Текст книги "Дочь клана"

Автор книги: Морган Хауэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

12

Дар чувствовала, что была послана в Таратанк для того, чтобы влюбиться в Ковока. Поняв, что это уже произошло, она не видела причин долее задерживаться в разрушенном городе и сказала оркам, что ночью они тронутся в путь. Но день клонился к вечеру, и Дар стала сожалеть о своем решении уйти из города. Новообретенная страсть придавала развалинам романтический оттенок, все вокруг словно бы преобразилось. Заросшие сорняками улицы стали красивыми, покинутые дома излучали покой и безмятежность. Для Дар вдруг стала невыносимой мысль о том, что она больше ни разу не побывает в бассейне.

Зна-ят занялся приготовлением последнего ужина перед уходом. Дар взяла Ковока за руку.

– Пойдем, – сказала она.

Ковок-ма встал и пошел за ней. В коридоре Дар прошептала:

– Давай выкупаемся перед дорогой.

Это прозвучало скорее как требование, а не как предложение, и Дар была уверена, что Ковок-ма не откажется. Она поспешила к бассейну, охваченная желанием.

Во внутреннем дворе Дар разделась и обнаженная побежала к воде. Там она стала терпеливо ждать Ковока. Когда он ступил в бассейн, Дар обняла его и осыпала поцелуями его грудь. Ковок-ма уловил отчаяние в желании Дар, и ему захотелось утешить ее. Он поднял ее, чтобы они оказались лицом к лицу.

– Даргу, – тихо проговорил он, – нет нужды спешить.

– Но скоро нам нужно уходить.

– Все подождут нас.

– Ты думаешь, они знают, зачем мы ушли? – покраснев, спросила Дар.

– Эта дорога нова только для нас, – сказал Ковок-ма, – многие странствовали по ней с тех пор, как Мут ла сотворила мир. Все всё понимают, – он улыбнулся, – у меня есть время поцеловать тебя.

Ковок-ма вытянул губы и чмокнул Дар в нос.

Дар рассмеялась.

– Ты глупый!

Ковок-ма ласкал ее так же неторопливо и нежно, как прошлой ночью. После того как он подарил Дар блаженство, она, довольная и счастливая, легла на его грудь. Ковок-ма молчал и бережно гладил ее спину. Через некоторое время Дар оторвала голову от его груди.

– Я сильно отличаюсь от матерей уркзиммути?

Ковок-ма ожидал этого вопроса.

– Ты во многом похожа на них.

– А чем я отличаюсь от них?

– У тебя ровные пальцы, у тебя глаза другого цвета, у тебя круглый нос, а твое тело… – Ковок-ма задумался в поисках подходящих слов, – оно как у ребенка.

– Как это?

– Ты легкая… и нежная.

– А груди у меня такие же, как у матерей уркзиммути?

– Хай!

Дар прищурилась.

– Откуда ты знаешь?

– Матери уркзиммути не прикрывают грудь – только когда холодно.

– Я слишком низкорослая?

– Некоторые матери такого же роста.

Зная, что Ковок-ма может говорить только правду, Дар не без труда задала следующий вопрос:

– Я некрасива?

– Для меня это не важно.

– Значит, некрасива.

– Даргу, глядя на тебя, я чувствую радость. Мне все равно, что думают другие.

Дар поцеловала Ковока.

– Тогда и мне все равно, – сказала она, и в этот момент ей действительно было все равно.

У Дар еще не успели высохнуть волосы, когда она вывела орков из Таратанка. Во все стороны раскинулась степь, при свете луны казавшаяся серой. На недалекой линии горизонта возвышались черные силуэты горы Блат Уркмути – «Плащ Матерей». Дар не стала пытаться следовать по заросшей дороге. Она пошла по высокой траве самым прямым путем к горам. За время пребывания в городе Дар и ее спутники отвыкли путешествовать ночью и спать днем, и Дар чувствовала себя усталой еще до того, как они тронулись в путь. Еще не рассвело, когда она попросила орков остановиться.

Когда над пустой равниной взошло солнце, Дар решила, что здесь можно без опаски идти днем. Горы были уже близко, и вряд ли орки могли столкнуться с кем-то, кого им было бы не под силу одолеть.

– Снимите ваши лохмотья, – сказала Дар и подала оркам пример, сняв и швырнув на землю свои фальшивые повязки, – пойдем открыто.

Для орков расставание с маскарадом стало настоящим праздником. Бросив на землю рваную одежду, Зна-ят улыбнулся Дар.

– Благодаря тебе мы избежали смерти, – сказал он и поклонился ей.

То же самое сделали остальные орки.

– Даргу сказала, что нам следует стать волками, – произнес Варз-хак, – и мы ими стали.

Он запрокинул голову и завыл. К нему присоединился Лама-ток.

– И ее нам теперь надо называть волчицей, а не хорьком, – сказал Лама-ток.

Ковок-ма улыбнулся.

– Она слишком маленькая, чтобы называться волчицей.

В ответ на это Дар ухватилась за шею Ковока, притянула к себе его голову и поцеловала его в губы. Дут-ток, прежде никогда не видевший поцелуя, рассмеялся.

– Этот хорек такой свирепый, что кусает лицо Ковока.

– Это был не укус. Это называется поцелуй, – объяснил своим сородичам Ковок-ма.

– А я думаю, она пробует, каков ты на вкус.

Дар облизнула губы.

– Он сладкий и сочный.

Орки зашипели – так они смеялись. Только Ковок-ма не стал смеяться. Он, похоже, смутился.

– Я сказала что-то неправильное? – спросила Дар.

В ответ на ее вопрос орки зашипели еще громче.

– Сыновья не могут быть сладкими и сочными, – тихо сказал ей Ковок-ма, – только матери могут.

Дар сильно покраснела.

В пути присутствие других орков стесняло Дар, и она вела себя с Ковоком более сдержанно. Но сдержанность только усиливала ее желание. Чувство, которое она назвала любовью, оказалось чем-то вроде голода, который невозможно было утолить. Близость Ковока нисколько не помогала. Скорее наоборот. Дар полагала, что ее запах вполне очевидно говорит о ее чувствах, но Ковок-ма своих чувств ничем не выдавал. Отсутствие злобы с его стороны, из-за чего Дар изначально было спокойно в его присутствии, теперь вызывало у нее неуверенность.

Когда из-за бездействия Ковока Дар стало казаться, что он ее отвергает, она поняла, как быстро любовь становится горем.

«Он передумал. Он стыдится того, что дарил любовь уродливой вашавоки», – с тоской думала Дар.

От этих мыслей ей было грустно. Она перестала понимать, как ей вести себя с Ковоком, а спросить стеснялась. Чтобы хоть немного унять тоску, она решила изнурить себя ходьбой и пошла вперед быстрее. Правда, такая быстрая ходьба была наказанием только для нее.

Прибавив скорость, путники добрались до подножия Блат Уркмути за двое суток. Горы резко уходили вверх, будто скалистые обрывы на берегу травянистого моря. Над холмистыми отрогами возвышалась неровная скальная стена, казавшаяся непроходимой преградой. Ни деревца, ни травинки не росло в трещинах скал. Известняковые громады напоминали складки смятого плаща. Дар взошла на каменистый холм, чтобы лучше рассмотреть скалы. Когда она добралась до вершины, то, что она увидела, ей не понравилось. Дорога предстояла очень тяжелая и беспощадная.

– Я надеялась, что будет лучше, – призналась Дар.

– Это не такое уж плохое место, – сказал ей Зна-ят, – в этих горах укрывались наши праматери, когда на нас обрушились вашавоки.

– А ваш дом далеко отсюда?

– Не меньшей одной луны пути.

Эта весть расстроила Дар. Все ее усилия были направлены на то, чтобы добраться до гор, и она привыкла думать о них как о своей цели. А они превратились еще в одну преграду.

– Как же мы пройдем через них? – спросила она.

– Говорят, в горах есть тайные тропы, – сказал Зна-ят.

– Тайные? Тогда какой от них прок?

– Ты найдешь дорогу.

Беззаботность Зна-ята не порадовала Дар. Она переживала из-за предстоящего путешествия, и ей казалось, что только ей придется взвалить на себя эту ношу. Дар хотелось сказать об этом Зна-яту, но она решила, что от этого будет мало толку: он бы согласился с ней, что бы она ни говорила, но его вера в нее не уменьшилась бы. Вместо этого она попросила его рассказать ей все, что он знает о Блат Уркмути.

Из рассказа Зна-ята Дар узнала о том, что эти горы негостеприимны, что в них почти никто не живет. Тем не менее именно их неприступность сделала их убежищем для орков, когда в их земли вторглись вашавоки. Уцелевшие орки отступили в горы в надежде потом отвоевать свои владения. В Гарлсхолдинге эти набеги назвали гоблинскими войнами. Они продолжались несколько десятков лет и отличались яростными сражениями. В конце концов орки не отвоевали своих земель, лишь заработали жуткую славу.

На протяжении гоблинских войн орки жили по всему горному хребту, хотя наиболее обитаемая часть гор лежала на востоке. Там климат мягче, поскольку тамошние нагорья не так высоки. Когда сражения прекратились, орки покинули суровые западные вершины Блат Уркмути и поселились к северу от царства короля Креганта.

Зна-ят рассказал Дар о тяжелых временах после вторжения вашавоки – о том, как беженцы из оркских городов пытались освоить и засеять даже самые маленькие площадки и уступы па скалистых вершинах. Он рассказал о голодных зимах и о гибели многих орков летом, когда возобновлялись набеги вашавоки. Он говорил о том, что уркзиммути на востоке мало-помалу оправились после войн, хотя им никогда не было суждено вернуться к былому процветанию. Это был долгий рассказ, но Дар так ничего и не узнала о том, что помогло бы ей выбрать путь. Древние тропы предназначались для того, чтобы бежать от вашавоки, и даже если они существовали по сей день, их вряд ли можно было отыскать. Глядя на мешок с провизией, Дар гадала, надолго ли ее хватит.

Поскольку орки полагались на нее, Дар стала еще более внимательно разглядывать неприступную каменную стену. Она решила, что любая дорога на восток должна лежать за скалистым хребтом, и поэтому стала искать, как туда попасть. Ей показалось, что можно попробовать пройти через расселину в скалах, которую она увидела слева от холма. Дар указала в ту сторону и сказала Зна-яту:

– Мне кажется, что это хорошая дорога. У тебя зоркие глаза. Что ты думаешь?

Дар вгляделся в ту сторону. Расселина походила на разлом посреди скал и вполне могла привести в тупик. Она находилась на вершине крутого склона, усыпанного шершавыми валунами.

– Подъем будет долгим и трудным, – сказал он.

– Хай, – кивнула Дар, – я думаю, что уркзиммути могли выбрать такую дорогу, чтобы бежать от вашавоки. Вашавоки трудно было бы угнаться за уркзиммути по такой дороге.

– Звучит мудро.

Было еще довольно светло, и Дар не терпелось продолжить путь. Она показала, в какую сторону они пойдут, и велела оркам по пути собирать хворост.

– Сегодня мы разожжем костер, – сказала она, – вашавоки остались далеко позади, а в горах будет холодно.

К тому времени, когда солнце закатилось, путники уже поднялись довольно высоко от подножия гор, но при этом преодолели только полпути до расселины. Подъем получился изнурительным и опасным. К вою непрерывно дующего ветра то и дело примешивался скрежет или грохот падающих камней. В одном месте, когда Дар и орки спрятались за большим валуном, чтобы переждать камнепад, они нашли выбеленный дождями и ветром череп орка. Хотя на склоне спать было опасно, Дар сильно опасалась идти дальше в темноте. Ее ступни сильно загрубели за несколько недель пути, но все же ступать по острым камням ей было больно.

Путники устроили стоянку рядом с тем самым большим валуном, который заслонил их от камнепада, но, увы, от ветра валун их защитить не мог. Земля возле валуна оказалась такой неровной, а склон – настолько крутым, что орки с большим трудом обозначили «Объятия Мут ла». Когда Зна-яту наконец удалось разжечь костер, пламя вспыхнуло ярко. В ветреной темноте заплясали искры. Вид горящего костра немного успокоил Дар, но больше всего ей хотелось, чтобы ее поскорее обнял Ковок-ма. Но он сидел неподвижно, не отрывая глаз от пламени.

Зна-ят поджарил над огнем немного паши. Пищей владели матери, но сыновья часто готовили еду. Дар радовалась тому, что этот труд взял на себя Зна-ят. Когда клубни, от жарки ставшие более ароматными, были готовы, она подала их оркам. После еды Дар забралась на колени к Ковоку. Только тогда он наконец прикоснулся к ней.

Дар встала с солнцем. Мышцы у нее болели после тяжелого вчерашнего пути. Она первой зашагала к расселине. Она и орки добрались дотуда ближе к полудню. Проход через расселину был завален скатившимися сверху камнями. Ступая по камням и обходя валуны, Дар замечала тут и там кости и ржавое оружие. Мало-помалу идти стало немного легче. За последним поворотом лежала узкая высокогорная долина, а за ней вставал еще один скалистый хребет. Кругом лежали валуны и колыхалась трава, раскачиваемая ветром. Путники вошли в долину и направились на восток.

Поначалу путь казался легким, но со временем все больше давал о себе знать непрекращающийся ветер. Дар никак не могла согреться, а к тому времени, как они добрались до заброшенных жилищ, совсем замерзла. Крыши давным-давно сгнили, и от домов остались ямы, окруженные полуразрушенными низкими стенами. Судя по тому, что дома были круглые, их когда-то построили орки. Неподалеку возвышалось несколько рядов стенок, предназначенных для защиты от ветра небольших огородов, от которых теперь остался только тонкий слой почвы. Глядя на развалины, Дар пожалела орков, которым когда-то довелось тут жить.

Около полудня путники вошли в извилистое ущелье, рассекающее дальний горный хребет. Путь по нему был непрост. Только ближе к вечеру Дар и орки одолели ущелье и, выйдя из него, оказались на высоком перевале, откуда открывался вид на окрестную горную страну. На севере возвышались заснеженные вершины. Отсюда до следующего хребта вел путь, изобилующий нелегкими подъемами со спусками. Кряжи и долины сменяли друг друга. Эта картина напомнила Дар изъезженную дорогу. Она обернулась и посмотрела на Зна-ята.

– Уркзиммути до сих пор живут там?

– Я не слыхал, чтобы там кто-то жил.

Дар это не удивило, потому что гористая страна выглядела почти так же сурово, как та долина, которую они оставили позади. Тут и там Дар замечала островки зелени, но больше всего было голых скал. Дар представила себе, как удручены были орки-беженцы, когда перед ними предстало это зрелище. Место было унылое, унылым стало и настроение Дар, когда она подумала о том, как идти дальше по этим горам.

«Даже волкам случается голодать», – подумала Дар.

13

Спуск по скалистому склону получился нелегким, дорогу выбирать было очень сложно. И несколько раз Дар была вынуждена поворачивать назад, потому что она выходила к отвесным обрывам. Ночь застала путников высоко на опасных склонах. Орки уселись, прижавшись друг к другу, на узком уступе. Дар раздала им еду. Дорога всех измучила. После еды орки быстро уснули, а Дар уснуть не смогла. Она переживала из-за того, что завела орков неведомо куда.

К концу следующего дня они добрались к краю узкой извилистой долины. Это было суровое, мрачное место, здесь было совсем мало растительности. Жесткая трава, низкие колючие кусты, изредка – невысокие корявые деревца. Время от времени на пути странников попадались разрушенные жилища, но если возле них когда-то и росли съедобные растения, они давно исчезли без ухода.

Не Дар, а сама местность определяла выбор пути. Высокие скалистые кряжи вставали поперек дороги и зачастую вынуждали Дар идти в неверном направлении. Только перебравшись через кряж, можно было попасть еще в одно извилистое ущелье. В таком лабиринте трудно было оценить проделанный путь. Орки погрустнели и шли молча. Холод, голод и усталость сказывались на Дар, она все сильнее впадала в отчаяние. Молчание орков заставляло ее думать о том, что они тоже начинают отчаиваться.

«Это странствие предложила я, – думала Дар, – я сказала, что отведу их домой».

Теперь она жалела о своем опрометчивом обещании.

После того как Дар и орки два дня бродили по лабиринту ущелий, на сердце у Дар стало еще тоскливее. В сумерках она указала на разрушенный дом. Лежащие по кругу камни все еще обозначали «Объятия Мут ла».

– Мы останемся здесь, – сказала Дар.

Орки тихо вошли внутрь развалин. Дар развязала тесемку на горловине мешка с едой. Осталось всего пять клубней паши.

– Пища – дар Мут ла, – проговорила Дар нараспев.

– Шашав, Мут ла, – отозвались орки.

Дар протянула клубень Ковоку.

– Мут ла дает тебе эту пищу.

Произнося эти слова, Дар чувствовала, что эта еда – последний дар Мут ла. Дар, которого она не заслужила. Слеза стекла по ее холодной щеке. Дар смахнула слезу и раздала клубни остальным оркам, встала и с пустыми руками ушла в темноту. Ей было все равно, куда идти, лишь бы орки не видели ее слез. Дар перебралась через разрушенную стену, села на землю, прижалась спиной к камням. По ее щекам текли безмолвные слезы. Вдруг она услышала, что кто-то идет к ней. Дар поспешно утерла слезы. К ней подошел Ковок-ма.

– Уходи, – сказана Дар.

Ковок-ма молча положил пять клубней паши у ног Дар. Увидев их, Дар разрыдалась.

– Я не заслуживаю этого!

– Эта пища – дар Мут ла – сказал Ковок-ма – и мы можем давать ее, кому пожелаем. Ты поешь с нами?

– Я хочу побыть одна.

– Тогда я должен уйти, – сказал Ковок-ма, – но мое сердце чего-то желает.

– Чего?

– Чтобы ты радовалась.

– Точно так же ты можешь желать, чтобы было больше еды, – проворчала Дар, – ее тоже нет.

– Пожалуйста, Даргу. Можно мне остаться?

– Зачем?

– Я думаю, ты понимаешь.

– Нет, – сказала Дар, – я знаю только, что любовь – это как еда. На какое-то время она тебя насыщает, а потом ты снова пуст.

– Запах говорит мне другое.

– Только не говори мне, что у пустоты тоже есть запах!

– Я ощущаю атур.

– Ну а я – нет. Я не знаю, что ты чувствуешь. Ты не говоришь со мной. Ты не прикасаешься ко мне.

– Я обнимаю тебя по ночам.

– Но только по ночам.

– Я веду себя как подобает, – сказал Ковок-ма.

– Я не знаю, что это значит! Я знаю только, что мне одиноко.

– Но ветер доносит до тебя мои чувства.

– Что мне толку от этого? Я не чувствую их запаха, – сказала Дар.

Она схватила Ковока за руку и прижала его пальцы к своей щеке.

– Чувства есть в прикосновении. В словах. В ветре их нет.

Ковок-ма покачал головой.

– Я вел себя глупо. Я пою для матери, которая глуха, – он помедлил, – эти слова… эти прикосновения… они кажутся мне странными.

– Просто говори, что ты чувствуешь.

– Это делается редко, но я попробую. Прикосновения будут труднее.

– У бассейна все было хорошо.

– Тогда ты позволяла мне это делать.

– Тебе не нужно для этого мое позволение.

Ковок-ма явно не на шутку изумился.

– Неужели ты хочешь, чтобы я вел себя как вашавоки?

Дар поняла, что просит именно этого.

– Тва, – ответила она, – это я должна вести себя как мать уркзиммути, вот только не знаю как.

Ковок-ма молча смотрел на нее. Даже в темноте было видно, что ему неловко. Дар тоже стало не по себе.

«Почему он не покажет мне, что нужно делать? – гадала она. И тут ее осенило, – ему нужно разрешение».

– Сядь рядом со мной, – сказала Дар. Ковок-ма повиновался, – притворись, будто я мать.

– Ты и есть мать, – сказал Ковок-ма.

– Притворись, будто я – мать уркзиммути, чувствующая атур.

– Этот запах приносит тебе удовольствие?

– Хай.

– Тогда ты прикоснешься к тому сыну, чей атур приносит тебе удовольствие.

– А если не прикоснусь? – спросила Дар, – что станет делать сын?

– Ничего.

– А если от меня тоже исходит атур?

– Все равно ничего.

– Почему? – спросила Дар.

– Сыновья, которые прикасаются к матерям без их дозволения, оскорбляют Мут ла. Когда такой сын умрет, Мут ла не примет его дух, и этот дух будет обречен на вечные скитания и на веки вечные заблудится.

Дар представила себе мерданта Коля, вечно бредущего по Темной тропе. Эта мысль ее обрадовала.

– Но если сын и мать оба источают атур, почему же она не прикоснется к нему?

– Может возражать мутури этой матери, – ответил Ковок-ма, – или мутури сына.

– Они могут это не одобрить?

– Хай.

Дар порадовалась тому, что с ними нет никого, кто говорил бы им, как себя вести. Задав Ковоку еще несколько вопросов, она убедилась, что у орков в сравнении с людьми роли мужчин и женщин противоположные. Именно матери проявляли знаки внимания, а сыновья должны были вести себя целомудренно. Но одно дело – понять роль матери, и совсем другое – играть ее. А Дар не имела любовного опыта даже с мужчинами. Выражать свои чувства к орку было для нее вдвойне сложно. И все же она должна была попытаться. Она встала на колени и втянула носом воздух.

– Допустим, я чувствую атур, – сказала она, – но на самом деле я не знаю, чувствую или нет.

– Он есть, Даргу.

– Прикоснись ко мне, – сказала Дар.

Ей неловко было произносить эти слова. Она словно бы умоляла об этом – или, что еще того хуже, требовала этого.

– Матери не говорят такого, Даргу.

– А что они делают?

Ковок-ма показал ей.

Для людей такой жест был бы развратным, порочным, но Ковок-ма убедил Дар в том, что так делать правильно и учтиво. Дар попробовала сделать, как показал Ковок-ма, и он нежно прикоснулся к ее щеке своей рукой со скрюченными когтями.

– Даргу, я… – он запнулся, не зная, как выразить свои чувства словами, – Даргу, мое сердце полно тобой.

И он неуклюже поцеловал Дар.

Когда Ковок-ма и Дар вернулись в круг «Объятий Мут ла», там горел костер. Орки не спали. Дар остро ощущала, что они прекрасно знают о ее чувствах. Ковок-ма сел на землю. Она забралась к нему на колени. Дар, чувствуя себя очень неловко, взяла его руку и приложила к своей груди. Орки держались так, словно не происходило ничего необычного.

Зна-ят улыбнулся.

– Значит, Ковок-ма не расстроил тебя.

– Тва, – ответила Дар, – я недовольна собой. Я плохо вела вас.

– Я так не думаю, – возразил Зна-ят.

Остальные согласно кивнули.

– Мы можем погибнуть, – сказала Дар.

– Может быть, – отозвался Дут-ток, – но нас не убьют вашавоки.

– Ты все делала хорошо, – сказал Варз-хак.

– Они говорят мудро, – подхватил Зна-ят, – ты показала нам тропу Мут ла, как бы ни заканчивалась эта тропа.

Он склонил голову и знаками изобразил дерево.

Дар утешилась, несмотря на обреченный тон орков. Уж лучше встретить свой конец в горах Блат Уркмути, чем в Сосновой лощине. И все же Дар не могла избавиться от мысли о том, что им все равно грозит гибель.