Текст книги "Нервные профессионалы (По следам Святогора - 2 или Авантюрное танго - 2)"

Автор книги: Михаил Огарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

(Подчеркнув с невероятной солидностью последнюю фразу, я начала про себя молить Всевышнего, чтобы он не позволил Инфантьеву это "разрешение" дать. Больше у меня ничего разработано не было, и что "лепить" – я понятия не имела).

Похоже, что Всевышний прочно стоял на моей стороне!

– Я не стану отговаривать госпожу Эльзу от задуманного – почему, вы, надеюсь, поймете, пообщавшись с Ингой, – устало известил меня Инфантьев. Только прошу, не забывайте, что она – в общем-то, глубоко несчастный человек... А сейчас, простите, но я на некоторое время вас покину – всетаки нужно побыть одному. Не беспокойтесь, от совместного ужина не откажусь.

Произнеся последние слова, он повернулся, быстро пересек комнату по диагонали и скрылся в коридоре. Серж посмотрел ему вслед, не слишком натурально зевнул и осведомился, где общество собирается ужинать. Я со вздохом заметила, что для танцев, пожалуй, настроение у всех неподходящее, поэтому можно ограничиться скромным застольем на четверых в любой комнате. При этом я старалась не упускать из виду Станислава Ладвина, который выглядел страшно взволнованным и все порывался встать и направиться ко мне. Однако было заметно, что он не хочет разговаривать при Серже. Заинтересовавшись, я решила помочь ему высказаться.

– Кто-нибудь... Сережа или ты, Стас... проводите меня до вездехода, попросила я и немного смущенно пояснила: – Честное слово, я под вечер боюсь выходить на свежий воздух одна! Нет, я понимаю, что ничего ужасного произойти не может, но после вида этих квазикрыс... бр-рр...

– Хорошо, я готов, – поспешно отозвался Станислав и вскочил со своего места. Необходимо было снять возможные подозрения и обиды, и я обратилась к рыцарю с обеспокоенным: "А ты?"

– Прошу простить, мисс, но вынужден отказаться, – (о, в этот день мне определенно сопутствовала удача!) – Нам с господином Инфантьевым необходимо немного уединения. Как закончите беседовать с отцом – поднимайтесь к себе, там уже все будет готово...

...Станислав оказался настолько возбужден, что чуть было не набросился на меня прямо в лифте, но я быстро перечеркнула пальцем свои губы, намекая на возможность коварного подслушивания извне. Однако его нетерпение утихло лишь до коридора первого этажа, где "Эль-Эль" вновь попытались притиснуть к стенке и в таком положении вести с ней беседу. Пришлось красивым приемом заставить Ладвина-младшего потерять равновесие, затем поддержать под руки и пихнуть на "движущуюся дорожку". Пока он не успел опомниться, я вспрыгнула позади него и, придерживая за плечи, не давала ему развернуться до самого конца пути. Там я соскочила первой, помчалась со всех ног к гравикатеру и застыла возле него в классической боевой стойке: одна нога согнута, другая вытянута, сжатые кулачки – прямо перед собой. Опасаясь, что Стасика это не остановит, я хвастливо предупредила:

– Держу пари, что положу тебя со второго удара!

Это предложение ему не понравилось, и на несколько мгновений молодой человек застыл, покачиваясь на пальцах правой ноги и не решаясь сделать последний шаг левой. Испугавшись, что он вот-вот завалится на меня, я вызывающе заявила:

– Стас, немедленно твердо встань не обе кости! Если за нами в окно исподтишка наблюдают Серж с Кириллом, то кому-то предстоит весьма неприятное объяснение! Я же не постесняюсь обвинить тебя в попытке изнасилования!

Сын начальника Станции опешил самым натуральным образом. К счастью, комичная сторона положения до него наконец дошла, вызвав немного нервический, но все-таки смешок:

– Ах, уважаемая "Эль-Эль", вы по-прежнему в своем излюбленном репертуаре! Придется вас разочаровать, сообщив, что мои мысли и вправду заняты женщиной, но – не вами. Я хочу сказать... мне кажется... Одним словом, вы допускаете большую ошибку, санкционируя арест Инги!

(Ой-ой-ой, так вот какие песенки мы поем! Нет, подумать только, ну и негодник!)

– А я-то думала, что ты основательно положил глаз на Йоркову! довольно громко воскликнула я и, оглянувшись, сразу снизила голосовые обороты. – А ты во-он куда глядишь! Ничего, не красней, обычное мужское дело... Кирилл знает?

– Да никто вообще ничего не знает! – в отчаянии воскликнул Станислав и тоже принялся озираться. – Ну почему у вас в голове одно и то же, одно и то же?

– Потому, что это – главное, для чего стоит жить, – уверенно заявила я. – Ладно, не бойся, никому не скажу, я не сплетница... Но, извини, твои чувства не могут быть для меня аргументом!

– Эльза... мисс Эльза, я голову даю на отсечение, что госпожа Инфантьева ни в какой низости не замешана! – горячо затараторил Стас и снова попытался схватить меня за руки (для большей убедительности, что ли?) – Я умоляю ее не трогать! Я даже соглашусь вернуться на Базу и ответить перед вашим отцом за все мои прегрешения!

– О! Значит, это не простое увлечение, это – серьезно, – нахмурившись, подытожила я, лихорадочно соображая, какую бы выгоду извлечь из неожиданно возникшей новой ситуации. Тут мне прямо в мозг сама ткнулась чужая мечущаяся "волна" – несчастный сын начальника Станции находился в таком состоянии, что ни о каких психоблоках не могло идти и речи. Мне стало его искренне жаль, и нужно было быть законченной дрянью, чтобы бессовестно использовать настоящие чувства, однако... Однако я все же решила несколько минут подобной дрянью побыть, ибо увидела возможность некоей удачной сделки. Поэтому пришлось заявить равнодушным стервозным тоном:

– Извини, дружок, ничего не получится. Инга Инфантьева будет, как минимум допрошена с пристрастием.

Станислав оставил свои попытки дотянуться до меня и отступил на шаг я видела, что он явно себя настраивает на какой-то героический в собственных глазах поступок. Оставалось лишь чисто профессионально мальчика подтолкнуть, что я и сделала, сочувствующе передернув плечиками и распахнув дверь вездехода. Конечно же, мне забраться в него не дали, остановив торопливой фразой:

– "Эль-Эль", если вы пообещаете оставить Ингу в покое, то я расскажу все, что мне известно о "Новейшем проекте Святогора". Думаю, что вас это заинтересует.

Более интригующе он выразиться просто не мог – я еле сдержалась от нелепого уточняющего вопля: "О чем? О ком?!" Коротким жестом попросив обождать самую малость, я влезла в машину, чтобы включить аппаратуру защиты и заодно захватить из синтезатора в качестве предлога нашего дальнейшего стояния на воздухе две огромные упаковки клубничного мороженого в шоколаде.

Понимая, что Ладвину-младшему сейчас не до лакомств, я всунула эскимо ему в руку и тихо приказала: "Ешь!", а сама принялась манерно разворачивать свою порцию. Покончив с этим занятием, я бросила на молодого человека проверяющий взгляд и едва не подавилась собственной слюной: Стас послушно ел, откусывая большие куски, словно от длинного батона...

Пришлось махнуть рукой на "кто" и "что" подумает, затащить сына начальника Станции в кабину, а там отнять у него остаток замороженной сладости и быстренько напоить горячим кофе – во избежание ангины. После этой процедуры я по-хозяйски развалилась в кресле и, лениво разглядывая свои ногти (о, какой избитый прием!), изрекла:

– Почему ты считаешь, что твое сообщение окажется для меня более важным, чем сведения, полученные от Инги после допросов?

При последнем слове Стаса мгновенно передернуло, и он быстро заговорил:

– Да потому, что она ничего, ничего, ничего не знает! Меня же привлекли к работе над "Проектом", в моей голове сейчас все нуждаются! Я объясню вам его суть – поверьте, дело любопытное, недаром с ним возятся тысячи лет!

Меняя на лице одну скептическую гримасу на другую, я, в конце концов, царственным кивком позволила Станиславу начать, про себя поразившись совпадениями, которые случаются вроде бы сами собой. Мое придуманное название "По следам Святогора" оказалось в полном соответствии с действительностью...

...Как ни странно, но сведения, предоставленные Ладвиным-младшим, не очень-то меня удивили. Не то, чтобы они вот так уж и лежали на поверхности, однако прийти к подобным выводам было не слишком трудно. Особенно, если на время позабыть о симпатичных мужчинах и полностью сосредоточиться на порученной работе. Как и всегда, это оказалось для меня непосильной задачей...

– ...а теперь ответьте, "Эль-Эль", ну что еще оставалось делать? между тем продолжал жаловаться Стас. – После того, как безо всякого объяснения не разрешили уехать с этой планеты, не дали получить никакого образования, просто взяли и перечеркнули мою жизнь! А какие надежды были у отца – подумать только, "сверхсотник" в нашем роду! Вдобавок выяснилось, что у меня незаурядные математические и конструкторские способности. Я бы стал уважаемым членом общества, состоятельным человеком, обеспечил родных, создал семью... Но у меня все отняли! И тут неожиданно появился глава корпуса витязей Мстислав с заманчивым предложением. Оказывается, мой технический талант может сослужить большую службу Династии – у них острая нужда в настоящих специалистах. Предоставленный самому себе, никому не нужный, я согласился. Суть того, что мне приходилось делать, я уже объяснял... Потом очень интересный заказ подготовила Малинка: надо было создать систему безопасности в покоях ее сестры. Я хорошо справился, и теперь личную жизнь Старшей Королевны не только невозможно контролировать, но и она сама кое-кого будет держать под наблюдением... Потом произошло случайное знакомство с атаманом Титом; я подумал, что не худо бы завязать некоторые связи и здесь, авось пригодится. И пригодилось, как видите! Ну и, наконец, через некоторое время после приезда группы новых работников Эрик Шедуэлл предложил мне очередное любопытное дело...

– Значит, главным был все-таки он? – уточнила я. Станислав кивнул:

– Да, ему все подчинялись – Феликс, Уэнди, Злата, Кирилл... я тоже. У каждого из нас было особое задание. Эрик раскручивал какой-то свой тайный бизнес и обещал неплохие дивиденды. Впрочем, Йорковой он платил с самого начала, иначе она и пальцем не пошевелила бы. С Феликсом Бартальски и с Уэнди у него были личные отношения, а как он держал в повиновении Кирилла, вы знаете. Мне приходилось изготовлять не только эти проклятые "жучки" и специальные блоки дистанционного управления, но и такие приборы, о назначении которых я понятия не имел. Эрик приносил "информационные кристаллы" со странно составленными чертежами – то, что я конструировал по ним, работать никак не могло, но он был доволен...

– А какую роль в вашей теплой компании играла не упомянутая тобою скромная Инга?

Я видела, что Станиславу страшно не хочется касаться этого вопроса, но здесь необходимо было выяснить все до конца.

– Шедуэлл имел над ней какую-то власть, – после долгого колебания сказали мне наконец. – Наверное, знал что-то из ее прошлого, не слишком афишируемое...

Или наоборот, подумала я и вдруг решила больше за эту ниточку пока не дергать. Очень тонкая, может оборваться.

– Ну ладно, будем считать – разговор состоялся, – подвела я краткий итог. – Обещаю, что предмет твоей тихой страсти останется на свободе, но поклянись воздержаться от интимных радиобесед! Все же мне необходимо переговорить с Ингой с глазу на глаз – не бойся, без методов устрашения...

Как я и предполагала, обрадованный Станислав принялся клясться всем, что приходило в голову – начиная от собственной жизни и кончая жизнью моей. Я поспешила его успокоить и заверила, что вполне хватило бы одного честного слова. После этого мы временно расстались: он отправился вносить свою лепту в подготовку ужина, а я быстренько связалась с командирским вездеходом отца и снова попала на господина Озолса.

– Я не советовал бы вам, Эльза, тревожить сейчас ваших родственников, – сообщил он. – Тут у нас такое творится...

– Догадываюсь, – усмехнулась я. – Мой Командор решил напоследок примериться к роли частного детектива... Наверняка всех поставил на уши!

– Нет, он и ваш брат пока лишь напряженно мыслят и беспокоить себя не велели, – смешок Гуннара тоже прозвучал вполне отчетливо. – Кстати, помните, в переданной вам информации было небольшое сообщение лично от меня – о странной стихотворной шифровке, которую разгадывали Младшая Королевна, Ольда Ласкэ и Мстислав? Да, о "голубых елях"! Так вот, я подумал, что вам не помешает оценить одну любопытную подробность, хотя и напрямую к делу не относящуюся. Еще пару дней назад я узнал, что один из работников Базы коллекционирует поэтические афоризмы. Произошло все, в общем-то, непреднамеренно: случайный взгляд на дисплей "расчетчика", за которым этот человек с увлечением работал...

– Минуточку-секундочку, дорогой лейтенант! – (мне захотелось в последний раз за вечер испытать судьбу). – А можно, я попробую угадать его имя? Даже, если хочешь, давай поспорим на... на шампанское! На "Брют"!

– Со скольких попыток?

– С одной! Итак?

Предложение было принято, и я сначала неуверенно произнесла имя, а затем выпалила фамилию. В эфире воцарилось молчание (противный Гуннар сделал длинную-предлинную паузу, за время которой я даже вспотела), но вот до меня донеслось:

– Ну что же, поздравляю, Эльза! "Самое сухое виноградное" – за мной. Это имеет значение?

– И да, и нет, – совершенно счастливым голосом ответила я. – Просто ты дал мне подтверждение, что свою работу я выполнила на "отлично"!

– Еще раз поздравляю! Передать нашим?

– Пока не надо. А завтра на ваш компьютер придет мой подробнейший отчет.

– Понял вас. За... за этим человеком слежка нужна?

– Ни в коем случае! Это – ас; понимаешь, Гуннар, это – настоящий ас, и спаси нас и сохрани, если он раньше времени что-то почует! Но ты не беспокойся: я уверена, что новых смертей не будет.

– Хотелось бы на это надеяться. Ну, до встречи!

Я тоже пожелала ему спокойной ночи, а потом отключилась и выбралась из машины довольная, как розовый слон. А что? Если бывают "голубые ели", то почему бы не быть и таким слонам? Я звонко рассмеялась своему предположению, и тут же из-за моей спины вкрадчиво донеслось:

– Мне понятны причины вашего чудесного настроения, мисс Эльза. Однако хотелось бы заметить, что гибель Нины Ладвиной вы объяснили не слишком убедительно...

Я нервно вздрогнула, подпрыгнула, отскочила, отбежала, обернулась и выругалась – у Сережи начинают появляться не совсем приятные привычки меня шокировать. Если он явился подслушивать и замотивировал это тем, что приволок мне шубу (как будто стало прохладно!), то у него все равно ничего не вышло – наша защита связи отменная. Само собой, я так ему и сказала.

– Сие мне известно, – несколько печально поведал Серж, – но вы ко мне несправедливы. Я просто беспокоился и к тому же...

– Не очень-то верится! А почему опять на "вы"?

– Вообще-то, от растерянности – не ожидал встретить такое абсолютное воплощение счастья. Однако, повторюсь, вы его еще не заслужили!

– Ничего подобного – заслужила самым настоящим образом! – гордо заверила его я. – А насчет "неубедительности" – не знаю... По-моему, все логично.

– Придумано, действительно, красиво, а вот логики как раз мало! Ну рассуди: сначала уничтожают двух несчастных сотрудниц малой станции No 3; затем водителя вездехода, на котором приехала Нина Ладвина, затем ее саму. Далее гибнет водитель машины Инфантьева и два витязя впридачу – и все это потому, что Эрик Шедуэлл поругался из-за ерунды с начальником Станции?

– Ты отлично подметил несоответствие причины и следствия, – с огорчением призналась я, – но ничего иного мне в голову не пришло... А может, ты подскажешь, как было на самом деле? Сопровождал Малинку, участвовал в расследовании!

– Если подскажу – ты совсем возгордишься! И начнешь мною командовать!

– Сержик, ну хотя бы намекни бедной глупенькой Эльзе! – заканючила я. – У меня так все хорошо сошлось, кроме этого...

– Хорошо, уговорила, – улыбнулся рыцарь и накинул шубу мне на плечи. Итак, слушай и попробуй сделать выводы. После того, как первые два человека погибли на третьем "цветке" ночью, следующие двое (Нина Ладвина и ее спутник) нашли свою смерть днем. А вот группа Инфантьева была истреблена вечером. И той же ночью я и Малинка находились возле "цветка" и не только не пострадали, но и вообще никого не видели! Ни оборотней, ни трансформеров. А теперь – думай.

Я уставилась на него круглыми глазами и честно попыталась выполнить его приказание, но в голову, конечно же, ничего не лезло. Смутно лишь припоминалось, что некогда подобным образом пыталась рассуждать и я сама.

– Что, никак? А разгадка очень проста! – рыцарь решил меня еще и поддразнить. – Вспомни основное правило оценки версий: "Исключите заведомо невозможное, и сразу останется только верное, каким бы странным оно не казалось"! Еще немного помогу: мысль о засаде богатырей можешь отбросить. Ну? И-и-и-и-и...

– И-и-и-и-и... не знаю!! – завопила я. – Не умею думать по указке! Пойдем лучше ужинать! Может, после еды соображу!

– После еды спать потянет, – вздохнул Серж. – Ладно, двинулись! Да, последнее замечание: Инга Инфантьева...

– ...никакого отношения к смерти Эрика Шедуэлла не имеет и задерживать ее нет нужды, – закончила я за него очевидную фразу. – Представь себе, я бы о ней и не вякнула, если бы в свою очередь ты не вякнул про Мстислава.

– Ах, значит, я просто поторопился, а этого молодца ты и так держишь на примете? – сделал предположение рыцарь. – Очень правильно, хотя улик против него вряд ли удастся найти – осторожный красавчик! Однако за сообразительность необходимо вознаграждать...

Я чуть было не выдала себя пассажем, что о рыжеволосом витязе в тот момент и думать не думала, но сдержалась, не желая упускать случай лишний раз поцеловаться с Сержем. К моему восторгу, дело поцелуем не ограничилось, и мне на шею было торжественно надето изумительное бриллиантовое колье! Узнав же, что оно не синтезированное, а из настоящих природных алмазов, и что ему более двадцати тысяч лет, я вообще на некоторое время онемела. Конечно, и простой синтез такой вещицы обошелся бы Сереженьке минимум в двести тысяч энергетических единиц, но подлинная историческая драгоценность вообще не имела цены! Мне как никогда сильно захотелось выйти замуж за рыцаря... Надо бы завтра надеть самый лучший свой наряд – а вдруг после такого подарка последует и предложение? Сердце мое забилось часто-часто, потому что впервые в жизни я, не задумываясь, сказала бы: "Да!"

"Фрагмент No 8"

"Итак, труднейшее в моей карьере дело "Незнакомца в маске" можно считать законченным. Остальную работу пусть проводит отец. Я думаю, он с ней справится, пусть только не забудет поблагодарить моего славного рыцаря монсеньора де Пери. Не знаю, с умыслом ли он сообщил, что загадка смерти жены Иоганна Ладвина имеет другое, особое объяснение, или нет – я всетаки ее разгадала. Как обычно, многое теперь кажется настолько ясным и простым, что остается лишь удивляться, отчего наше далеко не глупое семейство фон Хетцен не разобралось во всем сразу же, еще в самые первые дни, сидя в своих комнатах на Главной Станции. Хотя, скорее всего, это я сейчас так снисходительно вещаю – на гребне волны (то есть, успеха). Ну, в самом деле, откуда нам было знать, что именно правильный ответ на вопрос о причинах старой трагедии на малой станции-"цветке" No 3 фактически предоставляет льготный пропуск за Сафат-реку?

Но мне безразлично, попадем мы туда или нет.

Думаю о пережитом за эти дни, я отчего-то с большей ясностью вспоминала последние: как мы вышли на берег океана, как на скорости шли над водою на вездеходе; как, пройдя по дуге более сотни миль и обогнув устье Сафатреки, приблизились к пологому берегу, покрытому сплошным ковром из цветов; как совсем близко от него неожиданно упала в воду и утонула "стрекоза", и мы поняли, что на техническом средстве и здесь не пройти... Припомнилось и расставание с молчаливыми богатырями невдалеке от города Сержа – никто из них не принял его приглашения погостить. К моему большому стыду, я ничем не смогла отблагодарить этих суровых парней за службу, за почетный эскорт, но как же было невыразимо приятно пожать каждому из двадцати силачей руку и пожелать им благополучного возвращения! Опять удовольствие было доставлено мне... Правда, я передала через красивого есаула Глеба свой бластер в подарок его атаману, но это показалось такой малостью! Кстати, Глеб был настолько хорошо собою, что так и подмывало попросить у него номерок его личного переговорного устройства, словно мы оба были обычными студентами! Ах, это я снова, как говорит Станислав Ладвин, "в своем обычном репертуаре..."

Не знаю отчего, но, закончив балаболить в свой диктофон, я испытала настоящий приступ то ли тоски, то ли разочарования... Путаясь в здешних приключениях, я пыталась полюбить – и не уверена, что мне это удалось, хотела найти верных друзей – и не знаю, сколько с меня за это запросят. Все-таки Станислав занят исключительно собою (хотя что в этом такого?), а о чувствах ко мне Кирилла Инфантьева порой даже думать боязно. Кстати, Ладвин-младший подобный поворот событий только приветствовал бы, да и я сама раньше, гуляя с одним мальчиком, всегда держала другого про запас. Вот если бы Серж, если бы только Серж... Но снова и снова приходит на память холодное предупреждение "Стража": "Рыцарь никого не любит, он просто использует человека в своих интересах". Как ни странно, но мне было бы легче, сумей я разобраться в этих самых интересах хоть на пять процентов...

Но я ничего не понимаю.

Все-таки женщина не должна быть умной: повисла у парня на шее, закрыла глаза, а там будь что будет! Очень романтично...

Я же, к сожалению, кое-что соображаю.

Господи, Всевышний, ну для чего ты к сладостным отношениям двух физиологий добавил еще и чувства? Неужели первого для продолжения рода недостаточно?!

Достаточно, а, значит, Серж ошибается – очень не простая обезьяна стояла у истока племени человеков...

Да, он мне сказал, откуда у него столько "энергии" – оказывается, та установка на третьем этаже, которую я приняла за часть конструкции защитного гравитатора, есть не что иное, как прямой преобразователь энергии солнца планеты в энергию концентрированную. Шутник, право! Если все так просто, то на кой ляд человечеству строить в Космосе столь грандиозные заводы для длительной, постепенной переработки "сырого" звездного материала?

Но Серж вообще любит приколы.

Возможно, именно поэтому я не дождалась от него не только воображаемого предложения, но и узнала, что он, к сожалению, не сможет меня сейчас сопровождать до малой станции No 4 – дела, дела! Вот если я соглашусь подождать дня три-четыре...

Названная им цифра не играла никакой роли – я могла бы остаться и на неделю (папа отлично сработает по моему отчету и сам) – но рыцарь забыл, что я не просто "Эль-Эль", а Эльза фон Хетцен! Разумеется, ждать я не согласилась, и завтра выезжаю вдвоем с Инфантьевым, а Серж...

Серж прибудет позднее.

Хотя, возможно, я расхныкалась оттого, что впервые за день не отведала даже легкого пива. Это можно исправить, но я не уверена, что так поступлю.

У меня еще осталось небольшое мстительное удовольствие – наглый отъезд в леопардовой шубе и бриллиантовом колье. И конечно же очень приятно сознавать, как великолепно будет себя чувствовать мой Командор, получив разработанный мной план дальнейших действий..."

Блок событий No 3

1. Кто есть кто?

Никогда еще Командор не чувствовал себя так паршиво.

Самым отвратительным было то, что его морально унизили в глазах сына, смяв и скомкав так хорошо придуманное представление с эффектнейшей финальной сценой задержания матерого преступника. Увы, хватать и сажать оказалось некого – предполагаемого злодея Эрика Шедуэлла хладнокровно застрелил еще какой-то мерзавец, которому на дела и замыслы господина Густава фон Хетцена было решительно наплевать. В неудачно сложившемся дне судьба поставила логичную сволочную точку, и вместо отдыха, ужина и корректировки планов пришлось предпринять ряд действий, далеких не только от гениальности, но и от простого здравого смысла.

Командор и сам понимал, что назвать быстрый арест мадемуазели Ласкэ "глупым" – это значило дать ему точную оценку. Но что оставалось делать? Разрешить всем разойтись, а самому запить возле трупа горькую? Ни о каком нормальном расследовании не могло идти и речи хотя бы уже потому, что подозреваемых негде было содержать в изоляции друг от друга, что, в свою очередь, исключало и грамотно спланированные допросы, и очные ставки, и прочие обязательные для следствия шаги. Поэтому он и отреагировал на полученную единственную важную улику – пистолет – как и положено образцовому недалекому службисту, то есть, задержал его владелицу.

Еще хорошо, что испуганная Ольда восприняла избранную против нее "меру пресечения" достаточно тихо, чего нельзя было сказать о Младшей Королевне. Разгневанная явной несправедливостью, она требовала от Густава фон Хетцена немедленно отпустить ее подругу и принести публичные извинения. Все это предвещало взрыв темперамента с непредсказуемыми последствиями, однако Мстислав с успокоениями не спешил, а Роман хотя и собирался утешать, но не знал – кого. У Ольды был глубоко несчастный вид, а глаза то и дело наполнялись голубыми слезами; Малинка же выглядела оскорбленной в лучших своих чувствах. Все же сын Командора решил начать именно с нее. С большим трудом удалось отозвать Младшую Королевну в сторонку и с замиранием сердца взять под руку, которая, казалось, была выточена из стали. Об опасности ситуации говорило и то, что впервые за последнее время Малинка сразу ему не улыбнулась. Пришлось это сделать самому и поспешно заверить Их Высочество, что арест красавицы был произведен понарошку, чтобы усыпить бдительность истинного преступника (тут удалось принять заговорщицкий вид, с опаской повести глазами по сторонам и очень заметно для остальных приложить к выпяченным губам палец). К счастью, Младшая Королевна поверила и немного оттаяла – во всяком случае, перестала непрерывно концентрироваться. Роман сразу этим воспользовался и шепотом пошел расписывать, каково ему сегодня пришлось: ведь он чуть было не погиб у Сафат-реки... Внимательно наблюдавший за сыном Командор с удовлетворением отметил, как щеки у Малинки то розовеют, то бледнеют; как стремительно округляются ее глаза, а маленькой ладошке ужасно хочется погладить бедного, исстрадавшегося рассказчика по лицу. Этого допускать не следовало хотя бы потому, что мадемуазель Ласкэ начала подозрительно быстро оживать, глядя на воркующую парочку. Пришлось в темпе приблизиться к увлекшимся молодым людям и, не зная сказанного Романом, произнести нейтральную извиняющуюся фразу: "Не о чем волноваться, Ваше Высочество, я убежден, что завтра же это печальное недоразумение разъяснится!" Далее Командор вернулся к десантникам, подозвал Гуннара и отдал ему ряд распоряжений, в результате которых гостям было предложено удалиться и с помощью озабоченной Йорковой начать обустраиваться на ночлег. Ольду под охраной отвели на станцию и заперли в одной из комнат, после чего герр Густав отправился к Иоганну Ладвину для невеселой беседы. Сам же лейтенант продолжил обследование места преступления.

Как ни странно, но мадемуазель Ласкэ отказалась делить свою арестантскую с кем бы то ни было, в том числе, и с Малинкой, которая несколько огорчилась таким поворотом событий, но не более того, ибо явно настроилась на вечернюю прогулку с фон Хетценом-младшим. Их уединению не могли помешать – у Златы было слишком много дел. Командор поощрительно отнесся к этой затее и наскоро проинструктировал сына, нацелив его исключительно на расспросы о том, как в их отсутствие на "цветке" прошел день. Роман заверил, что ни о чем ином говорить и не станет, и поспешно возвратился к ожидавшей его Королевне, уже с нетерпением постукивавшей тапочкой по земле, словно лошадка копытцем. К сожалению, в своем скромном платьице девушка все же выглядела весьма соблазнительно, и едва станция скрылась за деревьями, как беседа сама собой перешла на темы личного порядка. Хорошо хоть Малинка помнила, что день у ее друга выдался куда более трудным, и вела себя тихо и ненавязчиво. Правда, глаза постоянно выдавали ее желание, и сын Командора, остро нуждавшийся в женской ласке, не смог устоять. Пренебрегая наказом многоопытной сестры, он трижды целовался с замиравшей в его объятиях девушкой, но настоящего удовольствия не получил. Возможно, потому, что в сотне метров от них валялся мертвый человек.

...Расставшись с Малинкой возле стоянки вездеходов и чувствуя на себе любопытные взгляды десантников, Роман ощутил сильную потребность в более верном способе поднятия духа. Ничего лучшего пресловутой "Эвы" не нашлось, но коньяк оказал очень странное действие: молодому человеку захотелось немедленно повидать Ольду...

Это не самое умное решение было незамедлительно выполнено. Без труда установив, за каким окном томится бедная узница, фон Хетцен-младший вскоре уже находился возле него и жадно всматривался в пригорюнившуюся мадемуазель Ласкэ, которая сидела на диване, положив голову на сложенные "лепестком" ладони. Поколебавшись, он резко постучал. Ольда вздрогнула, встрепенулась, увидела и подлетела к стеклу. С нажатием кнопки оно скользнуло вбок, а вторым легким движением пальчика был выключен и вечерний свет... Последовала маленькая пауза, давшая возможность Роману проникнуть в комнату, где к нему быстро прижались и очень крепко обняли. Новоявленный поклонник женской красоты ожидал, что дальше он будет вознагражден за внимание продолжительным страстным поцелуем, однако, к его разочарованию, все простым объятием и ограничилось. Ольда выглядела собранной и непривычно серьезной, и тогда Роман перешел к осторожным оправданием вынужденных отцовских действий. Однако вместо ответной жалобы на неблагоприятное стечение обстоятельств сын Командора неожиданно услышал:

– А отчего вы так уверены, что я в этом деле никак не замешана?

После перенесенных дневных треволнений вразумительно ответить на такой вопрос было трудно, и Роман растерялся. После некоторого молчания молодой человек пробормотал, что он рад видеть мадемуазель Ласкэ в хорошей форме и понуро направился к двери. Конечно же, его остановили и, напомнив про коридорную охрану, посоветовали выбираться первоначальным путем. Чувствовалось, что Ольде тоже очень хочется обстоятельно поговорить, но почему-то ей крайне трудно решиться на этот простой шаг. Уже подойдя к открытому окну, из которого сильно тянуло ночной свежестью, Роман обернулся.

– Нехорошие вещи творятся в этих лесах, – негромко сказал он. – Три смерти за один день, и все странные до ужаса! Ольда... предчувствие обмануть трудно, но я не хочу, чтобы эту ночь вы проводили одни.