Текст книги "Любовь из капель дождя (ЛП)"
Автор книги: Мишель Бет
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
– Я всем позвонил и сообщил, что сегодня ты возвращаешься домой, – говорит он, подталкивая инвалидное кресло к главному входу больницы. – Зои сказала, что вчера ты говорила с ней и просила не приезжать.
– Да. Не хочу, чтобы она или кто-либо еще нянчились со мной.
– Кроме меня, – шепчет Дилан, его теплое дыхание щекочет мое ухо, отчего по телу пробегает дрожь. Внизу живота зарождается желание, и я понимаю, что в одном Дилан точно прав: по крайней мере, в самых нужных местах я не потеряла чувствительность. При мысли об этом я улыбаюсь и на время забываю о плохом.
Размахивая рукой перед лицом, я, посмеиваясь, говорю:
– Тебе нужно почистить зубы.
– Правда? – Дилан останавливается и с силой выдыхает воздух в ладонь. – Даже не знаю. Я чувствую только свежий запах мяты.
Согнувшись пополам, я смеюсь:
– Звучит как слоган рекламы Колгейт.
– Ну, – Дилан подталкивает кресло вперед, направляясь к раздвижным дверям, – а что еще делать людям, пока они ждут, когда проснется любовь всей их жизни?
Его слова вышибают весь воздух из легких, и от нахлынувших эмоций по моей щеке скатывается слеза.
– Дилан. – Откидываюсь назад и накрываю его руку своей ладонью. – Спасибо.
Перед нами открываются стеклянные двери. Ощущение, будто мы вышли из тьмы на свет. Яркий и теплый солнечный свет. Я запрокидываю голову, подставляя лицо под ласковые лучи солнца.
– Чувство, словно меня выпустили из тюрьмы.
– Нас обоих, малышка.
Дилан везет меня по подъездной дорожке, и я начинаю нервничать, понимая, что не вижу его грузовик. Я уже собираюсь спросить его об этом, когда отъехавшая машина открывает вид на красную «Хонду», стоящую у обочины.
– Как здесь оказалась моя машина?
– Зои пригнала ее вчера вечером. Я подумал, что так будет легче... – он замолкает. – Я имею в виду... Ну, знаешь...
– Дилан, все в порядке. Я поняла.
Он выдыхает, вероятно, от облегчения.
– Ладно. Хорошо.
Дилан открывает пассажирскую дверь «Хонды» и ждет. Мне уже не нравится тот факт, что он буквально ходит на цыпочках вокруг меня.
Что ж, в машину я сяду самостоятельно. Опираясь на инвалидное кресло, я пытаюсь поднять верхнюю часть тела, но не могу переместиться на сидение.
Мои ноги бесполезны. И я тоже.
При мысли о том, что теперь я все время нуждаюсь в чьей-то помощи, пусть даже Дилана, меня разрывает на части. Хочется кричать: «Я могу это сделать сама!». Но на этом все и закончится. В действительности я не могу. Во всяком случае, не сейчас.
– Можешь... помочь? – практически выдавливаю я эти слова, когда слышу, как Дилан подходит ко мне.
Одной рукой он придерживает мою спину, а другую заводит под колени и, подхватив, поднимает меня. Наклонившись, чтобы никто из нас не ударился головой, он усаживает меня на сидение. Затем чмокает в щеку, складывает инвалидное кресло и бросает его в багажник.
Как только он открывает дверь машины и скользит на сидение, я начинаю истерически хохотать. Знаю, что похожа на сумасшедшую, но смеяться, безусловно, лучше, чем рыдать.
– Что смешного? – Дилан посмеивается и поворачивается ко мне лицом, слегка поморщив нос.
Я долго не могу совладать с приступом смеха, а затем произношу:
– Пару недель назад я бегала. А теперь сижу в инвалидном кресле и больше никогда не смогу ходить.
Как только эти слова срываются с губ, я замолкаю и вижу бледнеющее лицо Дилана. Мы смотрим друг на друга в сгустившейся тишине, окутавшей нас и затрудняющей дыхание. Он отворачивается и вздыхает.
Сделав прерывистый вдох, Дилан заводит машину и покидает территорию больницы. Одной рукой вцепившись в ручку двери, другой я касаюсь стекла и прислоняюсь к нему головой.
Ни к чему что-то говорить. Потому что это довольно весомый аргумент.
Дорога домой проходит как в тумане, что напоминает мне последние несколько недель. За окном мелькают разноцветные пятна и солнечный свет. Каждый раз выдыхая, я оставляю на стекле крошечный запотевший след, по которому вожу пальцами, вырисовывая причудливые фигуры. Я смутно осознаю, что Дилан включил музыку, но она теряется в потоке моих мыслей. Они словно темная туча, зависшая в небе перед самым страшным штормом.
Теперь все изменится.
И это становится еще очевиднее, когда Дилан въезжает на подъездную дорожку, и я вижу пандус, пристроенный к крыльцу моего дома. Мне хочется, чтобы он проехал мимо, притворившись, что это не мой дом. Хочется верить, что это какой-то ужасный сон, от которого я могу пробудиться в любую минуту. Горло саднит, глаза болят. Реальность сложившейся ситуации звонко бьет по лицу, отчего я хочу свернуться клубочком и исчезнуть. Тридцать шесть часов назад мне сказали, что у меня, возможно, частичный паралич. Едва я успела переварить эту информацию, как она оказывается у меня перед глазами.
Опустив голову, я изо всех сил пытаюсь вдохнуть. На мое плечо опускается теплая ладонь Дилана, я выдыхаю, но дыхание все равно остается прерывистым и неровным.
– Эви, – слышу я его мягкий и спокойный голос. – Все будет хорошо.
Он впервые произносит эти слова, но сомневаюсь, что верю им.
Как бы то ни было, я киваю, пытаясь успокоиться или, может, набраться смелости, потому что мне требуются все силы, чтобы снова поднять голову и посмотреть на пандус. Внезапно дом, в котором я прожила всю свою жизнь и который считала своим убежищем, кажется чужим.
На лбу и верхней губе выступают капельки пота, и я вытираю их, преодолевая страх.
– Хорошо, я готова.
Я не смотрю на Дилана, произнося эти слова, но он наклоняется и прижимается губами к моему виску. Жест настолько нежный, что я закрываю глаза, чтобы не расплакаться.
Когда Дилан открывает дверь машины, я инстинктивно пытаюсь двигать ногами, но разум мгновенно напоминает мне о том, что это невозможно. И так как я должна сделать хоть что-то, то двигаю задницу и сползаю на пару сантиметров. Дилан легко подхватывает меня руки и пересаживает в кресло.
Он толкает его вперед, и мы молча поднимаемся по пандусу. Когда Дилан завозит меня в дом, я встречаюсь взглядом с задумчивыми глазами Зои. Недовольство, читаемое на ее лице, скрывает улыбка. Та самая, которая не сочетается с ее настоящими эмоциями.
– Эй! – Она присаживается на корточки, чтобы обнять меня. – Добро пожаловать домой! – Выпрямившись, сестра небрежно машет рукой, указывая на комнату. – Ну, завтра еще нужно кое-что доделать. Знаешь, просто пару вещей, чтобы тебе было удобнее и проще. А пока, – тараторит она непрерывно, – я обустроила здесь для тебя маленькую комнату. Я не знала, когда именно ты приедешь домой, поэтому собиралась позвонить в отель и предупредить, что не смогу сегодня выйти и…
Мне хочется спросить ее, что она сделала с моей сестрой. Мне не нравится эта версия Зои. Хоть я и понимаю, что она пытается помочь, но мой мозг уже не в состоянии переварить это.
– Зои, иди на работу. Ты и так пропустила достаточно смен. И, – я оглядываюсь назад, – со мной будет Дилан. Все в порядке.
– Ты уверена?
– Да. – Теперь я изображаю счастливый вид. – Проваливай, – приказываю я, и на этот раз на ее губах появляется искренняя улыбка.
– Хорошо. Увидимся позже. – Зои берет свою сумку со стула и перекидывает ее через плечо, затем со звоном хватает ключи из миски, стоящей на столике рядом с дверью. – Пока, детишки.
Как только она выходит за дверь, я откидываю голову назад.
– Слава богу, – выдыхаю я, и Дилан смеется. – Я люблю свою сестру, но…
– Не объясняй, Хоппер. Худышка – это что-то с чем-то, но она делает все из лучших побуждений. – Дилан встает передо мной и смотрит сверху вниз, приподняв бровь. – Итак, впервые за несколько недель ты осталась полностью в моем распоряжении. Ни врачей, ни медсестер. Никто нам не помешает. – Он кладет руки на подлокотники кресла и наклоняется вперед, чтобы быть ближе ко мне. Его губы дергаются в ухмылке. – Чем займемся?
Не могу сдержать улыбку, потому что в этом весь Дилан, в конце-то концов.
– Не знаю, но, – легонько бью его по руке, – я вся в твоей власти.
– Не шевелись. – Он двигается задом наперед, потирая руки, в его глазах играют искорки веселья.
– Конечно. Я буду ждать тебя здесь.
Он подмигивает, и, как обычно, мое сердце начинает таять. Я мысленно напеваю какую-то песенку, не зная, чем еще заняться. Время от времени я слышу его шаги и задумываюсь, чем же он занят.
Пару раз Дилан выходил на кухню, после чего до меня доносился запах базилика и помидоров. В ответ мой желудок довольно громко урчал, и мне пришлось похлопать по нему ладошкой, мысленно умоляя потерпеть.
– Ладно, – наконец-то объявляет Дилан, выходя из кухни. – Готова?
– Тебя не было слишком долго. – Я задираю нос, улыбаясь. – Повезло, что я вообще тебя дождалась.
– Черт возьми, ты права. Мне повезло, – рычит он и подхватывает меня на руки, неся по коридору под мой истошный визг.
Дилан пинком открывает дверь, и я осматриваю комнату, раскрыв рот. После смерти моих родителей эта комната использовалась как кладовая. Раньше здесь не было ничего, кроме стола и нескольких коробок, стоящих в углу. Теперь она выглядит просто волшебно.
В центре, у дальней стены, стоит двуспальная кровать, застеленная постельным бельем кремового оттенка. Желтые занавески в цветочек, которые сшила мама и которые я отказалась выбрасывать, теперь закрывают окно с видом на улицу. Дубовый стол расчищен, на нем стоит ароматный букет сирени в простой стеклянной вазе, а рядом – три свечи. Сюда переехал мой книжный шкаф со всеми книгами в мягкой обложке, а мой киндл удобно расположился на прикроватном столике. Рядом стоит фотография, на которой изображены мама, папа, Зои и я.
На душе становится так тепло, а сердце настолько переполняют эмоции, что я прижимаю руку к груди.
– Все это сделала Зои, – шепчет Дилан. – И даже я готов признать, что это поразительно... для Зои. От меня здесь только цветы и свечи.
– Это прекрасно, – произношу я слова, которые часто использовала мама.
Прижав голову к плечу Дилана, я вздыхаю. Он целует мои волосы, затем аккуратно укладывает меня на кровать.
– Давай-ка устроим тебя поудобнее. – Он кивает головой на поднос с восхитительно пахнущей едой. – Тогда мы сможем поесть и посмотреть фильмы. Звучит неплохо, а?
– Звучит здорово.
Дилан наклоняется и тянется к подолу моей юбки, стягивая ее по моим ногам. Обычно мне щекотно, но теперь я испытываю другое. Больше похоже на покалывание. Я отбрасываю эту мысль и сосредотачиваюсь на том, как Дилан снимает джинсы. Я наблюдаю за тем, как они сползают по мускулистым бедрам. Дилан остается в черных боксерах и футболке. Он проводит рукой по своим грязным волосам, и мне хочется вылезти из кровати и запрыгнуть на него. Но я не могу.
– Эви?
– М-м-м?
– Давай поедим... сначала.
Он ухмыляется, а я прикусываю губы.
– О да, точно. Еда, – поддразниваю я, бросая в него подушку. По крайней мере, мои руки все еще работают.
Мне удается прислониться к спинке кровати. Дилан устраивается рядом, хватает другую подушку и кладет ее мне под спину. Я облизываю губы, когда он протягивает мне тарелку с лазаньей.
– Пахнет потрясающе.
– За это тебе стоит поблагодарить бабушку Молли. Пока ты была в больнице, она наготовила кучу вкуснятины. Так что некоторое время мы можем питаться, как короли.
Я подношу вилку к губам, но замираю, прежде чем еда успевает достигнуть рта.
– Она все еще здесь?
– Да. – Дилан перемещает поднос поближе к кровати и идет настраивать DVD-плеер. – Она собиралась уехать пару дней назад, но… решила остаться, чему я несказанно рад. Итак, что будем смотреть? – спрашивает он, оглядываясь на меня через плечо. – Что бы ты хотела?
– Мне без разницы. Только... ничего грустного, ладно?
Глава 37
Дилан
Она искала зарытый клад
Сердце трепещет от ее слов. Эви так старается быть сильной. С тех пор как мы покинули больницу, ее настроение быстро меняется от веселья до глубокой печали. Эви всегда была храброй. Однако сейчас эта мрачная улыбка на ее губах и попытка казаться смелой разрывают меня на части. Ей не нужно пытаться. Она на самом деле такая.
– Хорошо, – приглушенно произношу я, копаясь в дисках с фильмами. – Похоже, эти смешные, так что давай посмотрим, что у нас здесь. – В одной руке я держу два диска, другой продолжаю выуживать их. – «Мальчишник в Вегасе»? «Девичник в Вегасе»? Подожди-ка. Что это за фильм? «Пингвины мистера Поппера»?
– О-о-о, – хихикает она, – это Зои. У нее есть пунктик насчет Джима Керри.
– Давай не будем углубляться в эту фантазию, – посмеиваюсь я, и Эви смеется за моей спиной. – Идем дальше. Ага. Как насчет Робина Уильямса? «Клетка для пташек»?
– Да! Мне нравится.
Я ставлю диск, а затем устраиваюсь на кровати рядом с Эви, когда появляются заглавные титры. Ее тарелка уже пуста.
– Черт побери. Ты все съела? Хочешь еще?
– Нет. Хотя было вкусно. Тем не менее...
– Мороженое? – Видя, как загораются ее глаза, я понимаю, что прочитал ее мысли. – Сейчас принесу.
Поцеловав девушку в кончик носа, я сползаю с кровати. Через пару мгновений я возвращаюсь с пинтой ее любимого мороженого и двумя ложками. Передаю мороженое Эви, так как сначала хочу поесть.
– Похоже, Зои подготовилась. Морозилка забита.
Но Эви даже не слушает меня. Она усердно ковыряет ложкой мороженое, словно отчаянно пытается найти зарытый клад.
Мы продолжаем смотреть фильм под раздающееся в комнате хихиканье Эви. Этот звук согревает мою душу. Я практически уверен, что слышать ее смех мне было так же сильно необходимо, как ей смеяться.
Съев полпинты мороженого, примерно на середине фильма Эви выключает телевизор. Я поворачиваюсь к ней. Ее щеки окрашивает едва заметный румянец.
– В чем дело?
Прикусив губу, она опускает глаза и смотрит на одеяло. Я приподнимаю пальцем ее подбородок, вынуждая встретиться со мной взглядом.
– Что такое? – уже мягче спрашиваю я.
– Я должна убедиться, что ты все еще… – Эви замолкает, словно пытается подобрать правильные слова. – Мне нужны твои прикосновения, Дилан. Дотронься до меня.
В глубине души я понимаю, о чем она говорит. Ей необходимы доказательства, что я все еще хочу ее. Отбрасываю эту мысль, прежде чем она засядет в моей голове и не позволит дать Эви то, в чем она сейчас больше всего нуждается.
Потому что эта девушка – единственная, кого я хочу. И когда-либо хотел.
Я рассматриваю ее лицо. Скольжу взглядом по плавному изгибу бровей, высоким скулам, затем останавливаюсь на ее губах. Я открываю рот, чтобы сказать, как сильно хочу ее, но тут же закрываю его, понимая, что дело не в словах. А в чувствах.
Медленно, слегка касаясь кожи, я провожу кончиками пальцев по впадинке над ее ключицей и двигаю руку вверх, чтобы обхватить ее шею. Эви дрожит, когда я притягиваю ее ближе, скользя большим пальцем по щеке. Выдыхаемый мной воздух играет на ее губах.
Девушка закрывает глаза, ожидая прикосновения моих губ. Именно в этот момент я целую ее, скользя языком внутрь. Ее язык теплый, тело изнывает от желания. Эви обнимает меня за шею, вплотную прижимаясь грудью к моей. Ее тугие соски трутся о мою кожу, отчего мой член твердеет.
Зарываюсь пальцами в волосы Эви, и она настолько быстро выгибается рядом со мной, что я чувствую запах ее возбуждения. Я ощущаю то же самое. Боже, я так чертовски сильно хочу ее. Мне необходимо показать, что случившееся ничего не меняет.
Прерываю поцелуй и провожу языком по ее шее. Она издает отчаянный и приглушенный стон, из-за которого мой член пульсирует еще сильнее.
– Ты хоть представляешь, как мне сейчас тяжело? Как сильно я хочу оказаться внутри тебя? Я с ума сходил, не имея возможности прикоснуться к тебе так, чтобы ты кончила, Эви.
– Я хочу тебя, Дилан, – хнычет она. Я хватаю ее за топ, желая снять его, чтобы почувствовать прикосновение наших тел. – Снимай, – приказывает Эви, стягивая мою рубашку, и та быстро летит на пол. Затем она расстегивает бюстгальтер, обнажая твердые розовые соски.
– Ляг на спину, – мягко прошу я, рассматривая тело девушки. – Боже, ты такая сексуальная, Эви.
Я замечаю ее улыбку, прежде чем вбираю сосок в рот, и вращаю языком по кругу до тех пор, пока она не начинает задыхаться. Продолжая играть с соском, перемещаю пальцы к ее трусикам и отмечаю, что они очень влажные.
– Ты мокрая, – хрипло произношу я. Эви смотрит на меня сверху вниз, ее взгляд полон желания и чего-то еще, что я не могу понять.
– Пожалуйста, Дилан. Я-я не могу раздвинуть ноги.
По щеке Эви скатывается слеза, и мне хочется остановиться, притянуть ее к себе и крепко обнять. Вместо этого я спускаюсь ниже, подхватываю резинку трусиков и неуклюже стягиваю их по ее ногам. Раздвинув ноги Эви, я провожу пальцами по ее мокрым складочкам, затем смотрю ей в глаза.
– Так нормально? Ты чувствуешь это? – осторожно спрашиваю я. Девушка улыбается, когда я потираю ее киску и погружаюсь в ее влажность.
– Да, – выдыхает Эви. От моего прикосновения по ее телу пробегает дрожь, а с губ срывается очередной стон. – Дилан, я-я…
– Кончай, – шепчу я, накрываю ее губы своими, ловя стон и проглатывая ее вздохи, когда она достигает кульминации.
Я разрываю поцелуй, тяжелое дыхание Эви касается моих щек.
– Я хочу почувствовать тебя, – бормочет она, но у меня нет презервативов, поэтому я налегаю на нее всем телом, прижимая бедра к ее влажной коже. Оттого, какая она горячая, я стону. Посмотрев на Эви, я замечаю, как она кусает губы, уставившись в потолок.
– Эви, у меня…
– Нет, – перебивает она, – дело не в этом. – Ее взгляд встречается с моим, но в нем больше нет огня желания. – Мне нужно в туалет. Я оставила там катетер.
– Оу. Хорошо. Ну, – я скатываюсь с нее и встаю с постели, – в таком случае карета подана.
Эви морщится, слегка улыбаясь, и мне интересно: я что-то не так сказал? Пытаюсь выглядеть непринужденно, но впервые в жизни, находясь рядом с ней, я не уверен в том, что подобрал правильные слова. И я ненавижу это.
Девушка кладет голову на мою грудь, пока я несу ее по коридору.
Не знаю, говорит ли она сама с собой или же обращается ко мне, но я слышу ее шепот:
– Это мое любимое место. – Эви замолкает, и ее голос ломается, когда она продолжает: – Прямо напротив твоего сердца.
Я крепче обнимаю ее, сжимая губы и боясь, что развалюсь на части. Не хочу, чтобы она поняла, что я вишу на волоске. В данный момент Эви должна брать с меня пример, поэтому я должен скрывать это, независимо от моих внутренних чувств.
Толкнув ладонью дверь, я открываю ее. И первое, что меня поражает, – два закругленных серых поручня по обе стороны от туалета. Стиснув зубы, я крепко держу Эви и поднимаю крышку унитаза, а затем осторожно опускаю ее на сидение и подаю ей катетер.
– Я подожду за дверью.
Девушка кивает, не встречаясь со мной взглядом, и я тихо закрываю за собой дверь.
Отчаянно вздохнув, я опираюсь головой о стену и закрываю глаза. Хочу притвориться, что все это – кошмар, от которого я проснусь в любую секунду. Снова и снова я мысленно перебираю минуты до аварии. Жалея, что мы покинули ее комнату. Жалея, что мы не задержались дома.
Желая, чтобы на ее месте оказался я.
Мои мысли прерывает ее тихий голос:
– Готово.
Я открываю дверь и вижу маленькие ручки Эви, которыми она вцепилась в эти стерильные поручни. Она сидит обнаженная, не в силах посмотреть мне в глаза, и это разбивает мне сердце, лишает сил. Подавив эти чувства, я заставляю себя улыбнуться.
– Давай вернем тебя в постель, Хоппер.
Когда мы возвращаемся в комнату, Эви выглядит изрядно уставшей. Обхожу кровать, укладываю ее на простыни и устраиваюсь рядом.
– Дилан, ты не против... Можешь просто... обнять меня?
– Тебе даже спрашивать об этом не нужно. – Искренняя улыбка на ее губах приносит мне облегчение. – Вот, давай немного тебя подвинем.
Эви перемещает верхнюю часть тела, а я обхватываю ее бедро, помогая ей лечь на бок. Затем я обнимаю ее сзади, обхватив за талию.
– Сладких снов, Эви, – говорю я и целую ее плечо. – Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю.
Посреди ночи я просыпаюсь на другой стороне кровати. Откинув одеяло, я уже собираюсь пойти на кухню за стаканом воды, но мое внимание привлекает приглушенный звук. Приблизившись к Эви, я вижу, что она лежит, уткнувшись головой в подушку, ее тело сотрясают тихие рыдания.
Обнимаю ее за талию и прижимаю спиной к себе. Всхлипы девушки становятся более громкими и отчетливыми, и мою грудь разрывает от ее горя.
– Ш-ш-ш… я здесь. Я все понимаю, Эви, – шепчу в ее волосы.
Это не только ее боль. Теперь она и моя тоже.
Глава 38
Дилан
Она все еще… здесь
Комнату заливает солнечный свет, когда я открываю глаза. Понятия не имею, сколько сейчас времени, поэтому смотрю на часы, стоящие на столике. Девять утра. Вытянув руку, я похлопываю по кровати и резко поднимаюсь, обнаружив, что Эви нет рядом.
– Эви? – кричу я, смотря на пол.
Внутри зарождается странная, не знакомая мне паника, от которой начинает кружиться голова. Делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, и уже собираюсь отправиться в холл, но замираю на месте. Эви, обнаженная ниже пояса, ползет по ковру, перебирая по нему руками. Она движется вперед, упираясь локтями в пол. Перед глазами все плывет. Я хватаюсь за стену и сжимаю рукой грудь, боясь упасть в обморок.
– Эви.
Она замирает, когда я обхожу ее и присаживаюсь перед ней на корточки. Глаза девушки опухшие, лицо покрасневшее от проделанных усилий. Капельки пота покрывают ее лоб.
– Почему ты меня не разбудила? Давай я тебе помогу.
– Нет. – В ледяном голосе звучит отрешенность. – Я должна сделать это сама, Дилан. Я не могу надеяться только на тебя.
Ее слова как удар ножом в грудь, хотя я знаю, что она права. Необходимо, чтобы Эви научилась самостоятельно со всем справляться, как бы долго это ни продлилось.
– Не мог бы ты просто подкатить сюда кресло? – Только сейчас я осознаю, как тяжело она дышит. – Я устала.
– Конечно.
Я встаю, убираю тормоз с колес и подгоняю кресло ближе к девушке, проклиная себя за то, что вчера забыл привезти его в комнату. Я сжимаю кулаки, отчаянно желая помочь ей. Но не делаю этого. Как бы трудно мне ни было, я отступаю, предоставляя Эви возможность самостоятельно сесть в кресло.
После пары попыток поднять нижнюю часть тела она, взявшись за подлокотники, разочарованно вздыхает:
– Ладно. Похоже, напрасно я решила, что смогу сделать это... Поможешь мне сесть?
Она говорит так, словно потерпела поражение, и я хочу сказать хоть что-нибудь, что сможет приободрить ее. Только не могу подобрать нужных слов. И это отстойно.
Я встаю позади Эви и, подхватив под руки, поднимаю ее.
– Закинь руку на мое плечо, чтобы я мог тебя развернуть.
Эви выполняет мою просьбу, и я поворачиваю ее так, что она прижимается спиной к креслу.
– Хорошо, я в порядке. – Я отпускаю ее. Эви, выдохнув, легко опускается на сидение. – Спасибо.
Наклонившись так, чтобы смотреть в глаза девушки, я кладу руку на ее бедро чуть выше колена.
– Скажи мне, что именно ты можешь чувствовать. Я хочу понять.
– Ну, кое-что, – произносит она, ее голос немного смягчается. – Однако ноги все еще не ходят. Я чувствую покалывание. Но даже когда приказываю мозгу заставить их двигаться, они этого не делают. – Эви смотрит на свои ноги и пожимает плечами. – Маленькие упрямые паршивцы.
После этих трех слов я снова дышу. Она все еще здесь.
– Ага. Кого-то они мне напоминают. – Наши взгляды встречаются, и я посылаю ей искушающую улыбку, на которую она едва отвечает. – Эй, ты надела рубашку, – говорю я, а потом понимаю, как жалко это звучит. Я ведь не хотел этого.
– Одеть верхнюю часть проще всего.
– Давай я принесу тебе шорты, хорошо? – Осторожно целую ее в щеку, а затем быстро поднимаюсь в ее комнату.
Я не сразу нахожу в комоде ящик с ее шортами и трусиками. А когда вижу нашу совместную фотографию с выпускного вечера в старшей школе, прикрепленную на край ее зеркала, то мне требуется еще время, чтобы собраться с мыслями. Я снимаю фото с потрепанными краями и, улыбаясь, рассматриваю распущенные рыжие волосы Эви, выделяющиеся на фоне белого платья с открытыми плечами. Расклешенное к низу, оно плотно облегает ее талию. Эви была похожа на прекрасную русалку. И, если подумать, я тоже выглядел не так уж плохо в своем черном смокинге.
Все еще глядя на фото, я прикрепляю его обратно к зеркалу.
Тогда она могла ходить.
Вернувшись в реальность, я спускаюсь по лестнице.
– У тебя много вещей фиолетового цвета в этих ящиках, Хоппер, – поддразниваю я, и на губах Эви появляется легкая улыбка. – Давай наденем это.
Я натягиваю трусики по ее ногам, и она, нахмурившись, качает головой.
– Это так унизительно, – признается Эви, дрожащими от усилий руками опираясь на подлокотники, чтобы слегка приподняться.
Надев на нее шорты, я осторожно сжимаю плечи девушки, но она не смотрит на меня. Я хочу увидеть былой блеск в ее глазах. Он так угас, что я едва могу его разглядеть.
– Эви, тебе нечего стыдиться. Это же я, помнишь?
– Да, я знаю. – Взгляд голубых глаз прожигает меня насквозь. – Так и есть. Вот почему это настолько унизительно.
Я вздыхаю, опуская руки.
– Что мне сделать, Эви? Пожалуйста, скажи, что мне сделать?
– Думаю… Думаю, я хочу побыть одна, хорошо? – В ее голосе звучит едва уловимая мольба. Она знает меня. Я так просто не уйду.
– Эви...
– Пожалуйста, – перебивает она. – В десять придет медсестра, время уже близится. Зои будет дома, когда она уйдет.
– Хорошо, – неохотно соглашаюсь я. – Могу я хотя бы что-нибудь тебе приготовить перед уходом?
Девушка снимает тормоз и откатывает кресло. Пусть сейчас Эви не может ходить, но я чувствую, будто она уходит от меня.
– Я не голодна, но ценю твою заботу, – добавляет Эви.
Кивнув, я убираю руки в карманы, глядя на входную дверь, к которой она молча направляется.
– Что ж… Я приду завтра и отвезу тебя на процедуры. Позже созвонимся. – Подхожу к ней и целую ее в щеку. – Увидимся завтра.
– Хорошо.
Как только я покидаю дом Эви, меня одолевают сомнения. Ненавижу это чувство тошноты, поднимающееся по горлу. Словно в тени притаилась чертова судьба-злодейка.
– Дилан.
Я поворачиваю голову на голос бабушки. Она стоит у двери, придерживая ее. Часть меня хочет сесть в грузовик и куда-нибудь уехать. Как бы ни любил бабулю, сейчас я не хочу с ней разговаривать.
– Присядь, дорогой.
Я замираю, а бабушка садится на диванчик, похлопав по месту рядом с собой.
– Сейчас у меня нет настроения для разговоров, ба.
Я твердо намереваюсь стоять на своем. Бабушка одаривает меня тяжелым взглядом.
– Может, и так, но я думаю, тебе это необходимо, поэтому…
Шлепнув рукой по бедру, я сажусь, больше всего сейчас желая запереться в комнате и отгородиться от всего мира.
Бабушка обхватывает мою руку своими тонкими пальцами, и я вижу искренность в ее глазах, отчего мое раздражение стихает.
– Как ты держишься?
– Честно?
– Хм-м-м, – растягивает она, – ничего другого тебе не остается, Дилан.
– Тогда будь готова к куче матов, – ухмыляюсь я, и она принимает мой вызов. – Дерьмово, ба. – Опускаю локоть на колено, пальцами сжимая лоб. – Возможно, Эви больше никогда не сможет ходить.
– Я знаю, – признается бабушка, и я поворачиваю голову, чтобы взглянуть на нее. – После того, как ты позвонил из больницы, Зои приходила ко мне. Ей нужно было с кем-нибудь поговорить. Девушка была вне себя от горя. Я никогда не видела ее такой. Даже после кончины родителей этого дитя. Как Эви?
– Фигово. Я имею в виду, ее не понять. Сначала она смеется, а потом уже плачет. Но сегодня я почувствовал, что она отталкивает меня… И это пугает. – Бросаю взгляд на нашу фотографию, висящую на стене. – Я хочу позаботиться о ней, ба.
– Знаю. Но, Дилан… – Прежде чем продолжить, бабушка ждет, когда я обращу на нее внимание. – Думаю, ты также хочешь спасти ее. Но в данный момент все, что ты можешь сделать, это дать ей возможность спасти саму себя. Предоставь ей время, пока она не привыкнет ко всему этому. Эви не знает, сможет ли когда-нибудь ходить. Уверена, она опечалена и не понимает, как с этим справиться. Она была независимой, а теперь лишилась этого. – Бабушка гладит мое колено. – Эви всегда была твоим якорем, Дилан, но сейчас все иначе. Настал твой черед быть тем, что ей нужно. Хочешь – верь, хочешь – нет, но сейчас она как никогда нуждается в тебе. – Бабушка кладет руку на мое плечо. – Я знаю, звучит так, будто на тебя возлагается огромная ответственность, но просто будь рядом с ней, Дилан. Давай ей то, что всегда давал: поддержку, любовь, а главное – честность. Не торопи ее. У тебя и так это не получалось, потому что, – смеется она, – Господь свидетель, это дитя упрямо. Позволь ей разобраться, как с этим справиться, и будь рядом, чтобы поймать ее, если она упадет.
– Мои руки всегда наготове, ба. Но ощущение, будто Эви ускользает сквозь пальцы.
Глава 39
Эви
Она находится под обломками прошлого
Шестой день физиотерапии. О, какая радость. Не могу дождаться, когда снова расстроюсь до слез. Однако не поэтому они сейчас катятся по щекам.
Это из-за отчуждения в голосе Дилана, когда я на днях сообщила ему, что хочу, чтобы на процедуры меня отвезла медсестра. Это из-за воспоминаний о выражении его лица, когда я сказала о своем желании побыть в одиночестве. Из-за абсолютного ужаса в его глазах, когда он увидел, как я ползу по полу. Из-за того, с какой нежностью он тянул нижнее белье по моим ногам. Так, будто мог сделать мне больно. Он никогда этого не делал. Но я уже причиняю ему боль.
– Эви, ты в порядке? – спрашивает Трей, разминая мое тело.
Трей – мой физиотерапевт. Стоит задаться вопросом, из-за него ли я приезжаю сюда. Он определенно хорош собой: рост около ста восьмидесяти пяти сантиметров, иссиня-черные волосы и темно-голубые глаза. Конечно, меня это не интересует. Также я не собираюсь делиться с ним своими мыслями. У меня уже есть психолог, который является частью реабилитации и с которым я едва ли хочу разговаривать.
– Все отлично. – Я вытираю слезы тыльной стороной ладони. – Просто устала.
– Ладно. – Он принимает мои слова, но по его взгляду понятно, что не верит мне. Не скажу, что меня это заботит. Просто хочу побыстрее покончить с этим и вернуться домой.
Я испытываю странное ощущение, пока лежу на спине, а он выкручивает нижнюю часть моего тела. Начиная с тазобедренного сустава, он выворачивает мою правую ногу сначала наружу, а затем внутрь, при этом слегка приподнимая ее, чтобы не задеть левую ногу. Затем Трей берет вторую ногу, проделывая то же самое. Судя по его словам, эти упражнения помогают поддерживать тонус мышц.
– Как ощущения? – спрашивает Трей, и я уверена, что именно мой озадаченный взгляд стал причиной того, что улыбка исчезла с его лица.
– Ты имеешь в виду ту малость, которую я могу чувствовать?
– Ах, приятно осознавать, что я имею дело со всезнайкой, – улыбается он. – При моем подходе это помогает.
