Текст книги "От Симона Боливара до Эрнесто Че Гевары. Заметки о Латиноамериканской революции"

Автор книги: Михаил Колесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

Совершивший военный переворот и ставший президентом Гватемалы генерал Армас был убит в 1957 г. В январе 1958 г. президентом стал генерал Идигорас Фуэнтос, бывший соратник Армаса, продолживший его политику. В ноябре 1960 г. было подавлено новое восстание молодых офицеров, выпускников военных школ в Форте Гулик и Форте Брагг (США). В ответ на это возникло революционное «Народное движение 13 ноября» («МР‑13») под руководством Йона Соса и Турсиоса Лимы.

6 марта 1961 года двадцать три члена «МР‑13», бывшие мятежники гарнизона «Закапа» и другие, попытались перейти скрытно границу из Гондураса. После того, как они оказались на национальной территории, представители мелкобуржуазных партий, которые объединились в коалицию для свержения разваливающегося режима Идигораса Фуэнтеса, предупредили их, что преждевременное выступление могло бы сорвать готовящийся государственный переворот. Заговорщики согласились и стали ждать. Но ожидание затянулось на несколько месяцев. Вынужденные скрываться в беднейших крестьянских и рабочих семьях, бывшие военные «академики» стали понимать, что революция делается не в «казармах», а среди народа. Они познакомились с коммунистами и студентами и перед ними открылись «новые горизонты».

В конце 1961 года лейтенант Алехандро де Леон, «мозг» группы, был случайно схвачен на улице столицы и убит полицейским патрулем. Это было тяжелым ударом для революционеров, и их возмездие было молниеносно. Была расстреляна прямо на улице машина начальника секретной полиции Равнульеро Гонсалеса. В этой акции участвовали Ён Соса, Турсиос и Трехо. В столице правительство сразу же объявило «осадное положение». Члены «MP‑13» переправились в провинцию Изабель, где находились плантации североамериканской кампании «Юнайтед Фрут», и уничтожили их. Затем двинулись к военному гарнизону «Закапа», главному военному форту страны, надеясь на то, что к ним присоединятся их бывшие соратники по оружию. Но рассеянные группы не смогли соединиться у гарнизона и отдельно вернулись в город.

Их акция способствовала развязыванию первого, после контрреволюции 1954 года, народного наступления. В декабре 1961 г. прошли выборы в Конгресс, в которых принимало участи «Движение Национального Освобождения» и «левая» коалиция. Выборы выиграла правительственная коалиция. Революционная партия пыталась поднять народ на демонстрацию протеста, но не получила поддержки. Следующие попытки были предприняты в 1962 году. В ответ на террористическую политику правительства в стране весной 1962 г. возродилось революционно–демократическое движение, и началась партизанская война с участием ГПТ.

В феврале 1962 г. повстанцы активизировались на востоке страны. Партии «левой» коалиции срочно стали формировать свой партизанский отряд под командованием полковника Пас Техады. В Мексике формировался отряд из эмигрантов во главе с братом Ёны Соса. В марте студенты столичного университета провели «похоронную» демонстрацию под лозунгами «Смерть демократии», которая была разогнана силой. В течение года проходили рабочие забастовки. Несмотря на то, что первые партизанские отряды в двух районах были разгромлены, «революционное насилие» сыграло определенную роль.

В сентябре 1962 года делегация «МР‑13» побывала на Кубе и встретилась с Че Геварой. Гватемальские коммунисты (Гватемальская партия труда) определили вооруженный путь как «главный путь» гватемальской революции. Как отмечает Дебре, «в Гватемале первыми «фокистами», так сказать, были коммунисты».

ГПТ срочно подготовила группу в 30 человек и отправила в горы в расположение отряда полковника Техады (80 км. от столицы), но группа была обнаружена и уничтожена местной полицией. Другая группа, сформированная из коммунистов, под командованием брата Ёны Соса, перешла границу из Мексики и двинулась открыто, не скрываясь даже днём, вглубь страны. В одной из деревень кто–то из отряда забыл гранату в крестьянском доме, которая взорвалась и погибла семья. Тогда крестьяне догнали отряд, разоружили и сдали полиции.

Как считает Дебре ГПТ и «МР‑13» шли «параллельными курсами опрометчивости и поражений, веря в неминуемость скорой победы».

В декабре 1962 года общим решением Политбюро ГПТ и национальным руководством «МР‑13» были созданы первые «Повстанческие вооруженные силы» (FAR). В 1962 г. FAR объединили три революционные организации: «20 октября» (коммунисты), «13 ноября» (военные) и «12 апреля» (студенческая молодежь), на основе которых было создано три партизанских «фронта»: «13 ноября» (ком.: Йон Соса), «Эдгар Ибарра» (ком.: Турсиос Лима, после его гибели в 1966 г. – Сесарь Монте) и фронт FAR (ком.: Пабло Монсанто).

ГПТ сформировала «Единый Фронт сопротивления». Предполагалось, что ФАР будут «вооруженной рукой» Фронта, но он так и не состоялся. Поэтому ФАР остались одни: «рука превратилась в целое тело». Ён Соса поручил своему другу Родольфо Чакону перебраться с отрядом в тридцать человек (в основном крестьяне) на базу близ порта Барриос. Отряд провёл ряд успешных операций и обосновался в, казалось бы, недоступном месте в горах. Но захваченный армейским отрядом партизан показал место расположения отряда, который был застигнут врасплох и уничтожен.

Трехо приступил к организации своего Фронта в феврале 1963 года в сотрудничестве со студентами–членами Коммунистического союза молодежи. Состав отряда был весьма разношерстный: от студентов до бывших военных. Первый командир отряда Б. Эрнандес вскоре дезертировал и начал сотрудничать с возглавившим антипартизанскую борьбу генералом Арана Осорио (будущим президентом страны). При первых же авиабомбежках отряд разбежался, крестьяне вернулись по домам, а «ветераны» – в столицу. Трехо был отстранен от руководства.

Третья группа, возглавляемая Турсиосом и Рикардо Рамиресом, сформировала отряд, который в горах Сьерра де лас Минас, пересекавшими страну с запада на восток протяженностью 100 км. (максимальная высота 2000 м.), создал два «фронта»: «Алехандро де Леон» и «Эдгара Ибарра». Горы Сьерра де Минас – дикие и трудные для выживания места: холод и высокая влажность, – создавали проблемы с обеспечением питанием из–за отсутствия населения. В столице полиция обнаружила в одном доме документы и карты расположения отряда, списки партизан и их сотрудников. При этом раненный Турсиос чудом избежал ареста. Таким образом, был сорван продуманный план снабжения отрядов.

Ядро отряда «Эдгара Ибарра» первоначально составляли 21 человек (8 коммунистов). Отряд быстро превратился в одну из политически наиболее влиятельных партизанских движений в Латинской Америке. После того, как были собраны люди, оружие и провизия, отряд вошел в дикую сельву. Единственным контактом с внешним миром был лодочник, который доставлял их по реке до берегов озера Изабель. С декабря по август 1964 года отряд был изолирован, без связи с партией. Партизанский лагерь начался обустраиваться и защищаться. Установились отношения с индейцами, жившими на берегу озера. В сентябре 1964 года отряд начал военные действия, захватив на несколько часов городок–речной порт Панзос. Но его действия приостановились, так как мобилизованные крестьяне разбежались.

В конце концов, «заброшенность», в которой оказался партизанский фронт «Эдгара Ибарра», отражала кризис политического руководства на национальном уровне. Разделение военного и политического аппарата ГПТ, – ни один руководитель не возглавлял какой–нибудь партизанский отряд, партизаны не получали никакой политической ориентировки, – вытекало из определенной концепции борьбы, которая сводила роль партизанского фронта к выполнению политического решения. Несмотря на свою официальную линию вооруженной борьбы, в действительности партия, накануне президентских выборов, следовала путём поисков «демократических» решений.

Но государственный переворот полковника Энрике Перальта Азурдиа в марте 1963 года развеял этот «мираж». Теперь партия возложила свои ожидания на националистический военный государственный переворот. «Герилья была элементом давления без стратегической функции, некоей силой поддержки», – отмечает Дебре. Это совпало с намерениями старых военных–участников «МР‑13», для которых главным было восстание, и военный государственный переворот быстро решил бы вопрос о власти: «герилья была для них лишь детонатором». Так партизаны остались одни: «ни для какой из этих двух политических сил герилья не стоила того, чтобы ради неё жертвовать временем, людьми и деньгами».

Бойцы и руководители ФАР были раздражены этими политическими расчётами за их спиной. Они постепенно теряли веру в партию. Поэтому не оказалось никого, кто бы взял на себя руководство военными операциями. Ён Соса направил одного из гватемальских троцкистов, у которого были связи в IV Интернационале, за границу для закупки оружия, с чем тот успешно справился. С этого началось проникновение троцкистов в партизанское движение в форме «братской солидарности». Троцкисты установили связь с внешним миром и оказали материальную помощь. Так незаметно в 1964–1965 годы ФАР превратились в полувоенную пропагандистскую организацию и журналистский центр. В июле 1964 года появилась газета «Социалистическая революция» как официальный орган революционного «Движения 13 ноября», которая провозглашала неизбежность мировой войны, призывала к восстанию, но осуждала партизанскую войну. В конце концов, герилья, благодаря новым «друзьям», обрела руководство и международную известность.

В этом странном «браке» между изолированной «туземной» герильей и международным аппаратом «интеллектуалов», каждый нашёл то, что хотел: Ён Соса – концепцию и контакты, которых ему не хватало, а троцкистские публицисты – «ореол» знаменитого партизанского командующего и материал для «фабулы» своей международной пропаганды.

Герилья фронта «Эдгара Ибарра», которая достигла за год выживания и боев единства, решила выступить против такой узурпации руководства и вернуть себе политическую инициативу. В октябре 1964 года было направлено письмо–документ одновременно в Центральный комитет ГПТ и национальной Директории «МР‑13». Турсиос встретился с Ёном Соса. Во время переговоров его уговорили согласиться с письмом «Декларация из Минас». В ответ он заявил о своем выходе из руководства «МР‑13» и приступил к организации новых ФАР (без «МР‑13»).

В январе 1965 года Рикардо Рамирес прибыл в столицу для обсуждения документа с руководителями ГПТ, которые первоначально были непреклонны, особенно после появления «Заявления» с фальшивой подписью Турсиос. Но после того как на конференции компартий в Гаване в декабре 1964 года, где ГПТ была обвинена в «фракционизме», переговоры пошли успешно. Инициатива Турсиоса имела, таким образом, в качестве результата создание в марте 1965 года новых ФАР, где объединились планы молодежи ГПТ, «региональные» ФАР и герилья «Эдгара Ибарра». Новые ФАР возглавлялись Временным Центром Революционного руководства, который назначил Исполнительную комиссию с тремя членами: Альварадо Мензон (генсек партии), Габриэль Салазар (секретарь Коммунистического союза молодежи) и Луис Турсиос (командующий герильей). Координатором был назначен Габриэль Салазар.

Вмешательство троцкистов в 1966 г. привело к расколу FAR, из которых вышли «13 ноября» и «12 апреля», а затем FAR порвали с PGT (компартией).

Затем последовал «разгром».

Режи Дебре описывает электоральную конъюнктуру и внутренний кризис 1966 года.

Когда проблемы руководства казались окончательно решенными на основе договора, электоральная конъюнктура заставила герилью войти в долгий период неопределенности, отсрочек и путаницы. В марте 1965 года вооруженное движение играло определенную роль в политической жизни страны и обладало всеми условиями для взятия инициативы на военном поприще. Менее, чем за год оно начало терять политическую инициативу, еще до выборов 1966 года, а военную – чуть позже. Почему? – спрашивает Дебре. Потому что герилья поставила свою политическую линию и военную активность в зависимость от электорального процесса и отреклась от собственных перспектив. «Это был тот ложный шаг, который, как сегодня кажется, был причиной всех её последующих поражений. Электоральное перемирие, мгновенная и тактическая сделка, которая могла, и должна была, превратиться в стратегический вираж».

«Электоральная ловушка», в которую попало революционное движение в 1966 году, в действительности была подготовлена в предыдущие годы.

На март 1966 года были назначены новые выборы и принятие новой Конституции (под давлением США). Руководитель «Революционной партией» Марио Менендес Монтенегро, – ярый антикоммунист, кандидат от этой партии в президенты, – был убит полицией. Его брат университетский преподаватель Хулио Сезарь, – более либеральный, – занял немедленно его место и пошел на объединение с националистическими «левыми». Демократический ореол кандидата ввел в заблуждение партии и некоторых заметных личностей. Как, например, известного писателя Мигеля Ангела Астуриаса, который, живя во Франции, поверил в то, что новый режим положит конец репрессивному беспрецедентному террору, развязанному в стране (менее чем за десять лет в стране было убито 15000 человек). На следующий день после своей инаугурации Менендес Монтенегро пригласил в страну североамериканских военных советников.

«Но, когда заблуждения касаются марксистской рабочей партии, они приобретают характер политического уклона, и их последствия являются чрезвычайно дорогими», – пишет Дебре.

В Мексике Виктор Мануэль Гутьеррес, глава секции ГПТ в эмиграции, заявил о своей поддержке Менендеса Монтенегро и предложил партии порвать с ФАР. Это разделило партию на три части. Именно группа Гутьерреса прибыла на конференцию «Триконтиненталь» в Гавану в январе 1966 года. В феврале 1966 года партийная конференция ввела в состав ЦК некоторых партизанских руководителей. ФАР (в отсутствии Турсиоса) и приняла решение поддержать кандидатуру Менендеса Монтенегро. Эта неожиданная электоральная ситуация поколебала тезис о том, что революционное насилие является единственно возможным средством выхода из кризиса. «Мирный переход показал свое рыло на горизонте», – заметил Дебре. Партизаны вновь столкнулись со старой проблемой: что должна делать «революция» перед лицом «реформизма», когда он имеет реальную базу в массах («несётся ветром в задницу») и его иллюзии являются популярными.

Выборы должны были состояться в марте 1966 года, а 4‑го и 5‑го марта произошел «улов 28‑ми»: двадцать восемь руководителей компартии и «МР‑13» были схвачены полицией. После допросов и пыток они были расстреляны и их трупы были выброшены в море. Режим хотел иметь свои руки свободными в будущем правительстве.

Эти руководители были выслежены и уничтожены тайно в расчете на то, что их исчезновение в предвыборной суматохе будет не замечено. Но этот расчет не оправдался. Во–первых, партия не оказалась обезглавленной, как предполагалось. Когда полиция окружила дом, где скрывались Турсиос, Сезар Монтес и Габриэль Салазар, она предполагала, что окруженные попытаются скрыться через черный ход, где их ждали снайперы. Но они предприняли попытку вырваться через главную дверь и Турсиос с «макаровым» в руках вырвался из окружения. Ёна Сосы вообще не было в городе.

Впервые гватемальские партизаны прибегли к «экономическому» похищению для получения выкупа в 1963 году (ФАР получили тогда 80 тысяч долларов, хотя руководство ГПТ было против). Сейчас, также впервые, гватемальские революционеры применили «политическое» похищение с целью обмена. По приказу Турсиоса городские партизаны захватили секретаря администрации Президента, председателя Верховного Суда и вице–президента Конгресса с целью заставить правительство объявить о судьбе «задержанных» (которые были уже мертвы). О судьбе убитых руководителей стало известно только 16 июля от захваченных двух полицейских. Новое правительство Монтенегро отказывалось признать это убийство.

С мая по октябрь 1966 года герилья казалась «победившей» и практически без противника. В мае она унизила армию, разгромив военную колонну в 80 человек. Армия закрылась в своих гарнизонах. Приняв это политическое перемирие за стратегическое отступление, партизаны забыли об элементарных мерах безопасности. Лагеря устанавливались вблизи посёлков, партизаны передвигались по дорогам, не скрываясь. Журналисты, в том числе американские, беспрепятственно шныряли среди вооруженных партизан. «…Герилья стала в этот момент туристическим аттракционом», – пишет Дебре. – «Такая популярность вскружила голову. …Но враг не терял времени. Не следовало забывать, что журналисты, каждый третий, особенно североамериканские, – шпионы и агенты ЦРУ».

Пока революционеры праздновали и «слышали только самих себя», американские спецслужбы работали упорно, методично и молчаливо, как они это умеют делать. По стране бродили археологическая (которая искала остатки цивилизации майя, которой никогда в этой части континента не было), «натуралистические» и «геологические» экспедиции североамериканских «учёных». Дебре описывает, как один бывший «зелёный берет» Хорнбергер из североамерикаснкого штата Огайо, нелепо переодевшись туристом «в стиле Робин Гуда», прибыл в партизанский район в кампании североамериканского сенатора, проводившего здесь свой отпуск. Они забыли в крестьянском доме свои документы, которые и были переданы партизанам. После этого они были схвачены и расстреляны.

Вступив в должность, президент Менендес Монтенегро заключил соглашение с Вооруженными силами, предоставим им свободу действия по отношению к партизанам. В то же время он призвал к «умиротворению страны» и предложил партизанам сложить оружие, обещая, что его правительство готов осуществить, более или менее, ту же политическую программу. Для того, чтобы дать время армии подготовиться, он предложил партизанам направить своих эмиссаров для установления контактов на самом высоком уровне. Министр иностранных дел встретился с представителями Временного Центра Революционного руководства для обсуждения условий перемирия. Договорились о второй встрече специального представителя Президента с Луисом Турсиосом.

После долгих колебаний Турсиос понял, что готовится ловушка, и попытался изменить ситуацию. Но было уже поздно. 15 июля 1966 года Центр руководства опубликовал примирительную декларацию под заголовком: «Мы берёмся с непреклонной решимостью защищать интересы народа», в которой объявлял о прекращении военных действий герильи в виду новой политической ситуации, созданной усилиями правительства, появившегося в результате народного выбора. Это заявление разобщило бойцов ФАР, и многие выступили с протестами. ФАР превратилось в тяжелый, неподвижный аппарат, который ограничился пропагандой. «МР‑13» избежало этого националистического «экстаза», не отменило вооруженной борьбы.

Для того чтобы вытащить своих товарищей из этой исторической ситуации, Турсиос выпустил в сентябре конфиденциальный документ с названием: «Наши фундаментальные задачи в актуальной ситуации и наша готовность для неизбежной кампании в будущем». То намерение, которое имеет современное правительство, предупреждал он, это политическое наступление, используя демагогию реформ и революционные лозунги, которые скрывают суть и классовый характер режима, затем последует военное наступление. В связи с этим он призвал быть готовым к неожиданным переменам, укреплять организацию, увеличивать запасы оружия и пр. Он предупреждал: «Итак, благодаря нашим недостаткам они убили и запугали важные секторы населения, нейтрализовав большую часть порыва революционной борьбы и спровоцировав спад войны. Ну ладно, если мы перестроимся вовремя, мы вызовем поражение их наступления, народные массы выйдут укрепившимися испытанием и развитие народной революционной войны сделает качественный скачек».

2 октября 1966 года Турсиос погиб, когда возвращался на своем спортивном автомобиле со встречи с крестьянами близ столицы. Его машина неожиданно резко свернула в сторону и загорелась. Это событие «трудно оценить», считает Дебре. «Из–за его известности в течение долгого времени, необычной для такого подпольщика, как он, и из–за его демонстративно публичного характера в центре столицы, похороны Турсиоса означали апогей того поразительного modus vivendi (взаимоотношений) между революционными силами и реакцией». Больше тысячи человек, среди них все партизанские руководители, сопровождали гроб пешком или на машинах на всём пути между полицейскими машинами. Когда гроб пронесли мимо Военной школы, откуда Турсиос вышел в 1958 году лейтенантом, по приказу дежурного офицера ему были отданы воинские почести. «Авторитет Турсиоса был не только военным, как у Ёна Соса, то также политическим. Твёрдый в своем личном авторитете и своей популярности в апреле, Турсиос занимал, таким образом, позицию арбитра между командующими. Отсюда его политическое значение», – пишет Дебре.

Через несколько часов после его смерти собрался Руководящий центр ФАР. Все присутствующие были единодушны в назначении Салазара Монте, помощника Турсиоса, командующим партизанским фронтом «Эдгара Ибарра», который находился в горах и узнал о своем назначении по радио. Он явился в столицу с группой товарищей, намеренно не снимая формы, и с оружием в руках. Это назначение было результатом сложной игры. Руководство ФАР полагало, что оно легко сможет манипулировать Салазаром Монте, т. к. он слабо разбирался в обстановке в стране.

5 октября, сразу после похорон партизанского командующего, началось генеральное наступление Вооруженных сил правительства на Сьерра де Минас. По мнению Дебре, это было неслучайно. В октябре 1966 года регулярные Вооруженные силы находились в наиболее «высокой точке» своей психологической и военной готовности для перехода к генеральному наступлению, а Революционные вооруженные силы, с упавшей моралью, находились в наиболее «низкой точке», в защищающейся позиции, уже несколько месяцев политически и военно «демобилизованные». Десять месяцев позже герилья была рассеяна и партизанский фронт «Эдгара Ибарра» перестал существовать.

Дебре оценивает «состояние сил», состояние военного аппарата, гватемальской революции после смерти Турсиоса и накануне наступления Вооруженных сил правительства следующим образом:

В целом ФАР представляли ядро постоянных кадров около 300 человек, военноорганизованных, натренированных и вооруженных. Но «потенциальная периферия» была намного более важная. Ён Соса вынужден был привлечь около 3000 крестьян. Фронт «Эдгара Ибарра» имел 2000 крестьян и более (половина находилась в тренировочных лагерях или из–за нехватки оружия вернулись по домам).

Этот подсчет вызывает у Дебре два фундаментальных наблюдения:

300 человек – это немного, но больше, чем имел Фидель Кастро, когда оказался на вершинах Сьерра – Маэстра на ограниченно защищённом пространстве, и разгромил большое военное наступление Батисты летом 1958 года (против 10 000 солдат). Дебре считает, что революционная вооруженная борьба в Гватемале никогда не была прямой угрозой репрессивной опоре государственной власти. В этом она отличается от борьбы кубинских повстанцев. Но в сентябре 1966 года партизанское движение было долгосрочной политической опасностью, которая превращала его в «альтернативу», и ещё в возможного кандидата власти. С 1963 года политическая инициатива находилась в его руках, и избранный президент должен был считаться с ним для того, чтобы быть уверенным в том, что он не потеряет своего поста. Эта политическая благосклонность предполагала некий военный вес. Таким образом, если атаковать непосредственно ядро, – главный партизанский очаг, которым был очаг в Сьерре де Минас, – репрессивные силы могли рассчитывать на то, чтобы «стереть мифическую ауру» ФАР. «Решающий стратегический фактор находился поистине в горах».

Но в Гватемале ядро ФАР не было раздавлено военным путем: военное наступление вызвало ускорение скрытой политической дезинтеграцией изнутри. Ни одно латиноамериканское партизанское движение, за исключением колумбийского, не имело столь большой опорной базы в самом регионе операций. Но эта поддержка не смогла быть использована герильей должным образом, ни даже организована. «Абстрактный вопрос союза рабочих и крестьян имеет конкретно выраженный вопрос союза между «грамотными» и «туземцами». …Интеграция туземцев к разработке, к задачам исполнения и руководству революционной борьбой есть проблема № 1 гватемальской революции, но также наиболее трудная в решении», – отмечает Дебре.

Наступление правительственных Вооруженных сил развивалось по предварительному плану. В первые дни октября в Сьерре де Минас были замечены на земле и в воздухе военные передвижения, которые исчезли через несколько месяцев. Маневры проводились под наблюдением гватемальского военного атташе в Вашингтоне полковника Карлоса Арана Осорио. Они сопровождались активной разведывательной деятельностью и засылкой диверсионных отрядов в регион. В это время партизаны устанавливали свои лагеря рядом с крестьянскими посёлками, почти на виду. Партизаны и полиция сосуществовали рядом. Это позволило армии за короткий срок схватить около сотни крестьян, сотрудничавших с партизанами. В течение многих месяцев партизанские отряды открыто передвигались в униформе по дорогам, не зная, чем им заняться в горах, навещая свои семьи в столице. «Золотое правило: постоянное недоверие, бдительность и мобильность были принесены в жертву победной эйфории», – пишет Дебре.

«Военное наступление захватило партизанский фронт неожиданно, несмотря на то, что большие подготовительные маневры происходили у них под носом, под открытым небом, едва замаскированные дымовой завесой правительственных предложений амнистии и национального примирения». Президент посетил все военные гарнизоны и заверил их командиров в его дружбе и доверии. Полицейский корпус был увеличен на 1500 новобранцев на кредит в 6 миллионов долларов от США. В страну прибыли два представителя Госдепартамента, посол США встретился с министром обороны для обсуждения вопроса об «установлении порядка в стране». Армия получила современное оружие, авиация – напалмовые бомбы. Американские десантники высадились в аэропорту «Марискос» (департамент Изабель) в центре партизанской зоны.

Третье военное наступление, которое началось 3 октября 1966 года, отличалось от двух предыдущих (1964 и 1965 годов), закончившимися поражениями, не только тем, что было предпринято против неорганизованной и деморализованной герильи, но новыми задействованными методами. Впервые была методически применена противоповстанческая тактика, с «двойным лицом», гражданским и военным. «Её формула резюмируется в двух словах: противогерилья = демагогия + террор».

Демагогия: следуя рекомендациям «Союза ради прогресса», гватемальское руководство запустило в ход проект «гражданского действия» среди населения. Армия построила школы, мосты, улучшила дороги, находившиеся в плохом состоянии, или проложила новые в сельве, участвовала в работах по осушению болот. Обустроила новые источники воды в посёлках в зоне операций. Добровольные медицинские посты предлагали бесплатную помощь людям, которые никогда не видели ни врача, ни дантиста. По ночам на открытом воздухе показывали населению кино. 22 декабря 1966 года была провозглашена «аграрная реформа» как «срочно национальная». Правительство ускорило раздачу государственных земельных участков крестьянам, прежде всего, в «опасных» зонах. Около тысячи крестьянских семей были, таким образом, облагодетельствованы именно в партизанском регионе, где лично президент вручал свидетельства на владение землей и просил облагодетельствованных поддержать армию в её усилиях «умиротворения» и вступать в местную антипартизанскую милицию. Полмиллиона долларов было выделено на «развитие» только двух департаментов: Изабель и Закора. «Все эти средства достигли, без сомнения, цели, которой стремились: противопоставить крестьян герильи, нейтрализовать середняков и вовлечь бедных», – считает Дебре.

Террор: Такие великодушные и «прогрессивные» реформы явились неотделимыми от другой их стороны – «огня и крови». Массовый террор, чья первая волна прошла с октября 1966 по март 1968 года, был направлен и спонсирован североамериканской военной миссией, главным образом, неким Мэтьюсом Д. Смитом. С 1965 года его центральной идеей было сделать так, чтобы репрессии казались исходящими не «сверху» – от государства, а «снизу» как народная стихийная гражданско–религиозная реакция, которая запустила бы в ход традиционные католические идеалы «против Антихриста». В стране появились гражданские ассоциации за «установление атмосферы порядка, безопасности и труда». «MANO» (букв.: «рука» или «Белая рука») – «Организованное Национальное Антикоммунистическое Движение» во главе с землевладельцем Радием Лорензана – выступило «за Гватемалу преуспевающую и свободную от коммунизма» и сотрудничало с. «NOA» («Новая Антикоммунистическая Организация), девизом которой было: «увиденный коммунист – коммунист мертвый», и с «CADEG» («Антикоммунистический Совет Гватемалы»), провозгласившим «смерть предателям». Эти организации действовали в координации с армией и полицией.

В планы «MANO» входило: «Срочно принять энергичные меры, чтобы положить конец царящей аморальности. Гангрена требует ампутации больных органов, а рак – вырывание его корней… Ни одна страна не может выжить, когда в ней преобладает анархия под маской демократии…» Из экономической программы: «Капитал должен иметь социальную функцию. Для того, чтобы было так, и для достижения истинного равновесия между капиталом и трудом, трудящиеся должны участвовать в прибылях предприятий».

В 1966 году американский сенатор Вайн Моро решил, что в Гватемале грядет «другое Санто – Доминго», и пригрозил вторжением североамериканских солдат, если «беспорядки» будут продолжаться. США направили в страну от 1 до 2 тысяч «зеленых беретов».

В регионах правительство предоставило оружие землевладельцам, дав (специальным указом) им право стрелять в любого «подозреваемого», установив одновременно сеть шпионажа и доносительства. Дебре свидетельствует, что никогда реакционное насилие не достигало в Гватемале такой высоты жестокости. В стране был развязан военный террор (был похищен архиепископ Марио Касариего). К 1967 г. в стране было убито 28 тысяч человек (крестьяне, студенчество, интеллигенция). «Вашингтон пост» писала в 1968 г.: «Из 60 тысяч человек, ежегодно погибающих в Гватемале, 30 тысяч – дети. Уровень детской смертности в Гватемале в сорок раз превышает уровень в Соединенных Штатах». Трупы оставлялись у дверей хозяев домов для устрашения. Террор охватил и членов легальных партий и организаций. Между 1966 и 1967 годами были убиты 4 депутата и 7 местных секретарей правящей партии. Насчитывают 6000 жертв террора этой первой волны (из них только 80 «партизан» и 500 «симпатизирующих»).