Текст книги "Остров Свиней"

Автор книги: Мо Хайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

С этими словами Блейк снова двинулся вперед, на сей раз немного быстрее, будто желал убежать от слов «Вельзевул», «Пан», «сатана», словно те повисли на ветвях деревьев – там, где он их произнес.

Я последовал за ним по серебристой дорожке, нагнал его и уже собирался что-то сказать, как вдруг увидел впереди какую-то маленькую и бледную тень.

– Что за… – Я остановился и быстро направил на нее луч своего фонаря. Маленькое сгорбленное существо, высотой не более шестидесяти сантиметров, оно не двигалось и напоминало человечка, сидевшего к нам спиной. – Что за чертовщина, Блейк? – пробормотал я, осторожно приближаясь. Пройдя мимо, я обернулся и направил в лицо человеку луч фонаря. – Горгулья?

– Да, – раздраженно пробормотал он. – Считается, что они…

– Я знаю, что считается. Они должны отпугивать… – Не договорив фразу, я повернулся и посмотрел вперед на дорожку. Она продолжалась еще несколько метров, а затем исчезала среди деревьев. Где-то за ними находились ущелье и дом, в котором живет Дав.

– Понятно, – сказал я, снова повернувшись к горгулье. У нее были странные стеклянные глаза, как у тех кукол вуду в Луизиане. – Она преграждает дорогу. Это Гаррики ее здесь поставили – чтобы не пропустить дьявола, не так ли?

– Оставьте ее, – прошептал Блейк. – Нам нужно идти. Мы уже почти пришли. – И он снова пустился в путь, оставив меня стоять возле горгульи и представлять, как Сьюзен или Бенджамин поднимались сюда и устанавливали ее лицом к югу, чтобы загородить дорогу. «Господи, – подумал я, глядя на темные деревья, – Дав прекрасно проделал свою работу, убедив всех членов общины в реальном существовании дьявола. Он настолько их напугал, что они превратили свою церковь в крепость на тот случай, если придется искать в ней убежище».

Выключив фонарь, я направился за Блейком, чувствуя, как глаза горгульи смотрят мне в спину. Некоторое время тропа шла вниз, затем начался крутой подъем – до тех пор, пока мы не оказались в узкой лощине. Затем заросли впереди внезапно расступились, открывая вид на небо и луну, поливающую все своим ледяным светом. Пройдя последние несколько шагов, я остановился рядом с Блейком, глядя на распростертый под нами Куагач.

– Господи! – выдохнул я. – Господи!

Мы стояли на длинном уступе. С того места, где находился наш наблюдательный пункт, он резко спустился примерно на тридцать метров к высохшему руслу реки, усеянному валунами величиной с дом. Метрах в пятистах отсюда снова начинался подъем, отмеченный отдаленной цепью деревьев. Теснина между двумя склонами была совершенно безжизненной. Ни единого дерева или куста, все пустынно и чуждо, словно на другой планете. Среди валунов попадались странные коричневые предметы, мерцавшие в свете луны, когда по ней пробегали облака. Постояв некоторое время, я понял, что они собой представляют.

– Это бочки? – спросил я. – Контейнеры? Откуда они здесь?

– Перед тем как мы пришли сюда, это место было свалкой для химических отходов.

Сделав несколько фотографий, я огляделся по сторонам и обнаружил на уступе еще несколько знакомых фигур. Снова горгульи. Они были расставлены с интервалом в три метра лицом к ущелью, их глаза выжидающе поблескивали. За уступом, на котором мы стояли, возвышался крутой откос, на нем трехметровыми красными буквами были написаны слова: «Изыди, сатана. Изыди, сатана. Изыди, сатана».

– Боже мой! – тихо сказал я, опустив фотоаппарат и пристально вглядываясь в эти буквы. – Боже ж ты мой! Кое-кто здесь и вправду здорово напуган. – Присев на корточки, я сделал еще несколько снимков. Буквы были такими огромными, что вблизи их было трудно разобрать – они явно предназначались для чтения на расстоянии. Например, когда вы стоите среди деревьев на другой стороне ущелья.

– Вот оно что! – глядя на эти деревья, сказал я. – Он живет там, не так ли? Вот почему вы все это понаставили. – Подойдя к краю уступа, я прищурился в темноту. – Мы можем здесь спуститься? Я хочу подойти поближе.

– Нет. До той стороны острова, где живет Малачи, можно добраться только на лодке и… не нагибайтесь, пожалуйста. – Блейк схватил меня за рубашку, пытаясь оттащить назад. – Джо, пожалуйста, это оченьопасно. Если вы здесь спуститесь, то можете не вернуться обратно живым. Да и в любом случае…

Я обернулся.

– Что в любом случае?

Блейк замялся и, насколько можно было видеть в лунном свете, побледнел, поняв, что сказал лишнее.

– Нет, ничего. Просто это очень опасно. Очень опасно.

– Да нет. – Выпрямившись, я посмотрел на него с иронией. – Нет. Вы хотели сказать вовсе не это. Что же вы хотели сказать?

– Ничего.

– Нет, хотели!

– Нет! – твердо сказал он.

Я вздохнул.

– Ну, если вы ничего не хотите мне сказать, я выясню это сам. – И я двинулся вперед по уступу, огибая горгулий и пытаясь с помощью фонаря найти место, где можно спуститься.

– Стойте!

Я обернулся.

– Только если вы скажете мне то, что собирались сказать.

Он остановился, опустив глаза и неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Постановление о непричинении беспокойства, – не глядя на меня, пробормотал он.

– Что? Что такое?

– Я сказал «постановление о непричинении беспокойства». Малачи имеет против нас такое решение. Он обращался в суд.

– Он обращался в суд? – эхом повторил я. – Боже мой, Блейк! – Наклонившись в его сторону, я улыбнулся – это начинало мне нравиться. – Чем же вы это заслужили?

– Ничем. Малачи очень болен. Мы не сделали ничего плохого.

– Почему же тогда он получил против вас судебный запрет?

– Потому что он сумасшедший! Сумасшедший. Мы не сделали ничего плохого! – Блейк замолчал, тяжело дыша и вытирая с лица пот – так, словно ему было трудно себя контролировать. Сняв через голову бинокль, он протянул его мне. – Вот, смотрите. У него там настоящая крепость.

Опустив камеру, я взял бинокль. Передо мной мелькнули край какого-то валуна, куча ржавых бочек, желтая этикетка, предупреждающая о наличии опасных веществ. Противоположный откос отличался от того, на котором мы стояли, – он был темнее и меньше. Подняв бинокль, я обнаружил там, где начинались деревья, какую-то сетчатую структуру.

– Это что – еще одна изгородь? Он поставил изгородь типа вашей?

– Да.

– И когда же он возвел это маленькое чудо?

– Два года назад. А видеокамеры вы заметили? Сейчас они нацелены на нас, Джо.

Я медленно переместил бинокль. Изгородь шла по всей длине откоса, а перед ней располагались по меньшей мере четыре десятка видеокамер. Все они были нацелены на залитое лунным светом ущелье и, посверкивая, смотрели на нас немигающим взглядом.

– Если нас эти видеокамеры заснимут, он сможет доказать нарушение судебного постановления, и мы никогда не получим доверенность.

– Так вот она, ваша Берлинская стена! Стало быть, здесь все и происходит. – Я уже собирался опустить бинокль, когда перед окулярами мелькнуло нечто такое, чему я не мог подобрать названия. Я быстро поднял бинокль, передо мной снова мелькнула изгородь и…

– Блейк! Это еще что такое?

На меня смотрела пара пустых глаз, а под ними виднелось чье-то рыло. Свиная голова. На изгороди. Передвинув бинокль вправо, я обнаружил еще одну – те же грубые черты, те же пустые глаза и свисающий язык. Опустив бинокль, я вгляделся повнимательнее и увидел неясные светлые пятна, расположившиеся один за другим поверх изгороди, словно головы на средневековых укреплениях, через каждые три метра, совсем как горгульи на другой стороне.

– Откуда они взялись?

– Я же вам говорил – Малачи очень болен. Он хочет нас запугать.

– А если бы я спросил Бенджамина Гаррика, что бы ответил он?

Блейк не отрывал взгляда от противоположной стороны ущелья. Когда он заговорил, его голос звучал обреченно:

– Если бы вы спросили Бенджамина Гаррика, он бы сказал, что их поставил туда Пан. Он бы сказал, что Пан может голыми руками разорвать на части живую свинью.

9

Судя по всему, у Гарриков оказалось не так уж мало последователей. Они сумели убедить по меньшей мере пятнадцать других членов общины в том, что Пан действительно живет на острове Свиней под контролем Малачи – или, что еще хуже, без него. Блейк знал, что я не отступлюсь, поэтому на следующее утро отвел меня в их коттедж, чтобы поговорить. Буря, которую он обещал, и в самом деле разразилась, за ночь накрыв остров темными облаками, окутав серым туманом и моросящим дождем. Когда в одиннадцать утра мы двинулись в путь, деревня будто исчезла – сквозь туман пробивался лишь оранжевый свет электрических огней.

Гаррики жили на том конце дорожки, который спускался к пристани. Их коттедж, когда-то выкрашенный в светло-зеленый цвет, теперь стал почти белым. Это было единственное жилище с телевизором – над крышей красовалась антенна. Сидя в хорошо освещенной кухне с веселенькими полосатыми шторами, мы пили из дымящихся кружек кофе и поедали испеченные Сьюзен шоколадные пирожные с орехами. Соверен сидела на валике дивана в соседней комнате. Она молчала, но я знал, что она смотрит на меня с насмешливой, понимающей улыбкой. На ней были черная футболка с изображением Аврил Лавинь и плиссированная мини-юбка с пряжкой, ее длинные худые ноги подрагивали, словно она танцевала под какую-то музыку, звучащую только у нее в голове.

Откинувшись назад, я открыл блокнот.

– Я сумею помочь вам лишь в том случае, если вы расскажете мне все, – сказал я. – Мы будем говорить о Малачи – и вы должны рассказать мне все, что о нем знаете.

Сьюзен Гаррик покраснела.

– Мне это не нравится, Блейк, – сказала она, посматривая то на меня, то на моего спутника. – Такой подход мне не нравится. А как же наше соглашение от марта две тысячи пятого года?

– Сьюзен, никакого соглашения не было, – ровным голосом ответил он. – Это ты сказала, что не будешь разговаривать с посторонними, но я тебе ничего не обещал. Я действую в интересах всей общины.

– Ну, не знаю, – сказала Сьюзен, потирая ладонями руки, на которых выступила гусиная кожа. – Я лишь уверена: если Малачи узнает, что мы об этом говорили, он снова пришлет сюда это… создание. Мне не хочется его провоцировать.

– Мистер Оукс, – обратился ко мне Бенджамин, – а это обязательно? Мы только хотели, чтобы вы рассказали о том, как трудно нам приходится на Куагаче, и о том, как мы к нему привязаны. Мы просто хотели убрать Малачи с острова, чтобы можно было прийти туда и изгнать то, что он попытался там оживить.

– Бенджамин, Сьюзен! – Блейк оставил свой кофе и перегнулся через стол, взяв их руки в свои. – Сьюзен, Бенджамин, это очень важно. Джо сказал мне, что не будет ничего писать, пока мы не расскажем об этом.

Сьюзен пристально посмотрела на меня.

– Это правда?

– Это важно для того, чтобы пробудить интерес у читателей, – сказал я, как мудрый дипломат. – Их нужно чем-то привлечь.

Сьюзен посмотрела на мужа, который только покачал головой и пожал плечами.

– Блейк всегда поступает по-своему, – мрачно сказала она, двигая крошки, оставшиеся на ее тарелке. – Всегда одно и то же. – Она посмотрела на Блейка; на фоне голубого платья ее лицо выглядело заметно постаревшим. – Когда я говорю, Блейк, не пытайся меня одернуть. Я знаю, ты поступаешь так только потому, что боишься, но меня это ранит.

– Я не пытаюсь тебя одернуть. Просто согласись, что если люди узнают о безумии Малачи, это только усилит нашу позицию.

– Но это вовсе не так, – обращаясь ко мне, продолжала Сьюзен. – Он не безумец. Он порочен. Он занимается вещами, с которыми не должен связываться ни один христианин, и все об этом знают, даже Блейк.

– Занимается? – спросил я. – Чем же он занимается?

Сьюзен пронзила меня взглядом своих бледно-зеленых глаз.

– Там, где есть свет, мистер Оукс, там в равной мере присутствует тьма. Давайте скажем прямо: это не безумие. Малачи научился вызывать биформу.

– Что такое биформа?

– Получеловек-полузверь. – Она понизила голос и слегка наклонилась ко мне. – Что? Вы думаете, это невозможно? А куда, как вы думаете, ведут эти шахты в южной части острова?

Я открыл было рот, чтобы ответить, но передумал. Первое правило беспринципного писаки – никогда не выражай сомнения и не высмеивай. Когда кто-то говорит, что видел на крыше лицо Элвиса, не смейся.

– Миссис Гаррик, – осторожно начал я, достал ручку и записал в блокноте слово «биформа». Я чувствовал, как Соверен смотрит на меня из соседней комнаты, ожидая, что я скажу. – Блейк предполагает, что эта… эта биформа на видео – сам Малачи. Может быть, замаскированный. Он считает, что…

– Я знаю, что считает Блейк! – раздраженно перебила меня Сьюзен. – Но он не видел этого монстра. А я видела.

– Вы его видели?

– Ну да, – довольная собой, сказала она. – Я же говорила, что вам следует воспринимать меня всерьез. – Улыбаясь, она встала и подошла к стоявшему возле стены буфету, выдвинула ящик и вернулась к столу с ворохом каких-то бумаг. – Почти три года назад, задолго до того, как появилось это дурацкое видео. – Сьюзен положила передо мной бумаги. – Было поздно. Все уже легли спать, и была моя очередь относить отходы в сарай. Я шла по той дорожке – вон там… – Она наклонилась и указала в направлении трапезной. – За окном туман скручивался в тонкие спирали, когда я вдруг почувствовала… – Она помолчала. – Я вдруг испытала ужасное ощущение, мне показалось, что… – Она положила руку себе на шею, как бы заново переживая тот момент. Серые тени от падающих за окном дождевых капель скользили по ее лицу, словно слезы.

– Ну и? – пробормотал я. – Вы вдруг почувствовали, что…

Закашлявшись, Сьюзен покачала головой.

– Что за мной наблюдают. Волосы вот здесь – ну, вы знаете, на шее – встали дыбом, я подняла голову и увидела это. Оно сидело на дереве, словно какой-нибудь лев.

– Ну хорошо, – спокойно сказал я, отложил ручку, взял верхний листок, развернул его и разложил на столе. – И это… – Передо мной был сделанный углем рисунок, по краям слегка смазанный и испачканный, но в целом мастерски выполненный. Большая его часть представляла собой листву, но кое-где ветви расступались, и в одну из них с обезьяньей силой вцеплялась тщательно прорисованная человеческая ступня. Рядом с ней виднелась ягодица и… о Господи, мне захотелось улыбнуться… хвост! Он свешивался с ветки по меньшей мере сантиметров на шестьдесят.

– Видите, как оно сидело? – Сьюзен опустилась рядом со мной на корточки, для равновесия держась за стол. В соседней комнате Соверен с отвращением резко выдохнула – ей было стыдно за свою маму. – Видите? Вот так. – Сьюзен приподнялась так, чтобы я мог видеть, как ее ноги в коричневых леггинсах переходят в туристские ботинки и домашней вязки носки. – Я могла видеть вот эту часть. – Она неопределенно обвела рукой свою ногу и ягодицы. – Отсюда досюда. Я не видела то место, где хвост прикрепляется к телу, потому что оно было скрыто в ветвях, но видела сам хвост.

– И как долго это существо находилось на дереве? – Я взял в руки следующий листок. Тот же рисунок, но под немного другим углом.

– Я закричала, и оно убежало.

– Мы обыскали всю эту часть острова, – сказал Бенджамин. – И не смогли его найти. Поверьте, мы искали.

Я просмотрел остальные бумаги, снова и снова натыкаясь на тот же рисунок.

– Нога вполне человеческая.

– Да – и вся кожа совсем как человеческая, даже на хвосте. Темно-коричневая – ну, знаете, как на выделанной коже. Я видела ее достаточно близко, чтобы говорить об этом с уверенностью.

– Это латекс. Хорошо сделанный костюм, – сказал Блейк. – У Малачи, видно, были на то свои причины.

– Тогда, – сказала Сьюзен, выпрямившись, опустив руки на стол и наклонившись так, чтобы заглянуть Блейку в глаза, – тогда скажи мне вот что, Блейк. Если это был костюм, то как он заставил хвост двигаться?

– Он двигался? – спросил я. – Что вы имеете в виду – он двигался?

– Он подергивался. – Сьюзен изобразила рукой мускульное сокращение. Мне сразу вспомнилась змея или акула. – Ну или, знаете, как это делают кошки.

Я отвел взгляд от ее руки и посмотрел на Блейка, ожидая от него разъяснений.

– Послушайте, – нетерпеливо сказал он, – вы можете написать все, что хотите. На самом деле то, что здесь происходит, не имеет никакого значения. Главное, чтобы было ясно: поведение Малачи просто невыносимо. Он безумен. Располагая достаточными средствами, мы можем передать этот остров тем людям, которые о нем заботятся.

– Я хочу знать, что еще видела Сьюзен. Вам известно о свиных головах поверх изгороди?

– Их все видели, – ответил за нее Бенджамин. – Но есть кое-что еще. – Он повернулся на стуле и посмотрел туда, где молча сидела Соверен. – Расскажи мистеру Оуксу, что с тобой случилось.

Но Соверен не обращала на своего отца никакого внимания и только улыбалась мне своей странной улыбкой, словно смеялась надо мной, рассеянно покачивая ногами в розовых пластмассовых сандалиях. Повернувшись, Бенджамин проследил за ее взглядом, словно это был какой-то зримый предмет, и когда его глаза остановились на мне, выражение его лица изменилось.

– Соверен! – резко произнес он, заставив ее вздрогнуть. – Ты меня слышишь?

– Что? – спросила она, мигая, будто неожиданно проснулась. – Что?

– Расскажи мистеру Оуксу, что ты поймала в ловушку.

Лицо девушки прояснилось.

– После того как мама увидела, – с улыбкой сказала она, – ну, после того как она увидела эту странную штуку – Господи, мне это так понравилось, и я сделала эту… ну, ловушку. – Соверен кивнула в сторону окна. – Там, в его лесу. Потому что я, ну, никогда не видела Малачи, понимаете? Только на фотографиях. И вот мне захотелось докопаться до сути и посмотреть, что нужно этому чуваку, и тогда я пошла и выкопала яму и накрыла ее всякими штуками, как это делают в джунглях – получилось очень клево, – и оставила ее на несколько дней. А потом вернулась.

– Давай покажем ему, что мы нашли, Соверен, – сказала Сьюзен, встала и сняла с вбитого в дверь гвоздя шерстяную кофту. С тех пор как я появился у нее на кухне, она здорово изменилась: у нее был вид победителя, словно она понимала, что вот-вот выиграет спор. – Пойдем к холодильникам и покажем.

Мы взяли с собой зонты. Но толку от них было не много – дождь напоминал густую изморось, словно мы стояли возле водопада. Он проникал повсюду – в глаза, в уши. После короткой прогулки к трапезной мы все покрылись росой.

– Я ведь увлекаюсь фотографией, – сообщила мне по дороге Соверен. – Если вам нужна девочка, чтобы таскать ваши сумки, подавать вам линзы и прочую ерунду, так это я. Когда я сделала ловушку, мне в голову пришла одна нехорошая мысль. Я протянула, знаете, такую проволоку, привязала ее к фотокамере и прикрепила камеру между деревьев над самой ловушкой, чтобы снять все, что туда попадет.

– Но Малачи ее оторвал, – заявил Блейк, когда мы вошли в трапезную. – Он ведь ее нашел, не так ли?

– Кто-то ее оторвал, – поправил Бенджамин. – Мы не знаем, был ли это Малачи. Мы так и не узнали, кто или что это сделало.

– Вам стоило бы посмотреть на эту камеру, Джо, – заметила Соверен, стряхивая свой зонт. – Готова спорить, вы никогда не видели ничего подобного. Вас бы это просто ошарашило. – Через трапезную, где стояли вымытые сверкающие столы, мимо кухни, где гремели кастрюлями и тарелками двое мужчин, прислуживавших за обедом, она провела нас в боковую комнату и включила свет. Внутри тихо жужжали три большие морозильные камеры. – Вот что угодило в ловушку, – положив руку на одну из них, со слабой улыбкой сказала она. – У меня прямо сердце разрывается при мысли, что он украл снимок, где показано, как оно туда падает. – Она подняла крышку морозильника, и оттуда вырвалось облачко холодного спертого воздуха. Все столпились вокруг. На боку лежала свинья, наполовину прикрытая хлопьями белого льда.

– Свинья, – лукаво улыбаясь мне, сказала Соверен. – Моя собственная свинья. Как она вам нравится?

– Покажи мистеру Оуксу другую сторону, – сказал Бенджамин. – Давай, переворачивай.

Вздохнув, девушка погрузила руки в лед, пытаясь ухватить животное.

– Ну тогда помогите мне.

Мы все сунули руки в морозильник и общими усилиями перекатили свинью на спину. Ноги ее были задраны, к копытам прилипли замерзшая грязь и клочья травы.

– Поворачивайте на бок, – велел Бенджамин, и мы снова приподняли свинью и с грохотом отпустили; из морозильника вылетела тонкая струя льдинок.

Глядя на свинью, я потянулся за своей фотокамерой. На боку животного, аккуратно нанесенный каким-то раскаленным предметом, красовался символ, столь излюбленный ведьмами и самозваными сатанистами всего мира, а именно пентаграмма. Я тут же сделал несколько снимков.

– Блейк, – сказал я, закрывая крышкой объектив, – мне нужно попасть туда. Я хочу поговорить с Малачи.

– Это невозможно. В такую погоду лодка не выйдет в море. Это все равно что просить меня совершить самоубийство.

– Вам незачем туда отправляться. – Крупное лицо Сьюзен исказилось от гнева. – Ни на лодке, ни как-то по-другому. Вы уже и так знаете все, что нужно. Вы не должны его беспокоить. Это худшее, что вы можете сделать.