Текст книги "Между мирами: Хроники забытого мага (СИ)"

Автор книги: Митя Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Глава 33

Поздний вечер. Кабинет освещен одной лампой, её мягкий свет ложится на страницы учебных программ, разложенных по столу в аккуратные стопки. За окном темнота полная, густая, какой она бывает только в безлунные ночи, но звезды горят так ярко, что кажется, можно протянуть руку и коснуться их холодного света. Я откидываюсь на спинку кресла, чувствуя, как затекли плечи после долгого сидения в одной позе. Пальцы немного онемели от непрерывного письма – весь вечер переписывал конспекты лекций, корректировал расписания.

Сижу за столом с новыми учебными программами, и груз ответственности давит на плечи почти физически. Триста студентов в Академии сейчас. Триста жизней, триста судеб, за которые я отчасти отвечаю. К следующему году будет больше – заявки поступают каждый день, и нужна система, которая выдержит этот рост, не сломается под напором новых учеников, не потеряет качество обучения.

День был долгий, изматывающий. Три занятия подряд – демонстрировал первокурсникам основы связывания элементов, потом работал с группой продвинутых студентов над теорией пространственных искажений, затем вел семинар по истории магических конфликтов. После этого встреча с городским советом – два часа споров о расширении Академии, о новых зданиях, о том, как не нарушить архитектурный облик района. Потом прием делегации из Северных королевств – церемонная беседа, во время которой пришлось балансировать между дипломатичностью и твердостью. Все хотят открыть Академии у себя, все хотят получить доступ к знаниям, методикам, учебным планам. Магия больше не тайна избранных, и это правильно, но иногда кажется, что изменения происходят слишком быстро.

Иногда не верится, что все это реально. Несколько месяцев назад я был потерянным ученым из другого мира, заброшенным в реальность, где сам воздух был иным, где законы природы подчинялись незнакомым правилам. Метался между страхом и отчаянием, не понимал, кто я здесь, зачем я здесь. Сейчас дома. По-настоящему. Это место стало моим так глубоко, так естественно, что иногда с трудом вспоминаю детали прежней жизни – они словно выцвели, потеряли яркость, стали призрачными тенями на фоне насыщенного настоящего.

Элиана сейчас в своих покоях, скорее всего читает – она всегда берет с собой книгу перед сном, любит эти тихие часы между днем и ночью. Мы вместе несколько месяцев. Три, если считать официально, с того момента, когда я набрался смелости произнести слова, которые давно жили внутри. Но на самом деле мы были вместе гораздо дольше – с тех самых дней, когда она верила в меня больше, чем я сам в себя верил, когда шла рядом, не задавая лишних вопросов, просто оставаясь рядом.

Потираю переносицу, чувствуя давление усталости за глазами. Смотрю на карту на стене. Большая карта этого континента, нарисованная талантливым картографом – каждая горная цепь прорисована с любовью к деталям, каждая река течет естественно, а леса отмечены тонкими штрихами, создающими иллюзию настоящей зелени. На ней отмечены все филиалы Академии – красные точки, каждая из которых представляет собой маленький центр знаний, место, где люди учатся управлять магией безопасно. Их уже восемь, и я помню, как ставил каждую из этих точек, как радовался очередному успеху.

Но это только один континент. В дневниках Морвена были упоминания о других континентах – через океан, за высокими горами, покрытыми вечными снегами, в пустынях на юге, где песок поет на ветру и древние города погребены под барханами. Морвен писал о них скупо, осторожно, словно боялся сказать слишком много, но даже те краткие заметки рождали в воображении целые миры.

Рано или поздно придется туда отправиться. Проверить, есть ли там Разломы, угрожающие стабильности реальности. Проверить, нужна ли помощь людям, живущим на тех далеких землях.

Два Разлома закрыты – я до сих пор вижу их перед глазами, помню напряжение последних минут, когда реальность дрожала на грани коллапса, помню ощущение абсолютной концентрации, когда весь мир сжимался до одной точки, до одной задачи. Остаются еще пять – два в нашем мире, три в других мирах, координаты которых мне еще предстоит установить.

Тенераус хороший союзник, надежный, как скала. После всего, через что мы прошли, он стал больше чем союзником – стал другом, хотя мы редко говорим об этом вслух. Торин командует безопасностью Академии – бывший солдат знает свое дело, его патрули работают четко, как часовой механизм. Даврис возглавляет теоретическую кафедру – его острый ум и способность видеть закономерности там, где другие видят хаос, бесценны. Селена управляет внешними связями, и её дипломатические таланты помогли нам избежать десятков конфликтов, которые могли бы перерасти в настоящие проблемы.

Команда сильная. Вместе мы можем многое. Это понимание греет даже в самые трудные моменты.

Стук в дверь отрывает меня от мыслей. Резкий, отчетливый звук, нарушающий тишину кабинета.

– Войдите, – говорю я, не поднимая глаз от бумаг, автоматически складывая листы с планами в более аккуратную стопку.

Дверь открывается с тихим скрипом, заходит молодой парень в форме посыльного – темно-синяя туника с серебряным гербом Академии на груди, кожаные сапоги, запыленные дорогой. Лицо усталое, под глазами тени, и я понимаю, что он провел в седле не один день.

– Магистр Северов, – кланяется он, и в движении читается не только уважение, но и некоторая торжественность. – Прибыло письмо для вас. Из дальних земель.

Холодок пробегает по спине. Письма из дальних земель редко приносят хорошие новости.

– Из каких? – спрашиваю я, откладывая перо и выпрямляясь в кресле, мгновенно сбрасывая усталость.

– Из-за океана, сэр, – отвечает он, и голос его звучит с почти благоговейным трепетом. – С Западного материка. Долго шло – почти два месяца в пути. Капитан корабля говорил, что попали в три шторма, едва добрались до берега.

Беру письмо из его протянутой руки. Тяжелый пергамент, дорогой, плотный – такой делают только в нескольких мастерских мира. Красная печать, оттиснутая на воске – сложный символ, который я не узнаю, но явно принадлежащий кому-то влиятельному. Ломаю её, чувствуя, как сухой воск крошится под пальцами, и разворачиваю письмо. Чернила темные, почерк твердый, уверенный – писал человек, привыкший к власти и ответственности.

Посыльный кланяется снова и выходит бесшумно, закрывая дверь за собой так аккуратно, что не слышно даже щелчка замка.

Читаю медленно, впитывая каждое слово.

«Магистру Александру Северову.

Пишет архимаг Валериан, глава Магической Гильдии Западных земель.

Три месяца назад наши сенсоры зафиксировали аномалию, которую сначала приняли за обычный магический всплеск. Магический фон на северном побережье начал колебаться – сначала незначительно, потом все сильнее и сильнее. Сначала думали, что сбой приборов, меняли кристаллы, перепроверяли настройки, вызывали мастеров для осмотра оборудования.

Но теперь последствия видны невооруженным глазом, и никакие приборы не нужны, чтобы понять: что-то идет не так. Животные избегают зоны радиусом в десять миль – олени, птицы, даже мелкие грызуны уходят, будто чувствуют опасность, которую мы только начинаем осознавать. Растения чернеют и гибнут – сначала трава, потом кустарники, теперь даже деревья сохнут, теряют листву, покрываются странными темными пятнами. Двое магов, вошедших в центр аномалии неделю назад, вернулись с ожогами на коже – не от огня, а от чего-то иного, что обожгло их магически – и провалами в памяти. Один из них до сих пор не может вспомнить, что видел внутри, второй кричит по ночам и просыпается в холодном поту.

Наши архивы упоминают подобные явления в древних текстах – я заставил наших библиотекарей перерыть все хранилища. Там говорится о «разрывах ткани мира», о местах, где реальность становится тонкой, как паутина. Слышал, вы сталкивались с чем-то похожим. Слухи о Разломах дошли даже до нас, хотя океан разделяет наши земли.

Прошу помощи. Наши методы не работают – мы пытались стабилизировать поле магическими кругами, пробовали запечатывать руническими барьерами, даже призывали старейшин элементалей, но ничего не помогает. Аномалия растет, и я боюсь, что скоро она выйдет за пределы, которые мы сможем контролировать.

С уважением и надеждой, архимаг Валериан»

Откладываю письмо медленно, чувствуя, как напряжение растекается от затылка к плечам. Сижу молча несколько долгих минут, переваривая информацию, разбирая её по частям, анализируя каждую деталь. Пальцы барабанят по столешнице – старая привычка, помогающая думать.

Западный материк. Никогда там не был. Даже на карте его толком не видел – слишком далеко, за океаном, в тех областях, которые картографы обозначают приблизительно, ставя метки «terra incognita» и заполняя пустоты рисунками морских чудовищ.

Но если там те же проблемы, что были здесь… Разломы? Искаженная магия, разрывающая ткань реальности? Тогда им действительно нужна помощь, причем срочно. Два месяца письмо шло – значит, там все может быть еще хуже, чем описано в этих строках.

Не могу игнорировать это. Просто не могу – что-то внутри не позволяет отвернуться от чужой беды, особенно когда я знаю, как помочь. Не могу оставить людей умирать или сходить с ума от воздействия Разлома, зная, что могу помочь, что у меня есть опыт, знания, сила.

Но когда ехать? Академия требует постоянного внимания – если я уеду надолго, кто будет решать ежедневные проблемы, улаживать конфликты, принимать важные решения? Третий Разлом здесь, на нашем континенте, может активироваться в любой момент – расчеты Давриса показывают нестабильность в северо-восточном регионе. И Элиана…

Элиана.

Что она скажет? Ком в горле внезапно появляется, и я сглатываю, прогоняя его. Захочет ли снова отправиться в опасное путешествие – через океан, в неизведанные земли, к новому Разлому? Или попросит остаться здесь, в безопасности, в тепле наших покоев, в стабильности Академии?

Не знаю. Должен спросить её. Должен быть честным, рассказать все как есть, не скрывая опасности, но и не преувеличивая её. Дать ей возможность выбрать самой.

Смотрю на письмо еще раз, перечитывая ключевые фразы. Два месяца в пути. Значит, проблемы там начались минимум пять месяцев назад – три месяца назад они зафиксировали аномалию, плюс два месяца письмо шло. Может, еще раньше, если считать инкубационный период, когда Разлом только формировался, но еще не проявлялся физически.

Ждать нельзя. Нужно действовать, и действовать быстро, пока ситуация не вышла окончательно из-под контроля.

Но сначала поговорить с Элианой. Обсудить. Принять решение вместе – так, как мы решаем все важные вопросы последние месяцы.

Складываю письмо аккуратно по линиям сгиба. Откладываю на край стола, где оно лежит как немой укор, напоминая о долге, который я не могу проигнорировать.

Дверь скрипит за спиной – тот же звук, что раньше, только мягче, осторожнее.

Элиана стоит в дверном проеме, опершись плечом о косяк. Одета в простое домашнее платье темно-зеленого цвета – мой любимый оттенок на ней, волосы распущены, падают на плечи золотистой волной. Выглядит уставшей – под глазами легкие тени, линия плеч чуть опущена, но все равно красивой, настолько, что дыхание перехватывает.

– Ты все еще работаешь? – спрашивает она мягко, и в голосе звучит не упрек, а легкая заботливая ирония. – Уже поздно. Звезды уже который час горят.

– Знаю, – говорю я, и усталость вдруг накатывает волной, как будто её слова дали разрешение наконец её почувствовать. – Просто… думал.

Она заходит в кабинет, движения плавные, естественные. Закрывает дверь за собой так же бесшумно, как до этого закрыл её посыльный, и я ловлю себя на мысли, что все в Академии научились двигаться тихо, не нарушая хрупкую тишину ночи.

– О чем думал? – спрашивает она, подходя ко мне и останавливаясь рядом со столом. Легкий аромат лаванды – её любимое масло для ванны – доносится до меня, успокаивающий и родной.

Показываю на письмо на столе. Рука тяжелая, как будто указываю на что-то опасное.

– Прибыло письмо. Из-за океана. Западный материк. Там проблемы с магией. Просят помощи.

Она берет письмо без колебаний, разворачивает. Читает, и я наблюдаю, как меняется её лицо – сначала интерес, потом внимание, затем озабоченность. Брови сдвигаются, губы поджимаются в тонкую линию. Лицо становится серьезным, и я вижу в нем отражение собственных мыслей.

– Звучит знакомо, – говорит она тихо, откладывая письмо обратно на стол с осторожностью, будто оно может взорваться. – Как Разломы здесь. Те же симптомы – колебания фона, гибель растений, воздействие на людей.

– Да, – киваю я, чувствуя, как челюсть напрягается. – Похоже на то же самое. Практически идентично. Нужно ехать. Помочь им. Они не справятся сами – судя по описанию, они даже не понимают, с чем имеют дело.

Она молчит, и это молчание тянется, наполняясь невысказанными мыслями. Смотрит на письмо, потом на карту на стене, потом на меня. В глазах читаются сложные эмоции – понимание, беспокойство, решимость, страх.

– Когда? – наконец спрашивает она, и голос звучит ровно, но я слышу напряжение под этим спокойствием.

– Не знаю, – признаюсь я честно, потому что ложь между нами невозможна. – Нужно подготовиться. Организовать поездку – найти корабль, собрать припасы, решить вопросы с Академией. Месяц, может, два. Не раньше.

– И ты хочешь, чтобы я поехала с тобой? – спрашивает она, поднимая глаза и встречаясь со мной взглядом напрямую.

В этом взгляде нет страха, но есть вопрос – искренний, прямой. Она хочет знать правду, не красивые слова, а именно правду.

– Хочу, – говорю я честно, чувствуя, как сердце бьется сильнее. – Очень хочу. Не представляю, как справлюсь без тебя – ты моя опора, мой компас, моя сила. Но не буду настаивать. Не имею права. Если хочешь остаться здесь, я пойму и не обижусь. Академия нуждается в тебе. Студенты нуждаются в тебе. Многие считают тебя лучшим преподавателем, и они правы.

Она улыбается внезапно. Мягко. Тепло. Так, как улыбалась той ночью, когда я впервые сказал ей о своих чувствах.

– Куда ты, туда и я, – говорит она просто, и эта простота дороже любых клятв. – Мы команда. Всегда были. Всегда будем. Неважно, через океан или через Разлом – вместе.

Отпускает напряжение, которого я не осознавал – мышцы плеч расслабляются, дыхание становится глубже. Не осознавал, как боялся, что она откажется, что предпочтет безопасность приключению, стабильность риску. Оказывается, боялся очень сильно.

– Спасибо, – шепчу я, и голос звучит хрипло от внезапно нахлынувших эмоций.

– Не за что, – говорит она, подходя ближе и касаясь моего плеча. Пальцы теплые, и я накрываю их своей ладонью. – Это же очевидно. Я не отпущу тебя одного в опасное путешествие. Не после всего, что мы прошли. Не после того, как едва не потеряла тебя на втором Разломе.

Встаю резко, кресло царапает пол. Обнимаю её крепче, чем собирался, чувствуя, как она прижимается ко мне всем телом. Её дыхание теплое на моей шее, сердце бьется быстро – я чувствую его через тонкую ткань платья. Стою так, впитывая её близость, её тепло, её силу.

– Я люблю тебя, – шепчу я в её волосы, и эти слова все еще звучат как чудо, как что-то невероятное, что мне позволено произносить.

– И я люблю тебя, – шепчет она в ответ, и я чувствую движение её губ у себя на шее. – Сильнее, чем думала, что способна любить. Ты изменил все – мою жизнь, мое понимание мира, меня саму.

Стоим так долго, теряя счет минутам. Просто обнимаемся, дышим в унисон. Тишина полная, покой абсолютный, тепло разливается по телу, прогоняя остатки усталости и тревоги.

Потом она отстраняется медленно, неохотно.

– Пойдем на балкон, – предлагает она, и голос звучит мечтательно. – Жаль сидеть в кабинете в такую ночь. Звезды слишком красивые, чтобы смотреть на них через стекло.

– Хорошая идея, – соглашаюсь я.

Выходим через боковую дверь, ту самую, что ведет на небольшой балкон, пристроенный к кабинету специально для таких моментов. Ночь встречает прохладным дыханием ветра. Красивая – звезды действительно яркие, россыпь бриллиантов на черном бархате, Млечный Путь пересекает небо серебристой рекой. Ветер теплый, несет запах цветущих деревьев из сада внизу, шелестит листвой.

Элиана смотрит на небо молча, опершись руками о каменные перила. Потом поворачивается ко мне, и лунный свет – серп луны появился из-за облака – делает её лицо почти неземным.

– Думаешь, мы справимся? – спрашивает она тихо. – С новыми проблемами? С Разломом за океаном? С неизвестностью?

– Справимся, – отвечаю уверенно, и эта уверенность не наигранная – она идет из глубины, из места, где живет вера в нас. – Как всегда. Как справились с первым Разломом, когда не знали ничего. Как справились со вторым, когда потеряли Морвена, но продолжили. Справимся и с третьим, и со всеми остальными.

Она поворачивается ко мне полностью, оставляя небо за спиной. Смотрит в глаза долго, изучающе, будто ищет что-то важное.

– Ты изменился, – говорит она мягко, и в голосе звучит удивление и гордость. – Тогда, когда ты только прибыл сюда, был потерянным. Испуганным. Метался, как загнанный зверь, не понимал, что делать, кому верить. Сейчас… сейчас ты уверен. Силен. Ты стал тем, кем должен был стать. Лидером. Магистром. Тем, за кем идут люди.

– Это благодаря тебе, – говорю я, чувствуя комок в горле. – И Морвену. Он верил в меня, даже когда не было причин. И всем, кто верил в меня, поддерживал, не отворачивался, когда я ошибался. Без вас я бы не стал тем, кто я есть. Остался бы потерянным.

– Нет, – качает она головой, и волосы скользят по плечам. – Мы просто помогли тебе увидеть то, что всегда было внутри. Силу. Решимость. Доброту. Готовность помочь, даже когда это опасно. Это было в тебе с самого начала – просто ты сам не видел.

Целую её, не в силах удержаться. Медленно. Нежно. Будто это первый поцелуй и последний одновременно. Она отвечает, губы мягкие и теплые, руки обнимают меня за шею, пальцы зарываются в волосы на затылке. Мир исчезает – остаемся только мы двое, это касание, это тепло, это абсолютное, полное единение.

Когда отстраняемся, оба дышим чаще. Она улыбается, и эта улыбка освещает лицо изнутри.

– О чем думала? – спрашиваю, когда дыхание выравнивается.

– О будущем, – говорит она тихо, и взгляд уходит куда-то далеко, за горизонт. – О том, что будет через несколько лет. Когда все Разломы будут закрыты. Когда мир станет безопаснее. Когда у нас будет время просто жить, а не бороться за выживание.

– И что ты видишь? – спрашиваю, прижимая её ближе к себе, чувствуя тепло её тела через ткань.

– Вижу нас. Вместе. – Она улыбается, и в улыбке читается мечта. – Может быть, детей. Может быть, дом где-то на побережье, где можно слышать шум прибоя. Покой. Тишину. Счастье. – Она поворачивает голову, встречается со мной взглядом. – Этого достаточно пока. Мне не нужно знать все детали – достаточно знать, что ты будешь рядом.

Снова смотрим на звезды, молча. Стоим рядом, плечом к плечу, и я чувствую, как её рука обнимает меня за талию. Ветер усиливается, но не холодный – просто свежий, бодрящий.

– Родители приходят на ум иногда, – говорю я тихо, и слова вырываются сами, без контроля. – Интересно, смотрят ли они на эти же звезды. Думают ли обо мне. Пытаются ли найти способ вернуть меня обратно, или уже смирились, что я исчез навсегда.

– Морвен писал, что некоторые звезды видны из всех миров, – вспоминаю я вслух. – Константы реальности. Точки, которые не меняются, как бы ни менялось все остальное. Якоря, удерживающие миры на месте.

– Тогда, наверное, да, – говорит она задумчиво. – Может, твои родители сейчас смотрят на небо и думают о тебе. Где бы ты ни был. Может, они чувствуют, что ты жив, что у тебя все хорошо. Связь родителей и детей сильнее, чем мы думаем – сильнее расстояний, сильнее даже границ между мирами.

– Надеюсь, что они знают, что я в безопасности, – говорю я, и голос звучит глухо. – Что я счастлив. Что нашел свое место, свой путь, свой дом. Что их сын не потерялся окончательно, а нашел себя в другом мире.

– Думаю, они знают, – говорит Элиана мягко, и рука сжимает мою ладонь. – Родители всегда чувствуют, как их дети. Даже через миры, даже через пустоту между реальностями. Это связь, которую не разорвать ничем.

Хочется верить, что она права. Хочется верить, что где-то в моем родном мире мои родители смотрят на звезды и чувствуют, что я жив, что я нашел счастье.

Ветер усиливается, становится прохладнее – предвестник дождя. Где-то вдалеке гремит гром, еще тихий, но приближающийся.

– Пойдем внутрь, – предлагает Элиана, и я слышу легкую дрожь в голосе. – Замерзла немного.

– Пойдем, – соглашаюсь я немедленно, не желая, чтобы она мерзла.

Возвращаемся в кабинет, где все еще горит лампа и пахнет чернилами и пергаментом. Закрываю дверь балкона, задвигаю засов.

– Ты еще будешь работать? – спрашивает она, и в вопросе звучит легкая надежда, что я скажу «нет».

Смотрю на стол, заваленный бумагами – отчеты, планы, письма, конспекты. Все это может подождать до утра.

– Нет, – говорю я решительно. – Хватит на сегодня. Завтра начну с утра, с ясной головой. Пойдем спать.

– Хорошая идея, – улыбается она, и улыбка эта теплая, довольная.

Гашу лампу, комната погружается в темноту, только звездный свет пробивается через окна. Выходим из кабинета, я закрываю дверь на ключ. Идем по темным коридорам к нашим покоям, наши шаги звучат приглушенно на каменном полу. Где-то горят редкие факелы, бросающие танцующие тени на стены.

Охранники на постах кивают нам уважительно, руки на эфесах мечей – дежурство продолжается всю ночь. Ночь тихая, спокойная. Только где-то вдали слышны мерные шаги патрулей, да изредка доносится тихий разговор – дежурные студенты, не спящие в такой поздний час.

Заходим в спальню – наше личное пространство, наше убежище. Большая комната с широкой кроватью под балдахином, шкафами из темного дерева, камином из серого камня. Огонь в камине почти погас – остались только угли, светящиеся красным в темноте, дающие скудное тепло.

Элиана раздевается без стеснения, привычно, и я смотрю, не в силах оторвать взгляд – всегда смотрю, как завороженный. Переодевается в ночную рубашку из тонкого белого льна, и ткань струится по её телу, подчеркивая изгибы. Я делаю то же самое, сбрасывая одежду дня, чувствуя, как тело благодарно избавляется от тесных тканей.

Ложимся в постель, и мягкость матраса кажется раем после долгого дня. Она прижимается ко мне сразу, естественно, без слов. Кладет голову на мою грудь, рука обнимает меня за талию, нога перекидывается через мои. Я обнимаю её, чувствуя, как бьется её сердце, как ровно дышит.

– Александр, – шепчет она в темноте, и голос звучит совсем близко.

– Да? – отзываюсь я, гладя её волосы.

– Что бы ни случилось дальше, – говорит она тихо, и слова взвешенные, продуманные, – какие бы опасности нас ни ждали, какие бы Разломы ни пришлось закрывать, какие бы океаны ни пришлось пересекать, я хочу, чтобы ты знал… я не жалею ни о чем. О том, что встретила тебя в той деревне. О том, что пошла за тобой, когда могла остаться в безопасности. О том, что полюбила тебя, хотя знала, что любовь делает уязвимым.

Обнимаю её крепче, так крепко, что она тихо вздыхает.

– Я тоже не жалею, – шепчу я в темноту. – Ни о чем. Даже о том, что попал в этот мир. Потому что иначе не встретил бы тебя. Ты – лучшее, что случилось со мной в этой жизни. Лучшее, что могло случиться.

– Даже лучше, чем магия? – усмехается она, и я слышу улыбку в голосе.

– Намного лучше, – говорю я серьезно, без тени шутки. – Магия – это сила. Инструмент. Средство достижения цели. Ты – это смысл. Причина, зачем я использую эту силу. Причина, зачем я встаю каждое утро. Ты делаешь жизнь настоящей, а не просто существованием.

Она целует меня в ответ, и этот поцелуй иной – не страстный, а нежный, глубокий, полный невысказанных слов. Долго. Бесконечно долго. Я чувствую соленый вкус – понимаю, что она плачет, и вытираю слезы большими пальцами, целую мокрые щеки.

Потом отстраняется, утыкается лицом мне в грудь. Укладывает голову обратно на мою грудь, и дыхание становится глубже, ровнее.

– Спокойной ночи, Александр, – шепчет она сонно.

– Спокойной ночи, Элиана, – шепчу я в ответ, целуя её в макушку.

Лежу в темноте, слушаю ровное дыхание Элианы, которое постепенно становится медленнее – она засыпает. Думаю о письме, которое осталось лежать на столе в кабинете. О Западном материке, о новых проблемах, о Разломе за океаном.

Но не боюсь. Тревога есть – было бы странно не тревожиться перед лицом неизвестности. Но страха нет. У меня есть команда – надежная, проверенная, сильная. Есть опыт – два Разлома за плечами, десятки битв, сотни решений. Есть знания – дневники Морвена, собственные исследования, теории Давриса.

И главное – есть понимание, зачем я здесь. Зачем дышу, зачем живу, зачем борюсь.

Год назад искал смысл, метался, не понимал своего места. Теперь он найден, выкристаллизовался, стал ясным как день.

Я здесь, чтобы защищать. Чтобы помогать. Чтобы делать мир безопаснее для тех, кто придет после нас.

И чтобы любить Элиану, пока жив.

Засыпаю, обнимая её, чувствуя тепло её тела рядом.

Утро приходит быстро, слишком быстро.

Солнечный свет бьет в окно золотыми копьями, пробивается сквозь неплотно задвинутые шторы. Открываю глаза, щурясь от яркости. Несколько секунд лежу неподвижно, привыкая к свету, к реальности нового дня.

Элиана уже не спит. Сидит на краю кровати, одевается – надевает привычное платье для преподавания, темно-синее, практичное. Волосы заплетает в косу, пальцы движутся быстро, ловко.

– Доброе утро, – говорю я сонно, голос хриплый после сна.

– Доброе утро, – улыбается она, оборачиваясь. – Извини, не хотела тебя разбудить. Пыталась двигаться тихо.

– Все в порядке, – зеваю я, потягиваясь. Кости хрустят приятно. – Какое время?

– Седьмой час, – отвечает она, заканчивая косу и закрепляя её лентой. – У меня занятие в восемь. Нужно торопиться – хочу успеть подготовить демонстрацию.

Встаю, сбрасывая одеяло. Быстро умываюсь холодной водой из кувшина – бодрит мгновенно, прогоняет остатки сна. Одеваюсь в чистую рубашку и брюки, накидываю магистрскую мантию.

Мы завтракаем вместе в нашей комнате – слуги принесли еду на подносе, как обычно. Простая еда, но сытная – свежий хлеб с хрустящей корочкой, пахнущий духовкой, мягкий сыр из местной сыроварни, яйца всмятку, горячий чай с травами. Едим быстро, но не торопясь – эти утренние минуты наедине стали ритуалом.

– Сегодня буду говорить с Тенераусом, – говорю я между кусками, намазывая масло на хлеб. – О письме. Нужно его мнение – он мудрее, видел больше, чем я. И он знает о Разломах не понаслышке.

– Хорошая идея, – кивает она, отпивая чай. – И с Торином тоже поговори. Если мы уедем надолго, кто-то должен командовать охраной. Нужен человек, которому можно доверить безопасность Академии.

– Да, – соглашаюсь я, записывая мысленно. – И с Даврисом. Кто-то должен управлять Академией, пока нас нет. Принимать решения, решать проблемы, следить за учебным процессом.

– Много работы, – вздыхает она, допивая чай и ставя чашку.

– Всегда много работы, – усмехаюсь я, но без горечи. – Но это хорошая работа. Важная.

Доедаем завтрак в тишине. Элиана встает, поправляет платье, проверяет косу.

– Увидимся вечером? – спрашивает она.

– Обязательно, – говорю я, подходя и целуя её на прощание. – Я люблю тебя.

– И я люблю тебя, – шепчет она, касаясь моей щеки. – Хорошего дня.

Элиана уходит на занятие, дверь закрывается за ней мягко. Я стою секунду, потом иду в свой кабинет, где меня ждет новый день.

Сажусь за стол, и всё на своих местах. Достаю письмо с Западного материка из стопки бумаг. Перечитываю еще раз, на свежую голову, внимательнее, впитывая каждое слово, каждую деталь.

Потом достаю чистый пергамент – плотный, хорошего качества, подходящий для официальной переписки. Макаю перо в чернила, стряхиваю лишнее. Начинаю писать, выводя буквы аккуратно, разборчиво.

«Архимаг Валериан.

Получил ваше письмо. Понимаю вашу проблему – сталкивался с подобным дважды. Знаю, как это работает, знаю, как с этим бороться. Готов помочь.

Однако мне нужно время на подготовку. Месяц, может, полтора. Должен организовать дела здесь, в Академии – обеспечить её работу в мое отсутствие, назначить временных руководителей, завершить текущие проекты. Собрать команду – не поеду один, возьму с собой лучших специалистов. Подготовить припасы и найти надежный корабль для перехода через океан.

Также нужна дополнительная информация. Что именно происходит в зоне аномалии? Где именно она находится – точные координаты? Когда началось – есть ли записи, фиксирующие самые ранние проявления? Есть ли паттерн – усиливается ли аномалия в определенное время суток, зависит ли от лунных фаз или других астрономических событий?

Пришлите все детали, которые есть – карты местности, отчеты наблюдателей, записи сенсоров, показания пострадавших магов. Чем больше информации, тем лучше я смогу подготовиться, тем выше шанс успеха.

Приеду, как только смогу. Обещаю. Не оставлю вас одних с этой бедой.

С уважением и решимостью,

Александр Северов, магистр Кристальной Академии»

Складываю письмо, жду, пока чернила высохнут. Беру воск, плавлю над свечой, запечатываю складку. Прижимаю свою печать – символ Академии, переплетенные линии, символизирующие связь элементов.

Вызываю посыльного – тот же молодой парень, что вчера принес письмо. Видимо, он специально ждал ответа.

– Отправь это на Западный материк, – говорю я, протягивая письмо. – Архимагу Валериану. Срочно, самым быстрым кораблем, который найдешь. Заплачу двойную ставку капитану, если доставит быстрее обычного.

– Будет исполнено, магистр, – кланяется посыльный серьезно, принимая письмо с почтением. – Знаю капитана, который плавает южным маршрутом – он быстрый, надежный. Полтора месяца, не больше.

– Отлично, – говорю я, доставая кошелек и протягивая несколько золотых монет. – Это для капитана. И это тебе – за оперативность.

Посыльный кланяется благодарно и уходит быстро.

Сижу за столом, один в тишине кабинета. Смотрю на карту на стене – старую, потертую, но точную.

Западный материк. Далеко за горизонтом, за бескрайним океаном. Опасно. Неизвестно. Место, где я никогда не был, где законы могут отличаться, где люди говорят на других языках, верят в других богов.

Но это моя работа. Моя миссия, которую я выбрал, когда решил остаться в этом мире.

Защищать. Помогать. Делать мир безопаснее.

Впереди путешествие долгое, опасное. Океан, который может поглотить корабль одним штормом. Неизвестная земля, где каждый шаг может быть ловушкой. Разлом, который может оказаться сильнее всего, с чем я сталкивался.