Текст книги "Любовница мафиози (ЛП)"

Автор книги: Мила Финелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Глава восемь

Фаусто

Бисеринки пота каскадом стекали с моего тела, капая на ремень беговой дорожки. Я бегал каждое утро в своем спортзале, но сегодня я не мог остановиться, заставляя себя без всякой причины.

Хотя я заставил Джулио и Франческу пойти на ужин вчера вечером, я не ожидал, что они останутся так поздно. Когда они вернулись, я изучил записи и увидел, как мой сын уводит ее в свою спальню. Они оставались там некоторое время, а потом Франческа вышла оттуда, босая, на каблуках, с растрепанными волосами. Неужели Джулио трахнул ее?

Я усмехнулся. Мальчики. Если мой сын и трахнул ее, то сделал это очень плохо. Если бы она оказалась в моей постели, я бы держал ее там всю ночь, доставляя ей больше оргазмов, чем ее тело могло выдержать. Я бы имел ее в любой позе – у стены, сзади, подо мной и поверх меня. И я бы не останавливался, делая все развратные вещи, которые только мог придумать мой разум. пока она не закричит, не в силах больше терпеть.

Cazzo (перев. с итал. блядь), почему я не мог перестать фантазировать о ней?

Я прибавил скорость, бежал быстрее, мои мышцы вздрагивали от усилий. Пот катился по моей голой груди и стекал в шорты. Она становилась навязчивой идеей, которую я не мог себе позволить. Даже трах с Катариной не вытеснил Франческу из моего сознания, эту постоянную темную необходимость, которая заползала в меня, как наркоман, жаждущий наркотика.

Я должен отправить их подальше после свадьбы. Как бы мне ни нравилось присутствие моей семьи, я не был уверен, что смогу смотреть на них вместе, счастливую супружескую пару, зная, что он трахает ее на другой стороне дома. Смотреть, как она растет вместе с его детьми. С таким же успехом я мог бы пустить себе пулю в мозг.

Нажав на кнопку «стоп», я замедлил ход и, наконец, сошел. Моя грудь тяжело вздымалась, и я пошел в душ. Сегодня меня ждало много неприятных дел, включая поиск несоответствия с поставкой Джулио две ночи назад. Затем в какой-то момент Франческа должна была выбрать свадебное платье, и мне нужно было вернуть ее вещи. Это означало, что я снова увижу ее, чего я и желал, и боялся одновременно.

В душе я позволил себе еще одну фантазию. Еще одна мечта о том, как я буду трахать невесту моего сына. Она была связана на моей кровати, ее грубый рот был заткнут кляпом, а глаза оставались злыми и горячими. Ее обнаженное тело извивалось от удовольствия и разочарования, ее киска была набухшей и влажной, умоляя, чтобы ее заполнили. Моя эрекция была настолько твердой, что причиняла боль, и я яростно дергал себя, как одержимый мужчина, пока картинки продолжались. Наконец, я застонал, пока густые струи спермы смывались в канализацию.

Когда я вытирался и одевался в темно-серый костюм, я поклялся, что это будет в последний раз. Я сосредоточусь на текущих проблемах, а не буду пыхтеть над девушкой, достаточно юной, чтобы быть моей дочерью.

Решив, я велел Джулио одеться и встретиться со мной в моем кабинете. Мне нужны были ответы. Зия была необычно тиха, когда я появился на кухне, возможно, предчувствуя мое мрачное настроение, поэтому я не стал задерживаться. Выпив кофе, я устроился в своем кабинете и принялся за работу.

Мой сын приехал через час.

–Заходи, – сказал я ему и указал на стул. – Мне нужно поговорить с тобой.

В руках у него была чашка с блюдцем, которую он поставил на мой стол, присаживаясь. —Что-то случилось?

Я откинулся назад. – Есть что-то, что ты хотел бы рассказать мне о той ночи?

Он моргнул, его тело стало неподвижным. – О какой ночи?

– Доставка. Та, которую вы курировали.

Казалось, он расслабился, пока пил свой эспрессо. – А что там?

– Она легкая.

– Это невозможно.

– Ты хочешь сказать, что Граттери лжет? – Граттери был одним из моих самых преданных людей, поэтому Джулио учился у него.

– Нет, но здесь должна быть какая-то ошибка. Я сам пересчитал их перед уходом.

– И ты уходил последним. – Он сдвинулся на своем стуле, и подозрение укололо мою кожу. – Ты уходил последним, Джулио?

– Папа, – начал он, и я узнал его тон, когда он был моложе и пытался выпутаться из неприятностей.

– Я говорю с тобой не как твой отец. Я говорю как начальник. Ты ушел последним, или ты уклонился от своих обязанностей?

Он медленно выдохнул. – Я должен был остаться, но я ушел раньше. Серджио и Рокко закончили.

Я знал этих двух мальчиков. Они были ровесниками Джулио и не очень ответственными. Гнев на глупость моего сына натянул сухожилия на моей шее. – Почему?

– У меня были планы, – пробормотал он.

– С кем?

– Друг. Это не важно.

– Это важно. – Я ударил ладонью по столу. – У тебя есть работа, ты ее делаешь. Ты не оставляешь двух идиотов делать ее вместо себя, чтобы ты мог пойти и получить какую-нибудь киску.

Его щеки раскраснелись, а в чертах лица появилась оборона. – Дело было не в киске. Это был друг.

Я подавил раздраженный вздох. Он явно лгал. Никто не бросит свои обязанности ради футбольного матча и пива с другом. – Ты должен подавать пример, Джулио. Как Раваццани, ты должен быть лучше остальных. Более преданным, более кровожадным, более ответственным. Однажды это будет твоим, и люди должны бояться и уважать тебя.

– Я знаю, отец. Ты говорил мне об этом с тех пор, как я стал достаточно взрослым, чтобы это слышать.

– И все же мне не хватает четырехсот граммов необработанного кокаина.

– Я верну его.

– Нет, не вернешь. Я улажу это с Граттери. Ты будешь делать вид, что ничего не случилось.

– Что ты сделаешь с Серджио и Рокко?

– Я еще не решил. Но воровство у ‘ндрины нельзя терпеть. Ты это знаешь.

В его челюсти дрогнул мускул, но он не стал умолять за двух других мужчин. Это все равно ничего не даст, потому что я принимаю решения в этой семье. Если бы я решил убить их за то, что они украли у меня, Джулио ничего не смог бы сделать или сказать, чтобы остановить это.

Я не мог не спросить о вчерашнем вечере. – Как прошел ужин?

– Отлично.

– Марко сказал, что после ты повел ее в клуб.

– Да.

Однословные ответы? Он знал, как я это ненавижу. – Вы двое поладили?

Ты трахал ее после?

– Конечно. Она мне очень нравится.

Я постучал ручкой по столу и попытался удержаться от того, чтобы не уколоть себя ею в бедро. – Сегодня она выбирает свадебное платье, но я хочу, чтобы твоя команда занялась инвентаризацией. Нам нужно очистить записи до появления преступников.

– Я услышал. Мы закончили? Я еще не завтракал, и мне нужно идти.

Я кивнул, и он быстро ушел, оставив меня в недоумении. Что-то в его «друге» беспокоило меня. Кто была эта женщина, с которой он встречался, которая заставила его пойти против приказа? Я должен был выяснить это и положить этому конец. Первым и единственным приоритетом Джулио должна быть семья.

Через несколько минут пришел Марко, и я ввел его в курс дела. Мой кузен выглядел таким же растерянным, как и я. – Это не похоже на Джулио – бросить работу ради какой-то случайной женщины. Он никогда не заигрывал с девушками в клубах или официантками. Он всегда очень уважителен. Никогда не соглашается даже на минет.

Раньше меня никогда не волновало, с кем трахается Джулио, но теперь это мешало бизнесу. Что означало, что я должен был вмешаться. – Давай выясним, кто она. Пусть за ним проследят несколько ночей. Незаметно.

– Хорошо.

Я потер глаза, измученный и обремененный ответственностью. Иногда эта жизнь грозила затянуть меня под себя, украсть тот маленький кусочек человечности, которым я еще обладал.

Но больше я ничего не знал. Меня с рождения растили для того, чтобы я сидел именно в этом кресле и руководил одной из крупнейших криминальных империй в Европе. И я был чертовски хорош в этом. Интуиция подсказывала мне, что с Джулио что-то не так, и я не успокоюсь, пока не найду его.

– Ты спал прошлой ночью? – спросил Марко.

– Три часа или около того. – Это было обычное количество. Я не высыпался с четырнадцати лет.

– Рав, ты не можешь продолжать в том же духе. У тебя случится сердечный приступ за рабочим столом.

– Тогда я буду ждать, что ты будешь плакать на моих похоронах.

– Я обязательно надену белое.

– Coglione (перев. с итал. мудак).

Оскорбление заставило его усмехнуться. – Ты любишь меня.

Люблю. Он был единственным человеком, которому я безоговорочно доверял. – Кстати, про .... Селестина прибывает сегодня в полдень. Мне нужно, чтобы ты ею занялся. Расположите ее в бальном зале и проследите, чтобы Франческа выбрала платье.

– Ты точно не хочешь проследить за выбором платья? Может быть, посмотреть, как она их примеряет?

Я так и поступлю, и то, что он так хорошо меня знал, только раззадорило меня. – Пошел ты.

– Он не трахал ее прошлой ночью.

Я старался, чтобы выражение моего лица не изменилось. – О? И откуда ты знаешь? —Они были в спальне Джулио, и она вышла оттуда без обуви.

– Ни следов от бороды, ни распухших губ. Она выглядела задумчивой, а не пресыщенной.

Мне было неприятно признавать это, но эта новость облегчила что-то в моей груди. Cristo (перев. с итал. христос), я был жалок. —Трахать ее до свадьбы было бы неуважительно, а мой сын знает свое место. Кроме того, я не понимаю, почему ты думаешь, что меня это волнует.

Марко ухмыльнулся. – Конечно, Рав. Что-нибудь еще?

– Убирайся отсюда, чтобы я мог начать работать.

После этого, в течении полу дня я услышал крики из своего кабинета.

Я сразу же понял, кто создает проблемы. Cazzo (перев. с итал. блядь), эта девушка.

Скрежеща зубами, я поднялся со стула и натянул пиджак. Я избегал ее весь день, зная, что мне придется иметь с ней дело после того, как она выберет платье.

Но я не мог допустить, чтобы она доставала Селестину, которая была моей старой подругой.

Непрерывный поток итальянских ругательств эхом разносился по всему коридору. У Селестины был нецензурный язык и недолгий запас сил. Наверное, поэтому она мне и нравилась.

Я вошел в бальный зал. Две женщины стояли лицом к лицу возле ряда платьев, и Селестина проклинала предков Франчески. Я не позволил себе взглянуть на невесту моего сына. —Ciao (перев. с итал. привет), Тина, – позвал я. – Come stai? ( перев. с итал. Как вы?)

Миниатюрная темноволосая дизайнерша обернулась. – Эта девушка, bello (перев. с итал. приятель). Я не могу ее принять. У нее нет ни малейшего чувства стиля. Она воротит нос от каждого платья. От моих платьев!

Я поцеловал ее в щеки. – Но именно поэтому я привел тебя. Потому что ты лучшая, и мы должны научить ее, что значит быть Раваццани, нет?

– Что вы двое говорите? – огрызнулась Франческа, ее итальянский не был достаточно силен, чтобы поспевать за нами. Возможно, это было и к лучшему, когда дело касалось Селестины и ее красочного языка.

– Мы говорим, —прошипела Тина по-английски, – что у тебя нет чувства моды и ты – заноза в заднице.

Франческа задохнулась, ее кремовая кожа покраснела. – Все, что я сказала, это то, что я не хочу носить белое.

Тина зашумела и жестом показала на меня, как бы говоря: – Видишь?

– Здесь есть несколько платьев цвета слоновой кости, – указал я. – Возможно, ты могла бы примерить их.

– Нет. Я хочу надеть черное. Или красное. – Она упрямо вскинула подбородок. Перед нами была избалованная принцесса мафии, piccola monella (перев. с итал. маленькая паршивка). Ее отец явно позволил ей слишком много вольностей.

Теперь это закончилось.

Я посмотрел на Тину. – Мне нужно поговорить с синьориной Манчини. Не могли бы вы отвести своих помощников на кухню? Зия подаст вам кофе и biscotti (перев. с итал. печенье).

– Конечно, bello (перев. с итал. приятель). Тина вывела свою команду из бального зала, и Марко тоже исчез.

Потом мы остались одни.

Подойдя к платьям, я медленно осмотрел их. Тина была самым востребованным дизайнером свадебных платьев в Италии, и каждое платье было уникальным. Здесь было четыре стеллажа по меньшей мере с пятнадцатью платьями на каждом. Франческе было из чего выбирать.

– Я думал, мы договорились, – сказал я, продолжая перебирать платья.

– Ты сказал, что я могу сама выбрать себе платье.

– Нет, я сказал, что ты должна выбрать подходящее платье. Ни один член семьи Раваццани не наденет на свадьбу черное или красное.

– Тогда, возможно, мне не стоит становиться членом семьи Раваццани.

Я бросил платье и двинулся на нее, подошвы моих кожаных туфель громко стучали по деревянному полу. Франческа начала отступать от меня, но было слишком поздно. Хотя я восхищался ее силой духа – да, она меня возбуждала, – бывали моменты, когда ей нужно было подчиняться приказам. Это был один из таких моментов.

В ее взгляде промелькнул страх, когда она прижалась спиной к стене. Я продолжал приближаться, сокращая расстояние, пока не впечатал ее в стену. Она подняла на меня глаза, пульс бился у самого основания ее горла, грудь быстро поднималась и опускалась. На ней был простой сарафан без бретелек, и я гордился тем, что мои глаза оставались на ее лице, не переходя на обнаженную кожу, выставленную напоказ.

Я положил руки по обе стороны от ее головы и наклонился, прижавшись к ней всем телом. – Ты знаешь, что случается с теми, кто не подчиняется моим приказам?

Она подняла подбородок. – Джулио не позволит тебе причинить мне боль.

Я усмехнулся. – Ты думаешь использовать моего сына как щит против меня? Я – глава этой семьи, и Джулио подчиняется мне. Я могу делать все, что захочу и когда захочу.

– Ты поступишь мудро, если не будешь перечить мне, Франческа.

– Перестаньте угрожать мне. Если ты собираешься убить меня, я бы хотела, чтобы ты просто сделал это и избавил меня от страданий.

– Убить тебя? Я не сделаю это так легко. Нет, я бы выдал тебя замуж за какого-нибудь другого члена моей ‘ндрины. Есть много стариков, которые с удовольствием взяли бы новую молодую невесту.

– Ты бы не посмел. Мой отец...

– Твоего отца сейчас здесь нет, чтобы оберегать тебя. Он отдал тебя мне в уплату долга. По моей милости ты выходишь замуж за моего сына и родишь будущие поколения Раваццани. – Желание прикоснуться к ней взяло верх над здравым смыслом. Я провел кончиком пальца по ее нежной щеке, не останавливаясь, пока не коснулся ее челюсти. – Если ты наплюешь на эту услугу, я найду тебе другого мужа. И я гарантирую, что он не понравится тебе и вполовину так же, как мой сын.

Она облизала губы и уставилась на меня нечитаемыми глазами. – Я не хочу ни за кого выходить замуж.

– Это очень плохо, bellissima (перев. с итал. красивая), потому что ты станешь невестой. Выбор жениха за мной.

Пока мы смотрели друг на друга, я заметил, что от нее пахнет землей и оливами. Солнцем и растениями. Как в моем поместье. Этот успокаивающий запах подействовал на меня как афродизиак, усиливая бурлящее вожделение, которое я уже испытывал к этому великолепному пылкому созданию. Я хотел трахать ее на улице под дождем, в грязи, с виноградными лозами вокруг нас, ее шелковистыми волосами, разбросанными по земле, как корни, пока я покрывал ее своей спермой.

Она, должно быть, почувствовала изменение моих мыслей, потому что ее губы разошлись в быстром вдохе. Ее взгляд метнулся к моему рту, и на какое-то безумное мгновение я подумал, не думает ли она о том, каково это – поцеловать меня. Мадонна, я хотел этого. Я хотел почувствовать ее вкус, ощутить ее губы на своих. Пить ее вздохи и глотать ее хныканье. Я хотел inhale (перев. с итал. вдыхать) ее.

Недовольный собой, я оттолкнулся от стены. Я повернулся и попытался собрать свое самообладание, пока шел обратно к вешалкам с платьями.

– Я ненавижу тебя.

Я не сомневался в этом. Но мне не нужно было, чтобы она меня любила. Мне нужно было, чтобы она подчинялась мне. – Прими свою судьбу и делай, что тебе говорят.

– Неужели никто никогда не противостоит тебе и не побеждает?

– Нет. – Я нашел простое атласное платье цвета слоновой кости, которое могло бы продемонстрировать ее сиськи. – Как насчет этого?

Она даже не взглянула на него. – Отлично. Кого это волнует?

– Отлично. Я попрошу Марко принести твои вещи. Видишь, как я могу быть услужлив, когда ты делаешь то, что я прошу?

– Да, очень услужливый, – пробормотала она, подойдя к стулу, на сиденье которого лежала шляпа. Она взяла ее и натянула. В этот момент она выглядела такой юной. Слишком молодой для меня, это уж точно. Но трудно было вспомнить ее возраст, когда она смотрела на меня лучше, чем закоренелый преступник.

Она направилась к двери. – Мы закончили здесь? Я бы хотела вернуться на улицу и помочь Винченцо.

Ах, так вот почему от нее пахло усадьбой. – Пробуешь вино?

– Нет, я учусь его делать. – Она оглянулась через плечо. – Ты знаешь, что в Италии более двух тысяч сортов винограда?

– Да, конечно. – Вино было в моей семье на протяжении многих поколений. Я много раз помогал собирать и дробить виноград. – Какое вино твое любимое?

– Rosé, я думаю. Или ciró.

Сiró было моим личным фаворитом, и у меня была короткая фантазия о том, как я выливаю темно-красное вино на ее бледную кожу и слизываю его. – Я скажу Селестине, что ты отдаешь предпочтение этому платью, если ты хочешь вернуться на улицу. – Видишь? Я могу быть хорошим.

– Неважно. Я жду, что смогу обнаружить свои вещи на кровати, Раваццани. – Она исчезла в коридоре.

Отсутствие уважения и резкость в обращении заставили мой член дернуться. Она принимала любой жест доброты от меня и бросала его обратно мне в лицо. Никто другой не осмелился бы на это.

А Джулио не обидится, если я отшлепаю его невесту?

Ты никогда не остановишься на одном лишь шлепке.

Именно поэтому мне нужно было держаться от нее на расстоянии. Она сводила меня с ума.

Глава девять

Франческа

Весь оставшийся день я держалась подальше от замка.

Вместо этого я провела несколько часов с Винченцо, узнавая о винограде и вине. Я спросила о пределах поместья, но он сказал, что до них нельзя дойти пешком и что мне понадобится машина, чтобы добраться до них. Очевидно, Раваццани владел большим количеством земли, черт бы его побрал.

Я говорила себе, что оставалась на улице, чтобы найти способ сбежать, но это была ложь. Моя встреча со старшим Раваццани в бальном зале оставила меня потрясенной... и возбужденным. Он был так зол, но в то же время так невероятно горяч, когда загнал меня в угол, его большое тело прижало меня к себе, когда он пытался запугать меня. Только его прикосновения были нежными, в то время как его взгляд горел с такой силой, что внутри меня щелкнул выключатель, заставляя меня чувствовать боль и намочить трусики. Был момент, когда я могла бы поклясться, что влечение было взаимным, но это было сумасшествие. Не так ли?

Так и должно было быть. Я была здесь, чтобы выйти замуж за его сына. И я была очень добра к Фаусто. Он ненавидел меня.

Но я была достаточно серьезной женщиной, чтобы признать, что он меня привлекает. Он нравился мне тем, как двигался, как говорил, его великолепное лицо и сильное тело. Как он носил свои костюмы. Густые темные волосы и сочные губы. Его горячий и холодный характер. Все в нем, на самом деле.

Мужчины постарше обычно не привлекали меня, но Фаусто Раваццани, похоже, был исключением.

Он мой похититель. Что со мной не так?

Не столько похититель, учитывая, что отец отдал меня Раваццани в уплату долга. Скорее, тюремщик. Тем не менее, Фаусто должен был меня отпустить. Я не хотела выходить замуж за Джулио, а Джулио определенно не хотел жениться на мне.

Все это придавало мне еще больше решимости найти способ как сбежать.

Со шляпой в руках я прогуливалась по направлению к замку после наступления сумерек. От прохладного ночного воздуха моя кожа покрылась мурашками, и мне захотелось надеть свитер. Как раз когда я завернула за угол, две машины промчались по дороге.

Не желая быть замеченной, я спряталась за деревом, когда входная дверь замка открылась. Вышел Раваццани, его крепкое тело было одето только в брюки и рукава рубашки, которые которые он высоко закатал на предплечьях. Огни дома освещали жесткий рот, когда он спускался по каменным ступеням. Это был сердитый Фаусто, который был лишь чуть менее горяч, чем раздраженный Фаусто. Я едва могла оторвать от него взгляд.

Из каждой машины вышло по трое мужчин, хотя двое самых молодых из них выходили неохотно. Старшие подтолкнули их вперед, и они последовали за Раваццани в сторону дома. К двери в подземелье.

Святое дерьмо. От страха у меня свело живот. Неужели он собирался причинить кому-то вред там, внизу?

Они все исчезли, а я прикусила губу. У меня не было никакого желания снова входить в подземелье, но, возможно, мне нужно было еще раз услышать о жестокости и безжалостности Раваццани, чтобы напомнить себе, почему он не может меня привлекать. Этот человек был хладнокровным убийцей. Социопатом. Я не должна была фантазировать о том, как буду облизывать его с головы до ног.

Да, это было то, что мне нужно.

Прежде чем я смогла отговорить себя от этого, я тихо пробралась сквозь кусты, пока не достигла двери. Я не спеша взялась за задвижку, двигаясь медленно, чтобы не издать ни звука. Когда дверь открылась достаточно, чтобы я могла протиснуться, я проскользнула внутрь и остановилась на лестничной площадке, прижав дверь ногой, чтобы можно было видеть происходящее снаружи.

Несколько минут они молчали. Я подозревала, что Раваццани давал своей жертве возможность собраться с мыслями, нагнетая страх. Это было похоже на его стиль. Когда он наконец заговорил, это было на медленном, размеренном итальянском, но одно слово было на английском. Кокаин.

Кто-то украл у Раваццани? Обманул его? Что-то определенно пошло не так, иначе все они не оказались бы в подземелье.

Тот, кого он обвинял, постоянно отрицал это, снова и снова говорил нет. Раваццани злился все больше. – Mi prendi per scemo, Sergio (перев. с итал. Ты думаешь, что я глуп, Серджио)? – крикнул он.

Кулак ударил по телу, дважды. Потом еще раз.

Затем последовала череда мольб, хрипов и стонов, когда избиения продолжались. Сам ли Раваццани наносил удары или поручил эту работу кому-то из своих людей?

Я представила его с высоко засученными рукавами и напряженными мышцами, когда он наносил удар за ударом, пот катился по его лицу. Вместо того чтобы вызвать у меня отвращение, это заставило мое сердце учащенно биться, а в животе запульсировало тепло.

Я была ужасным человеком.

Я грызла ноготь и пыталась сосредоточиться на насилии, на неправильности того, что происходило внизу, но ничего не получалось. Чем дольше я оставалась здесь, тем больше возбуждалась.

Раздался хруст, за которым последовал вскрик, и я поняла, что сломана кость. Палец?

В этот момент один из мужчин начал рыдать. – Mi dispiace, Don Fausto (перев. с итал. Я сожалею, дон Фаусто), —кричал он, его голос дрожал от боли. Затем он стал умолять.

Затем тон голоса Раваццани изменился. Из сердитого он превратился в покорный, почти отеческий. – Va bene. Dimmi, Rocco (перев. с итал. Хорошо. Скажи мне, Рокко). Говори мне.

Рокко начал говорить, его голос периодически сбивался, вероятно, от боли. Но я не могла разобрать слов. Он объяснял, почему он принял кокаин?

Раваццани ответил, что побудило Рокко и Серджио умолять еще. Что они говорили?

Я уловила только слово «esempio», что, по-моему, означает «пример». Черт, мне действительно нужно улучшить свой итальянский.

Два выстрела раздались в пустом пространстве. Моя рука взлетела вверх, чтобы прикрыть рот, подавляя вздох. О, Боже мой. Он только что застрелил двух людей там внизу. Убил и Серджио, и Рокко.

Блядь. Я не должена быть здесь. Я не хотела быть свидетелем настоящего убийства.

Я сорвалась с места на лестничной площадке и, закрыв за собой дверь, помчалась к замку. Страх сковал мое горло. Единственной мыслью было добраться до сравнительно безопасной моей комнаты и запереть дверь. Я бы пропустила ужин и спустилась поесть после того, как все разойдутся спать.

А может быть, я совсем не выйду из своей комнаты.

В кухне было темно, когда я вошла, мои ноги быстро передвигались по кафельному полу. Вдруг сзади меня схватили руки и потянули к себе. Я боролась, но руки только крепче сжали, когда меня притянули к сильной теплой груди.

– Куда ты так спешишь, piccola monella (перев. с итал. маленькая паршивка)?

Раваццани. Черт. Он знал, что я подслушивала? Я облизала губы и постаралась, чтобы мой голос звучал ровно. – Мою комнату.

Он ощущался как стена позади меня. Высокой мускулистой стеной, которая только что убила двух солдат.

Я начала дрожать, эмоции бушевали внутри меня. Он был жесток и красив, как те кошки из джунглей на канале «Природа», который я иногда смотрела, и я хотела его ненавидеть. Я хотела закричать и убежать. Но во мне тоже была тьма, какая-то часть моей души, которая наслаждалась насилием и властью и находила это захватывающим.

Эта постыдная сторона была притянута к этому мужчине. Я находила его очаровательным и чертовски сексуальным.

И снова, что со мной было не так?

Его грубая рука обхватила мое горло, крепко прижимая меня к себе. Вместо того чтобы напугать меня, его прикосновение вызвало вспышки тепла, пробежавшие по позвоночнику и осевшие между ног. Он обступил меня, демонстрируя свою силу, и мое тело обмякло, когда страх сменился потребностью и голодом. Мог ли он почувствовать мой пульс под его кончиками пальцев?

Я услышала, как он вдохнул, и решила, что он заметил мою реакцию. Затем его голос стал низким и чувственным, его губы приблизились к моему уху. – Что ты надеялась увидеть в подземелье, Франческа? Хм?

Я не знаю, о чем ты говоришь, – сказала я, мой голос был едва выше шепота.

– Лгунья. – Рука, не лежащая на моей шее, обхватила мое бедро, почти лаская меня. – Ты знаешь, что случается с девушками, которые шпионят за мной?

– Отпусти меня. Ты меня пугаешь.

– Нет, не пугаю. Ты не застыла от страха и не сопротивляешься мне. Наоборот, ты расслабленно прижимаешься ко мне, в то время как твое сердце бьется так быстро. Знаешь, о чем это говорит мне?

Я почти боялась спросить. – Что?

– Что ты не против риска. Что ты, возможно, даже наслаждаешься ею. – Он вдохнул возле моей шеи, как бы принюхиваясь ко мне. – Как и я.

Влага хлынула между моих ног, возбуждение было таким быстрым и яростным, что у меня чуть не подкосились колени. На самом деле, я бы, наверное, рухнула, если бы Раваццани не удержал меня на ногах. держал меня.

– Да, – пробормотал он. – Именно так я и думал. Никогда не пытайся сказать мне, что ты не создана для этой жизни, что ты не рождена править как королева.

Я закрыла глаза. Боже, пожалуйста, пусть это не будет правдой. – Пошел ты. Я никогда не выйду замуж за твоего сына.

– Так и будет, bellissima (перев. с итал. красивая). И если ты снова будешь ругаться на меня или использовать такие нецензурные выражения в моем доме, я верну тебя в подземелье – независимо от того, было оно убрано или нет.

Я задрожала, представив себе кровь и мозговое вещество на этих промозглых стенах. Я никогда не хотела оказаться там снова – никогда. – Сейчас двадцать первый век, Раваццани. Женщины матерятся.

Он резко отпустил меня, и мне пришлось упереться в столешницу, чтобы не упасть. Я оглянулась через плечо и увидела, как он проводит руками по волосам. Его глаза были яркими и дикими, почти дикими, как у животного, попавшего в капкан в лесу. – Может быть, на дворе и двадцать первый век, но здесь, в Калабрии, в моем доме, это совсем не так. Мы чтим традиции, и это значит, что ты тоже будешь соблюдать наши традиции. Потому что если ты этого не будешь делать, я обещаю, тебе не понравятся последствия.

Повернувшись, он направился к двери. – И пусть это будет предупреждением – больше не шпионь за моими делами. Чем меньше ты знаешь, тем лучше.

Он исчез в темноте, оставив меня потрясенной и растерянной. Казалось, что Фаусто Раваццани может понимать меня лучше, чем я сама, и это была ужасающая мысль.

Я не могла допустить, чтобы это было правдой.

Посмотрев на дверь, я быстро приняла решение. К черту все. К черту помолвку, к черту этот замок и к черту Фаусто.

Сегодня ночью я сбегу.

Фаусто

Что-то подсказывало мне, что она собирается бежать.

Я знал, что свадебное платье в сочетании с тем, что Франческа увидела в подземелье, ошеломит ее и заставит действовать. На самом деле я с нетерпением ждал этого испытания. У нее не было шансов сбежать, но было бы забавно посмотреть, как она попытается.

Я продолжал работать до поздней ночи. Как обычно, снаружи дежурила охрана, а двое мужчин наблюдали за записями с камер наблюдения. Существовала сложная система подземных ходов, соединявших замок с укрытиями в окружающих горах, и если она найдет их, то сможет пробраться глубоко в лес. Несмотря на то, что ей не удастся скрыться, нам потребуется некоторое время, чтобы найти ее.

К счастью, она не знала об этом варианте, и я хотел, чтобы так оно и оставалось.

Джулио вернулся час назад. Франческа ждала, пока все уснут, прежде чем предпринять попытку. Это означало, что в любую минуту.

Я проверял договор, который мы заключили для строительства правительственного здания, когда услышал скрип пола надо мной. Ах, да. Шалунья была в движении.

Мои губы изогнулись в улыбке. Было так приятно, когда твою правоту подтверждают.

Я выключил свет в своем кабинете на случай, если она пойдет по этому коридору. Скорее всего, она пойдет в другую сторону, через кухню, чтобы собрать запасы, а затем через заднюю дверь, но я хотел быть осторожней. Когда я не услышал ее шагов, я решил, что она пошла в сторону кухни, и пошел следом.

Мои ноги бесшумно ступали по старому паркету, когда я подходил. Дверца холодильника открылась и закрылась, и я подождал, пока она рыскала по шкафам.

Несомненно, в поисках еды. Послышался шорох пакетов, затем ее шаги направились к задней двери.

Я не пытался ее остановить. Лучший способ сломить ее – это дать ей крошечную надежду, а потом разрушить ее. Доказать ей, что выхода действительно нет.

Замок на задней двери закрылся, очень тихо. Через секунду в кармане зажужжал телефон. Когда я прошел на кухню, чтобы заглянуть в окно, я нажал на кнопку, чтобы ответить. – Pronto (перев. с итал. Алло).

– Дон Фаусто, девушка ушла. – Это был Бенито. – Что вы хотите, чтобы мы сделали? Должны ли мы поймать ее?

– Нет, – сразу же ответил я. – Я должен преподать ей урок. Пускай идет.

– Она движется вперед. К дороге.

Еще лучше. Если бы она пошла через усадьбу, она могла бы спрятаться во многих местах и доставить еще больше проблем. Дорога была для нее пустой тратой времени.

– Позвоните нашим друзьям карабинерам, – сказал я, давая возможность местной полиции быть полезной. – Пусть кто-нибудь подберет ее и удержит на дороге.

– Хорошо, – сказал Бенито и повесил трубку.

Я вернулся в свой кабинет. Теперь ничего не оставалось делать, кроме как ждать.

Часть меня восхищалась тем, что она сбежала. Она была волевой, что было бы полезно для Джулио. Когда я умру, моему сыну понадобится грозный партнер, женщина, способная справиться с опасностями жизни в мафии. В наши дни многие женщины сбегали от ‘ндрины, пока их мужья сидели в тюрьме.