Текст книги "Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет."

Автор книги: Михаил Крюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 53 страниц)

Тафарель     Приказ

Вот и Новый Год, первый в армии, первый вдали от дома. Моя рота заступила на дежурство. Старшина решил ни с кем не конфликтовать по случаю праздника, и посты с часами были распределены волей жребия. Из окна казармы на втором этаже была видна пёстрая светская жизнь за хмурым кирпичным забором. Вернее, фрагменты её. Были видны штанги и заснеженные крыши троллейбусов, снующих туда-сюда, праздничный лозунг с пожеланиями, подвешенный на растяжке, гирлянда, спешащие граждане на противоположной стороне тротуара, стайки детишек, милиционеры, поедающие пломбир в вафельных стаканчиках. Напротив уже две недели торговали ёлками. Озабоченные горожане, укутанные в шубы и пришлёпнутые сверху меховыми шапками, хватали зелёную под мышку и торопились вернуться в дом. Тёплый дом. Где кухня работала на полную мощь, выдавая на гора салаты «Оливье», холодцы, винегреты, «Наполеоны» и прочую снедь. Тёплый дом, где поселилась праздничная атмосфера, и радостно щебетали около ёлки малые сестрички. Тёплый дом, где мама наводила порядок к приходу гостей, а папа, только что вернувшийся из города, с гордостью вынимал из портфеля добытые с боем две бутылки «Советского шампанского». Тёплый дом, где меня сегодня нет.

Мне никогда не везло в лотереи. Мне ни разу не удалось даже вернуть стоимость билета, потому и пришлось заступать на пост в 23-00, да ещё и на КПП-1. Офицеры, оставшиеся в расположении, видимо, тоже не могли похвалиться удачливостью в бросании жребия. Но, в отличие от нас, они могли позволить себе большее, чем «праздничный» ужин в курсантской столовой. В проходной дверь распухла, расклинилась и стала намертво. Каждые несколько минут кто-то выходил, кто-то заходил. Товарищи офицеры, пытаясь не дышать перегаром, вылезали из такси, вынимали блюда, укутанные в шинели, юркали, не поднимая глаз, в створ тяжеленных ворот и исчезали в парадном штаба. Валил снег, приглушая последние звуки уходящего года. На душе скребли кошки, было тоскливо. Из жилого дома напротив доносился звон бокалов и тарелок, пьяный гомон и обрывки тостов. По улице пробегали опаздывающие к бою Курантов группки горожан. А я, укутанный с головы до ног, вооружённый огромными варежками и бесполезным автоматом, стою здесь, на морозе, и служу Родине. Припомнился новогодний утренник в детском саду, когда мы, детвора, стали в круг и Дед Мороз со Снегурочкой раздавали подарки. Мне достался вожделенный броневичок, с которым потом я спал месяц, аккуратно укладывая его под подушку. Вспомнился Новый Год с друзьями-одноклассниками. Ну, как же, взрослые уже люди, восьмой класс всё же. Там был первый поцелуй и первая сигарета.

На часах без двадцати. У ворот послышался шум мотора. УАЗик начальника вырисовывает фарами падающие снежинки. Упирается в жестяные красные звёзды на зелёном фоне. «Принесла нечистая», – думаю, с сожалением отцепившись от сладких воспоминаний.

Подполковник крут со всеми. Сам за рулём. Испуганно козыряю. Закрываю ворота. Бензиновый дымок испаряется, остаюсь опять наедине со своими «мемуарами». Неподалёку залпами заходятся хлопушки, в небо взвиваются две сигнальные ракеты. Красная и зелёная. Праздничный гомон в доме напротив притихает. Кто-то усилил звук телевизора, в ночи через открытую форточку отчётливо слышен бой главного будильника страны Советов. Потом пауза… и оркестр чокающихся ёмкостей и радостных воплей начинает свою праздничную увертюру. Честно говоря, выть охота… Вот так, вместе с ними, счастливо орущими. Дверь штаба грохает, под покровом ночи ко мне движется фигура. Выказываю лицом и осанкой служебное рвение. Фигура подходит, оказавшись только приехавшим начальником учебки. В одной руке рюмка, в другой – вилка с насаженным огурцом. Козыряю.

– Держи, боец! Праздник всё-таки.

Неловко принимаю в варежку рюмку, второй хватаю вилку, выпиваю, закусываю.

– С Новым Годом, сынок!

Начальник обнимает меня, хлопает по спине.

– Не грусти! Это приказ!

Civil     Хр-р-р

Лекция на военной кафедре. Третья пара на войне и шестая за весь день. Никто уже ничего не воспринимает. Самые стойкие ещё пытаются что-то записывать, самые смелые дрыхнут на задних партах. Читает майор Карпов. Неплохой мужик, но в данный момент вызывающий неприязнь своим бодрым видом. Спасибо, хоть по рядам не ходит – задние спокойно посапывают за спинами впереди сидящих. И тут с первой парты раздаётся смачное «Хр-р-р». Майор, не прекращая лекции, удивлённо уставился на первую парту. Саня Дорош, командир взвода, вынужденный в силу должности сидеть перед преподавателем и закрывать своей широкой спиной всех остальных, надежда и опора офицеров, краса и гордость взвода не выдержал этого тяжкого бремени. Он банально заснул, но как красиво! Локоть на парте, лбом оперся на ладонь, глаз не видно, голова-то наклонена. А правая рука тем временем продолжает выводить чего-то ручкой в тетради! Иллюзия внимательного и прилежного курсанта полнейшая. Если бы не всхрапнул… Майор замолчал и как-то недобро ухмыльнулся. Задние ряды, уловив изменение звукового фона, заелозили, просыпаясь. А Саня опять: «Хр-р-р…». Карпов подошёл к парте, погрозил молча кулаком Саниному соседу, суетливо пытающемуся толкнуть товарища в бок, подмигнул классу и резко выбил Сашкину руку из-под головы. Голова по всем законам военной и гражданской физики рухнула вниз, издав глухой «бум» об парту, слегка смягчённый секретной тетрадью.

Майор улыбается во весь рот, студенты осуждающе смотрят на него, представляя себя на месте потерпевшего. Саня резко выпрямился, не заметил спросонок, что в классе стоит полная тишина, и, не поднимая взгляда, начинает усиленно писать в тетради. Он действительно писал, и писал очень быстро, как потом выяснилось, даже что-то связное по теме! Видимо часть сознания все же бодрствовала, пока глаза слипались, а нос выводил рулады. Тут уж майор не выдержал, расхохотался в голос:

– Дорош, пишите помедленнее, я диктовать не успеваю!

Кай     Пятая симфония Бетховена

Историю, которая произошла в нашем училище, мне рассказал старшекурсник.

Правда или нет – не знаю, но, как говорится, «За что купил, за то и продаю».

Было это в конце 80-х годов. Училище наше находилось в славном городе Калининграде, и имелась тогда возможность (при наличии, конечно, определённых знаний и умений) смотреть телевизионные передачи соседствующей рядом Польши.

А по вечерам и поздней ночью транслировали там передачи и фильмы, мягко говоря, эротического содержания.

Представьте картину: Поздняя ночь. Расположение роты, представляющее собой длинный коридор во все здание с дверями спальных комнат, кладовок и других помещений вправо и влево. В коридоре, в месте наиболее удалённом от входной двери, висит под потолком штатный телевизор. Первый ряд зрителей сидит на полу, второй на стульях, третий на столах, четвёртый на стульях, поставленных на столы, пятый – стоя на столах. Остальная часть страждущих просто вокруг. Все кутаются в шинели, надетые поверх нижнего белья, так как температура внутри помещения, естественно, мало отличается от уличной. По телевизору идёт один из вышеописанных фильмов.

Внезапно раздаётся запоздалая команда дневального: «Дежурный по роте, на выход!», который отвлёкшись от наблюдения из окна за входом, пытался хотя бы на слух представить, что происходит на экране.

Появляется подполковник, дежурный по училищу. Бежать поздно, все остаются на своих местах, впялившись в экран, и только сидевшему ближе всех к телевизору в молниеносном незаметном прыжке удаётся переключить его на другой канал.

Молча подходит подпол, смотрит на собравшихся, затем на экран, а там наяривают на скрипках, дуют в тубы мужики во фраках и взмыленный дирижёр руководит всем этим действом.

Дежурный теребит за плечо сидевшего ближе всего сержанта: «Тащ сержант, это что здесь такое?» Тот вскидывает палец к губам: «Тише, товарищ подполковник, Пятая симфония Бетховена!»

Как никто не заржал, глядя на подполковничье лицо, выражающее степень великого недоумения со смесью непонимания и недоверия, я не знаю.

Он просто не мог понять, как курсанты в час ночи, жертвуя своим сном, могут смотреть такую муру?

Войдя в состояние ступора, он, ничего не сказав, просто вышел. Как рассказал потом помдеж, в этом состоянии он оставался до конца дежурства.

Kor     Инженеров не убивает

Говорят, в «Роял Нэви» [108]108
   «Роял Нэви (royal navy) (англ.) – Военно-морской флот Великобритании.


[Закрыть]офицерам в личном деле пометку делают: везучий-невезучий.

Правильно, наверное. Вопрос невезучести в море остро стоит, и уж ежели пароход какой невезучим прослывёт, как например «Орёл» [109]109
   ] «Орёл» – первый русский двухпалубный военный корабль, был захвачен во время восстания Степана Разина.


[Закрыть]в российском флоте, это навсегда.

Но и у офицеров тоже невезучесть проявляется.

Причём кому-то в службе не везёт, а кому-то…

Вот я про инженера нашего рассказывал, как он работяг шумящих по ночам успокаивал, да как спирт из закрытого сейфа добывал. Хороший, в принципе, мужик он был, (назовём его Гошей, к примеру), но – невезучий, скорее всего.

«Случаи» с ним разные были, а началось, пожалуй, с того, что после ремонта мы задачи всякие выполняли, на боевую готовились, ну и стреляли, соответственно.

А инженеры в аккурат за «объективный контроль» выполненных стрельб отвечали. То есть контрольно-записывающая аппаратура, прочая дребедень… Вот в числе этой самой КЗА были и кинокамеры, три штуки. Каждая по семнадцать килограммов весом, то есть нормальная военная техника. Одна в посту стрельбовом ставилась, а две – на антенне. Так вот, отстрелялись мы как-то, едем дальше по плану, смеркается… У Гоши мысль возникла, что раз стрельб не будет сегодня, надо бы камеры с антенного поста снять, да плёнку отдать в проявку. Антенна его комплекса как раз на крыше ГКП [110]110
   ГКП – главный командный пункт.


[Закрыть]стояла. Послал он моряка камеры эти снимать (напоминаю, 17 килограмм каждая), моряк на антенну залез. Гоша, конечно, никого особенно предупреждать не стал, так что Кэп пароходом спокойно рулил… Ну и, видимо, то ли повернули мы резко, то ли просто качнуло неудачно. Короче говоря, наблюдают с ГКП в иллюминаторы пролёт сверху вниз, то есть с антенны на пост управления кранами (он палубой ниже ГКП был) тела матросского, с какой-то железякой в обнимку. То, что железяка – по звуку слышно было, когда с палубой вся конструкция соприкоснулась.

Пролетел. Народ на ГКП в недоумении. Кэп – вахтенному, запроси, говорит , что это у ракетчиков за полёты такие?

Тот, соответственно:

– Второй дивизион, что у вас тут матросы летают?

А надо сказать, готовность сняли, то есть в посту один Гоша и сидит, ждёт, когда камеру принесут…

Ну и отвечает: (думал шутят):

– Летают, значит, к дождю.

Дальнейший диалог, плавно перешедший в монолог ГКП, я по соображениям сохранения нравственности опущу. Отмечу лишь, что ни камера, ни летавший с ней матрос не пострадали совершенно. Пострадал Гоша вкупе с командиром дивизиона, показательно отдираемые впоследствии неоднократно на всех совещаниях за нарушение техники безопасности. Самое смешное было в том, что матрос, заинструктированный перед «подвигом», был привязан-таки шкертом [111]111
   Шкерт – тросик.


[Закрыть]страховочным, но… к палубе. Вот на всю длину этого шкерта он и летел.

Да. Но это был, как говорится «первый звоночек»

Второй прозвенел, когда в день выхода на боевую службу Гоша на пароход не прибыл. Случай совершенно неординарный, и даже выход задержали на полчаса, пока не прошла достоверная информация, что Гоша не изменник родины и дела КПСС, а находится в госпитале, в травматологии, с резаной раной руки. Ушли мы без него, и догнал он нас месяца через полтора, придя в Средиземное с какой-то оказией.

Резаная рана действительно присутствовала у основания большого пальца, причём в результате повреждения сухожилия палец этот не сгибался. Впрочем, это не сильно умаляло природного добродушия Гоши, который поведал, что буквально в ночь перед выходом, дома, будучи совершенно трезвым (здесь ему не поверили даже самые доверчивые), он, открывая дверь из комнаты в коридор, высадил стекло.

Наверное, третьим звонком следует признать, что на той же боевой, когда в свободное время занимались кто чем, кто модели делал, кто ещё чем, Гоша занялся изготовлением цветомузыкальной приставки.

Звонок прозвенел в тот счастливый момент, когда он, имея в зубах сигарету и что-то мурлыча, копался во внутренностях своей цветомузыки. По свидетельству очевидцев «звездануло» его с такой силой, что окурок сигареты вылетел изо рта, описал баллистическую траекторию и, конечно, попал на коврик, пропитанный каким-то раствором, которым Гоша обрабатывал переднюю панель своего детища, немедленно принявшийся, пока Гоша сползал с кресла в шоке от удара, тлеть. Хорошо, что рядом были указанные очевидцы, и дело не кончилось «возгоранием в жилом помещении».

Так уж получилось, что в следующем «звонке» ваш покорный слуга принимал участие, хоть и опосредованное.

Дело в том, что после боевой Гошу опять положили в госпиталь, так как эскулапы решили палец ему починить, чтобы сгибался, то есть.

Дело было перед ноябрьскими, которые во времена оны широко отмечались советской общественностью.

Так как боевой товарищ находился в госпитале, решено было устроить коллективное посещение последнего. В соответствии с этим решением взяты были с собой «шило» корабельное и лёгкая закуска.

В «травме», да ещё и в праздничный день, народу было немного. Гоша «выскакал» к нам на костылях, чем, естественно, вызвал немедленное изумление: палец на руке, и причём здесь костыли?! Предположения, что в процессе лечения он сломал ещё и ногу Гошей были тут же развеяны. Оказалось, что кусок сухожилия для починки пальца эскулапы ему из ног вырезали, пришив два пальца на ноге на одно сухожилие.

Обсудив ряд проблем в процессе употребления принесённого, мы разошлись по домам, оставив недопитое Гоше, для «внутреннего потребления» с коллегами по несчастью, то есть «сопалатниками».

К сожалению, продукт не пошёл впрок, о чем мы узнали сразу на подъёме флага после праздников, когда, отпустив экипаж, командир оставил офицеров и начал нас, посещавших Гошу, беспощадно драть, за то, что мы принесли в госпиталь спиртное. Факт этот, несомненно, наружу не выполз, ежели бы не Гошино невезение. Оказалось, что с ним в палате лежал курсант пятого курса со сломанной челюстью. Для кормления последнего в гипсе была трубочка, в которую Гоша и влил малую толику «шила», пожалев мученика, который не может достойно отметить славный революционный праздник – с полного одобрения подопытного.

Последствия не заставили себя ждать, и когда возмущённый желудок бедолаги попытался извергнуть назад совершенно ненужную, по его мнению, жидкость, владельцу пришлось, проявляя недюжинную силу, говорят, пробуждающуюся в людях в критические моменты, руками разломать гипс на челюсти, чтобы, наконец, излить все просящееся так настойчиво наружу.

Следствием был срочный вызов травматолога из-за праздничного стола, а последствием – звонок Кэпу с жалобой на раздолбаев, споивших всю «травму».

Наверное, так бы и шло все дальше, с заслуженным клеймом чудака продолжал бы Гоша служить на крейсере, если бы в один прекрасный день не заступил на вахту.

Мы стояли на бочках, [112]112
   Бочка – стальной поплавок, закреплённый на мёртвом якоре. К бочке крепят швартовы или якорную цепь судна.


[Закрыть]день был воскресный и, по меткому выражению классика «ничто не предвещало беды».

Кой черт занёс меня в рубку дежурного поздно ночью, не упомню, но что поразило, это свежий можжевеловый дух, который распространял вокруг себя Гоша, мирно подрёмывая на диванчике.

Факт потребления джина перед вахтой, конечно же, не мог не привести к последствиям, которые не заставили себя долго ждать.

Начало им было положено ранним утром. Надо сказать, что в последнем ремонте, когда убрали у нас торпедные аппараты, а вместо них построили дополнительные каюты, для сообщения между правым и левым трапами оставили довольно узкий коридор с тамбурами. Вот утречком услышал Гоша, что командир вахтенного поста на левом трапе вдруг четыре звонка даёт. То есть – комбриг к левому трапу подходит. Бросился на левый трап по коридорчику этому…

Как он сам рассказывал потом, очнулся он лежащим перед тамбуром. В прыжке через комингс [113]113
   Комингс – рама вокруг люка.


[Закрыть]не рассчитал, и башкой своей неразумной в верхний комингс двери вписался. Рядом фуражка валяется, «краб» [114]114
   «Краб» (жарг.) – флотская кокарда.


[Закрыть]на ней всмятку, он-то на себя весь удар и принял. А над фигурой его лежащей какой-то капраз незнакомый причитает, мол, да что с тобой сынок, да живой ли…

Живой. Была у Гоши такая поговорка: «Инженеров не убивает».

Живой-то живой. Но вот ключи от сейфа вахтенного офицера как ветром сдуло. Не может найти.

Время к смене. Сменщик: «Давай ключи, будем вахту передавать». «Нету ключей…»

Ну вот. Смениться побыстрее хочется. Попытались старпому проблему озвучить, а тот: «Да пошли вы! Открывайте сейф, как хотите!»

Опять же в отступление: после ремонта Гоша от рабочих систему орошения погребов [115]115
   Погреб – имеется в виду артиллерийский погреб на корабле.


[Закрыть]принимал.

Как хотите – это запросто.

Уговорил сменщика пять минут постоять, в каюту сбегал, принёс что-то , поколдовал над сейфом, проводочки какие-то… Потом машинку присоединил, ручку покрутил – ка-а-а-ак ахнет.!!!

Замок сейфа вывалился внутрь, сейф открылся… Сдал вахту.

Однако ж четыре часа проходит, следующему принимать. Теперь уже не закрывается сейф. Опять старпома тревожить… Как? – Да так…. А-а-а-а-а…

Короче говоря, ворвался к нему в каюту особист с горящим от азарта глазом, и к изумлению честной публики извлёк из сейфа кучу каких-то пиропатронов или ещё чего – на месте не разбирались – проводов, ещё какого-то взрывоопасного барахла, и в довершение ко всему книгу «Учебник подрывника».

На вопли возмущённого командования Гоша спокойненько ответил, что всю эту взрывоопасную бурду, включая и книгу, ему подарили рабочие, с которыми он испытывал систему орошения (а там пиропатроны применяются) почувствовавшие его неподдельный интерес ко всякого рода пиротехническим эффектам.

Как говорится, чаша была переполнена…. Гошу перевели служить на берег.

Мы встретились снова через несколько лет, я был уже командиром корабля, а Гоша – все тем же неунывающим капитан-лейтенантом.

Единственно, в чем он изменился, так это в том, что стал довольно заметно заикаться, и при разговоре отчётливо был виден тик, дёргающий угол губ и веки….

По его рассказу, идя как-то со службы, и будучи слегка «выпимши» он просто не поделил дорогу с УАЗиком. УАЗик оказался чуть крепче, и Гоша отделался семнадцатисантиметровыми трещинами в черепе, переломом руки, да вот такими видимыми последствиями.

Он готовился к увольнению по болезни.

Надеюсь, что его невезение кончилось в другой жизни, после увольнения.

А если все же нет, «Инженеров не убивает!»

Ветеран СГВ     Самый первый дефолт

г. Свидница, ПНР, 1988-89 гг.

Призвали меня после сессии 2-го курса в 1988 году, а отпустили назад тоже после сессии, но уже Верховного Совета СССР в 1989 году. Ну, из недослуживших я, студент!

Так вот, кто помнит, время тогда не поспевало за событиями, события за героями, а зарплата и за теми и за другими. В общем, «чтоб ты жил в эпоху перемен», как говорят китайцы. Мы уходили в армию под звуки XIX Партийной конференции (в прямом смысле, на сборном пункте транслировали), служили с комсомольскими значками на груди, а когда вернулись, я не нашёл в альма-матери комитета ВЛКСМ! Он испарился, вместо него было Совместное предприятие!

Это отчасти в ответ на то, что, мол, чего парень убивался по стёртым записям старых рокеров. Мол, пошёл и записал. Э, нет. Это в 1990-м уже было – пошёл и записал. А в 1988 за это ещё могли из комсомола турнуть. Да и где их найти? Вот и убивался человек по самому дорогому, безнадёжно потерянному.

Хотя… Хм, самое дорогое! Он ещё не знал, что такое самое дорогое.

А что самое дорогое у солдата? Гусары, молчать! Я имею в виду, из имущества? Конечно, правильная дембельская форма со всеми возможными и невозможными значками. И если форму сделать можно собственно– или духо-ручно, то значки… Их бережно и заботливо коллекционируют. Их обменивают. Их покупают. Их порой воруют, вернее, пользуются тем, как их про… теряют другие. Ими с будущим дембелем расплачиваются за товары/работы/услуги. А человек, имеющий доступ к их источнику, становится просто Рокфеллером. Потому что он может себе купить всё, поменяв имеющиеся у него излишки значков на всеобщий эквивалент, в нашем случае – польские злотые, или «панские» на диалекте СГВ. [116]116
   СГВ – Северная группа войск.


[Закрыть]Всё по Марксу, «Капитал», первый том.

Но была ещё одна категория предметов в те далёкие уже годы, которая ценилась даже дороже значков. Что значки, кто их не видел? Даже «Гвардия», даже «Первый класс», даже (не дай бог!) «100 прыжков с парашютом». На заре капитализма служивый люд уже начинал понимать, что не значки являются лучшим вложением капитала, а то, чего простой народ никогда ещё не видел и за что он (народ) будет платить ну просто сверхприбыли.

Маленькое отступление. Кто пережил, тот помнит. В СССР секса не было. По крайней мере, до 1989 года. А в маленькой, но гордой Польше был уже в 1988-м! И свидетельством тому являлись шикарные плакаты формата А0 (газета «Правда» в развороте) с голыми бабами!!! Привезти это домой да продать соседским мужикам – вот главная цель, которую себе поставили бойцы, собиравшиеся на дембель весной 1989-го. Тем более, что из агентурных сведений, присланных предыдущим дембельским эшелоном, эффект от операции трудно себе вообразить, и тем более, посчитать.

Однако, приобретение товара для будущего «импорта» не было таким уж лёгким делом. Советский солдат за рубежом в увольнения не ходит, по магазинам не шляется, а за самоволки разбирается не со старшиной, а с особистом. Поэтому вожделенные бабы покупались при посредничестве немногочисленных доверенных гражданских, так называемых служащих СА. И где-то ближе к приказу у будущих дембелей скопились изрядные запасы этой наглядной агитации и пропаганды онанизма.

Особо усердствовали два лица урюко-таджикской национальности, один по имени Федя, а другой Толик. Настоящих имён не знал никто, даже ротный писарь, поскольку выучить тридцатибуквенную похвалу Аллаху не могли и сами фигуранты. Так вот, Федя с Толиком, с особым цинизмом обобрав духов из учебного взвода после очередной получки, осознали, что на покупку очередной партии товара не хватает. И сильно. А гонец с воли уже пришёл, и того гляди унесёт изображения обратно в ночь, где реализует их по спекулятивной цене другим страждущим.

И тогда, как когда-то Рокфеллер на Лондонской бирже, наши герои принимают решение: продать значки. По демпинговым ценам. «Черпакам»!!! [117]117
   «Черпак» (жарг.) – солдат младшего призыва.


[Закрыть]

Транзакция совершена, плакатные девки переходят в собственность к новым хозяевам, значки заботливо прячутся обалдевшими от счастья «черпаками»…

Как уже говорилось, время тогда бежало быстро, а события ещё быстрее. И если осенью 1988-го за «Рембо», показанного соседу дома на видаке, ещё могли даже посадить, то весной 1989-го этого же «Рембу» уже показывали в открытую в легальных видеосалонах.

В один солнечный день некто из наших вернулся из отпуска. И подобно вестнику Апокалипсиса принёс известие, за которое предки Толика и Феди снесли бы ему бошку ятаганом.

«Мужики! – чуть не плача, говорил он. – Этого (палец на плакат с сиськами)… там (палец на восток) – уже навалом!!!»

А вы говорите, дефолт…