Текст книги "Любовь из капель дождя (ЛП)"

Автор книги: Мишель Бет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

– Хорошо. – Снова беру вилку, но не успеваю поднести ко рту. – В общем, сегодня утром я поднял вопрос о продаже закусочной. Джорди начал обороняться.

– Ну, – говорит она, сделав глоток сока, – для него это было слегка неожиданно, правда? К подобному нужно готовиться, а затем дать ему возможность медленно привыкнуть к этой идее.

– Ну да. Наверно, так и было. Но я подумал о том, что ты и Эви сказали, и... Я не знаю. – Пожимаю плечами. – Полагаю, я просто не ожидал такой негативной реакции.

– Дилан. – Бабушка вытирает рот салфеткой и замолкает, собираясь с мыслями. – Джордан самый старший, и уверена, на правах старшего брата он испытывает большое чувство ответственности. Плюс... – В ее голосе появляется нерешительность, и я уже знаю, что она собирается сказать.

– Все в порядке, ба. Ты можешь сказать это. – Бросаю салфетку на тарелку, внезапно потеряв аппетит. – Он был ближе к маме и папе, чем я. Его отношения с ними были совершенно другими. Или, может, следует сказать о том, что у них был всего один сын, – бормочу себе под нос.

– О, Дилан, – извиняясь, произносит она, но ей не о чем сожалеть. Она никогда не знала об этом. Кроме того, бабушка значила для меня больше, чем мои собственные родители.

– Я в порядке, правда. – Даже не знаю, кого больше я пытаюсь в этом убедить. – Просто попытаюсь это пережить, пока не найду другой способ. Конечно же, я не собираюсь бросать Джордана на произвол судьбы. Не после всего, что он для меня сделал. – Отодвинув стул, я несу тарелку в раковину.

– Ты ничего не поел, дорогой, – сочувствующе говорит бабушка, и я оборачиваюсь, остановившись в дверях.

– В конце концов, я не настолько уж и голоден. Пойду приму душ, а затем хочу повидаться с Эви. Встретимся в закусочной.

Выражение лица бабушки меняется, поэтому я иду назад и целую ее в щеку.

– Спасибо, бабуль.

Глава 20

Эви

Она – сентиментальная дурочка

Перекатывая в пальцах шершавую поверхность потертого пенни, я мечтательно выдыхаю, размышляя о прошлой ночи.

«Не хочу отпускать твою руку». Я тоже, Дилан.

От воспоминаний о его теплом дыхании, скользящем по моей коже, сердце танцует чечетку. Не думаю, что когда-либо в жизни я так сильно желала, чтобы меня кто-то поцеловал. Из-за близости наших тел мой пульс настолько участился, что я удивляюсь, как не упала в обморок.

– Эй, ты одета? – визгливый шепот Зои пугает меня, и, когда я смотрю на пенни, перед моими глазами стоит образ маленького мальчика с ямочками на щеках.

– О - о - о, что это? – Увидев что - то торчащее из грязи, я наклонилась, чтобы получше рассмотреть предмет. Потянувшись вниз, я выхватила его из горстки земли. – Здорово! Смотри, Диллс, – я подняла его, – это счастливый пенни.

– Больше похоже на грязный пенни, – хихикнул он. – Что ты собираешься с ним делать? Он отвратителен, – поморщившись, сказал Дилан. – Кто знает, сколько людей по нему прошлось?

– И что? Я его помою. В этом пенни что-то есть. Он принесет мне удачу, – сказала я, широко улыбаясь и перебирая его между пальцами. Мои ногти покрылись комками грязи и земли. 

– Не уверен, что удачу людям приносят монеты, Эви. Думаю, люди сами строят свою удачу, – сказал Дилан и, когда я нахмурилась, посмотрел на меня со смешным выражением лица. – Ладно-ладно. Дай его мне.

Я протянула ему пенни, и он начал вытирать его о свою белую бейсбольную футболку, пока монета не заблестела.

– Видишь ли, – мальчик поднес пенни к моему лицу, – теперь, когда с него сошла грязь, возможно, он принесет тебе удачу.

Дилан улыбнулся, показав ямочку на щеке, и я улыбнулась ему в ответ.

– Эви.

Мне понадобилась секунда, чтобы понять, что Зои все еще стоит в дверях, прежде чем я, наконец, повернулась в ее сторону.

– Привет, незнакомка. Ты где была?

Убираю пенни в фиолетовый мешочек и кладу его обратно в ящик.

– Я же оставила тебе записку на холодильнике. На этой неделе у нас тренинги для всех консьержей, поэтому мне пришлось работать в отеле в две смены. – Она со стоном откидывается на кровать. – Такой отстой.

– Уверена, так и есть. – Плюхаюсь рядом с ней, дергая ее за рукав униформы. – Надеюсь, ты постирала эту штуку, – поддразниваю я. – А то я вроде как чувствую, что ты воняешь пóтом.

Она поднимает руку и обнюхивает свою подмышку.

– Вероятно, ты права. И знаешь что? Они могут поцеловать меня в задницу, пока это чувствуют. Я чертовски устала, так что им повезло, что я вообще выхожу на работу.

– Так им и скажи. Кроме того, они не могут уволить тебя из-за неприятного запаха, верно?

– Откуда мне знать? – смеется Зои. – Это гостиничный бизнес.

Она приподнимается на локтях и смотрит на меня.

– Что?

– Эй, с тобой точно все в порядке? – Внезапно ее поведение меняется, и она разговаривает со мной так, будто меня легко ранить. – Той ночью. Я не видела тебя такой с тех пор, как умерли мама и папа. И, честно говоря, Эви, меня это напугало. Вот почему я позвонила Дилану. Я знала, что ты нуждаешься в нем.

Опять это слово. Даже при мысли об этом моя грудь сжимается от страха. Я не нуждаюсь в Дилане с такой точки зрения. Просто не могу. Я отказываюсь снова нуждаться в ком-то. Но часть меня знает, что уже слишком поздно, потому что я все еще хочу его. Несмотря на то, что это желание занимает в моем сердце так много места, существует тонкая грань, и я не знаю, как разделить эти два чувства.

– Я ценю то, что ты позвонила ему, правда. Но хотела бы, чтобы ты этого не делала. – Откинувшись назад и сложив руки за головой, я тупо смотрю в потолок.

– Почему бы и нет?

– Потому что… Я не могу позволить себе так нуждаться в нем. Потому что я боюсь…

– Что его ты тоже потеряешь?

Этих слов достаточно для того, чтобы в каждой клеточке моего тела возникли вспышки паники, перерастающие в непреодолимую тревогу.

Я киваю, и Зои нежно кладет на мое плечо руку.

– Ничего подобного не произойдет, Эви. Перестань так думать… пожалуйста.

– Не знаю, смогу ли. Как бы там ни было, я не хочу, чтобы ты волновалась. Теперь со мной все хорошо. – Прикусив нижнюю губу, я выпускаю ее. – Мне приснился кошмар. Он казался таким реальным, как будто я находилась там... и наблюдала за всем этим.

Провожу рукой по бедру, чувствуя, как страх поднимается наружу. Зои хмурится, опуская брови вниз.

– Знаешь, я очень по ним скучаю.

Отведя взгляд в сторону, я смотрю на книжную полку. Мой голос едва различим.

– Их бы не было в машине той ночью, если бы не я.

– Эви, – сестра тянет меня за рукав, заставляя встретиться с ней взглядом, – не делай так. В этом нет твоей вины. Просто... так случилось, и это нам неподвластно. Ты же знаешь, что мама и папа не хотели бы, чтобы ты винила себя. Они бы хотели, чтобы ты продолжала жить дальше и была счастлива. – На ее губах появляется печальная улыбка. – Не помню, говорила ли тебе когда-нибудь об этом, Эв, но я так рада, что ты никуда не пошла той ночью. Не уверена, что справилась бы с этим, если бы потеряла и тебя тоже.

– Я никуда не собираюсь. Я здесь, и ты застряла со мной. – Мое горло снова сжимается от чувства вины, но я заставляю ее отступить, каким-то образом удерживая в страхе.

Зои кажется удовлетворенной моим ответом и снова улыбается. Она соскальзывает с кровати.

– Вот и правильно. Ладно, – поправляя рубашку, она бросает быстрый взгляд на часы, – пора возвращаться к работе.

Следую за ней из комнаты, но Зои резко останавливается, и я чуть не врезаюсь в нее.

– Как там Лузер?

– Ты имеешь в виду Дилана? – Я одариваю ее неодобрительным взглядом, соответствующим тону моего голоса. – Он в порядке. А что?

– Просто любопытно, – она усмехается, затем уходит, крича: – Боже, совсем забыла. К тебе пришли. Увидимся позже.

Мою кожу слегка покалывает от волнения.

Дилан.

Воодушевленная своим таинственным гостем, я спускаюсь по лестнице, и первое, что вижу, – красные конверсы на ногах, покачивающиеся на краю стула.

– Нора?

– Я уже сто лет как Нора, – хихикает она, и я дергаю ее за разноцветный хвостик, проходя мимо.

– Мы вернулись в четвертый класс?

Присаживаюсь на диван и выхватываю из ее рук «Тик Так», тряся коробочкой, словно маракасами. Устремляю взгляд на этикетку, на которой в воздухе разлетаются белые и розовые конфетки.

– «Земляничные поляны». Новый вкус?

– Ага, – усмехается Нора, – и угадай, с кем я только что столкнулась в магазине, когда покупала его?

– Понятия не имею.

– Гарольд Клепмейер.

Она вздрагивает, называя его имя, как будто что-то мерзкое заползло в рот, и ей не терпится это вытащить.

– Гарольд Клепмейер, – повторяю имя, и в голове начинают всплывать приятные воспоминания. – Ну, как поживает старый добрый Гарольд?

– Точно так же, – выкладывает она, всплеснув рукой в воздухе. – Не переставая рассказывал о себе и о том, как он близок к получению степени юриста. – Нора поворачивает ноги к дивану. – Знаешь, что я делала, пока он болтал?

– Нет. Что?

Ее глаза наполняются озорным блеском.

– Эни-бени, рики-фак – я должна купить «Тик Так». – Мы обе смеемся, затем Нора добавляет: – Он даже бровью не повел, так и продолжал болтать. Жаль, что я не слушала.

Мой живот слегка сводит, когда меня осеняет:

– Помнишь, как он раньше всегда называл меня «железнозубкой» и как считал, что у меня расстройство кишечника из-за того, что я была такой тощей?

– Да. Ну, Гарольд все такой же мудак. Один из главных.

Водоворот в моем животе превращается в насыщенный вихрь.

– Ты хоть знаешь, что самое смешное? Как бы неловко я себя ни чувствовала за время взросления, я была счастлива. Ты, Дилан, мои родители, – вы всегда дарили мне чувство... признания.

Нора указывает на «Тик Так», и я передаю его ей.

– Это потому, что ты была великолепна. И все еще такой остаешься.

Я посылаю ей воздушный поцелуй, и она ловит его кулаком.

– Забавно, что никто не хотел обращать на меня внимание, когда я была зеленым сорняком, но как только расцвела – каждый захотел остановиться и вдохнуть мой аромат.

Нора посмеивается, накручивая на палец конский хвостик.

– Довольно интересная аналогия.

– Так и есть. Но в тот момент единственными людьми, о которых я заботилась, были те, кто любил меня, когда я еще была сорняком. – Цокаю языком. – Вроде тебя.

Она тянется за подушкой и бросает ее мне в лицо.

– Потому что я тоже была сорняком. А нам, сорнякам, нужно держаться вместе.

– Вот именно. – Я хихикаю, сжимая подушку, и устраиваю ее под своим подбородком. – Ну, как твоя мама?

– Хорошо. – Нора откидывает хвост за спину, между ее бровей залегает крошечная складка. – Когда я уходила, она работала в саду. В последнее время она ведет себя немного странно.

– В смысле странно? – Я поворачиваюсь к ней лицом и вижу, как подруга закатывает глаза, уходя в свои мысли.

– Хм-м-м. Точно не скажу, что это такое. Но знаю, что что-то происходит. В любом случае так твердят мои силы психолога. А сейчас, – она замолкает, осматривая меня и задерживая взгляд на лице, – мои силы говорят, что есть причина, по которой ты вся светишься.

– Не свечусь, – протестую я, несмотря на то что мои щеки горят, а уши краснеют. – Ты ведешь себя нелепо.

– Окей, тогда порадуй меня. Расскажи о моей нелепости.

Ухмылка на ее губах – характерный признак. Она знает, что загнала меня в угол. Я прижимаю подушку к груди ради чувства комфорта.

– Никогда не думала, что когда-нибудь мне выпадет шанс быть с Диланом… потому что, – пожимаю плечами, – он не рассматривал меня в таком плане. Но, – покусываю губу изнутри, – я не знаю. Думаю, что-то изменилось. Не могу точно описать это словами. Но что бы это ни было, мне это нравится, и я хочу большего.

Зеленые глаза Норы наполняются озорным блеском:

– Полагаю, под «большим» ты имеешь в виду, что хочешь облапать его и сорвать с него одежду?

Я бью ее подушкой, но не могу отрицать, что внутри меня пробуждается желание.

– Да. Хорошо, может быть, немного и этого тоже.

– Немного? Ты в последнее время вообще видела Дилана? Заверните мне все это за тысячу, пожалуйста.

Мы хохочем до тех пор, пока очень знакомый голос не прерывает нас.

– Эви?

Я замираю, а глаза едва ли не выкатываются из орбит.

– Вот дерьмо. Он здесь, – шепчу я Норе, которая, кажется, не в силах стереть со своего лица самодовольную усмешку. – Оставь эти грязные мысли, – подмигиваю ей и встаю с дивана, – на потом.

Бросаюсь к двери, воплощая на лице наилучшее «я-не-думала-о-том-чтобы-домогаться-тебя» выражение.

Но Дилан не облегчает мне задачу. Его джинсы слишком низко сидят на бедрах, загорелая кожа виднеется из-под плотной футболки, мускулистые руки сгибаются, когда он ставит что-то на крыльцо.

– Привет.

Выразительный взгляд карих глаз устремлен на меня, и я начинаю в нем тонуть. Мозг стирает все разумные мысли и, по-видимому, слова тоже. Дилан медленно растягивает губы в улыбке, и мой живот в ответ делает серию сальто.

– Гхм, – Нора подает голос, сообщая о своем присутствии и выводя нас обоих из транса.

– О, привет, Нора.

– Дилан, – кивает она, – я уже ухожу. – Девушка перекидывает свой хвостик через плечо. – Позвони мне позже, Эви. Пока, Дилан.

Обняв его, она выходит за дверь и, желая поиздеваться надо мной, вытворяет за его спиной что-то похожее на движения и толчки бедрами.

– Пока. – Дилан наблюдает за тем, как Нора садится в машину и поворачивается ко мне. – Какая-то она странная.

– За это я ее и люблю. Ну что, ты собираешься войти? – спрашиваю я, пытаясь разглядеть, что находится под одеялом, за которым он прямо сейчас наклоняется.

– Да. У меня для тебя подарок.

Внутри меня просыпается мечтательная двенадцатилетняя девчонка, прыгающая от счастья:

– Что там? Щенок?

– Хм, нет. – Дилан кладет подарок на стол возле пианино. – У меня нет привычки душить щенков. Они слишком милые.

– О, верно, – хихикаю я, и он кивает на диван, жестом приказывая мне сесть.

– Готова? – Его волнение настолько заразительно, что мое сердцебиение учащается. Ухватившись за ткань двумя пальцами, он снимает ее. – Вуаля.

Я молча смотрю на статуэтку с большим животом и со счастливой улыбкой. Должно быть, молчание и выражение лица передают мое разочарование, потому что Дилан перестает улыбаться.

– Тебе не нравится?

– Нет, это не так. – Я пытаюсь казаться взволнованной, хотя понятия не имею, что это за чертовщина. – А что это?

– О! – смеется он с облегчением. – Это Будда. Для твоей медитации.

– Моей что?

Он смотрит так, будто у меня выросли три головы.

– Знаешь, новая медитирующая штука, которую ты делаешь. Мне пришлось обойти три магазина, чтобы найти его.

Внезапно меня осеняет, и я, наконец, понимаю, о чем говорит Дилан.

– О-о-о-о-о… Точно! Он невероятный. И идеальный.

Мое сердце тает от столь милого жеста. Встав с дивана, я подхожу к Дилану и обвиваю руками его шею. Он опускает руки на мою талию, притягивая ближе.

– Спасибо, Дилан. Это так продуманно, – шепчу я, прижимая подбородок к его теплому широкому плечу и располагая губы всего в нескольких дюймах от его шеи. Разумеется, почувствовав себя уютнее, я сразу разрываю наши объятия и возвращаюсь на диван. Здесь безопасно.

– Останешься ненадолго или ты собираешься на работу?

– Да. На пару минут.

Чувствуя себя как дома, Дилан располагается рядом со мной и, только коснувшись дивана, тут же ловит мою ладонь. Словно он обязан дотронуться до меня, словно его притягивает магнитом. И, хотя мы всегда были нежны, я поняла это только после прошлой ночи. Да и не жалуюсь.

Вдруг он узнает, что его прикосновение оказывает на меня такое же влияние. Кроме того, у меня и так мурашки бегут по коже, и волоски стоят дыбом.

– Так вот, сегодня утром я сказал Джордану о продаже закусочной, – признается Дилан, выводя пальцами круги на моей коже. Он издает горький смешок. – На самом деле все прошло не так гладко.

– Ну, – начинаю я, наблюдая за тем, как он рисует узоры на моей руке, – ты должен дать ему время, чтобы он понял суть твоей идеи. Джорди будет никем, если методично не продумает каждый шаг. Он все планирует. Он не такой спонтанный.

– Забавно, – Дилан встречается со мной взглядом, – бабушка Молли сказала почти то же самое.

На моих губах появляется дерзкая улыбка.

– Знаешь, как говорят? «Великие умы» и все такое. Кроме того, я всегда права.

– Давай-ка не фантазируй, Хоппер. Я бы сказал, что в семи случаях из десяти.

– Пф-ф-ф.

– Ты только что плюнула в меня? – Его улыбка очаровывает, дыхание сразу учащается. – Потому что я уверен, что ты это сделала. А знаешь, как еще говорят? Месть – та еще сука.

С этими словами он набрасывается на меня. Дилан накрывает меня всем телом, пальцами щекоча ребра, в то время как наши жизненно важные органы соприкасаются. Меня переполняет от смеха, но есть еще кое-что. Воображение. Потому что обнаженный Дилан, лежащий на мне с эрекцией между моих ног и с губами на моей груди, – единственное, что я сейчас могу представить.

Черт. Это Нора виновата.

– Остановись! – смеясь, говорю я, когда он не прекращает свою беспощадную пытку. – Я сдаюсь. Сдаюсь.

Дилан останавливается с блеском в глазах. Звуки тяжелого дыхания заполняют пространство между нами.

– Сдаешься? И что я получу взамен?

– Чего ты хочешь?

Я прикусываю уголок рта, а мой живот внезапно вздрагивает от волнения. Дилан, губами коснувшись моей щеки, останавливается прямо над ухом, а затем шепчет:

– Все, Эви. Я хочу все.

Мое сердце практически выпрыгивает из груди. Из его рта вырывается громкий вздох, когда он отрывает свое большое тело от моего. Дилан уходит, будто только что сказанные им слова нисколько не сотрясли весь мой мир.

– Кстати, – останавливается он, поворачиваясь ко мне, – если сегодня вечером ты не занята, то сможешь встретиться со мной где-нибудь, как думаешь?

Во рту у меня все пересыхает, отчего становится довольно сложно протолкнуть слова сквозь губы:

– Конечно. Где?

– Под небесами. В восемь часов, – весьма расплывчато сообщает он.

– Очень загадочно. Где именно под небесами?

– Просто следуй за звездами, Эви. – Дилан подмигивает, и в моей груди снова зарождается трепет. – Увидимся вечером.

Я буду следовать за звездами, Дилан... пока они ведут меня к тебе.

Глава 21

Дилан

Она следовала за звездами

Пока я жду Эви, мой лоб покрывается пóтом, и прохладный воздух совершенно не помогает. Я полностью подавлен, а еще ничего не произошло. У меня в запасе уйма свободного времени, которое можно потратить с пользой. Вместо этого я наворачиваю круги по двору, словно какой-то безумный псих.

Размышляя о своей жизни до настоящего момента, чувствую, будто с того самого дня, как встретил Эви, судьба крепко удерживала меня за шкирку, подталкивая в одном и том же направлении. И впервые я осознаю, что независимо от конечного результата, все получится. Потому что больше не могу притворяться, будто она ничего для меня не значит.

Окинув взглядом подготовленные для нас покрывало, клубнику в шоколаде и игристый сидр, я качаю головой... самому себе. Никогда не считал себя романтиком. Обычно меня не интересовало все это дерьмо, которое нужно делать ради девчонок. Я предпочитал, чтобы они что-то делали для меня.

С Эви подобного никогда не было. С ней мне хочется быть таким, именно так думать и чувствовать. Она вдохновляет меня делать что-то лучше, желать большего – и я хочу всего этого. Просто я был слишком труслив, чтобы добиваться ее. Я позволил тени отца, которого уже давно нет, поставить под сомнение то, кем являюсь на самом деле.

Поток моих мыслей прерывается с появлением Эви. Я чувствую ее приближение еще до того, как вижу. Тело слегка пробирает дрожь. Сердце меняет ритм и сильно стучит в груди. И конечно, когда поднимаю голову, вижу ее поднимающую пластиковые звезды, которые я оставил, чтобы она могла следовать за ними.

– Ты нашла меня, – кричу я и направляюсь к ней.

Эви поднимает светящиеся в темноте звезды, которые освещают ее улыбку.

– Конечно. Ты сказал следовать за звездами, а я могу очень хорошо прислушиваться к указаниям, когда захочу.

– Ключевое слово «захочу», – говорю я, и она улыбается. – Рад, что ты здесь.

Протянув руку, сжимаю пальцы Эви и веду ее к покрывалу, предлагая присесть. Она опускается на мягкую шерсть, сложив под собой ноги, и кладет рядом звезды.

– О, ням. Клубника в шоколаде. Купил ее в городской кондитерской?

– Нет, – возражаю, протягивая ей одну ягоду. – На самом деле я приготовил ее сам.

Эви прижимает руку к груди, не успев отправить клубнику в рот.

– Ты сам окунул ее в шоколад?

– Уф, да. Это же не ракетостроение, Хоппер. У меня весьма способные руки. – Склонив голову набок, взглядом умоляю ее сказать мне что-нибудь заумное. Вместо этого она сует в рот клубнику, и я замечаю, что ее щеки почти такие же красные, как эти ягоды. – Будешь сидр?

Девушка кивает, и ее хвостик вторит этому движению. Мне нравится, что Эви заплела волосы. Удивлюсь, если она сделала это для меня.

Откупориваю сидр, и визг Эви уплывает в окружающую темноту. Она берет в руки стаканчики и удерживает их передо мной. Налив игристый напиток, я ставлю бутылку в траву.

– Итак, у тебя был хороший день?

– Да. Но сегодня у нас было много людей, ворчащих по поводу своих волос. – Она сглатывает, и мой взгляд устремляется к ее шее, к этой гладкой кремовой коже. Как же сильно я хочу узнать, какова она на вкус. – Хотя это нормально. Не всем же быть счастливыми. Как насчет тебя?

– А?

– Ты даже не слушаешь меня, Диллс.

– Я слушаю, слушаю. О чем ты спросила?

Прищурившись, Эви допивает сидр и ставит стакан рядом с бутылкой.

– Просто хотела узнать, как прошел твой день. – Она перемещается, а затем ложится на спину и смотрит в небо.

– Хорошо. Даже рассказать не о чем. – Допиваю сидр и ложусь рядом с ней. – Я больше не пытался поговорить с Джорданом. Просто дам ему немного времени, как ты и сказала.

– Да, – соглашается девушка, вытягивая руки вверх так, словно пытается поймать звезду.

– Твои руки до сих пор такие маленькие, – замечаю я, наблюдая, как она вертит ими в воздухе.

Эви поворачивает голову в мою сторону, любопытно прищурившись.

– Что ты имеешь в виду?

– Когда мы познакомились. Ты не помнишь? Я сказал, что у тебя маленькие руки.

– О, да, – Эви изгибает губы в улыбке, – и ты назвал меня смешной девчонкой.

– Ну, – признаюсь я, ухмыляясь собственным воспоминаниям, – ты и была смешной.

– Возможно, выглядела я забавно.

– Но все равно мило.

Я касаюсь Эви плечом, и жар ее обнаженной кожи почти прожигает мою рубашку. Она чертит указательным пальцем по линии на своей ладони, будто прослеживает ее путь.

– У меня мамины руки. Они были маленькими, но пальцы очень длинными. Это очень хорошо для игры на пианино. – С губ девушки срывается тяжелый вздох. – Вероятно, она бы расстроилась, узнав, что я до сих пор не играю... но я просто не могу.

– Нет, не так, Эви. – Мой голос твердый и решительный. – Твоя мама хотела бы, чтобы ты начала играть. Ведь она всегда играла.

– Думаю, да. – Ее руки падают вниз, и она выпускает, казалось, сотканный из сожаления выдох.

В полной тишине мы бок о бок лежим на покрывале, держась за руки. Мое сердце колотится, а слова бабушки эхом звучат в каждой частичке мозга.

«Иногда жизнь не дает нам второго шанса».

В моей груди страх, неуверенность и волнение стучат так громко, что не удивлюсь, если мои намерения станут для нее совершенно очевидными.

Я ненадолго замираю в нерешительности, а затем скольжу рукой к Эви и переплетаю наши пальцы. Из-за покалывания, поднимающегося по моей руке, чувствую себя двенадцатилетним мальчишкой, который впервые держит девчонку за руку. Подушечкой большого пальца я вырисовываю небольшие круги по костяшкам ее пальцев. Кожа Эви в сравнении с моей ощущается, как шелк. Она поворачивает голову, просияв улыбкой, полностью меня раскрепостившей.

Что-то внутри рушится и одновременно восстанавливается. Я на грани открытия, а может быть, и полнейшего краха. По крайней мере, я наконец-то узнаю это. Громко прочищаю горло, чтобы набраться смелости.

– Закрой глаза, – произношу мягким, но требовательным голосом. И улыбаюсь, видя, как ее ресницы опускаются на щеки. – Что ты слышишь?

Тогда я закрываю глаза, и моих ушей достигает ее довольный вздох:

– Я слышу сверчков, и они звучат так, будто счастливы.

Позволяю Эви быть такой оптимисткой. Мне нравится в ней эта черта. У нее даже сверчки счастливы.

– Хорошо. Теперь скажи мне, что ты чувствуешь?

– Что чувствую? М-м-м... Я чувствую твои пальцы. И твой большой палец щекочет меня.

Она хихикает, и от ее смеха сквозь меня проходит волна тепла. Открыв глаза, я как можно тише поворачиваюсь на бок, склоняясь над ней, и ищу хоть какой-то признак того, что Эви об этом знает. Но она спокойна, черты лица расслаблены, дыхание ровное. Опускаю ладонь на ее щеку. Горячая кожа контрастирует с прохладным ночным воздухом, дыхание девушки мгновенно меняется.

– А что ты чувствуешь сейчас?

– М-м-м... Твою руку. Она… теплая, – говорит Эви слегка дрожащим голосом.

– А теперь?

Я опускаюсь ниже. Мое дыхание легко скользит по ее губам, и Эви распахивает глаза. Она откидывает голову назад. Ее щеки розовеют, взгляд широко открытых глаз впивается в мой. И в нем что-то есть. Теперь я вижу это так же ясно, как если бы всматривался вглубь самого синего океана. Эви скользит взглядом по моим волосам, глазам, линии челюсти, а затем останавливается на губах.

– Эви, – бормочу я, обводя пальцем изгиб пухлых губ, и подмечаю крошечный намек на влажность на ее нижней губе. – Закрой глаза, потому что я собираюсь тебя поцеловать, и когда сделаю это, то хочу знать, что ты чувствуешь.

Эви закрывает глаза и резко вдыхает. Она двигается ближе ко мне, и моего носа достигает ее теплое дыхание, которое шепотом распространяется по всей моей коже, вызывая дрожь в позвоночнике. Ее запах. Этот аромат ванили обволакивает, гипнотизирует и опьяняет так, что у меня кружится голова.

И тогда я, наконец, делаю это. Заключив в ладони ее лицо, прижимаюсь своими губами к ее губам. И, блядь, она лучшее, что я когда-либо пробовал в жизни. Ее такие мягкие и сладкие губы нетерпеливо двигаются под моими. Дразня, я терзаю ее губы, и, когда они раскрываются, мой язык проникает внутрь. Наши языки переплетаются, как две гибкие лозы, танцуя и исследуя друг друга.

Я моментально растворяюсь в ее тепле, в ее особенном аромате – смеси из ягод и дорогого шоколада. Такой приятный вкус должен быть под запретом. Эви сводит меня с ума, и я хочу накрыть ее своим телом, чтобы показать, насколько сильно.

Но я не тороплюсь. А когда Эви стонет мне в рот, тем самым сообщая, что она ждала этого так же долго, как и я, в моей груди взрывается фейерверк.

Она проводит пальцами по моим волосам, притягивая ближе, желая чувствовать меня еще глубже, и я издаю стон, звук которого вибрацией проходит между нами. Скольжу руками по изгибу ее шеи, коже, и Эви начинает нетерпеливо хныкать.

Я мечтал об этих звуках, постоянно думал о них, но теперь, когда действительно слышу их, они звучат в тысячу раз лучше, чем в мечтах. Я чувствую, что мое тело способно раствориться. Из головы вылетело даже мое собственное имя. Годы тоски и желания вышли на поверхность, и теперь мой язык у нее во рту, а руки путешествуют по обнаженным участкам ее тела.

Я целовал многих девушек. Но только сейчас понимаю, что это было не то. Я никогда не целовался. Не так. Взрыв чувств в моей груди настолько мощный и насыщенный, что он легко может сдвинуть горы. И я желаю большего. Я хочу всего этого.

Медленно отрываюсь от рта Эви, дразню нижнюю губу и сразу чувствую потерю, как только мы разъединяемся. Ее губы покраснели, грудь поднимается в унисон с моей.

– Итак, что ты чувствовала? – шепчу я, и она фокусирует взгляд голубых глаз на мне.

– Все, Дилан, – мягко произносит Эви, и я целую ее лоб, кончик носа, уголки губ. – Почему мы так долго ждали, чтобы сделать это?

– Не знаю, – отвечаю ей, – но уверен, что хочу делать это снова и снова, и снова, и снова. Начнем прямо сейчас?

Глава 22

Эви

Ему нравилось последним желать спокойной ночи

Понятия не имею, как долго мы целуемся, но знаю, что мои губы опухли и болят. Но я не хочу останавливаться. Я могла бы целовать его вечно, и все равно этого будет недостаточно.

– Мы должны идти, – шепчет Дилан. – Хотя я хочу целовать тебя до тех пор, пока не отвалятся губы.

Хихикаю:

– Своих я даже не чувствую.

– Пошли, смешная девчонка. Я отведу тебя домой.

Он протягивает руку и поднимает меня на ноги, затем берет покрывало. Я забираю клубнику и бутылку сидра, стараясь при этом собрать звезды. Хочу запомнить эту ночь.

– Оставь звезды. Я захвачу их на обратном пути.

Он обхватывает мою ладонь своей сильной рукой, и меня пробирает дрожь. Забавно, что, просто держась за руки, чувствуешь себя так, словно можешь летать.

Я так широко улыбаюсь, что мне больно, но, когда случайно смотрю на Дилана, вижу на его губах такую же улыбку. Замедляю шаг. Не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась. Тем не менее мы слишком быстро оказываемся возле моей двери, и меня накрывает волной застенчивости, даже несмотря на то, что мы целовались в течение двух часов. Я ерзаю, перебирая в руках звезды.

– Спасибо, Дилан. За звезды. За сегодняшний вечер.

Пальцем он приподнимает мой подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом. Его волосы прикрывают глаза, и я убираю их пряди в сторону, а затем, приподнявшись на цыпочки, нежно целую Дилана в губы. Он смотрит мне в глаза, но ощущение такое, будто видит мою душу.

– А потом она поцеловала его, – бормочет Дилан, – и из его головы улетучились все мысли. Это был поцелуй, о котором он мечтал и который был в тысячу раз лучше, чем те мечты. Он был уничтожен, в самом хорошем смысле этого слова... И больше никогда не станет прежним.

Я не могу отдышаться, по щекам текут слезы. И я благодарю окутывающую нас темноту за то, что Дилан не видит, что делает со мной, и не слышит быстрый танец моего сердца, пытающегося вернуться к нормальному ритму.

– Спокойной ночи, Эви.

Его фигура превращается в тень, когда я произношу слова, которые он уже не слышит:

– Спокойной ночи, Дилан.

Закрыв за собой дверь, я благодарю ноги за то, что они все еще меня держат. Не могу даже смотреть на ступеньки лестницы, не говоря уже о том, чтобы подниматься по ним. Часть меня хочет просто завалиться на диван, но каким-то чудом мне удается заставить ноги двигаться наверх, чтобы попасть в свою комнату.

Первым делом я открываю ящик комода и вынимаю фиолетовый мешочек, в котором храню счастливый пенни, и складываю в него звезды. Из-под полосатого носка торчит краешек моего дневника, и я беру его в руки.

Опустившись на кровать, я ложусь на живот и открываю пустую страницу. Потирая пальцем нижнюю губу, с улыбкой касаюсь ручкой бумаги.

« Сегодня вечером я поцеловала своего лучшего друга. Это был лучший поцелуй в моей жизни.