Текст книги "Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет."

Автор книги: Михаил Крюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 53 страниц)

Сrown2     Опять про Монголию.

Продолжу пересказ историй от «подполковника Икарыча».

В нашей части, да как и в любой другой, было очень много «детей гор». И как-то раз расхотелось двум представителям Армении нести воинскую повинность, благо, что Советский Союз уже распался практически полностью, и они могли служить новой независимой стране. Недолго думая, решили они дойти пешком до новообразовавшегося государства. Уйдя из части, двинулись они к единственной дороге, о которой знали – железной. Там одна рельса шла на север, а вторая на юг. Дойдя до оной, остановились и призадумались: а куда дальше? Глядь, а тут на лошади скачет местный монгол. Они и спросили его:

– Дорогой, как тут до Армении идти?

Монгол призадумался…

– А в Армении тепло или холодно? – спросил он в ответ.

– Очень тепло! – ответили они хором.

– Тогда вам туда! – сказал монгол и махнул рукой в сторону юга…

Через 3 дня задержали двоих бойцов при попытке нелегально пересечь границу Монголии с Китаем…

alexl

Бывшим и нынешним военнослужащим срочной службы посвящается

Уважаемые друзья! Когда в первый год своей тяжкой армейской службы вы последними словами кляли своих отцов-командиров, посылающих вас на уборку территории, поверьте, вы были не правы. На самом деле офицер, обучающийся в среднем/высшем ВУ, затем в академии в течение от 3-х до 7-8 лет, успешно, попутно с овладением военной профессией, в совершенстве овладевал специальностью дворника во все времена года. Капитаны/майоры/бывшие комбаты/инженеры полков, не говоря уже о курсантах, совершенствовались в этой профессии во время своего обучения в ВВУЗ ВС СССР. Даже некоторые московские академии носили у служивого люда название дворницко-спортивных…

Итак, начало 80-х. Москву зимой, уже в который раз, посетило стихийное бедствие – выпало очень много снега. Коммунальные службы подняли лапки вверх и сигнализировали районным партийным комитетам, что без помощи трудящихся, сотрудников учреждений и военных они не справятся. С трудящимися было сложнее. Они за выход на улицы для уборки снега требовали двойной оплаты, отгулов или дней к отпуску. Интеллигенция научных и всяких прочих учреждений же с трудом знала, к какой стороне совковой лопаты можно подойти без ущерба для собственного здоровья. Другое дело – наша «советская военщина» – слушатели военных академий, бесплатная и управляемая рабочая сила.

Краснознамённая, орденов Ленина и Октябрьской революции ВВИА им. проф. Н.Е. Жуковского получила разнарядку от Ленинградского РК КПСС на уборку прилегающей к академии территории. На случай таких внезапных капризов московской погоды вся окружающая территория было поделена между факультетами академии, курсами и кафедрами. Обычно обходились при таких авралах силами слушателей ППИ [105]105
   ППИ – первичная подготовка инженеров.


[Закрыть](старший лейтенант-капитан после среднего училища). Но масштабы стихийного бедствия были таковы, что привлекли и слушателей ПРИС [106]106
   ПРИС – подготовка руководящего инженерного состава.


[Закрыть](капитан-подполковник, после высшего военного училища и ППИ академии или гражданского ВУЗа) и даже постоянный состав кафедр (инженеры лабораторий, научные сотрудники и преподаватели) до подполковника включительно.

На одном из факультетов академии обычно всеми такими мероприятиями руководил заместитель начальника факультета, но тут он был в госпитале, и вся тяжесть борьбы со стихией легла на плечи начальника факультета, генерал-майора, д.т.н., профессора, лауреата и т.д. и т.п., настоящего русского интеллигента Ю. П. (так его любовно звали за глаза).

Проезжающий инспектор/инструктор из РК КПСС заметил, что воинами Жуковки не ведётся борьба с оледенением остановки 27 трамвая на ул. Верхняя Масловка. О чем незамедлительно было накапано в политотдел академии. Из политотдела фитиль был вставлен Ю.П. Ю.П. стал разбираться. Чья территория? Кафедры N… Звонок начальнику кафедры:

– Олег, выделяй людей!

– У меня остались только я (полковник, д.т.н., профессор) и ещё три полковника (один доктор и два кандидата).

– Ищи, кого хочешь, и выполняй!

Делать нечего, четыре полковника нацепили папахи и шинели, взяли ломики и пошли долбить лёд на остановке, вызывая искренне изумление народа, выходящего из трамвая к станции метро «Динамо». На их беду их снова заметил бездельник из РК КПСС и сдал в политотдел. Опять фитиль Ю.П. Взбешённый генерал (надо заметить, что с ним это было крайне редко), накинул, не застёгивая, шинель, надел папаху и побежал на остановку. Подбежав к четырём полковникам, работающим с ломами, он закричал:

– Олег! Что вы здесь делаете!?

В это время подъехал трамвай, из него высыпал изумлённый народ. Вот это да! Полковники херово убирают территорию, а их дерёт за это целый генерал! Ю.П. осознав всю комичность ситуации, махнул рукой и побрёл к себе в кабинет… Битва со стихийным бедствием была выиграна…

Глюк     Гимнаст-извращенец

– Сань, а Сань! Я тут пока в госпитале лежал, вы какой-то зачёт по брусьям сдавали. Как правильно упражнение называется, скажи, а? – вопрошал Ваня Пупкин у своего сокурсника.

Ваня Пупкин. Каким ветром этого паренька, имевшего рост метр пятьдесят в прыжке на коньках с батута, наивное веснушчатое лицо, уши, навевавшие воспоминания о такси с раскрытыми дверцами, паническую боязнь противоположного пола (не уверен, что даже на настоящий момент он расстался с девственностью) и абсолютную отрешённость от мира сего занесло в академию имени Жуковского, не знал никто. На занятиях по физподготовке он умудрялся смешно даже просто висеть на перекладине (если удавалось допрыгнуть). В итоге после пяти попыток сдать зачёт по любому виду упражнений ему приходилось бежать к преподавателю, «ставить рапорт на стол», клятвенно заверять, что уж к следующему-то зачёту он точно приобретёт силу Геракла и телосложение Аполлона и умолять на этот раз как-нибудь уж поставить ему зачёт. После чего капитан со вздохом убирал булькающий «рапорт» в ящик стола, посылал Ваню, которого кроме как «гимнастом» уже и не называл, взять в подсобке краску и кисть и что-нибудь подкрасить в спортзале и выводил в зачётной ведомости столь вожделенное Ваней «удовлетворительно».

На этот раз Ваня умудрился больше месяца проваляться в госпитале, а наш факультет как раз за то время сдал зачёт по брусьям по упражнению № N, что-то вроде «подход – выход силой – мах ногами – кувырок – грохнуться – не сломать шею – отход», и вот теперь бедолага допытывался, как именно называлось то извращение на брусьях, заранее мысленно прикидывая литраж очередного «рапорта», который ему придётся за него отдать…

– Короче так, Ванек. Брусья – это тебе не перекладина. Тут не надо заучивать всю последовательность движений, так как каждое упражнение имеет чёткое название! То, что мы сдавали, называется…

Санек. Личность весьма неординарная. Личико ангелочка и душа дьяволёнка. Если старушка спрашивала у него на улице, как бы ей попасть на Красную площадь, то после объяснений, данных ей с лучезарной улыбкой и светящимся в глазах желанием облагодетельствовать все человечество, бедная бабуля отправлялась куда-нибудь в направлении станции Бирюлево-товарная…

До конца дослушать ответ Санька мне не дал рык капитана:

– Тащщщи курсанты! Строиться! В три шеренги становись!!! Так! Сегодня по плану занятий… (далее последовал список программы по совершенствованию наших организмов). Все всё поняли? Вопросы есть?

– Тащ капитан! Курсант Пупкин! Разрешите обратиться! – раздался с левого фланга робкий голос Вани.

– А! Наш гимнаст! Ну давай, разрешаю, обращайся!

– Тащ капитан, а… Когда можно будет… Ну тем, кто не сдавал… Сдать зачёт…

– Мля! Ты военнослужащий или где?! Ты тут не жопу мни, а громко и чётко сформулируй свой вопрос!

Пупкин напрягся…

– Тащ капитан, разрешите узнать, когда можно будет сдать зачёт по куннилингусу на брусьях?!

Повисла секундная пауза, затем третья шеренга легла… Первые две продолжали стоять, хотя от смеха ноги и подкашивались… Я скосил глаза на Саню – такое выражение лица я уже один раз видел… У моего кота, который со стола однажды целый пакет сметаны скинул… Капитан побагровел…

– Твою мать!!! По какому ещё, нах… куннилингусу?! Ты у меня, гимнаст-извращенец, ещё и по минету на перекладине зачёт сдавать будешь!!!

Слегла вторая шеренга… Первую положил последовавший за этой репликой вопрос Пупкина, который стоял с уже малиновыми ушами и никак не мог понять причину всеобщего веселья:

– А что, все уже сдали?..

Глюк     Артист

Лёха, курсант 4-го курса ВВИА имени Жуковского, честно выспавшись в аудитории за три часа обязательной самоподготовки, забежал в соседний корпус, повесил китель в шкафчик, достал кожанку и надел её поверх форменной рубашки. После этого он вышел из корпуса, предварительно выглянув на предмет сканирования местности на наличие офицеров, быстрым шагом зашёл за здание и привычно перемахнул через забор.

Оказавшись за территорией академии, Леха первым делом отоварился бутылочкой пивка и сигаретами, сделал добрый глоток живительной влаги, закурил и неспешным шагом выдвинулся в сторону метро. Жизнь была прекрасна.

Гораздо менее прекрасной она была у начальника патруля, уже четвёртый час маявшегося у выхода из метро, дуреющего от скуки в компании пары рядовых очень среднеазиатского происхождения и проклинающего все на свете. Когда ему на глаза попался неспешно подруливающий в отдалении к входу в метро Лёха, капитан оживился в предвкушении хоть какого-нибудь развлечения: «А ну-ка, боец, приведи ко мне того раздолбая в смешанной форме одежды! Пивко он пьёт! Будет сейчас ему пивко…» Солдатик вздохнул и потрусил наперерез Лехе…

– Товарищ… Э-э-э… Товарищ военнослужащий, пройдёмте к начальнику патруля! – вырвал из радужных размышлений на тему «Как бы провести вечер?» Леху чей-то голос. Вернувшись в окружающую его действительность, Леха обнаружил козыряющего ему рядового, который при этом умудрялся переминаться с ноги на ногу.

– Это ты мне? – искренне изумился Леха.

– Ну да… То есть так точно, вам!

– Да с чего ты взял, что я военный?

– Так вот же ботинки и брюки военные на вас…

– А… Это… Я ж совсем забыл! – улыбнулся солдатику Леха. – Я ж артист. В театре роль офицера играю. Ну и сам понимаешь, на репетиции так выматываешься, что не до переодевания, домой бы добраться. Ты не парься, у меня ж никаких знаков различий нет, так что ничего я и не нарушаю… Служба-то как, нормулькой идёт? – резко сменил тему Леха.

– Норму… То есть в порядке всё… – пробормотал совсем сбитый с толку солдатик.

– Ну и зашибись! – улыбка Лехи стала ещё шире. – А хочешь, я тебе автограф дам? У вас в казарме хоть у одного человека автограф артиста есть?

– Не-а… – солдатик совсем стушевался.

– Держи! – Леха достал блокнотик, черканул щедро увитую вензелями надпись, выдрал страничку и вручил её солдату. – Ну, бывай, братишка, а я побег, некогда мне! – хлопнув бойца по плечу, он скрылся за дверьми метро.

– Какого х…?! – раздалось за спиной у солдатика, который пытался разобрать непонятную фамилию на автографе. – Какого х… ты его отпустил?! – снова взревел капитан.

– Так… Тащ капитан, не военный он.. Артист с репетиции это возвращался… Он даже автограф мне дал! – гордо протянул листок капитану солдатик.

Капитан взял бумажку и вгляделся… Побагровел…

– Артист?! Не артист! Клоун! Шапито! И не он, а ты! И не просто клоун, а дефективный клоун! Тут целая академия этих артистов!!! – разнеслось по окрестностям…

Леха, правда, этого не слышал, так как уже заскочил в вагон поезда и плюхнулся на сиденье. Он ехал и улыбался, вспоминая оставленную на бумажке патрулю красиво увитую вензелями надпись латиницей – «Naebal»…

Замполит     Засада

Вторая рота батальона курсантов выдвигалась на полковой полигон Карачун на учения ясным тёплым сентябрьским днём. Предстояло протопать километров 15, разбить лагерь и за два дня соорудить с помощью приданого бульдозера вертолётную площадку размером 50 х 100 метров.

С самого начала все пошло наперекосяк: ведший роту майор Трифон попутал дороги, и рота целый день плутала; лагерь разбивали уже во мраке и кое-как, потеряв минимум половину рабочего дня, толком не поели.

На следующее утро зарядил мелкий противный дождик, развороченная бульдозером площадка немедленно превратилась в топкое месиво, но порыв не угасал – до конца сборов оставалось всего ничего, денёк можно было и помокнуть. Под весёлые крики рота ухитрилась даже вынести на руках незнамо как увязший в грязи бульдозер.

Но к вечеру стряслось настоящее несчастье: с каких-то хренов принесло в Карачун Большое Начальство.

Большое Начальство сверкнуло генеральскими звёздами, обозрело окрестности орлиным оком и заинтересовалось копошащимися курсантами.

– А эти, тудыть, что тут делают?

– Вертолётную площадку 50 х 100.

– Херня какая-то! Пусть строят 100 х 200!

Поставив задачу и совершив ряд других полезных дел, Большое Начальство убыло, оставив роту ковыряться в грязи три лишних дня. Дождь тем временем прибавлял и прибавлял, роте полевой бани и прачечной не полагалось, и к исходу строительства объекта века рота имела вид несколько отличный от плакатного. Тем не менее, удалось более-менее ровно размесить грязь на двух гектарах и рота, построившись в колонну и выдохнув: «Ну наконец, ммать!», потянулась в обратный пятнадцатикилометровый путь, молясь только об одном, чтобы Трифон снова не перепутал дороги.

Но Трифон умел разнообразить курсантский быт: вместо ускоренного марша в баню, он выслал вперёд группу имитаторов, которым по плану учений надлежало организовать нападение на колонну.

Дальнейшее мне рассказывал старшина имитаторов:

– Сперва из-за пригорка начал подниматься столб пара, а потом показался Большой Ком Грязи в количестве около 100 человек. Я сразу понял, что засада не покатит, и убрался в кузов, посоветовав водителю подготовиться к быстрому запуску и отрыву. Мои же бойцы, у которых ещё поигрывало детство в заднице, не смогли удержаться от искушения популять по колонне холостыми. Никто никаких команд курсантам не подавал, но уже после первого выстрела рота мгновенно развернулась в цепь и помчалась к месту засады. Затем в кузов горохом посыпались имитаторы, а водитель сорвал машину с места с визгом и пробуксовкой: ещё бы, вместо уставного «ура!» был слышен однородный угрюмый рёв, да и автоматы бегущие в атаку держали как-то странно – за стволы.

Замполит     Ыррра-а-а-а!

Место: станция «Динамо», что на Пироговской ветке, недалече от Мытищ. На запад от ветки – лесок, за ним владения Московского инженерно-строительного института, в том числе и военная кафедра; на восток – олимпийское стрельбище. Через лесок идёт асфальтовая дорожка, проходит мимо железнодорожного шлагбаума через пути и теряется в недрах стрельбища.

Время: осень 80-го года, столица только-только очухалась от олимпийского спецрежима.

Действующие лица: майор Трифонов, водители.

Исполнители: 4-е отделение 1-го «понедельничного» [107]107
   То есть студенты, посещающие военную кафедру по понедельникам.


[Закрыть]взвода военной кафедры МИСИ.

Действие первое, на сцене – майор Трифонов и отделение.

Трифонов: Товарищи курсанты, в следующий понедельник у нас тактические занятия на местности, всем прибыть в одежде, позволяющей передвигаться по лесу и ползать по земле.

Действие второе, те же, но неделей позже.

Отделение обмундировано весьма замысловато: кто в туристские штормовки, кто просто в «старое – не жалко», отдельным бедолагам выдали танковые комбинезоны, войско вооружено учебными АК.

Трифонов: Выходим в лес, отрабатываем действия отделения. Направление… рубеж развёртывания в цепь… рубеж атаки – дорога в лесу, направление дальнейшего движения…

Отделение весело скачет в лес – чего бы не побегать вместо занудства в аудиториях, исправно разворачивается в цепь и выскакивает на опушку.

Действие третье, те же и водители.

Отделение с утробным «Ыррра-а-а-а!» цепью мчится к дороге, на которой у закрытого по случаю прохождения электрички шлагбаума стоит грузовик. Я не знаю, что себе подумали водители, увидев в подмосковном лесу группу откровенных партизан, но, судя по всему, говном к ветровому стеклу их припёрло основательно.

Отделение же, завершив атаку дороги, бодро убыло в направлении дальнейшего наступления.

Финал.

Майор Трифонов получает немеряных люлей. Основание – помянутый грузовик вёз на стрельбище патроны и двое в кабине были вооружены и, вообще говоря, обязаны были открыть огонь на поражение. К счастью, их просто заклинило от такой неожиданности.

BratPoRazumu     Воспоминаниями Steel_major’a навеяло

– Что-о-о?! – рёв. Похоже, сейчас кого-то будут убивать.

– Влага… – а вот и жертва; говорить пока может, но уже как-то неубедительно.

Это парнишка из нашей группы экзамен сдаёт. Разгильдяй редкостный, но человек хороший. Плохому я б своей конспект не дал. Даже интересно что он на этот раз учудил.

– Что за бред?!!

– Тридцать процентов…

– Что за?.. Вы что пили?!!.. Вы хоть понимаете, что говорите?!!

– Вы сами так на лекции давали, вот, в конспекте…

– Й-о… Я такой хе… ерунды точно сказать не мог! Это ж бред!!!.. Бре-е-е-ед!!!

Блин, нормальный же у меня конспект! Он что, списал с ошибками? Или… без ошибок, слово в слово? Оп-па… Ну, тогда сейчас будет коррида…

Апрель в Киеве – дивное время. Позади слякоть зимы, на улицах зелень, солнце пригревает, ветерок не дует, а словно поглаживает… Так на волю хочется… Вместо этого сижу на лекции. «Конструкция авиационной техники. Гермокабины».

Народа в аудитории, прямо скажем, негусто: одни, участвующие в «Студвесне», (наш ответ КВНу) от занятий на время репетиций освобождены; другие, почуявшие весну, не поленились сбегать в санчасть за ОРЗ… причём и тех и других можно без труда отыскать в близлежащих пивнушках. Сходить к медицине я поленился, и сейчас конспектирую требования к пассажирским салонам. Скучно.

Добрались до условий внутри салона. Температура… скорость движения воздуха по салону… влажность… М-да, скучновато. И от скуки между «влажностью» и «давлением» вписываю до той поры неизвестный науке параметр – «влагалищность». С уточнением: «не менее 30%».

Ерунда вроде, а как-то повеселее на лекции сидеть стало. А там и пара кончилась, и вообще забыл я об этом случае примерно через час.

– Так… – шипение, будто в аудитории паровоз избыточное давление сбрасывает или пара тысяч гадюк в брачные игры играют. – Так. И. Зачем. По. Вашему. Это. Нужно?!!

А вот ответ на этот вопрос в конспекте точно есть, сам поулыбался, придумывая…

И слышно бодрое:

– Чтобы экипажу скучно не было!

P.S. Когда прошли конвульсии и смех сменился всхлипываниями, преподаватель с трудом выдавил: «Три… балла… свободен… Бля… хорошо, что я у вас последний семестр вёл…»

Тафарель     Хренация

Вы простите, я сегодня быстренько. Вспомнилось вдруг.

Занятия в учебке. Препод – майор объясняет что-то. Про железки, естественно. Все детали и агрегаты у майора иначе чем «Хренация» не называются. В моём взводе служил мальчишка один, узбек, по-моему. По-русски говорил, вроде, неплохо, но свой ступор содержал всегда в полной боеготовности.

На следующий день возимся в боксах – практические занятия как бы.

Вдруг ворота откатываются, и грузно заходят несколько чинов. Комиссия какая-то экспромтом нас посетила. Кто-то из пажей погорлопанил, молодое пополнение представил. Ну, и покатился самый главный в народ. Походил, попугал. Вспотели мы от страха. А тут подходит этот самый главный к узбеку нашему. Не помню уже, с чем он там возился, да только ключи от страха выронил, побелел, вытянулся.

– Как зовут?

– Алёша…

– А по-настоящему?

– Ахмат…

– Как служба?

– Харашо служба, служу Савецкому Саюзу!

Тут ряды немного колыхнулись от тихого счастья, потому что Ахмат в придачу выдал пионерский салют. Чин грозно оглядел нас, и мы присели. Со сплющенной физиономией он взял руку Ахмата и попытался опустить, но ступор включился, и это было нелегко. Потом чин плюнул дёргать его за руку, указал на какой-то узел и спросил:

– Это что?

Ахмат со всё ещё поднятой рукой побелел ещё немного, потом выдавил:

– У меня написан, я сейчас.

Офицер отреагировать не успел, Алёша опустил руку и быстро-быстро залистал свои записи.

– Вот, хренация.

У комиссии вывалились глаза, а у нас разогнулись скобы на ремнях. Но смеяться никто себе не позволял. Офицер на выдохе, указывая другой узел:

– Ну, а это что?

Ахмат опять залистал, залистал:

– Тож хренация!

Сзади раздался стон и глухой стук. Но никто на такие мелочи уже внимания не обращал.

– Хорошо, – сказал чин, уже плохо скрывая душащий смех. – Это хренацияи это хренация. Чем они отличаются?

Ахмат думал совсем чуть-чуть.

– Это вчера биль хренация, а это – позавчера биль хренация.

Тут, значит, трупы повалились уже без всякого страха. Кажется, на ногах никто не устоял. А офицер взял руку Алёши, вернул её в пионерское положение, отдал ему такой же салют и, забрав свиту, отвалил.

И был объявлен перекур.