Текст книги "Пугачев Победитель"

Автор книги: Михаил Первухин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Натур-философ Иванцов, увлеченный общим при– Mi рим, не слушая звавшего его к Кургановым доктора, •и Iалея на колокольне св. Алексея. Сначала он помо– ■ а I доморощенным артиллеристам Фолиантова орудо– и ять пушкой, а потом, когда какой-то молоденький >■ шнарист, без толку суетившийся здесь же с ружьем был ранен и пополз с колокольни, Иванцов, подобран брошенное им тяжелое кремневое ружье и вспом– и и и дни своей молодости, когда сам он лихо охотился на полков, принялся посылать в видневшихся сквозь пролом пугачевцев пулю за пулей.

I и» внимание привлекла группа всадников, носив– ш и к л перед проломом на отличных конях. Всадники Пыли одеты по-казачьи. Один из них метался перед проломом на великолепном белом жеребце. Это был 11" hi их лет человек, смуглый, черноволосый, с одутло– iiit I мм лицом и с жиденькой бородкой.

Пугач! Пугач! – кричали семинаристы, указывая н I трону всадника.

Иианцов вскинул свое ружье, взял всадника на мушку и спустил курок.

Убит! Пугач убит! – пронесся крик.

Нуля Иванцова попала в голову белого жеребца и прими шла его череп. Благородное животное свалилось, | in подкошенное. Упал и всадник, но сейчас же in II I ил, как кошка, и оказался в седле подведенного им v I изаком запасного коня. Они ускакали. Послании и им вслед с гребня стены пушечный снаряд свалил

м.ко пеших, помогавших Пугачеву усесться на

го коня, но не причинил вреда «анпиратору».

IIу| пев, счастливо избегнув опасности, ускакал.

Примолкшая было пугачевская артиллерия снова нрин шась за работу. Теперь обнаружилось, что за ночь Kvp'i успел сосредоточить против церкви св. Алексея большую часть своей артиллерии, которая занялась тем, что упорно продолжала разрушение городской стены, произведенное взрывом. Снаряды с неумолимой точностью долбили края пролома, разрушая стену, заваливая обломками прилегающую к пролому площадь, снося притащенные защитниками фашины, убивая и калеча людей. Две дальнобойные пушки избрали своей целью ветхий храм. Упавшая на купол бомба взорвалась на крыше, сбила крест и смела нескольких дружинников. Державшийся долго рядом с Иванцо– вым безусый семинарист удивленно ахнул, выпустил из рук ружье, присел, хватаясь за живот, потом кульком свалился с крыши на двор храма. Что-то толкнуло натур-философа в плечо, и левая рука его бессильно опустилась. «Я ранен»,– подумал он. Невольно нащупал дрожащими пальцами левое плечо и почувствовал боль. «Я ранен!,– продолжала стучать испуганная мысль.– Но почему же нет крови? И что я должен делать?»

Он еще раз ошупал плечо. Боль была сильная, но крови не было. Тогда Иванцов сообразил, что он не ранен, а только контужен, и даже, может быть, не пулей, а обломком кирпича. Он попробовал поднять ружье, выпавшее из рук, но убедился, что одной рукой все равно ничего не сделаешь. «Как странно!—подумал старик.– И как глупо! Только что чуть не избавил Россию от антихриста Емельки, а теперь сам беспомощен, как младенец!»

Иванцов спустился внутрь храма, откуда выбрался на площадь. Едва он отошел шагов на тридцать, как весь верхний ярус колокольни вместе с горластой медной пушкой, профессором Фолиантовым и десятком семинаристов был срезан ядром из дальнобойного орудия батареи Курча. Другое ядро, каленое, влипло в купол. Купол задымился и последние дружинники, еще державшиеся на крыше храма, покинули свои места. Алипатов, бешено сверкая глазами, кричал в пространство:

Вот я вас ужо! Злодеи! Злодеи!

Висок старого сержанта был рассечен пулей, и | |"'in. чаливала его щеку, покрытую жесткой щетиной г«ц|.1х волос.

К пролому подходили резервные части гарнизона, н I другой стороны туда напирала густая масса пута– 'н ицгм, шедших снова на приступ.

II м рвавшийся из свалки Пугачев проскакал до ■ •'■"и ставки и спрыгнул с коня у раскинутого на | i'ii" небольшой полусгоревшей рощицы шатра. Это nu l l его «ставка».

Упарился! – пробормотал он.– Чуть не ухлопал I in нП то сучий сын! Арабчика уложил, подлец..

А ты чего в драку полез? – непочтительно отопи лея Зацепа.– Ты себя поберечь должон. Руки чешутся?

Пугачев хрипло засмеялся.

Ретивое разгорелось! Я, брат, горячий человек. Nui па Iи сволоту на приступ, ну, и меня потянуло.

Не след. Совсем не след! – продолжал ворчать | 'in ил Не ровен час, ухлопают, в сам деле.

Авось, не ухлопают. Вывернусь!

На авось действовать не полагается. Не в ка– "I II и урядниках ходишь, голубь, а в анпираторах. I у I надо с умом... Драться-то на кулачках и без тебя

му. Вот, сволоты-то сколько приперло. Пущай

•■ни и огонь, дура, и лезет.

Н .гачев засмеялся:

А и наколотили же казанцы сволоты этой ■imми -страсть одна! Тыщ пять, поди, будет за эти дни.

Пять не пять, а около того. Да хошь бы и десять! 'Im. I алеть в сам деле?!

Чего жалеть? – откликнулся «анпиратор».– Я и II' ' mi полагаю: дуроломов в нашем царстве—хоть "!• i пруди, хоть гать гати. Бей по тыще в день, и то | «и мпчания века не перебьешь... Ха-ха-ха!.. Только | н ни нам на Казани-то не нажечься.. Зубаст, П1.1Й немчура! Кусается!

Не нажжемся! – уверенно ответил Зацепа.– Сиволдаи одни отдуваются. Из казаков мало кого поцарапало. Хлопушина гвардия вся цела..

А башкирят-то расчесали драгуны да каза– чишки!

А тебе жалко? Башкиры-то самосевом растут.. Как чекалки степные. Ничего, справимся с Казанью. Полячок да Изотов с антилерией больно ловко управляются. А не удастся Казань взять,– все равно: проскочим вперед да через Волгу перемахнем, по нетронутым еще местам прокатимся. Сволоты-то везде много. Может, и помимо Казани до Москвы дойдем... Отчего нет? Оченно просто.

А дальше что? – спросил Пугачев.

А там видать будет! Наше дело такое... Далеко заглядывать не для ча._ Случись что, угрем вывернемся. Сволотой загородимся. Мы-то на конях, а она, сволота, на своих на двоих, на некованных... Ну, ей и будут тое место, что пониже спины, батогами греть да со спинки шкуру спущать. А мы в тое время то ли на Дону, то ли у персюков, то ли у турецкого султана в гостях! Нам везде ход...

Пугачев засмеялся. Доверчиво оглядел своего верного соратника:

Ах, Зацепка, Зацепка! Ну, и подняли же мы томашу! Поди, и впрямь в знатные персоны выскочим!

Выскочим – не выскочим, а уж пожить в свое удовольствие—поживем! Это верно! А по мне так: хошь день да мой, а отзвонил да с колокольни долой.

Подъехал безносый Хлопуша. Под ним' был могучий вороной конь, на спине которого вместо попоны лежал кусок дорогой златотканной парчи.

Наши опять сиволдаев на штурм погнали!– крикнул он.– А на речке чтой-то делается..

Что такое? – насторожился Пугачев.

Подходит к Казани какая-то флотилия гребная. На лодках малых... Да наши вовремя заметили. Дерут ихнего брата.

– =

Подкрепление к казанцам, что ли? – встрево– Ihhik я «анпиратор».

Не должно быть! И всех-то лодок два десятка. Че поиск, значит, триста. Какое же это подкрепление? Передовые разве-

Пугачевым овладела тревога. Он снова вскочил на

и поскакал к берегу Волги.

Катай их! Бей их! – бесновался он, глядя на мшмлншуюся в непосредственной близости от речной При* г.чни схватку на реке: десятка два гребных кате– », полных солдат в мундирах, медленно подвигались пристани, отбиваясь от яростно наседавших на них лнон мятежников.

– )х, прозевали, анафемы! – кричал Пугачев.– >ни их! Жги их! Пушек сюда!

It >то время с кремлевских батарей загремели ни м, и снаряды стали бить по бесчисленным лодкам 1'нчевцев. Сомкнувшееся, было, кольцо разорвалось, чти лия гребных катеров прорвалась к пристани. (ИДИ выскочили из лодок, выстроились колонной и, и пишись штыками, прошли в город под прикры– м кремлевских пушек.

Жалко, что упустили,– ворчал, снова возвраща– | своей ставке, «анпиратор».—Ну, да ничего! 01.1 ли немчуре Брандту не так уж много. В сам . будет ли еще три сотни-то? 1Гем временем полковник Горелов, добравшийся на ощь гарнизону речным путем, уже объяснялся •и Прандтом, который с первых же слов Горелова еднол, как полотно. Не могу понять, ваше превосходительство,– гово– | I >релов,– как это весть о великом несчастьи, по– пмем |юссийское государство, еще не проникла сюда! Мы от остального мира отрезаны девятый день._ Ио ведь и мятежники, насколько я понимаю, in осведомлены.

L iкал-то случайность– Но, господи, неужели правда?

Истинная правда! – ответил глухо Горелов.– Карает нас господь... И в обычное время сие горестное известие было бы чревато тяжкими последствиями, ибо пресечение династии всегда опасно для государства, а в такое время оно еще более ужасно. По моему мнению, государству действительно грозит гибель...

Но как же сие несчастье произошло?

Государыня давно уже собиралась произвести смотр военной флотилии Балтийского моря, только что снаряженной в Ревеле. Прекрасная погода последнего времени усугубила это желание. Кстати, к флотилии только что присоединился новый восьмидесяти– пушечный фрегат «Агамемнон», пришедший из Архангельска.

В одно воскресенье государыня с многочисленной свитой отплыла из Петергофа на своей яхте «Славянка». С ней были бывший канцлер граф Панин и новый канцлер граф Загорянский, Лев Нарышкин, статс-да ма Воронцова-Дашкова, австрийский посол князь Брунненфельс, князь Василий Трубецкой, сенаторы Репьев и Козлов и многие другие. Едва начался смотр, поднялся туман, потом налетел жестокий шторм. «Славянка», оторвавшись от эскадры, пыталась укрыться в порту Петергофа. Суда разметало. «Паллада» оказалась выкинутой на берег у Гапсаля. «Венус» унесло к берегам Финляндии. Что же касается «Славянки», то она погибла со всеми, кто на ней был.

Но каким образом?

Во время бури и в глубоком тумане «Агамемнон» наскочил на какое-то судно и потопил его. По всей вероятности, это и была несчастная яхта государыни. Потом к берегу прибило гичку, на которой было два мертвых матроса с яхты, выкинуло некоторые предме ты из обстановки императорских кают, наконец, тело сопровождавшей государыню Мавры Перекусихиной...

А наследник цесаревич?

Павел Петрович с супругой тоже были на «Сла вянке».

Наступило молчание. Потом фон Брандт глухо нымолвил:

Говорите дальше, сударь!

Что же дальше? Когда весть о несчастьи до– ' пи па Санкт-Петербурга, сначала никто не хотел мерить этому. Все растерялись, не знали, что надле– ■ ит делать. Нашелся молодой граф Гендриков, недавни вернувшийся в Петербург из Парижа. По его тщтоянию собрался правительственный Сенат, и гос-

сенаторы организовали Временное правительст-

но главе которого стал старейший сенатор светлейший князь Михаил Алексеевич Меньшиков. Сенат

равил курьеров в армию, чтобы вызвать генерала

Румянцева, Потемкина и Суворова. Без их поддержки Иременное правительство не может полагаться на Помощь армии.

– – Боже мой, боже мой, какое страшное несчастье! – ниитал фон Брандт. По его морщинистым щекам |екли слезы.

Мы в это время находились в Ярославле,– продолжал Горелов угрюмо.– Весть о случившемся

в город Горожане заволновались, началось

и среди солдат. Неведомо откуда появились

«юли, твердившие, что если государыни и Павла II. фовича нет, то нет и смысла оказывать сопротивление Пугачеву. Накануне назначенного дня отплытия ill im ш л ии на помощь Казани в казармах вспыхнули •in порядки. Находившиеся там офицеры были переби– III Генерал Бистром и его адъютант Зорин были Ни шиты на штыки при попытке уговорить бунтовщиков Чаги, оставшихся верными присяге солдат с несколькими офицерами ушли на берег. Я принял на себя • пмцнду. Мы с бою завладели катерами и, не имея (ними I ности плыть вверх, пошли на Казань. Пристани п. к берегу по дороге мы не решались. Встретили инну баржу, от команды которой узнали, что смятение пирит по всем окрестным селениям. В пятидесяти kepi rax от Казани узнали, что мятежники ведут

отчаянные штурмы. Многие заколебались, но я настоял, и вот мы пробились к вам...

Ужас, ужас! – бормотал фон Брандт.

Будем отбиваться!—продолжал Горелов.—А там, что бог даст... Казань крепка...

Фон Брандт безнадежно махнул рукой.

Что такое Казань?! Я о России... Казань вовсе не крепка. Еле держится. Но бог с нею, с Казанью! Ежели даже мятежники ее с землей сравняют, это для государства лишь царапина. А вот что будет с Россией?

часть третья

ГЛАВА ПЕРВАЯ

–

таруха Арина, нянька княжны Агаты Кургановой, I . нозвращалась домой во двор бывшего казанского дворянского собрания с рынка на пристани. После |i I I шл «анпиратором» Казани уцелевшие от резни I '1»>.1сане добывали на этом рынке у наезжавших из окрестностей мужиков кое-какие съестные припасы и обмен на вещи домашнего обихода. В этот день Л|ишс посчастливилось выменять у какого-то чуваше– mi од без малого полпуда муки, два десятка яиц и уже и намного гуся на старую атласную душегрейку

горочкой из лебяжьего пуха. Нести все это добро

трухе было очень тяжело, и она, протащив корзину Million тридцать, остановилась перевести дух. Арина шво оглядывалась по сторонам: кругом были

оревшие кварталы, и среди развалин пожарища " разно торчали кирпичные печи, словно гигант– н гнилые зубы какого-то чудовища. За эти месяцы | "Горые трубы уже обросли пристроечками из раз– го лама,– здесь ютились погорельцы, не желавшие hi и путь погубленного пугачевцами города. Среди них началось немало и лихих людей или попросту обез– н иных пожаром, которые иной раз и «пошаливали», I I ь грабили, а то и убивали редких прохожих. Поплатившись уже однажды большим шерстяным мам >м, Арина надеялась, что сегодня ее удачное » ' пиествие на рынок завершится таким же удачным ч мщением домой: посаженный «анпиратором» но– ii панский воевода, бывший каторжник и извест– iiii душегуб Васька Дубовский, за последнее время шеи но вкус власти и принялся круто расправлять-

ся с ворами и грабителями. Третьего дня городская стража, именовавшаяся теперь «городовыми казаками», произвела облаву и изловила человек до пятидесяти воров и грабителей. Все они по личному приказу Васьки Дубовского были повешены на уцелевших зубцах полуразрушенных кремлевских стен для устрашения других охотников нарушить строжайший указ нового «анпиратора», которым за темные дела определялась смертная казнь.

Отдохнув на перекрестке, где нелепо торчал из земли обгорелый дубовый столб, Арина снова потащила свою тяжелую корзину, кряхтя и что-то бормоча про себя. И тут словно из-под земли вынырнули двое с вьюками на плечах и крепкими посохами в руках. Одеты они были по-татарски: в длинных восточного покроя кафтанах, с ватными тюбетейками на бритых головах.

– Стары вэщи... Шурум-бурум. Бариня...

Отойди ты, окаянный!—огрызнулась старуха.– Какой теперь еще «шурум-бурум»? Самим скоро есть нечего будет!

Менять давай! – продолжал старший из татар, смуглый, худощавый.– Мой тибэ масла давал, изюм давал, твой минэ платок старый давал...

Старуха насторожилась. В звуках голоса татарина было что-то, словно он слегка посмеивался над Ариной, но не зло, а даже как-будто ласково. И красивые карие глаза смеялись

Чего подмигиваешь, пес? – рассердилась Арина.– Ты иди девкам подмигивай, а мне нечего!

Другой, повыше, с серо-голубыми глазами и гряз ным лицом, тоже смеялся и подмигивал старухе. Арина совсем рассердилась, поставила корзину снова на землю и зашипела:

Уйдите вы, охальники! А то городовых казаком позову. Они вам горбы набьют.

Вдруг кто-то произнес чисто по-русски, таким зна комым, таким милым Арине голосом:

Книга третья. Глава 1 =======================

Мама Арина! Дай медового пряничка! Старуха чуть не выронила из рук плетеный колонок с яйцами.

Шурум-бурум, бариня! – сразу изменился знакомит голос.– Будэм торговать. Мой тибэ, твой минэ. Гуфля имэим..

Батюшка бар..

Тсс! Вэди нас твоя дом... Тавар покажим..

( таруха засеменила заплетающимися от страха и от радости ногами по направлению к своему убежищу.

>'• i ановилась, заговорила многозначительно:

Ежели с хорошим, то, пожалуй, приходите. М.н пица я бы взяла. Туфли тоже взяла бы... Только у I и не знаю, как: мужчинов у нас в доме нету никого, окромя старого князя...

Татары переглянулись.

Дворовые все, ну как есть все разбежались!– продолжала старуха.– Кажись, никого из курганов– ■ | их крепостных да лихачевских и в городе не осталось.

Тем лучше! – шепотком вырвалось у белокурого Тмтирина.

Барыня Прасковья Николаевна хворали долго, irocpi. ничего себе. Барышня Агашенька поправляется...

Помалкивай, старая! – перебил ее старший та-

I Ирин,

Навстречу им шла группа оборванных и, видимо, ю ноцпых детишек, смотревших на татар с любопыт-

I ном.

Моя тибэ тавар будит носила... Ребятишки прошли мимо, не задержавшись. Изда-

дин из них выкрикнул звонко ругательство.

Соседи не обижают?—спросил шепотом молодой татарин.

Нет, ничего, бог миловал. Сами не знаем, как >мо unci,... Теперь как будто тише стало.

I'ai добрались до угла полуразрушенного Кремля,

где стояли безобразные развалины сгоревшего здания дворянского собрания, обогнули почерневшие от копоти стены, прошли разоренным садиком и, наконец, оказались перед тем самым флигелем, куда семья Кургановых поселилась перед приходом Пугачева.

Предупреди! – сказал молодой татарин.– Мы с Костей здесь подождем. Может, кто из посторонних еще там... Теперь никому доверять не приходится!

Слушаю, батюшка! А только какие же посторонние у нас теперь? Добрые люди своей тени и то боятся. Только доктор и бывают...

Арина ушла, но тотчас вернулась и нарочито громко позвала:

Ну, идите, идите, нехристи!

Несколько минут спустя Левшин и Петр Иванович Курганов сидели в маленькой светелке, беседуя с уцелевшими от казанской резни членами семьи Кургановых. С обеих сторон торопливо сыпались вопросы.

Светопреставление господне! – говорил угрюмо старый князь.– Ума не приложишь, как и случилось все. Фон Брандт, царствие небесное старику, до последнего оставался верен присяге. Когда солдаты с полковником Гореловым добрались до Казани и сообщили, что государыни нет в живых, все упали духом, а он, старик, словно даже помолодел. Помирать, говорит, так с честью! Сдачи не будет...

Все равно, устоять нельзя было,– тихо откликнулся Левшин.– Днем раньше, днем позже...

Ну, это еще бабушка надвое сказала! Не везло, вот что!. Например, покойный Иванцов Михаил Михалыч чуть не ухлопал Емельку.

Если бы и убил, не помогло бы!

–^.Да почему? Он ведь заводчик! – стоял на своем Курганов. – Опять же, при вылазке последней... Ежели бы не проклятые рабочие канатного завода, которые не только на сторону мятежников перешли, но еще и своим в тыл ударили... Нет, ты, Костя, подумай: Опонь– ко-то чуть не сдержал свое слово. Ведь как бешеный

Пил! Он да полковник Горелов, да Соколов, племянник фон Брандта по жене, не только прорвались сквозь mi пню пугачевских укреплений, но и до самой Емель– киной ставки дорвались. Горелов собственноручно

этого, Курча, зарубил. Опонько Зацепе

снес, а самого Емельку в бок шашкой пыр-

рул Не свались Емелька под коня, быть бы ему на |нм свете.

Да что толку-то было бы?

– Ну, как же так, Костя? Что ты, в самом деле?! Говорю же – заводчик он, Емелька! С его смертью все риссыналось бы.

Я сам раньше так думал, князюшка. Сам так пум ал. Не хуже Опоньки мечтал добраться до Емельки да ему голову с плеч срубить. Может, в самом Мнчаче, когда он только появился, это и принесло Ли пользу. Но это время прошло. Мы с Михельсоном 1||ц, ' гн пять месяцев, по крайней мере, с десяток равных «Петров Федорычей» отправили на тот свет, Hi по толку? Одного повесишь или утопишь, а два и «родятся. Чернь сама из себя их выпирает. A Tempi так может быть и того.. Надо, может быть, побольше этих самозванных анпираторов явно л ось.

Опомнись! Что ты говоришь?! – замахал руками 1Т«рый князь.

Левшин и Петр Иванович переглянулись.

Так Иванцова убили злодеи? – тихо спросил Hi гр Иванович.

• Геройской смертью помер наш филозоф! – от– Ц|"" иулся старый князь.– Когда ворвались пугачев– н| I п Кремль, заперлись наши в доме фон Брандта.

I hi ре пушки туда перетащили. Больше суток от– •'1о.. шсь. Ну, потом многие духом упали: все рав– II" удержаться нельзя. Только даром кровь льется | пнюрились, выкинули белый флаг. А осталось че-

Н< двадцать: Ширинский-Шахматов Евгений, Го-

miiiuii, Шаховские, Лихачев-младший.. Все израненные. И Михаил Михалыч с ними. Выскочили с ружьями, и все полегли. Иванцова еще живым схвати– ли, так он, не будучи в силах драться, проклинал их: сгинете, кричит, как черви могильные, и жены ваши сгинут, и дети ваши, проклятие на всем вашем потомстве!

Кто-то из казанцев выслужиться перед Емелькой захотел, донес, что это наш Михал Михалыч с церкви святого Алексея чуть было ружейной пулей не уложил Емельку. Ну, Пугач потребовал Михал Михалыча к себе. Принесли его на носилках – он уже на ногах держаться не мог. Пугач посмотрел на него и говорит: «Ядовитый старичишка! Любимого моего царского коня убил...» А Михал Михайлыч, захлебываясь кровью от раны в грудь, ему в рожу. «Невинное животное за тебя, зверя, жизнью поплатилось. О том токмо и жалею, что не в тебя, злодея, пулю всадил!» Ну, Емелька засмеялся Эх ты, говорит, ученый, а дурак! Я, говорит, помазанник!, так меня, и пуля не берет...

А Михаил Михалыч возьми да и плюнь в него. В рожу.. Откуда и сил хватило. Кровью всю рожу злодею заплевал..

Тут набежали татарчуки, что при Пугаче в палачах ходят, и кривыми ножами старика на части...

Как же вы-то уцелели? – спросил Петр Иванович, поглаживая костлявую руку отца пальцами.

А я в военном лазарете без памяти лежал. Меня взрывом бомбы контузило, память отшибло на трос суток. Ну, а Емелька тех, кто в лазарете был, почти всех трогать запретил. Только графа Сиверса старого вытащили и дубинами голову ему раздробили. Дворовый какой-то злобствовал...

А вы, маменька?

Я в женском монастыре с Агашей спряталась. За монастырь жена Прокопия Голобородьки вступилась, она там когда-то в черничках жила. Ну, а Про– "копий Голобородько теперь у Пугача в важных персо-

них обретается. Его, говорят, староверы в патриархи падят. Или его, или Юшку...

Сколько погибло! – снова заговорил старый ii и I ib.– И как ужасно многие погибли. Вот, например, и > кто был посажен в погреба губернаторского дома, Пугачев велел пощадить, но не по доброте, конечно. Он inn считывал выпытать, где они свое добро спрятали. II'Г|к'ба глубокие, десять окошек было. Мятежники ион,ми, да и заколоти все, кроме двух. Заключенные

i i ми задыхаться, кричали-кричали, молили, просили но |духа, а потом смолкли. На третьи сутки из семисот и in иск только человек тридцать в живых осталось. Сйм Емелька испугался, когда трупы вытаскивать

| и чи... Женщины, дети, старики, молодежь... Словно крысы отравленные. Там и Лихачевской семьи пять чг допек погибло. Весь род пропал... Кроме Юрочки...

А наш приятель Шприхворт?

Немца чуть было в Кабан-озере не утопили Многих, ведь, утопили, как щенят. Да нашелся какой– ю щ поляков,– их теперь при Емельке до двух

ков, конфедераты, они-то, говорят, и стены крем-

лгмпспе взорвали.. Ну, поляки и выручили Шприх– иортл Дом его сгорел, имущество пропало. Музей > in ix) но натуральной истории был, так чернь нарочно истребила. Он, говорят, порчу на народ честной нниускает.

J la и относительно Михаила Михалыча. Ежели бы мугичевцы его не растерзали, все равно не уцелеть бы >м Кго же дворовые ходили да чернь подбивали,

расправиться со стариком. Заявили, что он,

ять, колдун. В доказательство носили к Ваське

'Ь'"-некому «замурованного черта»...

Что такое?

У нашего натур-филозофа блоха дохлая под ут-личительным стеклом была. Так они ее за излов– ilHiioro «колдуном-звездочетом» черта приняли. Тор– ичч I MCHHO в Волге утопили...

Дикари! А Агаша?

Спит_. Подожди, разбудим, Петя. Бог спас: поправляется. Только странная какая-то. Почти не говорит. Думу какую-то думает...

Ну, а теперь как живете?

Да так и живем. Слава богу, от присяги самозванцу уклониться удалось. Позабыли злодеи про нас. А скольких они в первые дни по взятии Казани перебили за отказ присягнуть! Ну, а уцелевшие всо переписаны. Таскают многих в бывшую губернаторскую канцелярию, в казенную палату, в магистрат: как принялись порядок свой устанавливать, оказалось, что грамотные люди нужны. Сначала грамотность чуть ли не за государственное преступление почитали, грамотных истребляли, а теперь уцелевших служить заставляют. Таскали и меня, да я отбоярился: глаза плохо видят. Ну, оставили в покое пока что. Добро наше, конечно, все дочиста разграблено. Случайно два сундука с вещами уцелели: Арина,—спасибо ей,– догадалась на огороде зарыть. Вот и живем теперь, выменивая вещи на съестные припасы.»

Денег нет? – осведомился Петр Иванович.

Где уж?! Какие теперь деньги!

Молодой князь вытащил из кармана вязаный кошель и сунул отцу:

Пятьдесят червонцев. На несколько месяцев хватит... Только смотрите, чтобы не пронюхали злодеи!

Откуда у тебя?—удивился старик.

Добываем! – усмехнулся Левшин в ответ.– Сами мятежники научили, как действовать нужно... Охотимся на крупного зверя. Шерстку внимаем...

Грабителей грабим,– промолвил Петр Ивано вич.—Думаю, греха большого нет. На той неделе выследили одного «князя Куракина» из бывших поваров чьих-то, так на нем одиннадцать фунтов одних перстней золотых нашли.

Ас ним что сделали? – полюбопытствовал князь.

То, что заслуживал. Больше никого грабить не будет...

–

Господи, господи, что творится! – вздохнула Нрисковья Николаевна.– Но вы-то, голубчики, какую жизнь ведете?

Волками стали, волчью жизнь ведем! – отозвал– | н Левшин.– Что поделаешь? Теперь такое время! Да мы спросите: откуда мы к вам теперь попали?

А откуда?

Три недели назад в Москве были.

В Москве?!– ахнула старая княгиня.—Где Емелька– иитихрист сидит?

В Москве же и узнали, что вы уцелели и за– * Грили в Казани. Ну, порешили заглянуть сюда.

Господи, господи! И не страшно?

Левшин засмеялся.

Ну, ежели нашему брату страха бояться, так лучше и не жить. Или идти да присягать Емельке на мерность...

Здесь долго останетесь?

Дня два-три, не больше. На татарской слободке

Ь дружков приют имеем... А потом – в путь-дорогу, in Иван Иванович ждет... Мы ведь с поручениями Ml кого.

Это кто ж такой?

Михельсон! – четко выговорил Левшин.

Да разве он жив? – удивился старый князь.– Л у пас тут, в Казани, его давно уж похоронили.-

[ ~ Не только жив, но и орудует против «анпирато– ри" И будь у нас таких людей, как он, побольше, Им дожила бы Россия до такого позора – видеть во I jut hi государства шайку каторжников... Ну, да ниче– | посмотрим, что из всей этой затеи еще выйдет. mi п.ке и в Москве не очень-то удобно сидится, ни |ся в Кремле, как медведь в берлогу забрался, И и I Кремля никуда высунуться не смеет без огромно– |1i конвоя.

Да как его, злодея, Москва терпит? Что же nui слсние смотрит? Москва – сердце России. И, вдруг...

Левшин нахмурился.

Москва – большая Федора, да дура. Баба какая-то разгульная. Ведь ежели бы после гибели имис ратрицы Москва не ополоумела, разве бы добрался Емелька до трона императорского? Одного гарнизона московского было предостаточно, чтобы мятежником в пух и прах разнести. Двадцать пять тысяч человек было! И не каких-нибудь провинциальных захудалых полков, а настоящих боевых, первых после гвардии! Дворянского ополчения, почитай, пять тысяч человек. Купеческие дружины, мещанские, от духовенства... В общем до сорока тысяч было...

Такая сила, и вдруг.»

Сила-то сила, да ее зараза погубила. Не в сражениях рать полегла, а сама расползлась. Как в Кост роме, как в Курске, как в Киеве..

Да почему же, почему, Костя? Что же это такое?

Подумав, Левшин глухо ответил:

Будучи еще в Шляхетском корпусе, видел я однажды опыт один любопытный. Один из помощников Ломоносова показывал в устроенной тогда Шуваловым мозаичной мастерской. Плавят стекло, а потом сбрасывают его каплями в воду. Так оно там в воде и застывает капелькой, словно маленькая грушка с острым, как иголочка, хвостиком. Ну, ничего, держится. А вот стоит этот самый чуть заметный, в ниточку вытянувшийся кончик обломать, и вся эта стеклянная груша мгновенно рассыпается прахом.

Так, выходит, и с нашим государством: держится оно, покуда стерженек тонюсенький цел – государь. А стоит ему обломиться – и все разваливается.

Но ведь и раньше бывали замешательства при смене одного государя другим. Однако же...

Замешательства бывали. Развала не было, ибо была, так сказать, преемственность власти. Умер Петр Великий—сейчас же возрождается законная власть » лице Екатерины Первой. Свергнут малолетний Иоанн Антонович – а на престоле сидит дщерь Петрова, Ели

•диета. Убит Орловым в Ропше Петр Третий – но на престоле уже сидит его вдова Екатерина Алексеевна. Имение сердца государственного не прекращается ни ни единый миг. Работа государственной машины не прерывается. И все население знает, кому оно повину– е I с I и почему обязано повиноваться, перед кем ему придется ответ держать.

А ведь тут, когда погибла государыня, все оборвалось! Нет императрицы, которой присягали. Нет заушного наследника престола. Есть какое-то Временное правительство, неведомо по какому праву образовав– I ш< < сл. Почему я должен повиноваться ставшему во H i но этого правительства князю Алексею Меньшико– и v Разве он—царь?

Тогда возник вопрос: не избрать ли немедленно Кого нибудь на престол. Выплыли Рюриковичи: Бело– гсщ.ские-Белозерские, Долгоруковы, Трубецкие. I ]У | .оюдого кандидата—своя партия. Каждая партия Готова другую в ложке воды утопить. Идет свара. II in о не повинуется Временному правительству, ни– ни, не исполняет указов Сената. Население все больше и оо;и,ше приходит в смущение. Дела останавливают– • ii, It армии шатание. Сенат без конца совещается, 11 ннторы препираются, когда надо принимать молниеносные решения. А тем временем подосланные Емель– io.ii смутьяны колобродят, мутят народ. Зовут солдат и офицеров переходить на сторону «анпиратора».

II нот сложилось такое положение. С одной стороны М|>еменное правительство—нечто безличное, а с дру– hiO стороны «анпиратор»—лицо, персона. А толпа, I"'и 1акова: ей нужно за кого-нибудь уцепиться. Ей ну к но определенное единое лицо. Ну, и пошло все I' о иолзаться...

И Орле проявился какой-то «цесаревич Георгий», •удто бы сын от тайного брака покойного Иоанна юиовича с дочерью коменданта Шлиссельбургской

К

репости. Шустрый парнишка из военных писарьков. ii'ii тмутив местный гарнизон, привлек на свою сто-

Книга третья. Глава 1

ПУГАЧЕВ-ПОБЕДИТЕЛЬ

рону мужиков, обещая им уничтожение крепостного права. В Туле нашелся какой-то «пророк Израиль», вероятно, свихнувшийся человек, начетчик Библии и галлюцинат. Тот прямо объявил себя царем. Сманил рабочих и мещан. В Батурине вынырнул «цесаревич Алексей Кириллович» – мнимый сын от тайного брака Елизаветы с Разумовским. А в Полтаве отыскался праправнук Богдана Хмельницкого, казак Ханенко, а в Петрозаводске появилась вторая «княжна Тарака нова». Даже в южной армии стали выплывать самозванцы, мутившие солдат и натравливавшие их на офицеров, особенно на высший командный состав. Им удалось поднять настоящее возмущение в лагере. Кучка мятежников ворвалась в палатку генералиссимуса Румянцева, когда там шло совещание. Сам Румянцев был ранен. Григория Александровича Потемкина мя тежники схватили и поволокли из их палатки, чтобы повесить. Если бы не оставшиеся верными Суворову фанагорийцы, Потемкин и Румянцев погибли бы. Во всяком случае в самом лагере произошло великое смятение, полк шел против полка. Артиллерия была вынуждена стрелять по взбунтовавшимся картечью. Мятеж удалось подавить, но какой ценой?! Были наворочены горы человеческих трупов. В сражении погибло множество верных долгу людей. Армия получила страшный удар, сразу обессиливший ее. Мятеж ники разбежались. Многие ушли к туркам, другие нестройными толпами, грабя мирное население, пошли в Россию. Гнаться за ними не было возможности, потому что при первых же вестях о мятеже Мустафа паша бросил на наш лагерь своих янычар и башибузуков. Его удалось отбить, но удержаться не было возможности: нашей обессиленной армии грозила опасность оказаться в таком положении, в каком около полувека тому назад оказалась армия Петра] Великого на Пруте. Пришлось отступать, отступать, | покидая на произвол судьбы все то, что было завоева– J но долгой и кровопролитной войной...