Текст книги "Повести рассказы. Стихотворения. Поэмы. Драмы"

Автор книги: Михаил Коцюбинский

Парадная зала для приемов в доме Командора. Не очень большая, по красиво убранная резными шкафами, буфетами с дорогой посудой, оружием и пр. Посредине длинный стол, накрытый для званого ужина, вокруг стола массивные дубовые стулья. Стол упирается в стену, на которой висит большой портрет Командора с черным крепом на раме. На противоположной стене, над другим концом стола, висит длинное узкое зеркало, доходящее до пола. Стул, стоящий на почетном месте, находится напротив портрета, спиной к зеркалу. Слуги становятся за стульями, готовые прислуживать у стола. Один из слуг распахивает дверь в соседнюю комнату. Донна Анна вводит группу гостей. Гости преимущественно пожилые, важные, надменные. Почти все в темном. Сама Анна в белом платье, отделанном широкой черной каймой.

 
Анна
Прошу садиться, дорогие гости.
(Самому старшему из гостей, указывая на центральное место.)
Сеньор, вот ваше место.
 
 
Старший гость
Нет, сеньора,
Простите, я не сяду. Пусть сегодня
Оно пустует. Будет нам казаться,
Что наш хозяин где-то задержался
И очень скоро должен появиться.
Мы без него впервые собрались,
И трудно привыкать к печальной мысли,
Что взгляд его закрыт рукою смерти.
 
 
Анна
(садится в конце стола под портретом Командора, против центрального места, оставшегося свободным; подает знак слугам, чтобы начинали обносить гостей уже занявших свои места)
Мои друзья и гости, угощайтесь,
Бокалы подымайте, пейте, ешьте.
Простите, если плохо занимает
Беседа вдовья. Нелегко вдове
Поддерживать в хозяйстве тот порядок,
Какой приличен рыцарскому дому
Достойному.
 
 
Донна Консепсьон (шепотом своей соседке, более молодой даме)
Как будто бы достойно
Без уваженья, нарушая траур,
Устраивать парадные приемы.
 
 
Донна Клара (соседке донны Консепсьон)
Но донна Анна до сих пор во всем
Вела себя достойно.
 
 
Донна Консепсьон
Донна Клара!
Я знаю то, что знаю.
 
 
Донна Клара (бросив на Анну косой взгляд)
Неужели?…
 
 
Слуга (с порога)
Маркиз Тенорио.
 
 
Анна
Проси сюда!
 

Дон-Жуан входит и останавливается у дверей.

 
Анна
(отвечая на поклон, обращается к гостям)
Позвольте вам представить, господа,
Сеньора де Маранья из Севильи,
Маркиза де Тенорио.
(Дон-Жуану.)
Сеньор,
Прошу садиться.
 

Дон-Жуан ищет глазами место за столом и садится на центральное место. Увидев против себя портрет Командора, вздрагивает.

 
Анна
(слуге)
Дай вина сеньору.
 

Слуга подносит Дон-Жуану самый большой и лучший кубок.

 
Первый гость (сосед Дон-Жуана)
Я узнаю ваш кубок. Надо вспомнить
Того, кто из него недавно пил.
(Протягивает свой кубок к Дон-Жуану.)
Да будет вечно дух его отважный
Витать над этим благородным домом.
Да будет вечной память…
 
 
Дон-Жуан (чокаясь с гостем)
…и покой.
 
 
Старая грандесса (сидящая справа от Анны, шепотом, склоняясь к хозяйке)
Я плохо знаю этих де Маранья.
Не Дон-Жуан ли это?
 
 
Анна
Он зовется Антонио-Жуан-Луис-Уртадо.
 
 
Старая грандесса
Ага, тогда не тот!
 
 
Донна Консепсьон (услышав этот разговор, иронически улыбаясь, шепчет соседке)
Как раз тот самый!
 
 
Старый гранд (своему соседу, молодому гранду)
Не знаете, чем этот де Маранья
Достойнее других, что так нескромно
На это место сел?
 
 
Молодой гранд (мрачно)
Не знаю, право.
 
 
Старый гранд
Наверно, тем, что честь его моложе,
А наша уж состарилась.
 
 
Молодой гранд
Должно быть.
Донна Консепсьон (Дон-Жуану, громко)
Скажите мне, пожалуйста, сеньор,-
Вчера я расспросить вас не успела, -
Мне не хотелось прерывать беседу,
Которую вели вы с донной Анной
Над свежею могилой Командора,-
Но все-таки мне интересно знать:
В каком же вы родстве между собою?
 
 
Дон-Жуан
Мы с донной Анной не в родстве.
 
 
Донна Консепсьон
Ах, так!…
Тогда у вас отзывчивое сердце!
И вы верны Священному писанью:
«Скорбящего утешь…»
 
 
Анна
(слегка повышенным голосом)
Мои родные! Позвольте мне сейчас вам пояснить,
Зачем я так внезапно, необычно
На ужин позвала вас…
(Дон-Жуану.)
Ах, простите,
Вы, кажется, сказать хотели что-то?
 
 
Дон-Жуан
Прошу вас, продолжайте, донна Анна.
 
 
Анна (рыцарям)
К почтенным родственникам обращаюсь!
Скажите мне, мои родные, прямо,
Бывало ль, что ронять мне приходилось
Честь рода вашего?
 
 
Рыцари
О, никогда!
 
 
Анна (дамам)
Но вы, сеньоры, знаете отлично,
Как женщине, живущей в высшем свете,
Защита и совет необходимы.
А где искать защиты и совета
Вдове несчастной, если бог всевышний
Ее не взял в святейшую обитель?
Мой траур – слишком тонкая преграда
Для всех сердец, надменных и недобрых,
Желающих колючим осужденьем
Невинную пронзить несправедливо.
Скажите, братья, укажите сестры,
Где мне искать защиты?
 
 
Донна Консепсьон
Было б лучше,
Чтоб не от чего было защищаться!
 
 
Дон-Жуан
Еще верней – насмешек не бояться,
Не отдавать себя им на съеденье.
 
 
Старейший гость (пытливо глядя на Дон-Жуана)
О, донна Анна ведь вполне свободна
И может делать все, что не пятнает
Достоинства семейства де Мендоза.
А если кто-нибудь ей помешает
Держать высоко знамя нашей чести,
Кто б ни был он – пускай запомнит твердо:
В роду Мендоза рыцарей довольно
И шпаги их всегда к услугам дамы.
 
 
Дон-Жуан
Так много шпаг не надобно сеньоре,
Пока еще остра моя одна!
(До половины вытаскивает свою шпагу из ножен.)
 
 
Старейший гость (Анне)
Достаточно ль вам только этой шпаги,
Чтоб защититься?
 
 
Дон-Жуан
Если мало шпаги,
То я найду защиту и другую.
Старейший гость (снова Анне)
Он вправе так держаться, Анна?
 
 
Анна
Да.
 
 
Старейший гость
Мы лишние, сеньоры, в этом доме.
(Встает. За ним другие гости.)
Маркиз еще, как видите, не выбрал
Единственного средства для защиты.
Наедине он, может быть, решится
Быстрее, чем публично, и решенье
Он сообщит нам не поздней, чем завтра,
Иначе сами мы его найдем.
(Кланяется Анне и выходит.)
 

Следом за ним удаляются все гости. Донна Анна и Дон-Жуан остаются наедине.

 
Дон-Жуан
Вот и сомкнулись каменные стены!
(Горько, желчно усмехаясь.)
Нежданно сказка кончилась! И рыцарь
С принцессою в темнице оказался!
 
 
Анна
Чем неприятен вам такой конец?
Зачем вам этот замок называть
Темницею, а не гнездом орлиным?
Его сама свила я на утесе,
Преодолев и труд, и страх, и муку,
Привыкла к поднебесной высоте.
Так почему бы вам со мною вместе
На этой высоте не поселиться?
Ужель боится ваш крылатый дух
Скалистых круч и пропастей бездонных?
 
 
Дон-Жуан
О нет, боюсь я лишь того, что может
Сгубить свободу.
 
 
Анна
Нет у вас свободы,
Ее давно лишила вас Долорес.
 
 
Дон-Жуан
Она меня свободы не лишала.
Долорес за меня распяла душу
И умертвила сердце!
 
 
Анна
Для чего?
Чтоб возвратить вам цепи светской жизни,
Когда-то ненавистные для вас!
 
 
Дон-Жуан
О, верно, я б не выдержал их долго,
Когда б не вы. Я б разорвал их снова,
Другого, видно, нет пути к свободе.
 
 
Анна
Кто их на миг наденет добровольно,
Тому они навек вопьются в душу -
Я это знаю хорошо, поверьте! -
Уже с души стряхнуть их невозможно,
Но можно силой и упорством духа
Их сделать неразрывной цепью власти,
Которая скует весь мир и кинет
Вам под ноги как жалкую рабыню!
Без власти нет свободы!
 
 
Дон-Жуан
Может быть.
Я власть имел над душами людскими.
 
 
Анна
Так вам казалось только. Эти души
Под вашей властью лишь испепелялись
И превращались в прах. И лишь одна
Осталась не разрушенной – моя,
Затем, что я равна вам.
 
 
Дон-Жуан
Потому-то
Я так стремлюсь вас победить!
 
 
Анна
Напрасно.
Не лучше ли, соединяя силы,
Нам вместе овладеть крутой горою?
С таким трудом я на нее всходила,
А вам довольно только этот перстень
С мизинца снять и мне надеть на палец.
 
 
Дон-Жуан
Я должен вам отдать кольцо Долорес?!
 
 
Анна
А почему бы нет? Ведь я ее
Не убивала, между тем как вы
Убили в этом доме человека,
Который должен бы лежать меж нами
Порогом страшным, непреодолимым.
Но я готова преступить и этот
Крутой порог. Отваги мне достанет.
 
 
Дон-Жуан
Меня во многом обвиняли люди,
Но признавали все мои враги
И все друзья мою отвагу.
 
 
Анна
Хватит
Отваги вам, чтоб выбраться отсюда.
Вас не пугают шпаги де Мендоза,
Я это знаю.
 
 
Дон-Жуан
Что же будет с вами?
 
 
Анна
Ах, обо мне, сеньор, не беспокойтесь.
Любое горе легче мне, чем помощь
Неискренняя ваша.
 
 
Дон-Жуан
Вот мой перстень!
(Срывает перстень с мизинца и протягивает его Анне.)
 
 
Анна
(меняясь с ним перстнями)
А вот и мой. И скоро я вручу вам
Еще один, чтобы печати ставить
На командорских актах.
 
 
Дон-Жуан
Что вы!
 
 
Анна
Да,
Добьюсь – и сделаю вас командором.
Избранник мой, должны вы стать высоко
В глазах двора и света. Всем известно,
Что рыцарем бесстрашным были вы
И в горестные времена изгнанья,
А уж теперь вы станете примером
Всех рыцарских достоинств. Вам легко!
 
 
Дон-Жуан
По-вашему, легко мне захлебнуться
В бездонном океане лицемерья,
Каким давно привык я называть
Суровый кодекс рыцарских достоинств?
 
 
Анна
Жуан, Жуан, к чему слова пустые?
Что значит «лицемерие»? Признайтесь,
И вы порой неискренни бывали,
И вам порой случалось лицемерить,
Чтоб обольстить девическую душу.
Откуда же теперь такая строгость?
Иль цель для вас чрезмерно высока?
 
 
Дон-Жуан
(в раздумье)
Так мне дается место Командора
От мертвого хозяина в наследство?…
Как это странно… рыцарю свободы
Дается в руки каменный таран
Для добыванья городов и замков…
 
 
Анна
Но, кажется, в изгнании вы были
Морским пиратом?
 
 
Дон-Жуан
Был я принужден…
 
 
Анна
Принуждены? Так где же тут свобода?
Лишь принужденье убивать и грабить,
Чтоб не убили люди или голод.
Свободы я не вижу тут.
 
 
Дон-Жуан
Но власть
За мною признаете?
 
 
Анна
Никогда.
Была то лишь «взаимная охота»,-
Я помню, как вы это называли,-
А ловчим быть – невелико уменье!
О, вы еще не видывали власти,
Не знаете, что значит обладать
Не парой рук, а тысячею сильных,
Вооруженных рук, готовых к баю,
Умеющих и разрушать и строить
И добывать всемирные престолы.
 
 
Дон-Жуан
(увлеченный)
О, гордая мечта!
 
 
Анна
(приближаясь, страстно шепча)
Добыть престол!
Да, вы должны в наследство получить
Мечту и эту вместе с командорством!
(Подбегает к шкафу и достает оттуда белый командорский плащ.)
 

Дон-Жуан вздрагивает, но не может отвести глаз от плаща, увлеченный словами Анны.

 
Анна
(продолжает)
Жуан, взгляните! Этот белый плащ -
Одежда командора! Он, как знамя,
Вокруг себя отважных собирает,
Всех тех, кто не боится слез и крови,
Чтобы спаять навеки воедино
Гранит и мрамор, мужество и власть
Для памятника славы!
 
 
Дон-Жуан
Донна Анна!
Не женщина вы! Я не знал вас раньше.
И чары ваши больше женских чар!
 
 
Анна
(приближается к Дон-Жуану с плащом в руке)
Наденьте этот плащ.
 
 
Дон-Жуан
(хочет взять плащ, но останавливается)
Не надо, Анна.
Мне кровь на нем мерещится еще.
 
 
Анна
Он этот плащ не надевал ни разу.
А если б даже так? А если кровь?
С какой поры вы так боитесь крови?
 
 
Дон-Жуан
Да, это верно. Нечего бояться.
Давайте плащ мне. Я его надену.
Я полностью наследство принимаю.
Теперь хозяин в этом доме – я!
 
 
Анна
О, это вы но-новому сказали!
Я жажду вас скорей таким увидеть,
Каким должны вы сделаться навек.
(Протягивает ему плащ. Дон-Жуан надевает его. Анна снимает со стены и дает ему меч, командорский жезл и шлем с белыми перьями.)
Взгляните, как величественны вы!
 

Дон-Жуан подходит к зеркалу, вглядывается и вдруг вскрикивает.

 
Анна
Что с вами?
 
 
Дон-Жуан
Он!, его черты!
(Бросает меч и жезл и закрывает лицо руками.)
 
 
Анна
Не стыдно ль?!
Что вам привиделось? Взгляните снова.
Да вы ли это, смелый Дон-Жуан?
 
 
Дон-Жуан
(со страхом открывает лицо. Смотрит. Сдавленным от сверхъестественного ужаса голосом)
Не я!… Он… каменный!… Меня не стало…
(Шатаясь, отскакивает от зеркала в сторону и прижимается к стене, дрожа всем телом.)
 

В это время в зеркале появляется фигура Командора, такая же, как на памятнике, только без меча и жезла, выступает из рамы, идет тяжелой каменной походкой прямо на Дон-Жуана. Анна бросается между Командором и Дон-Жуаном. Командор левой рукой ставит ее па колени, а правую кладет на сердце Дон-Жуана. Дон-Жуан застывает, пораженный смертельным оцепенением. Донна Анна вскрикивает и падает ниц к ногам Командора.

‹29 апреля 1912 г.›

Драматическая поэма

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Антей – певец.

Гермиона – его мать.

Эвфрозина – его сестра.

Нерисса – его жена.

Хилон – его ученик.

Федон – скульптор.

Меценат – богатый, знатный римлянин, потомок известного Мецената.

Префект.

Прокуратор.

Гости на оргии, рабы, рабыни, танцовщицы, мимы, хор панегиристов.

Действие происходит в Коринфе во время римского господства.

Садик у дома певца-поэта Антея, небольшой, обнесенный глухими стенами, с калиткой в одной из них; в глубине садика – дом с навесом на четырех столбах и с двумя дверьми: одна ведет в андронит, другая – в гинекей.

Гермиона, старуха мать Антея, сидит на пороге гинекея и прядет шерсть.

Слышен стук в калитку.

 
Гермиона (не поднимаясь с места)
Кто там стучит?
 
 
Голос (за калиткой)
Хилон Алкмеонид.
 
 
Гермиона (кричит в другие двери)
Антей, к тебе твой ученик пришел!
(Сидит по-прежнему, только ниже спускает покрывало.)
 
 
Антей
(молодой, но мужественный, выходит и открывает Хилону калитку)
Сегодня ты, Хилон, явился поздно.
Ученики все разошлись.
 
 
Хилон
(совсем молодой человек, говорит заикаясь, с явной неловкостью)
Прости…
Но… я, признаюсь, не пришел учиться…
 
 
Антей
(приветливо)
Будь гостем.
(Садится на скамейку под деревом и указывает Хилону место рядом с собой, но тот стоит.)
И садись же.
 
 
Xилон
Я по делу…
 
 
Антей
Столь неотложному, что сесть не можешь?
 
 
Хилон
Да нет, конечно… но прости… я должен
Тебе сказать спасибо за ученье…
Я больше не приду.
 
 
Антей
Как так?
 

Хилон молчит.

 
А впрочем,
Мне спрашивать об этом не пристало.
Должно быть, я тебе не угодил
Своим ученьем? Что же, не стыдись,-
Мне – не тебе – приходится стыдиться.
 
 
Хилон (искренне)
Нет, нет, учитель мой! Ты так не думай,
Свидетель Аполлон, что я ученье
Твое не меньше чту, чем культ мистерий!
 
 
Антей
Тогда не понимаю…
(Перебивает сам себя, ударив ладонью по лбу.)
Догадался!
(Видно, что и ему несколько неловко.)
Хилон, послушай… подождать могу я,
Пока окончишь ты мою науку…
Да и совсем не брать хотел бы деньги
Я от тебя, когда платить не можешь…
 
 
Хилон
Учитель мой, и ты ведь не богат.
 
 
Антей
Хилон, тебе скажу я откровенно,
Хоть молод ты еще, чтоб это слышать,
Но трудно мне иначе объяснить…
Да, песня, слово, музыка приносят
Мне заработок, но свое искусство
Ценю неизмеримо выше денег.
Я никому еще не дал таланта
И дать не мог – во власти бога это,-
Так если я учу людей, простых,
Не тронутых рукою Аполлона,
Я обучить могу их в малой мере:
Перебирать рукой умелой струны
И выражать возможно ярче мысли,-
За это мне они немного платят -
И с ними мы в расчете. Если ж бог
Избранника пошлет мне молодого,
Чтоб я служил ему своим уменьем,
И вижу я, что мертвые те формы,
Которые ему я излагаю,
Воспринятые им, вдруг оживают,
А гений молодой и в старой форме
Бурлит, сверкая самоцветом, точно
Сок виноградный в хрустале старинном,-
Тогда мой труд оплачен. Даже больше,
Я словно чувствую свою вину,
Что не могу ему служить как надо,
Как бы хотел. Теперь ты понимаешь?
 
 
Xилон
Учитель мой…
(Волнение мешает ему говорить, он низко опускает голову и прикрывает лицо ладонью.)
 
 
Антей
Когда теперь твой гений
Уж перерос те формы, ту науку,
Которой я владею, что ж, мой мальчик,-
Покинь меня, советую тебе я.
Но только – заклинаю Аполлоном! -
Ученье не бросай. Иди в Афины,
Ты сможешь там найти, наверно, то,
Чего нельзя найти у нас в Коринфе.
А после, школы разные окончив,
Учись еще и знанье добывай
Из книг и у людей, повсюду в мире,
Но никогда не говори себе:
«Окончил я ученье».
 
 
Xилон
Твой совет,
Учитель мой, в меня вливает смелость.
Признаюсь я тебе, что не покину
Ученья, удалившись от тебя,
Ведь я вступаю в школу…
(Снова замолкает.)
 
 
Антей
А в какую?
 
 
Xилон
В ту школу, что открыл здесь Меценат,
 
 
Антей
Латинскую?!
 
 
Xилон
Да все латинским стало…
 
 
Антей
Как? Я, и ты, и наша речь родная –
Уже латинские?
 
 
Xилон
Что ж, я ошибся,
Их римскими скорей назвать бы мне.
 
 
Антей
Когда ты у меня не научился
Ошибки понимать, то в новой школе
Ошибок больше сделаешь таких.
И я не знаю, что ты там усвоишь,-
Ошибки лишь. В поэзии латинской,
Мне кажется, тебе ведь я открыл
Все то, что изучения достойно.
Не верю я, чтоб риторы в той школе
Тебе могли бы новое открыть,
Ведь я их знаю. Думаю, ты мог бы
Их поучить.
 
 
Xилон
И я уверен тоже,
Что там учителя ни в чем не могут
С тобой сравниться. Все же я обязан
Пойти туда.
 
 
Антей
А кто тебя заставил?
 
 
Xилон
Когда б остался я с тобой, учитель,
Моя судьба с твоей была бы схожа.
 
 
Антей
А почему тебя пугает это?
Неужто я среди певцов последний?
 
 
Xилон
Нет, не среди певцов…
 
 
Антей
Среди людей?
 
 
Xилон
Я не скажу последний, только все же
Ты в обществе не занимаешь места,
Которого достоин по таланту.
 
 
Антей
А ты чего добиться в жизни хочешь,
Когда окончишь школу Мецената?
 
 
Xилон
Могу я ритором стать в этой школе,
А позже в академии, пожалуй.
А то поеду в Рим. Там хорошо
Живут воспитанники Мецената,
Ведь род его ту силу сохраняет,
Которой Августом был наделен.
Но и теперь, пока еще учусь я,
Вступить могу я в хор панегиристов
На службу к Меценату.
 
 
Антей (возмущенно)
Ты? Ты вступишь
В тот хор панегиристов, в эту свору
Врагов искусства жалких и продажных?
О, лучше б ты навеки онемел,
Лишился рук, оглох, чем пасть так низко!..
И это был мой лучший ученик!…
 

Пауза.

 
Xилон
Прими ж, учитель, эту благодарность…
(Подает Антею деньги, достав их из кошелька.)
 
 
Антей (отводит его руку)
Я ничему тебя не научил!
Уйди ты с глаз моих!
 

Хилон, понурившись, уходит.

 
Гермиона
Антей, напрасно Не взял ты денег.
Ведь стократ богаче
Его отец, чем мы. И как-никак,
А все ж ты честно заслужил.
 
 
Антей
Нет, мама! Позор я только заслужил – не больше.
 
 
Гермиона
А в чем же твой позор? Не понимаю.
Быть может, в том, что заработок свой
На ветер ты пускаешь. Так, сынок мой,
Как нищим нам с тобой придется жить.
И хорошо ли это будет, если
Твоя семья пойдет просить подачек
У римлян тех, что ты так ненавидишь?
 
 
Антей
Еще нам хлеба своего хватает.
Ты не гневи богов.
 
 
Гермиона
На все их воля…
Наверно, так хотелось, Афродите,
Чтоб вместо девушки богатой я
Взяла в свой дом невестку – дочь рабыни,
Танцовщицы…
 
 
Антей
Опять ты упрекаешь?
 
 
Гермиона
Нет, это не упреки, только правда.
И разве ты не выкупил Нериссу,
Отдав отца наследство и свои
Доходы?
 
 
Антей
Все-таки не Афродиту
Вини ты. Эллинские боги все
Мне выкупить велели из неволи
Ребенка эллинского рода. Так же
Могла попасть бы в рабство дочь твоя,
Моя сестра…
 
 
Гермиона
Ох, сын мой, между ними
Различия почти не существует!
Хватило денег выкупить Нериссу,
А вот приданое для Эвфрозины
Мы дать едва ли сможем. Чем же доля
Рабыни хуже доли старой девы?
 
 
Антей
И без приданого сестра дороже
Всех дочек богачей.
 
 
Гермиона
Кто это знает?
Она у нас – не римлянка, не ходит
Везде и всюду. Вечно в гинекее
И за работой. Если ж и пойдет
Она на праздник, то в таком наряде
Никто и не посмотрит на нее.
 

В дверях гинекея появляется Эвфрозина, но Гермиона, не замечая ее, продолжает.

 
Нерисса все ж принарядиться может,
У Эвфрозины же и ленты нет.
 
 
Эвфрозина
(молодая, но не совсем юная, одета по-будничному, видно, только что оторвалась от работы. Нагибается и обнимает мать)
Ах, мамочка! Зачем мне эти ленты?
Для красоты не нужно украшенье,
А нет ее, и ленты не помогут!
(Смеясь, целует мать и поднимается.)
Как, мамочка, заправить голубей?
Я уж сварила их.
 
 
Гермиона
(встает)
Не тронь, не тронь,
Я их сама заправлю – ты не сможешь!
(Поспешно идет в дом.)
 
 
Эвфрозина
(подходит к Антею и кладет ему руку на плечо)
Ты почему печалишься, мой братик?
Наверно, мама снова тут ворчала?
Пустое – лишь старушечья привычка.
 
 
Антей
(отвечает не сразу, словно не слышит ее. После паузы слова прорываются у него как бы через силу)
Хилон меня покинул.
 
 
Эвфрозина (удивленно)
Что случилось?
 
 
Антей
Вступить он хочет в хор панегиристов.
 
 
Эвфрозина
Да что ты говоришь?!
(На минуту немеет от удивления и гнева, затем овладевает собой.)
А впрочем, ясно,
Он в мыслях неустойчив.
 
 
Антей
А талантом
Учеников всех превзошел, как на смех!
 
 
Эвфрозина
Мне кажется, Аполлодор, который
Пришел к тебе из школы Мецената,
Не только мыслями, талантом тоже
Хилона превосходит. Я слыхала,
Как он читал отрывок «Антигоны» -
Речь Гемона,– и я едва смогла
Сдержать душившие мне горло слезы!
 
 
Антей
(с мягкой улыбкой, обнимая сестру за плечи)
Ты у меня сама ведь Антигона!
Мне кажется, что я б простил Хилону,
Когда бы совершил он свой поступок,
Чтобы спасти в беде сестру такую.
 
 
Эвфрозина
Зато уж я сестре той не простила б!
 
 
Антей
О, ты б не приняла ни этой жертвы
И ни другой. Однако же, сестричка,
Когда бы стать хотел я богачом,-
То для тебя лишь.
 
 
Эвфрозина
О, напрасно это,
Я не хочу.
(Смеется.)
Мне мама бы тотчас же
За деньги жениха купить сумела,
И это было бы плохой покупкой.
 
 
Антей
Да где уж там богатство! Если б мог я
Тебя избавить от нужды…
 
 
Эвфрозина
Нужды?
А в чем ее ты видишь?
 
 
Антей
Коль не вижу,
То в этом я тебе одной обязан.
 
 
Эвфрозина
И маме и Нериссе.
 
 
Антей
Нет, ты знаешь…
Мать отработала уже свое…
А вот Нерисса…
 
 
Эвфрозина
Та еще успеет.
И разве жизнь твоя уж так сладка,
Что и медовый месяц вам не нужен?
 
 
Антей
Мне как-то стыдно наслаждаться счастьем,
Когда я думаю, что за него
Ты платишь тяжкою работой… Счастье
Берем себе, а что тебе досталось?
 
 
Эвфрозина
Мне брат достался. Пусть навеки буду
Безбрачной я – завидовать не стану
Ни женщинам, ни матерям счастливым,
Ведь их любовь семье одной лишь служит,
Моя ж – Элладе всей. В тебе, Антей мой,
Надежда наша вся.
 
 
Антей
О Эвфрозина,
Как можно всю надежду возлагать
На одного?
 
 
Эвфрозина
Один лишь Аполлон
Из всех богов не разлюбил Элладу,
И есть еще у ней надежда жить.
Пока жив на Парнасе Аполлон,
И музы будут с ним.
 
 
Антей (с улыбкой)
Я не бесславен,
Хоть ты одна приносишь мне триумфы,
Ты Ника для меня!
 
 
Эвфрозина
Но Ника знать
Должна свою работу. Подожди.
(Отламывает с лаврового куста две ветки, сплетает их в венок и становится на цоколе колонны в позе богини Победы – Ники, простирая руки с венком.)
Приди, склоняя гордое чело!
 

Антей подходит, не переставая улыбаться, и склоняет голову перед Эвфрозиной, а у нее улыбка борется со слезами искренней взволнованности, когда она возлагает на голову брата лавры.

 
Нерисса
(молоденькая, стройная, очень изящная, красиво одетая, появляется на пороге гинекея и удивленно вскрикивает)
Что тут такое?
 

Эвфрозина, застыдившись, соскакивает с цоколя.

 
Антей
Ника тут венчает
Поэта своего. Когда ж Харита
Ему гранат протянет или розу,
Тогда иметь он будет все дары,
Которые лишь смертный пожелает.
 
 
Эвфрозина (неловко чувствует себя от холодного взгляда Нериссы)
Вот роза расцвела…
(Антею.)
Но все же Ника
Должна идти на кухню – маме в помощь.
Сегодня прямо оргия у нас:
Купили рыбы, и как раз нам тетка
Дала вина и пару голубей.
А если я медовики спекла бы,
Сам Меценат завидовал бы пиру!
(С несколько вынужденным смехом исчезает в дверях гинекея.)
 
 
Нерисса
Чудная Эвфрозина – все смеется.
 
 
Антей
Что ж, молода…
(Снимает лавры с головы, держит их в руке, а потом кладет рядом с собой на скамейку, на которую садится.)
 
 
Нерисса
Но я моложе, верно,
И все ж…
 
 
Антей
«И все ж есть у меня причуды»,-
Хотела ты сказать?
(Смеясь, обнимает ее, она сдержанно принимает его ласки.)
Да что с тобой?
Уж не больна ли ты, иль кто обидел?
 
 
Нерисса
А ты не знаешь? Верно, и соседи
Все выучили наизусть те речи
О выкупе моем и о приданом
Твоей сестры, что мать твердит все время.
 
 
Антей
Уж так все время!
 
 
Нерисса
Что же, это правда.
Мне и самой неловко Эвфрозине
Глядеть в глаза.
 
 
Антей
Тебя ведь Эвфрозина
Ни в чем не обвиняет.
 
 
Нерисса
Знаю это.
Она твоя недаром Антигона…
 
 
Антей
Нериссочка! Вот это просто стыд,-
Подслушать, а потом прийти с упреком.
 
 
Нерисса
Подслушать! Не такие здесь палаты,
Чтобы повсюду не было все слышно.
 
 
Антей (немного обиженный)
Палаты есть теперь у римлян только.
Тебе за Мецената надо б выйти.
 
 
Нерисса (мягче, чем до сих пор)
За бедность я тебя не укоряю,
Но разве каждая жена не хочет
Для мужа своего больших достатков?
 
 
Антей
И для себя притом.
 
 
Нерисса
И для себя.
А разве эго плохо? Я, признаться,
Не приспособлена ходить в ярме
Так, как твоя сестра.
 
 
Антей
Ты и не ходишь.
 
 
Нерисса
Ты думаешь, от этого мне легче?
 
 
Антей
А раз не легче, так сама работай.
 
 
Нерисса
Есть у людей на то рабыни.
 
 
Антей
Это,
Нерисса, странно слышать от тебя.
 
 
Нерисса
Не оттого ль, что я была рабыней?
Так что ж, я б заработала на воле
Тем, чем тогда, коль ты бы мне позволил.
А если никому я не нужна
И всем мешаю, как порог высокий,
Ты виноват один.
 
 
Антей
Родная, хватит…
 
 
Нерисса
Так разреши мне выступать в театре,
И я твою сестру озолочу,
А матери невесткой стану милой.
Я больше заработаю за танцы,
Чем ты за пенье и свое искусство.
 
 
Антей
Нерисса, будет! Это голос горя,
И в этом я повинен. Извини!
(Целует ее, она прижимается к нему с видом обиженного ребенка.)
Любимая! Сокровище! Не дам,
Не дам тебя толпе на поруганье!
И к ней на оргию ты не пойдешь,-
Она понять не может, что такое
Святая оргия, служенье богу!
 
 
Нерисса
А ты бывал на оргиях?
 
 
Антей
Давно.
Еще подростком.
Здесь, в Коринфе, тайно
Гетерия певцов существовала:
Ведь римляне содружество любое
Считают преступленьем.
 
 
Нерисса
Что же, были
Те оргии пышны?
 
 
Антей
Представь себе:
В таких домах мы собирались часто,
Как этот мой…
 
 
Нерисса (разочарованно)
Ах, так!…
 
 
Антей
У нас в кратерах
Вода торжествовала над вином.
Цветы у нас бывали лишь в ту пору,
Когда они цвели в садах и в поле,
Когда ж сходила в тартар Персефона,
Она все украшенья отнимала.
 
 
Нерисса
А оргии бывают без цветов?
 
 
Антей
У нас бывали, шумные какие!
 
 
Нерисса
Они же были тайными, сказал ты?
Так что же, буйство оргий не слыхали
Чужие со двора?
 
 
Антей
А разве можно
Услышать было, как сердца стучали,
И разве глаз горячее сиянье
Могло пройти сквозь каменные стены?
 
 
Нерисса
А ваши песни?
 
 
Антей
Вдохновеньем были
Они сильны,– не гулом голосов,
И в сдержанном вздыханье тихих струн
Угадывать могли мы ураганы,
Что бушевали у певца в душе.
А кудри буйные вились как тирсы,
Кричали взоры там: «Эвоэ Вакх!»
Когда б одна вода была в кратерах,
И то бы пьяными мы возвращались.
Хотел бы я, чтоб ты хоть раз попала
На нашу оргию! В святом безумстве
Ты в танце бы менадою зашлась.
 
 
Нерисса
Бывала я на оргиях не раз.
 
 
Антей
А все ж не на таких!
 
 
Нерисса
Зато на лучших.
 
 
Антей
Не может это быть.
 
 
Нерисса
Не знаю, право,
Какими были ваши, только те,
Которые ребенком я видала,
Как сон прекрасный были.
 
 
Антей
Преступленье
Водить детей на оргии такие!
 
 
Нерисса
Но мать моя должна была!
 
 
Антей
Я знаю…
Прости меня, сказал я, не подумав,
Я должен был бы знать, как тяжело
Танцовщицы-рабыни билось сердце,
Когда она единственную дочку,
Едва забывшую свои пеленки,
Вела на то позорище.
 
 
Нерисса
Об этом
Мне мама ничего не говорила.
Всегда на оргию я шла веселой,
Там лакомства я получала вдоволь,
Мне иногда игрушки доставались.
Ласкали все меня…
 
 
Антей
Не вспоминай!
Меня бросает в дрожь при мысли… Ясно,
Что ласки их бесстыдными все были,
А слово каждое дышало грязью!
 
 
Нерисса
Не знаю, я тогда не понимала
Ни взглядов грязных, ни бесстыдных слов,
Но красоту я знала и ребенком,
Мое сердечко от похвал дрожало,
Как струночка под плектроном на лире.
И мы вдвоем на возвышенье были -
Две радуги – большая с малой – вместе.
На ясной высоте. А покрывала,
Прозрачные и пестрые, мелькали,
Вились дугой средь облачков густых
Курений золотисто-ароматных.
Тогда казалось мне, что я танцую
На облаках небесных, а с земли
Ко мне цветы одни лишь долетают.
То гости нам наверх цветы бросали,
Теряя свой разгоряченный разум…
 
 
Антей
А в тех цветах невидимо таился
Холодный змей разврата и бесстыдства.
 
 
Нерисса
Я ж говорю, что я того не знала!
 
 
Антей
Зато теперь ты знаешь, что для римлян
Танцовщицы-рабыни означают,
И понимаешь, что с тобою было б,
Когда б ты выросла средь этих оргий,
Подобно матери твоей несчастной,
Погибшей, как разбитая игрушка,
Больной, покинутой, презренной всеми.
 
 
Нерисса
Тебя должна благодарить я, знаю.
Не бойся, этого я не забуду.
 
 
Антей
Я разве этого хочу, Нерисса?
 
 
Нерисса
Нет, нет, забыть я не имею права,
Что из меня ты сделал человека,
Из «маленькой танагрской обезьянки».
 
 
Антей
Оставь! Я не люблю речей подобных
И прозвища того я не терплю,
Что грубо римляне ребенку дали,
Прекрасной нежной девочке Эллады.
Их зависть разбирала: неуклюжи,
Грузны все римлянки, когда сравнить
С моею «ветроногою» Нериссой!
 
 
Нерисса (задумчиво)
Зачем мне это?…
 
 
Антей
Что, моя родная?
 
 
Нерисса
Вот эта «ветроногость», как сказал ты…
Уж не танцовщица я больше.
 
 
Антей
Как?
Ужель тебя не радует, Нерисса,
Хвала моя, моих друзей сердечных?
И разве мало в нашем скромном доме
Сокровищем сокрытым быть, но ценным,
Таким, что даже цезарь не владеет?
 
 
Нерисса
«Сокровищем сокрытым»…
Так, признаться,
Тебя счастливее я уродилась,
«Сокровище сокрытое» ведь ты,
А я, Антей, не радуюсь, что лиры
Твоей не слышит свет широкий,– я лишь
И узкий круг твоих учеников.
Когда бы я могла, то я тебя бы
Поставила на пьедестал высокий,
Подобно Аполлону-Кифареду!
Пускай весь мир твои узнал бы песни,
Творимые тобой на пьедестале!
 
 
Антей
Ты, верно, думаешь, что вдохновенье
От пьедестала подниматься может?
 
 
Нерисса
Я в том уверена!
 
 
Антей
Да ты ребенок…
Но если ты так любишь пьедесталы,
Так утешайся: изваял Федон
По твоему подобью Терпсихору
И дал ей пьедестал вполне высокий.
 
 
Нерисса
Что будет с этой статуей он делать?
 
 
Антей
Нам принесет.
 
 
Нерисса
Оставит здесь?
 
 
Антей
Наверно,
То будет от Федона дар в знак дружбы.
 

Пауза.

 
Ты приумолкла, словно загрустила.
О чем, Нерисса?
 
 
Нерисса
Думаю о том,
Как много этот дом еще схоронит
Сокровищ скрытых, будто бы гробница…
 
 
Антей
Я не люблю подобных разговоров.
 
 
Нерисса
Вот будет каменная Терпсихора,
Я у нее молчанью научусь.
 
 
Антей
Нерисса, ты капризная сегодня.
 
 
Нерисса
Раз так, я ухожу…
(Встает.)
 
 
Антей (задерживает ее, обнимая)
Нет, нет, родная!
 
 
Нерисса
(освобождаясь)
Пусти меня!
 

Слышен стук в калитку.

 
К тебе стучится кто-то.
 

Нерисса уходит в гинекей. Антей открывает калитку и впускает Федона – молодого скульптора.

 
Антей
Привет, Федон!
 

Здороваются.

 
Федон
Я только на минутку,
Мне некогда.
 
 
Антей
А что? Работать надо?
 
 
Федон
Свою работу я пока закончил,
Но есть еще заботы – должен быть я
На оргии в палатах Мецената!
 
 
Антей (пораженный)
Ты приглашен туда?
 
 
Федон
С тобою вместе.
 
 
Антей
Что это, шутка иль издевка?
 
 
Федон
Правда,
Я и пришел затем, чтоб приглашенье
Вручить.
 
 
Антей
А кто тебе его принес?
 
 
Федон
Сам получил у Мецената в доме.
 
 
Антей
Ты у него был? Для чего?
 
 
Федон
По делу…
И знаешь, я никак не мог подумать,
Что он такой.
 
 
Антей
Какой?
 
 
Федон
Он так приветлив,
И странно, чтобы знатный господин
Так разговаривал…
 
 
Антей
Чему дивишься?
Что бедняка-художника пускает
Вельможа знатный на порог? Тому ль,
Что кое-как и римлянин приемлет
Красу искусства?
 
 
Федон
Нет не «кое-как»,
Ведь он знаток большой и настоящий!
Вот и тебя он первый оценил.
 
 
Антей
Он первый? Но давно имел я школу,
Когда в Коринфе Меценат и не был!
 
 
Федон
Что школа! Далека она от славы,
Как глиняная чаша от скульптуры.
 
 
Антей
Похожее на славу что-то было,
Раз господин услышал обо мне.
 
 
Федон
Сказать по правде, случай лишь слепой
Помог тебе: один твой ученик,
Вступить желая в хор панегиристов,
Пропел, чтоб показать свое искусство,
Эпиталаму ту, что ты сложил
На собственное бракосочетанье.
 

Антей делает жест оскорбленного, но Федон, не обращая внимания, продолжает.

 
Мы с Меценатом этого коснулись,
Я рассказал ему, кто автор песни,
И он мне дал тотчас же порученье
Позвать тебя на оргию к нему,
А это стоит многого, мой друг.
 
 
Антей
(сдерживая досаду, вызванную последними словами Федона)
С каким ты мог к нему явиться делом?
 
 
Федон
Купил мою скульптуру он недавно,
Так я ее к нему доставил, чтобы
Рабы-носильщики не повредили.
 
 
Антей
Какую ты ему скульптуру продал?
 
 
Федон
Прости… Мне не мешало б заручиться
Твоим согласьем… только господа
Не любят ждать…
 
 
Антей
Так ты Нериссу продал?
 
 
Федон
Нет, статую богини Терпсихоры.
 
 
Антей
Ты б самую богиню тоже продал,
Когда сумел бы, в римский дом разврата!
 
 
Федон (встает обиженный)
Ты этого не смеешь говорить мне!
 
 
Антей
Обидчивость тебе ведь не к лицу:
Ты лучшее творенье продал тем,
Кто презирает все для нас святое.
 
 
Федон (с запальчивостью)
Никто там ничего не презирает!
Там ценят гений, и там дарят славу,
Не только деньги. Я не продавал
Скульптуру Терпсихоры. Я оставил
Ее для созерцанья, словно в храме.
Не слишком ли она свята для храма,
По-твоему?
 
 
Антей
По-моему, кощунство –
Приравнивать дом римлянина к храму!
За деньги иль за славу,– ты продался,
Отдав творение свое.
 
 
Федон
Антей!
Ты хочешь привести меня к тому,
Чтоб я пошел и выкупил обратно
Скульптуру. Но едва ли вероятно,
Чтоб Меценат ее вернул за деньги.
А может, вдохновенье не угасло
Во мне, и я еще создать сумею
Получше что-нибудь – на выкуп ей.
 
 
Антей
Ты купишь новый грех потяжелее.
 
 
Федон
Я не пойму, что от меня ты хочешь!
Чтоб был я вынужден весь век сидеть,
Как ты, без хлеба и без славы?
 
 
Антей
Должен
Терпеть все эллин, если хлеб и славу
Добыть он может лишь из римских рук.
 
 
Федон
Кто к славе не стремится, тот не эллин,-
Влеченье к ней отцы нам завещали,
Наследовав от предков.
 
 
Антей
Предки брали
Свои венки от матери-Эллады,
Отцы позволили связать ей руки
И тем своих детей венков лишили.
Но вот когда в бесславии Эллада,
Пойми, Федон, что каждый эллин должен
Желанье славы в сердце заглушить,
 
 
Федон
И увеличить родины бесславье?
А чем прославится сама Эллада,
Когда ей дети лавров не добудут?
 
 
Антей
Но не из вражьих рук их принимать!
 
 
Федон
А почему? Гомер сказал, что «сладко Хвалу врага принять».
 
 
Антей
На поле боя,
А не в плену!
 
 
Федон
Пускай в плену -
Все слава будет славой.
 
 
Антей
Не надейся!
Не славою теперь венчают нас,
А славу Рим берет, как будто дань.
Тобою проданная Терпсихора
Прославит не Элладу, не тебя,
А тот богатый Рим, что все ограбил
Во всех краях руками Меценатов.
Твое создание его прославит,
А не тебя, ты только раб, который
Своим искусством оргию украсит,
Та оргия останется господской,
Хотя б рабы трудились для нее.
 
 
Федон
Рабам на оргии не будет чести,
Но тот, кто гостем должен быть на ней,
Как я и ты…
 
 
Антей
Не льсти себя надеждой,
Что я пойду на оргию с тобою!
Ищи господского расположенья,
А я «без хлеба и без славы» буду,
Как ты сказал, но, может, не без чести.
 
 
Федон
Я от души советую пойти.
 
 
Антей
Конечно! И волам сподручней в паре
Носить ярмо.
 
 
Федон
Я вижу, ты не веришь,
Что я тебе могу желать добра.
А все ж, хоть сильно ты меня обидел,
Я не забыл, что мы друзья с тобою.
 
 
Антей
Так я тебя, не ты меня обидел?!
 
 
Федон
Я Терпсихору все же откуплю,
А ты обидных слов вернуть не можешь.
 
 
Антей
И ты не выкупишь того, что сделал.
Ты ведь свое искусство опозорил.
Богиню сделал ты простым товаром.
Пускай из плена выйдет Терпсихора,
Она богиней все равно не будет.
А мрамор – коль не бог, так просто камень.
 
 
Федон
Но если богом стал он,– снова в камень
Не обратится. Так, твое творенье
Всегда созданием искусства будет.
Твоя эпиталама прозвучала
Не хуже и в просторной римской школе,
Чем у тебя в убогом, тесном доме.
А если б ты еще и сам пропел
Ее в палатах гулких Мецената,
На дорогой подыгрывая лире…
 
 
Антей
Федон! Не говори мне этих слов,
Тебя я навсегда возненавижу!
 
 
Федон
Антей! Твое упрямство непонятно.
Ведь не впервые эллинам хвалу
От чужеземцев слышать,– в чем позор тут?
 
 
Антей
Мне от захватчиков хвалы не надо.
Захватчик лишь тогда хвалить согласен,
Когда чело склоняет побежденный
К его ногам и пыль от ног его
Целует.
 
 
Федон
Так у персов лишь бывало
И у восточных варваров. Но в Риме
Никто от нас не требовал такого.
 
 
Антей
Не требовал? А кто прошел по грекам,
Как по мосту в храм славы мировой?
Кого на спинах мы своих несли
Из бездны варварства к вершинам горным?
Ложился кто краеугольным камнем
Под мавзолей захватчиков из Рима?
И мы еще должны быть очень рады,
Когда в палатах гулких нам позволят
Играть на лире, краденной у нас?
 
 
Федон
Безмолвствовать той лире лучше, что ли?
 
 
Антей
Да, лучше!
 
 
Федон
Нет, я думаю, что хуже.
Все ж лучше созидать нам мавзолеи,
Хотя бы не себе, чем просто быть
Травою придорожной под ногами
Захватчика того же. Лишь захочет,
Растопчет вмиг железною пятою
Всю нашу гордость, буйные мечтанья…
 
 
Антей
Что ж? Лучше нам самим все растоптать,
Чтоб не давать врагам работы лишней?
Жрец красоты так говорит и мыслит?
Осталось лишь одно – вот так и сделать.
Ты не продался,– хуже! Ты отдался
Своим врагам, как мертвенная глина,
И каждый может вылепить, что хочет.
Так кто ж вдохнет в тебя огонь живой,
Коль из творца ты сделался твореньем?
Иди, прислуживайся Меценату,
Забудь великие заветы красоты,
Забудь тираноборца Прометея
Бессмертный образ, и Лаокоона,
За правду мученика, и забудь
Самоотверженную Антигону,
Электру-мстительницу. И не помни
Эллады, скованной, как Андромеда,
Чудовищу оставленная в жертву,
Что ждет в тоске защитника Персея.
Ты не Персей, ты в камень обращен,
Не сознаешь ты высшей красоты
Стремления, хотя бы без надежды…
 
 
Федон
Нет красоты в упрямстве от бессилья…
С тобою, вижу, мне не сговориться!
Так будь здоров. Я ухожу.
 
 
Антей
Прощай!
 
 
Федон
Уже мы не друзьями расстаемся?
 
 
Антей
Боюсь, как бы не встретились врагами.
 

Федон, поведя плечами, уходит.

 
Нерисса
(выходит из гинекея, едва закрылась калитка за Федоном)
Антей, я не могу понять тебя!
Так резко ты с Федоном обошелся,
А чем он виноват?
 
 
Антей
Ты все слыхала?
Так надо было слушать хорошенько.
Быть может, это по сердцу тебе,
Что на позор для нас твоя фигура
Поработителя украсит дом?
 
 
Нерисса
Какой позор? И кто поработитель?
Чем Меценат виновен, если дед
Его иль прадед с эллинами бились?
Теперь же Меценат не отбирает
У нас сокровищ никаких насильно,
А покупает и недурно платит…
 
 
Антей
Тем золотом, что римляне сдирают
С порабощенных, даже с нас самих.
 
 
Нерисса
Не сам же Меценат его сдирает.
Ты, получив отцовское наследство,
Не спрашивал, кто, как его добыл.
 
 
Антей
Я знал – оно добыто было честно.
 
 
Нерисса
Так, верно, думает и Меценат
О том наследстве, что отец оставил.
Немало он Элладе возвращает,
А ты его за это ненавидишь.
По-твоему, так нужно, чтоб у нас
Произведения искусства чахли,
Чтоб с голоду творцы изнемогали,
Чтоб мрамор плесень ела, струны – ржа,
Чтоб эллины, как варвары, тупели,
Все для того, чтоб Риму не служить?
 
 
Антей
Довольно служат им, а я не буду.
 
 
Нерисса
Никто тебя служить не принуждает.
И разве презирает Меценат
Тебя, к себе как гостя приглашая?
 
 
Антей
Как гостя? Думаешь и в самом деле,
Что Меценат певца зовет к себе
На оргию для дружеской беседы,
А не для пения гостям в усладу?
 
 
Нерисса
А если б ты и спел гостям немного?
Там все равно твои звучали песни.
 
 
Антей
Но я тут ни при чем.
 
 
Нерисса
Как «ни при чем»? Ты дал ученикам списать те песни
И, значит, сам их выпустил на свет.
А то, что римлянин их оценил
Получше земляков,– другое дело,
Вини, коль хочешь, в этом Мецената.
Теперь в Элладе только тот прославлен,
Кого похвалит Рим. Коринф оценит
Певца, когда его он потеряет.
Когда б ты в Рим собрался с Меценатом
И там стяжал заслуженный триумф,-
Ведь Рим умеет прославлять таланты! –
А после этого в Коринф вернулся,
Родные лавры вешнею травою
Тебе бы под ноги тогда стелились.
 
 
Антей
Топтать родные лавры не хочу я.
Триумфы в Риме – для меня позорны.
 
 
Нерисса
Чего ж ты ждешь?
 
 
Антей
На родине признанья
Без помощи захватчиков любезных.
 
 
Нерисса
Когда ж оно придет? Когда умрешь?
Посмертной славой жить – удел обычный
Таких певцов, как ты. Пока живут,
Никто о них не знает, их не слышит,
Как будто похоронены в могиле.
Уйдя глубоко в мысли и мечтанья,
Певцы такие словно недвижимы,
А мимо вакханалией несется
Цветами разукрашенная жизнь,
Бросает розы и венки из лавра
Тому, кто их подхватит на лету.
А вот таким, как ты, достаться могут
Надгробные венки из вялых листьев.
Уж не собрался ль ты повергнуть Рим
Могильной неподвижностью такою?
Будь я, как ты, его б я ослепила
И гением Эллады и своим,
На всех бы сценах царствовала я,
Все форумы и портики взяла бы,
Мое бы имя прозвучало громче,
Чем имя Цезаря. Была бы это
Победа подлинная!
 
 
Антей
Все б сказали:
«Каких певцов купить умеет Рим!
Совсем уже Эллада обнищала!»
(Берет в руки лавровый венок Эвфрозины.)
Нерисса, вот единственный венок,
Который я стяжал, но он дороже,
Чем все твои хваленые триумфы.
И коль на гроб венки такие лягут,
Так что ж, пускай скорей приходит смерть!
(Надевает на голову венок с гордой, спокойной улыбкой.)
 
 
Нерисса
Антей, пойми! Я больше не могу
Терпеть все это. Можно задохнуться
В могильном воздухе у нас в дому.
Хоть одному из нас быть нужно в свете.
Я так тебя люблю, что я согласна
На то, чтоб славою твоею жить,
Но не могу я жить совсем без славы -
Я эллинка!
 
 
Антей
И хочешь добиваться
У римлян этой славы?
 
 
Нерисса
Пусть у них
Иль у других, но мне потребна слава,
Как хлеб, как воздух, как вода. И если
Ты для меня того добыть не можешь,
Что мне дороже жизни, я сумею
Сама добыть, а только умирать
Я не хочу,– еще я молодая.
 
 
Антей
Так чем же ты себе добудешь славу?
 
 
Нерисса
Тем, чем добыл бы ты,– своим искусством.
 
 
Антей
Ты все-таки пойти на сцену хочешь?
(После паузы.)
Ну, что ж, Нерисса, я скажу открыто –
Когда тебя туда влечет не прихоть,
А муза Терпсихора, я не смею
С богиней состязаться. Может, правда,
Ты для Коринфа возродить сумеешь
Таинственные игры Диониса.
 
 
Нерисса
О нет, не для Коринфа! Знай, меня
Не здешние рукоплесканья манят.
Хочу, чтоб первенство живой Нериссы
Над каменною Терпсихорой было,
Когда она Танагры танец спляшет
У Мецената нынче.
 
 
Антей
Что ты, бредишь?
 
 
Нерисса
Нет, не в горячке я.
 
 
Антей
Но ты не можешь
На оргию пойти!
 
 
Нерисса
А почему?
Повсюду ходят римлянки – и мы
Могли бы перенять такой обычай…
Приду, скажу: «Мой муж теперь болеет,
Но, чтобы не обидеть Мецената,
Прислал меня, свою жену, к вам в гости»…
 
 
Антей
Нет, не пойдешь ты!
 
 
Нерисса
Ты меня запрешь? Тогда уже я твердо буду знать,
Что ты меня перекупил для рабства.
Но помни, и рабыни убегают.
Ты не надейся на замки.
Антей
Нерисса!!
 
 
Нерисса
Что, господин мой?
 

Пауза.

 
Так решай сейчас же:
Ты или я.
 
 
Антей
Когда б имел я силу
Из сердца вырвать навсегда тебя,
Как ядовитую змею, и бросить
Под ноги римлянам!
 
 
Нерисса (с отрывистым, злым смехом)
Раз ты не можешь,
Так должен покориться. И, пожалуй,
Потом меня благодарить ты будешь.
От слова своего не отступлюсь я,-
Не ты, так я добыть сумею славу,
Сегодня же. Достаточно ждала я.
 
 
Антей (после тяжелого молчания)
Так я пойду. Приятнее мне будет
Там, среди римлян, чем с тобою здесь.
 
 
Нерисса
Иди. Но прежде надо с головы
Снять ветки – неужели так пойдешь ты?
 

Антей прикасается к голове, снимает лавры, с проникновенной тоской смотрит на них и молча кладет туда, где стояла Эвфрозина, когда надевала на него венок.

 
Голос Эвфрозины (раздается из глубины дома)
Нерисса! Где Антей? Пора обедать!
Уже большая оргия готова!
 

Антей мгновенно бросается к калитке.

 
Нерисса (догоняя его)
Куда же ты? Переодеться надо!
 
 
Антей
Пусти меня! Нас ищет Эвфрозина,
А я не смею ей взглянуть в глаза.
(Выбегает за калитку.)
 
 
Эвфрозина (выходит из дверей)
А где ж Антей?
 
 
Нерисса
На оргию пошел.
Он приглашен сегодня к Меценату.
 
 
Эвфрозина
Ты шутишь очень странно.
 
 
Нерисса
Не шучу я.
Вот там венок домашний вялых лавров,-
Сегодня он нам свежий принесет,
Приняв от знатоков…
(Гордо подняв голову, уходит в дом.)
 
 
Эвфрозина (хватаясь за голову)
Так это правда?!