Текст книги "Оникс и слоновая кость"

Автор книги: Минди Арнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

29. Корвин

В ДЕНЬ ВТОРОГО ИСПЫТАНИЯ Корвин проснулся на заре и отправился в конюшни. Всю неделю с начала военных состязаний он почти не спал. В замок десятками прибывали сановники из всех двенадцати городов Инея, и принц постоянно вынужден был с кем-то встречаться. Целыми днями он наблюдал за турнирами, скачками и прочими потешными состязаниями в честь пятидесятилетия объединения страны. Прежде эти игрища были его любимейшим развлечением. Если бы верховная жрица не назначила испытание именно на это время, он бы и сейчас с удовольствием поучаствовал в турнирах. По вечерам голова так гудела, что Корвин часами не мог успокоиться и заснуть. Физическая усталость могла бы помочь, но, к сожалению, сидя на аудиенциях и трибунах особо не устанешь. Прошедшая ночь была хуже всех. Корвина изводили странные тревожные сны о невероятном черно-белом коне.

Увидев у загородки своего денника Корвина, жеребчик заржал и насторожил уши. Человек и конь пристально вглядывались друг в друга. Корвин вошел в стойло. Конь попятился, замотал головой, заплясал на месте. Он все еще дичился. Грумы побаивались его и самое большее, на что отваживались, – выводить на пастбище.

– Тихо, тихо, парень. – Корвин осторожно протянул к нему руку. – Что это ты сегодня так разошелся?

Жеребчик вновь помотал головой и потянулся к Корвину. Раздул ноздри, фыркнул. Принц стоял неподвижно, позволяя ему обнюхать себя. Мягкий бархатный нос ткнулся ему в ладонь. По телу Корвина пробежала дрожь. Может это, конечно, расшалилось воображение, но он так не думал. Жеребчик вел себя, как обыкновенная лошадь, однако ничего обыкновенного в нем не было. Принц провел рукой по гладкой мускулистой шее. На черной шкуре ярко выделялось несколько белых прядей гривы.

Внезапно Корвин припомнил свой сон: он скакал в бой на черно-белом коне, будто слившись с ним в единое целое, а с кораблей под алыми парусами на морской берег высаживались тысячи безликих солдат. Впрочем, с таким конем Корвин ничего не боялся. Он чувствовал, что готов сразиться с целым миром, и его ждет победа.

Вот только теперь принц ничего этого не ощущал. Вчера ему сказали, что на втором испытании его ждет лабиринт. Небесный лабиринт.

Задание было совсем не похоже на то, которое выпало в свое время Борвину. Дедушке пришлось охотиться в Нефритовом лесу на какое-то мифическое чудище, описать которое он не удосужился. При взгляде на каменные плиты, висевшие над землей, Корвин подумал, что уж лучше бы он поохотился, даже если та тварь в лесу была невидимой. Лабиринт выглядел непреодолимым и бессмысленным нагромождением валунов. Их было около сотни, беспорядочно громоздившихся над полем. Некоторые располагались совсем рядом, другие – в отдалении. На одних были лестницы, уходящие вверх, на других – лестницы, ведущие вниз, на третьих – винтовые, на четвертых – прямые, как стрела. Имелись и медленно вращающиеся камни с отверстиями посередине. А на самой вершине лабиринта находилась узкая плита, где на зеркальном пьедестале лежала украшенная самоцветами корона. Все, что требовалось, – добраться туда первым.

Непростая задача.

– Если бы я умел летать, – со вздохом пробормотал Корвин и провел ладонью по морде жеребчика.

– Ваше Высочество беспокоится из-за испытания?

Голос напугал и принца, и коня. Последний отскочил, едва не отдавив Корвину ногу, и забился в дальний угол денника. С бьющимся сердцем Корвин вышел и натянуто улыбнулся канцлеру Рендборну. Впрочем, он был рад его видеть.

– Да как вам сказать… – Корвин кашлянул. – Нет ли у вас случайно еще какого-нибудь полезного дневника или карты лабиринта?

– Увы, – шутливо развел руками мейстер. – В одной из своих книг я видел рисунок некоего летающего устройства. Книга, правда, принадлежит перу Мелькора Безумного. Вряд ли Ваше Высочество рискнет ему довериться.

– Вы правы. По-моему, смертным, будь они в здравом уме или нет, не пристало подниматься на такие высоты.

– Отличное наблюдение, мой принц, – хохотнул Рендборн, и его смех успокоил Корвина. – Но ведь тут замешаны сами боги.

– Боги или магия? – Корвин приподнял бровь, вспомнив предположение Даля, когда они оба впервые увидели каменный лабиринт: «Выглядит так, словно над всем этим поработал стихийный. Аэромант или террамант или тот и другой вместе взятые».

Хотя вопрос Корвина был скорее риторическим, Рендборн ответил:

– А есть разница?

Канцлер поднял правую руку ладонью вверх. Сияние чар-камня в перстне отразилось на плитках пола.

Корвин озадаченно посмотрел на Рендборна. С одной стороны, его слова отдавали богохульством, с другой – что-то в них было. Почти все, с чем он столкнулся со дня начала урора, могло быть достигнуто при помощи волшебства – стихийной магии или орденского чарословия. Туман на вершине Астериона напоминал деяние гидроманта, а посланные Корвину видения – результат орденских заклинаний. Принц подозревал, что образы отца и сиванского мальчишки мог извлечь из его памяти какой-нибудь спирит. Вот разве что конь… Он оглянулся на стойло. Никакой магии не под силу сотворить такого коня. Рендборн, похоже, думал о том же.

– Ваше Высочество, вам известно, что мой предшественник на этом посту однажды получил предложение продать знак урора вашего отца?

– Вы шутите? – Корвин перевел взгляд на канцлера.

– Вовсе нет. – На лице Рендборна было написано отвращение. – Один богатый купец из Индры посулил ему горы золота и драгоценных каменьев.

– Но зачем?

Корвин вспомнил Марру, пытаясь понять, какая выгода купцу от волчицы, покорной только королю.

– Полагаю, затем же, зачем моим подчиненным присылают десятки прошений в день на разрешение торговать с Гильдией магиков. Там простирается целый мир, но вся магия сосредоточена у нас, в Инее. А это животное, – Рендборн показал на коня, – есть чистое волшебство. Многие не погнушались бы подлым убийством, лишь бы им завладеть.

У Корвина по спине пробежал холодок. Он не понимал, какую пользу можно извлечь из жеребца, зато прекрасно понял, что его смерть выгодна врагам Инея. Прежде всего, сиванскому Богу-королю. Конь был символом власти и могущества Норгарда. В голову закралась новая тревожная мысль.

– А что будет, если знак урора умрет до окончания испытаний?

– Однажды такое произошло, – сухо ответил Рендборн. – Правда, убил его один из претендентов на престол. Последствия, как вы понимаете, очевидны. Победителем был объявлен невинный, а убийца стал Безымянным.

– Я этого не знал! – выдохнул Корвин. – В смысле, об убийстве. Вы говорите о брате моего прапрадеда Морвина, сына Роуана, да? Безымянный приходится мне двоюродным прапрадедом.

Принц встречал это прозвище в исторических свитках.

– Именно о нем. Неудивительно, что вы не слышали об убийстве. Это все моя ненасытная страсть к чтению. – Рендборн махнул рукой. – Перспектива получить доступ к архивам и подвигла меня на получение должности канцлера. Однако я сомневаюсь, что верховная жрица хочет, чтобы вы узнали эту историю, да еще во время урора.

– Наверное, это разумно с ее стороны. – Корвин покосился на коня и нисколько не удивился, встретившись с ним взглядом.

Принц никогда не видел ничего столь же прекрасного. Как можно убить такое чудо? На душе сделалось мерзко. Он решил, что пора сменить тему.

– Раз уж вы раздумали вручать мне еще одну книгу, что привело вас сюда в такую рань? – спросил Корвин.

– Я должен побеседовать с мейстером Кайдом, – поморщился Рендборн. – Лорд Ниван из Андреаса желает купить дюжину боевых коней.

– Ясно. – Корвин сдержал усмешку. – А я уж было подумал, что где-то здесь затаилась мейстра Викас.

Рендборн поперхнулся, его рука невольно поползла к ожерелью из восьми когтей на серебряной цепочке.

– Неплохо бы, но не в этот раз. Благодарю вас за… м-м… понимание. Я очень, гхм, ценю вашу деликатность.

Корвин дружески улыбнулся, внутренне забавляясь смущением канцлера.

– Не стоит благодарности, мейстер. Чем была бы наша жизнь без тайн?

– Хорошо сказано. – Рендборн улыбнулся в ответ. – Мне пора. Удачи вам, Ваше Высочество.

Корвин проводил его взглядом, затем обернулся к коню. Он задумался, не побыть ли с ним еще, но потом решил найти Кейт. У стойла Жар-птицы ее не было. Оно и понятно: в последние дни в замке царила суматоха. И все же Корвин огорчился.

Прибежал запыхавшийся паж с сообщением, что принца ожидают на поле. Сегодня завершались военные состязания. Намечались финальные индивидуальные турниры лучников, копейщиков и конных мечников. Корвин должен был присутствовать, но не для того, чтобы наградить победителей. После состязаний начиналось второе испытание. Верховная жрица считала, что это станет лучшим завершением состязаний. Если бы не урор, Корвин сейчас бы вышел на поле с мечом, вместо того чтобы скучать на трибуне.

Нынешние состязания показались Корвину не такими интересными, как те, при почтовой службе в Фархольде, в которых участвовала Кейт. Взгляд то и дело обшаривал каменный лабиринт, висевший над полем. Хотелось рассмотреть его получше, попытаться понять, как же добраться до вершины. Сидевший рядом Эдвин тоже поднял взгляд на лабиринт. Братья не разговаривали друг с другом, а между тем время неумолимо приближалось к полудню – часу начала урора.

Наконец соревнования закончились, и жрицы провели Корвина и Эдвина к двум небольшим шатрам, разбитым рядом с лабиринтом. Вокруг собрались придворные и знать из всех двенадцати городов. После краткой речи верховная жрица велела принцам зайти в шатры и помолиться.

«По крайней мере, раздевать догола не будут», – тоскливо подумал Корвин, оставшись в одиночестве. Он попробовал вознести молитву, но мешал разноголосый гам снаружи. Бросив бесполезные попытки, принц просто сел, намереваясь подождать, пока его не позовут. Однако тут же пришлось вскочить: задний полог шатра приподнялся, и внутрь проскользнула тонкая фигурка.

– Кейт! – удивленно воскликнул Корвин, затем опомнился и понизил голос. – Что ты здесь делаешь?

– Хотела пожелать тебе удачи. – Она скрестила руки на груди, потом уронила их.

– То есть ты будешь смотреть? – спросил принц, тут же поняв всю глупость своего вопроса.

– Должен же кто-то пенять тебе на твои оплошности, – слабо улыбнулась она. – Кто справится с этой задачей лучше меня?

Корвин негромко засмеялся, припомнив, как они подзуживали друг друга во время скачек и детских сражений на мечах.

– Сможешь зайти ко мне после испытания? – смущенно спросила она. – Мне надо кое-что тебе рассказать.

– Конечно. – Принцу сделалось любопытно, что же такое Кейт хочет ему поведать. – Если только переживу восхождение, – попытался пошутить он, но Кейт осталась серьезна.

– Ты победишь, – произнесла она твердо. – Урор выбирает достойного, а ты – достоин.

Прежде чем он успел ответить, Кейт исчезла, снова оставив его в одиночестве. Ее слова продолжали звучать в ушах: «Ты победишь». У него самого такой уверенности не было, однако впервые ему действительно захотелось победить.

Взобраться на первую плиту было легко, но, посмотрев вверх, Корвин понял, что на этом легкость заканчивалась. Краем глаза он видел Эдвина, тоже вскарабкавшегося на свою плиту и осматривавшего путь.

Принцы ждали, когда запоет рог, подавая сигнал к началу испытания. От его громкого звука Корвина вздрогнул, внутри точно распрямилась сжатая до отказа пружина. Он бросился к следующей плите-ступени и запрыгнул на нее. Первая осталась позади, а впереди… Впереди предстоял миллион, не меньше.

По крайней мере, так ему показалось. Следующие две плиты он миновал быстро, однако дальше нужно было выбирать. Корвин без колебаний выбрал ближайшую, но стоило ему на нее запрыгнуть, она накренилась. Ругнувшись, он едва успел перескочить на предыдущую. Камень ухнул вниз, глухо стукнувшись о землю. Толпа ахнула и восхищенно загомонила.

Утерев лоб, Корвин внимательно оглядел оставшиеся на выбор платформы. Обе располагались несколько дальше, чем упавшая. На сей раз он решил испытать дальнюю, предположив, что его подвело желание найти легкий путь. Он прыгнул, чуть-чуть не свалившись, однако уцепился за край и взобрался. Камень вроде бы держался прочно.

Впредь Корвин действовал осмотрительнее, перестав полагаться на простейший путь. Однажды платформа все же поехала в сторону, но он был начеку и отступил.

Тем не менее делать верный выбор оказалось не так-то просто. Одна платформа, как только принц ее коснулся, принялась вращаться с такой скоростью, что он повалился с ног. Когда Корвин сумел подняться, голова так закружилась, что он почти не соображал, куда идти дальше, и прыгнул на первую попавшуюся. Ему повезло, платформа оказалась устойчивой. С нее вверх уходила винтовая лестница. Принц начал подниматься, стараясь не думать о том, на какой высоте находится.

Добравшись до верха, он опять призадумался. И тут заметил Эдвина на другой стороне лабиринта. Брат находился на несколько футов выше. Корвину надо было поторапливаться. Оглядевшись, он понял, что единственный путь наверх проходил через маленькую круглую платформу внизу, с которой можно было перебраться вверх на другую, имевшую форму трапеции. Так Корвин и сделал, стараясь не думать об успехах Эдвина. Не хватало еще начать дергаться и из-за этого оплошать.

Чем выше он забирался, тем сложнее и удивительнее был лабиринт. На полпути к вершине камни начали двигаться. Одни поднимались, другие опускались, третьи вращались, четвертые то исчезали, то появлялись. Он чуть ли не четверть часа за ними наблюдал, пытаясь обнаружить закономерность их движений. Она явно была, но такая сложная, что Корвин отчаялся удержать ее в голове, пока прыгал.

Еще два хода спустя он забыл обо всем и ступил на неподвижную вроде бы платформу, которая перевернулась вверх дном. Или это перевернулся мир? Принц не знал. Ясно было одно: земля оказалась над головой, а небо – под ногами. Корвин застыл, воображая, что сейчас сила, удерживающая его на плите, иссякнет, он упадет и расшибется насмерть. Дыхание стало прерывистым, по лицу на волосы потек пот.

Далеко-далеко внизу он видел людей, оставшихся на поле. Даже смутно слышал их крики.

– Нужно идти, Корвин, – вслух приказал он себе, и ветер тут же унес его слова. – Нужно идти, – повторил он тверже, зажмурился и сделал шаг.

И не упал – просто приблизился к краю перевернутой платформы. Принц открыл глаза и сделал еще шаг. Удивительно, но, если забыть о диком положении, ходить здесь можно было как обычно. Корвин осторожно подошел к краю. И что дальше? Ближайшие плиты тоже окажутся волшебным образом перевернутыми? А если верная сторона останется сверху?

«Я должен преодолеть себя и прыгнуть в неизвестность», – понял он. Такое вот испытание.

Затаив дыхание, Корвин прыгнул. Он еще летел, когда мир внезапно кувырнулся, вставая на место. От неожиданности принц вскрикнул и обхватил колени, прижав их к груди, вместо того чтобы вытянуть руки и вцепиться в край платформы. Осознав ошибку, он попытался исправиться, но поздно. Ногти бессильно царапнули по камню. Ветер зашумел в ушах, от ужаса Корвин не мог даже закричать.

Его спасла исчезающая платформа. Очень кстати она надумала появиться. Сообразив, что у него есть лишь мгновенье, прежде чем опора вновь исчезнет, Корвин метнулся к краю и как раз вовремя перескочил на соседнюю.

Оглядевшись, принц понял, что вернулся назад. Пришлось начинать заново. Во второй раз получилось легче. А вот и плита-перевертыш. Корвин заставил себя прыгнуть с нее и уцепился за следующую.

Дело пошло быстрее. Он обрел уверенность. Второе испытание оказалось скорее проверкой сообразительности, чем физической выносливости. Об этом не следовало забывать.

Достигнув вершины, Корвин с удивлением обнаружил платформу с короной в нескольких десятках футов внизу. К ней вело с полдюжины камней. Поодаль он увидел Эдвина. Брат находился примерно на одной с ним высоте – должно быть тоже столкнулся с хитрыми задачками. Они переглянулись, прикидывая расстояние до короны. Одной короны для единственного победителя.

Внезапно Корвина одолели сомнения, и в голове снова пронеслась мысль добровольно отказаться от престола в пользу Эдвина. Но он как наяву услышал слова Кейт: «Ты достоин».

И рванулся вперед, перепрыгивая с камня на камень без раздумий и расчетов. Некоторые из камней под ним падали, однако ему хватало сноровки перепрыгивать на следующий.

Наконец платформа с короной была прямо под ним. Корвин прыгнул, перевернувшись, чтобы смягчить падение. Полсекунды спустя на противоположном краю появился Эдвин. Но было поздно. Пальцы Корвина уже схватили корону, и он надел ее на голову.

В тот же миг камни исчезли. Остался только тот, на котором стояли принцы. В этот момент они были вдвоем на всем белом свете, победитель и проигравший, парящие в небе. Плита начала медленно снижаться. Эдвин не спускал с Корвина глаз, его губы сжались в тонкую ниточку.

Когда платформа приземлилась, Эдвин поклонился и прошипел:

– Наслаждайся победой, пока можешь, братец. Обещаю, в конце концов ты не наденешь эту корону.

От желчи в его голосе Корвина передернуло. Он привык к зависти и обидчивости брата, но теперь ими дело не ограничивалось. Знак урора на ладони начал зудеть, и Корвин еле удержался, чтобы не почесаться.

Ответить он не успел. Их окружила восторженная толпа. Люди выкрикивали имя Корвина, потом подхватили его на руки. Он огляделся, ища Кейт. Она стояла в отдалении, прижимая ладонь ко рту, словно пыталась сдержать радостный смех. Корвин вспомнил, что обещал к ней зайти. «Мне надо кое-что тебе сказать».

«Мне тоже надо кое-что тебе сказать», – подумал он, припоминая другие ее слова: «А можешь стать и верховным королем. Тогда тебе ни перед кем не потребуется держать ответ».

Он должен был признаться ей давным-давно, только почему-то не решался. Зато сейчас Корвин ничего больше не боялся. Его храбрости хватило бы, чтобы объявить об этом всему миру.

30. Кейт

КЕЙТ ЖДАЛА В КАБИНЕТЕ ОТЦА. Сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. В таком состоянии она находилась с тех пор, как прокралась в шатер Корвина и попросила о встрече. Кейт ждала здесь уже час. Время от времени ее подмывало бросить все и сбежать. Она мужественно сопротивлялась искушению, уговаривая себя быть смелой. Если Корвин смог пройти второе испытание, то и она сможет с ним поговорить, хотя, на ее взгляд, рассказать ему правду о себе было куда сложнее, чем карабкаться по камням в небо.

Время шло. Кейт продолжала убеждать себя, педантично перечисляя причины, по которым ей следует признаться. Ради Кирана и Тома, Вианны и Анисс, ради всех диких Инея. Их жизни должны были измениться.

«Я делаю это и ради самой себя». Мысль укрепила ее решимость. Кейт устала скрываться, устала от лжи и недомолвок. Да, она дикая, но ведь дар не делает ее хуже! Она не заслужила жизнь в постоянном страхе, в окружении ненависти и предрассудков. Каждый человек имеет право быть тем, кто он есть.

Раздался стук. Кейт так и подпрыгнула. На подгибающихся ногах она двинулась к двери. За ней стоял смущенно улыбавшийся Корвин.

– Можно войти? – спросил он.

Сообразив, что уже давно стоит и таращится на него, Кейт отошла в сторону, пропуская принца, и захлопнула дверь. Он тут же взял ее за руку и бережно, словно увидев впервые, провел пальцем по тыльной стороне ладони. Кейт застыла, ошеломленная прикосновением и нежностью в его взгляде.

– Ты хотела мне что-то сказать, – почти прошептал он. – Но позволь, сначала скажу я.

– Что? – Ее дыхание сделалось прерывистым.

Он медленно поднял на нее глаза, голубые, как лед, и обжигающие, точно пламя. В них было столько напористости, что Кейт едва не отшатнулась. Удержала лишь невидимая связь, возникшая между ними. Она словно запуталась в этих силках. Корвин выдохнул и произнес:

– Кейт, я люблю тебя.

Фраза повисла в воздухе, будто тоже угодила в силки. Кейт смотрела на Корвина, утратив дар речи. Его слова не были пустышкой. Это была правда, чистая, весомая, отпущенная на свободу.

– И всегда любил, – продолжил Корвин, не отводя взгляда. – С самого детства. А теперь, когда ты вернулась в мою жизнь, люблю еще больше. Ты отказалась стать моей любовницей – и правильно сделала. Я был ослом, раз даже подумать о таком смог. Ты заслуживаешь лучшего. Заслуживаешь всего, о чем мечтаешь, и даже больше. И я хочу тебе это дать. Я наконец-то понял то, о чем ты много раз говорила: выбор в моих руках. Прежде мне казалось, что, идя по предначертанному пути, я не ошибусь. Теперь я понял, что это неправильно. Есть время подчиняться правилам, и время – устанавливать собственные.

Он помолчал, словно вдруг испугавшись, что мелет чепуху. Потом сжал ее пальцы и добавил:

– Если я одержу победу в уроре, то стану королем и сам буду распоряжаться своей судьбой. Если проиграю – тоже. В любом случае я выберу тебя, Кейт. В любом, поняла? Если, конечно, ты согласна.

Кейт почувствовала, что у нее дрожат губы. Все произошло совершенно неожиданно. Она, конечно, давно этого хотела, но никак не ожидала. Как же сильно Корвин изменился за эти несколько недель. Может быть, он менялся из-за того, что постепенно осознавал правду? Кейт не знала. Честно сказать, ей было все равно.

Она потянулась было к Корвину, душа и тело требовали ответить на признание, но тут же отступила, строго напомнив себе, зачем его пригласила. Она тоже должна сказать правду. Еще вопрос, кстати, не возьмет ли он свои слова назад, услышав ее признание. Всплыли неприятные воспоминания о том, как Корвин повел себя после смерти матери. По спине побежали мурашки.

Видя, что она молчит, принц перестал улыбаться. В глазах появилась боль.

– Тебе нечего мне ответить? – тихо спросил он.

Кейт набрала в грудь воздуха, напоследок обдумывая слова.

– Я рада, что ты меня понял. Однако я тоже должна кое в чем признаться. Это очень важно.

– Кейт, что случилось?

– Наверное, тебе… тебе лучше присесть. – Она кивнула на кресло за отцовским столом.

– Чего ты боишься? – Корвин наморщил лоб.

– Корвин, пожалуйста, сядь. Мне так будет проще.

Продолжая хмуриться, принц опустился в кресло. Кейт некоторое время смотрела ему в лицо, набираясь смелости. «Если он рассердится, я всегда смогу переубедить его своим даром, – подумалось ей, однако эта мысль была неприятна. – Великая богиня, не допусти, чтобы дело дошло до подобного!»

– Мое признание тебя ужаснет, и это еще мягко сказано, – начала она. – Эту тайну я хранила всю жизнь, доверяя ее очень немногим. Сегодня я решилась довериться и тебе.

– И что же это за тайна? – Корвин напряженно подался вперед, глядя на нее со смесью любопытства и обиды.

– Сначала пообещай, что не будешь рубить сплеча, а постараешься хорошенько обдумать мои слова. Это может стать настоящей проверкой искренности твоих намерений, того, что ты действительно готов менять правила.

Вместо ответа Корвин дотянулся до ее рук и сжал их. Она почувствовала клеймо урора на его теплой ладони.

– Клянусь. Руку даю на отсечение.

Кейт кивнула, собираясь с силами. Въевшаяся в плоть и кровь привычка таиться не собиралась легко сдаваться. Неожиданно уверенности ей придало воспоминание о Киране.

– Я дикая, Корвин. Дикая спиритка.

Принц остался совершенно недвижим. Даже, кажется, дышать перестал. Кейт слышала только свое сбивчивое дыхание и бешеный стук сердца. Она сразу пожалела, что призналась.

Корвин медленно выпустил ее руки, откинулся на спинку кресла. Кейт внутренне напряглась, готовясь к тому, что сейчас он ее оттолкнет. Принц перевел взгляд в окно, похоже, потерявшись в своих мыслях и воспоминаниях. Потом он медленно повернулся к Кейт и спросил, избегая смотреть ей в глаза:

– Ты умеешь общаться с животными, да? Повелевать ими?

– Да, – ответила она, поежившись от его ледяного тона. – Как ты догадался?

– Видел. – Он провел пальцем по подбородку и кивнул, словно отвечая на собственный вопрос. – На тракте в Андреас, когда ты спасла меня от дневных драконов. Тогда я не обратил на это внимания, а теперь вспомнил, что твоя лошадь слушалась тебя безукоризненно, точно человек. Лошади так себя не ведут.

– Да, ты прав, – сказала Кейт, успокаивая себя тем, что Корвин держит свое обещание: не кричит, не сердится, не зовет инквизиторов.

Причин скрывать остальное уже не было. Наверное, он не сможет ее любить, но по крайней мере, узнает всю правду. На меньшее Кейт была не согласна.

– Совсем недавно я узнала, – окрепшим голосом произнесла она, – что умею читать мысли не только животных, но и людей.

Корвин прищурился, и Кейт увидела знакомые страх и ненависть, часто появлявшиеся на лице принца после гибели королевы. Сложно было его за это винить. Она и сама боялась собственного дара и того, что могла сделать при желании. Пугало ее и то, что кто-нибудь с таким же даром мог сделать с ней, если бы захотел. Проблема ведь не в самом даре, а в выборе между правильным поступком и неправильным.

Приободрившись от этой мысли, Кейт продолжила:

– Мой дар не зло, Корвин. Я за всю жизнь мухи не обидела и не обижу. Дар – неотъемлемая часть меня, способность, с которой я родилась и живу.

Она хотела добавить, что дикие не рождаются исчадиями преисподней, что каждый человек делает свой выбор или подчиняется обстоятельствам, однако решила не давить на принца.

В комнате повисла гнетущая тишина. Потом губы Корвина тронула слабая улыбка:

– А я-то все удивлялся, почему, когда дело касается лошадей, ты меня обставляла.

Кейт растерялась, не зная, шутит он или язвит. Очень хотелось надеяться, что шутит. Наморщив нос, она нарочито легкомысленно произнесла:

– Каюсь, иногда я пользовалась своим преимуществом.

– Почему же ты раньше мне ничего не говорила?

Кейт почувствовала досаду в его голосе и вздохнула.

– Неужели не понимаешь? Диких всегда ненавидели и боялись еще до введения инквизиции. Когда я была маленькой, папа приказал мне поклясться, что я никогда никому не расскажу. Как только во мне проснулся дар, отец предупредил меня об опасности.

Она умолкла, заметив неуверенность в глазах Корвина. Он словно балансировал на канате: принять ее такой, какая она есть, или отвергнуть? Подумав о Киране, Кейт решилась на самый отчаянный шаг.

– Я хотела во всем тебе признаться еще несколько недель назад, после того как мы нашли драконов в Кочевом лесу.

– Почему именно тогда? – недоуменно спросил он. – Почему не раньше?

– В тот день кое-что пошло не так, – ответила Кейт, не став обращать внимания на обвиняющие нотки в его голосе.

И она рассказала ему все: о том, как кто-то ограничил ее магию, как она подчинила себе драконов в Торнволле. Только бы он понял, насколько полезной может стать дикая магия, если использовать ее во благо.

Корвин слушал с недоверием и в то же время с благоговением.

– Ты усмирила всех этих драконов?

– Ага. Но только потому, что так устроены их мозги. В жизни не испытывала ничего подобного. Прежде я применяла свой дар лишь к лошадям, да и то, когда поблизости никого не было. Наставления отца крепко сидели в моей голове, я не представляла, что когда-нибудь их нарушу.

– Твой отец! – Глаза Корвина расширились. – У него был такой же дар?

– Верно.

Корвин вскочил, и Кейт невольно отшатнулась, ожидая вспышки гнева, но принц лишь отошел к окну и уткнулся лбом в стекло. Кейт терпеливо ждала, не желая нарушать его мысли.

Наконец Корвин обернулся. Его глаза блестели.

– Ты сказала, что можешь управлять человеческим разумом. Твой отец применил магию к моему, и из-за этого он заболел?

Кейт почувствовала, что кровь отхлынула от ее лица. Еще месяц назад она бы с негодованием отвергла подобное предположение. Теперь же, после всего случившегося, после того, что она узнала о самой себе и что пережила в горах Торнволла, отрицать эту возможность было не так-то просто.

– Не знаю, Корвин. Я не верю, что мой отец был способен на подобное. А даже если и способен, ума не приложу, как это вышло.

Корвин кивнул, опять машинально потирая шрам.

– Зато я выяснила, почему он платил деньги «Заветному клинку». – Кейт шагнула к принцу, ощущая такое напряжение, что казалось, еще чуть-чуть – и нервы лопнут, точно перетянутые струны.

– Выяснила? И почему же?

– Он… – Кейт запнулась, щеки вспыхнули.

Неразрывный обет не позволял ей произнести больше ни слова. Она не могла рассказать ни о Киране, ни о Возрождении – вообще ни о чем, что узнала в тот день.

– Прости, не могу. – Кейт покачала головой. – Это все магия. Я поклялась. Меня связали заклятием.

Корвин сжал кулаки.

– Поверь мне, я очень хочу тебе рассказать, но не могу. Может быть, мейстер Рейф…

– Так Рейф тоже в этом замешан? – Корвин внезапно выпрямился. – Ну конечно же!

– Да-да. – Кейт умиротворяюще подняла руки. – Полагаю, по возвращении из Пенлока он сам все тебе объяснит.

Корвин смерил ее взглядом, и гроза наконец-то разразилась, хотя повод оказался несколько иным.

– Эта тайна связана с болезнью моего отца?

Кейт прикусила губу, не зная, что может рассказать, а что – нет. Она не ожидала, что разговор примет такой оборот.

– Я не могу ответить на твой вопрос. Поверь мне, Корвин, никому точно не известно, что случилось в ту ночь между нашими отцами. Ни мне, ни мейстеру Рейфу. Очень жаль, но это правда.

– Разве я могу тебе доверять? Ты же столько лет меня обманывала.

– Корвин, это нечестно! Диких казнят лишь за то, что они – дикие. Нас травят, как бешеных собак. – На ее глаза навернулись слезы, сердце ныло от страха за Кирана, за Тома, за себя саму. – Дикая я там или нет, я все та же Кейт. Я – это я.

Корвин потупился, словно не желая на нее даже смотреть, и уставился на клеймо урора, водя по нему пальцем. Когда он поднял голову, гнева в его глазах уже не было.

– Ты права, – серьезно и печально сказал принц. – Я понимаю, у тебя не было выбора. Но и ты меня пойми. Когда я думаю, на что был способен твой отец, мне становится не по себе. Нельзя даже представить… – Он осекся, точно его посетила какая-то неожиданная мысль. – Впрочем, кое в чем ты ошибаешься, – с жаром продолжил он. – Есть человек, который достоверно знает, что тогда произошло.

– Кто же?

– Мой отец. Кому знать, как не ему.

– Тут ты, конечно, прав, – с запинкой проговорила Кейт. – Однако король Орвин – душевнобольной. Ты же сам мне об этом говорил.

– Да, говорил. А у тебя есть способность читать в разумах людей.

Кейт не сразу поняла, о чем он толкует, – настолько дико прозвучали его слова.

– Ты же можешь это сделать, правда? – спросил Корвин, позабыв обо всех своих сомнениях.

– Даже не знаю…

Мысли стремительно проносились в голове. Кейт почувствовала, что ее захватывает эта идея. Неужели все так просто, и ключ от загадки у нее в руках? Вдруг забрезжила надежда.

– Но хочу попытаться.