Текст книги "Литературократия"

Автор книги: Михаил Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

Разница стратегий старших и младших постмодернистов не количественная и не качественная (хотя, казалось бы, напрашивается сравнение с коллекционированием оригиналов и растиражированных копий, сравнение, корректное только в том случае, если в качестве оригинала выступает не произведение, но авторская функция, порождающая новую форму художественного поведения), а институциональная. То, что было объявлено как кризис русского постмодернизма, есть следствие поражения в борьбе за автономизацию поля культуры и отказа общества от создания институций, настроенных на усвоение, трансформацию и использование инновационных импульсов. Не само произведение (а также не совокупность приемов и механизмов их функционирования) порождает культурный и символический капитал, а интерпретация той или иной практики авторитетными референтными группами (и соответствующими институциями) как общественно ценной. Инновационность постмодернизма в конце 1980-х – начале 1990-х годов инициировалась инерцией общественных ожиданий, в соответствии с которыми символическая революция, проходящая в культуре, представляет собой модель революции в обществе. Пока постмодернистскую деконструкцию можно было интерпретировать как деструкцию советских символов и эмблем, она оценивалась как актуальная и соответствующая перераспределению власти между элитами, но как только ситуация стабилизировалась, деконструкция стала интерпретироваться как устаревшая и архаичная практика, а любая деятельность, не поддерживаемая обществом (то есть не создающая новых и престижных социальных позиций), приобретает маргинальный статус. Так что кризис постмодернизма соответствует угасанию инерции ожиданий трансформаций общества и культуры, которая, сохраняя свою биполярную структуру, от тяготения к полюсу радикальных изменений теперь движется к полюсу консервации и традиционализма. И, значит, не наделяет символическим капиталом стратегию расширения границ поля культуры и стратегию перехода через границы. А то, что называется постмодернизмом, представляет собой радикальную форму работы с границей, властными дискурсами, зонами власти социального пространства, свойственную любой актуальной деятельности Нового времени, как бы она ни именовалась.

Русская литература между двумя кризисами – кризисом реализма, названного нами утопическим, потому что он присваивал власть наиболее влиятельных утопий, и кризиса постмодернизма, вынужденного отказаться от радикальных практик в обмен на присвоение власти поля массового искусства, – это часть поля культуры, которое, потеряв литературоцентристскую ориентацию, не приобрело институций, соответствующих социально устойчивому функционированию как массовой, так и актуальной литературы⁵⁹⁵. Подобно тому как кризис реализма был кризисом не столько приемов, предназначенных для отображения реальности, сколько итогом уменьшения объема символического капитала, накопленного разными утопиями, в том числе утопией «высокого искусства», так и кризис постмодернизма – следствие прервавшихся (или незавершившихся) процессов трансформации общества, не породивших ни рынка культурных ценностей, ни соответствующих социальных условий для легитимации интеллектуальной и художественной деятельности, порождающей инновационные импульсы в культуре. Причина – в том доминирующем положении, которое государство занимает в поле власти, оттесняя других игроков, прежде всего общество, от борьбы за перераспределение и апроприацию властных дискурсов, а ценность любой, в том числе литературной, практики состоит в том объеме власти, которую практика способна перераспределить и присвоить.

Заключение

Рассматривая литературу как поле конкурентной борьбы в социальном пространстве, мы поставили вопрос о целях и ценности различных литературных практик, выделив период между кризисом реализма (1960-е годы) и кризисом постмодернизма (1990-е), полагая их кризисами соответствующих систем легитимации. Находя, когда это оказывалось возможным, соответствие между художественными приемами, характерными для исследуемых практик, и проекциями в социальном и психологическом пространствах, мы рассматривали конкретные авторские стратегии как модель игры, предлагаемой читателю (потребителю), с тем чтобы он мог выиграть, повысив свой социальный статус и уровень психологической устойчивости, а самого читателя как принадлежащего той или иной социальной группе. В свою очередь, совокупный (групповой) выигрыш, зависящий от положения группы в социальном пространстве (от контролируемых группой институций, от социокультурной и политической ситуации в обществе), перераспределяется и апроприируется членами группы, в том числе автором предлагаемой модели игры, которая представляет собой не только совокупность и последовательность текстов, но и совокупность и последовательность воплощения авторских функций, подчиненных логике избираемого художественного поведения. Вне зависимости от того, сознательно или неосознанно формируется авторская стратегия, ее ценность определяется объемом и структурой перераспределяемых социальных и культурных ценностей и механизмами психологической (и шире – антропологической) эволюции, борьбой различных психотипов и доминирующим положением в культуре определенного психотипа, легитимация которого почти моментально переводит предшествующие психотипы в разряд доминируемых и неактуальных. Соответственно и конкретная практика оказывается доминирующей и актуальной, если предоставляет возможность психологической коррекции, утверждает психотип, имеющий шанс занять господствующее положение, и одновременно позволяет укрепить (или повысить) значимость тех или иных социальных позиций.

Однако конкурентная борьба в поле литературы разворачивается не только в пространстве (социальном и психологическом), но и во времени между различными системами легитимации. Еще создатели институциональной теории (Артур Данто и Джордж Дики) полагали, что сам по себе любой объект (будь это картина или книга) не является произведением искусства, этим качеством его наделяют соответствующие институты. А для Лиотара легитимация есть процесс, посредством коего законодатель, имеющий дело с художественным или научным дискурсом, наделяется полномочиями устанавливать некие условия, определяющие порядок включения любого утверждения в данный дискурс для комплиментарного рассмотрения его общественностью⁵⁹⁶. Однако, прежде чем те или иные институции приобретут статус законодателя, между различными системами легитимации происходит конкурентная борьба, как реальная, так и символическая. Как мы выяснили, противоборство различных художественных школ и поэтических направлений – это конкуренция различных систем легитимации, когда одной системе, скажем, представляющейся традиционной (и связанной с занятием определенных престижных позиций в социуме), противопоставляется другая система легитимации, первоначально использующая, казалось бы, только поэтическую манифестацию. Но «борьба по поводу слов» за право применения тех или иных поэтических приемов (представляющих собой механизм обретения легитимности), за право апелляции к другим полям (например, религии или политики) или возможность заимствовать из других культур темы и образы является универсумом символической борьбы, где сталкиваются различные интересы, где действуют эффекты доминирования и где результатом смены одной системы легитимации другой является потеря одними и приобретение другими престижных социальных позиций, смена элит и перераспределение власти⁵⁹⁷. Потому что власть, как мы показали в нашем исследовании, это не только те или иные институции, законы, установления, прерогативы и пр., но и нормы, привычки, стереотипы, распространенные в культуре и определяющие ее модус. Власть, которая перераспределяется в социальном пространстве, определяется культурой, потому что любой властный импульс, любое властное сообщение, исходящее от отправителя и предназначенное получателю, обретает свою референциональность в социуме, и без соответствия культурным и прочим стереотипам, власть превращается в слишком дорогостоящее насилие, быстро теряющее свою легитимность⁵⁹⁸.

Точно так же легитимность теряет любой дискурс (или даже поле в социальном пространстве), не обладающий возможностью перераспределять и апроприировать власть, как это произошло с утопическим реализмом в 1960-х и постмодернизмом в конце 1990-х. Столь же функционален процесс обретения легитимного статуса теми или иные практиками, который в рамках русской литературы подчиняется как общим закономерностям функционирования социальных пространств, так и закономерностям, характерным для поля русской культуры. В любом социальном пространстве процесс автономизации и эмансипации литературы определяется способом достижения легитимности, за которым стоит задача сохранения власти и воспроизводства определенных доминирующих позиций. Как мы показали, уже первые тексты русской светской литературы представляли собой зону зафиксированных властных отношений, функций господства и подчинения, распределения ролей и позиций, доминирующих в социальном пространстве и легитимных, благодаря предыдущим этапам конкурентной борьбы. Помимо византийских заимствований на своеобразие поля светской литературы не менее отчетливо оказали влияние традиции функционирования средневековой русской культуры. Светская литература добивалась автономного положения своего поля, конкурируя с церковной, но сохраняла с ней связь, потому что только от церковной литературы, интерпретируемой как зона священных и безусловно истинных манифестаций, могла получить легитимные функции. Способ обретения легитимного статуса светской культурой по типу легитимности церковной (где полномочия делегировались в процессе перераспределения символического капитала Божественного акта творения по цепочке Бог – церковь – поэт) отличался от механизмов достижения легитимности светской культуры в Западной Европе, где эта культура опиралась на институциональные и легитимные возможности общества, конкурировавшего с государством⁵⁹⁹. Слабость русского общества (и отсутствие у него полноценных легитимных функций) создала традицию, в рамках которой русский писатель, как это показал уже Лотман, представал не создателем текста, а транслятором, передатчиком и носителем высшей истины. Как следствие, от транслятора и носителя истины требовались отказ от индивидуальности (анонимность) и строгое соответствие нравственным константам⁶⁰⁰, в которых на самом деле была зафиксирована легитимность определенных социальных позиций и властных прерогатив. А их сохранение, делегирование и репродуцирование создавало систему определенных требований, которые накладывались на этический облик того, кто получил право говорить от лица истины. Иначе говоря, не имея возможности опираться на социальную власть общества, писатель для достижения легитимного статуса вынужден был использовать стратегию властителя дум, конкурирующего с государством в плане создания факультативной системы иерархических ценностей и настаивающего на истинности своей системы, так как, кроме заимствования механизмов религиозной легитимации, подлежащей в поле литературы процессу естественной редукции, не имел другой возможности перераспределять и присваивать власть, которая и придавала литературному дискурсу социальную и психологическую ценность.

Именно эти обстоятельства повлияли на формирование тоталитарной системы легитимации, на основе которой сложилось такое явление, как утопический реализм, раскрываемый нами не только как социалистический реализм советской эпохи, но и как критический реализм XIX века. Как мы показали, утопия являлась ставкой и инструментом конкурентной борьбы в социальном пространстве за обладание и перераспределение политической и символической власти и одновременно служила источником превращения символической власти в политическую, для чего утопия должна была предстать реальностью. То есть социальное пространство необходимо было воплотить в физическом пространстве. Для этого была предпринята антропологическая революция, цель которой состояла в конструировании принципиально нового антропологического типа человека, чей символический образ уже сформировался в поле русской культуры; новый человек должен был совершить антропологический переворот, но, будучи не в силах преодолеть свою физическую природу, смог только создать инновационный культурный проект по имени соцреализм.

Кризис тоталитарной системы легитимации – это результат невозможности, во-первых, совершить антропологическую революцию, во-вторых, воплотить социальную утопию в реальность. Любое социальное пространство стремится преобразоваться более или менее строгим образом в физическое пространство вплоть до искоренения или депортации некоторого количества людей⁶⁰¹. Однако воплощение социального пространства утопии в физическом пространстве как раз и потребовало изменения антропологических констант человека, оказавшихся более устойчивыми, чем предполагали организаторы эксперимента. Процесс превращения физического пространства в проекцию социального привел к широкомасштабной операции насилия над человеческой природой, операции, названной Бурдье дорогостоящей, но неизбежной ввиду сопротивления физического пространства, не приспособленного для выявления очертаний утопии. Своеобразие конкурентной борьбы в советскую эпоху состояло в том, что одной версии тоталитарной утопии противопоставлялась другая версия той же утопии, почти столь же тоталитарная. Однако именно эти нюансы обеспечили разницу поэтик конкурирующих практик, использующих при этом один и тот же механизм присвоения и перераспределения власти и опиравшихся на одну и ту же институциональную систему.

Принципиально иные стратегии были испробованы в рамках неофициальной литературы, появившейся как реакция на кризис тоталитарной системы легитимации. За попытками создать свою, независимую от официальной, институциональную систему стояла задача создания новых механизмов обретения легитимности, и инновационность советского андеграунда состояла прежде всего не в литературной (художественной) инновационности, а в принципиально новом художественном и социальном поведении, прежде всего заключавшемся в демонстративном выходе за пределы поля официальной литературы для присвоения власти нарушителя границ. Одновременно особую ценность приобрела новая функция автора, его стратегия интерпретатора текста, медиатора между текстом и референтной группой; эта функция предстала как характеристика способа циркуляции и функционирования дискурсов внутри общества⁶⁰². Из множества авторских стратегий, легитимированных андеграундными квазиинституциями, наиболее радикальной стала стратегия манипуляции зонами власти, оказавшаяся синхронной эпохе «перестройки», также состоявшей в процедуре перераспределения и присвоения власти. Однако по мере оскудения пространства советских властных дискурсов и эта стратегия во многом потеряла свою инновационность, а поиск иных зон власти был и остается осложнен отсутствием соответствующих сегментов рынка культурных ценностей, и в частности институций, поддерживающих инновационные практики. В условиях глобализации и медиации мировой культуры, когда рынок является, по сути дела, единственным источником легитимных функций, наиболее полноценным оказалось поле массовой культуры, что породило стратегии адаптации радикальных практик для более широкой аудитории. А создание институций, способных легитимировать радикальные практики, заблокировано ощущением малоценности для общества инновационных импульсов в культуре; общество знает, каким образом культурный жест может быть трансформирован в идеологический, но не представляет механизма воздействия культурных инноваций на саморегуляцию социума⁶⁰³.

Подробно разбирая соответствие конкретных литературных практик (конкурировавших между собой в период между кризисом тоталитарной системы легитимации и кризисом системы легитимации, порожденной эпохой постмодернизма) целям и стратегиям в социальном пространстве, мы находили взаимосвязь между поэтическими приемами и соответствующими проекциями в социальном пространстве, что позволило выявить не только своеобразие этих практик в поле литературы, но и их социальное и психологическое значение для общества, для тех или иных социальных групп и отдельных социальных стратегий. Сделав акцент на процессе перераспределения и присвоения власти, мы показали, что борьба за апроприацию социальных ценностей и различных властных дискурсов не является самоценной, а подчиняется поиску социальной и психологической легитимности, имманентной человеческой природе.

Литература

Аверинцев 1977 – Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1977.

Адорно & Хоркхаймер 1997 – Адорно В. Теодор; Хоркхаймер Макс. Диалектика просвещения. Философские фрагменты. М., 1997.

Айзенберг 1997 – Айзенберг Михаил. Взгляд на свободного художника. М., 1997.

Айзенберг 1998а – Айзенберг Михаил. Второе дыхание // Лианозовская группа – истоки и судьбы. М., 1998.

Айзенберг 1998b – Айзенберг Михаил. Точка сопротивления // Лианозовская группа – истоки и судьбы. М., 1998.

Андерсон 1958 – Андерсон Шервуд. Бумажные шарики // Американская новелла. М., 1958. Т. 2.

Аникин 1989 – Аникин А.В. Муза и мамона. М., 1989.

Бакштейн 1999 – Бакштейн И. Итоги модернизма // Искусство XX века. Итоги столетия. СПб., 1999.

Барт 1983 – Барт Ролан. Нулевая степень письма // Семиотика. М., 1983.

Барт 1989 – Барт Ролан. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989.

Батай 1995 – Батай Жорж. Психологическая структура фашизма // НЛО. 1995. № 13.

Берг 1985 – Берг Михаил. Новый жанр // Литературное А-Я. Москва-Париж. 1985. № 1.

Берг 1993 – Берг M. О литературной борьбе // Октябрь. 1993. № 2.

Берг 1994 – Берг М. Проводы Мавра // Литературная газета. № 31. 1994. 3.08.

Берг 1996а – Берг М. Кризисные явления в литературе современного русского постмодернизма // STUDIA RUSSICA HELSIGIENSIA ET TARTUENIA V. Модернизм и постмодернизм в русской литературе и культуре. Хельсинки, 1996.

Берг 1996b – Берг M. Уставший гений // Литературная газета. № 9. 1996. 28.02.

Берг 1998а – Берг Михаил. Последние цветы Льва Рубинштейна // НЛО. 1998. № 30.

Берг 19986 – Берг Михаил. Вторая попытка // НЛО. 1998. № 31.

Берг 1998в – Берг Михаил. Рейтинг искусства в зеркале современной прессы и стратегии критика // Современное искусство и средства массовой информации. СПб., 1998.

Берг 1999 – Берг Михаил. Несколько тезисов о своеобразии петербургского стиля // Pushkin, Pietari, venaliiinen kulttuuri. Kotka. 1999. 24–25.9.

Бердяев 1909 – Бердяев Н.А. Героизм и подвижничество // Вехи. М., 1909.

Березовчук 1995 – Березовчук Л. Концепция ритма в поэзии Аркадия Драгомощенко // НЛО. 1995. № 16.

Бинкли 1997 – Бинкли Тимоти. Против эстетики // Американская философия искусства. Екатеринбург, 1997.

Битов 1967 – Битов Андрей. Дачная местность. М., 1967.

Битов 1976 – Битов Андрей. Семь путешествий. Л., 1976.

Бланшо 1994 – Бланшо Морис. Литература и право на смерть // НЛО. 1994. № 7.

Блок 1970 – Блок Александр. Избранные произведения. Л., 1970.

Богомолов 1998 – Богомолов Н. А. «Пласт Галича» в поэзии Тимура Кибирова // НЛО. 1998. № 32.

Бодрийяр 1994 – Бодрийяр Ж. О совращении // Ad Marginem’93. M., 1994.

Бойм 1995 – Бойм Светлана. Китч и социалистический реализм // НЛО. 1995. № 15.

Бойм 1999 – Бойм Светлана. Конец ностальгии? // НЛО. 1999. № 39.

Бренер & Шурц 1999 – Бренер Александр; Шурц Барбара. Что делать? 54 технологии культурного сопротивления отношениям власти в эпоху позднего капитализма. М., 1999.

Брокгауз & Ефрон 1898 – Россия (энциклопедический словарь Ф.А Брокгауза и И.А. Ефрона). СПб., 1898.

Бурдье 1993 – Бурдъе Пьер. Социология политики. М., 1993.

Бурдье 1994 – Бурдье Пьер. Начала. М., 1994.

Вайль & Генис 1993 – Вайль Петр; Генис Александр. Уроки школы для дураков // Литературное обозрение. 1993. № 1–2.

Вайль & Генис 1994 – Вайль Петр; Генис Александр. Поэзия банальности и поэтика непонятного // Звезда. 1994. № 4.

Введенский 1980 – Введенский Александр. Полное собрание сочинений. Анн Арбор, 1980. Т. 1.

Вебер 1994 – Вебер Макс. Избранное. Образ общества. М., 1994.

Вейц 1997 – Вейц Моррис. Роль теории в эстетике // Американская философия искусства. Екатеринбург, 1997.

Вельш 1992 – Вельш Вольфганг. «Постмодерн». Генеалогия и значение одного спорного понятия // Путь. 1992. № 1.

Виала 1997 – Виала Ален. Рождение писателя – социология литературы классического века. // НЛО. 1997. № 25.

Войс 1997 – Войс Инвард. Мужайтесь, братья! // Место печати. 1997. № 10.

Волошин 1991 – Волошин М. Россия распятая // Из творческого наследия советских писателей. Л., 1991.

Выготский 1984 – Выготский Л.С. Исторический смысл психологического кризиса // Собр. соч. М., 1984. Т. 1.

Галковский 1992 – Галковский Дмитрий. Бесконечный тупик // Наш современник. 1992. № 1.

Гандлевский-Пригов 1993 – Сергей Гандлевский – Дмитрий Александрович Пригов. Между именем и имиджем // Литературная газета. 1993. 12.05. № 19.

Гаспаров 1996 – Распаров Борис. Язык, память, образ. М., 1996.

Гаспаров 1993–1994 – Гаспаров М.Л. Верлибр и конспективная лирика // НЛО. 1993–1994. № 6.

Гаспаров 1998а – Гаспаров М.Л. Русский стих как зеркало постсоветской культуры. // НЛО. 1998. № 32.

Гаспаров 1998b – Гаспаров М.Л. К статье М. Берга «Гамбургский счет» // НЛО. 1998. № 34.

Геллер & Воден 2000 – Геллер Леонид; Годен Антуан. Институциональный комплекс соцреализма // Соцреалистический канон. М., 2000.

Генис 1994 – Генис Александр. Андрей Синявский – эстетика архаического постмодернизма // НЛО. 1994. № 7.

Герштейн 1998 – Герштейн Эмма. Мемуары. СПб., 1998.

Гозиас 1993 – Гозиас С. Несколько слов о Глебе Горбовском // Русский разъезд, 1993, № 1.

Гольдштейн 1993 – Гольдштейн А. Скромное обаяние социализма // НЛО. 1993. № 4.

Гольдштейн 1995 – Гольдштейн Александр. Игра в аду. Отщепенский «соц-арт» Белинкова // НЛО. 1995. № 15.

Гольдштейн 1997 – Гольдштейн Александр. Расставание с нарциссом. М., 1997.

Грациа 1993а – Грациа де Эдвард. Девушки оголяют колени везде и всюду (Закон о непристойности и подавление творческого гения) // Иностранная литература. 1993. № 7.

Грациа 1993b – Грациа де Эдвард. Девушки оголяют колени везде и всюду (Закон о непристойности и подавление творческого гения) // Иностранная литература. 1993. № 11.

Грифцов 1927 – Грифцов Б. Теория романа. М., 1927.

Гриц, Тренин, Никитин 1929 – Гриц Т., Тренин В., Никитин М. Словесность и коммерция (Книжная лавка А.Ф. Смирдина). М., 1929.

Гройс 1979 – Гройс Б. Московский романтический концептуализм // Литературные А-Я. Paris. 1979. № 1.

Гройс 1993 – Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1993.

Гройс 1995 – Гройс Б. Полуторный стиль // НЛО. 1995. № 15.

Гройс 1996 – Гройс Б. Переписка из всех углов // НЛО. 1996. № 19.

Гройс 1997 – Гройс Б. Русский роман как серийный убийца, Или поэтика бюрократии // НЛО. 1997. № 27.

Гудков & Дубин 1994 – Гудков Л., Дубин Б. Литература как социальный институт. М., 1994.

Гудков 1999 – Гудков Лев. Образованное общество в России – социологические подступы к теме // Неприкосновенный запас. 1999. № 1 (3).

Гуковский 1998 – Гуковский Г. А. К вопросу о стиле советского романа // НЛО. 1998. № 29.

Гуревич 1993 – Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М., 1993.

Гюнтер 2000а – Гюнтер Ханс. Тоталитарное государство как синтез искусств // Соцреалистический канон. М., 2000.

Гюнтер 2000b – Гюнтер Ханс. Жизненные фазы соцреалистического канона // Соцреалистический канон. М., 2000.

Гюнтер 2000с – Гюнтер Ханс. Тоталитарная народность и ее истоки / / Соцреалистический канон. М., 2000.

Гюнтер 2000d – Гюнтер Ханс. Архетипы советской культуры // Соцреалистический канон. М., 2000.

Даль 1882 – Даль Владимир. Толковый словарь живаго великорусскаго языка. 1882.Т. 4.

Данилевский 1894 – Данилевский Н. Я. Россия и Европа. СПб., 1894.

Дарк 1994 – Дарк Олег. Новая русская проза и западное средневековье // НЛО. 1994. № 8.

Дарк 1997 – Дарк Олег. В.В.Е., или Крушение языков // НЛО. 1997. № 25.

Дарнтон 1999 – Дарнтон Роберт. Высокое просвещение и литературные низы в предреволюционной Франции // НЛО. 1999. № 37.

Деготь 1996 – Деготь Екатерина. Другое чтение других текстов // НЛО. 1996. № 22.

Деготь 1998 – Деготь Екатерина. Террористический натурализм. М., 1998.

Деготь 1999а – Деготь Екатерина. Что было, что будет, чем сердце успокоится // Коммерсантъ. 1999. № 5. 23.01.

Деготь 1999b – Деготь Екатерина. Историческая эволюция понятия «актуальное искусство». Лекция в Институте Pro Arte. СПб., 1999. 6.09.

Деготь 1999с – Деготь Екатерина. Киносценарий Владимира Сорокина «Москва» в новорусском и поставангардном контекстах // Poetik der Metadiskursivitât. Zum postmodernen Prosa-, Film – und Dramenwerk von Vladimir Sorokin. Die Welt der Slaven,1999.

Делез 1998 – Делез Жиль. Логика смысла. Екатеринбург, 1998.

Делез & Гваттари 1998 – Делез Ж.; Гваттари Ф. Что такое философия? М.; СПб., 1998.

Дженкс 1985 – Дженкс Ч. Язык архитектуры постмодернизма. М., 1985.

Дземидок 1997 – Дзеыидок Б. Современная философия искусства США – главные проблемы и направления // Американская философия искусства. Екатеринбург, 1997.

Добренко 2000 – Добренко Евгений. Соцреализм и мир детства // Соцреалистический канон. М., 2000.

Долинин 1993 – Долинин Вячеслав. Ленинградский периодический самиздат середины 1950-80-х годов //Самиздат. СПб., 1993.

Дубин 1994 – Дубин Б. Литературные журналы в отсутствие литературного процесса // НЛО. 1994. № 9.

Дубин 1997 – Дубин Б. Сюжет поражения (несколько общесоциологических примечаний к теме литературного успеха) //НЛО. 1997. № 25.

Дюркгейм 1991 – Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1991.

Дюркгейм 1994 – Дюркгейм Э. Самоубийство – социологический этюд. М., 1994.

Дюше 1995 – Дюше Клод. К теории социокритики, или Вариации вокруг одного зачина // НЛО. 1995. № 13.

Елисеев 1998 – Елисеев Никита. Гамбургский счет и партийная литература // Новый мир. 1998. № 1.

Ерофеев 1990 – Ерофеев Виктор. Роман // Вестник новой литературы. 1990. № 2.

Ерофеев 1991 – Ерофеев Виктор. Жизнь с идиотом // Рассказы. Повесть. М., 1991.

Ерофеев 1996 – Ерофеев Виктор. В лабиринте проклятых вопросов. М., 1996.

Жарова & Мишина 1992 – Жарова Л.Н., Мишина И.А. История отечества. М., 1992.

Живов 1997 – Живов В. Первые русские литературные биографии как социальное явление – Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков // НЛО. 1997. № 25.

Живов 1999а – Живов В. Об оглядывании назад и частично по поводу сборника «Семидесятые как предмет истории русской культуры» // Неприкосновенный запас. 1999. № 2.

Живов 1999b – Живов В. Маргинальная культура в России и рождение интеллигенции // НЛО. 1999. № 37.

Жижек 1999 – Жиже к Славой. Возвышенный объект идеологии. М., 1999.

Житие Прокопия Устюжского 1992 – Житие Прокопия Устюжского, Христа ради юродивого // Жизнеописания достопамятных людей земли русской. М., 1992.

Жолковский 1994 – Жолковский Александр. Блуждающие сны и другие работы. М., 1994.

Жолковский 1996 – Жолковский Александр. Анна Ахматова – пятьдесят лет спустя // Звезда. 1996. № 9.

Жолковский 1998 – Жолковский Александр. К переосмыслению канона… // НЛО. 1998. № 29.

Жолковский 1999 – Жолковский А.К. Михаил Зощенко – Поэтика недоверия. М., 1999.

Жуковский 1956 – Жуковский В.А. Стихотворения. Л., 1956.

Жуковский 1985 – Жуковский В.А. Эстетика и критика. М., 1985.

Журналистика и культура 1998 – Журналистика и культура (материалы международного семинара). СПб., 1998.

Засурский 1999 – Засурский Иван. Масс-медиа Второй республики. М., 1999.

Затонский 1992 – Затонский Д.В. Постмодернизм: гипотеза возникновения: Кризис идеологии // Вопросы философии. 1992. № 11.

Золотоносов 1991 – Золотоносов М. Мастурбанизация («Эрогенные зоны» советской культуры 1920-1930-х годов) // Литературное обозрение. 1991. № 11.

Золотоносов 1995 – Золотоносов М. «Круг» и вокруг, или К истории одной круговой поруки: Ламентации цензора с комментариями // НЛО. 1995. № 14.

Зорин 1989а – Зорин А. Стихи на карточках (поэтический язык Льва Рубинштейна) // Даугава. 1989. № 8.

Зорин 1989b – Зорин А. Насылающий ветер // Новый мир. 1989. № 12.

Зорин 1996 – Зорин А. Ж.-Ж. Руссо и национальная утопия «старших архаистов» // НЛО. 1996. № 20.

Зубова 1998 – Зубова Людмила. Семантика логогрифа в современной поэзии // Ситуации культурного перелома. Материалы научно-теоретического семинара. Петрозаводск, 1998.

Зубова 1999 – Зубова Людмила. История русского языка и поэзия постмодернизма. 1999, (в печати).

Зубова 2000 – Зубова Людмила. Современная русская поэзия в контексте истории языка. 2000 (в печати).

Иванов 1991 – Иванов Борис. Время и «Часы» // Эксцентр. 1991. № 3.

Иванов 1995 – Иванов Борис. В бытность Петербурга Ленинградом: О ленинградском самиздате // НЛО. 1995. № 14.

Иванов 1997 – Иванов Борис. Премия Андрея Белого как необходимость // НЛО. 1997. № 25.

Иванов & Топоров 1997 – Иванов Вяч. Вс., Топоров В.Н. Постановка задачи реконструкции текста и реконструкции знаковой системы //Из работ московского семиотического круга. М., 1997.

Иванова 1995 – Иванова Наталья. Триумфаторы, или Новые литературные нравы в контексте нового времени // Звезда. 1995. № 4.

Инглегарт 1999 – Инглегарт Рональд. Культурный сдвиг в зрелом индустриальном обществе // Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 1999.

Ионин 1996 – Ионин Л.Г. Социология культуры. М., 1996.

Иофе 1998 – Иофе Вениамин. Новые этюды об оптимизме. СПб., 1998.

История 1995 – История русской литературы XX века. Серебряный век. М., 1995.

Итон 1997 – Итон Маршия. Искусство и неискусство // Американская философия искусства. Екатеринбург, 1997.

Казак 1996 – Казак Вольфганг. Лексикон русской литературы XX века. М., 1996.

Кабаков 1997 – Кабаков Илья. 70-е годы // НЛО. 1997. № 25.

Кавелин 1990 – Кавелин И. (Берг, М.). Имя несвободы // Вестник новой литературы. 1990. № 1.

Кавелин 1991 – Кавелин И. (Берг, М.). «Новый мир» и другие. Вестник новой литературы. 1991. № 2.

Каганский 1999 – Каганский Владимир. Вопросы о пространстве маргинальности // НЛО. 1999. № 37.

Кайуа 1995 – Кайуа Роже. Мимикрия и легендарная психастения // НЛО. 1995. № 13.

Кант 1966 – Кант И. Сочинения. М., 1966. Т. 6.

Карамзин 1848 – Сочинения Карамзина. СПб., 1848. Т. 3.

Кенжеев 1995 – Кенжеев Бахыт. Антисоветчик Сорокин // Знамя. 1995. № 4.

Кларк 2000а – Кларк Катерина. Соцреализм и сакрализация пространства // Соцреалистический канон. М., 2000.