Текст книги "Повести рассказы. Стихотворения. Поэмы. Драмы"

Автор книги: Михаил Коцюбинский

Хмурая ветреная осенняя ночь. Последний желтый отблеск месяца гаснет в хаосе голых лесных вершин. Стонут филины, хохочут совы, назойливо кричат сычи. Вдруг все это покрывается протяжным тоскливым волчьим воем. Вой разрастается все больше и больше и сразу обрывается. Наступает тишина. Начинается тусклый болезненный рассвет поздней осени. Голый лес едва вырисовывается на пепельном небе черной щетиной, а вдали по опушке стелется растрепанный сумрак. Стены Лукашовой хаты начинают белеть, возле одной из стен чернеет какая-то фигура, бессильно прислонившаяся к косяку двери. В ней едва можно узнать Мавку; она в черной одежде, на голове – серое покрывало.

Только на груди краснеет маленький пучок калины.

Когда немножко посветлело, на поляне стал заметен большой пень на том месте, где когда-то стоял столетний дуб. Недалеко от него – свеженасыпанная, еще не поросшая травой могила.

Из лесу выходит Леший в серой свитке и в шапке из волчьего меха.

 
Леший
(приглядывается к фигуре, которая стоит у стены)
Ты, дочка?
 
 
Мавка
(немного приблизившись к нему)
Я.
 
 
Леший
Ужели ж отпустил
Тебя назад
Тот, кто в скале сидит?
 
 
Мавка
Ты вызволил своим преступным делом.
 
 
Леший
Ты преступленьем называешь месть,
Которой справедливо отомстил я
Изменнику, любимцу твоему?
Да разве ж он познал не по заслугам
Отчаянье, тоску и безнадежность,
Блуждая по лесу, подобно волку?
Теперь он бродит диким вурдалаком,-
Так пусть визжит, и голосит, и воет,
И жаждет крови, но смертельной муки
Он не погасит!
 
 
Мавка
Радуешься зря.
Его спасла я. Отыскала в сердце
Волшебное живительное слово,
Что зверя превращает в человека.
 
 
Леший
(злобно топает ногой и с треском ломает свою палку)
Быть дочерью лесов ты не годишься!,
Дух у тебя не вольный, не лесной,
А избяной и рабский!
 
 
Мавка
Если б знал ты,
О, если б знал, как страшно это было!…
Спала я каменным холодным сном
В пещере темной, скользкой и глубокой.
Когда пробился искаженный голос
Сквозь мрачную скалу и над водою
Послышалось в пещере завыванье –
Тоскливое, протяжное, глухое -
И разбудило умершее эхо…
И я проснулась. Пламенем подземным
Склеп взорвала моя любовь и жалость,
И вновь я вырвалась на свет. И слово
Мои уста немые оживило.
Я совершила чудо… Я узнала,
Что мне вовек не будет забытья.
 
 
Леший
Где ж он теперь? Чего он не с тобою?
Знать, велика его неблагодарности
Как и любовь твоя к нему.
 
 
Мавка
Дедуся!
Ты б поглядел!… Лишь стал он человеком,-
Как ясень срубленный, упал к ногам…
И так смотрел тоскливо, безнадежно,
С таким раскаяньем, с такой мольбою!…
Лишь только люди могут так смотреть!
Я не успела вымолвить и слова,
Как он вскочил и тотчас от меня
Закрыл лицо дрожащими руками
И бросился, не проронив ни звука,
В густой терновник,– там и скрылся с глаз.
 
 
Леший
А что ж теперь надумала ты делать?
 
 
Мавка
Не знаю… Я теперь брожу, как тень,
У этой хаты: не хватает силы
Ее оставить… Чует мое сердце,
Что он вернется…
 

Леший молча и грустно качает головой. Мавка снова прислоняется к стене.

 
Леший
Бедное дитя!
Зачем от нас ушла ты в край унылый?
Ужель покоя нет в родном лесу?
Смотри, тебя вон ожидает верба,
Она давно постель твою постлала.
И все грустит, что ты пропала где-то.
Иди и ляг.
 
 
Мавка (тихо)
Я не могу, дедуся.
 

Леший, глубоко вздохнув, тихонько пошел в лес. Из лесу доносится бешеный топот. Кажется, что кто-то во весь опор гоняет по лесу коня, потом останавливается.

 
Куц
(выскакивает из-за хаты, потирая руки, и, увидев Мавку, останавливается)
Ты, Мавка, здесь?
 
 
Мавка
А ты чего блуждаешь?
 
 
Куц
Я их коня за гриву приволок,
Ох, повозил меня он напоследок!
Теперь на нем никто уж не поедет.
 
 
Мавка
Негодник ты! Весь лес наш осрамил!
Ведь мы же клятву дяде Льву давали!
 
 
Куц
Та клятва вместе с дядей умерла.
 
 
Мавка
Как, умер дядя Лев?
 
 
Куц
Вот и могила.
Под дубом старика похоронили,
А возле пня приходится лежать.
 
 
Мавка
Упали оба… Чувствовал старик,
Что зимовать ему уж не придется…
(Подходит к могиле.)
Ой, как же плачет сердце по тебе,
Единый друг мой! Если б я имела
Живые слезы,– оросила б землю,
Бессмертный бы взрастила я барвинок
Здесь на могиле. Да теперь бедна я,
И скорбь моя, как мертвый лист, ложится…
 
 
Куц
Мне жалость не к лицу. И все ж я должен
Сказать, что очень жалко старика:
Всегда умел он с нами жить в согласье.
Он черного козла держал в конюшне,
Чтоб только было мне на чем кататься.
Лечу, бывало, на козле стрелою,
А лошади стоят себе спокойно.
А этим бабам с нами не ужиться:
Срубили дуб и продали козла -
Нарушили свое же обещанье.
Зато и я их лучшего коня
Заездил насмерть. Купят – вновь заезжу.
Еще к тому ж уговорил я ведьму,
Чтоб их коров попортила она,-
Пускай узнают, как не ладить с нами!
А Водяной им сено подмочил,
А семена сгноили потерчата.
И Лихорадка треплет их нещадно,
Что озеро пенькою завалили.
Не будет им добра у нас в лесу!
Уже и злыдни бродят возле хаты.
 
 
Злыдни
(маленькие заморыши в лохмотьях, голодные и жадные, появляются из-за угла хаты)
Мы здесь! Кто нас зовет?
 
 
Мавка
(загораживает им путь к двери)
Никто. Уйдите!
Никто вас не зовет!
Один злыдень
Слетело слово -
Обратно не вернешь.
 
 
Злыдни (садятся на пороге)
Хотя б скорее
Открылись двери – мы изголодались!
 
 
Мавка
Я не пущу туда!
 
 
Злыдни
Так дай нам есть!
 
 
Мавка (со страхом)
Нет у меня ни крошки.
 
 
Злыдни
Дай калину,
Вон ту, что ты на сердце носишь.
Дай!
 
 
Мавка
То кровь моя!
 
 
Злыдни
Так что же,– кровь мы любим.
 

Один из злыдней бросается к ее груди и сосет калину, остальные пытаются оттащить его, чтобы попробовать самим. Они толкаются, грызутся и урчат, словно собаки.

 
Куц
Прочь от нее,– она не человек!
 

Злыдни останавливаются, щелкают зубами и воют от голода.

 
Злыдни
(Куцу)
Давай нам есть, пока тебя не съели!
(Набрасываются на Куца, но он отскакивает.)
 
 
Куц
Ну-ну! Потише!
 
 
Злыдни
Есть! Мы голодны!
 
 
Куц
Постойте! Баб я разбужу сейчас,-
Еда вам будет, ну, а мне забава.
(Берет комок земли, бросает в окно и разбивает стекло.)
 
 
Голос матери (в хате)
Ой, что такое? Снова нечисть ходит!
 
 
Куц
(злыдням шепотом)
Вот видите, проснулась. А теперь
Покличет вас. Сидите только тише,
А то старуха так начнет вас клясть,
Что вмиг провалитесь,– она такая.
 

Злыдни скопляются у порога темной грудою. Сквозь разбитое стекло слышно, как в хате встает мать, потом раздается ее голос, а немного погодя голос Килины.

 
Голос матери
Уже светло кругом, а та все спит.
Килина! Эй, Килина! Ну и спит же!
Чтоб ты навек заснула!… Эй, вставай!
Чтоб ты вовек не встала!…
 
 
Голос Килины (сонно)
Да чего там?
 
 
Мать
(ядовито)
А не пора ль тебе доить корову –
Молочную, турецкого заводу,
Что муж-покойник для тебя купил?
 
 
Килина (проснувшись)
Да нет, уж лучше подою я ваших
И нацежу три капли молока -
Фунт масла будет.
 
 
Мать
Не смолчит ни разу.
Кто ж виноват, что молока не стало?
С такой хозяйкою… ой, горе, горе!
Ну и невестка! Где взялась такая
На нашу голову?
 
 
Килина
Да кто ж просил
Меня в невестки брать? У вас была ведь
Какая-то сиротка-замарашка,-
Ее бы вы получше приодели,
Вот и была б невестка вам по нраву.
 
 
Мать
А что ж,– она б действительно была!
Глупец Лукаш, что за гобой погнался;
А та была покорна и добра,-
Хоть к ране приложи… Ты замарашкой
Ее зовешь, а вот поди сама
Ее одежду мигом перешила
И носишь,– как тебе не стыдно только?
 
 
Килина
У вас похвалишься обновкой!… Как же!…
Вон муженечка где-то ветер носит,
А ты горюй с проклятою свекровью,-
И ни жена и ни вдова – никто!
 
 
Мать
Какой же муж с тобою мог ужиться?
Лихое лихо! все, что было, съела
С детьми своими,– вон они сидят!
Чтоб вам на шею злыдни понасели!
 
 
Килина
Пусть на того насядут, кто зовет их!
 

При этих словах она открывает дверь. Куц убегает в болото. Злыдни вскакивают и вбегают в сени. Килина с ведром в руках быстро бежит к лесному ручью, шумно черпает воду и возвращается обратно уже более спокойной походкой. Замечает у двери Мавку, которая стоит обессиленная, закрыв лицо серым покрывалом.

 
Килина
(останавливается и ставит ведро на землю)
Ты кто такая?… То ли опьянела,
То ль, может быть, замерзла…
(Тормошит Мавку за плечи.)
 
 
Мавка
(через силу, словно борясь с тяжелой дремотой)
Зимний сон
Берет меня…
 
 
Килина (открывает ее лицо и узнает ее)
Зачем сюда явилась?
Тебе не заплатили за работу?
 
 
Мавка (так же, как и раньше)
Никто, никто мне заплатить не может.
 
 
Килина
К кому же ты пришла? Его здесь нет.
Я знаю, ты к нему! Признайся,
В любви он клялся?
 
 
Мавка (так же)
День разгорался -
Ясный, веселый, не тот, что сейчас…
Он уж погас…
 
 
Килина
Бредишь?! Довольно!
 
 
Мавка (так же)
Вольна я, вольна…
Тучка скитается в небе раздольном,
Тихая, грустная, плачет и мчится…
Где ж голубая зарница?..
 
 
Килина
(хватает ее за руку)
Прочь! Не морочь меня! Чего стоишь?
 
 
Мавка (устало, отходя от дверей)
Стою да смотрю, как счастливо живете.
 
 
Килина
А чтоб ты засохла, как верба в болоте!
 

Мавка мгновенно превращается в вербу с сухой листвой и плакучими ветвями.

 
Килина
(опомнившись от изумления, враждебно)
Ага! Знать, в добрый час тебе сказала!
Ну-ну, теперь недолго настоишься!…
 
 
Мальчик
(выбегает из хаты. Килине)
Ой, мама, где вы? Есть нам захотелось,
А бабка не дает!
 
 
Килина
Да отвяжись ты!
(Шепотом, наклонившись к нему.)
Я там пирог припрятала за печкой,-
Как бабка выйдет, вы его и съешьте.
 
 
Мальчик
То вы сухую вербу посадили?
Зачем она?
 
 
Килина
Все знать тебе охота!
 
 
Мальчик
Я дудку вырежу из вербы.
 
 
Килина
Режь!
 

Мальчик срезает с вербы ветку и возвращается в хату. Из лесу выходит Лукаш, худой, с длинными волосами, без свитки, без шапки.

 
Килина
(радостно вскрикивает, увидев его, но тотчас же радость сменяется досадой)
Пришел, явился! Где тебя носило
Так долго?
 
 
Лукаш
Не расспрашивай…
 
 
Килина
Ну, вот!
Шатался где-то, пропадал, носился,
Л где – так даже и спросить нельзя!
Ох, милый мой, и спрашивать не стоит…
Уж где-нибудь корчма нашлась, наверно,
А в ней и свитка с шапкой загуляли!
 
 
Лукаш
В корчме я не был…
 
 
Килина
Кто ж тебе поверит?
(Начинает причитать.)
Навек свою головушку сгубила
За пьяницею горьким!
 
 
Лукаш
Не скули!
 

Килина умолкает и со страхом смотрит на него.

 
Теперь тебя расспрашивать начну я!
Где старый дуб? Зачем его срубили?
 
 
Килина
(сначала смутилась, но быстро оправилась)
Что ж было делать?
С голоду подохнуть?
Пришли купцы, купили и – конец!
Большое счастье – дуб!
 
 
Лукаш
Но дядя Лев
Поклялся не рубить.
 
 
Килина
Твой дядя помер. Какой же толк теперь от этой клятвы?
А мы с тобою клятвы не давали.
Да я весь лес продать была бы рада
Иль вырубить его,– как у людей
Была бы пашня, а не чертов угол,
Где вечером и высунуться страшно!
Скажи, какая польза нам от леса?
Скитаемся, подобно вурдалакам,-
Того гляди, по-ихнему завоем!
 
 
Лукаш
Молчи! молчи! не говори!
(В голосе его слышится безумный страх.)
Ты хочешь
Продать весь лес… срубить его… тогда уж
Не будет так… как ты сказала?
 
 
Килина
Как?
Подобно вурдала…
 
 
Лукаш (зажимает ей рот)
Молчи!
 
 
Килина (вырвавшись)
О боже!
Ты пьян, иль сглазили тебя, быть может?
Иди-ка в хату.
 
 
Лукаш
Я пойду… сейчас…
Вот только… выпью чуточку водицы…
(Становится на колени и пьет из ведра. Потом поднимается и задумчиво смотрит перед собой, не двигаясь с места.)
 
 
Килина
Ну? Что задумался?
 
 
Лукаш
Я? Так… не знаю…,
(Нерешительно.)
Никто тут не был без меня?
 
 
Килина (жестко)
А кто же
Прийти бы мог?
 
 
Лукаш (опустив глаза)
Не знаю.
 
 
Килина (злобно усмехаясь)
Ты не знаешь,
Так я, быть может, знаю.
 
 
Лукаш (встревоженно)
Ты?
 
 
Килина
А что ж?
Известно мне, кого ты ожидаешь,
Да только – нет! – напрасны ожиданья!
Была – сплыла. Знать, в дерево пошла…
 
 
Лукаш
Что ты сказала?
 
 
Килина
То, что слышал.
 
 
Мать
(выбегает из хаты и бросается обнимать Лукаша. Он холодно ее встречает)
Сын мой!…
Сыночек мой! Ой, сколько ж натерпелась
Я с этой ведьмою!
 
 
Лукаш (содрогнувшись)
С какою?
 
 
Мать (указывая на Килину)
С этой!
 
 
Лукаш (с горькой усмешкой)
И эта стала ведьмой? Знать, судьба
Судила вам свекровью быть у ведьмы.
Чья ж тут вина? Ведь вы ж ее хотели.
 
 
Мать
Когда б я знала, что она такая
Неряха, никудышная…
 
 
Килина (вмешивается в разговор)
Ой, горе!
Кто б говорил!… Таких нерях и ведьм₎
Как ты сама, еще и свет не видел!
Ну, уж и мать, мой милый, у тебя,-
Железо разгрызет.
 
 
Лукаш
А ты, я вижу,
Покрепче, позанозистей железа.
 
 
Килина
Вот от тебя и дождалась защиты!
Какая мать – такой, видать, и сын!
На что ж ты брал меня? Чтоб измываться,
Чтоб мною помыкать?
 
 
Мать
(Лукашу)
Да неужели ж
Не скажешь ей, чтоб рот она заткнула?
Я, что же, на издевку ей досталась?
 
 
Лукаш
Да дайте ж мне покой! Вы, знать, хотите,
Чтобы не только я ушел из хаты,
А чтоб и свет покинул? И покину!
 
 
Килина (матери)
Что? Дождалась?
 
 
Мать
Чтобы тебе от сына
Дождаться так!
(Разозленная, идет в хату, на пороге встречается с сыном Килины, который выбегает со свирелью в руках.)
Уйди отсюда, злыдень!
(Толкает мальчика и входит в хату, хлопнув дверью.)
 
 
Мальчик
Уже вернулись, татку?
 
 
Лукаш
Да, мой сын.
(Слова «мой сын» он произносит с оттенком иронии.)
 
 
Килина (злобно)
А как же называть тебя он должен?
Быть может, дядей?
 
 
Лукаш (несколько пристыженный)
Нет… я ничего…
Поди сюда, мой маленький, не бойся.
(Гладит мальчика по белой головке.)
Ты сам свирель такую сделал?
 
 
Мальчик
Сам.
Да не умею я играть. Вот вам бы…
(Протягивает свирель Лукашу.)
 
 
Лукаш
Эх, мальчик, кончилось мое игранье!
(Грустно задумывается.)
 
 
Мальчик (хныкая)
Вы не хотите? Мама, почему он
Не хочет поиграть мне на свирели?
 
 
Килина
Еще чего! Нужна его игра!
 
 
Лукаш
Ну, дай-ка мне свирель свою.
(Берет свирель.)
Отлична.
Из вербы сделал?
 
 
Мальчик
Да, из этой самой.
(Показывает на вербу, в которую превратилась Мавка.)
 
 
Лукаш
Я что-то раньше здесь ее не видел.
(Килине.)
Ты посадила?
 
 
Килина
Кто ее сажал!
Торчал отросток – вот он и разросся,-
Земля сырая, да к тому ж дожди!
 
 
Мальчик (капризно)
Чего ж вы не играете?
 
 
Лукаш (задумчиво)
Сыграть?…
(Начинает играть сначала тихо, потом громче. Переходит на ту веснянку, которую играл когда-то Мавке.)
Внезапно свирель начинает говорить человеческим голосом:
Сладко он играет,
Глубоко вздыхает,
Белу грудь мне разрывает,
Сердце вынимает…
 
 
Лукаш (роняет свирель)
Что это за свирель? Здесь колдовство!
 

Мальчик, испугавшись крика, убегает в хату.

 
Ответь, колдунья, что это за верба?
(Хватает Килину за плечо.)
 
 
Килина
Да отвяжись! Я ничего не знаю:
С лесным отродьем дружбы не вожу,
Как весь твой род! Сруби ее, коль хочешь,-
Мне все равно. На вот, бери топор!
(Приносит из сеней топор.)
 
 
Лукаш
(взявши топор, подошел к вербе, ударил один раз по стволу. Она качнулась и зашелестела сухими листьями.
Он замахнулся в другой раз, но тут же опустил руки)
Рука не поднимается чего-то,
И больно сердце сжалось…
 
 
Килина
Дай-ка я!
(Вырывает у Лукаша топор и широко замахивается на вербу.)
 

В это мгновение с неба огненным змеем-метеором слетает Перелесник и обнимает вербу.

 
Перелесник
Спасу тебя, любовь моя, спасу!
 

Верба сразу вспыхивает пламенем. С ее вершины пламя перекидывается на хату, загорается соломенная крыша, пожар быстро распространяется. Мать Лукаша и дети Килины выбегают из хаты с криком: «Горим! Горим! Спасайте! Ой, пожар!» Мать и Килина мечутся, выхватывая из огня все, что только можно. На мешках и узлах, вытаскиваемых из хаты, сидят, скрючившись, злыдни. После они прячутся в эти мешки и узлы. Дети носят воду и заливают огонь, но он разгорается все сильней.

 
Мать
(Лукашу)
Чего стоишь? Спасай свое добро!
 
 
Лукаш
(вперив глаза в стропила, охваченные пламенем)
Добро? А может, там сгорит и горе?…
 

Стропила с треском рушатся. Искры столбом взвиваются вверх. Потолок проваливается, и вся хата превращается в пылающий костер. Надвигается тяжелая белая туча, и начинает идти снег. Скоро белая снеговая мгла закрывает все. Никого не видно. Только багряный свет пламени указывает место пожара. Немного погодя, когда пламя гаснет и снегопад уменьшается, становится видно черное место пожарища. Оно еще дымится и трещит от влаги. Ни матери Лукаша, ни детей Килины, ни узлов с пожитками уже нет. Сквозь снег виден только недогоревший сарай, нагруженная повозка и кое-какие предметы сельскохозяйственного обихода.

 
Килина
(с последним узлом в руках, дергая Лукаша за рукав)
Лукаш! Лукаш!… Ты что, остолбенел?
Хотя б помог мне выносить пожитки!
 
 
Лукаш
Да вы ж давно повынесли всех злыдней.
 
 
Килина
Молчал бы лучше! Что пустое мелешь?
 
 
Лукаш
(смеется тихим странным смехом)
Я вижу то, чего ты не увидишь…
Теперь я мудрым стал…
 
 
Килина (со страхом)
Ой, муженек мой,
Ты говоришь такое… я боюсь!
 
 
Лукаш
Чего ж бояться? Дурня не боялась,
А мудрого боишься?
 
 
Килина
Мой Лукаш!
Уйдем скорей в село!
 
 
Лукаш
Нет, не пойду я.
Я из лесу не выйду.
Здесь останусь.
 
 
Килина
Да что ж ты будешь делать?
 
 
Лукаш
Разве нужно
Мне что-то делать?
 
 
Килина
Как же будем жить мы?
 
 
Лукаш
А жить зачем?
 
 
Килина
Лукаш, побойся бога!
С ума сошел ты, или что еще,
Быть может, с перепугу приключилось.
Пойдем в село, там позовем мы бабку,
Чтобы сняла испуг.
 
 
Лукаш
(смотрит на нее с пренебрежительной усмешкой)
А кто же здесь
Остатки эти сторожить нам будет?
(Показывает на нагруженную повозку и различные разбросанные предметы.)
 
 
Килина (озабоченно)
Ой, правда, правда,– все порастаскают!
Проведают, что был у нас пожар,
Да и нахлынут из села толпою.
Так ты уж здесь пока что оставайся.
Я побегу, в селе достану лошадь,-
Ведь наша лошадь, знаешь сам, сгорела,
Все сложим на воз, да и увезем
К твоей родне… Быть может, нас и примут…
Ой, горе! Надо как-нибудь спасаться…
 

Последние слова Килина произносит уже на ходу, по дороге в лес. Лукаш провожает ее тихим смехом. Скоро она исчезает. Из лесу выходит какая-то высокая женская фигура в белой длинной рубашке и в завязанном по-старинному повойнике. Она идет, шатаясь, как будто валится от ветра, иногда останавливается и низко кланяется, словно чего-то ищет. Подойдя поближе к кустам ежевики, что стоят недалеко от пожарища, она выпрямляется, и тогда становится видно ее изможденное лицо, похожее на лицо Лукаша.

 
Лукаш
Кто ты? Чего ты тут ходишь?
 
 
Фигура
Я несчастная Доля.
Завела меня в дебри
Неразумная воля.
И теперь, чуть живая,
По лесам я блуждаю,
К земле припадаю, где найти, не знаю,
Путь к ушедшему раю.
Позасыпаны снегом
Все тропинки глубоко…
Знать, придется мне в дебрях
Погибать одиноко!…
 
 
Лукаш
Ты сломай, моя Доля,
Хоть вон ту хворостинку,
Чтобы снег размести, чтоб себе провести
Хоть одну бы тропинку!
 
 
Доля
Здесь когда-то весною
Я ходила-гуляла,
Я цветы для приметы
По дорожкам сажала.
Ты их с корнем повырвал,
Побросал их под ноги…
Ничего теперь нет, не осталось примет,
Где искать мне дороги.
 
 
Лукаш
Разгреби, моя Доля,
Ты сугробы руками,-
Хоть единый цветочек
Отыщи под снегами.
 
 
Доля
Отморожены руки,
Трудно пальцами двинуть…
Плачу я, тоскую, вижу я и чую,
Что придется мне сгинуть.
(Со стоном падает.)
 
 
Лукаш (протягивает к ней руки)
Ой, скажи, посоветуй,
Как прожить мне без доли!
 
 
Доля
(указывает на землю у него под ногами)
Как засохшая ветка,
Что брошена в поле!
(Уходит, шатаясь, и исчезает в снегах.)
 

Лукаш наклоняется над тем местом, на которое указала Доля, и находит свирель, сделанную из вербы, ту, которую он бросил; берет ее в руки и идет через белую поляну к березе. Садится под длинными ветвями, покрытыми снегом, вертит в руках свирель, иногда усмехаясь, как ребенок. Легкая белая фигура, напоминающая Мавку, появляется из-за березы и склоняется над Лукашом.

 
Фигура Мавки
Сыграй, сыграй, дай сердцу голос!
Оно одно осталось от меня.
 
 
Лукаш
Опять?… Ко мне явилась ты вампиром,
Чтоб выпить кровь мою? Так пей же, пей!
(Раскрывает грудь.)
Живи моею кровью! Так и нужно
За то, что я сгубил тебя…
 
 
Мавка
Нет, милый!
Да ты ж мне душу дал, как острый нож
Дает отростку вербы тихий голос.
 
 
Лукаш
Я душу дал? А тело загубил!
Что ты теперь? Тень!
Призрак! Привиденье!
(С невыразимой тоскою смотрит на нее.)
 
 
Мавка
О, не жалей мое тело!
Ясным огнем засветилось оно,
Чистым, сверкающим, словно вино,
Вольными искрами ввысь улетело.
Примет родная земля
Пепел мой легкий и вместе с водою
Вербу взрастит материнской рукою,-
Станет началом кончина моя.
Тихими стежками люди
Станут весною ко мне приходить.
Радость и горе свое приносить
И отвечать им душа моя будет.
Встречу я всех, как родных,
Шелестом листьев и ласковой тенью,
Тихою песней свирели весенней,
Теплой росою на ветках моих.
Я расскажу им, сыграю
Все, что когда-то мой милый играл,
Все, что когда-то он мне доверял,
Грезы в лесу собирая…
Милый, играй, умоляю!
 

Лукаш начинает играть. Вначале мотив грустный, как шум зимнего ветра, как печаль о чем-то погибшем, но незабываемом, но вскоре победная мелодия любви покрывает тоскливый напев. Вместе с песней изменилась и природа: береза шелестит кудрявой листвой, весенние звуки раздаются в зеленеющем лесу. Темный зимний день превращается в ясную лунную весеннюю ночь. Появляется Мавка в звездном венке, такая же, как вначале. Лукаш бросается к ней с возгласом счастья. Ветер сбивает с деревьев белый цвет. Этот цвет летит, летит, закрывая влюбленную пару, и дальше переходит в сильный снегопад. Когда снегопад немного уменьшается, перед глазами снова зимняя природа. Деревья засыпаны снегом. Лукаш сидит одиноко со свирелью в руках, прислонившись к березе. Глаза его закрыты, на устах застыла счастливая улыбка. Он сидит без движенья. Снег шапкой лег ему на голову, запорошил всю фигуру и падает, падает без конца…

‹25 июля 1911 г.›