Текст книги "Оникс и слоновая кость"

Автор книги: Минди Арнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Стоять! – заорали вслед.

Кейт ринулась вперед, надеясь, что маленький рост и юркость помогут ей ускользнуть от стражи.

Она просчиталась. Какой-то служака ухватил-таки ее за косу, не иначе боги ему благоволили или его так вдохновляла близость королевской особы. От неожиданного рывка Кейт шлепнулась на землю, чудом не отбив копчик, и выгнула спину от боли. Зубы клацнули, прикусив нижнюю губу, и рот наполнился железистым вкусом крови.

– Подними ее! – завопил другой стражник. – Принц Корвин совсем рядом.

Принц Корвин!

Звук этого имени поразил Кейт, словно удар хлыста. Она вскочила на ноги, намереваясь пробить себе дорогу любой ценой. Хоть зубами и ногтями, лишь бы убраться отсюда до появления процессии.

Куда там! Стражник клещом вцепился в ее косу.

– Ты чего себе позволяешь? – шипел он, дергая Кейт за волосы. – А еще почтарка! Не побродяжка какая-нибудь.

– Отпустите! – Кейт выгнулась, тщетно пытаясь освободиться.

– Убери ее с глаз долой! – крикнул второй стражник. – Они уже здесь.

Кейт прекратила сопротивляться и позволила отвести себя в сторону. Стража сомкнулась, скрывая ее из виду.

– Прошу вас, отпустите меня. – Кейт ненавидела себя за умоляющие нотки в голосе, но делать было нечего. – Я просто опаздываю и…

– Молчать! – Стражник с силой дернул ее за косу.

Кейт едва не взвизгнула. Душа ушла в пятки. Все, слишком поздно. Мимо проезжала процессия. Впереди – принц Корвин, за ним – дюжина всадников в цветах Фархольда и Норгарда – родного города королевской династии и родины самой Кейт.

Бывшей родины.

Кейт не могла заставить себя посмотреть на принца, поэтому уставилась на его боевого коня. Высокий, гнедой, с белой звездочкой во лбу, он был отпрыском Ветробоя – лучшего племенного жеребца Хейла Брайтона. Сердце у Кейт сжалось. Лошадей из отцовской конюшни она узнавала с первого взгляда. Отвернувшись, она сказала себе, что процессия сейчас проедет и все кончится.

Вдруг нестройный цокот подков по булыжнику стих. Кейт упрямо не поднимала глаз. «Милостивые боги, сделайте так, чтобы меня не заметили! Добрая Фарра, богиня ночных теней, укрой меня своим плащом!»

– Что там за суета? – послышался знакомый голос бургомистра Превитта, самого могущественного человека в Фархольде. – Эй ты! Подойди-ка и объяснись.

Кейт напряглась, а стражник вытолкнул ее из толпы на мостовую.

– Прошу прощения, господин бургомистр. – Он низко поклонился, опять дернув Кейт за косу, принудив ее к тому же. – Тут почтарка хотела выскочить на дорогу.

– Ох уж эти наши почтари, вечно в бегах, – произнес другой голос, тоже очень хорошо знакомый.

С тех пор как она слышала его в последний раз, он возмужал, утратив мальчишеские нотки, но ошибиться было нельзя. Принц Корвин. Звуки этого голоса всколыхнули в душе Кейт гнев, застарелую горечь и еще что-то, чему она не желала давать название.

– Разумеется, – продолжил принц, – не будет большого греха, если…

Поднимать лица не следовало, однако Кейт не удержалась.

Корвин так и вытаращился на нее с открытым ртом и широко распахнутыми глазами. Кейт вызывающе смотрела в ответ. Сердце вдруг превратилось в зверька, живущего собственной жизнью, оно билось и трепыхалось в груди. Сколько же всего хотелось сказать! «Ты позволил убить моего отца. Ты разрушил мою жизнь».

«Ты разбил мне сердце».

Она с яростью отбросила последнюю мысль. Рана уже зажила. Зажила.

– Ваше Высочество, вы знакомы с этой девушкой? – спросил Превитт.

Принц не ответил. Бледно-голубые, точно зимнее небо, глаза не отрывались от лица Кейт, на скулах заходили желваки. Она внутренне поморщилась, вспомнив, как выглядит: блуза перепачкана, пеплум забрызган грязью, волосы всклокочены. Кейт сотни раз воображала себе встречу с Корвином. В этих фантазиях она представала перед ним с безупречным видом победительницы, преодолевшей все невзгоды, которые он на нее обрушил. Мечты, мечты… Почтарка – это, конечно, не то же самое, что нищая, но триумфом тут не пахнет.

Запоздало вспомнив, что прикусила губу, она утерла кровь. Утратив весь свой гонор, Кейт отвела глаза и принялась нервно разглядывать толпу. Зеваки теснили друг друга, чтобы получше разглядеть происходящее. Кто-то узнал ее, побежали шепотки: «Кейт… Изменница Кейт…»

– Ваше Высочество, вы знакомы с этой молодой женщиной? – предупредительно повторил губернатор.

Кейт вновь взглянула на Корвина. Он по-прежнему был красив. Темно-русые волосы, загорелое лицо с идеальными чертами, словно его лепили сами боги: высокие скулы, волевой подбородок. Разве что нос несколько более крючковатый, чем ей помнилось, да и тонкого белого шрама на подбородке раньше не было. Где принц заработал этот шрам, никто не знал. После того как Корвин исчез чуть ли не на два года, хроникеры Норгарда прозвали его Принцем-Бродягой. Он вернулся ко двору несколько месяцев назад, породив тем самым волну слухов о том, где пропадал и чем занимался. К огорчению Кейт, шрам лишь добавил ему привлекательности. Дрейк бы его подрал!

– Нет, – ответил Корвин, – я с ней не знаком.

Слова хлестнули как пощечина. Кейт вновь перевела взгляд на коня, чувствуя сильное искушение: один легонький магический толчок – и всадник окажется на земле! Жалкий отыгрыш, но хоть что-то.

– Однако не надо мешать ей зарабатывать себе на хлеб, – добавил Корвин. – Отпустите ее.

– Как пожелает Ваше Высочество. – Бургомистр кивнул стражнику, и тот наконец-то выпустил косу Кейт.

Быстро поклонившись, она уже готова была сорваться с места, когда послышался новый окрик:

– Эй, почтарка! Ты что-то уронила.

Вопреки здравому смыслу Кейт оглянулась. Ее окликал всадник, ехавший рядом с Корвином и тоже на лошади из отцовских конюшен. На плече мужчины сидел ловчий сокол в черном клобучке. Кейт не знала этого загорелого брюнета в красном шерстяном плаще с золотым кантом и без герба. Придворный, явно веселясь, указывал куда-то под копыта коня.

На камнях мостовой что-то поблескивало. Лунный пояс. Рука Кейт машинально потянулась к карману пеплума. Она отчаянно надеялась, что это ошибка, но нащупала только ткань. По лицу пополз румянец.

– Так это твое? – поинтересовался придворный.

Кейт наклонилась, подняла лунный пояс и непослушными пальцами запихнула в карман. По ушам ударили возгласы зевак, заставившие ее покраснеть еще сильнее. Стараясь не прислушиваться, она выпрямилась и вскинула подбородок.

Ей нечего стыдиться. Она больше не та девочка, которой нужно заботиться о своем добром имени. Почему бы ей и не завести кого-нибудь «для утех», как выразилась Сигни? Не обрести толику плотского удовольствия? Она всего лишь Кейт Брайтон. Почтарка.

«Я – Изменница Кейт», – мелькнула мысль. В кои-то веки прозвище придало сил.

– Спасибо, милорд. – Кейт вновь поклонилась, порадовавшись, что голос не дрогнул.

Придворный широко улыбнулся. К неудовольствию Кейт, он был таким же красавцем, как и принц. В левом ухе сияла серьга с чарокамнем. Любопытно, на что она зачарована?..

– Не за что, – ответил всадник. – Успехов тебе – как на почтарском поприще, так и на прочих.

В толпе громко захохотали, поняв намек, отчего сокол на плече придворного беспокойно затрепетал. Кейт исподтишка взглянула на Корвина. Его лицо оставалось непроницаемым, однако в глазах горел холодный огонь.

Ей опять захотелось воспользоваться магией. Она легко могла вспугнуть лошадей, и все эти лощеные хлыщи превратились бы в неуклюжих раззяв, безуспешно цепляющихся за седла. Никто и не поймет, что это ее рук дело. Кони пугливы по своей природе и чуть что – встают на дыбы.

И тут она заметила магика, ехавшего в конце процессии. Мейстер. Лицо полностью скрыто белой маской, на плечах – синяя мантия, знак принадлежности к ордену Защитников, самому влиятельному и опасному. С пояса магика свисала булава, инкрустированная чарокамнями, какую носили все магики, независимо от цвета мантии – зеленого, коричневого, красного, белого или золотого. Был среди этих камней и тот, который вспыхивал в присутствии дикой магии.

От страха гнев Кейт испарился, словно ледяной водой плеснули на раскаленное железо. Она отчетливо, будто наяву, услышала слова отца: «Никогда, слышишь, никогда не пользуйся своим даром на глазах у других. Поняла, дочка?» Она похолодела, сообразив, что едва не нарушила запрет. Сделай она это – и неудачно начавшееся утро обернулось бы подлинной бедой.

Колокол громко пробил восемь, подводя черту. Все, она опоздала, окончательно и бесповоротно. В последний раз бросив мрачный взгляд на принца, Кейт резко развернулась и зашагала прочь, чувствуя, что внутри нее лопнула какая-то струна.

Утро действительно наступило слишком рано. Лучше бы ему вообще не наступать.

3. Корвин

БЕЗ ПРИКЛЮЧЕНИЙ ДОБРАВШИСЬ вместе со своим эскортом до южных ворот Фархольда, принц Корвин перевел дух. По сторонам ворот стояли два изваяния сов – символы богини Фарры, святой покровительницы Фархольда. Раскинутые крылья птиц образовывали арку для прохода. Стены этого отдаленного городка прославились на весь Иней: пятидесяти футов высотой и десяти толщиной, да еще скрепленные железными балками.

Сильнее размеров стен впечатляло лишь количество амбразур со страж-камнями. Между амбразурами было не больше четырех футов. Основатели Фархольда серьезно подошли к защите города от ночных дрейков. «И чересчур самонадеянно», – подумал Корвин: заговоренные чарокамни светились едва ли в одной из трех бойниц. Какие-то сияли ярко, подобно полной луне, другие были едва различимы в лучах утреннего солнца. Имела ли казна Фархольда хоть когда-нибудь средства на покупку чарокамней для всех амбразур? Если зарядить их все, зрелище, должно быть, будет невероятным.

Корвин был рад отвлечься на что угодно, только бы вытравить из головы мысль о Кейт Брайтон. Она здесь, в Фархольде, и это его тревожило. Принц и не надеялся увидеть ее вновь, хоть и думал о ней за последние три года немало: где она, чем занимается…

Вспоминает ли о нем?

Что же, теперь у него были ответы, по крайней мере, на некоторые из этих вопросов.

Ее называли Изменницей Кейт. Сожаление пополам с виной сжало его сердце. А Кейт по-прежнему красива: волосы цвета воронова крыла, золотистая кожа, огромные янтарные глаза. Разве что стала чуточку старше, взрослее. Когда он видел ее в последний раз, ей было шестнадцать, ему – семнадцать. Теперь Кейт уже девятнадцать – настоящая женщина. Корвин припомнил живую, откровенную и порывистую, словно летняя гроза, девочку, скорую на смех и на слезы. Теперь Кейт исхудала и выглядела изнуренной. Отвердевшей, словно вываренная для доспехов кожа.

Похоже, прошедшие года не были к ней благосклонны. Прежде ее будущее казалось безоблачным: родом из нетитулованного дворянства, отец – главный конюший верховного короля, семья почтенная, обеспеченная. И вдруг Хейл Брайтон попытался убить отца Корвина. Сейчас будущее Кейт прослеживается не дальше очередной поездки по почтовым делам. Быть почтарем – уважаемая служба. Ну, по крайней мере, опасная.

Впрочем, все может быть не так уж плохо, подумал Корвин, вспомнив лунный пояс. Дорогая вещица. Наверное, подарок состоятельного любовника или даже мужа. Принц почувствовал укол ревности и решительно выбросил эти мысли из головы. Кейт Брайтон больше не его забота.

Корвин заметил, что стоит прекрасное утро. Сразу за стенами города легкий ветерок ослабил жару. Герольды со своими громогласными трубами остались позади, и наступила блаженная тишина. Эти трубы стали самым тяжким испытанием за всю миротворческую миссию, которую на Корвина возложил старший брат. Герольды полагали своим долгом дудеть в них с таким остервенением, что принцу становилось дурно при одной только мысли об очередных трубачах. Оставалось сжимать зубы и терпеть. Куда бы он ни приехал, проклятые трубы были тут как тут, возвещая о прибытии высокородной особы. Ему еще повезло, что они не трубят, когда он посещает уборную.

Чепуха все это, конечно. Люди таращились на Корвина так, словно он – важная шишка и способен изменить их жизнь. Они ошибались. Наследным принцем был его брат Эдвин, и с этим им предстоит рано или поздно смириться, как смирился когда-то сам Корвин.

По обеим сторонам дороги тянулись поля. По левую руку виднелись козьи и овечьи пастбища, огороженные крепкими изгородями. Скот пасся там весь день, а вечером пастухи загоняли его обратно в сараи в городе, чтобы утром вновь выгнать. Справа, на аккуратных наделах, росла соя, пшеница, кукуруза и даже хлопок.

Въезжая в Фархольд, Корвин видел эти поля, однако тогда ему было не до буколических красот: дело шло к вечеру, и они торопились добраться до города прежде, чем опустится ночь. Большинство вольных городов Инея специализировалось на чем-нибудь одном: Андреас – на угле, Ольховник – на древесине. Столица Инея, Норгард, славилась своими скотоводами, в основном – конезаводчиками и их боевыми лошадьми.

Корвин повернулся к бургомистру:

– Я раньше слышал, будто Фархольд полностью себя обеспечивает, и вот теперь я в этом убедился.

Круглая физиономия Превитта расплылась в довольной улыбке. Широкий, плоский нос почти утонул между румяными щеками.

– Все так, Ваше Высочество, все так. У нас много и мяса, и хлеба, и тканей. А в нескольких милях к западу, у подножья Ясеневых гор, имеется и железный рудник.

– Впечатляет!

Корвин уже собирался добавить, что неплохо бы осмотреть рудник, но передумал. Только заикнись – и накрепко застрянешь в Фархольде. Городок, конечно, любопытный, однако они и так здесь уже задержались, а предстояло посетить еще три города, прежде чем пуститься в долгий путь домой. Принц устал от неспешной езды и необходимости «держать лицо». Хотелось ослабить вожжи и пришпорить Громобоя.

Словно прочитав мысли Корвина, его друг Даллин Торн склонился к нему и тихо сказал:

– Может, как-нибудь распрощаемся с нашим гостеприимным бургомистром? По этой широкой дороге так и хочется промчаться с ветерком.

Корвин усмехнулся. На миг ему мучительно захотелось бросить все и отдаться скачке. Затем он вспомнил, что среди свиты есть шпионы брата, которые с удовольствием доложат Эдвину обо всех его промашках, а они случались. Например, на прощальном пиру в Итмарке Корвин малость перебрал вина и обозвал тамошнего лорда-канцлера «никчемным ослом». Неважно, что это – чистая правда. Как еще назвать человека, который вместо того, чтобы заново отстроить сгоревший приют, возводит на его месте храм богини Итолин? Разумеется, любая богиня, достойная поклонения, оценила бы заботу о детях выше очередного алтаря, однако лорда-канцлера, видимо, прельщали сексуальные обряды жриц Итолин. Так что от своих слов Корвин не откажется, итмаркский правитель – самый настоящий осел, но и давать Эдвину новых поводов для упреков не хотелось.

– Или, – Даль понизил голос до заговорщицкого шепота, – предпочтешь подождать, когда нас догонит та миленькая почтарка, которую ты якобы не знаешь?

Вновь вспомнив о Кейт, Корвин с силой сжал поводья. Не дождавшись ответа, Даль хмыкнул и добавил:

– Не надейся, что тебе поверили. Просто ты – принц, кто же будет с тобой спорить?

Их сильные норгардские кони оставили позади фархольдских низкорослых лошадок, и Даль заговорил в полный голос.

– Ладно, – подмигнул он, – рано или поздно я вытяну из тебя правду, клянусь.

– Не сомневаюсь. – Корвин закатил глаза.

После того как Кейт выслали из столицы, Даль стал его лучшим другом, но Кейт Корвин знал намного дольше. Их отношения начались с детской дружбы и имели оттенок соперничества: кто быстрее проскачет на лошади, кто победит в схватке на мечах. Дружба переросла в близость с мимолетными поцелуями и тайными прикосновениями. А затем отец Кейт покусился на жизнь отца Корвина, и все рухнуло.

– Уверен, мне понравится твоя история, – сказал Даль и пересадил сокола с плеча на правую руку в защитной рукавице.

Сняв с Лира клобучок и опутенки, он подбросил сокола в воздух, проводил его долгим взглядом и вновь повернулся к Корвину:

– Она, конечно, замарашка, но миленькая, а губки – чудо как хороши.

Корвин закашлялся, попытавшись скрыть смущение, потом сказал:

– Советую тебе выбросить из головы ее губки. По-моему, наше присутствие не пришлось ей по душе. Разве ты не заметил?

– Я? Откуда бы? В отличие от кое-кого, я с этой девицей не знаком. – Даль поскреб щетину на подбородке, которой пытался замаскировать чересчур идеальный цвет кожи левой щеки, там, где чарокамень прятал шрамы. – А вот тебе ее губы, оказывается, совсем не чужие. Что вовсе неплохо. Девица-то не чурается подобных развлечений, судя по лунному…

– Прекрати! – Корвин гневно посмотрел на друга. – Не волнуют меня ни ее губы, ни ее развлечения.

– Да-да, я так и понял. – Даль опять подмигнул, довольный, что сумел раздразнить Корвина.

Это было непросто, однако Даль не был бы Далем, если бы не попытался. Корвин одновременно любил и ненавидел его за это. Если бы не Даль, он бы, наверное, давно ушел в себя. Друг же умел сгладить острые углы.

– Ума не проложу, зачем я взял тебя с собой? – Корвин склонил голову набок.

– Из чувства самосохранения. Без меня, – Даль прижал ладонь к сердцу, – ты бы давно помер со скуки.

– Мне же помнится, что ты сам напросился. Плел там всякое об увлекательных приключениях.

– Как будет угодно Вашему Высочеству! – Даль отвесил шутовской поклон.

Корвин покачал головой и придержал Громобоя, поджидая, когда Превитт с ними поравняется.

– Бургомистр, далеко ли до поместья Грегора?

– С четверть часа, – нахмурился Превитт. – Ваше Высочество, вы уверены, что не хотите выслать вперед гонца? Появляться без предупреждения как-то неучтиво…

– Уверен, – отрезал Корвин.

На самом деле, ехать к Грегору ему совершенно не хотелось, но остановка в Фархольде была включена в маршрут только потому, что Эдвин пожелал узнать, отчего Маркус Грегор, прежний фархольдский бургомистр и ревностный сторонник короля, внезапно затворился в своем поместье. Все это путешествие стало для Корвина наказанием за долгую отлучку. На него взвалили кучу обязанностей, которых он счастливо избегал два года. Сейчас, например, требовалось пригладить взъерошенные перья какого-то напыщенного старого индюка, слишком спесивого, чтобы высказать свое недовольство прямо в лицо верховному королю.

С другой стороны, Корвин сознавал, что откройся тайна о том, где именно он пропадал, и наказание будет куда суровее. Его взгляд скользнул по наручам, скрывающим татуировку на правом запястье. С трудом подняв глаза, он вздохнул.

– Поскольку лорд Грегор наотрез отказался повидаться со мной, остается одно: нагрянуть в поместье незваными гостями.

Бургомистр деликатно кашлянул и произнес:

– Наверное, вы правы, Ваше Высочество, но у Грегора, видимо, есть свои причины скрываться, и я подозреваю, что он не окажет вам теплого приема.

Иного Корвин и не ожидал. Доверие к королевской власти пошатнулось во всем Инее. Орвин Тормейн так и не оправился после покушения. Рана, нанесенная рукой Хейла Брайтона, не заживала, разъедая тело и душу.

– Не понимаю, как можно выказывать такое непочтение к королевской фамилии? – Даль также придержал коня, присоединившись к Корвину и Превитту.

– Все оттого, милорд Торн, что вы – с востока и родились во времена верховных королей, – засмеялся Превитт.

Смех у него оказался простодушным, на редкость приятным и заразительным.

– У нас в Фархольде все иначе. До Сиванского нашествия здесь никто не склонял голову перед королями.

– Со времен Нашествия минуло пятьдесят лет. – Даль насупился. – И все эти годы вами правили верховные короли.

– Понимаю. – Превитт вновь засмеялся. – Вам, юношам, кажется, что пятьдесят лет – это незапамятные времена. Однако вспомните, милорд Торн, прежде чем объединиться под властью верховного короля, вольные города больше тысячелетия обходились самоуправлением. Тысяча лет – слишком долгий срок, чтобы быстро обо всем забыть.

– Да, я учил историю, – сухо ответил Даль. – Тысяча лет кровопролитных войн. Неудивительно, что вольные города подчиняются королю с такой неохотой.

Корвин, устав от препирательств, выразительно посмотрел на друга. Вот уже несколько недель принц только и делал, что выслушивал доклады о беспорядках на западе и недовольстве городов королевскими законами, об отказах купцов платить налоги и растущей угрозе так называемого Возрождения. Временами ему хотелось заткнуть уши и хоть немного побыть в тишине.

Превитт умиротворяюще пожал плечами.

– Не то чтобы мы не ценили нового порядка вещей. Верховный король Орвин – достойный правитель, и мы ежедневно пожинаем добрые плоды объединения. Взять хотя бы мост через Красногонку, возведенный по его указу.

Судя по тому, как изящно Превитт ушел от опасной темы, Корвин отметил про себя: опытный политик, Эдвин его оценит. Тем более что мост построил Эдвин, а не Орвин. Их отец был королем лишь по титулу.

– И какой мост! Чудо строительного искусства! – Превитт покачал лысой головой, усеянной, несмотря на ветерок, бисеринками пота. – Теперь добираться до Андреаса намного проще. Прежде приходилось отдавать себя на милость сомнительным паромщикам.

«А еще мост хорошо обогатит казну, как только Эдвин начнет взимать пошлину», – добавил про себя Корвин. Любопытно, как это воспримет Превитт?

– Преимущества моста должны особенно оценить почтари, – заметил Даль и, изогнув бровь, покосился на принца. – Не так ли, Ваше Высочество?

– Разумеется, – ответил Корвин, проигнорировав намек.

Они свернули с главной дороги на тропку, уводящую в рощу настолько густую, что ее вполне можно было назвать лесом. Странный запах, разлитый в воздухе, всколыхнул что-то в душе принца. Он попытался определить его источник, но ему мешал сладкий аромат горецвета, растущего везде, куда доставали солнечные лучи. Мелочь, вроде бы, однако Корвина этот запах беспокоил.

Когда они выехали на широкую поляну, смутная тревога переросла в настоящее смятение. Впереди показалась усадьба Грегора: приземистый трехэтажный дом, от которого остались одни наружные стены. Все прочее выгорело дотла. Кое-где над пожарищем еще клубился дым.

«Огонь и вонь сгоревшего мяса», – подумал Корвин, наконец-то определив запах, не дававший ему покоя. К горлу подкатила тошнота, он старался дышать реже. На миг ему вновь стало шестнадцать лет, в ушах зазвучали испуганные крики, рев огня, бушующего на рыночной площади Норгарда, и голос матери, приказывающий подниматься на крышу, чтобы попытаться спастись…

«Нет, я не смогу…» – обреченно подумал он, глядя на сгоревшее поместье и с трудом отгоняя воспоминания.

– Что же тут приключилось? – Губы у Превитта дрожали.

– Гибель и разорение, – выдохнул Даль.

– Но кто? И зачем? – Корвин перевел глаза на стену, окружавшую дом, и волоски на его на шее встали дыбом: все чарокамни в стене были разбиты вдребезги.

Пожар не был случайностью – на поместье напали. Пятнадцатифутовая стена не могла сдержать ночных дрейков, поэтому их приходилось отпугивать чарокамнями. Которые кто-то намеренно разбил. Корвин увидел, что и ворота поместья были разрушены.

Свита переглядывалась и перешептывалась.

– Дрейки? – спросил кто-то.

– Вряд ли, – ответили ему. – На самом деле они ведь не изрыгают огонь.

– Должны. Они же драконы.

– Это суеверие.

«Возрождение», – подумал Корвин и внутренне напрягся.

Превитт махнул рукой, призывая всех замолчать, и скомандовал:

– Вы, четверо, осмотрите периметр. Остальным – обследовать поместье. Надо выяснить, остался ли там кто живой.

Корвин сильно в этом сомневался. Дом выглядел выпотрошенным: уцелевшие стены обуглены, все окна выбиты. Нападение диких. Это было единственным разумным объяснением. За последние несколько месяцев Высший совет получил десятки сообщений со всех концов Инея о якобы начавшемся Возрождении. По большей части это были мелкие восстания против власти верховного короля: набеги на караваны или нападения на магиков Гильдии. Однако Корвин не слышал, чтобы брали приступом целое поместье. Основываясь на том, что он видел, он скорее был склонен думать, что Возрождение было сладкой мечтой, лелеемой дикарями, которые жили в страхе перед инквизицией, нежели настоящим сопротивлением. Даже их эмблема, лев на фоне восходящего солнца, которую они малевали на стенах домов или вырезали на коре деревьев, менялась от города к городу.

Заметив яму в нескольких футах впереди, Корвин подъехал поближе и заглянул внутрь. Громобой в испуге отпрянул. Присмотревшись, принц понял, почему конь не желал к ней приближаться: яма оказалась так глубока, что дна не было видно.

– По-моему, это начало Возрождения, – изрек Даль, подъезжая поближе.

В его голосе прозвучал благоговейный страх. Еще бы! На их глазах восставали легенды о дикарях, которые с помощью своей стихийной магии могли вызвать огонь, послать ветер и молнии, и даже разверзнуть земные недра. Некоторые из историй гласили, что за двести лет до Сиванского нашествия, во времена Войны Древа, дикие прорыли такие глубокие норы, что оттуда, из самого пекла, вылезли первые ночные дрейки.

– Зачем дикарям нападать на Грегора? – удивился Корвин.

– Чтобы бросить вызов верховному королю, – нашелся Даль. – Здесь, на западе, именно лорд Маркус всегда поддерживает твоего отца.

«Поддерживал, а не поддерживает», – подумал Корвин и направил Громобоя к развороченному входу в усадьбу, по пути высматривая знак солнечного льва. Знака нигде видно не было.

– Э-э, Ваше Высочество, – замялся Превитт, – не разумнее ли вам держаться от дома подальше, пока мы не убедимся, что там безопасно?

Корвин вытащил из ножен меч и поднял его. Сталь блеснула на солнце. У него имелся, конечно, и пистоль, однако нужно было еще управлять конем. К тому же пистолем, в отличие от меча, можно было воспользоваться лишь один раз. Небольшой круглый щит, притороченный к седлу, тоже оставался под рукой.

– Может, и разумнее, – ответил Корвин, – но я не собираюсь ждать.

– Но Ваше Высочество, у вас нет доспехов, нет…

Корвин, не слушая протестов бургомистра, поехал вперед. Если все это учинили дикие, найти их и наказать – его долг как принца. Впрочем, у Корвина был и личный мотив. Он вновь вспомнил искаженное ужасом лицо матери и обезумевшую от пожара толпу, растоптавшую ее: кто-то из диких устроил поджог, чтобы погибло как можно больше людей. И это случилось еще до появления слухов о Возрождении. Нет, Корвин не будет сейчас стоять в стороне.

Его догнал Даль:

– Слава богам, я уже думал, лопну от любопытства.

Он тоже держал меч наизготовку. При всей своей ребячливости оружие Даль держал с уверенностью опытного воина, которым и был. Они оба были воинами. За два года странствий вдалеке от земель Инея именно это и связало их воедино.

Запах усилился, стоило им войти во внутренний двор. Дым ел глаза. Корвин старался дышать ртом и не обращать внимания на вонь горелой плоти. Громобой протестующе фыркал, раздувая ноздри. По всему двору были разбросаны тела, похожие на поваленные статуи. Их было так много – не сосчитать. Некоторые лежали вместе, вцепившись друг в друга. Корвин не мог понять, откуда столько погибших, ведь в каменном доме у людей достаточно времени, чтобы убежать от пожара. Принца осенило: дело тут было не только в дикой магии.

Корвин и Даль свернули направо, за ними последовали королевские гвардейцы. Превитт со своими стражниками поехал налево. Даль не сводил глаз с трупов, Корвин же смотрел поверх ушей Громобоя, следя за его поведением так же пристально, как и за всем вокруг. Если впереди опасность, Гром его предупредит. Боевой конь беспокоился, выгибал шею, непрерывно всхрапывал.

За углом их встретила та же картина: обгоревшие почти до угольков тела. Вдали торчали остатки выбитых задних ворот. Нападавшие, должно быть, окружили поместье.

Из-за ворот донесся какой-то звук. Корвин сжал рукоять меча и направил туда Громобоя. За пределами усадьбы горел костер, а перед ним на коленях сгорбился человек. Завидев принца и гвардейцев, он вскочил и кинулся наутек.

– Стой! – Корвин пустил Грома вдогонку за беглецом, который уже скрылся по узкой тропинке, уходившей в лес.

Принц поскакал следом, приглядываясь, не мелькнут ли среди деревьев враги. Ветки кустов задевали колени, рвали за волосы, будто цепкие когти. Тем не менее Гром легко догнал человека. Они как раз очутились на широкой поляне. Нагнувшись в седле, Корвин схватил беглеца за шиворот, бросил стремена и спрыгнул, повалив его на землю. Прекрасно выдрессированный конь тут же остановился. Вскочив, принц направил на лежавшего ничком незнакомца меч.

– Медленно перевернись и покажи мне свое лицо.

Мужчина подчинился, неловко перекатившись на спину. Корвин даже не взглянул на подъехавших гвардейцев во главе с Далем. Уголком глаза он увидел, что друг подхватил повод Громобоя.

– Кто ты? – спросил Корвин.

Незнакомец помотал головой, такой же лысой, как у Превитта. Грязная физиономия была изрыта оспой, рубаха перепачкалась кровью и копотью. Правый рукав задрался до локтя, на мускулистом предплечье синела татуировка.

– Я спрашиваю, кто ты такой? – Корвин приставил острие меча к горлу мужчины. – Что ты здесь делал?

Вместо ответа тот разинул рот и замычал, показывая красный обрубок языка.

– Да что тут происходит, чтоб им всем провалиться? – воскликнул Даль, подходя к Корвину.

– Вставай. – Принц отвел меч и немного отошел.

Мужчина поднялся, дрожа всем телом. Корвин нахмурился, удивленный тем, насколько он был напуган. Наверняка ведь понимает, что захоти принц его убить, уже убил бы.

– Берегись! – Даль схватил мужчину за локоть, когда тот полез в карман рубахи.

Оружия в руке не оказалось, только облачко дыма. На миг Корвин решил, будто немой – заклинатель огня, но тут же понял, что это была совершенно иная, не известная ему магия, и испуганно отшатнулся.

Дым превратился в два длинных черных усика, походивших на змей. Они проскользнули в рот мужчине и исчезли в глотке. Он закричал. По его рукам, извиваясь вдоль вен, пополз мрак. Вены набухли и лопнули, разбрызгивая кровь, почерневшую, как смола. Крик мужчины оборвался, и он бесформенной кучей осел на траву.

Корвин отвернулся, зажав рот. Гвардейцы тяжело дышали и тряслись, давясь от отвращения, кого-то вырвало.

– Что случилось? – на поляну выехал Превитт со свитой.

Грузно спешившись, он передал стражнику повод своей лошади и подошел к телу. Корвин рассказал о случившемся. Вокруг них гвардейцы осеняли себя защитными знаками.

– Он из Андреаса, – сказал Превитт, осмотрев то, что осталось от мужчины.

– Откуда вы знаете? – спросил Корвин, с трудом заставив себя посмотреть на мертвеца.

– Татуировка, – ответил бургомистр, показав на синие линии, едва различимые на ошметках кожи. – Они есть у всех тамошних рудокопов. Чернила светятся в темноте, и в случае обвала или иного происшествия тело легче найти.