Текст книги "Остров Свиней"

Автор книги: Мо Хайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

3

– Ну, разве это не худшее место во всем Лондоне? – Войдя, Финн стряхнул капли дождя со своего плаща с таким видом, будто в Килберне дождь лил откуда-то из канализационной трубы, а у них в Чизике с небес текла минеральная вода. Наступил четверг. А приехал он сюда, так как я сказал, что готов с ним поговорить. – Я и забыл, какое это дерьмо. Я хочу сказать, что молотит будь здоров.

Он стянул с себя плащ и бросил его на стул. Теперь он носил костюмы, но от прежнего ниспровергателя устоев все-таки кое-что сохранилось – воротник в стиле семидесятых годов, блестящий розовый галстук с заколкой от «Плейбоя», серьга в ухе в виде гвоздя, загар не по сезону. Наклонившись, чтобы взглянуть на свое отражение в зеркале, он стряхнул с волос капли дождя и, выпрямившись, искоса посмотрел на меня.

– Ты выглядишь не так плохо, как я ожидал. – Он похлопал меня по руке. Видимо, он не собирался этого говорить, но явно обо мне беспокоился. Он ведь мой двоюродный брат. А некоторые вещи не обязательно произносить вслух. – Я хочу сказать, что вид у тебя дерьмовый, но не такой дерьмовый, как я ожидал.

– Тебе не придется здесь долго задерживаться, – сказал я, с подчеркнутой озабоченностью глядя на часы. – В одиннадцать я тебя отсюда выкину.

– Отлично! – Он поднял вверх руку. – Я тоже рад тебя видеть.

Мы прошли в гостиную. Анджелина, стоя возле кухонной двери, надевала рабочее пальто и повязывала платок. Увидев Финна, она вышла вперед и, улыбаясь, протянула руку для приветствия, другой поправляя выбившиеся пряди волос. Она двигалась плавно, с королевским величием, карие глаза смотрели так серьезно и сосредоточенно, что я в своей выцветшей рубашке и хлопчатобумажных брюках выглядел рядом с ней каким-то второсортным.

– Финн, это Анджелина.

– Привет, Анджелина! – сказал Финн, пожимая ей руку. Он пристально рассматривал ее вьющиеся темные волосы, ее маленький точеный нос, словно сделанный из фарфора. На губах даже виднелось немного губной помады. – Как дела?

– Спасибо, хорошо.

– Отлично, Анджелина! – сказал он. – Очень рад с тобой познакомиться.

– Анджелина как раз собиралась пойти в сад, – сказал я. – Да, Анджелина?

Она показала свои садовые рукавицы.

– Боюсь, это как наркотик. – С этими словами она спокойно прошла на кухню и вышла через заднюю дверь.

Когда Анджелина ушла, наступила пауза. Потом Финн повернулся и посмотрел на меня, на его лице было написано удивление.

– Что такое?

– Что такое? – одними губами переспросил он. – Ты ни слова мне о ней не говорил. Она то, что надо. – Пройдя на кухню, он приподнял штору и, встав на цыпочки и прижав нос к стеклу, стал следить за ее передвижениями по саду. – Что с ней такое? Она хромает? – Он повернулся ко мне: – Она что, ушиблась?

Я молча стоял, глядя на него без всякого выражения.

– Что? – спросил он. – Что ты на меня так смотришь? Девушка хромает, я тебя об этом спросил. И нечего смотреть на меня зверем.

– Пойдем наверх. Мне нужно тебе кое-что показать.

– Что же? – Он опустил занавеску и, раздраженный, последовал за мной на лестницу. – Ты собираешься меня соблазнить?

Войдя в кабинет, я зажег свет и включил ноутбук.

– У меня есть план книги. План и первые десять глав.

– Значит, дело все же сдвинулось с места. Ты действительно готов работать?

Я молчал, постукивая пальцами по столу.

Словно прочитав мои мысли, Финн покачал головой:

– Старик, он умер. Умер. Если бы это было не так, мы бы об этом услышали.

– Да. Да, я знаю. – Я немного помолчал. – Если мы за это возьмемся, сколько времени пройдет до публикации?

– Это зависит от издательства. Если они будут настроены серьезно… то три-четыре месяца.

– Три месяца?

Он вздохнул.

– Оукс, ты уж прости меня за грубость, но я приехал сюда потому, что ты сказал, что готов.

– Это так. Я готов. Я уже думал об этом. Вы оба правы. Ты и… – я кивком указал на окно, – ты и Анджелина. Вы оба правы.

– Она что, сильно на тебя влияет? Какое она вообще имеет к этому отношение?

Я помолчал, не отрывая от него взгляда, затем развернул кресло к компьютеру, щелкнул по значку «медиаплейер» и нашел любительскую видеозапись.

– Ты когда-нибудь это видел? Я тебе когда-нибудь это показывал?

– Конечно. – Наклонившись вперед, он смотрел, как смутно виднеющаяся фигура Анджелины пересекает пляж. – Надо же такое придумать! Вот тупые дети! Ты с ним еще не побеседовал – как я тебе говорил?

– Это не мальчишка.

Он повернулся ко мне.

– Что?

– Не мальчишка.

– Оукси, – сказал он, осторожно улыбаясь, – ты же говорил мне, что это мальчишка.

– Я соврал.

– Тогда кто это?

Я бросил на него взгляд, затем снова повернулся к экрану.

– В чем дело? – спросил он.

Я вновь включил запись, и Анджелина опять пошла по пляжу. На изумленном лице Финна отражались блики от монитора. Нахмурившись, он открыл рот, потом снова закрыл. Судя по его виду, в голове у него начало что-то проясняться. Он медленно положил руки на стол и уставился на экран, потом повернулся и посмотрел в окно.

– Нет, – прошептал он. – Не может быть… – Он внезапно побледнел. – Ты шутишь! – Двигаясь как во сне, он подошел к окну и долго смотрел в сад. Анджелина была там, вставляла на место планку под воротами, чтобы они плотно закрывались. Финн повернулся и посмотрел на экран компьютера, облизывая губы; в глазах его одновременно отражались восторг и отвращение. – Что это за хрень? – На лбу у него выступили бисеринки пота. – Что за хрень у нее там внизу?

– Паразитическая конечность.

– Пара… что?

– Конечность. Часть близнеца, который так и не сформировался до конца. Можно назвать это сиамским близнецом. Тут нет ничего сверхъестественного, Финн. Несмотря на выражение твоего лица, на самом деле это не так уж и необычно.

– Не так уж и необычно?

– Да. – Я щелкнул мышкой, выключая видеозапись. – Такие дети рождаются каждый год.

Его глаза расширились еще больше, потом в голове у него наконец прояснилось, и он все понял.

– Черт побери! – Внезапно он присел на кушетку, глядя на меня с благоговением. Руки он прижимал к вискам, словно боялся, что мозги могут вывалиться из черепа. – Господи Исусе! Так ты ее трахаешь? Вот оно что! Ты ее трахаешь.

– Да, – тихо произнес я. – Трахаю.

4

Когда он ушел, я отправился в постель. Было еще светло. Сняв с себя одежду, я улегся на спину, глядя на серое небо за окном. Через некоторое время из сада вернулась Анджелина. Она сняла пальто и платок, и теперь на ней была оливково-зеленая шерстяная кофта с поясом. Когда она вошла в комнату, я повернулся на бок и посмотрел на нее, подперев голову рукой.

– Привет!

– Привет!

Она пришла сюда, потому что знала, что я здесь. Но она еще робела, это еще было для нее ново, не успело еще осесть в сознании.

– Ну, – сказала она в ответ на мое молчание. – Я… я ложусь в постель.

Сняв пояс и кофту, она бросила их на пол. Под кофтой она носила блузку без рукавов, открывавшую ее худые плечи. Она сняла ее, расстегнула молнию на юбке и переступила через нее, оставшись совершенно обнаженной, не считая зеленых гольфов. Даже когда она не двигалась, на ногах ее были хорошо заметны мышцы.

Она робко засмеялась и постояла пару секунд, прижимая левую ногу к правой. Она знала, что я рассматриваю ее тело. Из-за голени выглядывала дополнительная конечность, постепенно сужаясь и образуя деформированную ступню, прижимавшуюся к лодыжкам. Я представил себе ее корни где-то в животе у Анджелины – клубок мышц, костей и сухожилий. В ней жило еще одно существо. Я пристально смотрел на ее живот, на небольшую складку над лобковыми волосами.

– Ну?

– Что ну?

– Я думала об этом весь день.

– О Финне?

– Что он сказал?

– Он сказал, – я почесал голову, стараясь не улыбаться, – что ему это нравится.

Наступила пауза. Улыбка тронула уголки ее губ. Она легла в постель и натянула на себя одеяло, став моим зеркальным отражением – локоть на подушке, голова оперлась на руку. Не отрывая от меня глаз, она старалась согнать с лица улыбку. Мы оба молча смотрели друг на друга. В косых лучах света я мог разглядеть на ее лице самые мелкие детали – красивые пушистые волоски, мягкие складки кожи. Прошлой ночью мы два часа вот так провели в постели. Она лежала, отвернувшись от меня, а конечность лежала между нами. Она позволила мне ее осмотреть. Я трогал узелки размером с горошину, образовавшиеся там, где должны были находиться пальцы ног. Я вертел их, заставляя щелкать и тереться друг о друга. Я клал руку на выпуклость посредине, где плоть натягивала кожу и чувствовалось странное напряжение примыкающих к кости мышц. Там, где находилось колено.

– А он не посчитал это странным? Я имею в виду – меня. Что он считает?

– Он считает тебя красивой.

– Красивой?

– Да.

Наступила пауза – она кусала губу, пытаясь сдержать улыбку.

– Что, правда? Действительно красивой?

– Правда.

– Боже мой! – сказала она и улыбнулась – широко улыбнулась, обнажив мелкие зубы. – Я не могу в это поверить. – Она вся дрожала, тихо смеясь, приподнимая плечи и извиваясь от восторга, так что ее холодные колени касались моих ног.

– Что, обрадовалась? – спросил я.

– И еще испугалась. Обрадовалась и испугалась. И то и другое сразу.

Мы поговорили об этом – о том, как сильно она хочет, чтобы люди узнали о ней все. Я напомнил себе, что ей девятнадцать лет – всего девятнадцать. А мне тридцать восемь. Я совсем забыл, что это такое – стремиться стать нормальным. Это желание так же сильно, как тяга наркомана к наркотикам. Для нее гласность, полная гласность была кратчайшим путем к тому, чтобы стать нормальной. В общем, не важно, что я тогда думал. Потаенным уголком своего очерствевшего сознания я отчасти понимал, что не должен сейчас показывать ей свое беспокойство. Я кивнул, пытаясь улыбнуться. Пытаясь проявить побольше энтузиазма.

– Это должно занять три месяца, – сказал я. – В общем, недолго.

– Недолго? – Она усмехнулась и снова задрожала. – Эти три месяца кажутся мне вечностью. – Она придвинулась ко мне вплотную, в ее сияющих глазах я видел отражение своего собственного лица – серого, напряженного, нерешительного. – Вечностью, – пробормотала она, склонив голову набок и прижав свои губы к моим. Ее рука поднялась выше, обхватила меня за шею и притянула к себе.

Закрыв глаза, я поцеловал ее. Протянув руку, подтащил к себе ее тело, думая о том, что, если я достаточно крепко прижмусь к ней животом, мое беспокойство уйдет и я перестану думать: «Три месяца – это ничто. А Малачи так до сих пор и не нашли».

5

Эта новость пришла в тот момент, когда мы находились в кабинете Финна. По иронии судьбы мы как раз подписывали договор на книгу. Анджелина сидела за столом в пальто, которого я раньше никогда не видел – с вышивкой на рукавах и воротником из искусственного меха, – страшно возбужденная и покрасневшая. Я стоял рядом с ней в своем толстом свитере – в эти дни мне постоянно было холодно – и старался не думать о неприятном ощущении в животе. Финн несколько дней вел переговоры, и хотя это был не тот блестящий контракт, на который он рассчитывал, условия все равно оказались неплохими. «Достаточно, чтобы пару лет спокойно пить „Ньюки браун“». За фотографии мне должны были заплатить отдельно, этот договор был уже на подходе. Тем не менее кишки у меня завязывались в узел. Всего три месяца!

– А теперь, – сказал Финн, – пометь инициалами эти страницы и распишись вот здесь, на последней. – Он подал Анджелине большую шикарную авторучку. Она должна была вместе со мной подписать пункт, обязывавший ее не разглашать содержание книги. – Дело в том, – сказал Финн, закатывая рукава и демонстрируя свои загорелые руки, – что ты наш самый большой секрет. Еще бо́льшая тайна только то место, в которое Саддам Хусейн спрятал свой уран, – правда, как мы все знаем, он спрятал его в заднице у Тони Блэра. – И он подмигнул ей. – Пресса захочет все о тебе узнать, и нужно гарантировать, что мы все правильно разыграем.

На несколько секунд установилось молчание. Зимнее солнце пробивалось сквозь гигантское арочное окно, роняя свет на склоненную над контрактом кудрявую голову Анджелины. Все молчали, был слышен только скрип пера. Подняв голову, Анджелина подала мне ручку, и после секундного колебания я придвинул к себе контракт и быстро его подписал, переворачивая страницы и проставляя свои инициалы – пока не передумал. Всего десять страниц. Именно в тот момент, когда я оторвал перо от бумаги, у меня в кармане зазвонил мобильник. Это был Дансо.

– Джо, – сказал он, – где вы находитесь?

– В Лондоне.

Сидевший напротив Финн молча посмотрел на меня.

– Вы на машине?

– Да.

– Отлично. Не можете ли вы оказать мне услугу – сесть в эту машину и привезти ко мне ту девушку?

Я почувствовал легкое беспокойство.

– Наверное, могу, если вы скажете мне, где находитесь.

– В Дамфрисе, как раз возле границы.

– В Дамфрисе? А что там такое, в Дамфрисе?

Наступила пауза. Когда он снова заговорил, в голосе его звучало возбуждение:

– Джо, мы считаем, что нашли его. Мы действительно так считаем. Мы думаем, что нашли его.

* * *

Дамфрис находится на юге Шотландии, в сотне миль от острова Свиней. Он расположен возле границы с Англией на берегу залива Солвэй к западу от Локерби. Тело нашли накануне в одиннадцать часов вечера в лесу, в трех километрах от города, и теперь оно лежало в морге королевской лечебницы Дамфриса и Галлоуэя.

Дорога туда заняла у нас с Анджелиной четыре часа. Приехали мы уже затемно, но Дансо ожидал нас возле погрузочной площадки, спокойный и явно довольный. Он сам открыл дверцу машины. Большую часть пути Анджелину била нервная дрожь, но, выйдя из машины, она выдавила из себя слабую улыбку.

– Привет, детка! – Дансо протянул ей руку, немного удивленный ее уверенным видом. – Должен сказать, ты выглядишь очень худой. Но, должно быть, тебе это нравится? Для Лондона небось в самый раз?

Она покачала головой:

– Наверное, да.

Стразерс вышел из больничного морга, натягивая на себя пальто; увидев Анджелину, он на секунду остановился и слегка покраснел.

– Привет! – поспешно сказал он, заметив, что мы все на него смотрим. Украдкой вытерев руку о брюки, он подал ее Анджелине для рукопожатия, не отрывая глаз от ее лица. – Прошло много времени.

Она и в самом деле изменилась. Это произошло так постепенно, что я ничего не заметил. Но теперь, видя, как мужчины провожают ее взглядами, я должен был признать, что она стала совершенно другой женщиной, не похожей на ту, которую они тогда встретили, дрожащую от страха, в полицейском участке в Обане. Расшитое пальто она оставила на заднем сиденье и осталась в облегающем полосатом свитере и серой юбке. Волосы ее были схвачены украшенным бусами обручем, который она, вероятно, позаимствовала из запасов Лекси. Сейчас Анджелина выглядела так, будто собирается на званый обед. Когда мы шли к зданию, Стразерс украдкой то и дело поглядывал на ее юбку.

В обклеенном обоями боковом помещении нас ожидали двое: ответственный за связь с родственниками и патологоанатом – в костюме и при галстуке, в нагрудном кармане его пиджака лежали очки. Встав, они представились Анджелине, объяснив, кто они такие, почему они здесь и что будет дальше. «Окружной прокурор поручил мне провести посмертное опознание…»

Дансо выждал пару секунд, затем взял меня за руку и поманил в коридор, где нас не могли услышать.

– Джо, – сказал он, закрыв за нами дверь, – мне нужно кое-что вам сказать. Тот тип, который лежит на столе, не имеет никаких документов. Доктор считает, что из-за осклизлости нельзя будет получить никаких отпечатков.

Мы стояли возле висящей на стене крашеной розовой панели, в свете флуоресцентных ламп наши лица казались больными.

– Вы знаете, что это такое? Это когда кожа начинает соскальзывать.

– Из-за разложения.

– Именно. И тогда с нее нельзя взять отпечатки. – Подойдя к стеклянной панели, он посмотрел в зал ожидания. Там Стразерс принес Анджелине чашку какой-то жидкости и стоял, глядя на нее – ничего не говорил, а просто смотрел на нее со своей гнусной улыбкой. – Я обсуждал это с шефом. Прежде чем делать публичные заявления, мы хотели бы подстраховаться – взять ДНК. Но тогда придется ждать до следующего понедельника, и вообще, по идее, для нас это самый быстрый способ идентификации. – Он откашлялся. – Только, видите ли, когда я сказал, что есть осклизлость у него на пальцах…

– Да?

– Она есть и на лице – вот почему я вам об этом рассказываю. Я уже чуть было не позвонил и не сказал: «Забудьте об этом, мы подождем результаты анализа ДНК». Не уверен, что я хочу, чтобы она через это прошла.

Мы оба смотрели на Анджелину, находившуюся за стеклянной панелью. Она стояла посреди комнаты, стараясь держаться прямо, и слушала то, что говорил патологоанатом. Чашку с питьем она держала перед собой обеими руками, хотя обычно застенчиво прятала их за спиной. Юбка выпирала сзади так, словно под ней находился турнюр.

– Но знаете что? – с легкой улыбкой сказал Дансо. – Знаете что? Теперь я не уверен, что мне стоило беспокоиться. Она выглядит так, словно может вынести что угодно.

Стоявший в морге запах не имел ничего общего с тем, чего я ожидал. Воздух был довольно свежим и приятным, можно сказать, совсем нестрашным. Запах смерти не ощущался даже в комнате для опознания. Скорее, она напоминала недавно убранную столовую, со свежесрезанными желтыми цветами в вазах. Вдоль стен я увидел семь или восемь сидений, возле каждого лежали Библия и голубая коробка бумажных салфеток, а вдоль дальней стены находилась тележка, на которой лежало накрытое простыней тело. Возле нее стоял служитель морга в белом халате, его рука покоилась на бело-голубом полотенце, закрывавшем лицо трупа.

– Вы знакомы с обстоятельствами нахождения данного тела, – сказал патологоанатом, – и знаете, что на лице может наблюдаться некоторое изменение цвета. Если это ваш отец, он может выглядеть не совсем так, как при жизни.

– Я понимаю.

Пристально глядя на нее, он кивнул.

– Тогда приступайте. Не спешите. Смотрите сколько хотите, а если понадобится сделать перерыв, мы выведем вас отсюда, и вы сможете сделать передышку. Зайдете сюда позже. Времени у вас сколько угодно.

– Я готова.

Я затаил дыхание, сердце у меня стучало так, что билось о ребра. Служитель морга откинул полотенце. Дав лежал на спине, видно было только его лицо, простыня была подтянута вверх, чтобы скрыть следы от веревки, на которой он повесился. Первое, что я подумал, глядя на него, – Господи, как же он похудел! Он потерял не меньше тридцати килограммов. И выглядел совершенно иначе: челюсть опустилась на грудь, щеки сползли на простыню, собравшись в складки. От густых волос остались лишь редкие клочки, а кожа утратила свой ярко-красный оттенок – даже под нанесенным служителем слоем грима можно было увидеть, что она желтовато-коричневая. Под действием силы тяжести она сползла с лица, так что резко выделялась носовая кость. Я смотрел на него не мигая, прислушиваясь к собственному дыханию. Мысленно я уже сотни раз побывал в этом морге, глядя на мертвое тело Дава.

– Анджелина, – откашлявшись, спросил патологоанатом, – это останки вашего отца, Малачи Дава?

Она повернулась ко мне, прижав руку к губам. Я обнял ее, и она уткнулась лицом мне в грудь.

– Боже мой, Боже мой!

– Анджелина! – мягко сказал Дансо. – Как ты себя чувствуешь, детка?

– Да, – кивнув, пробормотала она. – Да.

– Ты уверена, девочка? Может, тебе надо еще разок взглянуть, чтобы увериться? У тебя полно времени. Он немного похудел – в последнее время жил в суровых условиях.

– Это не имеет значения, – пробормотала она. – Не имеет значения.

– Не имеет значения?

– Да. Это он. Я бы всегда его узнала.

– С вами все в порядке? – После опознания Анджелина отправилась со Стразерсом выпить воды, а я вышел на улицу покурить. Дансо подошел ко мне, держа руки в карманах, и принялся смотреть на автостоянку и железобетонный пожарный выход, ведущий к отделению патологии. – По-моему, у вас не очень радостный вид.

Я покачал головой, сделал затяжку и посмотрел на звезды. Была ясная ночь, небо почти чистое – лишь несколько облаков, своим видом напоминающих кадры из фильма ужасов.

– Я полжизни этого ждал.

– Ну да, уж это точно.

– Но знаете, что странно? – Я искоса посмотрел на него. – Странно, что я всегда представлял себе это не так. Всегда думал, что будет по-другому.

– В каком смысле?

Я коротко и сухо рассмеялся.

– Не знаю. Наверное, я никак не мог забыть его слова: «Моя смерть будет эффектной». Помните? Эффектной. – Я повернулся к моргу. Льющийся из окон свет оставлял на земле прямоугольные полосы. – В общем, совсем не такой.

– То есть вы считали, что она должна будет произвести впечатление?

– Да.

– Так оно и получилось.

Я поперхнулся дымом.

– Да ладно!

Он достал из внутреннего кармана пальто пачку фотографий в пластиковом футляре и подал их мне.

– Будем считать, что я вам их не показывал, ладно?

Зажав зубами сигарету, я поднес снимки к свету, падающему сверху, из перехода. Сначала мне показалось, что я вижу развешанную на дереве одежду. Или развернутый парашют. Потом я разглядел руки, а затем и очертания неподвижного тела, с головой, свесившейся на грудь.

– Веревка была вот здесь, – сказал Дансо. – Вокруг дерева. Когда он спрыгнул с дерева, веревка сломала ему шею. А ветви подхватили под руки. Вот эта штука – что-то вроде плащ-палатки, в которую он заворачивался, когда жил там несколько недель. – Дансо немного помолчал. – Посмотрите на него, Джо. Он ведь похож на ангела, правда?

Я не ответил, глядя на плащ-палатку, которая простиралась над Давом, словно крылья.

– На ангела. Эта накидка хлопала на ветру как сумасшедшая. Нагнала на всех страху – ее можно было услышать раньше, чем увидеть. Хлоп-хлоп-хлоп – доносилось со стороны деревьев. Ну, и вонь тоже. – Он втянул носом воздух, словно все еще чувствовал запах. – И вонь тоже.

Я подал ему фотографии, выбросил сигарету и сел, привалившись спиной к большой двери, – руки уперты в колени, голова опущена.

– Джо! С тобой все в порядке, сынок?

Я утвердительно кивнул, но головы не поднял. Я молча смотрел в землю, и перед глазами вереницей проносились различные образы – мать Финна, мы с Лекси, Дав, каким-то дьявольским образом появившийся из-за деревьев и лежащий на мне сверху. Дансо ждал, что я начну прыгать от восторга и молотить руками воздух. Я знал, что он этого хотел – я и сам всегда именно так это представлял, – но ничего не получалось. Единственное, что я сейчас чувствовал, – это разверзнувшийся во мне океан усталости, который все ширился и ширился, пока я не ощутил такую слабость, какой не испытывал никогда в жизни.