Текст книги "Дочь клана"

Автор книги: Морган Хауэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

8

Зна-ят нес Дар не слишком долго. Вскоре он опустил ее на землю на небольшой поляне. Повсюду были видны следы недавнего сражения. На траве валялись мертвые собаки. Одна из них была разрублена пополам. Примятая трава темнела там, где по земле тащили Зна-ята. Дар стала осматривать поляну, а Зна-ят начал искать свое оружие. Кинжал он обнаружил в кустах, поднял его и убрал в ножны, а потом нашел свой меч. Его убирать в ножны он не стал. Он распрямился и повернулся лицом к Дар. Вид у орка по-прежнему был взволнованный. Его рука, сжимавшая меч, слегка дрожала.

– Я чую твой страх, – сказал он.

Дар промолчала, но сжала рукоять своего кинжала. Зна-ят шагнул ближе к ней.

– Это мудро, что ты меня боишься.

Дар гадала, далеко ли сумеет убежать с раненой лодыжкой.

«Орка мне не обогнать», – думала она, вспоминая, как Ковок-ма нес ее на плечах.

Тем не менее она была готова попытаться метнуть в Зна-ята кинжал. Но пока она сидела совершенно неподвижно.

– После того как меня поймали, тебе ничто не грозило, – сказал Зна-ят, – почему ты пришла?

– В видении мне представился горящий уркзиммути.

Зна-ят ничего не сказал. Он долго молча смотрел на Дар. И вдруг из его глотки вырвался негромкий скорбный стон. Он становился все громче, и Дар задрожала от страха. Зна-ят бросил свой меч к ее ногам и повалился на четвереньки. Далеко не сразу он совладал с собой и начал говорить.

– Мут ла вошла в мою грудь, – сказал он, – я очнулся от дурного сна и увидел все открытыми глазами. Ты мудра и добра. А я был глуп и злобен. Мне стыдно за твой страх, – он опустил голову, – укуси мою шею.

Дар знала, что согбенная шея – это знак того, что орк сдается и просит пощады, но она никогда не слышала о том, чтобы один орк кусал другого. Это казалось ей отвратительным, и она растерялась.

Зна-ят не шевелился.

– Прошу тебя, Мать, оставь свою отметину.

Дар все еще не могла решиться.

– А что означает этот укус?

– Моя жизнь станет твоей.

– Это был бы большой дар, – сказала Дар, – но почему я его заслуживаю?

– Меня поймали, потому что ненависть сделала меня беспечным. У меня была только одна мысль – убить тебя. Я собирался спрятать твое тело и никому ничего не сказать. Ты увидела зло в моей груди и отплатила за него отвагой.

– Почему ты меня так ненавидел? – спросила Дар.

– Я думал, что вашавоки не место среди уркзиммути. Я не понимал.

– Чего ты не понимал?

– Когда я швырнул тебя в реку, вашавоки умер. Твоя жизнь была даром Мут ля. Теперь ты служишь ей. Прошу тебя, Даргу, позволь мне искупить мое зло. Твой укус благословит меня.

Дар справилась с чувством неловкости, опустилась на колени и сильно сжала зубы, чтобы прокусить кожу на шее Зна-ята. Как только она сделала это, орк вздохнул с таким облечением, словно расстался с тяжкой ношей. Зна-ят поднялся. Дар ни разу в жизни не случалось видеть такого полного преображения. Залитое кровью лицо орка стало покорным и умиротворенным.

– Шашав, Даргу, – произнес он, – шашав, Мут ла.

Ковок-ма явно растревожился, когда увидел Зна-ята, несущего на руках Дар.

– Вы оба ранены! – воскликнул он, – что случилось?

– Мы дрались с вашавоки и их собаками, – ответила Дар, – все они мертвы. Какое-то время нам нечего бояться.

– Ты сильно ранена? – спросил Ковок-ма.

– Собака укусила Даргу за ногу, – сказал Зна-ят.

– Больно, но кость цела, – сказала Дар, – у Зна-ята раны хуже моей.

– Тва, – возразил Зна-ят, – они небольшие.

Ковок-ма осмотрел лодыжку Дар. Из раны все еще текла кровь, нога распухла.

– Зна-ят поступил мудро, решив нести тебя, – сказал Ковок-ма и внимательно посмотрел на своего двоюродного брата, – что-то еще случилось, – заключил он.

– Хай, – ответил Зна-ят, – Даргу укусила мою шею.

Ковока это известие поразило как удар грома. В первый момент Дар не могла понять, рад он или огорчен. Он перевел взгляд на других орков. Те тоже были поражены услышанным. Видя это, Дар испугалась и пожалела о том, что Зна-ят сразу признался в том, что между ними произошло.

Мало-помалу Ковок-ма оправился от изумления и раздвинул губы в широкой улыбке.

– Я очень удивлен, – признался он.

Зна-ят усмехнулся в ответ.

– Не меньше меня, – сказал он.

Дар нарушила наступившее молчание.

– Ковок-ма, у тебя есть снадобье для ран Зна-ята?

– Мне нужно поискать подходящие травы, – ответил Ковок-ма.

– Лучше бы тебе поскорее их найти, – сказала Дар, – к утру мы должны быть далеко отсюда.

Ковок-ма ушел искать целебные растения, а другие орки омыли кровь с ран Дар и Зна-ята. Пока они занимались этим, Дар рассказала о столкновении с охотниками, но ни словом не обмолвилась о том, что произошло между ней и Зна-ятом. Но когда она завершила рассказ, Зна-ят добавил:

– Меня поймали, потому что я пытался убить Даргу.

Его откровенность удивила Дар, но не орков.

– Я давно чуял твою ненависть, – сказал Дут-ток, – я рад, что ты наконец избавился от нее.

– Хай, – сказал Лама-ток, – теперь настанет мир и покой.

– Даже сыновья могут видеть, что это – промысел Мут ла, – сказал Варз-хак, – ты мудро поступил, подставив шею. Даргу с этим поступит мудро.

– Теперь я это знаю, – проговорил Зна-ят и поклонился Дар.

Слушая этот разговор, Дар понимала, как одинока она была до сих пор. Никто не говорил с ней о ненависти Зна-ята – даже Ковок-ма. Она до сих пор не до конца понимала, что будет теперь, после того как она укусила шею Зна-ята.

«Я веду их, но мы редко разговариваем. Я ничего не знаю об их жизни, кроме того, что Ковок-ма любит коз».

И Дар решила, что все должно стать иначе.

Ковок-ма возвратился и принес несколько растений.

– Мут ла помогла мне, – сказал он, – я нашел то, что нужно.

– Сначала полечи Зна-ята, – сказала Дар, – у него больше ран.

– Тва, – возразил Зна-ят.

– Я сам решу, – сказал Ковок-ма, – даже матери повинуются знахарям, – он отсчитал пять маленьких зеленых ягод и протянул их Дар. Потом дал такие же ягоды Зна-яту, но больше, – прожуйте их очень хорошо, – сказал он, – а потом проглотите.

Дар положила ягоды в рот и раскусила. Они оказались такими горькими, что она чуть не задохнулась. Дар заставила себя жевать ягоды. К тому времени, когда она сумела их проглотить, Ковок-ма уже ощупывал ее лодыжку. Разжевав какие-то травы, он сплюнул зеленую слюну на ладонь и обмазал ею рану Дар. Сначала пекло и кололо, но потом нога онемела. Затем Ковок-ма заполнил ямки, оставленные собачьими зубами, измельченными листьями другого растения. Но прежде чем заняться ранами Зна-ята, он спросил у Дар, какой дорогой им следует пойти ночью.

– Зачем тебе это нужно знать? – поинтересовалась Дар.

Ковок-ма протянул Дар большой ворсистый лист.

– После того как ты съешь это растение, ты будешь спать.

– Я не смогу спать сегодня, – сказала Дар, – мы не должны остаться здесь.

– Ты будешь спать, а я понесу тебя, – сказал Ковок-ма.

– Тва, – покачала головой Дар, – если мы встретим вашавоки, я должна буду поговорить с ними.

– Я – знахарь, – сказал Ковок-ма, – и я думаю, тебе лучше поспать.

– Ты должен послушаться Даргу, – заметил Зна-ят, – неси ее, но не давай ей этот лист.

– Найимгат не только дает сон, – возразил Ковок-ма, – он также лечит.

– Я пожую этот лист завтра, – сказала Дар, – сегодня мне нужен трезвый ум.

Ковок-ма больше не стал спорить. Он стал жевать другие травы и занялся лечением ран Зна-ята. Как только все они были очищены и на смену боли пришло онемение, Ковок-ма зашил резаную рану на плече Зна-ята. Когда он закончил эту работу, наступила ночь.

Вскоре Ковок-ма уже нес Дар на плечах и шагал по пустой темной дороге. Она могла только надеяться на то, что они не заблудятся. О том, чтобы спросить у кого-то, как пройти к горам, не могло быть и речи. Раньше или позже окрестные жители обнаружат убитых охотников, и Дар вовсе не хотелось, чтобы кто-то вспомнил о встреченных на дороге странниках. Она решила, что будет лучше, если она и орки будут притворяться проклятыми и двигаться вперед как можно более быстро и бесшумно.

Они никого не встретили. Тянулась ночь, и Дар мало-помалу начала успокаиваться. Целебные травы притупили боль в раненой лодыжке. Мерное покачивание на плечах Ковока действовало на нее убаюкивающе. Положив голову на плечо орка, Дар смотрела в темноту, полуприкрыв глаза. Увидев огонь, она не смогла понять, настоящий он или только мерещится ей. Костер горел позади и становился тем меньше, чем дальше уносил Дар Ковок-ма. Мало-помалу он стал маленьким огоньком, и Дар перестала отличать его от далеких звезд на небе.

9

Ближе к рассвету орки спрятались в лесу. Поскольку вечером Дар не смогла попрошайничать, есть было нечего. Но Ковок-ма дал ей лист найимгата – Дар прожевала его, и голод перестал ее мучить: она заснула. Когда она проснулась, была ночь. Вокруг нее неподвижно сидели орки. При свете звезд горели бледно-зеленые глаза Ковока. Остальные орки спали.

– Почему ты не разбудил меня? – спросила Дар, – нам пора в дорогу.

– Слишком поздно трогаться в путь, – сказал Ковок-ма, – скоро взойдет золотое око.

– Ты хочешь сказать, что мы зря потратили целую ночь?

– Ничего мы не потратили зря, – ответил Ковок-ма, – тебе нужно было отдохнуть.

Дар пощупала лодыжку. Жар и припухлость пропали. Она согнула ногу. Боль стала меньше. Она улыбнулась.

– Значит, даже матери повинуются знахарям.

– Мудрые матери повинуются, – кивнул Ковок-ма.

– А тем, которые не повинуются, ты даешь листья найимгата.

– Если они свирепы и упрямы, это хорошее снадобье.

– Тогда зачем же ты дал его мне? – шутливо спросила Дар.

– Потому что ты и свирепа, и упряма.

Дар подумала о том, пахнут ли насмешки, и если да – то как. Спрашивать она не стала. Когда орки говорили о запахах, она чувствовала себя слепой, которой рассказывают о радуге.

– Когда настанет утро и проснутся вашавоки, – сказала она, – я попытаюсь раздобыть еды.

– Это не понадобится, – сказал Ковок-ма, – вчера мы набрали много еды.

– Значит, пока я спала, вы рисковали.

– Не так уж сильно, – ответил Ковок-ма, – здесь живет мало вашавоки. Наши предки когда-то возделывали землю в этих краях, и те растения, которые они сажали, еще растут, хотя и одичали, – ковок-ма указал на большую кучу клубней, кореньев и мясистых ростков.

– Похоже, вы попировали, – сказала Дар.

– Еще нет, – ответил Ковок-ма, – пищей владеют матери.

– Вы ждали, когда я проснусь и подам вам еду?

– Так положено.

Дар подумала о том, что у них так много еды и впереди – целый день отдыха, и порадовалась. Эта радость была сильнее того покоя, который она ощущала в Гарлсхолдинге, потому что ею овладело не просто отсутствие страха. Когда она была батрачкой, она никому не была нужна. А орки так нуждались в ней. Дар расслабилась и зевнула.

– Земля по утрам холодная, – сказал Ковок-ма и положил себе на колени плащ.

Дар поняла намек и забралась на колени к орку. Ковок-ма обнял ее.

– Земля холодная, – сонно проговорила Дар, – хорошо, что ты такой теплый.

Растения, собранные орками, были внове для Дар. Толстые стебли растения под названием тунг были полны густым соком. На вкус он немного напомнил похлебку. Корнеплод под названием брак имел хрустящую желтую мякоть с ореховым привкусом. Клубни паши оказались пресными, но сытными. Дар наелась вдоволь. Кроме того, эта пища напомнила оркам о родине.

– Вчера воздух был чистый, – сказал Дут-ток, – я видел Блат Уркмути.

– Как тебе показалось – до гор близко? – спросила Дар.

– Тва, но посмотреть на них было приятно, – ответил Дут-ток.

Лама-ток вздохнул.

– Хотел бы я снова потрудиться над их костями.

– Хай, – сказал Дут-ток, – кип и бакт лучше годятся для рук, чем меч.

– Что такое кип и бакт? – спросила Дар.

– Это орудия для обработки камня, – объяснил Дут-ток и сделал вид, будто бьет молотом по резцу, – бактом бьют по кипу.

– Ты был каменотесом? – спросила Дар.

– Хай, – подтвердил Лама-ток, – клан Ток этим знаменит.

– Мы с Ламой построили ватем Зна-ята, – сказал Дут-ток.

Дар посмотрела на Зна-ята.

– Это что? Дом?

Зна-ят улыбнулся.

– Если это дом, то, пожалуй, для мышей. Ватем – это стена, чтобы потом сделать ровной землю на склоне. Вокруг наших домов много ватемов. И горные склоны выглядят так.

Он нарисовал пальцем в воздухе широкие ступени.

– Ты трудился на земле? – спросила Дар, – а я думала, ты воин.

– Убивать других – это неправильная работа, – сказал Зна-ят, – дома я выращиваю брак и паши. Ковок-ма растит коз и делает твердое молоко. Варз-хак изготавливает песчаный лед.

– Песчаный лед? – переспросила Дар, – что это такое?

– Это особая мудрость клана Хак, – ответил ей Варз-хак, – мы умеем плавить песок. Когда он остывает, он становится твердым и чистым, как лед, но он не холодный.

– Сквозь маленькую дверцу из песчаного льда все видно, – добавил Ковок-ма, – но через нее не проникают дождь и ветер.

Дар представила себе окошко и ставни, от которых в доме не становится темно.

– Это, наверное, очень удобно.

– Хай, – подтвердил Варз-хак, – даже вашавоки хотят иметь песчаный лед. Еще я могу делать из песчаного льда сосуды для хранения разных вещей. Можно видеть, что лежит внутри.

– Если такой сосуд уронить, он разобьется, – сказал Ковок-ма и рассмеялся, – клан Хак умеет делать вещи, которые все хотят иметь и которые все разбивают.

– Вы умеете делать столько полезного, – сказала Дар, – почему же вы воюете?

– Сыновья должны защищать матерей, – ответил Ковок-ма.

– Но как же вы можете защищать матерей, сражаясь за вашавоки? – спросила Дар.

– Я не знаю, – признался Ковок-ма, – эта мудрость принадлежит королеве.

– Наверное, – сказал Зна-ят, – если мы откажемся сражаться на стороне короля вашавоки, они нападут на страну уркзиммути.

– Возможно, ты прав, – сказала Дар и подумала о том, что Зна-ят лучше других орков понимает, как вероломны и жестоки люди.

– В стародавние времена, – сказал Ковок-ма, – уркзиммути не воевали. Мы не делали оружия. Никто не носил тяжелых одежд смерти.

– Этому научили наших предков вашавоки, – добавил Зна-ят.

«Не удивительно, что вы их ненавидите», – подумала Дар и сказала:

– Это были жестокие уроки.

– Хай, – сказал Зна-ят, – но ты научишь нас другому.

– Мне нечему вас научить, – возразила Дар.

– Научишь, – твердо заявил Зна-ят.

Дар в очередной раз удивилась словам Зна-ята.

«Два дня назад он замышлял убить меня, – думала она, – теперь он говорит так, словно мне предначертана какая-то особая судьба».

От этой мысли Дар стало неловко, но она радовалась тому, как перемены в поведении Зна-ята действуют на других орков. Им стало легче, они впервые разговорились. Какое-то время продолжался разговор о привычных занятиях орков. Потом Дар сменила тему и заговорила о более личных вещах, потому что ее интересовало, женаты ли орки. Ей непросто было задать этот вопрос так, чтобы они ее поняли.

– О, – кивнул Дут-ток после того, как Дар предприняла третью попытку задать этот вопрос, – Даргу спрашивает, есть ли у нас мутваши.

– Воевать идут только молодые сыновья, – сказал Ковок-ма, – те, у которых есть мутваши, остаются дома.

– Значит, ни у кого из вас нет мутваши? – спросила Дар.

– Тва, – ответил Ковок-ма.

– Думаю, у Дут-тока скоро будет мутваши, – сказал Лама-ток, – у нашей мутури мудрый нос.

– Что это означает? – непонимающе спросила Дар. Ковок-ма улыбнулся, – когда мутури думает о том, кто станет мутваши для ее сына, она поступает мудро и прячет свой нос.

– Но почему? – спросила Дар.

– Когда кто-то кому-то нравится, это легко заметить, – ответил Ковок-ма.

– Это можно унюхать?

– Хай, – сказал Дут-ток, – запах приятный.

– А я думала, что такие запахи не бывают приятными или неприятными, – призналась Дар.

Дут-ток улыбнулся.

– Когда запах исходит от той матери, что тебе по нраву, он очень приятен.

Дар задумалась о том, что содержит этот запах – аромат любви или желания. Но этот вопрос показался ей слишком личным, и она не стала его задавать. Она спросила о другом:

– А как называется этот запах?

– Атур, – сказал Дут-ток, – как же я по нему тоскую!

Первый день отдыха за многие месяцы стал для Дар почти праздником. Она словно бы тоже возвращалась домой. Она починила порванную кофту, а все остальное время отдыхала или разговаривав с орками. Более всего Дар было дорого новообретенное чувство нужности и родства. Она ощущала, что ее связывает с орками не только необходимость и общая цель, но и то, что все они хорошо, по-доброму относятся друг к другу.

Когда стемнело, Дар и орки нарядились проклятыми. Нога у Дар по-прежнему побаливала, но она могла идти самостоятельно. Еды еще хватало, и по пути Дар не должна была попрошайничать, поэтому шли без задержек. Земля стала суше. Леса сменились зарослями колючих кустарников. Селения, мимо которых они проходили, становились все меньше, и Дар стала меньше волноваться о том, что люди превзойдут числом орков, если разгадают их маскарад и нападут. Ближе к рассвету Дар и орки сошли с дороги и заночевали в зарослях.

Следующая ночь была похожа на предыдущую, но, увы, кончилась еда. Путники проспали весь день. Незадолго до заката Дар отправилась в сторону селений, и там ей дали еду, чтобы она поскорее ушла. Уже было совсем темно, когда Дар собрала столько объедков, что их могло хватить для скудного ужина.

Путники продвигались все дальше на север. Земля ощутимо шла на подъем, становилась все суше и через какое-то время почти превратилась в пустыню. Когда поднялась луна и на землю легли тени, Дар различила в темноте следы древних каналов на поверхности опустошенной долины. Каналы едва угадывались, они стали чуть заметными неглубокими канавками, но их было много, и это зрелище производило сильное впечатление. Ковок-ма заметил, что Дар смотрит на остатки каналов.

– Давным-давно уркзиммути вырыли эти каналы, чтобы привести сюда воду из далекой реки.

– Это место когда-то называлось Зеленой Равниной, – добавил Зна-ят.

– Что же случилось? – спросила Дар.

– Пришли вашавоки, – коротко ответил Зна-ят.

На следующий день Дар отправилась к людским селениям чуть раньше, чем обычно. Ей нужно было больше времени, чтобы набрать еды, потому что крестьяне тут были бедны и еды подавали очень мало, а расстояния между селениями стали довольно большими. К позднему вечеру Дар собрала только несколько заплесневелых клубней. Впереди она увидела еще одно селение. Казалось, там никто не жил. Только в одном доме из-под стрехи тянулись струйки дыма. Дар уже была готова пройти мимо этой деревушки, по голод заставил ее попросить подаяния. Умело постукивая посохом по земле и звеня колокольчиком, она пошла к дому, готовая в любой момент уклониться от брошенных камней.

Обычно люди появлялись задолго до того, как она подходила к ближайшему жилищу, но на этот раз к ней навстречу никто не вышел. Дар пошла дальше по тропинке, ведущей к дому. Она была уже совсем недалеко, когда открылась дверь и вышел мужчина. Он был очень стар – с седой бородой и лицом, изборожденным морщинами, но двигался он ловко и быстро. Еды он не вынес.

– Я не боюсь проклятых, – объявил он.

– Достойнее подать милостыню из милосердия, чем из страха.

Старик улыбнулся.

– Ты славно говоришь, и я тебе дам нечто поважнее еды, – он проворно подошел к Дар и сорвал повязку с ее лица. Едва заметная улыбка на его губах сменилась широкой усмешкой, – вот видишь – я сделал тебе новый нос. Вернуть тебе и недостающие пальцы?

Дар не знала, что сказать. Она густо покраснела.

– Тебя выдали пальцы на ногах, – сказал старик, – проклятые сначала теряют именно их.

Дар стала пятиться к дороге, гадая, не придется ли ей защищаться.

– Не уходи, – попросил старик, – я ждал тебя.

– Что? – ошеломленно проговорила Дар.

– Перья предсказали обман, – объяснил старик, – потому я и узнал тебя.

Дар подумала: «Уж не безумец ли он?» Старик не обратил внимания на ее подозрительный взгляд.

– Поужинай со мной, – сказал он, – вряд ли приятно получать вместо милостыни ругань и камни.

– Спасибо, но мне нужно идти.

– Обратно к остальным?

– К остальным? – переспросила Дар, – нет никаких остальных.

– Ну да, опять обман, – кивнул старик, весело сверкая глазами. Он посмотрел на маленький узелок Дар, наполненный клубнями, – шестерых этим не накормить.

Дар попятилась еще дальше назад и постаралась сделать вид, будто эти слова старика ее совсем не удивили.

– Тер на сути на брет, – сказал старик. («Ты мудро поступаешь, ведя себя осторожно».)

Дар замерла на месте.

– Вашавоки жестоки и вероломны, – сказал старик, – только они клеймили бы мать. Крамав тва ма. Ма нат уркзиммути. («Не бойся меня. Я уркзиммути».)

– Та гават тва уркзиммути, – возразила Дар. («Ты не похож на уркзиммути».)

Старик улыбнулся и, раздвинув пряди белоснежной бороды, показал Дар черные линии татуировки.

– Я родился вашавоки, но это татуировка моего клана уркзиммути. Мой клан зовется Па. А меня зовут Веласа-па.

– Первая часть названия означает «тот, кто видит», – сказала Дар, – похоже, оно тебе подходит. А меня уркзиммути называют Хорьком.

Веласа-па кивнул.

– Я думаю, Даргу – хорошее имя для тебя.

– Ты говоришь так, словно знаешь меня, – сказала Дар встревоженно и озадаченно, – но я совсем не знаю, кто ты такой.

– Я – древность, – ответил Веласа-па, – когда я был молод, эти края были зелены и уркзиммути жили здесь в мире и покое.

Дар недоверчиво уставилась на старика.

– Но это было много столетий назад!

– Мут ла сохранила мою жизнь. Войди в дом. Мы поглядим на перья.

Веласа-па повернулся и пошел к дому. Он явно ожидал, что Дар последует за ним. Она растерянно смотрела ему вслед. Он не казался ей опасным. Но ей было любопытно, почему до сих пор он был так ловок и подвижен, а теперь шагает пошатываясь. Веласа-па остановился у входа в дом.

– Входи, – сказал он, – я жду уже очень давно.

Дар не в силах была отказаться. Она вошла в хижину старика. Над маленьким очагом булькало варево в котелке, воздух наполнялся аппетитным ароматом.

– Это муттуфа, – сказал Веласа-па, указав на котелок, – славная уркзиммутская похлебка. Твоим друзьям она очень понравится, – он указал на большой мешок, лежащий рядом с очагом, – брака и паши вам хватит, чтобы добраться до Блат Уркмути, – он улыбнулся, заметив озадаченный взгляд Дар, – я же сказал – я ждал тебя.

Дар обвела хижину взглядом. Снаружи у стен были острые углы, а комната оказалась круглой. В земляной пол были воткнуты камни, они завершали круг, образованный стенами.

– Мы внутри «Объятий Мут ла», – догадалась Дар.

– Верно, – кивнул Веласа-па, – во всех жилищах уркзиммути они есть.

Дар обратила внимание на то, что в стены воткнуты сучки, а в них – пучки разных трав и множество мешочков.

– Ты знахарь? Тебе ведома волшба?

– Умею кое-что, – сказал Веласа-па.

Он добрел до стены и выбрал один из мешочков. С виду мешочек был старинный. Вышитый на нем орнамент так выцвел, что был едва различим. Двигаясь медленно, словно бы с большим трудом, Веласа-па сел на земляной пол.

– Подойди, Даргу. Сядь рядом со мной. Давай поглядим, что тебе подскажут перья.

Дар села рядом со стариком, а он трясущимися пальцами развязал тесемку на горловине мешочка. На пол посыпались перья разных цветов. Как только они улеглись, Веласа-па наклонился и дунул на них. Перья зашевелились, но Дар показалось, что это произошло не из-за слабого дуновения старика. После того как перья снова улеглись, старик принялся молча разглядывать их. Прошло довольно много времени, прежде чем он заговорил:

– Посетите Таратанк.

– Где это? – спросила Дар.

– Это руины города уркзиммути, они находятся недалеко от этой дороги. Вашавоки туда не ходят.

Дар вспомнила рассказы о заброшенном городе гоблинов, которые она слышала в Гарлсхолдинге.

– Я слышала об этом месте, – сказала она, – но не знаю, где оно.

– Севернее отсюда дорога раздваивается, – сказал старик, – нужно смотреть хорошенько, потому что по той дороге, которая ведет на запад, никто никогда не ходит и ее трудно разглядеть. Идите по ней до города.

– И это все, что я должна сделать?

Веласа-па более внимательно вгляделся в лежащие на полу перья. Его взгляд опечалился.

– Слушай свое сердце.

– Что? – спросила Дар.

– Твое сердце понимает то, чего не поймет разум. Слушайся его советов – оно мудрее. Но это не всегда будет легко.

– Хорошо, – сказала Дар, хотя совет старика показался ей весьма расплывчатым.

– Есть один человек, который гадает на костях, – сказал Веласа-па, – он – твой враг, но его кости – еще более страшные враги, – Веласа-па оторвал взгляд от перьев и покачал головой, – пожалуй, стоит и тебе самой дунуть на них, – сказал он, – дунь, но тихонько.

Дар наклонилась и дунула. Перья рассыпались и превратились в пыль.

– Значит, все закончено, – заключил Веласа-па, – теперь я отдохну, так что тебе придется подождать ужина. Приведи своих друзей. Эта пища – дар Мут ла. Ее должна подать мать.

– Веласа-па лег на пол и закрыл глаза, – вата. Даргу, – пробормотал он.

Дар встала. Она выглянула из хижины и удивилась тому, что уже так темно. Она обернулась и посмотрела на старика. Веласа-па спал.

– Вата, Веласа-па, – прошептала девушка и торопливо ушла.

Когда Дар вернулась в хижину вместе с орками, дрова в очаге под котелком выгорели. При тусклом свете угольев было плохо видно. Котелок и мешок с клубнями остались на своих местах, но больше никого и ничего в хижине не осталось. Нигде не было видно старика, опустели стены. Ковок-ма огляделся по сторонам.

– Даргу, если бы я не видел эту пищу, я бы подумал, что у тебя снопа было видение. Здесь уже давно никто не живет.

Зна-ят разворошил угли и разглядел содержимое котелка.

– Не могу поверить, что какой-то вашавоки мог сварить муттуфу.

– Он утверждал, что он – уркзиммути, – сказала Дар, – сказал, что его имя – Веласа-па.

Зна-ят удивился.

– Веласа-па? – переспросил он, – да, об этом вашавоки говорится в преданиях.

– Кто этот Веласа-па? – спросила Дар.

– Великий мудрец и волшебник, умерший давным-давно, – ответил Зна-ят, – его клан истребили вашавоки.