Текст книги "От Симона Боливара до Эрнесто Че Гевары. Заметки о Латиноамериканской революции"

Автор книги: Михаил Колесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

Глава первая
АГУСТО СЕЗАР САНДИНО

Имя Аугусто С. Сандино (1885–1934) «двадцатый век навсегда занес в почетную книгу истории». (Григулевич)

Его политическая мысль выражена в документах и его письмах. В эпистолярном наследии Сандино поражают необыкновенная эрудиция и незаурядный аналитический ум человека, фактически не получившего даже среднего образования и не вращавшегося в политической среде. Для его писем и документов характерны грамотный язык и чёткая форма выражения. Его политические взгляды, достаточно определённые уже в тридцатилетнем возрасте, отражают вполне современные для того времени идеи. Между тем им свойственна национальная и личная специфика, что позволяет отличить их как особую идеологическую доктрину – «сандинизм».

В одном из писем 1921 года Сандино рассуждал о том, что «люди, кому Бог дал великий ум, становятся часто высокомерными» и забывают, что они смертны, спекулируя правосудием и обращаясь с людьми как «со стадом свиней». По его мнению, «хорошие доктрины» используются лишь для получения «синекуры», не «интересуясь ни Человечеством, ни Богом». «В итоге, по переработанным мною знаниям, я пришел к выводу, что человек не сможет никогда жить с достоинством, сбившись с пути здравого смысла и законов, которые обозначают честь».

Вероятно, эти гуманистические идеи и подвигли Сандино вступить в борьбу за справедливость, как только ему представилась такая возможность.

Из его «Манифеста» от 1 июля 1927 года:

«Я ремесленник, но мой идеализм выходит на широкий горизонт интернационализма, который даёт право быть свободным и совершать справедливость, хотя, чтобы достичь её будет необходимо создать её на основе крови».

После «типитапской» капитуляции «либералов» не сложивший оружие «генерал свободных людей» (так его назвал Анри Барбюс) заявил, что «либеральная революция» для него и его товарищей по борьбе, которые её не предали и не капитулировали, прочно «стоит на ногах», потому что с ней остались только те, которые способны к переоценке ценностей и самопожертвованию.

«Перед Родиной и перед Историей клянусь, что моя сабля защитит национальное достоинство и даст освобождение угнетённым». «Я не наемник, а патриот, который не позволит оскорблять наш Суверенитет». «Я желаю свободной Родины или умереть».

В своем обращении «К моим никарагуанским согражданам» (1927) он заявил: «Я ни на что не претендую, лишь желаю освобождения рабочего класса».

«Понимая, что Никарагуа не должна быть патронирована определенной группой или партией, клянусь перед символом Родины умереть до того, как продаться или уступить предложениям завоевателей, олигархов и предателей, которые столько лет спекулировали честью Нации», – писал Сандино в одном из программных документов.

В своих письмах он повторял, что патриотизм не связан с борьбой за общественные посты, а проявляется в делах, жертвуя жизнью в защиту суверенитета родины, так как «предпочтительнее умереть перед тем, как принять унизительную свободу раба». «Без сомнения, нас очень мало, чтобы победить пиратов и двурушников янки, но, тем не менее, эти убийцы не могут отрицать, что наша решимость основана на святом принципе защиты нашей суверенности». «Мы законные дети страны», – заявлял Сандино. «Никарагуа не должна быть владением олигархов и предателей, ни тем менее, мы должны принимать унижающие нас доллары пиратов–захватчиков…»

На первом этапе своей борьбы Сандино ставил задачу утверждения суверенитета страны и изгнания североамериканских оккупантов. Это было понятно не столько в контексте никарагуанской

политической ситуации, сколько в виду его мексиканского опыта. В Мексике, в которой политически сформировалось мировоззрение Сандино, недавно произошла социальная, по сути крестьянская, революция, которая к тому времени ещё не завершилась. В этой стране были распространены не только социалистические и марксистские идеи, но и широкие антиамериканские (антиянки) настроения, вызванные недавними агрессивными аннексиями США. Так что Сандино, которого можно назвать никарагуанским Панчо Вилья, вполне ясно представлял себе социально–политические последствия военного присутствия США в Никарагуа.

В письме Президенту Мексики Эмилю Пертесу Гилю (30 июля 1930) Сандино писал:

«Заявляю Вам, сеньор Президент, что в моей позиции перед североамериканскими захватчиками, я не сделал ничего другого, как следовал примеру мексиканских патриотов, в чьих славных делах мой дух и мой идеал находили всегда источник неисчерпаемых ресурсов и изобилие могучего вдохновения для борьбы. И вплоть до того, что я стал думать, что сияющий дух Бенито Суареса, Отца Америки, осветил мои шаги по горам и скалам Сеговии, и что его голос, который свободная Америка услышала однажды провозглашающий справедливость и свободу перед завоевателями, мне сказал: «Имей веру и продолжай».

О Мексике он отзывался с симпатией. «…Мексика идет в авангарде других народов нашего континента и это благодаря тому, что в Мексике намного чаще бывали популярными революционеры, чем в любой другой стране нашей Америки. …Мексика есть революционный народ…, наша борьба в Никарагуа есть не что иное, как дочь мексиканской революции».

Принимая на себя ответственность за свои действия, Сандино надеялся, что «беспристрастная история оценит их должным образом». «…Большая любовь к моей родине и мое желание видеть её свободной, как и вера в Бога, смогут вдохновить мою армию и меня для продолжения борьбы против захватчиков моей родины, до наказанья их кровью и выдворения их из нашей территории».

В «Манифесте к народу Никарагуа» от 6 октября 1927 года в связи с предстоящими президентскими выборами под контролем морских пехотинцев США Сандино заявлял, что «горький опыт» обязывает отказаться от «каудилизма» [вождизма] и искать другую тропу». Правительство, которое испытывает истинную любовь к своей стране, должно «с гордостью презирать унизительные предложения, которые затрагивают суверенитет нации»».

Прогресс и цивилизация не должны быть прекращены, но не в форме насилия. Народ должен хорошо подумать перед своим выбором над тем, что если он выберет диктатуру, то она продолжит держать страну в состоянии рабства и нищеты. «Народ суверенен и должен уважать свое право выбирать своих правителей и за это я буду бороться без отдыха до тех пор, пока не станет действительным право, сегодня растаптываемое завоевателями. …Жизнь приносится в жертву свободе Родины… Каудильос [вождям] не нужно шампанское, им следует ввести в вены патриотизм».

Свою борьбу за национальный суверенитет он понимал как революцию, которая «учит нас чести и совести». «Революция есть синоним очищения! И мы должны бороться без отдыха, до тех пор, как увидим себя свободными от империализма янки, потому что он и его правительство являются врагами расы и языка… Там, где находится североамериканец, будет находиться вероломство и предательство. Они эгоисты и обжоры!»

Современное никарагуанское поколение», считал Сандино, не будет больше терпеть «рабовладельческую политику» предателей и олигархов, которые ввергли страну в «кровавое бесчестие». Но: «Свобода не завоевывается цветами! Врага нужно уничтожать силой пуль!»

Он хотел видеть Никарагуа свободной и суверенной, страстно желал увидеть свободно развивающийся над ней двухцветный бело–голубой флаг. «…Родина и Свобода. Эти слова воплощают мой идеал и дух, и нет золота в мире, которое заставило бы меня разменять их… Вперёд! Всегда вперёд! Победить или умереть, это лозунг Защитников Национального Суверенитета».

Таким образом, к 1928 году Сандино ясно определился в своей антиимпериалистической позиции. «Родина и Свобода – это мое кредо. Я желаю абсолютной свободы для моей родины и должен обрести её для неё даже ценой моей крови. Моя армия сильна верой в дело справедливости, и в Бога, который нам поможет освободиться от империализма янки».

В своем Послании участникам VI Панамериканской конференции в Гаване, которая с участием Президента США Кальвина Кулиджа обсуждала вопрос о вторжении в Никарагуа (январь 1928 г.), Сандино писал: «Наши голоса должны быть услышаны в Гаване. Людям не хватает смелости сказать правду о народе Никарагуа, который мужественно борется и страдает и готов на любые жертвы, вплоть до своего полного истребления ради защиты своей свободы. …Гавана будет иметь нулевой результат, если идеалы испаноязычных народов не сблизятся, и если они позволят, чтобы мы все будем убиты до последнего человека, мы будем иметь утешение знать, что выполнили наш долг».

Сандино угнетала мысль о политическом одиночестве. Он с болью говорил: «Вашингтона называли отцом родины, то же произошло с Боливаром и Идальго, я же лишь бандит, согласно мерке, которой вымеряют сильного и слабого».

В одном из своих писем Сандино писал: «Когда мы бросили призыв: Родина и Свобода! мы находились в полной изоляции, далекие от любой партийной пристрастности и любой личной амбиции. В силу этого, мы никогда не верили, что наши братья, центроамериканцы, поймут наш идеализм, уже потому что коррупционное золото подточило сознание и подорвало интеллект Латинской Америки. Более того: люди, не лишенные сердца, стали всего бояться, перенеся на новое поколение вирус трусости. У нас было девять месяцев борьбы между изоляцией и индифферентностью со стороны наших братьев из Центральной Америки и испанским Континентом, поэтому мы не деморализованы, понимая наш высокий долг, как законные дети Никарагуа, нам вменяется отдать нашу кровь на алтарь свободы. Дела, великие и трагические, убедят весь мир в том, что в Никарагуа, среди тысяч рабов и хозяев, есть люди, которые глубоко любят землю, которая увидела их родившимися».

Сандино не был преемником прежних гражданских войн между «консерваторами» и «либералами». Изначально он придал социально–патриотический характер своему движению.

В письме контр–адмиралу Сейерсу, «представителю империализма в Никарагуа», (декабрь 1928 года) Сандино писал: «Не думайте, что эта борьба имеет своим источником и базой прошлую революцию; сегодня никарагуанский народ в целом борется за то, чтобы вышвырнуть иностранцев, вторгнувшихся в мою страну… Единственный способ положить конец этой борьбе есть немедленный вывод вторгнувшихся сил с нашей территории, заменив, одновременно, настоящего президента каким–либо никарагуанским кандидатом… и чтобы следующие выборы были сверхнаблюдаемы представителями Латинской Америки, взамен американских морских пехотинцев».

В марте–феврале 1928 г. Сандино встречался с американским корреспондентом Карлстоном Биасом, который опубликовал в прессе США требования Сандино:

Первое, – эвакуация с территории Никарагуа американских морских пехотинцев. Второе, – назначение гражданского президента, который был бы приемлем для всех партий. Третье, – выборы под наблюдением представителей Латинской Америки.

При этом Сандино заявил, что в тот день, как только будут выполнены эти условия, он прекращает военные действия и распускает свои вооруженные силы. Кроме того, он отказывался принять какой–либо пост в правительстве и от каких–либо наград, но был готов принять «пенсию» или «зарплату».

«Я никогда не приму общественный пост! Я буду зарабатывать на скромную жизнь, для меня и для моей жены. Моя специальность – механик, и если необходимо, я вернусь к ней. Я не возьму вновь оружие ни против либералов, ни против консерваторов, ни тем менее в гражданских войнах. Лишь только в случае иностранного вторжения».

Вместе с тем он понимал, что борьба против США как носителя империализма в Латинской Америке не может быть результативной без латиноамериканской солидарности. Он считал, что, так как Соединенные Штаты вмешиваются в дела Никарагуа в течение многих лет, вся Центральная Америка «обязана помочь нам в этой борьбе». Завтра каждая из этих стран должна будет вести ту же борьбу. Поэтому вместо того, чтобы вступать в союз с завоевателями, страны Центральной Америки должны объединиться против них.

Сандино писал: «Высший идеал нашей Армии – это выбросить завоевателей с нашей территории и способствовать формированию исключительно национального правительства. Мы уже говорили, что, достигнув этого, мы вернёмся к частной жизни». В виду угрозы каудилизма Армия предоставляет полную поддержку национальному правительству, так же как и против любой агрессии». И далее: «Латинская Америка объединенная спасется, разъединенная, пропадет».

Себя он называл «сыном Боливара».

Он писал о том, что нужно сделать так, чтобы «народ Латинской Америки понял, что между нами не должно быть границ, и что все мы должны быть озабоченными судьбой каждого из народов Испанской Америки, потому что испытываем ту же судьбу перед колонизаторской и высасывающей политикой империализма янки».

«Янки», считал он, являются «худшими врагами наших народов», так как они «глубоко вмешиваются в наши нерешенные вопросы», таким образом, «разжигая ненависть среди нас, и мы продолжаем быть разъединенными и слабыми, и потому легкими для колонизации нас».

В XX веке всему миру уже ясно, что янки извратили свой лозунг: «Америка для американцев». «Хорошо сказано», – заметил Сандино. – «Все, кто родились в Америке, являются американцами». Но ошибка империалистов заключается в том, что они интерпретировали доктрину Монро так: Америка для янки. Тогда, чтобы «белокурые бестии не продолжали обманывать», следует изменить эту фразу следующим образом: «Соединенные Штаты Северной Америки для янки. Латинская Америка для индолатинов».

«Янки» могут прийти в Латинскую Америку как гости, но ни как хозяева и господа. Поэтому Сандино предупреждал: «Не будет странным, что меня и мою армию встретят в какой–нибудь стране Латинской Америки, где завоеватель янки закрепится в результате завоевания».

В августе 1928 года Сандино обратился с письмом «К правителям Америки»:

«Колонизация янки быстро надвигается на наши народы, не встречая на своем пути стен из поднятых штыков, так как каждая из наших стран, до которой дойдет очередь, окажется завоеванной малыми усилиями завоевателей, уже потому, что до сегодняшнего дня каждая защищается сама по себе. Если бы правительства наций, которые станут во главе Латинской Америки, возглавлялись бы каким–нибудь Симоном Боливаром, каким–нибудь Бенито Хуаресом или каким–нибудь Сен Мартином, другой была бы наша судьба, потому что они знали, что, когда Центральная Америка будет подчинена белокурым пиратам, она последует вслед за Мексикой, Колумбией, Венесуэлой и т. д.».

Он обращался напрямую к народам Латинской Америки, считая, что когда правительство не отвечает надеждам своих сограждан, те имеют право сделать так, чтобы их представляли «люди мужественные с идеями действенной демократии, а не бесполезные властолюбцы, лишенные нравственных ценностей и патриотизма, которые унижают гордость нации».

«Мы девятнадцать миллионов испаноамериканцев должны думать лишь о нашем единстве и понимать, что империализм янки есть наиболее жестокий враг, который нам угрожает и единственный, который готов покончить, путем завоевания, с нашей расовой честью и свободой наших народов.

Тираны не представляют нации, и свобода не завоевывается цветами».

Таким образом, антиимпериалистические взгляды Сандино, которые формировались в русле борьбы за национальный суверенитет, обретали черты континентального интернационализма.

Однако его представления о самом национальном суверенитете были, в определенной мере, абстрактно–гуманистическими. Так, например, в своем Обращении к никарагуанским либералам (1929 г.) он заявлял: «…Наша деятельность не прекратится до того, как мы увидим нашу Нацию свободной от завоевателей и предателей родины».

Под суверенитетом нации он понимал её «абсолютную автономию». Обращаясь к своим генералам, он писал: «Мы достигли кульминационного момента нашей освободительной борьбы, и уже история лишь отсчитывает минуты для того, чтобы дать нам окончательный триумф в Деле нашей абсолютной Автономии.

Наша абсолютная Автономия состоит в том, что никакая иностранная власть, ни прямая, ни непрямая, не могла бы вмешиваться в наши вопросы Свободной Нации.

Наша абсолютная автономия состоит в том, что бы наши правители не представляли марионеток банкиров Северной Америки».

Далее он заявлял: «Мы подошли к финалу Кампании с удовлетворением, исполнив свой долг перед Родиной и поколениями, которые за нами последуют.

Мы сделали Родину свободной и великой, товарищи, это есть наиболее прогрессивная задача, которая может предпринять человек, и мы выполнили наш долг».

Добиваясь суверенитета своей Родины, Сандино, вероятно, не представлял себе ясно её дальнейшей судьбы.

Его личная неприязнь к США, как государству, была откровенна и понятна.

В своем открытом письме Президенту США Гуверу (6 марта 1929 г.) он писал: «Мы готовы наказывать непреклонно любое зло Соединенных Штатов Северной Америки в вопросах нашей Нации.

Никарагуа не должна ни одного сентаво Соединенным Штатам Северной Америки, но они нам должны за потерянный мир в нашей стране с 1909 года, когда банкиры из Уолл – Стрит внедрили сорняк доллара в Никарагуа.

Из–за каждой тысячи долларов, которые вложили в мою Родину банкиры янки, умер один никарагуанец и вызваны были слёзы боли наших матерей, наших сестер, наших жён и наших детей.

…Если всю пролитую кровь и все трупы никарагуанцев, которые вызвали доллары из Уолл – Стрит, с той эпохи и до настоящего времени, можно было собрать, для того, чтобы 4 июля империалистические североамериканцы Вашингтона и Нью – Йорка ели бы эти трупы и запивали кровью моих сограждан, все присутствующие на празднестве независимости Соединенных Штатов Северной Америки, отмечаемой в этот день, не закончили бы ни есть, ни пить.

…М-р Гувер,

…Сегодня Демократия Соединенных Штатов Северной Америки находится на краю пропасти, и вы можете удержать её или подтолкнуть её.

Деятельность вашего правительства в эти моменты есть деятельность ни на жизнь, а на смерть для вашей страны.

…Я не игнорирую материальные ресурсы, которыми располагает ваша Нация. Всё у вас есть, но вам «недостает» Бога.

…На Разум, Справедливость и Право опираюсь я в своей позиции против политики, которую вы проводите на моей Родине».

Вместе с тем Сандино был реалистом и понимал, что США – эта та сила, которой суверенная Никарагуа в одиночку не может противостоять. В письме Президентам стран Центральной Америки (12 марта 1929 г.) он ещё раз повторял:

«Архимед мог перевернуть мир, мы вместе могли бы не быть уничтожены янки.

Если Никарагуа не найдет в этом братском народе точку опоры, которую ищет, может быть, эта записка найдет место в её истории».

Сандино обратился ко всем правительствам латиноамериканских стран, а также Соединенных Штатов Америки, с приглашением провести конференцию их представителей, с его участием от Никарагуа, в Буэнос – Айресе. На этой конференции он был готов представить свой проект об открытии канала через Никарагуа, в котором должны участвовать все страны Латинской Америки. А если США сделают это на свои деньги, то они должны обещать уважать свободу и независимость всех стран Латинской Америки. Если США откажутся, то Сандино был готов нанести «сокрушительный удар» врагу так, что он ни останется на территории Никарагуа «ни одного дня».

Предложение о конференции он сделал также в личном письме к Президенту Мексики:

«Конференция будет иметь целью представление оригинального проекта нашей Армии, который, если будет реализован, упрочит Суверенитет и Независимость наших двадцати одной Индо – Испанской Республики и дружбу нашей расовой Америки с Соединенными Штатами Северной Америки на основе равенства».

Вопрос об открытии канала между двумя океанами должны решать не только Никарагуа и США, так как это есть «дело высокой значимости для обитателей всего земного шара». Не должна повториться ошибка, допущенная при решении вопроса о строительстве Панамского канала.

Этот проект Сандино назвал: «План реализации высшей мечты Боливара» (20 марта 1929 г.)

Во Вступлении было записано: «Мы глубоко убеждены, что присутствуем при том, как североамериканский капитализм достиг последнего этапа своего развития, трансформируясь, как следствие, в империализм; и, что он уже не признаёт концепцию права и справедливости, переступая без колебания через непоколебимые принципы независимости секторов Латиноамериканской Национальности. Мы считаем бесспорным, более того, безотлагательным, Альянс наших Латиноамериканских Государств для сохранения неприкосновенности этой независимости перед притязаниями империализма Соединенных Штатов Северной Америки или перед какой–либо силы, в чьих интересах нас пытаются закабалить».

В то же время в документе отмечалось, что молчание, с которым правительства Латинской Америки наблюдают «центральноамериканскую трагедию», означает безмолвное согласие с агрессивной и наглой позицией Соединенных Штатов Америки, которая означает, одновременно, потерю этими государствами права на самоопределение.

Сам «Проект» содержал несколько пунктов, из которых следует выделить следующие:

1. «Конференция Представителей двадцати одного государства, входящих в Латиноамериканское гражданство, объявляет упраздненной доктрину Монро и, как следствие, аннулирует её действие, на которое указанная доктрина претендует для вмешательства во внутреннюю и внешнюю политику Латиноамериканских государств».

2. «Конференция Представителей двадцати одного государства, членов Латиноамериканского Гражданства, объявляет ясно признанным право Альянса, который будет содействовать двадцати одному государству континентальной и островной Латинской Америки в установлении одного лишь Гражданства, называемого Латиноамериканским Гражданством, сделав, таким образом, действенным Латиноамериканскую Гражданственность».

Далее Сандино предлагал создать: «Латиноамериканский Верховный Суд, как последнюю инстанцию решения проблем»; общую армию («состоящую из 5250 граждан, принадлежащих к «студенческому классу» в возрасте от 18 до 25 лет»); отдельно – «Морские и сухопутные силы» под единым командованием (Главнокомандующий) на шесть лет; «Комитет Банкиров Латинской Америки». А также: унифицировать таможенные пошлины, установить обмен учебными программами для студентов экономических и социальных наук, способствовать развитию туризма между латиноамериканскими странами, объявить конкурс среди учёных о возможности включения Панамского канала в «собственность Латиноамериканского Гражданства», установить памятник Симону Боливару в Почетном зале Латиноамериканского Верховного суда, как «кузнецу свободных народов».

В этом проекте Сандино следовал букве и духу проекта Симона Боливара, не осознавая того, что, если в XIX веке проект Боливара был преждевременен, так как полученная латиноамериканцами независимость ещё не стала осознанным статусом созданных ими новых государств, то в начале XX века его проект был уже запоздалым, так как североамериканский империализм набрал достаточно сил для подавления латиноамериканского суверенитета. Однако Сандино был приемником великих освободителей Латинской Америки и всё–таки многие его «проекты», если не обращать внимания на некоторую наивность терминологии, предвосхитили программы политической и экономической интеграции стран Латинской Америки на рубеже XX и XXI вв.

По мере того, как Сандино понимал, что империализм экспансируется в странах Латинской Америки, используя и опираясь на интересы национальной элиты, его взгляды претерпевали социально–политическую трансформацию.

В его послании Второму Международному Антиимпериалистическому Конгрессу (Франкфурт, Германия, июль 1929 г.), на котором присутствовал представитель Сандино, он уже отмечал:

«Империализм янки в Никарагуа, как и во всех странах нашей расовой Америки, в которые он вторгся вопреки любой международной морали, принялся создавать мелкую и порочную олигархию, составленную из покорных людей, которые никогда не могут представлять мнение никарагуанского народа…

Никарагуанский народ абсолютно не признает и отвергает со всем достоинством, ценой собственной крови, договора, пакты и соглашения, проводимые между правительством Соединенных Штатов и олигархами, навязанными ими Никарагуа.

…Народ Никарагуа поднял оружие и сражался год против жалкой олигархии».

В Резолюции было записано, что Второй Мировой Антиимпериалистический Конгресс:

«…Считая:

…что вооруженное вторжение Соединенных Штатов Севера в Никарагуа, кроме того, что было жестоким нападением против автономии и независимости маленького народа, насиловало наиболее элементарные человеческие права, …

Решает:

1. Энергично осудить эти акты варварства, использованные силами армии Соединенных Штатов Севера на службе империализма в Никарагуа и считать их как достойными всеобщего осуждения, поскольку они противоречат всем принципам Справедливости и Права, которые фальшиво заявляют перед лицом мира правители Вашингтона для скрытия своих диких и варварских целей, используемых на слабых народах Латинской Америки.

2. Предоставить широкую и действенную поддержку Армии Защитнику Национального Суверенитета Никарагуа, которой командует генерал Аугусто Сезар Сандино».

В «Манифесте к никарагуанцам» (6 сентября 1929 г.) Сандино писал:

«Пока Никарагуа имеет сыновей, которые её любят, Никарагуа будет свободной».

В процессе борьбы в среде рабоче–крестьянского пролетариата формируется социально–политические взгляды Сандино. Так, например, в одном из своих писем он писал: «Ни крайне правые, ни крайне левые, но Единый Фронт, есть наш лозунг. …В нашей борьбе мы стремимся к кооперации всех социальных классов, без классификации «исты».

Он полагал, что представленная им программа поможет Никарагуа решить её социальные проблемы, будет содействовать тому, чтобы «неопытные рабочие, которые позволяют обманывать себя амбициозным людям, поняли свою позицию в национальной борьбе». Без ориентации в своих реальных проблемах, они всегда будут «стадом пресмыкающихся политиков».

При этом Сандино всегда стремился отделить свой патриотизм от «фальшивого патриотизма».

В письме генеральному секретарю компартии Мексики Сандино писал:

«…Никарагуанский народ имеет право в такие дни, как сейчас, на гражданскую войну… Никарагуанский народ стремится разорвать, ценой своей собственной крови, узы, которыми повязаны агенты империализма янки в Никарагуа, и никарагуанский народ страстно желает заменить олигархический режим, который сегодня претендует управлять им, общим режимом народа и для народа. …Внутри плана антиимпериалистической борьбы в форме Единого Фронта мы должны видеть все классы, которых коснулась борьба в защиту тех интересов, которые находятся в противоборстве с интересами империализма…, но к несчастью, большая часть социальных классов, из которых состоит Америка, – за исключением рабочего класса, – уклоняется от борьбы и отрицает имеющееся у нас право защищаться».

Вместе с тем, по поводу этого письма, Сандино отмечал в письме Анри Барбюсу (6 февраля 1930 г.) то, что «наша борьба против империализма янки в Никарагуа примет характер антиимпериалистической борьбы в твердом революционном действии масс в континентальном и мировом масштабе», потому частью этой борьбы станет «сдергивание масок с латиноамериканских правительств, включая правительство этой Республики», имея в виду Мексику. Это было вызвано тем, что Сандино не удалось получить, в конце концов, действенной поддержки его борьбы, как от правительства, так и от компартии Мексики.

В своем заявлении для газеты «Нью – Йорк Уорлд» генерал Сандино достаточно жестко отозвался о народе США: «Североамериканский народ есть столь же империалистический, как и его представители во власти…

Если Соединенные Штаты Северной Америки хотят избежать катастрофы и своего неминуемого падения, они должны иметь больше уважения к слабым нациям с меньшими ресурсами.

Экс–президент Кулидж и экс–государственный секретарь Келогг, несмотря на их империалистические авантюры, являются парой потерпевших поражение… Эти два моральных оборванца в начале вооруженной борьбы в Никарагуа думали, что Сандино был каудильо дешевого патриотизма. Но по прошествии времени справедливость нашего дела продемонстрировала им, что мы были предназначены для того, чтобы служить уздой и карой их разнузданным преступлениям и их последователей».

В «Обращении к рабочим Никарагуа и всей Латинской Америки» (26 февраля 1930) Сандино писал:

«Товарищи,

Рабочий класс всей Латинской Америки испытывает сегодня двойную эксплуатацию: империализма, главным образом янки, и родной буржуазии, будь–то национальные капиталистические эксплуататоры, которые, в своих желаниях обрести благожелательность ненасытного завоевателя, ежедневно всё больше и больше усиливают разрушение революционного движения, преследуя его руководителей, заключая и изгоняя их».

В этой «преступной работе» империализм рассчитывает не только на поддержку латиноамериканских диктатур, но и на лидеров так называемых «профсоюзных директорий, купленных за хлебную похлёбку с кровью колониальных народов», заражающих профсоюзные движения «микробами коллаборационизма».

Кроме этих врагов рабочего класса существуют «левые националистические шарлатаны», которые своими демагогическими жестами и фразеологией сдерживают «кристаллизацию истинного антиимпериалистического движения», опирающегося на эксплуатируемых рабочих и крестьян Америки.

Сандино был признателен тем революционерам, которые оказывали поддержку его Армии в её борьбе, но он понимал, что по мере того, как эта борьба будет обостряться, «колеблющиеся, напуганные характером, который примет борьба, нас покинут, потому что только рабочие и крестьяне пойдут до конца, лишь их организованная сила достигнет триумфа».

Он обращался ко «всем честным людям нашего Континента»: «…Спасение нашей Латиноамериканской Нации вверено молодежи, рабочим и крестьянам, наиболее энергичной силе, на которую рассчитывают наши народы, уже уставшие от несправедливости и обмана, подлости и эксплуатации».

Несмотря на непонимание и отсутствие поддержки Сандино был оптимистом: «Мы верим полностью в конечную победу».

«Я верю в то, что, наконец, мы добьемся того, что очистим Никарагуа от пиратов с помощью винтовки и народов от земли, которые симпатизируют нашему делу и дают нам моральную и либеральную поддержку. Никарагуа должна быть свободной, несмотря на недоверчивых и трусливых».

В своих обращениях к руководителям латиноамериканских стран он заявлял:

«Наша позиция перед общим врагом должна быть определенной и ясной. Резоны достоинства и чести обязывают нас не вступать в соглашения, не искажать миссию, которая нам вменена судьбой, в момент, в который империализм атакует нагло, как в Никарагуа, или лицемерно, как в других странах, где его внедрение вызывает тревогу. Сражаться, сражаться и только сражаться, здесь наша единственная миссия, наш наиболее высокий долг. Покорность и покой нам могут принести лишь потерю доверия и исчезновение как автономных народов».