Текст книги "Дочь клана"

Автор книги: Морган Хауэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Вечером Дар была вынуждена есть жидкую кашицу, всасывая ее через трубочку. Лицо у нее слишком сильно распухло, жевать она бы не смогла при всем желании. Потом она лежала в темноте и не могла заснуть. Нир-ят пыталась утешить ее.

– Ты будешь радоваться тому, что носишь этот знак, – прошептала она, – когда увидишься со своим велазулом.

– Нзззнню, – пробормотала Дар.

– Я знаю, каковы твои чувства. Мы навестим его.

– Ккккгго?

– Скоро поговорим.

24

Когда с лица Дар сошла припухлость, ей захотелось взглянуть на себя. Орки не пользовались зеркалами, поэтому Дар пришлось искать какой-нибудь широкий неглубокий сосуд с водой, чтобы увидеть в ней свое отражение. Она нашла чашу из темного базальта. Дар наклонилась над чашей. Увиденное потрясло ее.

На нее смотрело уродливое лицо. Черты не обладали привычным равновесием – лоб выглядел слишком нежным и маленьким, переносица не была тонкой, подбородок был слишком округлым. Хуже всего выглядели карие глаза, они напоминали крысиные. Дар прижала руку к щеке, чтобы убедиться, что странное существо, отражающееся в воде, – это и есть она. Оказалось – действительно она. Только черные зубы и выглядели как надо, и их красоту подчеркивала чудесная татуировка. Дар провела кончиками пальцев по линиям орнамента, представляя, что это делает Ковок-ма.

«Он любит меня, как бы я ни выглядела».

Как бы то ни было, украшенное татуировкой лицо Дар очень понравилось.

– Так я и думала, что найду тебя здесь, – прозвучал чей-то голос.

Дар обернулась и увидела Нир-ят.

– Я часто сюда приходила после того, как мне сделали татуировку, – сказала Нир-ят, принюхалась и улыбнулась, – ты думаешь о своем велазуле?

Первым порывом Дар было отрицать, что у нее есть возлюбленный, но она сдержалась и спросила:

– Откуда ты знаешь?

– У меня есть нос. И потом – ты сама мне сказала.

– Я сказала?

– Фалфхисси развязывает язык, – объяснила Нир-ят.

– Значит, и мутури тоже знает?

– Я в этом сомневаюсь, младшая сестренка.

– Надо мне с ней поговорить, – сказала Дар, – я хочу стать благословленной.

– Ты торопишься. Ковок-ма – твой первый велазул?

Дар вспомнила о своих горских ухажерах. Ни одного из них она не назвала бы возлюбленным. Единственным мужчиной, который целовал ее, был Севрен, и было это всего один раз.

– Хай, – сказала она, – ковок-ма – первый.

– Он дарил тебе любовь?

– Хай.

– Это не причина думать о благословении, – сказала Нир-ят, – не говори пока с мутури. Лучше повидайся с Ковоком. Я часто бываю в их палате. Возьму тебя с собой.

– Когда?

– Как только пожелаешь.

– Завтра?

Нир-ят насмешливо зашипела.

– Да тебе и вправду невтерпеж!

На следующий день Дар и Нир-ят отправились в гости в палату клана Ма. Подобные визиты происходили часто, и никто не удивился, когда Нир-ят сообщила, что берет с собой новую младшую сестру. Захватив кое-что из одежды на смену и немного еды, сестры тронулись в путь с утра.

По пути Нир-ят обрушила на Дар просто-таки лавину сплетен и слухов. Дар узнала о таинственной болезни королевы, которую в силах исцелить только колдун-вашавоки, и о том, как весь клан страдает из-за отсутствия королевы. Она узнала о том, почему королева поддержала свою старшую сестру, когда проходили выборы верховной матери клана. Нир-ят поведала ей, кто жует слишком много вашутхахи; кто счастлив в супружестве, а кто нет; кто из сыновей отправился на войну во имя королевы и какие сыновья погибли на войне; кто кому дарит любовь; кого почитают, а кого презирают. Дар выслушала историю Харц-ят – матери, ставшей твадой и уже пятьдесят зим живущей в полном одиночестве. Дар узнала о том, что Жвар-ят достигла такого умения в нанесении татуировок, потому что упражнялась на поросятах, усыпленных с помощью фалфхисси. Еще Нир-ят рассказала ей о том, что когда Гар-ят отказалась благословить велазулу своего сына, тот поступил на службу в оркский полк и погиб в бою.

Нир-ят не только сплетничала. Порой она говорила с Дар как старшая сестра.

– Ковок-ма – твой первый велазул, – сказала она, – слишком рано пока думать о благословении.

– Только Ковок-ма будет так заботиться обо мне, – возразила Дар, – без него я останусь совсем одна.

– Тебе не надо знать будущее.

– Я знаю, что без него мое сердце опустеет.

– Ну так будь ему рада, но к его мутури не ходи.

– Но…

– Так ты сможешь с ним видеться. Но как только дело дойдет до Кат-ма, она положит конец вашим встречам.

– Почему она запретит нам встречаться?

Ведь я теперь уркзиммути.

– Мутури желают иметь внучек, – ответила Нир-ят.

Дар изменилась в лице.

– Я об этом не подумала.

– Возможно, тут ничего сложного нет, – сказала Нир-ят, – просто я ничего не знаю про волшебство. Может быть, если ты переродилась, вы сможете иметь детей.

Дар в этом сомневалась. На самом деле мысль о возможной беременности ее испугала.

– Не грусти, Даргу. Пока не дойдет до серьезного, мутури смотрят в разные стороны. Пока цветут цветы, не думай о зиме.

Дар решила последовать совету сестры, и это у нее довольно легко получилось, поскольку идти вперед было приятно. Дорога вилась между зелеными горами, вершины которых были покрыты багряными и золотыми красками осени. Было так хорошо дышать чистым горным воздухом. Дар и Нир-ят проделали большой путь, прежде чем остановились на ночлег в палате дальней родственницы. Она слышала о перерождении Дар и была рада познакомиться с ней. Вечером Дар поведала обитателям палаты свою историю. Все слушали как зачарованные. Дар очень помогало то, что теперь все принимали ее как равную.

Во второй половине следующего дня Дар и Нир-ят ступили на земли клана Ма. Владения клана занимали южный склон горы, увенчанной несколькими грядами холмов. Вершины холмов занимали ступенчатые поля, ниже паслись овцы и козы.

– Слушай, – сказала Нир-ят, когда они подошли к подножию горы, – слышишь, колокольчики звучат по-разному?

Дар прислушалась.

– Кажется, да.

– У каждого стада – свой звук, – Нир-ят старательно прислушалась, – это колокольчики моего двоюродного брата Ковока, – она указала на низину в левой стороне, – сегодня он пасет своих коз вон там.

Дар поспешила в ту сторону.

– Пойдем скорее!

Нир-ят с усмешкой устремилась за Дар, с трудом поспевая за ней. Склон был крутым, вскоре Дар пришлось замедлить шаг.

– Тут место только для коз, – запыхавшись, проговорила она.

– И для сыновей, которые их пасут, – добавила Нир-ят, обвела взглядом травянистую лощину и что-то заметила, – спрячься, Даргу! – шепнула она, – быстрее! – После того как Дар спряталась за кустом, Нир-ят крикнула: – Тава, двоюродный брат Ковок!

Сидя на корточках за кустом, Дар услышала звук шагов и голос Ковока:

– Тава, дочь сестры отца. Зачем ты пришла сюда?

– У мутури родилась новая дочь.

– Еще одна? Мут ла благословила ее.

– Я привела ее сюда, чтобы показать тебе.

– Слишком долгое странствие для такой малютки.

Нир-ят усмехнулась.

– Она большая для своего возраста. Хочешь поглядеть на нее? Она за кустом.

Не в силах более сдерживаться, Дар вышла из своего укрытия. Ковок-ма замер в неподвижности.

– Даргу?

– Теперь меня зовут Даргу-ят. Я переродилась.

Ковок-ма торопливо сбежал по склону и остановился перед Дар.

– Но как это возможно?

– Это было волшебство, – ответила Дар, взяла Ковока за руку и прижала ее к своей груди, – я стала уркзиммути.

Ковок-ма протянул другую руку, осторожно прикоснулся к линиям татуировки на подбородке Дар. Правда, она представляла себе, что прикосновение будет иным. Похоже, Ковок-ма не верил собственным глазам, и ему хотелось потрогать Дар, чтобы удостовериться в том, что это чудо действительно свершилось.

– Наверняка это деяние Мут ла, – благоговейно произнес Ковок-ма.

– Хай, – ответила Дар.

Не дав ей вымолвить больше ни слова, Ковок-ма обнял ее, оторвал от земли и сделал глубокий вдох. Дар обхватила руками его шею, дав ему насладиться исходящим от нее запахом.

– Даргу. Даргу. Даргу, – произносил Ковок-ма тихим голосом, в котором смешались радость и изумление, – ты изменилась, но осталась такой же. Я не понимаю.

– Ты всегда все понимал, – отозвалась Дар, – ты увидел во мне уркзиммути раньше всех остальных. Если бы во мне не было уркзиммути, волшебство ничего бы не дало.

Ковок-ма улыбнулся.

– Я рад, что был так мудр.

Придерживая одной рукой спину Дар, он завел другую руку ей под колени и поднял ее. Дар рассмеялась, когда он начал неловко, по-оркски целовать ее лицо и шею.

Но тут вмешалась Нир-ят.

– Двоюродный брат мой Ковок, – сказала она, – Даргу шла два дня, чтобы повидаться с тобой. До твоей хижины она сумеет дойти. Я пригляжу за твоими козами.

Ковок-ма опустил Дар, поклонился двоюродной сестре и повел Дар в свою хижину. Она стояла в небольшой лощине с крутыми склонами, образующими естественный загон для овец. Вход в лощину закрывала высокая изгородь, сплетенная из ветвей, а в дальнем конце стояла деревянная овчарня. Хижина Ковока стояла рядом с ней – маленький каменный домик без окон, с дверным проемом, занавешенным овечьей шкурой. На вид домик был не больше тростникового шалаша, который Ковок-ма носил с собой в ту пору, когда служил в войске короля. Похоже, жилище овец было просторнее и удобнее.

Дар прошла по земле, утоптанной овечьими копытцами, и вошла в хижину. Дверь была низкая, ей пришлось пригнуться. Внутри хижины все было на редкость скромно. Тростниковая циновка на глинобитном полу, несколько вбитых в стены колышков, небольшой очаг. Когда в комнатушку вошел Ковок-ма, свободного места почти не осталось. Но Дар этого не заметила. Она наконец встретилась со своим возлюбленным, только это и было важно для нее.

К тому времени, как влюбленные удовлетворили свою страсть, успело сесть солнце. Дар оделась и обвела глазами тенистую лощину. Козы съели всю траву на склонах. Пахло овечьим пометом.

– Так вот где ты живешь?

– Хай.

– Совсем один?

– У меня есть мои козы.

– Кто же подает тебе еду?

– Я должен подавать себе еду сам.

– Я останусь и буду подавать тебе пищу.

– Это место не подобает матери, – ответил Ковок-ма.

– Мне случалось спать и в местах похуже.

– Но теперь ты уркзиммути, – сказал Ковок-ма, – наши матери живут в палатах. Разве ты видела палаты хоть в одном из наших лагерей? Даже в Тайбене их нет.

– Это не важно, – сказала Дар, – лишь бы ты был здесь.

– Это важно, Даргу-ят, потому что это не все равно для моей мутури.

В голосе Ковока прозвучала такая обреченность, что это взволновало Дар. Это напомнило ей тот день, когда она предупредила его о засаде в Сосновой лощине.

«Он знает, что впереди нас ждут беды, и он бессилен, он ничего не может с этим поделать».

Нир-ят оказалась неважной пастушкой. Когда Ковок-ма разыскал ее, козы успели разбежаться но всему горному склону. Тем не менее он поблагодарил свою двоюродную сестру, а потом поспешно ушел, чтобы согнать коз в стадо. Дар провожала его взглядом, любуясь его силой и ловкостью.

– Наверное, ты неплохо провела время, – заметила Нир-ят, – атуром пахнет крепче, чем козами.

Дар улыбнулась.

– Спасибо, что приглядела за козами.

– Пожалуйста, – ответила Нир-ят, – но если бы я знала, что они такие упрямые, я бы еще подумала, прежде чем согласиться. Это было, как если бы кто-то согнал в стадо много мутури. Кстати, о мутури. Тебе надо выкупаться перед встречей с нашей теткой.

По дороге к палате они остановились у горной речушки. Пока Дар старательно мылась в ледяной воде, Нир-ят рассказывала ей о цели их путешествия. Клан Ма обитал в нескольких палатах, разбросанных по склонам горы. Та палата, в которой жила Кат-ма, имела только одну ханмути.

– Нас поприветствует Тер-ма, – сказала Нир-ят, – она младшая сестра Кат-ма.

– Если Кат-ма старшая, почему же это не ее ханмути?

– У Кат-ма двое сыновей, а у Тер-ма две дочери, – ответила Нир-ят таким тоном, словно этим все объяснялось.

Начато смеркаться, когда Дар и Нир-ят вошли в скромную палату, где жили родители Ковока. Тер-ма сидела в ханмути. Она торжественно приветствовала гостей.

– Добро пожаловать, дочери сестры мужа, – сказала она.

Дар и Нир-ят ответили на ее приветствие. Затем началось представление Дар всему семейству по порядку старшинства Первым делом с ней познакомились дочери Терма, затем – Кат-ма, у которой, как и у ее сына, были зеленые глаза. Затем Дар была представлена тем, кто занимал более низкое положение по сравнению с ней, – муж Тер-ма и мужья дочерей Тер-ма, затем – Джавак-ят – супруг Кат-ма, и, наконец, – дети дочерей Тер-ят. Когда с представлением было покончено, Тер-ма пригласила гостей на трапезу.

После трапезы Дар и Нир-ят ушли в комнату Кат-ма и ее супруга. Их тетка и ее муж с нетерпением ждали новостей. Особенно их интересовало перерождение Дар. Джавак-ят, похоже, радовался тому, что у него появилась новая племянница, а насчет Кат-ма сказать было труднее. Она объяснила мужу:

– Твои сестры в большой милости у Мут ла. Зета-ят стала королевой. Зой-ят стала верховной матерью клана. А Зор-ят, у которой уже пятеро дочерей, теперь имеет шестерых!

– Мут ла и к тебе милостива, Мать, – сказала Дар, – мало кому удалось уцелеть в боях, а твой сын остался в живых.

Кат-ма фыркнула:

– Остался в живых? Толку-то. Я его совсем не вижу.

– И брата его мы тоже почти не видим, – возразил Джавак-ят, – но это не значит, что он потерян для нас.

– Кадар живет в палате своей жены! – сердито проговорила Кат-ма, – у него уже есть дочь. А Ковок живет со своими козами!

– Война – тяжелое бремя, – сказала Дар, – даже у уцелевших сыновей дух может быть ранен. Дайте ему время исцелиться.

– Даргу-ят, – сказал Джавак-ят, – ты была на войне с нашим сыном. Не расскажешь ли о нем?

Дар сильно смутилась. У нее было сильнейшее искушение рассказать родителям Ковока о своих чувствах, но она не осмелилась сделать этого. Она начала не слишком связно говорить о храбрости Ковока, но тут вмешалась Нир-ят:

– Моей сестре война тоже далась нелегко. Ей больно говорить об этом.

– Прости меня, Даргу-ят, – извинился Джавак-ят, – я не подумал, прося тебя говорить про это.

Дар вежливо кивнула.

– Ты так же учтив, как твой сын.

Кат-ма с интересом посмотрела на Дар, но ее взгляд тут же стал раздраженным.

– Что ж, Даргу-ят, путь война принесла тебе боль, но она сделала тебя матерью уркзиммути. А Ковок стал не лучше козла.

На следующее утро Джавак-ят ушел, чтобы заняться приготовлением сыра. Кат-ма осталась в ханмути, чтобы приглядеть за тем, как пройдет самут. Дар мысленно разделила это слово на две половины. Получилось «видеть» и «мать», и это как нельзя лучше отражало смысл самута. Неблагословленные сыновья приходили, чтобы представиться, поухаживать за неблагословленными матерями и надеяться на то, что произведут на них благоприятное впечатление. Нир-ят бывала на многих самутах и знала всех пришедших сыновей. Она была в своей стихии, чувствовала себя в высшей степени удобно и вела себя непринужденно. Дар увидела свою новую сестру кокетливой, игривой, остроумной и порой довольно развязной.

Если бы не было Дар, в ханмути явились бы только те сыновья, которых жаловала Нир-ят. Но вести о приходе новой неблагословленной матери быстро разлетелись по клану, и на самут пришли почти все неблагословленные сыновья из этого поселения. У всех Дар вызывала одинаковые чувства – любопытство и разочарование. Общаться с орками ей зачастую было трудно, потому что, попадая в неловкое положение, орки не умели разыгрывать притворную вежливость. Многие сыновья сочли Дар забавной, но всем она показалась уродливой. Свое мнение они выражали открыто – порой более учтиво, порой – менее. Самут продлился и на протяжении дневной трапезы, и еще несколько часов потом. Все это время Дар и тосковала по Ковоку, и боялась, что он может прийти. Однако он не пришел.

После того как ушел последний гость, Нир-ят шепнула Дар:

– Первый самут всегда труден. Все сыновья до одного являются. В следующий раз придут только те, кому ты понравилась.

– Значит, ко мне никто не придет, – прошептала в ответ Дар.

– Не думай так! Сыновей привлекает не только внешность. Жвар-ят страшна, как коза, но все же она благословлена.

Дар улыбнулась, но задумалась о том, не нарочно ли Нир-ят выбрала сравнение с козой.

25

Дар и Нир-ят ушли на следующее утро в сопровождении двух матерей, пожелавших навестить палату клана Ят. Из-за того, что они с Нир-ят уходили не одни, Дар не смогла еще раз заглянуть на пастбище к Ковоку. Она побоялась, что об этом могут донести Кат-ма. Дар уже боялась того, что мутури Ковока может стать для нее преградой на пути к счастью. Из-за этой тревоги Дар покидала клан Ма с еще более тяжелым сердцем.

Погода выдалась под стать настроению Дар. Сырой туман пеленой занавесил дорогу, спрятал горы. Ближе к полудню начался моросящий дождь. Все шли молча, и это вполне устраивало Дар, потому что у нее вовсе не было желания болтать. Четыре матери устроились на ночлег под выступом скалы и не смогли разжечь костер. На следующий день морось сменилась проливным дождем. Домой Дар пришла вымокшей до нитки.

Тепло и еда отогрели тело Дар, но не ее душу. Короткая встреча с Ковоком только усилила боль разлуки. Тоска и желание стали такими же ощутимыми, как голод или жажда, и столь же нуждающимися в удовлетворении. Но Дар понимала, что в скором времени ждать счастья невозможно.

Дар скрывала свои чувства как только могла. Ее немного утешало то, что у несчастья нет запаха. Каждый день она не покладая рук трудилась в кухне, надеясь, что от тяжелой работы хоть немного уймется сердечная боль. Готовить она стала лучше, но на душе по-прежнему было уныло. Она думала, что никто не замечает ее настроения, пока ее не призвала к себе верховная мать.

Войдя в Большой зал, Дар застала там Мут-ят, стоящую у окна. Небо было серое, коричневые вершины гор припорошил первый снег. Верховная мать обернулась и улыбнулась.

– Даргу-ят, я рада видеть тебя, – она подошла и прикоснулась к татуировке на подбородке Дар. – Жвар-ят славно потрудилась.

Дар улыбнулась в ответ и поклонилась Мут-ят.

– Мне очень нравится эта татуировка, Мать.

– Так и должно быть. А нравится ли тебе быть уркзиммути?

– Очень.

– Я понимаю почему: мне довелось пожить среди вашавоки, – сказала Мут-ят, – когда моя мутури была королевой, я часто посещала их. Тогда правил старый король-вашавоки. Он был не такой, как его сын.

– Я слышала об этом, – сказала Дар.

– У вашавоки нет Фатмы, – сказала Мут-ят, – вот почему королем теперь стал сын, хотя он жесток и у него странные желания.

– Он любит убивать, – сказала Дар, – я сама это видела.

– Без Фатмы у нас тоже были бы такие же жестокие и странные королевы.

– Я слышала о Фатме, – сказала Дар, – но не уверена, правильно ли понимаю, что это такое.

– Фатма – это особый дух, – сказала Мут-ят, – мут ла сотворила его в незапамятные времена и даровала его самой первой королеве. Этот дух включал в себя мудрость, сострадание и крепость. Перед смертью королева передала Фатму той матери, которая лучше всех смогла бы править уркзиммути. Если бы старый король-вашавоки был наделен Фатмой, он бы передал этот дух своему недостойному сыну и теперь вашавоки имели бы хорошего короля.

– Стало быть, Фатма не переходит от матери к дочери? – спросила Дар.

– Иногда так бывает, но часто – нет. Мут ла управляет королевой перед ее смертью.

– Когда ты отвела меня в то место, где я переродилась, ты упоминала о Фатме. Ты сказала, что именно там этот дух вернулся к уркзиммути.

– Я рада, что ты помнишь об этом, – сказала Мут-ят, – фатма передается тогда, когда королева близка к смерти. Когда вашавоки разрушили Таратанк, они убили королеву и всех ее приближенных. Фатма была утрачена, и у нас не стало королевы. Воцарился хаос. Многие погибли, многие потерялись.

– А как вернулась Фатма? – спросила Дар.

– Родилось дитя, наделенное этим духом. Эта мать выросла и стала королевой, – Мут-ят взяла Дар за руку и наклонилась ближе, – если уркзиммути снова потеряют Фатму, страшные времена вернутся. Я говорю тебе об этом, потому что боюсь этого больше всего на свете, – лицо Мут-ят стало печальным, – когда Фатма перешла к моей сестре, она стала королевой. Теперь она живет среди вашавоки в Тайбене. Там больше нет ни одной матери уркзиммути, только сыновья. Она больна. Она может умереть.

Дар видела колдуна, который якобы лечил королеву от ее странной хвори. Ей показалось, что этот человек не способен на милосердие.

«Скорее всего, он и наделил ее этой болезнью», – подумала Дар.

– Сыновья должны увести королеву оттуда, – сказала Дар.

– Я согласна с этим, – сказала Мут-ят, – но сыновья повинуются королеве, а не мне.

– Она желает оставаться там?

– Она так говорит.

– Почему?

– Этого я не знаю.

Хотя Дар неловко было давать верховной матери совет, она решила, что стоит это сделать.

– Я думаю, – сказала она, – тебе следовало бы навестить королеву и узнать правду.

– Колдун запретил это делать.

– Уркзиммути не повинуются этому колдуну.

– Ему повинуется королева, – ответила Мут-ят, – матерей туда не пускают. Уже пять зим, как никто не видел королеву. Даргу, я так думаю, что этот злодей околдовал нашу королеву и взял власть над нею.

Дар подумала о том, что это возможно, но она была озадачена тем, что Мут-ят говорит с ней о таких вещах. Казалось бы, о таком положено говорить на Совете матриархов, а не с кем-то вроде нее. Но тут Дар вдруг поняла, к чему ведет этот разговор, и от волнения у нее засосало под ложечкой.

Мут-ят учуяла страх Дар, но продолжала:

– Даргу-ят, ты мать уркзиммути, ты дочь сестры королевы. Но вашавоки глупы. Они этого не увидят. Ты могла бы отправиться в Тайбен. Ты могла бы увидеть королеву и узнать, что с ней стряслось.

Ожидая ответа, Мут-ят почувствовала, что страх Дар стал еще сильнее.

– Мать, – проговорила Дар дрожащим голосом, – ты мудро говоришь, что вашавоки не увидят во мне уркзиммути. Они станут обращаться со мной как с матерью из их рода. Это клеймо у меня на лбу означает, что всякий, кто убьет меня, получит награду за мою голову. Но хотя я боюсь смерти, еще больше я боюсь другого. Имея дух уркзиммути, я буду принуждена жить как вашавоки, – по щекам Дар потекли слезы, – это ужасная жизнь, в ней нет места достоинству и покою. В нашей речи нет слов для описания жестокости, с которой вашавоки обращаются с матерями, – Дар упала на колени перед Мут-ят, – пожалуйста, Мать, не проси меня идти туда! У меня сердце разорвется.

Мут-ят погладила волосы Дар, словно перед ней был ребенок.

– Даргу-ят, Даргу-ят, – проговорила она негромко, – я не стану просить тебя делать что-то, чего не желает твое сердце. Ты – дочь моей сестры. Оставайся в нашей палате и будь счастлива. Я найду другой способ.

Дар утерла слезы, ощущая облегчение пополам со стыдом.

– Шашав, Мать.

Мут-ят улыбнулась.

– Возвращайся в кухню. И не думай больше ни о королевах, ни о колдунах.

Мут-ят вернулась к окну. В зал вошла ее сестра.

– Скоро начнутся большие снега, – сказала Зор-ят, – Даргу должна уйти до тех пор, пока видна дорога.

– Даргу никуда не пойдет, – сказала Мут-ят.

– Как же это?

– Она боится, – ответила Мут-ят, – и я не виню ее. Ты знаешь, как вашавоки обращаются с матерями.

– Даргу была вашавоки. Она привыкла к такому.

– Теперь она уркзиммути.

– А это значит, что она должна повиноваться тебе, – возразила Зор-ят.

– Я думаю, она должна отправиться в Тайбен по своей воле. Иначе страх приведет ее к смерти.

– И что? Она так и так умрет.

– Если мы хотим, чтобы она сделала то, что нужно нам, она должна сделать это так, чтобы ее сердце было полно желания совершить этот подвиг, – сказала Мут-ят.

– Но ты говоришь, что все не так, – проговорила Зор-ят, не скрывая раздражения, – все наши старания без толку. А ведь она живет в моей ханмути, а не в твоей. Мне приходится называть ее дочерью и есть ее жуткую стряпню.

Мут-ят улыбнулась.

– Гар-ят говорит, что дела мало-помалу идут на лад.

– Ну, так подавай эту еду в своей ханмути! – буркнула Зор-ят и вздохнула, – сестра, мы говорили будто вашавоки – и что нам дали наши бессмысленные слова? Мы приняли Даргу, но это нам ничего не дало.

– Пока не дало, – согласилась Мут-ят, – но мы еще не выведали тайну Дар. Когда выведаем, все может измениться.

– Время поджимает, – сказала Зор-ят, – я слышала, что наша сестра призывает новых сыновей на войну на стороне короля-вашавоки.

– Хай. Она хочет, чтобы они пришли в Тайбен до наступления зимы.

– Снова сыновья будут погибать! Какое безумие!

– Как бы то ни было, мы должны покоряться, – сказала Мут-ят, – зор, узнай тайну Даргу. Когда сыновья отправятся в Тайбен, я хочу, чтобы Даргу пошла вместе с ними.