Текст книги "Остров Свиней"
Автор книги: Мо Хайдер
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СЕНТЯБРЬ В ДУМБАРТОНЕ
ЛЕКСИ
1Уважаемый г-н Тараничи!
Я искренне надеюсь, что вы поймете, почему на прошлой неделе мне пришлось все отменить. Разумеется, вы сказали, что я не дала вам достаточно времени, чтобы отказаться от вознаграждения, и конечно, я виновата, но я все же полагаю, что вы, как профессионал, попытаетесь понять, что здесь творится. Дела здесь обстоят настолько… я даже не знаю, как это выразить… настолько ужасно, что я абсолютно не имею представления, когда вернусь в Лондон. Поэтому, возможно, вы поймете, почему одна отмененная встреча не кажется мне такой катастрофой (кстати, просто для сведения, – не стоит напускать на меня Вашего секретаря. Я хочу сказать, что, как ни странно, я знаю, что должна вам заплатить. Разве я когда-нибудь не платила вовремя? И разве вы не помните, зачем, собственно, я поехала в Шотландию? Чтобы найти способ рассказать Оукси обо всем – о моей работе и всем остальном. Я уже говорила вам, что хочу сделать так, чтобы он помог мне со счетами, но Ваш секретарь преподносит дело так, будто у меня вообще нет денег, и одно это во сто раз усиливает мое беспокойство).
Помните, вы как-то говорили, что если я достигну предела беспокойства, лучший способ психологической адаптации – это все подробно записать? Помните? Чтобы успокоиться. Ну так вот, именно это я сейчас и делаю. Все записываю. Может, будем рассматривать это письмо как лечебный сеанс? Тогда мне не придется ни за что платить, и мы оба останемся довольны. Еще я сейчас занимаюсь тем, что читаю таблицу, которую вы мне дали (и каждый день заполняю ее с религиозным рвением), пытаясь определить ту «жизнь/ситуацию/отношение/практическую проблему», которая вызывает у меня беспокойство. И что же я обнаружила? Это настоящий сюрприз! В основе всего лежит вполне обычная вещь – Вы сами знаете, о ком я говорю, – его работа и полная неспособность относиться ко мне серьезно или хотя бы замечать меня. Один Бог знает, как я смогу заговорить с ним относительно денег. Особенно после того, что произошло с ним.
Помните, я говорила вам, что мы поехали с ним, чтобы он занялся историей с Куагач-Эйлеан? Островом Свиней? Ну конечно, я сейчас прямо-таки вижу ваше лицо, так как вы, должно быть, слышали это название в новостях. Полагаю, вы уже все поняли и догадались, кто ухитрился вляпаться в эту ужасную вещь. А теперь он находится в центре внимания, и меня не слушают, на меня не смотрят.
По правде говоря, все пошло ужасно, просто ужасно, с того самого момента, как мы сюда попали. Я провела целую вечность, подбирая себе гардероб для этой поездки, – я имею в виду то внимание, которое уделяла деталям. Я купила три пары шорт, причем очень коротких. Ну конечно, я слышу, как вы говорите: «Алекс, вы уверены, что всему следует придавать сексуальную окраску?» Ну что ж, Вы должны очень гордиться собой, потому что шорты не сработали. Он просто проводил все время за компьютером, едва замечая мое присутствие. В довершение всего он оставил меня одну в этом ужасном бунгало, где вода, просачиваясь сквозь торф, приобретает чудовищный коричневый оттенок, так что туалет кажется грязным. Да еще это огромное венецианское окно, через которое солнце жарит так, что скоро начинаешь задыхаться. Это невозможно представить даже в худших кошмарах. Картон по углам, намазанный розовым средством от муравьев, и ни одной живой души на мили вокруг.
Как вы думаете, на какое время он уехал? На день? На два? Ха-ха! Не угадаете. На три. Три дня я находилась там одна, мне нечем было заняться, кроме как в энный раз просматривать данные своей кредитной карточки или разглядывать тучи мошкары, летающей среди деревьев. И когда я уже запаниковала, когда кончились почти все деньги, которые он оставил и я уже думала, что нет никакого смысла околачиваться здесь, в Шотландии, так как он вообще не собирается со мной разговаривать, он вдруг появился на пороге.
Меня это едва не доконало. Он был неузнаваем – полупарализован, весь в крови, часть волос выдрана. Мне пришлось приложить все усилия, чтобы сдержаться. Нет, я уложила его в постель и сделала все, что полагается преданной жене, но я была в бешенстве. Оказывается, Малачи Дав (готова поспорить, что на этой неделе вы не раз встречали это имя в газетах), его Немезида в течение многих лет, жив, полон сил и обретается на острове Свиней. И Оукси, по своему обыкновению, сделал все, чтобы спровоцировать с ним конфронтацию. Я серьезно – Малачи мог его убить.
Классная штука, как говорит моя мама. Помните, я упоминала, что она постоянно твердит, будто с Оукси я связалась, чтобы ей досадить? Что если выходишь замуж за человека не из своего круга, такой брак очень скоро даст трещину? Ну, кое в чем я с ней почти согласна. Я имею в виду – зачем столько пить? Ну и, конечно, его манеры. (Между прочим, я убеждена, что именно поэтому нас с Кристофом так тянуло друг к другу, – а что бы вы ни говорили, нас, несомненно, тянуло. Тут все просто. Мы смотрели друг на друга и видели, что мы одного поля ягода, и этого было вполне достаточно.)
Понадобилось две недели, чтобы Оукси снова встал на ноги. И когда это произошло, он сразу же нанял лодку и снова отправился на Куагач. Я думала, что хуже этого уже ничего быть не может, но даже не представляла себе, какой еще кошмар нас ожидает. Было воскресное утро, и я спала, когда зазвонил телефон. Это звонил он – вы знаете кто – со своего мобильного. Перекрикивая шум лодочного мотора, он говорил, что надо одеться, потому что, как только он вернется, мы должны куда-то ехать. Я приподнялась на подушке и посмотрела на часы. Было четыре часа утра.
– Я буду дома через полчаса! – кричал он. Его голос то усиливался, то слабел или вообще пропадал. Он даже не стал дожидаться, когда поймает хороший сигнал. – Ты… и не… скорее. Будь уже одетой.
– Ради Бога! – промямлила я, спросонья ничего не соображая. – Ради Бога…
– Делай, что тебе говорят. Будь уже одетой.
И когда он это сказал, я сразу проснулась. Приподнявшись на кровати, я вдруг вспомнила о Малачи Даве и о тех кошмарах, что меня посещали.
– Оукси! – испуганно позвала я, глядя на занавески и думая о густых лесах вокруг и обсаженной рододендронами длинной подъездной дорожке. – В чем дело? Что случилось?
– Жди возле парадной двери. Я скоро буду. И еще, Лекс, – пойми меня правильно, – будет, наверное, неплохо, если…
– Да? Если что?
– Если ты запрешь все двери и окна.
– Что? Что ты имеешь в виду? Оукси! – Но в телефоне слышалось лишь потрескивание. – Оукси! – Он уже отключился, оставил меня сидеть в темноте, держа в руке мобильник и глядя на окно.
Вы знаете, какая я хладнокровная – ведь так? Вы знаете, что меня нелегко разволновать. Но этот десятисекундный телефонный звонок меня действительно напугал – бунгало вдруг показалось мне ужасно темным. Вскочив с постели, я неровными шагами прошла на кухню, достала из шкафа первый попавшийся нож и встала в темноте, держа его перед собой. «Пойми меня правильно и все запри». Не зажигая света, я обошла бунгало, держа нож обеими руками, и дважды проверила каждый замок; руки мои дрожали. Проверяя оконные шпингалеты, я действовала очень быстро, лишь слегка отодвигая шторы. Мне не хотелось увидеть лицо, смотрящее на меня с той стороны.
Войдя в спальню, я зажгла свет и оделась, держась спиной к стене – чтобы видеть окно и дверь; руки дрожали так, что я едва смогла натянуть на себя джинсы. Надев туфли, я отправилась в гостиную и там села на стул между окном и передней дверью, все еще сжимая в руке нож. Из головы не выходили окружающие меня гектары леса, которые надвигались на бунгало. В тишине каждый звук усиливался в сотни раз: гудение, доносящееся из сушилки, шаги птиц на крыше. Когда телефон зазвонил снова, я схватила его с бьющимся сердцем.
– Да? Это ты?
– Я у двери. Я собираюсь войти.
Я услышала, как в замке поворачивается ключ. Дверь открылась, и он устало вошел внутрь, бросив рюкзак на пол.
– В чем дело? – Вскочив, я подбежала к нему. – Что происходит? Ты до смерти меня напугал.
Он не ответил, лишь молча стоял, глядя на меня красными глазами. Его футболка была порвана и залита кровью. Кожа под щетиной казалась белесой и какой-то нездоровой. Через минуту из темноты возникла вторая фигура, которая остановилась прямо в дверях, моргая и смущенно оглядываясь. Я не сразу поняла, что это женщина, так как ее волосы были очень короткими и редкими, сквозь них проглядывали участки кожи, а сама она была очень высокой, почти одного роста с Оукси. На ней были ужасное приталенное пальто из искусственной кожи и джинсовая юбка, доходившая до самых кроссовок – вы, наверное, видели такие, с мигающими огоньками, только на этот раз огоньки, кажется, не работали. Когда она повернулась и увидела меня, то сразу подняла вверх руки, как будто я собиралась на нее наброситься.
– Это моя жена, – сказал Оукси. – Он захлопнул входную дверь и запер ее на засов. – Лекс.
Женщина немного успокоилась. Медленно опустив руки, она повернула голову набок, окинув меня подозрительным взглядом. Она бы казалась даже хорошенькой, если бы ее волосы не были подстрижены чем-то вроде садовых ножниц, а выражение лица не было таким замкнутым и угрюмым. Она походила на подростков, околачивающихся в центре города в Обане, [13]13
Обан – небольшой город на западе Шотландии.
[Закрыть]нюхая клей, – у нее были такая же бесцветная кожа и круги вокруг глаз.
– Кто это? – спросила я.
– Анджелина, – ответил он. – Ее зовут Анджелина.
– Анджелина?
– Анджелина Дав.
– Анджелина… – Я осеклась. Мне показалось, что я неправильно его расслышала. – Анджелина Дав?
– Его дочь.
Я повернулась к женщине.
– Это правда? – Оукси никогда ничего не говорил о детях. – Это так?
Она не ответила, только настороженно смотрела на меня, словно была готова убежать.
– Эй! – сказала я, помахав рукой, чтобы привлечь ее внимание. – Привет! Я задала вопрос.
– Это правда, – быстро пробормотала она. – Это правда.
– Все в порядке, Лекс, – сказал Оукси.
Я перевела на него взгляд.
– Все в порядке.
– Она классная.
– Классная?
– Да. В самом деле.
Я покачала головой, прижав пальцы к вискам. Я слишком долго слышала все эти истории о Даве и думаю, меня можно простить за то, что теперь я была несколько удивлена. Разве нет?
– Оукси! – сказала я, переводя взгляд с него на Анджелину. – Разве я не заслужила право узнать, что происходит? – Я взглянула на ее пальто – дешевое, грязное, покрытое пятнами от травы, – потом на него: футболка порвана и вся в пятнах, голые ноги поцарапаны, запекшаяся кровь перемешана с грязью. – Почему она здесь? Что происходит?
– Прости, – печально сказал он. Я никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном. – Прости, Лекс, нам надо ехать в полицию.
2Было тихо, словно весь мир затаил дыхание. Еще не рассвело, но на горизонте виднелся слабый отсвет приближающегося утра. Мы стояли в дверях, моргая, смотрели на деревья и прислушивались. Стояла тишина. Ни утреннего хора птиц, ни хлопанья крыльев на ветвях. Задержавшись на секунду, Оукси потащил нас к маленькой «фиесте» и затолкал в машину.
Он не стал рассказывать мне, что произошло. Не стал объяснять, почему так испугался, почему запер все дверцы, как только мы оказались в машине. Он очень быстро завел двигатель, и мы поехали – по подъездной дорожке и дальше, по темной аллее, ведущей к оконечности полуострова. Когда мы выехали на дорогу, ведущую вдоль берега, он наклонился вперед и стал осматривать пробегающие мимо леса и маленькие скалистые бухточки, словно что-то искал. В одном месте, проезжая галечный пляж, мы притормозили, чтобы получше рассмотреть лежавшую здесь лодку.
– Оукси! Что происходит?
Но он только покачал головой, словно его мысли были сосредоточены на чем-то очень важном, и не ответил. На заднем сиденье Анджелина Дав хранила молчание точно так же, как и он. Она сидела, неуклюже склонившись набок, ее рука вцепилась в переднее сиденье так, словно она была ранена. Время от времени я поглядывала на нее в зеркало заднего вида. Прижавшись носом к стеклу, она пристально смотрела на остров Свиней. Когда мы делали поворот и остров исчезал из вида, ее глаза становились пустыми, словно она снова уходила в себя. «Она классная», – сказал Оукси. Классная. Классная? Ну, она, конечно, совсем не похожа на своего отца и выглядит так, будто всю жизнь провела в темнице: кожа землистого цвета, а когда стало светлее, я заметила в уголках ее рта угревую сыпь. Пострижена она была так плохо, что в одном месте виднелись густые локоны, а рядом с ними просвечивала кожа. Боже мой, ну и ужас! Что у нее за мать!
Мы проехали около пяти километров, когда Оукси принялся возбужденно постукивать пальцами по рулю.
– Что такое? – сказала я, глядя на его руки. – Что случилось?
Но прежде чем я успела закончить фразу, автомобиль свернул с дороги и, разбрасывая колесами гравий, резко затормозил. Распахнув дверь, Оукси выпрыгнул из машины и быстро отошел, согнувшись и держась руками за живот. О Боже, подумала я, вот оно что – его сейчас вырвет. Я вышла из машины. Снаружи было холодно и тихо. Изо рта вырывался пар. Услышав, что я подошла, Оукси обернулся, и я увидела, что его не тошнит: он плачет. Лицо у него было опухшее и красное, из носа текло.
– Не могу, – сказал он, сгорбившись и вытирая лицо рукавами. – Не могу – я хочу сказать, не могу на нее смотреть. Она все это видела и не плачет.
– Все видела? Что это все? Как я могу разговаривать с тобой, если ты не говоришь мне, что случилось?
– Это я во всем виноват, Лекс. – Он вытер нос тыльной стороной ладони и покачал головой. Медленно приходя в себя, глубоко задышал. – Если бы Дав не узнал, что они пустили меня на этот гребаный остров… – Оукси еще несколько раз судорожно вздохнул, потом взял себя в руки и показал на блистающую гладь пролива, сейчас, на рассвете, окрашенную в розовый цвет. – Там погибли люди, дорогая. – Он покачал головой, вид у него был печальный и измученный. – Там, на Куагаче, умерли люди.
Я успела сделать вдох, прежде чем до меня дошло то, что он сказал. Я закрыла рот и склонила голову.
– Умерли? – понизив голос, спросила я. – Я правильно тебя поняла? Умерли?
– Да.
– Что ты имеешь в виду? – Я схватила его за футболку и развернула к себе так, чтобы он смотрел мне прямо в глаза. – Ты сказал, что там умерли люди. Как они умерли? Оукси! Скажи мне, что это не то, о чем тебе рассказывали эти типы в пивной.
Закрыв глаза, он вздохнул:
– Тебе не нужно это знать, Лекси. Поверь мне, тебе…
– Не нужно относиться ко мне снисходительно, Оукси. Что бы там с тобой ни случилось, уверяю тебя – я уже видела это раньше. Не забывай, где я работаю. Расскажи мне.
В конце концов Оукси согласился. Тяжело опустившись на холодный гравий, он рассказывал мне о том, что случилось, а Анджелина смотрела на нас сквозь запотевшее стекло автомобиля. Вскоре ставшее уже оранжевым солнце перевалило через горизонт.
Я уверена, Вы считаете, будто знаете, что он рассказал, поскольку это было в газетах, да и все, вероятно, так считают, но могу уверить Вас, что Вы не знаете и половины. Некоторые вещи он повторял снова и снова – так, словно они беспрестанно вертелись у него в голове. Наверное, Вы не читали в газетах о срезанном лице? Оукси постоянно возвращался к этому, показывал мне руками, какое оно большое и как оно на чем-то висело. Вы наверняка не читали в «Сан» о свиньях, разрывающих на части девочку-подростка и уносящих ее ступню. Или о том, что ее ступня никак не хотела отделяться от лодыжки. Или о парне, отброшенном взрывом так, что мизинец смотрел в потолок. Я могла бы продолжать и рассказать о людях, лишившихся головы, – их шеи напоминали красные стебли, или о тех, кому взрывом снесло половину черепа вместе с содержимым…
Теперь, спустя несколько дней, я могу говорить об этом вполне спокойно, но, несмотря на то что я профессионал и многое повидала за время работы у Кристофа, мои чувства все же не полностью атрофировались. Когда Оукси мне все это рассказывал, я даже не могла на него смотреть. Я слушала, опустив глаза к замерзшей траве, скрестив на груди руки, и мне отчаянно хотелось крикнуть ему: «Заткнись!» Когда он закончил, я долго молчала, чувствуя, как сердце стучит где-то в области желудка. Затем я повернулась в ту сторону, где на горизонте проглядывал остров Свиней. Разумеется, он был слишком далеко, чтобы что-нибудь на нем разглядеть – деревню, или церковь, или вообще что-нибудь. Остров просто лежал среди моря молчаливой громадой, поглощая все направленные на него солнечные лучи.
– Лекс! – Оукси положил руку мне на ступню. – С тобой все в порядке?
Я посмотрела на его руку.
– Ты знаешь, я многое повидала. На работе.
– Знаю, – потирая глаза, сказал он. – Знаю.
Мы немного помолчали, оба думая об острове. Затем Оукси встал и запустил руку в задний карман джинсов. Вытащив оттуда смятый листок бумаги, подал его мне. Я взяла листок, не отрывая глаз от его лица.
– Ну? – спросила я. – Что это такое?
Оукси не ответил. Сунув руки в карманы, он неотрывно смотрел на море, словно только что передал мне фотографию, сделанную частным детективом, где он запечатлен с другой женщиной. Трясущимися руками я развернула листок бумаги, сердце мое гулко стучало в груди.
– Это же договор аренды на бунгало!
– Да. – Оукси наклонил голову и ожесточенно почесал макушку – как всегда поступал, когда знал, что поступает неправильно. На какой-то миг я решила, что он вот-вот снова заплачет. – Я нашел его в коттедже у Дава, – тихо сказал он. – Я отправил ее собирать вещи и нашел это. Я раньше не говорил, но листок пропал у меня из рюкзака, когда он устроил мне ту забаву. – Оукси помолчал. – Ты понимаешь, что это значит?
Кровь быстрее заструилась у меня в жилах. О да, я понимала, что это означает. Теперь все стало ясно. Почему он позвонил и велел запереть двери. Почему у него был такой обеспокоенный вид.
– Боже мой! – слабым голосом сказала я. Ноги стали ватными. – Он знал, где я нахожусь? Все это время?
– Прости.
– Все это время. – Я оглянулась на пустую дорогу, ведущую к бунгало. Я была до смерти напугана. Думая о том, как близко он находился, я представила себе окружающий бунгало лес. Возможно, он был где-то поблизости и следил за мной. Возможно, он и сейчас там. – Мои вещи! Оукси, я оставила в бунгало все свои вещи!
– Угу. – Он поднялся и положил руку мне на спину. – Этим займется полиция.
До машины было всего несколько метров, но они показались мне милями. Сопротивляясь желанию обернуться, я старалась держать спину прямо. Я знала, что, если сделаю это, все окрестные горы и облака будут смотреть мне в спину. Положив руку на дверцу машины, Оукси вдруг резко оглянулся, словно кто-то позвал его по имени, и пристально посмотрел на горы, на охватывающие их темно-зеленые, почти черные ленты деревьев.
– Что? Что ты услышал?
– Ничего, – ответил Оукси, и по его телу пробежала дрожь, будто он хотел стряхнуть что-то со спины. Взглянув на остров Свиней, он сел в машину, запер дверцу и потянулся, чтобы запереть мою. – Пора, – сказал он. – Надо ехать.
3Не знаю, стоит ли сейчас об этом говорить, но хочу, чтобы вы знали (а может, вы и сами догадались) – ваши замечания насчет Кристофа были мне очень неприятны.
«Лекси, неужели вы не можете признать, что мистер Раднор желает поддерживать с вами лишь чисто профессиональные отношения?»
Именно так вы и сказали. Помните? Так вот, я много размышляла об этом и на другой день вспомнила один инцидент, о котором должна была вам рассказать. Это полностью доказывает, что отношение ко мне Кристофа заходит гораздо дальше, чем вы могли бы подумать.
Это произошло однажды утром, к тому времени я проработала в клинике всего месяц. По своему обыкновению он приехал на работу раньше времени – чистый и выбритый, пахнущий лосьоном после бритья, с газетой «Телеграф» под мышкой. Обычно, проходя мимо моего стола, он просто в знак приветствия поднимал руку, но в тот день – может, потому, что поблизости больше никого не было, – остановился и с любопытством на меня посмотрел.
– Доброе утро! – сказал он так, словно никогда раньше меня не видел и увиденное произвело на него сильное впечатление. На мне были аккуратно выглаженная белая блузка с матросским воротником и довольно милая черная юбка выше колен. Однако мистер Раднор джентльмен и не мог позволить себе разглядывать мои ноги. Вместо этого он сделал вид, будто восхищается желтыми цветами, которые я поставила на стол. – Все это очень мило, – сказал он, окидывая взглядом сияющий пол, аккуратно сложенные журналы, тщательно протертый плазменный монитор. – Да, – повторил он, – очень мило.
Потом он вошел в лифт, и на этом разговор закончился – короткий и вежливый, хоть и не слишком впечатляющий. Но я же не дура. Я прекрасно поняла, что он хотел сказать. Слова, которые он произнес – «очень мило», – не остались мной незамеченными. С того дня я поддерживала в приемной чистоту и порядок, там все блестело и благоухало, и я протирала пол всякий раз, когда пациенты приносили с улицы грязь и опавшие листья. И каждый день, когда Кристоф проходил мимо, независимо от времени и самочувствия, он всегда пользовался случаем, чтобы сказать, как мило все это выглядит, и с каждым днем я работала все усерднее, всячески стараясь ему угодить.
Кажется, я говорила вам – а возможно, вы и сами знаете – о его деятельности ради общественного блага, о тех удивительных вещах, которые он делает для бедных людей, не имеющих возможности заплатить за операцию. Я хранила множество газетных вырезок с его интервью и фотографий с людьми, которым он помог, и вдруг мне пришло в голову, как было бы здорово вставить их в рамки. Я нашла на Тоттенхем-Корт-роуд одну фирму, которая делает это достаточно дешево, и две недели спустя пришла на работу пораньше. Я целый час развешивала их в приемной и добилась, чтобы они выглядели почти идеально. После этого я все надраила, подмела пол, расправила блузку и уселась, ожидая, когда он войдет.
Он опоздал на несколько минут. Войдя, стряхнул зонтик и поставил его в угол.
– Доброе утро, Алекс, – сказал он.
– Доброе утро, мистер Раднор, – ответила я, широко улыбаясь. От возбуждения я едва могла усидеть на месте. – Какая отвратительная погода.
– Ужасная. – Кристоф поднял голову, и, когда увидел все развешанные позади меня рамки, выражение его лица изменилось. – Это замечательно, – неуверенно сказал он. Остановившись у стола, расстегнул плащ; было видно, что он крепко задумался. – Но, может быть, – наконец сказал он, – для приемной это не совсем подходит? Мне кажется, они немного… гм… бросаются в глаза. Как вы думаете?
Моя улыбка погасла.
– Вам есть чем гордиться, мистер Раднор, – возразила я.
– Вот что я вам скажу, – доброжелательно начал он, – вам не кажется, что все это будет лучше смотреться в моем кабинете?
– В вашем кабинете? – И тут я, конечно, все поняла. Он не расстроен и не сердится – просто он слишком скромный. Да, такой вот он человек. С независимым видом я встала из-за стола. – Да, конечно. В вашем кабинете. Там им самое место. – Повернувшись, я начала снимать рамки со стены и складывать их в углу. – Я отнесу их наверх.
– Нет-нет, не надо.
– В ближайшие полчаса никого из служащих здесь не будет. Я могу запереть дверь.
– В этом нет необходимости.
– Но мне хотелось бы это сделать.
Чтобы дотянуться до верхнего ряда, я встала на цыпочки и тут же себя выругала – за то, что не подумала, каково ему видеть мою задранную юбку и ноги в черных колготках. Когда я сняла последнюю рамку и повернулась к нему, он был весь красный.
– Тогда пойдемте, – сказал он, забрав половину рамок. – Я вызову лифт.
До этого я никогда не была в его кабинете, так как секретарша сторожила его, словно цербер. Ну, там все было очень изысканно: обшитые дубовыми панелями стены, элегантные шторы и прекрасный вид на мокрые от дождя крыши Харли-стрит. Можно было даже увидеть верхушки деревьев в Риджентс-парке. Вздохнув, я огляделась по сторонам.
– О, как здесь прелестно, просто прелестно! Именно этого я и ожидала.
– Спасибо, – сказал он, снимая плащ и вешая его на вешалку возле двери. – Можете положить их на диван у окна, я займусь ими позже.
И вот я отнесла рамки на диван с прелестной шелковой обивкой и сложила их стопкой. Я замешкалась на секунду-другую у окна, надеясь, что вдруг выглянет солнце и красиво подсветит мои волосы. Усевшись за стол, Кристоф включил компьютер.
– Что-нибудь еще?
Улыбнувшись, я подняла плечи – меня переполняло возбуждение. Мы как будто играли в какую-то тайную игру.
Он улыбнулся – несколько напряженно.
– Извините. Я спросил – что-нибудь еще?
– У вашей секретарши прекрасная работа, – сказала я. – Мне бы она тоже понравилась.
Он кивнул и посмотрел на дверь, затем снова перевел взгляд на экран компьютера и беспокойно потер верхнюю губу.
– Не волнуйтесь, – сказала я. Я знаю, как действует на мужчин секс – он захлестывает их как волна. Ему нужно время, чтобы спуститься на землю. – Я ухожу. Если что-то понадобится – позвоните. Я работаю до пяти.
Дойдя до двери, я обернулась, чтобы послать ему последний импульс, но он уже был занят с компьютером, просматривая список намеченных встреч – как настоящий профессионал, – поэтому я вернулась к своему столу и провела весь день, испытывая удивительное чувство, возникающее, когда ты знаешь, что встретила человека, который должен изменить твою жизнь.
Я не говорила вам этого раньше из уважения к мистеру Раднору: в медицинском сообществе слухи распространяются очень быстро, не правда ли? И конечно, человеку в его возрасте не так легко справиться с подобными чувствами. Но не думайте, что я пытаюсь отрицать ваши слова: говоря о «профессиональных отношениях», думаю, вы были ближе к истине, чем предполагали, поскольку в последние дни мне стало ясно, что Кристофу нужен предлог для более близких профессиональных отношений. Ему нужно некоторое свободное пространство, чтобы расслабиться возле меня, так что наши отношения имеют перспективу. По иронии судьбы я ничего этого не понимала до того ужасного утра, проведенного с Оукси и Анджелиной Дав.