Текст книги "Дочь клана"

Автор книги: Морган Хауэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

42

Дар предвидела свою гибель и ждала, что умрет скоро. Однако боль от отравленной раны распространялась медленно, и Дар продолжала жить. Это давало ей надежду, что она еще успеет что-то совершить. Это придало ей смелости. Она позвонила в колокольчик, дав тем самым знак, что переговоры окончены. Ожидая, когда отопрут дверь, Дар готовилась к тому, что из-за гибели короля может разразиться кровавая распря.

Щелкнули поочередно два замка. В открытую дверь заглянули старший толум королевской гвардии и Зна-ят. Первым подал голос старший толум.

– Измена! – прокричал он и был готов обнажить меч, но Зна-ят схватил его за руку и не дал этого сделать.

– Воистину – измена! – откликнулась Дар, – но изменник уже мертв. Его убило собственное колдовство.

– Ложь! – воскликнул старший толум, которого по-прежнему крепко держал Зна-ят. Дар видела, что орки и люди, стоявшие в зале, начали волноваться.

– Прежде чем призывать к отмщению, осмотри тут все хорошенько, – предложила Дар, – разве это похоже на дело моих рук?

Скрюченный труп мага так обуглился, что стал почти не похож на человеческое тело. Столь же странной выглядела и смерть короля. Лужа крови испарилась. Рана на шее Креганта так почернела, что казалось, будто его поразил удар молнии. Дар обратилась к Зна-яту по-оркски, и он отпустил руку гвардейца и позволил ему беспрепятственно пройтись по комнате. Старший толум осмотрел оба трупа и покачал головой.

– Да, тут и вправду не обошлось без злого колдовства, – он плюнул на почерневший труп мага, – кровавый Ворон – это было самое подходящее прозвище для него.

– Теперь будет править королева, жена Креганта?

– Да Гирта станет регентшей, пока не повзрослеет ее сын. Да убережет его Карм.

– Маг хотел войны, а я жажду только мира, – сказала Дар, – быть может, королева Гирта хочет того же.

– Быть может.

– Я бы с радостью переговорила с ней, – сказала Дар. – Желательно сделать это поскорее.

– Я поговорю с ней и дам тебе знать.

Когда гвардеец ушел, Зна-ят встревоженно посмотрел на Дар.

«Он чувствует мою боль», – догадалась она.

Дар не могла заставить себя рассказать ему о своей ране, не могла и солгать, поэтому она молчала и ждала ответа королевы. К ее изумлению, гвардеец возвратился не с ответом, а с королевой. Гирта сразу подошла к погибшему супругу. Если она и горевала из-за его кончины, то не показала этого. На его мертвое тело она смотрела бесстрастно, как на какую-то диковинку. А вот на труп мага она взглянула с откровенным удовольствием. Затем она обратилась к Дар:

– Расскажи мне, что случилось.

Дар поведала Гирте обо всем, за исключением того, что маг ранил ее. Когда она закончила рассказ, Гирта удовлетворенно кивнула.

– Мне бы хотелось завершить то, что прервал маг, – сказала Дар, – и принести мир в наши королевства. Можем мы поговорить наедине, как королева с королевой?

– Пожалуй, завтра. Так много всего произошло.

Дар крепко сжала руку Гирты.

– Возможность договориться о мире тает быстрее, чем ты себе представляешь, королева. Мы должны поговорить немедленно и вдали от чужих ушей!

Настойчивость Дар заставила Гирту согласиться. Она велела всем посторонним выйти из комнаты и закрыть дверь. Затем она обратилась к Дар:

– Я слушаю тебя.

– Я не все рассказала тебе, – начала Дар, – маг уколол меня отравленным клинком, – она протянула Гирте оружие мага, до этого момента спрятанное в складках ее платья.

– Почему ты говоришь мне об этом?

– Потому что я скоро умру. Если это случится до того, как воцарится мир, я страшусь того, что будет потом. Войны начинаются легко, но закончить их трудно. Орки уже во дворце, и если их разозлить… Я своими глазами видела, на что они способны. Молись о том, чтобы этого не довелось увидеть тебе.

Гирта растерялась.

– Так ты попросила меня о разговоре наедине для того, чтобы запугать меня?

– Нет. Я здесь для того, чтобы убедить тебя собраться с силами и поступить справедливо – так, как ни за что не поступил бы маг. Я думаю, он убил короля и отравил меня, чтобы править королевством у тебя за спиной. Ты знаешь этого человека. Ты согласна со мной?

– Да. Он и так уже был королем больше, нежели мой муж.

– Когда-то я была самой простой женщиной. Я знаю мужчин. Они считают нас слабыми. Другие мужчины будут пытаться силой добиться того, чего маг добивался колдовством. Ты будешь только называться королевой, и твоему сыну всегда будет грозить опасность.

Казалось, Гирта вот-вот расплачется, и Дар, проникнувшись сочувствием к ней, заговорила мягче.

– Есть способ, как избежать такой участи. Орки чтут матерей. Они будут оберегать тебя. Если они будут на твоей стороне, кто осмелится тебе противостоять?

– Но почему они станут делать это?

– Потому что я прикажу им, потому что такова их суть. Скоро я уйду по Темной тропе. Я хочу оставить в наследство мир.

Гирта все еще выглядела растерянной. В ее глазах застыл страх.

– Орки? Жить в окружении орков?

– Когда меня только что клеймили, я думала, что орки съедят меня. Но от них я получала только доброту. Научись видеть их, как вижу их я, и ты перестанешь их бояться.

– Не знаю, возможно ли это.

– Среди орков есть один, который первым подружился со мной. Его зовут Ковок-ма. Он говорит на вашем языке и покажет тебе, как добры орки. Познакомься с ним, – сказала Дар и простонала: – Но поспеши! Мне все больнее.

Заметив, что губы Дар стали такими же бледными, как ее лицо, Гирта поняла, что вправду нужно поспешить.

– Сердце подсказывает мне, что ты говоришь правду. Я встречусь с этим Ковоком позже, вечером. А теперь скажи мне, что нужно делать сейчас.

– Давай заключим мир. Орки составят отряд гвардии, станут телохранителями для тебя и твоего сына. В ответ ты поклянешься использовать их только для собственной защиты и никогда – для завоеваний и грабежей. Поселить орков при твоем дворе нужно так, чтобы они могли соблюдать свои древние традиции, чтобы их могли навещать матери и давать им советы и подавать еду. И наконец, обещай вознаградить клейменых женщин и даровать им волю.

– Это легко исполнить, – сказала Гирта, – почему такая щедрость?

– Так будет обеспечен мир, а мир бесценен.

Гирта запечатлела поцелуй на покрытом испариной лбу Дар.

– Давай вместе оповестим всех о мире.

Первым делом Дар обратилась к оркам и рассказала им на их языке обо всем, о чем они договорились с Гиртой. Она ни словом не обмолвилась о своей смертельной ране. Наоборот, она всеми силами старалась выглядеть совершенно здоровой, хотя эти усилия ей дорого стоили. Затем стала говорить Гирта. К этому времени придворные уже успели кое-что узнать от гвардейцев, и многие из них осуждали планы своей слишком уступчивой, на их взгляд, правительницы. Как только Гирта завершила свою речь, орки громогласно присягнули на верность «великой матери вашавоки» и тем самым показали, что у новой королевы имеются устрашающие союзники. Люди, привыкшие покоряться могучей силе, мгновенно изменили свое отношение к планам Гирты, а те, кто ценил мир, увидели причину надеяться на лучшее.

Затем мирное соглашение было записано на пергаменте, и по всему королевству были разосланы глашатаи с вестями. К тому времени, как было покончено со всеми этими официальными делами, у Дар кружилась голова, а боль в груди усилилась. В изнеможении она пыталась бороться с ядом. Дар устало опустилась на стул. Ее глаза закрылись. Она представила себя в пещере с Мут-па. Она увидела разрастающуюся дыру у себя в груди, через которую вытекала в пустоту ее сущность. Так же, как тогда, в пещере, она чувствовала, что внутри ее есть что-то еще – что-то драгоценное.

«Фатма! – Дар резко разжала веки, – если я умру здесь, Фатма снова будет утрачена!»

Дар с трудом поднялась на ноги, нашла королеву Гирту и отвела ее в сторону.

– Я не могу умереть здесь! – прошептала она, – я должна вернуться домой.

– Я распоряжусь, чтобы тебя препроводили с почестями.

– Нет времени для почестей. Быстрый конь – вот все, что мне нужно. И быстрый всадник, – дар ахнула от приступа боли, – Севрен. Гвардеец, который помог мне. Позови его. Скорее!

Дальнейшие события Дар пережила как сон, перемежающийся с явью. Мгновения ясности чередовались с долгим забытьём. Она очнулась на постели. Люди тихо переговаривались рядом. Она увидела Гирту и Севрена. Потом они растаяли. Потом она увидела склонившегося к ней Зна-ята.

– Мут Маук, атам дава-довак? – спросил он. («Великая мать, что случилось?»)

Дар ответила по-оркски:

– Черный Вашавоки совершил злое колдовство. Пока не говори никому. Я должна вернуться домой и все рассказать верховной матери клана.

– Я отнесу тебя.

– Тва. Конь быстрее тебя, – дар застонала, – оставайся здесь и следи за тем, чтобы была исполнена моя воля.

Зна-ят низко поклонился.

– Повинуюсь, Мут Маук.

Дар попыталась растянуть губы в улыбке, но ее лицо было сковано болью. Все поплыло у нее перед глазами, и она не увидела печали во взоре Зна-ята. Вокруг собрались люди. Он подняли Дар и понесли к конюшне. Кто-то завернул ее в теплый плащ и, приподняв, передал сидевшему на коне всаднику. Дар почувствовала, как он обхватил рукой ее талию.

– Севрен? – прошептала она.

– Да, это я.

– Нужно… скакать… быстро.

– Знаю, – ответил Севрен нежно и взволнованно, – если ничто не задержит нас в дороге, к утру будешь дома.

Дар хотела сказать что-то еще, но мир ускользал от нее. Она даже не заметила, как Всполох помчался галопом.

В комнате, озаренной множеством свечей, юный Крегант III испуганно глядел на огромного орка, сидящего на полу. Королева Гирта гладила волосы принца, стараясь успокоить его. Она заметила, что сын сосет палец – такого за ним давно не замечалось.

– Милый, – проговорила Гирта, стараясь унять дрожь в голосе, – это Ковок-ма. Он – наш друг.

Принц молчал.

– Наверное, я такому малышу кажусь слишком большим, – сказал Ковок-ма.

Королева была напугана не меньше сына. Она уже сожалела о перемирии.

«Неужто эти орки и вправду лучше мага?» – гадала она. Тем не менее ради сына Гирта старалась держаться храбро.

– Мне ты тоже кажешься большим, – призналась она, – я никогда не видела таких, как ты, так близко, – она вспомнила, как где-то слышала о том, что орки способны чуять чужой страх, и решила, что будет благоразумнее сказать об этом честно, – я немного боюсь.

– Даргу тоже испугалась, когда мы впервые встретились, – сказал Ковок-ма, – а потом разозлилась.

– Даргу?

– Она теперь Великая Мать. А тогда она была всего лишь Даргу. Это слово на вашем наречии означает «хорек».

Ковок-ма растянул губы в улыбке.

Гирта не имела понятия о том, что выражает эта гримаса.

– Теперь я понимаю, почему ее прозвали хорьком, – проговорила она, думая, что это прозвище – дурной знак. – Жаль, что я сейчас не могу с ней поговорить.

– Думаю, она часто будет навещать тебя.

– Как она сможет это делать? Сомневаюсь, что она успеет добраться домой, прежде чем…

У Гирты сорвался голос.

– Прежде чем – что? – спросил Ковок-ма.

– Прежде чем яд убьет ее.

– Яд! Какой яд?

Заметив, как растревожился орк, Гирта испугалась еще сильнее.

– Я думала, ты знал, что маг уколол ее отравленной спицей.

– Я могу увидеть эту спицу? – спросил Ковок-ма.

Гирта послала слугу за оружием мага.

– Она ничего не сказала тебе? – спросила она у Ковока.

Ковок-ма покачал головой.

– Даргу всегда прятала свою боль.

Увидев, как сверкают глаза Ковока, королева воскликнула:

– Ты питаешь чувство к ней!

– Хай, она наполняет мое сердце, хотя…

Вернулся слуга и принес оружие мага. Спица торчала из рукоятки. Ковок-ма понюхал ее.

– Я знаю этот яд. Он очень сильный и злой. Теперь я понимаю, почему Даргу так торопилась. Ты видела ее рану?

– Нет, – ответила Гирта.

– У меня маю надежды, но мало – это лучше, чем ничего, – ковок-ма низко поклонился, – прости меня, Великая Мать Вашавоки, но я должен разыскать Даргу.

– Она будет жить?

– Возможно, она проживет достаточно долго.

– Достаточно долго – для чего?

Ковок-ма поднялся. Его мысли были далеко от дворца.

– Возможно. Возможно. Но только если я поспешу.

43

Севрен гнал Всполоха так быстро, как только мог. Хотя он верил, что только скорость может спасти Дар, он понимал, что она будет обречена на гибель, если лошадь захромает. У Севрена был опыт, как выносить раненых из боя, и он скакал вперед, усадив Дар впереди себя. Она сидела, прижавшись щекой к его груди. Но только ее тело было рядом, а ее рассудок блуждал где-то далеко. Она бредила. Чаще она говорила по-оркски. То и дело повторяла: «Фатма», – но что это значило, Севрен не понимал.

Порой Севрен обращался к Дар. Он говорил ей: «Держись» или «Скоро доберемся». Но он молчал о том, что было у него на сердце.

«Как я могу сказать королеве, – думал он, – что я ее люблю? Ведь теперь она настолько выше меня».

Дар стала для него чем-то вроде фермы в горах Аверена – красивой мечтой и еще менее достижимой. Севрен страшился того, что скоро эта мечта умрет. Стоило ему подумать об этом, и он начинал торопить коня.

Севрен никогда не путешествовал по дороге от Тайбена до клана Ят, но этим путем легко было следовать и ночью, даже при том, что дорога была припорошена снегом. Сначала он скакал довольно быстро, несмотря на то что Всполоху приходилось нести двоих. Вскоре он уже добрался до предгорий. Холмы были необыкновенно красивы в свете луны. Снег поблескивал серебром под звездным небом. Этой красоты Дар не видела. Ее глаза были открыты, но она словно глядела на что-то другое. Они и не спала, и не бодрствовала. Севрен тревожился за нее все сильнее.

Чем выше в горы поднимался Всполох, тем глубже становился снег, засыпавший дорогу. Севрен был вынужден пустить коня более медленным шагом. Вскоре Всполох начал по колено увязать в сугробах, и Севрену пришлось спешиться. Сидеть Дар не могла, поэтому он уложил ее поперек седла, как мешок с зерном. Потом он взял поводья и пошел впереди, утаптывая тропу для коня. Получалось очень медленно, и Севрену хотелось надеяться, что сугробы скоро станут не такими глубокими. Они, однако, становились все глубже. Время работало против него, и мороз тоже. Севрен начал опасаться, что Дар умрет по дороге. По его замерзшим щекам потекли слезы. Несмотря на холод и усталость, он шел вперед и останавливался только для того, чтобы проверить, жива ли Дар.

Ночь шла на убыль. Севрен начал отчаиваться. Он уже гораздо дольше сражался с сугробами, чем добирался до них. Несмотря на все его старания, до перевала было еще далеко. Он злился на стихию и уже был недалек от того, чтобы позволить ей победить.

Небо на востоке едва заметно посветлело, когда Севрен заметил на дороге позади какой-то темный силуэт. Похоже, это был пеший путник. Он быстро бежал по дороге и приближался с каждым мгновением. Вскоре Севрен понял, что это орк. Он заволновался и стал гадать, не совершил ли чего-то нехорошего, не оскорбил ли орков тем, что увез Дар. Будь она в добром здравии, она бы все сама объяснила, но Дар сейчас ему помочь не могла. Севрен ждал. По его расчетам, орк должен был скоро догнать его.

Когда орк поравнялся с Севреном, он сказал единственное:

– Иди за мной.

Затем он пошел первым, легко ступая по сугробам. Севрен покорно побрел следом. Какое-то время орк шагал, прокладывая путь для Севрена и коня, а потом указал на нависавший над дорогой скальный козырек. Он расчистил место в снегу, снял Дар с коня, сел и положил ее себе на колени. Севрен смотрел на орка, чувствуя себя лишним. Орк принюхался к дыханию Дар, затем поднял подол ее платья, чтобы осмотреть грудь. Стало видно темное пятно размером с кулак Севрена. В предрассветных сумерках оно напоминало дыру. Орк поднял голову.

– Наломай веток с дерева, – сказал он, указав на сухую сосну, – ей нужен огонь.

Севрен сделал, как сказал орк. Когда он вернулся, орк держал Дар на руках, повернув ее лицом к себе, и что-то жевал. На глазах у Севрена он вытащил кинжал и снова поднял подол платья Дар, чтобы обнажить рану. Севрен встревожился.

– Что ты делаешь?

Держа кинжал над бледной кожей Дар, орк поднял голову и посмотрел на Севрена.

– Я готовлю снадобье, – пробормотал он с полным ртом.

Затем он несколько раз провел лезвием кинжала поперек раны. Получились надрезы в форме звезды. Как только появилась кровь, орк наклонился и сплюнул на рану.

– Ты можешь спасти ее?

– Это слабое снадобье, – ответил орк – все еще с набитым ртом, – оно даст ей время, ничего больше.

Орк продолжал сплевывать, пока кровавая звезда не покрылась его слюной полностью. Потом он вынул изо рта комок пережеванных целебных трав, уложил их на рану, опустил платье Дар и завернул ее в плащ. Он протянул Севрену огниво и трут.

– Сможешь развести костер? Ее нужно согреть.

– Хай, – проговорил Севрен, пустив в ход едва ли не весь свой скудный запас оркских слов.

Разводя костер, он не мог не обратить внимания на то, с какой нежностью орк держит Дар на руках. Севрену стало не по себе, и он поймал себя на том, что ревнует. Наконец он не выдержал и спросил:

– Ты – тот самый орк, который приютил Дар в войсковом лагере?

– Хай. Я – Ковок-ма.

– Ты любишь ее?

– Я не знаю этого слова.

Севрен прижал руку к сердцу.

– Большое чувство. Вот здесь.

– Хай, Даргу-ят наполняет мое сердце, – ковок-ма понюхал воздух, – и твое тоже.

Севрен догадался, что орк почувствовал исходящий от него запах любви – атур. Зная, что его чувства теперь известны Ковоку, он задал вопрос, которым выдал себя еще больше:

– А сердце Даргу-ят… Ты наполняешь ее сердце?

– Это все равно.

– Потому что она умрет?

– Даже если она выживет, мы ни за что не стали бы благословленными.

– Это означает «супругами»?

– Наверное, да.

Севрен смотрел на Ковока, казавшегося ему таким чужеродным. Он изумлялся тому, как подобное существо могло помыслить о том, чтобы жениться на Дар. Но сомневаться не приходилось: орк собирался это сделать.

«А у Дар тоже были такие помыслы? – стал гадать Севрен и понял, что он никогда этого не узнает, – это единственное, что у нас с ним есть общего, – мы оба любим женщину, которая скоро умрет».

Однако Севрен проникся сочувствием к Ковоку, и из-за этого орк перестал казаться ему таким уж чужим и странным.

– Теперь она – Великая Мать, – сказал Севрен, – так что мои чувства, как и твои, мало что значат.

– Я понимаю твою печаль, – сказал Ковок-ма и на миг задержал взгляд на Севрене, – я думаю, что ты не такой, как большинство вашавоки. Давай вместе позаботимся о Даргу-ят, пока она жива.

Севрен сел ближе к Ковоку и сжал руки Дар в своих руках, чтобы согреть их. То ли из-за того, что ее согрело тепло костра, то ли из-за того, что рядом с ней находились двое, которые любили ее больше всего на свете, то ли и потому, и поэтому… но боль покинула лицо Дар. Когда встало солнце, она открыла глаза и вяло улыбнулась.

– Севрен, – прошептала она, – ковок.

– Ковок-ма дал тебе целебное снадобье, – сказал Севрен, – скоро ты будешь дома.

– Поспешите, – прошептала Дар.

Севрен сел верхом на Всполоха. Ковок-ма поднял Дар и передал ее гвардейцу. Затем орк пошел вперед, пробивая дорогу в снегу для коня. Они мало-помалу продвигались к перевалу. В чистом небе сияло солнце, но воздух был морозным, и вдобавок дул порывистый ветер. Дар привалилась к Севрену и впала в забытье.

Дар не видела гор, не чувствовала, как ветер прикасается к ее лицу. Она пребывала в сумеречном мире своих видений, на которые взирала с закрытыми глазами. Ближе яви стал для нее этот мир – туманная местность, наполненная размытыми силуэтами. Однако кое-что Дар видела ясно. Не поворачивая голову, она устремила взгляд вниз и увидела сердце Всполоха, бьющееся в его груди. Сердце было большое, и с каждым ударом оно вспыхивало. Дар понимала, что этот конь будет с радостью служить Севрену, пока его большое сердце не разорвется.

«Это тоже любовь», – догадалась Дар.

Точно так же Дар увидела сердце Ковока и сердце Севрена. Их чувства, конечно, были сложнее, чем чувства коня, но для Дар они были открыты.

«Не так ли Мут ла видит мир?»

Собственное тело представало перед Дар таким, что это вновь заставило ее вспомнить о видении, пережитом ею во мраке, когда с нею рядом была Мут-па. Дыра в ее груди была видна отчетливо, ее края горели тускло-красным светом. Кожа казалась прозрачной раковиной. Дыра разрасталась, а кожа становилась все тоньше. Под кожей, будто птичка, которую посадили в кувшин, трепетала и билась Фатма.

«Если моя кожа порвется, Фатма улетит прочь. Тогда она будет потеряна для уркзиммути».

Усилием воли Дар вернулась в мир ветра и гор. Она разжала веки и увидела заснеженную дорогу, сверкающую в лучах утреннего солнца. Она почувствовала, как Севрен обнимает ее, увидела его руку, сжимавшую поводья.

– Поспеши, – прошептала она.

После перевала дорога пошла на спуск. Снег стал не таким глубоким. Через некоторое время Ковоку уже не нужно стало прокладывать тропу для коня.

– Ты должен скакать дальше, – сказал он Севрену, – когда доберешься до палаты клана, скажи так: «Даргу-ят нак Мут Маук. Фер тайяк». Это значит: «Даргу-ят – Великая Мать. Она умирает». В клане сделают все, что нужно.

– Но ведь ты дал ей целебное снадобье.

– Оно очень слабое. Я не такой уж опытный знахарь, – ковок-ма сунул руку под плащ и вытащил предмет, похожий на рукоятку маленького ножа. Ковок-ма нажал на выступ сбоку. Из рукоятки выдвинулась зловещего вида спица Ковок-ма указал на ее острие, окрашенное чем-то зеленовато-коричневым, – это яд, – сказал он, – скажи: «Гатав ма мут туси». Это значит: «Приведите ко мне мать-целительницу». Покажи ей эту вещь, – ковок-ма снова нажал на выступ на рукоятке, и спица убралась внутрь ее. Затем он протянул оружие мага Севрену, – теперь поезжай. Скачи быстро.

Севрен пришпорил Всполоха. Дорога стала более легкой, и конь побежал вперед даже без понукания. Казалось, Всполох понимает, как важно поскорее довезти Дар до дома. Промчавшись по дороге, они вскоре выехали к извилистой долине. Севрен разглядел небольшие хижины на опустевших лугах – и догадался, что они уже недалеко от цели. Дар по-прежнему была без чувств, и он не мог ни о чем спросить ее. Без какого бы то ни было приказа Севрена Всполох пустился галопом. Дорога повернула, и Севрен впервые увидел постройки клана Ят.

Добравшись до входа в палату, Севрен обратился к двоим оркам, стоявшим на страже у двери. Он произнес слова, которые ему сказал Ковок-ма. Орки сразу же сняли Дар с коня и унесли в палату. Севрен пошел за ними. В палате он увидел много орков, которые отличались от тех, которых ему довелось видеть прежде. Телосложением и лицами они больше напоминали людей. Они ходили, не прикрывая грудь, поэтому Севрен понял, что это оркские женщины. Ему сразу стало ясно, что главные тут они, а не мужчины.

Дозорные внесли Дар в круглую комнату и уложили на подстилку поближе к очагу. В комнате находились несколько оркских женщин. Они тут же принялись за дело. Севрен заметил, что они опечалены, но в их действиях не было паники. Одна из женщин подошла к Севрену.

– Меня зовут Зор-ят, – сказала она, – королева была моей сестрой. Даргу-ят – моя дочь. Скажи мне, что с ней случилось.

Севрен так обрадовался тому, что эта оркская женщина говорит на языке людей, что не стал спрашивать, как это может быть, что Дар – ее дочь.

– Маг отравил Дар, – сказал он и достал зловещее оружие, – яд до сих пор на лезвии, – он нажал на выступ на рукоятке, и из нее выдвинулась спица, – ты можешь привести целительницу?

Из всех орков, находившихся в комнате, Зор-ят вела себя наиболее спокойно. Это удивило Севрена. Ведь Зор-ят только что узнала о том, что потеряла сестру и могла вот-вот потерять Дар. Со сдержанностью той, которая много повидала на своем веку, Зор-ят взяла колдовское оружие и что-то произнесла по-оркски. К ней подошла другая женщина, взяла у Зор-ят отравленную спицу и унесла из комнаты. Зор-ят снова обратилась к Севрену:

– Расскажи мне, как Даргу-ят стала Великой Матерью.

Севрен вкратце поведал ей о том, как Дар спасла королеву, и о том ритуале, который произошел вскоре после этого. Когда он закончил рассказ, Зор-ят спросила:

– Ты видел, как Великая Мать прикоснулась к груди Даргу-ят?

– Видел.

Похоже, это порадовало Зор-ят.

– Это хорошо, – сказала она, – очень хорошо.

В комнату вошла другая женщина-орк. Зор-ят подошла к ней, и они стати о чем-то говорить. Не понимая слов, Севрен вынужден был просто наблюдать за ними. Молодая оркская женщина опустилась на колени рядом с Дар и стала нежно гладить ее лицо. Дар лежала неподвижно. Ее глаза были открыты, но выглядели так, словно она слепая.

Вошла еще одна женщина-орк и принесла флакон с какой-то жидкостью. Она велела остальным оркам разойтись, а потом раздела Дар и осмотрела ее грудь. Уродливое лиловое пятно на груди стало больше, чем тогда, когда Севрен видел его в последний раз. Образовавшие звезду разрезы, сделанные Ковоком, уже не доходили до краев раны. Целительница наклонилась и втянула ноздрями воздух над раной. Потом она приподняла голову Дар и стала медленно лить ей в рот жидкость из флакона. Когда флакон опустел, целительница уложила Дар на подстилку.

Зор-ят и та женщина, с которой она говорила, сели на корточки около Дар. Похоже, все чего-то ждали, но жидкость, судя по всему, не действовала. Шло время, ноне происходило никаких перемен. А потом Дар неожиданно попыталась подняться.

Дар осознавала, что возвратилась домой, но она никак не могла покинуть мир тумана. Она слышала голоса, но они звучали вдалеке. Она чувствовала прикосновение рук. Хотя Дар лежала неподвижно, она знала обо всем, что происходило рядом с ней. Она видела мир внутренним оком. Видела вокруг себя силуэты и понимала, что это уркзиммути. Дар не узнавала их лиц, но видела их дух. Один дух светился. Он был наделен качествами, заметными для новообретенного зрения Дар: состраданием, мудростью и крепостью.

Фатма ярко сияла внутри угасающей оболочки тела Дар.

«Пора передать ее».

Дар точно знала, куда должна уйти Фатма, – к сияющему духу.

«Если бы только у меня были силы…»

Но вот чья-то рука приподняла ее голову, и в ее горло хлынула сила. Через несколько мгновений Дар смогла удерживать Фатму. Она собрала все силы и поднялась, чтобы схватить ярко светящийся дух.

Но его уже не было! Безликие силуэты вокруг Дар не были достойны того, чтобы получить великий дар Мут ла. Дар выкрикнула:

– Науг… («Где…»)

Но прежде чем она смогла произнести еще хоть слово, силуэты потемнели, растянулись, превратились в пустоту, заключившую в себя весь мир. Силы покинули Дар. Опустившись на подстилку, она видела только Фатму, сияющую во тьме.