Текст книги "Любовь из капель дождя (ЛП)"

Автор книги: Мишель Бет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

– Пойдем. Пора обкромсать твои волосы.

Наверху находится небольшая ванная комната, выкрашенная в фиолетовый цвет. И в этом вся Эви, потому что ее ванная резко контрастирует с той, что находится внизу, которую занимает Зои. На столешнице расставлены разные флакончики, крышка унитаза покрыта мягкой тканью, а на стенах висят обложки журналов. Я рискую быть зажатым между унитазом и ванной, но ведь нахожусь в компании лучшей девушки, так что не жалуюсь. Эви оставляет меня на минутку и возвращается со старым деревянным стулом, с трудом втискивая его в небольшое пространство.

– Сядь, – командует девушка.

И не стану отрицать, что мне нравится, когда она так делает.

– Да, мэм, – фыркая, отвечаю я и сажусь на стул, чтобы Эви могла творить свое волшебство.

– Еще раз назовешь меня мэм, и я побрею тебя наголо. – Она хватает ножницы и проворно машет ими.

– Я как бы переживаю за свои волосы. Ты уверена, что знаешь, что делать? – смотрю на нее с дерзкой ухмылкой. – Только не надо мне стрижку, как у Эбигейл.

Эви несколько раз размахивает лезвиями ножниц рядом с моим лицом.

– О, да. Я точно знаю, что делать.

Она встает передо мной так, что ее грудь находится на уровне моих глаз, и если бы я захотел, то мог бы взять в рот ее сосок через ткань лифчика. Сглатываю, пытаясь прогнать эту картинку из мыслей.

К счастью, мои глаза закрываются, как только руки Эви начинают скользить по моим волосам. Позвоночник покалывает от удовольствия. Она берет прядь волос, отрезает кончики и позволяет им свободно упасть на пол.

– Так куда этот придурок тебя ведет? – спрашиваю я.

Эви перестает орудовать ножницами, упирая руки в бока.

– Ты не мог бы называть его по имени, пожалуйста? – вздыхает, слегка постукивая ногой по плитке пола.

– Без проблем, – уступаю я, и она улыбается, возвращаясь к работе. – Так, ты не ответила на мой вопрос. Куда вы, ребята, собираетесь?

– Он упоминал, что хочет пойти в кино. – Эви берет флакон с водой и брызгает на мои волосы, не забыв также про лицо. – Извини, – хихикает она. – А ты чем будешь заниматься?

– Не знаю. Могу поболтаться с Джорданом или что-то в этом роде. – Внезапно голос дрогнул, и я с сарказмом продолжаю: – Уверен, мой вечер будет не таким интересным, как у вас.

– Почему бы тебе не пригласить девушку, которая постоянно зависает в закусочной? Ту милашку со светлыми волосами?

– Племянницу Ванды?

Как она могла подумать, что меня интересует кто-то еще? Прямо сейчас каждая моя клеточка кричит, что хочет ее, что любит ее! Но, как всегда, эти слова не срываются с моих губ.

– Нет, она меня не интересует. Не мой тип.

– Диллс. Ты такой замечательный парень. Уверена, миллион девчонок готовы убить, лишь бы пойти с тобой на свидание. Не понимаю, почему ты ни с кем не встречаешься.

Эви вздыхает, я отчаянно пытаюсь поймать ее выдох.

– Ну, кто бы сомневался в том, что я отличный парень, – шучу, желая почувствовать себя более уверенно. – На данный момент мне никто не нравится.

Кроме тебя.

– Ну вот! – восклицает Эви, кладет ножницы рядом с раковиной и расчесывает мои волосы. – Готово. Что думаешь?

Она отходит в сторону, и я смотрю в зеркало. Стрижка выглядит почти так же, как и раньше, но теперь волосы стали немного короче, и я могу разглядеть свои глаза.

– Выглядит здорово. Спасибо, Эви.

– Пожалуйста. Я сейчас приду.

Она выскакивает из ванной и через минуту возвращается с метлой и с совком.

– Давай помогу.

Я наклоняюсь. Мое лицо находится в опасной близости от ее волос. Делаю осторожный вдох через нос. Тонкий аромат ванили, будто насмехаясь, окутывает меня восхитительной паутиной, и я понимаю, что больше не в силах тянуть время.

– Эви, – напряженно бормочу, в горле сразу пересыхает. Я погружаюсь в бесконечные глубины ее ярко-голубых глаз с вкраплениями серебра. Никогда не устану смотреть в эти глаза. – Эви, – опускаю взгляд на ее губы. Я отчаянно хочу узнать, на что это похоже – соприкосновение ее пухлых алых губы с моими.

Но слова отца будто преследуют меня, завладевая всеми мыслями, лишая мужества.

– На что уставился? – спросил он в своей излюбленной издевательской манере.

Я быстро отпускаю штору и поворачиваюсь к нему.

– Ни на что.

Конечно, он не слушает и хочет сам убедиться. Отец обходит меня и отдергивает штору. Эви во дворе помогает отцу обрезать кусты.

– Эта девчонка... Опять. Она не для тебя, так что забудь об этом. Посмотри на нее, она не лентяйничает. Это тот тип девушек, который хоть что-то из себя представляет. А ты... Ну, о таких, как ты, пишут на стенах.

Эви выжидающе смотрит на меня.

– Да?

Я моргаю, прогоняя из памяти воспоминания, но все еще пребывая в прошлом.

– Ничего, – отвожу глаза, уставившись в пол.

– Ты в порядке? – спрашивает она, во взгляде читается искреннее беспокойство.

– Ну да. Да, все хорошо. Давай заканчивать. Тебе еще к свиданию готовиться.

Мы завершаем уборку, и я следую за ней вниз по лестнице, качая головой и мысленно ругая себя за то, что снова струсил перед девушкой. Девушкой, которую знаю тринадцать лет и дружбой, с которой не хочу рисковать, признаваясь в своих чувствах.

Девушкой, которой я, вероятно, недостоин.

Глава 5

Дилан

Я больше не хочу быть марионеткой

Только я заканчиваю кое-какие строки моего стиха, как раздается настойчивый стук в дверь. Прячу блокнот под диванную подушку и поскольку никого не жду, то и не особо тороплюсь. Должно быть, на моем лице написано удивление, когда я открываю дверь, потому что последний человек, которого ожидаю увидеть на пороге, – это Брейден Джеймс.

Брейден и я познакомились, когда нас посадили вместе во втором классе у миссис Пав. Я знаю его почти столько же, сколько и Эви. Затаив дыхание, я усмехаюсь – Эви стала мерой всего, что происходит в моей жизни. Улыбаюсь своим собственным мыслям, приветствуя дорогого друга. Мы оба ростом выше шести футов, но на этом наше сходство заканчивается. Он шире меня в плечах, так как со времен средней школы много времени уделял игре в футбол. Брейден заключает меня в медвежьи объятия и хлопает по спине твердой рукой, полностью покрытой татуировками.

– Что так долго, черт возьми? Как дела? – он отпускает меня и ударяет в плечо.

– Не ожидал увидеть тебя. Я думал, ты вернешься только на следующей неделе, – киваю в сторону гостиной. – Заходи.

– Ага, – Брейден потирает лоб рукой. – В Техасе адская жара. Клянусь, достаточно провести на улице пять минут – и можно снова принимать душ. Но моим дяде и тете там нравится.

– Как все прошло? – Я плюхаюсь на диван, а Брейден совершает свой коронный приемчик и прыгает на него так, что пружины издают жалобный стон. – Чувствуй себя как дома, – смеюсь, и друг посылает мне дьявольскую усмешку.

– Все нормально. Они уже переехали в новую квартиру. Осталось только распаковать вещи. Мама останется там до следующих выходных, чтобы помочь с этим.

– Думаю, без нее твой отец, скорее всего, свихнется в ресторане.

Еще одна вещь, объединяющая меня с Брейденом, – его родители владеют небольшой пиццерией в нашем городе. Но, в отличие от меня, он принял разумное решение не работать там. Вместо этого он последовал за мечтой стать механиком, и теперь у него собственная автомастерская.

– Даже не представляю...

– Диллс? – Голос Эви, раздавшийся за дверью, прервал меня. Она открыла стеклянную дверь и улыбнулась, увидев Брейдена. – Привет!

– Привет, рыженькая! – он поднялся с дивана и проделал с ней тот же трюк, что и со мной пару минут назад, – заключил в свои медвежьи объятия. Она захихикала, а он нагло подмигнул мне. – Ну-у-у, – Брейден осторожно поставил ее на ковер, – хорошо выглядишь.

– Спасибо. – Ее щеки покраснели, Эви быстро поправила свою майку и разгладила края шортиков.

Почесываю подбородок и поднимаюсь с дивана.

– Что ты здесь делаешь, Хоппер? Я думал, ты отправилась на гулянку.

– Ага, – отвечает она, направляясь в сторону кухни, – но Зои только что вернулась домой и просто одержима идеей приготовить пирог для своего парня. Мы обнаружили, что у нас нет яиц. Я возьму у тебя парочку?

– Конечно. Бери все, что тебе нужно.

Брейден ухмыляется моему комментарию, но держит рот на замке.

– Как поживает та маленькая горячая штучка, которая является твоей сестрой? – он прислонился к стене с дерзкой усмешкой, скрестив руки на груди.

– Зайди и посмотри сам, – кричит Эви.

Я слышу, как открывается и закрывается дверца холодильника, а затем Эви появляется в комнате, удерживая в руках пять яиц.

– Я взяла прозапас. На всякий случай. – Она держит их в ладонях и подталкивает дверь бедром. – Правду говорят, – смеется Эви, – что рыцари вымерли. В любом случае спасибо за яйца. Увидимся позже.

Стеклянная дверь громко хлопает за ее спиной, но Брейден заглушает грохот, присвистнув сквозь зубы.

– Черт! Мне кажется, или она с каждым днем выглядит все лучше и лучше?

Отрываю взгляд от Эви и поворачиваюсь к нему лицом.

– Даже не думай об этом, мужик.

– Почему? – Его густая бровь взлетает вверх. – Ты ее уже застолбил?

Вот же дерьмо. Он меня подловил.

– Нет.

– Тогда хорошо, – говорит это так небрежно и не делает ровным счетом ничего, чтобы облегчить мое волнение, когда я топаю на кухню. – Эй, – кричит Брейден, и я оборачиваюсь, – не спорю, я могу быть поганым ублюдком, но я же не мудила. Я бы никогда и пальцем ее не тронул. Но что за нахрен, мужик? – он стучит пальцами по несуществующим часам на запястье. – Часы тикают. Ты либо просрись, либо освободи сортир и не мучай жопу!

– Да знаю я, знаю.

Брейден подходит и по-дружески хлопает меня по руке.

– Пойдем-ка в «Хэл» и наверстаем упущенное. У меня мало времени. Отец попросил вечером помочь ему в пиццерии, а ты же знаешь, что я прямо-таки дождаться этого не могу.

* * *

Когда мы паркуемся возле «Хэла», Брейден несколько раз поглаживает приборную панель моей машины.

– Думаю, ты должен подогнать свою малышку в салон на следующей неделе, ее нужно немного настроить. Мне не нравится, как звучит двигатель.

– Наверное, ты прав, – соглашаюсь я, выбираясь из грузовика.

«Хэл» – небольшое заведение как снаружи, так и внутри. Дубовые столы и стулья не меняли с момента основания бара, то есть уже пятнадцать лет, а картины на стенах видали лучшие дни. Но люди приходят сюда не за атмосферой. Они приходят ради еды и хорошего обслуживания.

– Привет, Вивиан, – здоровается Брейден с одной из официанток. – Мы займем столик в конце зала.

– Конечно, милый, – говорит она, размещая карандаш за ухом. – Занимайте, какой хотите.

Брейден не тратит время зря и, как только мы садимся, устраивает мне допрос с пристрастием. Положив руки на стол и сцепив их в замок, он внимательно на меня смотрит.

– Итак. Что, черт возьми, происходит между тобой и Эви? О нет! Подожди, – он цокает языком, – точнее сказать, почему между тобой и Эви ничего не происходит?

– Она встречается с мудаком Харрингтоном, – едва успеваю договорить, чувствуя, как желчь поднимается по горлу.

Брейден машет рукой в воздухе, фактически отметая в сторону мои слова.

– То, что он мудак, даже не обсуждается. А теперь ответь на мой вопрос.

Потираю шею, стараясь избавиться от нарастающего напряжения.

– Я пытался, но...

– Пытался, как же! – прерывает он. – Может, ты и «пытался», – показывает пальцами в воздухе кавычки, – когда-то. Но нужно прикладывать больше усилий.

– Мой отец твердил то же самое, помнишь? – с горечью выплевываю я слова, ощущая мерзкие мурашки, расползающиеся по коже от нахлынувших воспоминаний. – Как-то раз он опозорил меня перед всей бейсбольной командой, потому что мы проиграли. Он свалил всю вину на меня и чуть не довел до ручки.

– Да, помню. Но есть небольшая разница. Я люблю тебя, мужик. А твой отец был тем еще моржовым хреном. Без обид, – шутит Брейден, и я смеюсь вместе с ним, отвлекаясь от мыслей об отце.

– Но с Эви... Не знаю, чувак. Я просто боюсь испортить наши отношения. – Меня смущает дерьмо, вылетевшее из моего рта, и я съеживаюсь на своем стуле. Не могу сказать другу правду, что считаю себя недостойным Эви и что она заслуживает большего. – Когда ты признаешься в чувствах, это многое меняет. Черт, я только что так сказал? Болтаю, как киска.

– Да, так и есть. И Иисус, Дилан! Ты пугаешь меня. Как, черт возьми, ты вообще раньше умудрялся кого-то подцепить? – Брейден потирает лицо рукой, а затем стучит пальцами по столу. – Послушай, Эви умная, смелая, с чувством юмора и очень красивая. Пока ты тратишь время на попытки, кто-то придет и реально сделает это.

Официантка подходит к нам, прерывая мою пытку.

– Привет. Что будете заказывать?

– Брейден? – зову я и, когда он не отвечает, щелкаю пальцами перед его лицом. Но он слишком занят разглядыванием сисек официантки, в то время как ее щеки заливаются румянцем от такого внимания. – Принесите нам две колы, пожалуйста.

– Конечно, – она посылает мне лучезарную улыбку, затем разворачивается на каблуках и уходит, слегка виляя бедрами.

– Похоже, новенькая. – Мой друг неотрывно следит за ней. – Никогда ее раньше не видел. У нее огромные сиськи, да? – спрашивает он, когда снова смотрит на меня, я пожимаю плечами. Но для него этого недостаточно. – Да ладно. Понимаю, ты втрескался, но ты же не импотент. Признай, у нее отличные сиськи.

– Да-да, – усмехаясь, признаю я, когда официантка возвращается с нашими напитками. Мы стараемся придать своим лицам самый непринужденный вид.

– За шикарную грудь! – Брейден чокается своим стаканом об мой и делает глоток.

Я беру со стола пакетик с сахаром, встряхиваю его, разрываю упаковку и высыпаю содержимое в свой стакан. Левый уголок рта Брейдена изгибается в любопытной улыбке.

– Ты до сих пор добавляешь порцию сахара, да? Ты же осознаешь, сколько его уже содержится в коле, верно?

– Да, но привычка – вторая натура. Кроме того, это традиция. Помнишь, так еще мой дедушка делал? – напоминаю ему, комкая пакет и кидая в него.

– Точно. Он был таким же сумасшедшим, как и ты.

– Эй, – я двигаюсь поближе к окну, – не говори так про дедулю, иначе нам придется выйти на улицу и разобраться с этим.

– Ты что, думаешь, – говорит он, сжимая и разжимая кулак, – раз победил в школе каких-то сопляков в паре кулачных боев, то и меня одолеешь? Будь уверен, я надеру тебе задницу.

– Ну, да. И каких сопляков? Помнишь Грега Джеральда? Он был вдвое больше меня. Но в порыве ярости я его в отбивную превратил.

– Ты был злющим ублюдком, с этим не поспоришь, – Брейден смеется и поднимает стакан, собираясь сделать еще один глоток. – Странно, что ты не оказался на боксерском ринге. Мог бы столько бабла срубить.

– Должен признать, как бы сильно я ненавидел ту программу после школы, мистеру Томсону все же удалось меня укротить, – потряхиваю льдом в своем стакане. – Знаешь, мне иногда кажется, что это было в другой жизни.

– Понимаю... Ну а как дела в закусочной?

– Все по-прежнему, – отвечаю я, откидываясь на спинку стула.

– Не позволяй этому дерьму засосать тебя, – ворчит он. – Чувак, я безумно рад, что не принимаю участия в делах пиццерии. Я бы свихнулся, если бы мне пришлось каждый день там работать. Кстати, – Брейден делает паузу, глотая колу, – я же так и не рассказал, что случилось с моей сестрой. Линдси теперь застряла в пиццерии с моим отцом, чтобы он мог следить за каждым ее шагом.

Я наклоняюсь вперед, расположив стакан между ладонями.

– Ого. Звучит паршиво. Что случилось?

– Ну, – Брейден принимает расслабленную позу и кладет руку на спинку стула, – две недели назад ей исполнилось семнадцать, и, как только родители легли спать, она вылезла в окно и решила сделать татуировку вместе со своим парнем.

– Вот дерьмо.

– Даже не представляешь какое! – Он осматривает беглым взглядом бар и снова переключается на меня. – Мама на два месяца посадила ее под домашний арест. Что поделать, она не переносит тату, – Брейден с усмешкой поглаживает свою руку. – Хотя ей пришлось смириться с моими, поскольку я на тот момент уже был совершеннолетним. Отец, конечно, тоже расстроился, но не так сильно, как мама.

Я опустошил стакан с колой и поставил его на стол.

– Так и вижу, как твоя миниатюрная мама стоит, уперев руки в бока, и отчитывает твою сестру.

– Да уж. Мне даже пришлось поговорить с ней, – смеется он. – Кажется, она собиралась поставить решетки на окна.

Телефон Брейдена звонит, и он вытаскивает его из кармана.

– Вот черт!

– Что там? – спрашиваю я, когда он хмурится.

– Гребаная Линдси. Пишет: «Советую тебе немедленно тащить сюда свою задницу. Папа читает мне нотации, и мое терпение уже на исходе. Он меня позорит!». Ладно, – он встает и бросает на стол пару купюр, – возвращаемся. Мне нужно идти и спасть ее задницу. Веселье ждет! Эй, ты вроде бы говорил, что в пятницу у тебя выходной?

– Да, так и есть.

Друг толкает дверь, я следую за ним.

– Надеюсь, ты воспользуешься этим. Я бы поболтался с тобой, но мне нужно помочь соседке переставить мебель или что-то типа этого.

– Нет, здоровяк, – вытаскиваю ключи из кармана. – Я никуда не собираюсь. В последнее время я сильно вымотался. Так что, скорее всего, схожу в тренажерный зал, а потом залипну дома.

Он делает вид, что споткнулся.

– Вау, звучит невероятно захватывающе, – ухмыляется, и я показываю ему средний палец.

По пути к машине Брейден был подозрительно тих, но я-то понимаю, что это предвестник того, что он о чем-то размышляет... И, естественно, я прав. Как только мы собираемся сесть в грузовик, он медлит, сверкая злобной усмешкой.

– Послушай мудрый совет от мастера. Ты хотя бы рот открой, и слова польют рекой.

– Ну, спасибо, Шекспир.

В этот момент я жалею, что никто другой не затрагивает струны моей души.

Глава 6

Дилан

Они вместе смотрели на звезды

Вчера я сказал Брейдену, что не собираюсь никуда выходить. Ну какой девятнадцатилетний парень останется дома в пятницу вечером? Правильно, я. Честно говоря, смешно. Кто из моих ровесников предпочел бы сидеть в своей комнате вместо того, чтобы тусить на вечеринке? Опять же, я. Но в отличие от остальных у меня было явное преимущество – вдоволь нагулялся в свое время.

Я рыскаю в шкафу, пытаясь найти масляные пастели, которыми обзавелся на прошлой неделе. Бросив их на кровать, заваливаюсь на матрас и откидываюсь на подушки. Открываю ящик тумбочки, в которой всегда храню свой альбом. Достаю его и заодно хватаю пакет чипсов со вкусом барбекю. Вчера я забил ими целый ящик. Сажусь на колени, устраиваю на них подушку и использую ее в качестве стола.

Сегодня я работаю над пейзажем, но большую часть времени даже понятия не имею, что собираюсь рисовать. Обычно меня что-то вдохновляет, и я тут же испытываю необходимость отобразить свои идеи на бумаге. Точно так же происходит и с написанием стихов. Оба вида самовыражения полностью поглощают внимание, и мне это нравится. Ощущение, что таким образом я открываю свое сердце, свою душу. Я больше не являюсь человеком, каким должен быть или каким меня хотят видеть окружающие. Просто становлюсь самим собой.

Я почти заканчиваю свою работу, но задумываюсь, не изменить ли немного цвет? И тут я замечаю фотографию, где мы с Эви сидим на одной из футбольных игр Брейдена. Все в моей комнате, так или иначе, связано с ней. Плакатами с различных концертов, которые мы вместе посещали, завешана вся стена прямо напротив моей кровати. На другой стене – неимоверных размеров фотография, сделанная во время нашего катания на гидроцикле в Лагуна-Бич. Я улыбаюсь, любуясь лучами солнца, играющими на ее огненно-рыжих прядях волос. На небольшом дубовом комоде все еще стоит золотой трофей, врученный нам на местной ярмарке, когда мы выиграли гонку-трехножку. Рядом с ним находится фотография с начальной школы, где мы улыбаемся как идиоты, потому что насобирали полных два ведра червей, а потом я поспорил, что она не съест ни одного. Эви приняла мой вызов, как чемпион.

Отдаленный стук прерывает мою прогулку по закоулкам памяти. Смотрю на электронные часы – ровно двадцать один ноль-ноль. Бросив альбом на кровать, отодвигаю белую занавеску, проверяя машины во дворе. Не обнаружив ни одной посторонней тачки, спускаюсь через ступеньку по лестнице и бегу к входной двери, торопясь побыстрее открыть ее, чтобы увидеть на крыльце Эви.

– Эй, ты что здесь делаешь?

Нахмурившись, она сжимает губы и крутит брелок от ключей вокруг пальца.

– Отличное приветствие для твоего лучшего друга. – Как к себе домой она проходит мимо меня и устраивается в гостиной на черном кожаном диване.

– В чем дело? Этот придурок что-то натворил? – Девушка бросает на меня суровый взгляд. – Извини, Эви. Делай, что хочешь, но я не доверяю этому парню. Так что случилось?

Она опускает голову и стучит пальцами по коленям.

– Ничего такого. Мы должны были погулять сегодня вечером. Я позвонила ему, а он сказал, что вынужден все отменить. Но я слышала голоса на заднем плане, как будто он на вечеринке или что-то типа того.

– Он мудак. Если бы ты была моей, я бы глаз с тебя не спускал.

Вот дерьмо. По тому, как широко Эви распахнула голубые глаза, бьюсь об заклад, что сказал это вслух.

– Я имею в виду, – пускаюсь в объяснения, пытаясь выкрутиться, – что он болван и мне жаль. – И это правда. Мне не нравится видеть ее расстроенной. – Но, эй, – я сажусь рядом с ней и шутливо толкаю локтем, – можешь зависнуть со мной. Мы поедим мороженое и посмотрим фильмы.

Она кладет голову на мое плечо, и сердце на мгновение замирает. Если бы прямо сейчас я умер, то умер бы счастливым.

– Я просто подумывала прихватить свой киндл и забыться в книге. (Примеч. имеется в виду Amazon Kindle – серия устройств для чтения электронных книг, выпускаемая компанией «Amazon»)

Я слегка наклоняю голову и приподнимаю пальцем ее подбородок. Губы Эви находятся в дюймах от моих, но я стараюсь сосредоточиться на ее глазах.

– Что-то произошло. Что именно?

– Ничего. – Она просто сводит меня с ума, считая, что должна нести все бремя проблем на своих плечах, в то время как я могу обрушить свое дерьмо на любого, кто готов меня выслушать. – К тому же, уверена, в пятницу вечером у тебя есть занятия поинтереснее, Диллс.

– Нет ничего, что я хотел бы больше, – говорю ей. На мгновение мне показалось, что я слышу ее облегченный вздох и чувствую, как она скользит взглядом по моим губам. Но в то же время знаю, что в отличие от нее, именно я оказался во власти галлюцинаций.

– Ты же знаешь, я никогда не против мороженого. Каковы шансы, что у тебя найдется одно с шоколадной глазурью?

Поднимаюсь с дивана и направляюсь к кухне, подмигивая ей через плечо.

– Я бы сказал, что шансы довольно велики.

Она ест это мороженое с тех пор, как узнала о его существовании. Когда мы еще были детьми, то все лето гоняли в школу на великах, а на обратном пути обязательно покупали пинту мороженого. Мы садились на крыльцо и рассказывали друг другу глупые истории, пока ели его. Уголки губ растягиваются в непроизвольной улыбке. Каждое хорошее воспоминание в моей жизни включает в себя Эви. Собственно, и плохие воспоминания тоже, но при любых неприятностях она всегда пыталась как-то сгладить углы.

– Смотри-ка, – поднимаю мороженое вверх, – у нас тут целая пинта. – Я возвращаюсь к ней на диван. – Будем есть здесь или на крыльце?

– Пойдем на крыльцо, – Эви пожимает плечами. – Знаешь, как в старые добрые времена.

Подхватив ее под локоть, я помогаю ей встать с дивана, и мы выходим наружу. Сегодня прекрасная ночь, по черному небу раскиданы многочисленные брызги звезд. Мы садимся на верхнюю ступеньку, прижимаясь друг к другу, и я вручаю ей ложку.

– Только в твоем обществе я этим питаюсь, – говорю ей, и на ее губах появляется милая улыбка, заставляющая меня дрожать. – Кажется, это наша фишка, – признаюсь, толкая ее плечом.

– Да, наша фишка, – говорит Эви, ухмыляясь. – Так же, как созерцание звезд.

– Помнишь, как ты загадала то желание о брекетах, когда мы были детьми? – посмеиваюсь, и она не может не улыбнуться в ответ.

– Конечно, помню.

– Итак, Хоппер, – сказал я, – какое желание ты загадаешь сегодня вечером? В небе офигительно большие звезды.

– Я уже давно все придумала, – ответила она, усмехаясь и натягивая куртку повыше на плечи, чтобы не замерзнуть.

– Давай, расскажи мне, – я пытался уговорить ее, подталкивая при этом локтем.

Эви выдохнула, ее плечи тут же поникли.

– Я скажу, только если ты пообещаешь не смеяться и не станешь никому разбалтывать.

Я повернулся к ней и взъерошил ее волосы, из-за чего челка закрыла глаза.

– С каких это пор я болтаю? – вздохнул я. – Ладно, милая, клянусь. – И мы сцепили наши мизинцы в торжественной клятве.

– Окей. Я хочу, чтобы ночью, пока я сплю, ангел спустился с небес и сорвал эти ужасные брекеты.

Я скривил лицо при одной только мысли о том, как это происходит.

– Думаю, избавляться от них таким способом будет больно. У тебя довольно жуткое желание. 

– Может, и так, – пожала она плечами. – Но ты понятия не имеешь, каково это, когда все обзывают тебя «стальной челюстью».

– Почему тебя так заботит, что думают остальные? Я единственный, чье мнение имеет значение, – пошутил я. – И считаю, что они делают тебя особенной, потому что никто из наших знакомых не оснащен такой серебристой штукой.

– Ты лучший друг, которого только можно представить, Диллс, – сказала она, крепко чмокнув меня в щеку, и я тут же принял решение больше не умываться, лишь бы не смывать след от ее поцелуя.

– У тебя было весьма садистское желание, Эви. Как представлю... Ну просто фильм ужасов, – я смотрю на нее. Она выглядит такой красивой в свете луны, ее фарфоровая кожа буквально сияет.

Эви смеется и запихивает в рот еще одну ложку мороженого, содрогаясь из-за чувствительности зубов к холоду.

– Наверное. Но я ненавидела эти брекеты. Кроме того, из-за них меня никто не хотел целовать.

Она понятия не имеет, как сильно я хотел поцеловать ее тогда и насколько велико это желание прямо сейчас. Мне было плевать на то, что ее рот заполнен металлом. Эви была веселой и умела рассмешить. Она всегда с интересом выслушивала меня, в то время как никого вокруг это не заботило.

Когда я говорю «никого», то имею в виду родителей. То, что для меня было важным, они считали незначительным. Мой отец наезжал на меня, а я всегда надрывал задницу, усердно пытаясь стать лучше. От его слов, по сей день звучащих в моей голове, тело до сих пор пробирает дрожь.

«Не будь такой киской, Дилан. Не бойся размахивать битой. Подними ее повыше. Контакт. Контакт!».

Моя мать... Ну, когда дело касалось меня, она была абсолютно безразличной, пребывала в своем маленьком мирке. Хотел бы я знать, в каких облаках она витала большую часть времени.

Тем не менее, с Джорданом такого никогда не случалось. Его любила вся семья. И хотя нас всего-то было двое, довольно очевидно, кого они обожали. Все внимание они уделяли своему первенцу, который был на шесть лет старше меня. Родившись, я приобрел в их жизни второстепенное значение. И если не считать постоянных наездов отца, то я вполне мог бы стать невидимкой.

Я получал неплохие оценки в школе, но так как это их не впечатляло, старался усерднее, надеясь, что они наконец-то заметят меня. Не тут-то было. Единственное, что я слышал: «Джордан получил еще одну пятерку», «Джордана приняли в сборную младшей лиги» или «Джордан совершил еще один удачный бросок». Самым большим, что говорили в мой адрес, была мотивирующая речь отца в духе: «В следующий раз ты должен стараться получше», что, полагаю, было предпочтительнее вездесущей холодности моей матери.

Я никогда не обижался на Джордана, потому что его вины в этом не было. Просто так сложилось. Он всегда служил для меня примером и даже пытался компенсировать отсутствие внимания со стороны родителей, поэтому мне не в чем его винить.

– Итак, какое желание ты загадаешь сегодня вечером? Вон там просто огроменные звезды. Думаю, существует девяносто процентная вероятность того, что твое желание сбудется, – я успеваю погрузить ложку в мороженое и начинаю собирать шоколадную глазурь.

Сузив глаза, Эви отталкивает мою ложку своей.

– Эй, даже не думай собрать всю глазурь. Я ее люблю больше всего остального.

– Открой, – держу ложку около ее рта, и она открывает его. От идеи покормить Эви у меня текут слюнки.

– М-м-м… – стонет она и закрывает глаза, и в ту же секунду я мечтаю превратиться в это мороженое. Возможно, загадаю именно такое желание.

– Ладно, отвлекись от своего шоколадно-глазурного оргазма, – дразню я, она распахивает глаза от удивления, а на губах появляется ухмылка.

– Шоколадно-глазурный оргазм, – посмеивается Эви. – Мило, – она замолкает ради очередной порции мороженого. – Ладно, я собираюсь загадать свое желание.

Эви снова закрывает глаза. Я наблюдаю, как ее густые ресницы опускаются на скулы, а губы слегка приоткрываются, и с них срывается крошечный выдох, когда она сосредотачивается на своем желании.

– Ну все, загадала.

– И что же ты загадала? – беспокойно потираю шею, вглядываясь в ее глаза и отчаянно пытаясь прочитать мысли.

– Не скажу, иначе желание не сбудется. Твоя очередь, – тараторит она, а затем ставит пинту мороженого между нами и постукивает ложкой по своей полной верхней губе.

– Хм, что же загадать?... – обвожу взглядом крыльцо и ненадолго задерживаю его на моей подруге, а затем устремляю в небо. Я закрываю глаза и загадываю для себя Эви.

– Ну, – подталкивает она меня сбоку, – что ты загадал?

– О, нет, – отвечаю с самодовольной ухмылкой, – ни в коем случае. Я тоже не расскажу. Не рискну. Хочу, чтобы оно осуществилось.

– Должно быть, оно хорошее, – Эви пристально вглядывается в ночное небо. Ее струящиеся по спине волосы мерцают в свете луны рыжими бликами.

Я отвечаю, устремив взгляд в небо, не желая выдавать, что поглядывал на нее:

– О, да. Поверь мне, так и есть.

Ее взгляд посылает волну тепла по моему телу.

– Знаешь, если бы ты сказал мне о своем желании, у тебя, вероятно, было бы больше шансов, что оно сбудется. Но как хочешь.

Некоторое время мы молча наблюдаем за небом, затерявшись во всех его тайнах. Но я не могу не думать о том, что рядом с Эви никогда не чувствую себя потерянным.

Спустя пару минут тишины она поворачивается ко мне лицом.

– Ты когда-нибудь представлял, что твоя мама где-то там? Наблюдает, присматривает за тобой?

Вглядываясь в темноту, я обдумываю ее вопрос.

– Честно говоря, не знаю. Она и при жизни-то не так уж много смотрела на меня.

Мои слова пропитаны гневом, и Эви безошибочно определяет это. Она ловко сжимает мою руку, переплетая наши пальцы. От этого движения сердцебиение учащается, и в то же время боль в груди становится не такой сильной.

– Прости, Дилан. Меня всегда раздражало то, что они сосредоточили все внимание на Джордане и никогда не замечали, что у них есть еще один сын, – она нежно сжимает мою руку и пристально смотрит в глаза. – Удивительный сын.