Текст книги "От Симона Боливара до Эрнесто Че Гевары. Заметки о Латиноамериканской революции"

Автор книги: Михаил Колесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

Находясь в Гаване в 1968 г. Фонсека написал документ «Сандинисткий Фронт Национального Освобождения», в котором определяет начало освободительной войны в Никарагуа с 15 сентября 1821 г. «Никарагуа, вместе с братскими странами, которые вместе называются Центральной Америкой, разбили вековое иго испанского господства». Но это означало лишь смену «другого угнетателя не менее жестокого и свирепого: североамериканского».

«Сто пятьдесят лет, прошедших с изгнания испанских колонизаторов до сегодняшнего дня, являются также сто пятьдесят лет североамериканских агрессий любого типа. Легко можно увидеть, что Никарагуа находится среди первых жертв могущества янки, которое по прошествии времени превратилось в большую угрозу человечества и в частности народов Азии, Африки и Латинской Америки».

В то время как эксплуататорские классы полностью сдались завоевателю, народные массы поднимались беспрестанно в защиту национальной чести. «На вершине этих коллективных восстаний сверкают собственным светом основные партизанские отряды простых крестьян, возглавленных наиболее достойным сыном Никарагуа: Аугусто Сезарем Сандино, гения народной битвы и символа традиционного сопротивления континента против империализма янки».

Вместе с тем, он заметил, что в то время отсутствовало проникновение идей научного социализма в страну, отсутствовали организованные революционные силы, поэтому «тысячи сандинистских ветеранов были представлены своей судьбе, в то время как традиционные партии продолжали быть хозяевами «публичного спектакля».

Но Фонсека предвидел новую эпоху в Америке. «Славное движение кубинского народа во главе с Фиделем Кастро и Эрнесто Че Гевара осветило путь всем. И в его свете в Никарагуа появилась вновь сила, которая возобновила попытку 30‑х годов: Сандинистский Фронт Национального Освобождения родился как верное выражение боевой решимости новых никарагуанских поколений».

Лишь народ и его революционное движение, которое объединяет рабочих и крестьян, молодежь и женщин, в решающем наступлении может обеспечить будущее Никарагуа. «Сандинистский Фронт заявляет, что богатства нации, включая подземные и межокеанский потенциал, должны быть возвращены самому народу, а не быть добычей клики национальных и международных эксплуататоров. Также СФНО желает, чтобы никарагуанская территория была бы братским очагом для преследуемых, а не североамериканским трамплином для усиления агрессии против других народов».

Одним из наиболее глубоких аналитических политических рефератов Фонсеки явились его записки под названием «Никарагуа. Час Ноль», написанные, вероятно, в конце 1969 г.

«Народ Никарагуа испытывает порабощение камарильи, поставленной империализмом янки практически с 1932 г., года, когда Анастасио Сомоса Г. был назначен командующим–директором так называемой Национальной Гвардии (GN), пост, который раньше занимали офицеры янки. Эта камарилья привела Никарагуа к условиям неоколонии, которую эксплуатируют монополии янки и капиталистический класс страны», – писал Фонсека.

Он проанализировал ситуацию во всех сферах экономики и общества. Обратил внимание на то, что только 1,1 % населения страны имели образование. «Для понимания современной политической ситуации Никарагуа необходимо принимать в расчет определённые черты, которые проявились через посредство национальной истории. Никарагуа – это страна, которая испытывала на протяжении четырех веков иностранную агрессию и угнетение».

Фонсека сделал экскурс в историю XIX – нач. XX веков и затем до 1968 года.

«Вместе с грабежом национальных богатств, соединенноштатский империализм был намерен использовать по своей прихоти географическое положение Никарагуа и использовать страну как базу агрессии против различных народов Латинской Америки». Здесь он имел в виду, прежде всего, договор Чаморро – Брайана о канале через Никарагуа, который фактически превратил США в хозяина страны.

«Идеологический обскурантизм», унаследованный от колониальной эпохи, продолжал оказывать давление на народ с целью воспрепятствовать его борьбе за социальное изменение. В связи с этим Фонсека считал уместным напомнить слова Карла Маркса, которые он написал об Испании: испанский народ был традиционно мятежным народом, но не был революционным народом.

Национальные и международные условия, преобладавшие в тот момент, по его мнению, позволяли начать вооруженную борьбу в Никарагуа с целью добиваться не просто смены людей во власти, а изменения всей системы, поражения эксплуататорских классов и победы эксплуатируемых классов.

«Сандинистское сопротивление, которое превратилось в героический авангард народа, представляло почти абсолютно крестьянский состав, и именно в этой детали заключается слава и трагедия того революционного движения»..

Значительную роль в прекращении антиимпериалистической борьбы сыграла Вторая мировая война. «Империализм янки, традиционный враг народа Никарагуа, превратился в союзника антифашистского мирового фронта». Сомоса в полной мере использовал это для укрепления своей власти. В течение этих лет влияние марксистов в оппозиции режиму было особенно слабым. Никарагуанская социалистическая партия родилась 3 июля 1944 года на митинге в поддержку Президента Сомосы. Единственной оппозицией была «консервативная» партия.

«В течение многих лет в Никарагуа революционный интеллигент был редким исключением. …Вследствие этого в Никарагуа интеллектуальное движение стало монополией католического элемента, который в течение некоего периода достиг открытой идентификации с фашизмом. Таким образом, дверь мысли оказалась закрытой для революционного движения».

Период от убийства Сандино в 1934 году до победы Кубинской революции в 1959 году был характерен перерывом в вооруженной борьбе как систематической тактики для атаки на господствующий режим. Другой главной характеристикой этого периода было почти тотальное преобладание консервативного сектора в антисомосовской оппозиции.

Вооруженная борьба возобновилась в Никарагуа еще до победы Кубинской революции (партизанский отряд сандинистского ветерана Р. Раудалеса был создан в горах в октябре 1956 г.).

В связи с этим Фонсека отмечал, что в первые годы нового этапа революционное руководство вынуждено было брать в руки оружие, не рассчитывая на командиров, которые во многих случаях были лишены политических убеждений, адекватных для руководства борьбой за национальное освобождение. Другим очень важным фактом явилось отсутствие на первых этапах этого периода революционной организации, которая была бы связана с народными массами и, особенно, с крестьянскими массами. Состав революционных групп был представлен ремесленниками и рабочими с очень низким политическим и идеологическим уровнем. Участие университетского студенчества в то время было исключением.

Первые поражения показали, что было ошибкой прекращать «повстанческую работу». До 1962 г. отдельные вооруженные акции осуществлялись разными группами. «…Это отражало полную анархию, которой был подвержен повстанческий революционный сектор».

СФНО (FSLN) преодолел эту проблему, объединив политический и военный «сектора». С 1959 по 1962 гг. среди членов СФНО преобладали иллюзии, что возможно добиться изменения примиренческой линии Социалистической партии. В результате из Фронта выделилась группа, которая придерживалась идеи объединения с Соцпартией. Необходимо время, заметил Фонсека, чтобы «молодежь и народ Никарагуа начал отличать фальшивых марксистов от истинных марксистов» В это время была необходима работа в массах, и особенно среди крестьянства.

«Наш опыт показал, что революционная вооруженная сила (городская и сельская) есть мотор революционного движения в Никарагуа. Вооруженная борьба есть единственная, которая может вдохновить революционного борца в Никарагуа выполнить задачи, которые революционное руководство приняло, будь то вооруженные или другое революционное качество».

После фарса президентских выборов 1963 г. Фронт приступил к подготовке герильи в горах Панкасан. Но тогда была допущена серьёзная ошибка в мобилизации крестьян, которые были смешаны с рабочими и студентами. Они представляли низкий уровень политического сознания, что создавало много проблем (вплоть до дезертирства). Другой ошибкой было упущение других форм политической работы (кроме военной). Но ошибкой также была пропаганда, проводимая людьми, не знавшими, что такое герилья. Всё это привело, по мнению Фонсеки, к «сектантству».

Он настаивал на том, что в условиях Никарагуа, как и в других странах Латинской Америки, центром революционных военных акций должно было стать «кампо» (сельская местность). Однако особую роль должен был играть и город уже потому, что на первом этапе войны город должен снабжать «кампо» наиболее подготовленными кадрами для руководства военной и политической организацией отряда. В «революционные элементы» города входили рабочие, студенты и определенные группы мелкой буржуазии. Как подчеркивал Фонсека, «найти народ еще не достаточно, необходимо вовлечь его в участие в революционной войне».

СФНО развивал параллельно политическую и военную работу с целью реорганизации партизанской борьбы. После «Панкасана» авторитет Фронта среди масс вырос. Поражение не поколебало решимости революционеров, уверенных в том, что они соучаствуют в решающей «битве против империи доллара», «непокоренной вершиной» которой стал Вьетнам, отбивший агрессию «белокурых бестий».

Фонсека воспроизводил слова революционной клятвы:

«Перед образом Аугусто Сезаря Сандино и Эрнесто Че Гевары, перед памятью героев и жертв Никарагуа, Латинской Америки и всего Человечества, перед историей. Кладу мою руку на черно–красное знамя, которое означает «Свободная Родина или Смерть», и клянусь защищать с оружием в руках национальное достоинство и бороться за избавление угнетенных и эксплуатируемых Никарагуа и мира. Если выполню эту клятву, освобождение Никарагуа и всех народов будет наградой; если предам эту клятву, смерть позорная и бесчестие будут моим наказанием».

В 1969 г. Фонсека возглавил СФНО, сформулировав его программу, в основу которой был положен тезис о народной вооруженной борьбе как единственно представлявшей значение в процессе борьбы. В 1969 г. последовали новые жестокие репрессии правительства.

Фонсека был арестован в Коста – Рике, (позже он был освобожден вместе с другими сандинистами после захвата сандинистами самолета «Юнайтед Фрут Компании»). Находясь в тюрьме в Сан – Хосе, Фонсека в интервью иностранным корреспондентам заявил: «Мы хотим социалистического государства в стиле Никарагуа». Здесь он признался, что лично познакомился с Че Геварой на Кубе.

В «Воззвании СФНО», написанном тогда в Коста – Рике, было заявлено:

«Социалистические требования и национальное освобождение, объединяются в Сандинисткой народной Революции. Мы идентифицируемся с социализмом, не испытывая недостатка в критическом взгляде на социалистический опыт.

В основополагающем социализм отвечает надеждам, которые история и человечество вкладывало в него».

В интервью 1970 года на вопрос: можно ли исключительный метод победы Сальвадора Альенды в Чили перенести на другие страны?

Фонсека ответил:

«Без сомнения мы чувствуем большое удовлетворение от важной победы, которую обрел народ Чили. …Но мы не можем перенести этот пример на другие страны Латинской Америки. В Центральной Америке только в этом веке достигло значения классическое движение за социальное преобразование, пролетарского предъявления своих прав, но мало продвинувшееся вперед. Мы придерживаемся нашей позиции, что фундаментальная гарантия революционного триумфа являются вооруженные угнетенные и эксплуатируемые. Насилие есть фундаментальное средство достичь трансформации нереволюционного общества. Для нас это бесспорно».

Далее: «Не может быть революционного движения, если нет революционеров, и не может быть революционеров, пока нет личностей, которые посвящают всю свою жизнь, всё время, свой сон, свою бессонницу, страданию народа».

На вопрос, что мотивировало его вступление в революционное движение, Фонсека ответил:

«Убеждение в том, что в этих странах личность, которая имеет привилегии получить определенное образование, имеет долг вручить эти знания, какие бы они ни были скромные, судьбе большинства, которое не имело возможности притронуться к бумаге, потрогать книгу. Поступление в университет есть полномочие, которое умножает нашу обязанность участвовать в стремлении осуществить освобождение путём революционного изменения, путём социального изменения».

В другом интервью 1970 года он заявил, что причиной того, что в течение «четверти века» (после убийства Сандино) не было ни революционного сознания, ни революционной организации в Никарагуа, явилось то, что «по различным причинам в течение многих лет марксизм не проникал в Никарагуа». Марксизм начал проникать и укореняться в народе и среди никарагуанской молодежи с победой кубинской революции.

«Я оптимист относительно будущего революционной борьбы в Никарагуа, это не значит, что я не вижу больших трудностей, больших препятствий, которые у неё впереди. Борьба будет долгой и трудной, будет кровопролитной.

…Мы намереваемся следовать революционной борьбе, ведомые наиболее передовыми принципами, марксистской идеологией, команданте Эрнесто Че Геварой, Аугусто Сезарем Сандино. Мы сознаем то, что социализм есть единственная перспектива, которую имеют народы для достижения глубокого изменения в его условиях жизни. …И хотя мы думаем, что фундаментальным путём должны быть принципы научного социализма, мы готовы идти вместе с людьми самых различных верований, заинтересованными в уничтожении тирании и в освобождении нашей страны».

В «Послании народу Никарагуа» (1970 г.) было сказано:

«Сандинистский Фронт, во главе народных масс Никарагуа, жертвует собой не для получения жалкой крошки для народа, а для достижения радикальной социальной и национальной трансформации… Только партизанским огнём мы можем разбить цепи рабов; лишь партизанским огнем мы в Никарагуа [сделаем] народ свободным и признанным братом других народов».

Позже, определяя тактику борьбы, Фонсека писал: «Революционная борьба народа есть борьба качества против количества. Смысл есть качество, а пулемет есть количество. Побеждает не революционное оружие, а его ясный смысл. …Партизан есть избранный солдат». В «революционной морали» залог победы над диктатурой. Решающую роль в победе играет единство, которое достигается определенностью целей революционной борьбы.

Вместе с тем, победа не может быть обеспечена «скрытностью» революционной программы. Для победы над сомосовской диктатурой нужна поддержка народа, которой невозможно достичь, если «мы будем скрывать наши цели во благо крестьянина и за свершение революционной аграрной реформы».

Для быстрого свершения этой исторической задачи естественно подходит, прежде всего, молодежь. «В значительной мере нашему поколению выпало начать революционную борьбу, которая с убийства великого Сандино оказалась почти прекращённой. …Мы можем победить. …Мы являемся поколением кубинской революции, фиделевским поколением… Мы потомки Сандино… Мы боремся, как он боролся, чистосердечно, не скупясь на жертвы, для того чтобы его мечты о Свободной Родине и о счастливом народе сделались реальностью».

Фонсека указывал на фашистский характер режима в Никарагуа, отметив, что неслучайно в кабинете Сомосы–старшего (до вступления США во Вторую мировую войну) висели портреты Гитлера, Муссолини и Хирохито.

Проанализировав опыт вооруженной и политической борьбы против диктатуры в стране, Фонсека сделал следующие выводы:

Электоральная борьба есть не более чем «лицемерный фарс». Лишь вооружённое народное восстание является сутью борьбы против диктатуры. «Борьба, согласно с географическими обстоятельствами нашей страны и огромной материальной силой армии диктатуры, должна быть партизанского типа, типа, который принёс столько побед славному генералу Аугусто Сезарю Сандино, когда он воевал в Сеговиа против морской пехоты Североамериканских Соединенных Штатов. Сандинистская борьба окончательно продемонстрировала, что наш народ может проводить славные бои против врагов, более сильных материально». Никарагуанская молодежь больше всех ощущает свою связь с борьбой против диктатуры, так как понимает, что будущее Никарагуа есть будущее её молодежи. Поэтому никарагуанская молодежь «атакует диктатуру, не жалея ни жертв, ни сил», возлагая свои устремления на славный девиз Аугусто Сезаря Сандино: «Свобода или Смерть».

В написанном им «Обращении Сандинистского Фронта Национального Освобождения (FSLN) к революционным студентам» Фонсека, вспомнив имена студентов, погибших в революционной борьбе, отметил, что трудности, с которыми столкнулось революционное вооруженное движение в его развитии в Никарагуа, составляют часть процесса, который происходит в Латинской Америке.

«Наши братья студенты должны принимать в расчет, что страна, в которой они живут, называется Никарагуа. В этой стране неисчислимое большинство населения живёт в тумане безграмотности. Личности, которые поднялись к среднему и университетскому образованию, должны считаться привилегированными. Этот сектор меньшинства населения, который имеет доступ к среднему и высшему образованию, не может повернуться спиной к угнетенному народному большинству. Молодые образованные люди обладают большей лёгкостью для познания причин, которым подвержена нация. Можно сказать, что образование есть условие, которое увеличивает долг, который имеют молодые студенты для участия в народной борьбе». Поэтому в определенный период студенты должны быть силой, которая должна возглавить народную борьбу. «Революционные студенты пролетарского сознания» должны быть связаны с рабочим классом и крестьянским классом, включая «скрупулёзное изучение» их проблем.

«Университет поддерживается потом трудящегося народа. Культура происходит из тысячелетней работы народов. Таким образом, законным хозяином университета является народ», – считал Фонсека и призывал революционных студентов к тому, чтобы «они выполнили свой священный патриотический долг, свой революционный долг».

Один из активных участников революционной борьбы, вступивший в нее со студенческой скамьи в 1968 г., Омар Кабесас после победы революции (1981 г.) издал свои воспоминания «Горы это нечто больше, чем огромная зеленая степь». В этой книге он пишет о том, что, вступая в СФНО, не представлял себе, как и многие его друзья–студенты, какие испытания его ждут. «Я знал, что однажды это должно было случиться, потому что уже слышал бесчисленное число раз, прежде всего от социал–христан, от преподавателей, от родителей детей, которые говорили своим сыновьям и дочерям, которые приезжали в Леон учиться…, чтобы они не вмешивались в политику, потому что политика лишь оставляет тюрьмы и кладбища, потому что политика есть лишь для взрослых, а не для незрелых сопляков, которые не имеют ни кола, ни двора, чтобы не связывались с ФЕР [Федерация революционного студенчества], ни с КУУН [Профсоюзная конфедерация национального университета], потому что они симпатизируют русским и Фиделю Кастро и что, кроме этого, коммунисты – атеисты… Что бы не связывались ни с КУУН, ни с ФЕР потому что здесь хозяйничают люди из Фронта [СФНО], которые являются коммунистами и прибыли из России и Кубы и что они лишь посылают людей в горы умирать как дураков».

Лидеры Фронта, используя легальные студенческие организации, проводили агитацию через дискуссионные встречи прямо в студенческих аудиториях. Как вспоминает Кабесас, «звездой» студентов в то время был только что погибший Эрнесто Че Гевара, «вошедший на революционный пьедестал».

Он пишет о том, что никарагуанские «социалисты» называли их «авантюристами» и обвиняли в мелкобуржуазности, приводя в качестве аргумента в спорах книгу Ленина «Детская болезнь левизны в коммунизме». Сам он отдавал тогда себе отчёт в том, что «если эта борьба не достигнет уровня масс или если мы не добьемся превратить её в войну вооруженных масс, то мы, те, кто работает на революцию сейчас, должны отнести себя уже к мёртвым в будущем».

Омар Кабесас откровенно описывает свое разочарование, когда после шести лет работы в городском «подполье», он попал в «горы» с той идеей, что «горы» – это власть. «…В городе горы были мифом, горы были символом…»

Вхождение в «горы» длилось несколько дней тяжелого для городского юноши похода, ужасы которого Кабесас описывает откровенно. «…С каждым днём становилась всё больше это таинство, таким образом, если одна вещь давала мне счастье во всём том аду грязи, в том кошмаре грязи и язв на теле, и усталости, и неудобств, то это была мысль о том, что в конце моими собственными ногами я приближался, шёл, чтобы узнать лично этих знаменитых мужчин, партизан, людей как Че».

С трудом достигнув цели, молодой студент испытал психологический шок.

«И ясно, что реальность бьёт в упор, почти на уровне деморализации, когда достигаешь гор, и тебя встречают лишь Модесто [легендарный партизанский руководитель Генри Руис] и ешё пятнадцать человек, разделенные на маленькие группки». Первое желание – «спуститься вниз» (вернуться в город). «Ты чувствуешь себя вляпавшимся в дело, не имеющее будущего».

И, тем не менее, пишет Кабесас, «я пришел в горы с непоколебимой верой». «Потому что это не было романтическое чувство…, а за этим уже был политический опыт, организационный опыт, боевой опыт …мобилизации масс». За этим решением были шесть лет революционной пропагандисткой работы. И всё–таки, «мы не были подготовлены к этому психологически, потому что, кроме Дневника Че, статей о Вьетнаме, о революции в Китае, серии рассказов о партизанской войне в Латинской Америке и в других местах…, идея, которую мы имели, была очень общая…, мы не знали, что это есть конкретно».

Но сверстники Кабесас понимали, что это – не «кино», когда в конце все актеры остаются живыми, включая «мертвых». Они знали, что многие из них не вернуться обратно, но они не знали самого главного – «как долго продолжиться это кино».

Затем началось важное испытание – курс «молодого партизана», изнуряющие тренировки, которые проводил опытный революционер Рене Техадо, известный под именем Тельо. Тельо имел военную подготовку, он был лейтенантом Национальной гвардии и прошёл суровую тренировку у «палестинцев». Его метод подготовки тех, по его мнению, «дегенератов», которые пришли в горы прямо со студенческой скамьи, соединял в себе опыт военной академии и задачу приспособления к тем условиям, которые Кабесас назвал «непостижимым и невообразимым адом для нас».

«Я был из тех, включительно, – о которых я рассказывал много раз в герилье, уже после месяцев нахождения в ней, когда уже адаптировался и превратился в партизана, – для кого самым тяжелым является не кошмар ущелья, не ужас гор, не пытка отсутствием еды, не преследование врага, не то, что передвигаешься с немытым телом, не то, что шагаешь, истощая зловонье, не то, что должен быть постоянно мокрым, … а тоска, ничего из этого не является настолько тяжелым, как тоска.[36]36
  Испанское слово «soledad» означает как одиночество, так и – тоска, томление


[Закрыть] Тоска есть нечто ужасное, чувство тоски неописуемо, а там было много тоски… Тоска по компании друзей, по отсутствующей целой серии вещей, которые исторически человек из города привык иметь рядом с собой, жить с ними, тоска по шуму машин, который ты начинаешь забывать. …Тоска по хорошим песням, которые тебе нравились… тоска по женщине… тоска по сексу, тоска по образу твоей семьи, твоей матери, твоих братьев, тоска по товарищам по колледжу, тоска не видеть преподавателей, не видеть рабочих, не видеть соседей, тоска по автобусам города, тоска не ощущать запах города, его пыль… Эта изоляция, эта тоска есть самое ужасное, есть наиболее тяжелое, есть то, что убивает больше».

Герилья, как писал Че Гевара, это ежедневный бой с самим собой. Омар Кабесас натуралистично описывает невыносимые для нормального человека повседневные условия партизанской жизни. Он жёстко отмечает, что постепенно большинство людей в герильи превращались в «других существ»», со всей своей «интеллигентностью», они становились «подобными животным». «Мы становились столь же опасными как змеи, столь же свирепыми как тигр… Потому что, как говорят христиане, мы там отринули самих себя». Но «это одиночество мы превратили в братство между нами самими».

Со временем Кабесас понял, что такое «новый человек», который рождался в СФНО. «…Новый человек начинал зарождаться с мозолями, с искусанными ногами, новый человек начинал зарождаться с одиночеством, новый человек начинал зарождаться в зловонье. Это то, что было снаружи, потому что внутри, в силу повседневных наносимых ударов, приходит рождение человека с горной непринужденностью, человека, и это покажется невероятным, столь наивного, без эгоизма, человека, который уже не ощущает себя несчастным, человека мягкого, который принесет себя в жертву ради других, который отдаст все для других… Там, в горах рождался новый человек, как рождался подпольщик в городе, как партизан в «кампо».

В связи с этим Кабесас пишет: «Таким образом, я лишь вспомнил о Че, о новом человеке Че, и теперь понял значение того, что Че хотел сказать, когда говорил о новом человеке: человек, который дает больше людям, чем нормальный человек может дать людям, но ценой жертв, ценой преодоления своих недостатков, своих пороков… Поэтому мы все хотели быть как Че… И к середине дня я нёс в голове фильм о новом человеке, быть как Че, быть как Че…»

Омар Кабесас завершает свои воспоминания словами:

«Там я отдал себе отчет в том, что Сандинистский Фронт формировал своих членов в большой революционной стойкости, в революционном упорстве, в большом чувстве достоинства и боевитости, но что эти принципы не были новыми, не были изобретены СФНО, а что это было историческое наследие, было сокровищем, которое мы там открыли. И это было наибольшим достижением Карлоса Фонсеки, воспринять эту историю, присвоить эту стойкость, эту непреклонность ради достоинства и независимости».

«Я был молодым студентом, который знал Сандино посредством книг, пришел к Сандино через изучение сандинизма, но ещё не достигнув корня, истинного отцовства нашей истории, – продолжает Кабесас. – …Сейчас я чувствую себя сыном сандинизма, чувствуя себя сыном истории, понимая моё собственное прошлое, моё убежище, имею родину…»

Карлос Фонсека отмечал в качестве «одного из дефектов» студенческого революционного движения в Никарагуа его колебание в создании революционной программы, которая «провозгласила без обиняков идеалы великих революционеров в истории: Карла Маркса и Аугусто Сезаря Сандино, Камило Торреса и Эрнесто Че Гевары».

По его убеждению, именно «благородные принципы Карла Маркса» ведут в поиске новой жизни, к национальной независимости, уничтожению иностранного империализма, что являются условиями для построения «нового мира, наполненного счастьем». «Современная история демонстрирует, что марксистские принципы являются компасом наиболее решительных защитников униженных, оскорбляемых, порабощённых человеческих существ».

«Жертва Эрнесто Че Гевары, отождествившего себя с марксистским идеалами, должна была показать, что эпоха конформистов, которые рядятся марксистами, принадлежит прошлому. Марксизм есть уже идеология наиболее яростных защитников латиноамериканского человека. Уже наступил час для того, чтобы мозг никарагуанских революционеров воспринял марксистский идеал пролетарского освобождения». Вместе с тем марксистские убеждения не препятствуют религиозным верованиям, читал Фансека, приводя в качестве примера колумбийского священника–революционера Камило Торреса.

Борьба никарагуанского народа с целью достичь революционной победы, должна принимать в расчет опыт современного национально–освободительного движения, в той части, которая касается руководящего положения «пролетарского класса» в развитии борьбы. «Революционная программа должна скинуть маску с социал–христианской демагогии, которая перед безжалостной борьбой капиталистического класса против пролетарского класса претендует достичь согласия социальных классов. Исторический опыт, постигнутый народами мира ценой героических жертв, учит, что не может быть мира между богатыми и бедными, между миллионерами и трудящимися».

Фонсека буквально процитировал слова Режи Дебре о том, что народные массы без оружия будут разгромлены, также как будет разбито оружие без масс. «Путь победы должен быть параллельным укреплением борьбы масс и борьбы оружия».

В своем обращении к конференции «Tricontinental» (1972) на Кубе Фонсека назвал Сандино «пролетарским партизаном» и провёл линию преемственности между Сандино и Эрнесто Геварой. «Эрнесто Че Гевара, Аугусто Сезар Сандино вчера, обозначают героизмом несомненный партизанский путь, который поведёт народы–жертвы империализма к абсолютному овладению своими собственными судьбами».

Национальное освобождение Никарагуа будет достигнуто посредством вооруженной борьбы, поддержанной народными массами и направляемой наиболее передовыми революционными принципами. В новое время многие народы поднимутся против империализма янки, что бы все вместе в партизанской войне разгромить «армию доллара». «В этой новой битве, молодое никарагуанское поколение, верное завету Аугусто Сезаря Сандино, доказывает своей кровью, что занимает достойное место».

В другом документе 1972 года Фонсека записал:

«Победа Кубинской революции как кульминация народной борьбы, возглавляемой партизанами гор и равнины; колоссальное сопротивление непокорного вьетнамского народа, являются теми высокими событиями, которые определяют начало нового. исторического этапа в Латинской Америке, в которой наш континент вступает в современную универсальную битву против худшего врага человечества: североамериканского империализма».

В одном из своих писем 1973 г. он писал: «Битва, которую более чем десять лет подряд предпринял Сандинистский Фронт, бросив вызов из подполья наиболее безжалостному террору, стремится и предполагает создание новой Никарагуа, в которой справедливость и свобода достигнут полного расцвета».

По поводу тактики террора Карлос Фонсека высказывался весьма определенно:

«Мы решительные противники изолированного террора бомбами и саботажем как основы борьбы против диктатуры». Он предупреждал, что «…необходима осторожность в применении индивидуального террора против врага». Не отрицая той роли террора, которую он сыграл во время войны в горах, он призывал к необходимости «быть более гибким в применении террора в городе».