Текст книги "Пугачев Победитель"

Автор книги: Михаил Первухин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

Военный губернатор Анисим Рябошапка бесследно пропал. Скрылось и множество пугачевских офицеров, Из четырех казачьих полков только один, Чугуевский, успел втянуться в Кремль, но без пушек. Стоявший около Чудова монастыря Валуйский полк всполошил– | л п решил выйти из города. Захватив свою артиллерии", этот полк направился по дороге на Раздольное, Чтобы присоединиться к тем войсковым частям, которые уже собрались вокруг отсутствующего «анпиратора» Старобельцы, потерявшие связь с товарищами, не до1го думая, бежали из негостеприимной Москвы, и оренбуржцы остались в столице и, мало-помалу hi пинались в начавшийся грабеж казенных зданий н вкладов. С началом ночи бунтующие завладели огромными интендантскими складами и недавно собранными запасами спирта.

Кще в самом начале беспорядков князь Мышкин– Мшиецкий настаивал на необходимости немедленно пометить о случившемся «анпиратора» и вызвать его и Москву в надежде, что его личное присутствие повлияет на расходившихся москвичей. Но на этот ри |умный совет не обратили внимания, вероятнее in | и», вследствие общей растерянности. Только к пому ночи, когда бунтом был охвачен уже весь город, Мпшецкому удалось отправить с извещением о случившемся нескольких гонцов, одного вслед за другим. И рные двое так и не выбрались из города, почему– im 1алось неизвестным. Но остальные сделали свое дело, и «анпиратор», загулявший в Раздольном, получи I поднявшую его на ноги весть.

На второй день восстания с утра волнение, охва– iiuiiiiee столицу, как будто пошло на убыль. Кстати рм Iнесся слух, что «анпиратор» с несметными силами у же подходит к Москве, поклявшись не оставить от вен камня на камне. Бушевавшие вчера обыватели

I иш прятать концы в воду. Бутырцы и костромичи

присоединившимися к ним арзамасцами и серпухов– пимп порешили выбрать новое начальство и отправить имбирных к грозному «Петру Федоровичу» с повинной и с шявлением, что «вся причина – нехристи, мухо– «дная нация», да воры-грабители начальнички, сущие вороги его пресветлого величества. Однако едва новое начальство принялось водворять в казармах порядок и переписывать зачинщиков, солдатская масса опять пришла в ярость, и опять начались убийства. К тому же по городу разнеслась весть, что на рассвете какой– то Терентий Рыжих, по одним слухам из секты «(бегунов», по другим – из недавно зародившейся секты таинственных «духомолов», пробравшись к часовне Иверской Божьей Матери, бросил булыжник в икону и повредил ей лик. Изувер был тут же растерзан, а труп его сожжен на площади перед часовней. Но в народе заговорили, что из очей Богородицы Иверской полились слезы. Всюду толковали, что у убитого Рыжих были сообщники среди собравшихся в Кремле яицких казаков, и Москва снова встала на дыбы, как разъяренная медведица. Все попавшие в руки восставших пушки – а их было немало – были притащены к Кремлю. На ближайших улицах появились наскоро сооруженные завалы. Кремль оказался в осаде.

В этот день ясно определилось, что московское движение, бывшее в начале простым беспорядком и потом перешедшее в погром ненавистных населению «татар– чуков» и прочих «нехристей», теперь стало враждебным новой власти вообще, а отчасти и самому «анпи– ратору». Такому повороту очень помог совершенно неверный, порожденный испугом, слух о приближении «анпиратора» с полчищами ведомых им на покорение Москвы «нехристей» и казаков.

Старая Москва, еще сохранившая память о древних нашествиях «злого татаровья» и о сидении в Кремле ляхов, заволновалась и зашумела. Стала ершиться та самая чернь, которая принесла к власти Пугачева на своем хребте. И сразу проявилось, что никогда на деле чернь и не верила в подлинность «Петра Федорыча». Ей понадобился собственный, «мужицкий», а не «барский» царь,– и она дала царский титул выдвинутому яицкими казаками-староверами проходимцу. Но он не оправдал надежд черни на действительное улучшение

«<• участи, и чернь стала показывать своему став лен– ми icy зубы. В первый раз за все время владычества • шширатора» Москва громко заговорила. «Кабыть шпнбочка вышла! Омманул кто-то! Разве который царь ни поящий – разве привел бы он с собою на Белокаменную разбойный люд со всех концов? Разве настоящий анпиратор якшался бы с нехристями, которые конину да псину жрут?»

Собравшиеся в Кремле сторонники Пугачева насе– дцли на принявшего на себя командование всеми щмжными силами коменданта Родионова, требуя от и. 14) принятия решительных мер против бунтующего народа. Но Родионов, теперь еще меньше доверявший трпизону Кремля, упорно отбояривался, говоря, что н г |учае прямого нападения на Кремль лучше де– I piii.h i,ся мирно. Гонцы уже, наверно, оповестили само-

!

!••• «шширатора». Он, батюшка, не замедлит прибыть •I |нч'м распорядиться. Надо подождать.

С другой стороны, и у москвичей не было особой ичптм пытаться брать сильно укрепленный Кремль. И|" "ия от времени восставшие присылали в Кремль ; in I оворщиков, которые предъявляли разные пустые I 1р|1.о11иния: требовали выдачи предполагаемых сообщ– I никои треклятого Терешки, из-за которого Богородица I Ияпчст, и Рябошапки, ибо из-за него кровь безвинная I пришлась. Потом стали требовать удаления и разоружения казаков и даже допущения в Кремль караулов , hi четырех примкнувших к горожанам пехотных полков.

Оробевший Родионов не знал, что делать. Он пред– I инш'л, что если впустить в Кремль бутырцев и костро– НичгО, то Кремль будет наводнен поднявшейся чернью, I м пи да избежать расправы со сторонниками «Петра

I рыча» будет невозможно. Обезоруживать и высы-

I йщч. из Кремля казаков он считал также невозмож– I ймм гак как не мог полагаться на пехотный гарнизон В п|п пллеристов.Что же касается выдачи мнимых или I ш Hi I мительных сообщников Терентия Рыжих, то где I и» найдешь?

Мелькнула было мысль: схватить и выдать первых попавшихся под руку оборванцев. Авось толпа, занявшись расправой над ними, удовлетворится. Но ежели вместо расправы, москвичи приступят к допросу и выяснится обман, то может выйти и совсем нехорошо...

Родионов принялся хитрить и выгадывать время, вступая в бесконечные препирательства.

– Потерпите, православные! – твердил он.– Вот вот сам государь пожалует. Что вы на меня наседаете? Мое дело маленькое. Я поставлен охранять Кремль, ну, я это и делаю. А государь вернется и распорядится, как ему заблагорассудится.

Переговорщики ершились, грозили, что примутся бомбардировать Кремль, возьмут его и тогда передушат, как котят, всех засевших там, но, однако, уходили, совещались с восставшими, опять возвращались, опять чесали языки. А время шло и шло.

Вечером в Кремле поднялась тревога. Разнесся слух, что под кремлевскими стенами имеются обширные тайные ходы, что какой-то архимандрит, чуть ли не настоятель Чудова монастыря, указал их восстав шим и что бутырцы и костромичи уже пробираются под землей, а к полуночи выйдут внутри Кремля в укромном месте и начнут резать осажденных. Перепуганный до полусмерти Родионов заметался, сам обследовал дворцовые подвалы, осмотрел подземные помещения старых кремлевских храмов. Расставил всюду вооруженные патрули. Всю ночь пришлось держать гарнизон под ружьем. Несколько раз поднима лась тревога, часовые слышали под землей говор и гул шагов. Два патруля по ошибке обстреляли друг друга, Пальба взбудоражила осажденных и начались беспорядки, сопровождавшиеся попытками отворить осаж дающим ворота Кремля. Однако ночь прошла благополучно, а рано утром в Кремль пробрался какой-то расторопный казак из конвоя «анпиратора» и сообщил, что «Петр Федорыч» со свитой изволил прибыть и остановился пока что в селе Бутырки, что он ужи иступил в переговоры с московскими выборными – протоиереем Исидором Ильинским от московского пра– и<м-лавного духовенства, Пенфилом Томилиным от име– Иитого купечества, Иваном Елисеевым от рядового купечества, Зосимой Рыковым от мещанства и рабочих и с двенадцатью выборными от полков, принявших участие в восстании. На вопрос «велика ли опекая сила, пришедшая с «анпиратором»?» гонец ■ и ровенно признался, что в распоряжении Петра федорыча пока что имеется всего около двух тысяч человек, да и то с бору, с сосенки, без артиллерии. |1 ех башкир, киргизов и татар своей гвардии «анпи– рл гор» оставил по дороге, боясь привести их в Москву и I ем усилить восстание.

11 11 у| ячея-победитель

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

П

угачеву пришлось ехать всю ночь. К рассвету добрались до Бутырок, бывших тогда большим пригородным селом.

По дороге было много остановок: задерживали высланные Родионовым и Мышкиным-Мышецким гонцы, сообщавшие неутешительные вести о ходе дел в столице. Попадались и торопившиеся убраться из столицы обыватели, и чем было ближе к Москве, тем больше становилось беглецов и тем тревожнее были их сообщения. Иные уверяли, будто москвичи уже овладели Кремлем, перебили гарнизон и уже выбрали на царство нового «анпиратора». Один беглец даже сообщил ошеломившую Пугачева и всю его свиту новость:

Неведомо откуда появилась сама бывшая императрица Екатерина Алексеевна. Баяли, что утонула, а ничего подобного! Верно, что потонула, только не она а ее подружка, Воронцова-Дашкова. А «сама», значит, выплыла тогда на бережок да нашла приют у какого-то чухны, ну, и принялась по Руси странницей ходить и оказалась в Москве. А как началась завируха, она-то и шасть в казармы Бутырского полка. А теперь она вошла с духовенством и народом в Кремль и прямо в Успенский собор и воссела на престол..

Слушая эту удивительную весть, Пугачев позеленел.

Вранье! – хрипло вымолвил он.– Мертвые не воскресают!

Он оборвался. Почему-то вспомнилось, как позавчера, после охоты, его напугал молодой князек Семен Мышкин-Мышецкий, напомнивший ему «русявого», норишч) «Петра Федорыча», бродившего по уральским i I ем мм и надежде на возможность взбулгачить народ Прогни Екатерины Вспомнился и собственный пример: hi о и он сам разве не воскресший мертвец? А отчего, « гамом деле, не появиться и воскресшей царице? Ml кет, и впрямь не потонула, а спаслась да до поры •с> и| и мени притаилась, а теперь вот вынырнула и

попадется вырвать у него царский венец А то появи– IjHiii I. I дкая-нибудь шустрая самозванка. Очень просто!

ГД|ш' гри месяца тому назад в Ярославле не выплыла ВМ • одна такая, бывшая дворовая господ Скопиных Киты .1 Рослова? Хорошо еще, провралась скоро и потным. в руки посаженного править Ярославлем смет-

Яш варнака Аршинова, а тот, не долго думая, высек

■М пуп лично, а после того привязал за ноги к хвосту Ношеного жеребца, да и поминай как звали...

Одна провалилась. На ее место могут пожаловать и мругие. Одной не удалось. Сорвалась затейка Hi11'.'! А другой, третьей, десятой, может, и удастся ^fiiiy и лчить сволоту. Почему нет? Поманит чем, на– НнПешап золотые горы, молочные реки с кисельными ^В|м|.|ми и поведет за собой темный народ, которо– |{м> н|>и нем, «анпираторе», живется тоже не больно

III дно...

Нм'дчев заскрежетал зубами. Снова вспомнил Ми– МрМ'Н'н! с головой был баринок! Все твердил, что надо Hj иыискать где угодно подходящую бабенку, чтобы Hin. сколько-нибудь на Катьку походила, да и взять Н и I сны. Жива, мол, и помирились царь и царицей.

II" тгда против минеевского замысла восстали все

■hin родьки, а почему – бог их разберет. Душа у них

Вмни». лукавая... Планы свои имеют, окаянные... Ну 1ц пори ли. А вот теперь..

Услышав о появлении воскресшей из мертвых MUi'.i 11 Пугачев упал духом и совсем было решил ^Во'огы. из Москвы. Вернуться в приуральские степи, ■ иицкпм казакам. Там можно будет долго продер– Н<| " I А то махнуть, в самом деле, в гости к шаху персидскому или попытаться пробраться в Индийское царство.

В это время пришел целый обоз беглецов из Москвы, и эти люди сообщили, что Кремль держится, что никакой воскресшей государыни нет и в помине и что восставшие не решаются брать Кремль, лезть на рожон. Значит, дело обстоит не так плохо, как казалось

От этих беженцев «анпиратор» узнал и многие другие подробности бунта, а главное то, что вся ярость москвичей обрушилась на иноверцев. Их почти поголовно истребили. «Ну и шут с ними! – подумал «анпиратор».—Да они мне, зверье степное, надоедать начали. Одно слово – азиаты неверные-. Вор на воре, грабитель на грабителе. Может, расправившись с ними, сволота стихомирится».

Он решил продолжать путь, хотя и с оглядочкой. Оставлял позади себя лошадей с приказом держать их в полной готовности. И думал: ежели не удастся московское быдло уломать, с готовыми конными подставами можно уйти далеко. Ежели и в других местах народ взбулгачится, все равно везде будет неразбериха. Нырнешь на дно, да и уйдешь в мутной воде далеко от опасного места.

Так Пугачев добрался до Бутырок, приведя с собой кроме своего обычного конвоя еще полного состава казачий полк. По совету Хлопуши все башкиры, киргизы и татары конвоя были оставлены на полдороге между Москвой и Раздольным.

Прибыв в Бутырки и озаботившись обороной на случай нападения бунтующих москвичей, «анпиратор» вызвал охотников отправиться в столицу для переговоров, пообещав им щедрую награду.

На это согласились любивший риск Ильюшка Творо– гов, Антон Корытин, московский старообрядец и в прошлом, средней руки торговец, обладавший большими знакомствами, и дьякон-расстрига Иван Толиверов, обладатель могучего баса. А покуда они отсутствовали, по всей дороге вплоть до первых домов Белокамен-

iiuO были расставлены пикеты с наказом, чуть что скакать в Бутырки. В Бутырках, перед тамошним | игиисом, где остановился «анпиратор» со свитой и ипшными приближенными, стояло двадцать свежих (риск Мало ли что может случиться..

Посольство через час вернулось с сообщением, что

спичи еще ершатся, но уже склоняются к тому,

прислать своих выборных для переговоров. Бы-

10 названы и имена переговорщиков.

– Ох, плачет по ним веревка! – бормотал «ампира– tnp» -Экое дело затеяли, подлые их души!

Но тот же Хлопуша дал совет – принять перего– мнрщшсов поласковее.

Передушить их, сукиных детей, завсегда можно и "иосля. Теперя самое главное, как дуру-Москву Шпиц. 'Гут, брат, не кулаком, а умом надо орудовать.

Наконец переговорщики прибыли. Приехали они на UiHUtv, без всякого конвоя. Держались независимо и смело.

11 • ввели в большую комнату трактира, где на fЛитом и покрытом кумачем помосте восседал на

»• «анпиратор», а за ним держались Творогов,

I Прокопий Голобородько, Юшка и некоторые

йругио сановника

Приближьтесь, ребятушки! Приближьтесь, де– tyiiiicn! -слащавым голосом приветствовал их Пуга– о и ощупывая каждого из них своим пронизывающим

•н01юм.

1ь г'говорщики, остановившись в нескольких шагах |i Помоста, довольно сдержанно поклонились.

Ну, так как? Что такое? – зачастил, волнуясь, ПугАчсв.– Из-за чего все такое? И что хорошего? Ну, Нрйщиик Христов, ну, погулять захотелось, ну, выпи– ••I Да шкандал, да дибош из чего? Ай-ай, чего

•м рили, детушки! Оченно уж вы, говорю прямо,

тирчили меня! Ну, одно слов,– как ножом по горлу Ни hi и нули! Я ли вам добра не желаю? Я ли о вас не И»Лмчуеь? Ни днем, ни ночью спокою не имею, куска ■•< Доедаю, все о вас пекусь. А вы...

Почто татаровье поганое на Москву привел?– визглиео выкрикнул Елисеев.– Крест-то на тебе есть? Аль ты не русский царь, а татарской орды хан?

Упрек смутил Пугачева. Его глаза забегали растерянно. Нижняя губа отвисла.

Не подобало в столицу царскую язычников, сы– роядцев да многоженцев, гарнизоном ставить!—вступился и протоиерей.—Вере христианской, коей Москва искони верна и предана, аки дщерь матери своей, многие и нестерпимые обиды учинены. Перед самым Рождеством святой храм Николы-на-Крови ими, язычниками, осквернен и ограблен. Твоя татарская орда и посейчас из священнических риз парчевых чепраки шьет, а киргизы, воры, кисеты из них делают! Ответчик-то кто? Ты! Потому что тебя бог на царство поставил!

Народ голодает!—сдержанно, но веско заговорил Панфил Томилин.– Не господа-дворяне, а народ московский голод испытывает. На наших фабриках сколько тысяч рабочих было,– все сыты, да обуты, да одеты всегда были. А теперь голодают. Волю получили, а сами теперь хоть бы и туркам закабалиться рады. Жен посылают на ночь в казармы: объедки у солдатни твоей выпрашивать, чтобы хоть детей накормить. Когда это видано было? Дети мрут, как мухи. Хоронить некому! Черная смерть опять проявилась. А кто ее занес, как не твои татарчуки и персюки косоглазые?

Постойте, ребятушки!

Мы и так стоим! – взвизгнул Елисеев.—Долго ли стоять-то?! За одну неделю убили человек до ста душегубы. У Патриарших Прудов в одное ночь в двух домах всех жильцов вырезали!

Лихие люди и раньше водились,—отозвался вполголоса Хлопуша.

Протоиререй Ильинский смерил его строгим взором и потом сказал многозначительно:

Да, были. Но никогда татей ночных да душету– ii нейменых никто судьями над народом не ставил,

Л адались среди воевод грабители да душегубы,

ми цари-то им головы рубили, как князю Гагарину,

и рый царским наместником в Сибири был, да на

и н и ко кончил.

Хлопуша поперхнулся ругательством.

И я строго наказываю: злодеев разных ловить к» пикать, детушки! – вмешался «анпиратор».—Для по– I | псу законного..

!Сому поручаешь-то? Сущим ворам да душегу– Пим'' Так ты им прикажи, чтобы они сами себя ловили дн казнили! – дерзко засмеялся Елисеев.– Со всего нп|м тиа с тобою воронье злое сюды слетелося! Жить •и и i i, дохнуть не дают!

Аль при дворянах лутче жилось? – задал ядо– иигый .«опрос Творогов.

Ты нам дворянами глаз не коли!—строптиво и*111'.I тл Томилин.– Что при дворянах было, то было. Л при барских псарях, что ходят теперь в царях, и по сто крат хуже!

Нельзя же так, детушки! Нельзя же так, голуби! по-прежнему слащавым голосом заговорил «анпиратор».– Ну, не все хорошо...

А что хорошо-то? Нет, ты укажи, чем лучше

шло?

Пугачев воззрился на дерзкого Елисеева.

Л хоша бы то лучше, что раньше господа-поме– III и к и своих крестьянов крепостных могли в карты проигрывать альбо на борзых менять!

Ну? А ныне?

Экий ты, старичок! А ныне – слободны все!

Так-ак! Слободны? Это тебе кто же сказал? Так

и ом гму в его зенки бесстыжие плюнул! А с чего на Ни игу персюки да армяне горские караванами идут? Л'н н<– затем, чтобы наших девок да мальцов покуют ' Слобода! А с чего матери детей своих убивают, Ii нГ1ы муки ихней не видеть? Баре в карты проигры– '" и' Та-ак! А твои-то башкирята да киргизы, понабравши пленных, не передают с рук на руки, играючи в кости и то в те же карты?

То против моей воли..

Да нам-то какая разница, против твоей воли али с твоего согласия? Пропадает русский народ!

Ну уж и пропадает?! На первых порах, двисти– тельно, нелегко..

А на вторых порах легче будет? – усмехнулся Томилин.– На каких таких «вторых порах»? Всеобчий голод идет! Друг дружку скоро есть будем! А ты говоришь—«легче будет»!

Голод от бога!—наставительно вымолвил Пугачев.– Бог за грехи наказует!

Та-ак! – отвечал неугомонный Елисеев.– И народ московской про то самое не со вчерашнего дня говорит! Как по писанию—за грехи, мол! Да только за чьи? Почему при прежних правителях этого не было? Почему при тебе бог нас карает, как при Годунове, за невинно убиенного, за кровь младенческую?

Лицо Пугачева посерело:

Али за мною есть какой страшный грех? – задал он вопрос. – Годунов царевича Димитрия, говорят, зарезать приказал. Так. А я что изделал?

Но Елисеев не смутился и бойко ответил:

Про то тебе и знать! Мы только видимость знаем: руку карающую! Так и при Годунове было: сначала никому невдомек, за чтой-то силы небесные ополчились? Ну, а потом и стали догадываться: за кровь невинную, за углицкое дело злое да тайное!

Вспылив, Пугачев крикнул:

А ежели я, вас, псов, да., на смерть? На виселицу?

Подняв голову, Томилин тихо, но твердо ответил:

Не посмеешь!

Не посмею? Сволоту московскую побоюсь что ли?

А кого на Остоженке в доме Репьевых держал? А кто на Арбате рядом с покровом в доме Филимоновых проживал?

«Лнииратор» дернулся всем телом, потом осел. Его дыхание перехватило. Глаза выпучились.

Потом он шумно вздохнул, деланно засмеялся и и .пал небрежным тоном:

Значит, моего верного слуги, доброго донского камка, Емельяна Пугачева, женку да ребятишек за-

II чтили?

Да и Маринку Чубаровых...

А ежели я вас, бунтовщиков, казни предам, то пота московская их забьет альбо повесит?

Елисеев, прищуря серые глаза, с усмешкой ответил:

■ Зачем забивать неповинных, скажем, людей? А может, приведут, скажем, одну казачку донскую

< I ними диденышами в Успенский собор да там Ш< га пят целовать крест и евангелие перед выборными ■и духовенства, от купечества, мещанства, а, между прочим, и от воинства христолюбова. Она и поведает ним I ак и что_. а что касаемо Маринки, то пущай она докажет, кого это разные, скажем енаралы да мини– щрм промеж себя, в своей компании, Емельяном /ш Иианычем кричут... А с нами уж что бог даст, то н VIII U1 и будет! Ехамши сюда, исповедались, прича– пимись.. Все чин чином... Рубашки чистые надели. II...

IIиступило глубокое молчание. Потом Пугачев, глу– |око издохнув, скорбно вымолвил: Погубите вы, ребята, Расею!

II анфил Томилин строго откликнулся:

– Кто-то другой ее уже погубил, Россию! Разве мы || мл части разорвали? Разве мы хохлу лукавому, ■•■-он iy тайному, Малую Россию отдали за понюшку |мь и у 7 Настоящие князья да цари по кусочкам ом и.. собирали, в одно сколачивали, а ты единым НУ»ом на куски порезал. Настоящие цари города да

li и строили, а ты Казань спалил, Рыбинск

ми» мп II, Калугу спалил... Настоящие цари Русь от lamp ослобонили, а ты опять полцарства нехристям цмл...

Дайте время – все поправлю, детушки! С божьей помощью..

Какой бог-то тебе помогать взялся? Ай Христос тебе советовал русскую землю зорить? Не ошибочка ли вышла? Не принял ли ты в боги какого-нибудь... черного да хвостатого? Не на него ли, нечистого, и надеешься?

Наступило глубокое молчание. Слышно было только тяжелое, прерывистое дыхание Пугачева и сопение Хлопуши.

Потом «анпиратор» вскочил и, простирая руки к переговорщикам, слезливо вымолвил:

Ребятушки! Детушки! Да что же такое? Да нюжли мы не русские? Да как же это так? Ну, ошибка вышла. По горячему делу. Ну, грех вышел. Известно, драка была огромаднейшая. А в драке волос не жалеют... И все такое.. Ну, правда, бед натворили немало. Я не слепой тоже! У самого под сердцем сосет, да иной раз такого-то дюже сосет, что и-и-их! Места себе не нахожу.. Так нюжли пропадать всем? Ну, в опасности, скажем, пребываем. Полячишки, там, да турка, дану, всякие. Полуботок этот самый.. Так ежели мы-то за дело дружно возьмемся, чтобы, значит, все за одного да один за всех, так ведь дыхнуть им, сукиным сынам не дадим! Во как скрутим... Ну, говорите, детушки: чего Москва требует?

Переглянувшись с другими переговорщиками, протоиерей Исидор Ильинский вымолвил четко,

Да будет Земский Собор всея Руси! Да сгинет опричнина! И да будет опять Русь единая, неделимая!

Собор? Земский Собор, говоришь? – удивился «анпиратор». – Ну, и размахнулся же, отец! Ха-ха! Хоть седни прикажу кирпич готовить, хвундамент рыть.. Та-акую церкву закатим, что ай-люли! Выше Ивана Великого колокольню выгоним!

Не храм новый построить, а выборных от всей земли собрать От земщины русской. Чтобы все дела обсуждать да решать..

– Собо-ор? Выборных?—недоумевал «анпиратор»– Для совещаниев? Вроде быдто сенат? Н-ну-к что | а? Можно и такое дело. Оченно просто! Оповестим народушко. Вроде быдто «круг» казацкий.. А потом

Г01Ч)...

Неожиданно вмешались молчавшие до того времени депутаты от восставшего московского гарнизона, за– | а л дели, предъявляя ряд по большей части бестолковы х и мелких, но, видимо, дорогих солдатской душе требований: разрешить солдатским женам и вдовам торговать безданно, беспошлинно. Зимой выдавать игом валенки и романовские полушубки и холста на портянки...

Пугачев облегченно вздохнул. Его смуглое лицо ■«•веселело. Глаза заискрились.

Ребятушки! Детушки! Да нюжли не сговоримся? Господи». Я– вам, вы – мне. По-милому, по-доброму, но хорошему..

Раздражение сразу пошло на убыль. Всем стало щ ипаться легче. Только Хлопуша, забившийся в угол, оставался угрюмым и злобно посматривал на перего– иорщиков, особенно на дерзкого на язык старичишку Елисеева. Что-то соображал.

К нечеру осада с Кремля была снята. «Анпиратор» го свитой– все верхами – проследовали по улицам

и вступили в Кремль. Колокола кремлевских

церквей заливались трезвоном. Им отвечали и некото– другие московские церкви.

Вернувшись в кремлевский дворец, «анпиратор» вы– I" I и князя Федора Мышкина-Мышецкого и встретил МО веселым, самоуверенным смехом:

Ну, что, присходительный канцлер нашего го– • I фс.тва? Струсили вы все тут, поди, до омморока? Да va ха! У страха глаза велики! А ничего особен– ного| Подурила сволота московская, как кобыла flpi.ii 1ивая, и шабаш. А я сразу понял: пустое дело! т.и по дурости да по пьяному делу! Чернь – она буйная да драчливая. Ей дай порвать... И тольки! А я показался – так у них сейчас душа в пятки.. Чует кошка, чье сало слопала! Шкодливая да трусливая! И тольки!

Ну, не очень-то «и тольки»,– отозвался канцлер сухо.– Ты на кресте да на евангелии клятву дал, что Земский Собор соберешь!

Велика важность?! – беззаботно засмеялся Пугачев.– И соберу!

Обязался без ведома Собора налогов не вводить, рекрутов не брать, войны не начинать, мира не заключать, новых законов не издавать..

Велика важность?

Значит, конец самодержавию?

Зачем – конец? – искренне удивился «анпиратор».– Я как был, так и остаюсь: царь-анпиратор, самодержец всея России. Одно слово помазанник!

Выкатывается власть из твоих рук! Вот что означает Собор! Права царские к выборным переходят. Отчет будешь обязан давать, а кому? В других землях, ну, там только образованным и есть ход в выборные. А у нас... Да после того, как чернь и тех немногих грамотных, кои были, то ли вырезала, то ли неведомо куда загнала, кто в выборные попадет? Опять же, ежели всем права, так налезут в Собор из медвежьих углов такие, которые только умением язык поворачивать от зверья отличаются, а по уму – те же бараны... Чуваши, да черемисы, да вогулы, да самоеды, да разные там якуты России свои законы давать будут. Не быть русскому народу на своей земле хозяином!

Пугачев почесал затылок.

Нюжли плохо будет? – спросил он нерешительно.

Мышкин-Мышецкий пожал плечами.

При царе разумном, деловитом – ни к чему это. Болтовни много, а дела мало. А при царе слабом,

ленивом Собор царя заслонит. Народ не на царя смотреть будет, а на Собор. А выборные своим выборщикам потрафлять будут, хотя бы и в ущерб всему царству. Не крепнуть царству, а слабеть. А может и рассыпаться...

Чего каркаешь, присходительный? Ничего еще не видно, пока что, а ты уж вон какие речи говоришь. Как по покойнику службу служишь..

И опять Мышкин-Мышецкий пожал плечами. – Еще когда энтот самый Собор соберется, а ты v | теперь плачешь... А я так думаю: нам бы сейчас, как никак, да чтобы вывернуться. Бунт смирить надо. ' 11 обы порядок был, и все такое.. А там видно будет. /V что касаемо умаления власти, то, присходительство, но еще бабушка надвое сказала.. Я, брат, такой! II ни на кого не посмотрю! Что мне ихний собор? Ну,

оберутся, ну, будут языки чесать, и все такое. Пущай и к! Пущай, говорю, тешатся! А коли очень уж галдеть

ганут, то я, брат, не посмотрю! Приду, значит, где пни гам, выборные разгорланивать будут, да с хоро– шеП казацкой нагайкой! Хо-хо-хо! Да и покажу епу– пп лм: это, мол, вы, господа хорошие, видели? Ну, и Оу дет праздник Луки – целованье моей руки! Хо-хо!  что касаемо моих царских правов, то, брат ты мой, I v г л – никаких послаблениев!

Чатем он участливо спросил:

А твой парнишка как? Ай и впрямь расхворался? I ' ще там, в Раздольном, на охоте, глянул на него—

не показалось мне чтой-то... Даже не узнал... Ан ИМ ходит, это с болезни..

Доктора позвали. Боюсь, не горячка ли? – угрю– мм (позвался канцлер.

Один он у тебя?

Единственный.. Дочка есть, да та не в род, а из

|ип|у

А баял кто-то, быдто еще старшой есть. В немы чине, что ли? – слукавил Пугачев. Пыл и старший. Да... убили!

Одно веко Пугачева дрогнуло Он затаил дыхание.

Молод был горяч. У немцев в офицеры вышел. Королю саксонскому служил,– продолжал ровным голосом Мышкин-Мышецкий.– Ну, поссорился с другим офицером. А тот от него сатисфакции потребовал.»

На поединок, значит, вызвал? Ну, дальше! Нюжли забил?

На пистолетах дрались, возле Дрездена. Город такой в Саксонии...

Пугачев кивнул, вспомнив, что о Дрездене ему приходилось слышать в дни Семилетней войны.

Ну, и схитрил немец. Не по правилам дрался: раньше сроку выпалил.

Пугачев притворно сочувственно вздохнул.

А ты на бога не ропщи, присходительный! Как его святая воля. Сам знаешь: и в священном писании на сей счет сказано, что, мол, даже волосу не упасть. И все такое-.

Да я не ропщу!

А Сеньку твово выходим! Уж и горячка?! Ну, простудился парнишка, и больше никаких. Кровь ему из жилы пустит дохтур, и все пройдет... Женить его пора бы. Чего смотришь? Хошь, мы и невесту подыщем? Да ты не морщись! Ха-ха-ха! Я тебя наскрозь вижу! Знаю, что подумал: не подсунет ли, мол, одну из полюбовниц своих? Ха-ха-ха! И ничего подобного! Знаю, кому мною попорченных дур навязывать! Для Сеньки найдем девицу-раскрасавицу честного роду– племени, которая себя соблюла... От казны и приданое назначим! Хошь – землями, хошь – червончиками-ло– банчиками. Сейчас в нашей казне пусто да завтра будет густо: из Екатеринбурга караван уж поди вышедши_.

Тень прошла по лицу Пугачева.

Нужна деньга! То есть во как нужна! И что такое, право? Скажем, рублевик серебряный альбо червончик. Ни съесть его, ни тело грешное прикрыть, а поди – сила в нем какая..

– Большая сила!—согласился Мышкин.

Вот однова, скрываясь от моих ворогов, угодил и, помню, в острог. Был там старичок один. Да я, I I I ись, тебе рассказывал. Старенький старичок, лох– магий такой. Быдто апостольского звания. Ну, ума – штата. Все книжки, которые есть прочел... Мудрец да и только. Так вот, говорили и об этом. И он так говорит: злая, мол, выдумка – деньги, и надо так наделать, чтобы их не было вовсе. Ну, мне что-то не показалось. Как же, мол, так? А на что я тогда, скажем, сапоги куплю? Альбо овса для коня, платок дни девки? А он, старичок, так говорит: и надо, мол, | it к изделать, чтобы никто ни продавать, ни покупать m мог, а кто что сработает, то сдавал бы, скажем, и казну, а кому что нужно, тот пришел в склад и иыбирай, что требовается... Без денег, то есть... Кому что нужно. А для того взять да построить по всему царству чихаузы и там все хранить, до нужды. А дома ничего лишнего чтобы не было...