Текст книги "Оникс и слоновая кость"

Автор книги: Минди Арнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

Часть 2
Принц-бродяга

12. Корвин

НЕДЕЛЮ СПУСТЯ ОНИ ПОКИНУЛИ Фархольд и направились в Андреас. У ворот их поджидало с полдюжины человек, пришедших проститься с Томом и Сигни. Пожелать счастливого пути Кейт пришел один Дикон Льюис. Корвин был благодарен мейстеру за это, с грустью подумав о том, как тяжело приходилось здесь девушке.

Скача во главе каравана, принц то и дело оглядывался на своих новых спутников с некоторым изумлением. Ну и странная же подобралась компания: девица с Ишских островов, кузнец и дочь изменника. То ли какая-то старая сказка, то ли дурная кабацкая шутка. В довершение, с ними отправился и мейстер Рейф.

– Мой орден заинтересован в искоренении логова этих дневных драконов, – объяснил принцу магик. – Я вызвался добровольцем.

Корвин был рад такому сопровождению, хотя и не вполне доверял Рейфу. Однако относительно защиты от дневных драконов изобретательность магика отодвинула сомнения принца на задний план. На случай нападения мейстер снабдил всю экспедицию своими ярь-камнями. Корвин также приобрел сто зачарованных стрел, записав покупку на счет короны. Эдвин будет рвать волосы на голове, увидев сумму. Да, не позавидуешь пажу, которому выпадет сомнительная честь доложить будущему королю о расходах. И все же Корвин считал, что Том Боннер и его изобретение этого заслуживали. Даже Эдвину, так трепетно относившемуся к казне, нечего будет на это возразить.

По крайней мере, их караван был меньше, чем в прошлый раз: всего одна повозка и десяток всадников. Они ехали по главному тракту, ведущему из Фархольда в Мараред, пока башни города не скрылись из вида. Достигнув перекрестка, несколько оставшихся норгардских гвардейцев и повозка отправились дальше, а Корвин со спутниками свернул на дорогу к Андреасу.

Такая уловка могла помочь принцу появиться в Андреасе неузнанным. Отряд должен был воссоединиться в Тейсе, на полпути из Андреаса в Норгард. Действуя инкогнито, Корвин имел больше шансов выяснить личность мертвого рудокопа, причастного к нападению на Грегоров. Люди куда охотнее поболтают с простым путешественником, нежели с принцем. Кроме того, он надеялся избежать встречи с тамошним градоправителем, лордом Нивеном, что в обычных условиях было бы невозможно.

Дорога заняла три дня. Обе ночи они провели под открытым небом за барьером из чар-камней. За все это время им не встретились ни ночные, ни дневные драконы. Отсутствие последних казалось Корвину затишьем перед бурей. Его снедала тревога, очень хотелось обо всем забыть.

Прежде Корвин никогда не бывал в Андреасе. Вид города, зажатого в узком ущелье у подножия трех скал, навевал на него какой-то благоговейный страх. В отличие от других городов Инея, его стены были вырублены в склонах горы и напоминали руки каменного великана, вознамерившегося раздавить беспечных людишек. Ущелье поросло чахлым кустарником. Если не считать вездесущую плакун-траву, единственным признаком жизни был дым из трубы, поднимавшийся над резиденцией «золотых» к востоку от главных ворот. Орден появился совсем недавно, и из-за нехватки мест в городах он строил свои дома за их стенами. Эдвин как-то сказал, что это, наверное, к лучшему. Мол, обыватели не услышат криков тех, над кем совершается обряд очищения. Корвин не знал, так оно или нет, но не имел ни малейшего желания выяснять.

Над ущельем главенствовал королевский замок, из которого открывался вид на весь город, – мрачная крепость, высеченная прямо в центральной горе. Город казался неприступным даже без чар-камней. Да он и был твердыней: когда остатки сил Запада укрылись в Андреасе, именно об эти стены разбились войска Севера в Войне Трех.

«Твердыня? А может, каменный мешок?» – подумал Корвин, въезжая в город.

Принц никогда не видел, чтобы в самый разгар дня на улицах толпилось столько народа. Люди сновали, как пчелы в улье. С другой стороны, в окрестностях Андреаса не было полей, здесь почти не держали скот. Местные промышляли торговлей углем и драгоценными металлами, днями напролет работая в шахтах и мастерских.

– Нужно подыскать конюшню, – сказала Кейт, едва они миновали ворота. – В городе запрещено ездить на лошадях.

Корвин оглянулся. Ее слова прозвучали невнятно из-под опущенного капюшона, скрывавшего лицо и плечи. Надеть капюшоны предложила Сигни: это позволяло им остаться неузнанными. Из-за угольной пыли, витавшей в воздухе и равномерно оседавшей на мостовые, дома и лица, такие капюшоны, похожие на клобуки, носили все жители Андреаса. Встречные горожане одеты были сплошь в серое и коричневое, что усиливало и без того мрачное впечатление. Корвина поразило отсутствие украшений. В Норгард андреасские дворяне приезжали в ярких нарядах, отделанных самоцветами, которые добывались в изобилии именно здесь.

Оставив лошадей в платной конюшне рядом с почтой, они вышли на улицу. Рейф, извинившись, отправился в орденскую резиденцию. Когда он скрылся из вида, Даль с нетерпением спросил у Корвина:

– Ну? Куда теперь?

– Может, вы что присоветуете? – поинтересовался принц у Кейт. – Вы с Сигни знаете город куда лучше нас. Где тут можно раздобыть нужные сведения?

– Понятия не имею. – Кейт нахмурилась. – Всадницы, даже почтарки, не в чести у местных. Мы почти не покидаем почтарский двор.

– Говори за себя, – усмехнулась Сигни. – Лично мне мужчины не указ. Я хожу куда хочу.

– Спорю на что угодно, ни один мужчина этому пока не огорчился, – ухмыльнулся Даль.

– И куда ты посоветуешь нам пойти, Сигни? – спросил Корвин.

– В «Подчеревок», – не раздумывая ответила та. – Это крупнейший игорный дом. Хозяин – мой приятель, он в курсе всех событий в городе.

Корвин решил, что в ее словах, пожалуй, есть смысл. В подобных местах любят трепать языками.

– Отлично. Идем туда.

– Если вы не возражаете, Ваше Высочество, – вставила Кейт, – я бы предпочла туда не ходить. Лучше поищу пока жилье. Вы не против? Вон там будет неплохо.

Она показала на выцветшую вывеску, гласившую: «Путеводный факел». Рядом был намалеван факел с изогнутой ручкой – символ бога Андре, покровителя Андреаса.

– Я пойду с тобой, – предложил Боннер.

Он явно устал от долгой верховой езды. Под глазами синели круги, и двигался он скованно.

Корвин пристально посмотрел на Кейт, как обычно пытаясь по выражению лица прочесть ее мысли. Их путешествие прошло спокойно, если не считать препирательств с паромщиками, заломившими двойную цену за переправу. Тем не менее каждый вечер, когда они останавливались на ночевку, ощущалось напряжение. На стоянках Кейт, казалось, старалась ни на шаг не отходить от Тома. Сначала Корвин принял это за любовь, затем, понаблюдав, решил, что все дело в искренней дружбе, пусть даже Боннер и не упускал возможности погладить ее по голове, приобнять или пощекотать. Принц сделал вывод, что она просто не хочет случайно остаться с ним самим наедине, и это нежелание было взаимным. Их близость тревожила Корвина. Сколько он ни пытался не обращать на нее внимания, постоянно ловил себя на том, что следит за каждым ее движением. Словно саднила запекшаяся рана.

Корвин дал согласие. Кейт и Боннер отправились в гостиницу, а Сигни повела принца с Далем в игорный дом. По дороге они то и дело увязали в толпе. Узкие, извилистые улочки круто поднимались в гору, отчего ноги Корвина заныли. Он утешался тем, что обратный путь будет легче, но пока приходилось мучиться. По крайней мере, многоэтажные дома прикрывали их от палящего солнца, отбрасывая длинные тени.

«Подчеревок» располагался в дальнем конце городской площади – самой высокой точки города, если не считать замка и домов знати. Над входом был вырезан вепрь, вставший на короткие задние ноги. Прежде чем войти, Сигни подпрыгнула и хлопнула вепря по копыту. Судя по отполированному до блеска дереву, так делали многие. Видимо, считалось, что это приносит удачу.

Внутри оказалось темновато и дымно, зато тише, чем на улице. Примерно половина из дюжины круглых столов была занята. Некоторые посетители просто обедали, большинство же с головой ушли в карты, кости и хитроумные настольные игры с каменными фигурками вроде «Королей в замке» и «Пяти судеб».

Когда Сигни хвасталась, что она здесь своя, то не преувеличивала. Стоило ей снять капюшон, как ее поприветствовали несколько постоянных клиентов и служащих. Помахав в ответ, она двинулась к столу, где восседал самый тучный человек, которого Корвину доводилось когда-либо видеть. Три подбородка незаметно перетекали в объемистое пузо, о талии даже говорить не приходилось. Толстяк отсалютовал Сигни кубком, сжав его пальцами, смахивавшими на перетянутые шпагатом колбаски.

– А! Сигни Леф! – трубно загудел он. – Давненько я не видал твою миленькую мордашку! Ну-ка, иди сюда, поцелуй своего толстого дядюшку.

Сигни улыбнулась и, наклонившись, чмокнула его в пухлую щеку.

– Даже не знаю, по чему я скучала меньше, по твоей широкой мордени или объемистой утробе! – Она хлопнула его по животу.

Мужчина гулко захохотал. Корвин с Далем недоуменно переглянулись. Сигни же, похоже, чувствовала здесь себя как рыба в воде.

– Садись рядышком, красавица, и представь мне своих дружков, – сказал толстяк.

Сигни подтянула к себе стул, Даль с Корвином устроились напротив.

– Это, – она кивнула на толстяка, – Гордон Бомбази, хозяин сего славного заведения. А они – Клэш Фарлей и Ронан Дорн.

Об именах они договорились заранее, прежде чем войти в город. Своим Корвин уже пользовался во время путешествий вдали от Инея. Он надеялся, что ложное имя вкупе с начавшей отрастать бородкой позволят ему остаться неузнанным.

– Милости прошу в «Подчеревок», жемчужину в короне Андреаса, – зычно возвестил Гордон, заставив Корвина вздрогнуть.

Этот человек был бы последним, к кому принц обратился бы за информацией. Можно не сомневаться, об их делах скоро будет известно всему городу.

– Благодарствуйте, – ответил Даль. – Однако хотелось бы чем-нибудь сбрызнуть любезный прием. Так он проскочит не в пример легче.

– Ну разумеется! – Гордон хлопнул в мясистые ладони.

Тут же подбежала молоденькая подавальщица с кубками и кувшином вина. За ней – вторая, с хлебом и мисками наваристой похлебки.

– Ешьте, пейте, ни в чем себе не отказывайте. Только учтите, что свободных комнат у нас нету. – Хозяин покачал головой.

Корвин заметил у него в ушах серьги с чар-камнями, на которых были вырезаны руны. Левая содержала заговор, позволяющий распознать ложь. К счастью для «Клэша Фарлея» чар-камень был неактивен. Заклинание в правой было таким же, что и у Даля: оно скрывало шрамы или родимые пятна. Дела у игорного дома явно шли в гору, раз Гордон мог позволить себе дорогие безделки.

– Может быть, у вас есть какие-нибудь особенные развлечения? – Даль нетерпеливо подался вперед.

– В «Подчеревке» нет недостатка в развлечениях, – осклабился Гордон, сверкнув белыми, точно фарфоровыми, зубами. – Например, этим вечером мы играем в «Костяк».

– Да-а, это привлечет целую толпу. Игра не для слабонервных. – Даль приложил руку к груди.

Корвин мысленно с ним согласился. По сравнению с обыкновенными картами, колоды для «Костяка» зачаровывались гораздо более сильными заклинаниями, действию которых могли подвергнуться сами участники игры. Уровень чар был разный, в отдельных случаях игрок мог испытать боль или даже умереть. Худшее, чему был свидетелем Корвин, это то, как бедолага вытащил карту бедности и обнаружил, что его обокрали. Однако рассказывали и о куда более трагичных историях. С другой стороны, он считал, что шанс выиграть богатство, удачу и здоровье с лихвой перекрывал риск.

– И какая игра будет, молодой человек! – Гордон пошевелил толстыми пальцами. – Этим вечером с нами играет принц крови.

– Принц? – Сигни по-птичьи склонила голову. – Откуда ему здесь взяться?

Корвин нахмурился. Его тоже очень интересовал ответ. Будет что поведать Эдвину по возвращении в Норгард. Глядишь, и одобрит результаты братниной поездки.

Гордон нарочито медленно отпил из кубка.

– Не кто иной, как Эрикс Фейн, сиванский принц. Жаль, что парень всего лишь младший из шести братьев. Наследник привлек бы побольше народу. Даже больше, чем может вместить мое скромное заведение.

Корвин едва не подавился куском хлеба. И хорошо. Иначе мог бы что-нибудь брякнуть. Сиван был могучим королевством на юго-востоке, которое еще до нашествия стало заклятым врагом Инея.

Лицо Даля стало невыразимо хмурым. У него с Корвином имелись личные причины ненавидеть сиванского бога-короля Магнара Фейна. Сиван можно было сравнить с несметной стаей саранчи, истребляющей все на своем пути. До сих пор ему не покорились только четыре королевства: Индру, Розвен, Иней и Ишские острова. «Иней никогда не падет», – мысленно поклялся Корвин, крепко сжимая кубок. И все же однажды это едва не произошло. Около пятидесяти лет назад сиванцы разграбили порт Пенлок. Тогда дедушка Корвина сумел объединить вольные города и сбросил завоевателей обратно в море.

– Вы принимаете сиванского принца? – спросил Даль, поглаживая пальцем край кубка. – А как же преступления его отца?

– Да, принимаем по разрешению лорда Нивена. Мы в Андреасе не злопамятны, – отмахнулся толстяк.

Корвин невесело усмехнулся. Судя по упорному противодействию Тормейнам, лорд Нивен мог любому преподать урок злопамятности. Когда объединенные войска Инея наконец отбили вторжение сиванцев, лорд Нивен сам пожелал сделаться верховным королем, однако богатству Андреаса вольные города предпочли могущество Норгарда. И вот теперь здесь обнаруживается сиванский принц. Тревожная новость. Надо будет разузнать подробнее.

– Не желаете ли сделать ставки? – Гордон жадно потер руки.

– Мы сюда не играть пришли и не комнату искать, толстячок. – Сигни вновь шлепнула его по животу.

– А разве в жизни еще что-то нужно? – Он поднял голову и посмотрел на нее.

– На самом деле, мы ищем одного мужика. – Сигни косо взглянула на Корвина.

– Вернее, сведения о нем. Вот этот человек. – Корвин достал из кармана портрет рудокопа и передал Гордону.

Тот развернул лист бумаги и выкатил глаза:

– Вы не могли его встретить!

– Почему это? – Корвин покосился на портрет.

На нем рудокоп был изображен именно таким, каким принц его запомнил.

– Да это же Ральф Марсел, – сипло произнес Гордон. – Золотые плащи забрали его уже с год тому.

– То есть его арестовала инквизиция?

– Именно, – хмель мигом слетел с толстяка, – а от инквизиторов еще не сбежал ни один дикий.

Это было правдой. По крайней мере, никто никогда не слышал о таких побегах. До этого дня. Впрочем, эта версия идеально укладывалась в головоломку. Куда деваться беглецу, кроме как присоединиться к Возрождению?

– В чем заключался его дар? – поинтересовался принц, забирая портрет.

– Даже не знаю. – Гордон поднял руку с растопыренными пальцами. – Во время ареста Марсел вел себя смирно, а что там было потом, неведомо никому. Хотя…

Толстяк с силой поскреб щеку. На коже должны были остаться розовые полоски, но когда он отнял руку, следов не было видно.

– Болтали, – продолжил Гордон, – будто у него было странное сродство со зверями. У него дома жили штук пятьдесят кошек и собак.

– Сродство со зверями, – зачарованно повторил Корвин.

Ходили слухи, что бывает и такой дар. Можно ли считать дневных драконов зверями? Наверное, хотя Корвин воспринимал их, как и их ночных собратьев, скорее как чудовищ, жутких и опасных. В их природе не было ничего общего с кошками или собаками. Но если дикие умеют ими повелевать, это может подтвердить предположение Даля о взаимосвязи двух нападений.

Словно заскучав, Сигни сняла с пояса метательный нож и принялась бездумно подбрасывать его и ловить.

– Не понимаю я этой вашей инквизиции. Почему вы боитесь друг друга? Мы на Ише не боимся никого, даже врагов.

– На ваших островках нет магии, красавица, – пояснил Гордон, следя глазами за ножом. – Впрочем, ее нигде нет, кроме Инея. Лишь здесь рождаются люди, способные управлять незримым миром, а покидать Иней нашим магикам запрещено.

– Все так. – Корвин нетерпеливо постучал большим пальцем по столу. – А диких стоит бояться. Нельзя позволять жить людям, которые могут одним усилием воли сравнять город с землей.

Сигни в очередной раз поймала нож и, держа его острием вверх, изучающе посмотрела на Корвина:

– И сколько городов они уже сравняли? Магия, по моим наблюдениям, приносит только благо. Те же чар-камни или твоя серьга правды, толстячок. Ну или лунные пояса.

– Да-да, – Даль изогнул бровь, на его губах заиграла лукавая улыбка, – эти самые пояса – истинное благо.

– Дикая магия чаще используется во зло, – гнул свое Корвин, добавив про себя: «Как та, что убила мою маму».

– Во зло ли, во благо – одно несомненно: магия сеет раздоры! – Гордон стукнул кулаком по столу. – Взять хоть нашего верховного короля. Род Тормейнов повязан с самой жуткой из наивозможнейших магий, сталкивающей лбами родных братьев.

– Вы об уроре? – вырвалось у Корвина.

– О нем, о нем. – Толстяк покивал головой, его многочисленные подбородки заколыхались. – Отсутствие определенного наследника порождает сумятицу в умах. Народ не понимает, кто будет ими править, кому присягать на верность.

– Откуда вам известны такие подробности? – спросил Даль, озвучив невысказанный вопрос Корвина. – Вы же не норгардец.

– Но на слух-то я не жалуюсь. Верховный король Борвин Тормейн сел на Зеркальный трон лишь после того, как прирезал двух своих братьев во имя урора.

«Неправда! – хотелось крикнуть Корвину. – Один из братьев погиб во время испытаний, но мой дед его не убивал, а второй брат дожил до преклонного возраста». Сама идея братоубийства была для него немыслима.

– Что такое урор? – поинтересовалась Сигни, постукивая кончиком ножа по столешнице.

– Это значит «судьба», – важно ответил Гордон.

– Не совсем, – не выдержал Корвин. – Слово имеет много значений. Это и вызов судьбы, и вызов на суд богов. В Норгарде престол не всегда переходит по праву первородства. Если у короля несколько сыновей, то должен быть явлен знак к началу урора. Братьям предстоит доказать в испытаниях, кто из них более достоин занять престол.

Сигни с понимающим видом кивнула:

– У нас на Ише, если король или королева слабеют, другие могут бросить им вызов. Только сильнейший или мудрейший может править людьми.

– Истинно так, моя умница. – Гордон положил лапищу на плечико девушки. – Только вы не ждете ни знаков, ни предзнаменований.

– Каких еще знаков?

– Должно появиться животное необычного окраса, – сказал Даль. – Если не ошибаюсь, знаком к последнему урору была волчица.

«Марра», – подумал Корвин, кивая. Принц хорошо ее помнил, хотя она умерла, когда он был еще мальчишкой.

– И всегда – наполовину черный, наполовину белый, – добавил Корвин.

Сигни сдвинула брови, старательно силясь представить черно-белого волка. Что же, ее можно было понять. Подобной расцветки в природе не существует. Сотворить такое по плечу только богам.

Сигни открыла было рот, собираясь что-то спросить, и вдруг повернулась к двери, словно к чему-то прислушиваясь. Снаружи действительно донесся громкий шум.

– Что там еще? – недовольно прикрикнул Гордон, но его слуги уже заторопились к двери.

Корвин, Даль и Сигни бросились за ними.

Площадь оказалась запружена народом. Невозможно было понять, из-за чего весь сыр-бор. Сигни, не долго думая, взобралась на перила крыльца, ухватилась за балку и с удивительной легкостью влезла на пологую черепичную крышу – островитянка всегда и везде носила бриджи.

Даль и Корвин тут же последовали ее примеру. Оказалось, что в центре переполоха – группа магиков, собравшихся у дверей цветочной лавки. Волшебники в белых, синих и золотых мантиях окружили какого-то тощего мальчугана лет десяти, нескладного и лопоухого. На шее у него сиял ошейник, который инквизиторы надевали на диких. «Совсем ребенок», – мелькнуло в голове у Корвина. Его замутило. Светящиеся камни на ошейнике служили единственной цели: не дать дикому воспользоваться магией.

Причиной суматохи был не сам мальчик, а его мать. Она рыдала и умоляла магиков отпустить сына. Корвин не мог разобрать слов из-за гула толпы, однако отчаяние в ее голосе различал ясно. Женщина заламывала руки, по щекам у нее текли слезы.

– За что они арестовали пацана? – глухо спросила Сигни.

– Должно быть, он дикий, – неуверенно ответил Даль.

Корвин прикусил губу. Ему хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать криков женщины. Он слышал, что временами инквизиция забирает детей, но впервые увидел все собственными глазами: в дома знати золотоплащники предпочитали не соваться. Может, пойти и спросить, за что забирают ребенка? Мальчонка выглядел совершенно безобидным и слишком маленьким, чтобы его казнить. Впрочем, Корвин ничего не мог поделать. Даже верховный принц не властен над Гильдией чародеев. Такова была цена, которую они платили за службу магиков: они не вмешиваются в политику, корона же дает орденам полную свободу в их делах.

Инквизиторы повели мальчика прочь. На миг Корвину померещилось, что мать сейчас рухнет без чувств. Андреасские стражники в оранжево-черных мундирах поспешно схватили женщину за плечи, чтобы не подпускать к магикам, но со стороны могло показаться, что они скорее помогают ей удержаться на ногах. Внезапно она дернулась, вывернулась из их хватки и воздела руку. Ее лицо перекосило от ярости. Один из стражников будто окоченел на месте, схваченный невидимой рукой, вокруг него появилась алая дымка. У Корвина перехватило дух: это испарялась из тела кровь. Женщина тоже была дикой. Гидроманткой, повелевающей водой.

Кожа на лице стражника сморщилась, словно кожура яблока, полежавшего на солнце. Все тело начало съеживаться, усыхать, пока от него не остался скелет, обтянутый, как пергаментом. Скорость, с которой произошел этот кошмар, ужасала. Все кончилось за считаные мгновенья.

В толпе завизжали. Люди бросились наутек. Даже стражники попятились. Магики обернулись к женщине и подняли булавы, в которых сияли чар-камни. Из рук гидромантки вырвалась струя воды и тут же рассыпалась брызгами, не причинив магикам вреда. Женщина предприняла вторую попытку, точно намереваясь утопить их, но и эта атака была легко отражена чар-камнями.

Женщина неистово завизжала, позабыв о стражниках. Один набрался смелости, обнажил меч и пронзил ей спину насквозь. Черты лица дикой обмякли, вода иссякла. Стражник рывком выдернул меч, и женщина осела на мостовую. Мальчик, до этого ведший себя смирно, принялся кричать и рваться к матери. Но в чем бы ни была его сила, ошейник не позволил ему ее проявить.

Магики поволокли ребенка в орденский дом на обряд очищения. Тело убитой они забрали для погребения. В душе Корвина боролись жалость и страх. Он провожал взглядом уходившего мальчика, зная, что скоро тот ляжет в землю рядом с матерью.