Текст книги "Рыцари Гирты (СИ)"

Автор книги: Михаил Фиреон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 40 страниц)

При виде высокого полицейского начальника, тот убрал пику и отсалютовал колонне выезжающей не проспект.

У моста, где жандармы и полицейские уже готовили палисад, чтобы перегородить ворота от телег, уже выстроилась очередь из экипажей, кому надо было на южный берег. Сержант жандармерии размахивал плетью, кривил исполненное ненависти и злобы лицо, гнал их к обочине, чтобы не загораживали проезд верховым.

Здесь колонну никто ни о чем не спросил. Наверное, увидев, что их беспрепятственно выпустили с плаца, имея соответствующий приказ не задерживать таких, начальник заставы кивнул сержанту, чтобы приказал отодвинуть палисады, освободить проезд. Отряд пропустили, следом в потоке проехала, проскочила, еще пара экипажей, но со стороны крепости Гамотти прискакал какой-то рыцарь с приказом от коменданта Фаскотти и начал разъяснять, чтобы закрыли ворота и не пускали больше не только телеги и кареты, но также и любых пеших и верховых. Пока проезжали ворота, обернувшись, Вертура с содроганием сердца увидел, как с улицы от крепости на проспект Рыцарей выходит многочисленная колонна солдат в полном вооружении, с грозными всадниками с желтым знаменем в руках во главе и быстрым маршевым шагом направляется к заставе перед мостом через Керну.

Уже на самом мосту доктор Сакс придержал коней, чтобы посмотреть, что случилось на реке. Отсюда, с открытого пространства, было отчетливо видно, как черный дым страшными быстрыми клубами, поднимается из окон фасада ратуши, верхняя часть которого отчетливо просматривалась над крышами домов стоящих на скалах по южному берегу реки.

– Успели проскочить – оборачиваясь на ворота, которые закрыли буквально через несколько минут за их спинами, показывая назад большим пальцем, констатировал Фанкиль и затрубил в рог, призывая расступиться толпящихся на набережной, напротив дома депутатов похожих на телохранителей и личных охранников вооруженных людей.

– Иначе была бы дискуссия – кивнул ему лейтенант Турко, согласился с ним.

– А теперь, мэтр Сакс, вожжи в руки и бегом из Гирты чтоб нас тут никогда не было – весело кивнул доктору рыцарь, указал на какого-то всадника на набережной, что повздорил с одним из вооруженных людей и, направив на него коня, ударил мечом по голове – все. Теперь они тут власть, а мы гражданские. Военное положение.

Впереди был затор. Один из самых ходовых и людных перекрестков Гирты – перекресток проспектов Булле и Рыцарей был перекрыт. В седлах сидели, ждали чего-то, наблюдали за происходящим верховые. Вокруг стояли многочисленные, плохо снаряженные люди всех возрастов, похожие на спешно поднятых по призыву лейтенантов квартальной самообороны дружинников, а полицейские только пожимали плечами делали лица, что не понимают, что происходит и стоят они тут, как будто только для виду. Какой-то лейтенант махал рукавом извозчику, что, наплевав на всех, пытался проехать через перекресток: с обеих уже начала образовываться плотная пробка из повозок и телег. Среди них стояли две пустые фельдъегерских кареты. Рядом несли вахту дружинники графа Прицци. К собравшимся то и дело подходили какие-то новые группы вооруженных людей, подъезжали верховые. Простые пешеходы разворачивались и уходили прочь чтобы не попасть в самую гущу готового вот-вот вспыхнуть конфликта: с южной и западной стороны перекрестка стояли облаченные в доспехи, при полном боевом снаряжении жандармы и сержанты Лилового клуба под предводительством барона Марка Тинвега. Опершись о щиты и пики, они мрачно и зло смотрели перед собой, как будто только и ждали приказа к наступлению.

Не хотели пропускать через перекресток и дилижанс Фанкиля, но когда инспектор Тралле предъявил циркуляр, и выяснилось, что в соответствии с заранее установленной на случай чрезвычайной ситуации должностной инструкцией они следуют на указанную их подразделению позицию к полицейской заставе у главпочтамта, с ними не стали разбираться и пропустили.

Когда они отъезжали, еще один большой вооруженный отряд, по виду регулярной армии Гирты, под предводительством капитана в ветеранском берете, подошел к перекрестку по проспекту Булле с восточной стороны. Построив своих людей для атаки, командир поехал к барону Марку Тинвегу и еще одному важному человеку в броне и при регалии полковника, возглавляющему группу хорошо снаряженных к бою людей с желтыми драконами на груди. Потребовал каких-то разъяснений.

В суматохе отряд полиции покинула Ева. Что-то быстро шепнула опешившему Даскину и, забрав с собой клетку которую принесла Хельга Тралле, пнула башмаками коня, помчалась в какой-то переулок в сторону восточной части Гирты.

На перекрестке с улицей генерала Гримма, Вертура тоже бросил Фанкилю быстрое.

– Я вас догоню! – и пока не одернули, погнал вскачь к своему дому, спешился у парадной, бросил вожжи дворнику Фогге и кинулся в двери. Консьерж со своим товарищем проводили его внимательными взглядами. Они пили чай, макали в него овсяное печенье, перед ними на столе лежала какая-то разобранная механическая машина, как будто поломавшиеся настенные часы. Похоже, происходящее в городе ничуть не беспокоило их.

Вертура взбежал на второй этаж, застучал в дверь. Мариса открыла ему. Увидев, что он при оружии и в броне, она поняла все без разъяснений.

– Что делать мне? – коротко спросила она, его, положив ладони ему на грудь, тревожно вглядываясь в его грозные, разгоряченные непримиримой и страшной готовностью к бою с любым исходом, черты.

– Вот – детектив схватил свой меч и, с усилием отвинтив массивный, но пустотелый цилиндрический, с фрезерованной декоративной нарезкой эфес, вытряхнул из него на ладонь золотые монеты, что привез с собой из Мильды. Передал ей – я не знаю, куда мы едем, но в городе мятеж. Ты должна покинуть Гирту, не знаю кто победит, но тут будут чистки, а мы все наперсники леди Вероники. Бери любого коня. Скажешь у ворот Рыцарей, что по поручению мэтра Гассе, его знают все, он военный посредник резидент конфедеративной контрразведки с легендой контрабандиста, это вне политики. В бардаке никто не будет разбираться, тебя выпустят. Ни слова о мэтре Тралле, о полиции, обо мне. Эти деньги, тут много, разложи по разным сумкам, не будут пропускать, спросят, отдашь сразу половину, скажешь, что это все что у тебя есть. Вот еще, она тоже стоит денег – он сорвал с себя бронзовую подвеску лейтенанта полиции Гирты – доедешь до Ронтолы, в Ронтоле спросишь на почтамте Евлампия Пенсатти, это наш связной, тебя посадят на экспресс до Мильды.

Мариса не перебивала, внимательно слушала, что он говорил.

Закончив разъяснения, Вертура подскочил к столу и, схватив ее вставленный в гусиное перо грифельный стержень, написал на листе несколько быстрых строк.

– Мильда, Южного и Лордов сто пятьдесят шесть, комендатура Южного. В. Бенету, В. Тирэту. Гирта – Вертура Второй отдел. Выполняя приказ М. Э. Динмара, пропал без вести при исполнении. Права на имущество на предъявителя Анна Мария Гарро. Сентябрь, Гирта, 1541. И вывел факсимиле, прибавил кодовый символ.

– Вот – вручил бумагу, сказал он быстро ей – там еще сто золотых марок и мое жалование, командировочные, посмертная выплата. Расскажешь, как все было. Сэр Динмар поможет тебе, примет к нам в полицию. Если я останусь в живых, я догоню тебя в пути.

Мариса молча кивнула, обняла его. Она не плакала, не спорила, не устраивала скандалов и сцен, не задерживала его. Она знала, что такое расставание и смерть и знала, что перед ее лицом нет времени на подобную бесполезную трату времени.

– Спасибо тебе – сказала она ему твердо и вдохновенно – как ты сказал, так я и сделаю. Благословит тебя Бог. Я буду молиться о тебе. Я буду ждать до последнего, но если придется бежать, я не буду медлить, оставлю мэтру Ингвару записку. Зайди к нему, если не найдешь меня здесь. И если ты умрешь, я хотела бы умереть вместе с тобой. Ты подарил мне новую жизнь. Ты вернул меня из небытия, ты вернул мне веру в то, что Бог есть на самом деле и что не все погибло на этой земле. Я хочу разделить с тобой этот путь, но я всего лишь слабая женщина и я знаю себе цену… Прости, я плачу… У меня нет слов, чтобы как следует проститься с тобой, если мы никогда больше не увидимся. Я не знаю, встретимся ли мы и там, по ту сторону. Куда отправят меня, и куда пойдешь ты… Я…

Она не выдержала, зарыдала в голос и, схватившись за оплечья его бригандины, со всей силы ударила кулаком по его груди. Детектив обнял ее. Несколько секунд еще она плакала, но из последних сил взяла себя в руки.

– Иди, все… И если Бог настолько жесток и глух, что позволит тебе умереть, отберет тебя у меня, такой Бог не нужен мне! Я стану драконом с обратной стороны луны, я взлечу к нему на небо… плюну ему в лицо… – она плакала, скрежетала зубами от обиды, злобы и бессилия.

– Не говори так. Никогда не говори – заботливо, но твердо положил ей на плечо руку детектив, заглянул ей в лицо. По его щекам теперь тоже бежали слезы – Бог это Бог. Его воля это Его воля, Он создал нас всех, Он имеет полное право на нас, и не нам Его судить. Он дал нам нашу веру и служение, самое ценное, что только может быть в нашей жизни. Сказал нам словами Евангелия, что не мир принес на землю, а меч. Дал нам волю и силы нести свой крест. Сухую, никчемную, ветвь срубают и бросают в огонь неугасимый во внешней тьме. А мы просто люди, мы христиане, мы делаем то, к чему нас призывают долг и наша вера, иначе, зачем еще жить. Я не знаю почему так надо, мне горько от того, что многих Он забирает к себе на половине пути, не оставляет с нами хотя бы для поддержки и утешения, но я знаю что иначе не может быть, что каждый из нас должен принять этот терновый венец. Просто чувствую всеми душой и сердцем. Наверное, Он намеренно создал нас такими. Летящими звездами, что озаряют ночь, сгорая в своем стремительном полете к земле. Напиши это в своей книге. Мне пора. Могут закрыть ворота.

– Да – ответила она ему твердо, уверенно и тихо.

Перекинув меч в левую руку, он перекрестился на иконы, и хотел было уже выйти, когда Мариса достала из поясной сумки револьвер и горсть капсульных патронов со слабо мерцающими фосфоресцирующими бирюзой высокотехнологическими гильзами.

– Леди Хельга дала мне его, чтобы я могла защитить леди Веронику. Это стабилизированные, самые лучшие. Никогда не дают осечек. На, возьми.

– Нет – отстранил оружие детектив – я умею драться, а ты нет. Так что оставь себе. Все. Пора.

Она последний раз быстро обняла его, прижалась к его груди щекой, прошептала что-то ласково, торжественно и тихо, слова заклинания или напутствия, что должно было уберечь его в беде, перекрестила его сердце. Он обнял ее, провел рукой по волосам по спине. Коснулся губами лба. Молча и коротко кивнул. Она кивнула ему в ответ, попыталась улыбнуться. Отойдя на шаг назад, благословила его широким крестом и, поклонилась в пол.

– Я буду ждать тебя, Марк Вертура, детектив, принц-изгнанник и шпион, мой смелый и добрый муж. Хранит тебя Бог! Я буду молиться о тебе!

– Спасибо – благословил ее крестом и детектив, тоже поклонился в пол и вышел из комнаты, неся на согнутом локте свои шлем и меч. Мариса закрыла, заперла на засов за ним дверь.

По улице маршировали вооруженные люди. Кто-то крикнул ему.

– Кто такой? – когда тот вскакивал в седло – куда спешим?

– Вертура! Второй отдел! – по привычке, не сообразив сразу, что сказал не то, грозно и грубо, крикнул ему детектив и дал в галоп по улице Прицци, в сторону площади Иоанна Крестителя, пока озадаченный капрал размышлял в каком ведомстве есть второй отдел.

Детектив был уверен, что ворота у Почтамта уже перекрыты, но он знал, что неподалеку от Улицы Зеленого Мола в стене внутренних укреплений Гирты, у Косой Башни и парусных мастерских есть проезд. Во время одной из прогулок, когда Мариса показывала ему эту часть города, она рассказала историю о том, что когда-то тут были крепостные ворота, но они рухнули от старости по недосмотру и их растащили на кирпичи, а пролом за ненадобностью так и не заложили. Вертура рассудил, что поднятая по сигналу военного положения, частично мобилизованная армия, что уже вступила в конфликт с мятежным графом Прицци еще не перекрыла этот проезд и, свернув по Такелажной улице, он действительно увидел, что проход открыт. Только двое полицейских, которых, наверное, по наличию более важных дел еще не оповестили о случившемся, вяло бродили по улице, прислушивались к тому, что происходило в городе, курили у дверей караулки, от нечего делать ругались с какими-то мастеровыми.

– А, шпион из Мильды… – неприязненно заулыбался знакомый постовой Кролле – война что ли?

– Нет, помолвка же! – бросил с седла детектив и помчался дальше, к воротам Рыцарей. Подъезжая к городской стене, на перекрестке он заметил еще одну группу верховых, на этот раз без опознавательных знаков и вымпелов. Какие-то люди с виду не похожие на городских, с луками и копьями, проводили его внимательными взглядами. Вертура еще подумал, что сейчас его задержат, или пустят всед стрелу, но и тут его пропустили. Еще с проезда, что вел вдоль крепостного вала, детектив заметил что впереди происходит какое-то движение. Множество пеших и верховых облаченных в доспехи и форменные белые плащи и мантии с черными крестами заняли ближайшие улицы перед воротами Рыцарей, через которые в город входила колонна вооруженных, худо и разномастно одетых людей. Его окликнули – двое всадников из тех, что пропустили его на перекрестке все же поехали следом за ним, и он уже было испугался, что опоздал и хотел развернуть коня, дать вскачь, скрыться в переулке, но вовремя заметил среди стоящих у перекрестка нескольких драгун ночной стражи, облаченных в броню и черные кожаные куртки-блио. Одни из них держал в руках копье с высоко поднятым над головами вымпелом драгунского полка Гирты.

Сделав предупредительный жест, поднявшему в его сторону пику всаднику, Вертура приблизился к ним, замахал сержанту Алькарре, не в силах протолкнуться через плотную колонну входящих в город ополченцев. Понуро склонив головы, они шагали не в ногу, взгромоздив на плечи копья и мечи, сгибаясь под тяжестью худого снаряжения, устало горбили спины. Их сопровождали лохматые и бородатые верховые сержанты в белых плащах и мантиях с черными крестами, тоже с луками, копьями и в округлых кованых шлемах.

Совсем не похожими на них были люди, что стояли на воротах, следили за проходом армии. Несколько грозных рыцарей в современной броне на неподвижных, экипированных столичным защитным снаряжением конях гордо сидели в седлах. Многочисленные бойцы, облаченные в белоснежные длиннополые мантии и светлые начищенные до блеска доспехи, с магазинными ружьями и пистолетами в руках, пешие рыцари и сержанты в легких латах с длинными мечами и копьями столпились вокруг старого, представительного, высокого и очень худого безбородого человека. С большим кривым носом, длинными белыми седыми волосами, неподвижными глазами готового к броску беспощадного и коварного зверя, как будто ожидая чего-то важного, он внимательно щурился вдоль проспекта, разминал в руках поводья лошади, устало покачивался в седле. Старый граф Дуглас Тальпасто лично возглавлял свою многочисленную дружину, что армией завоевателей сейчас входила в южные ворота Гирты.

Вокруг него высоко реяли знамена. Тускло сверкая тонированными стеклами, стоял белый, с украшенными черными крестами капотом и вертикально поднимающихся дверьми, ипсомобиль. Его задняя стенка была, откинула, в багажном отделении лежали оружие и переливающееся огнями, высокотехнологическое снаряжение. Человек с сосредоточенным лицом в узких черных очках поводил в воздухе перед собой пальцами, как будто совершая магические пассы, по-видимому настраивал их. Неподалеку, на телеге, в окружении вооруженной прислуги, ожидало готовое к бою автоматические малокалиберное орудие, смотрело стволом в сторону центра горда, а судя по легкому размытию трепещущих как-то неестественно медленно покачивающихся на ветру флагов, вокруг ворот, стен и проспекта перед ними был поднят защитный барьер.

– Вот и вы! – махнул рукой детективу сержант Алькарре. Дослушав инструкции, которые давал ему сын графа, полковник Карл Тальпасто, сержант ночной стражи Гирты утвердительно кивнул, сделал жест сопровождающим его людям и детективу. Снаряженные тоже явно не к охоте, а к битве, облаченные в доспехи и шлемы, черные драгуны вскочили в седла и, когда лейтенант просигналил колонне остановиться, освободить ворота чтобы пропустить встречный отряд, поспешно, чтобы лишний не задерживать движение, выехали за городские стены.

Следуя за полицейскими, наконец-то покинув город, Вертура вздохнул с облегчением и огляделся. Здесь, на поле перед воротами тоже стояли в ожидании приказов группы, закованных в современные латы всадников и пехотинцев. Бесконечная колонна ополчения маршировала по дороге вдоль прудов под ивами. Двигаясь со стороны Перекрестка, медленным, но неудержимым многолюдным потоком вливалась в ворота Гирты. Реяли белые знамена, тускло мерцали острия копий и купола шлемов. Мерно ударял полковой барабан, ритмично пела флейта. Гуляющий над водой прудов ветер сносил ее низкие звуки, так что ее было почти неслышно. Цокали подкованные сапоги, тяжело бряцало снаряжение. Обернувшись, Вертура заметил, что лиловые с красным вымпелы Булле, что всегда свешивались из бойниц, сняты и заменены на белые с черным Тальпасто, а на самих стенах и воротах несут вахту люди с черными крестами на груди. Солдат армии и ополчения Гирты среди них не было.

По приказу полковника Тальпасто к отряду полиции присоединилась большая группа вооруженных верховых. Построившись в колонну, чтобы не путаться с входящей в город дружиной, уже внушительным, насчитывающим не меньше сотни человек конным отрядом, дали в галоп, помчались по полю вдоль дороги. Мимо высаженных вдоль тракта красивых старых дубов и ив, мимо разбитых на гласисе прудов в которых разводили рыбу к столу богатых и уважаемых жителей Гирты.

* * *

– Борис… – тихо позвала принцесса Вероника, когда маркиз вошел в ее кабинет. Он был облачен в торжественную, черную с золотом и серебром броню, в руках нес украшенные золотыми листьями ножны, в которых лежал изготовленный из самых современных материалов специально для него этой ночью острый, какой не сломается и не затупится ни об доспехи, ни о чужое оружие, меч. Его боевое снаряжение бряцало при каждом шаге тяжело, грозно и торжественно, как звон колоколов, отбивающих набат над Гиртой. Взгляд был мрачным, спокойным и решительным.

В кабинете было тихо. Герцогиня стояла у окна, повернувшись спиной к маркизу. Застыв без движения, поджав локти к бокам, сжав кулаки, смотрела как за рассеченными ромбическими узорами высокими арочными окнами, над деревьями герцогского парка, совсем близко, густыми клубами поднимается страшный черный дым.

В окнах ратуши бушевало пламя. С верхних этажей кричали, взывали в ужасе о помощи, в отчаянии и безысходности прыгали куда-то за уже подернутые осенний желтизной кроны деревьев, напуганные, отрезанные от выхода пожаром люди, ищущие любого спасения от гибели в черном густом дыму и беспощадном огне. Под окнами, через площадку, перед фасадом Малого дворца, вдоль каменного парапета от подвальных окон, к зданию ратуши тянулись мокрые пожарные рукава. Снизу, из-за деревьев, к горящим стенам ратуши, поднимались белые от напора струи воды. Грязный серый пар смешивался с густым черным дымом. Пожарные приставляли к окнам лестницы. Гвардейцы дворцовой стражи и кавалеры помогали им как могли.

Маркиз молча подошел к герцогине. Встал рядом, коснулся пальцами ее руки. Она стояла не двигаясь, не отвечая ему ни словом, ни жестом. Ее лицо было холодным и неподвижным, выражало только печальную, застывшую горечь неминуемого и безвозвратного поражения. Ей было очень страшно, но она не имела права на страх, отчаяние или иное проявление слабости, что в любом случае в этот тяжелый миг ее жизни обернется гибелью не только для нее, но и для всех тех, кто верил в нее и даже в беде, в минуту смертельной опасности, не покинул ее, остался рядом с ней. Сейчас она всем сердцем желала, чтобы маркиз обнял ее, прижал к себе, пожалел, но она точно знала, что если она даст ему знак, позволит ему сделать это, позволит это ободряющее прикосновение, то ее и без того подточенная сомнениями, страхом и безысходностью воля окончательно даст трещину, надломится и рухнет, не оставив ни одного шанса хоть как-то исправить сложившуюся позицию. А грозная и жестокая, сияющая герцогиня, за которой готовы идти и умирать люди, веря, что только она может что-то изменить, в этот же самый миг обратиться маленькой и беззащитной, никому не нужной, ищущей заступничества, заботы и покровительства девочкой. Стефания Румкеле всегда была всего лишь той самой маленькой, дрожащей от скрипа досок ночью на чердаке, страшащейся темноты в пустом и холодном ночном коридоре приюта малолетней, несамостоятельной девчонкой, за которую все делала старшая сестра, что всегда была рядом, всегда утешала ее, всегда помогала и заботилась о ней. Вероника Булле была принцессой, Кровавым Драконом Гирты. Ей нельзя было плакать, отчаиваться или просить. Потому что каждая ее слеза, каждая секунда ее промедления будет стоить чей-нибудь жизни.

Борис Дорс стоял рядом с ней, смотрел в окно, как генерал, видящий поражение своих войск, но еще готовый вдохновлять на сражение последних, оставшихся рядом с ним верных людей. Он видел сводку, слышал разговоры, которыми полнились залы и коридоры дворца и ответы на многочисленные, поступающие из всех концов города телефонные звонки. Знал о том, что сейчас происходило на улицах Гирты. Он уже был осведомлен, что колонна графа Тальпасто с развернутыми боевыми знаменами беспрепятственно входит в город с юга, и никто не оказывает ей сопротивления. Знал, что мосты через Керну перекрыты, что в северных районах по тревоге подняты ополчение и дружины, а люди Биргера Гамотти уже перешли реку и держат часть Западного квартала и перекресток проспектов Булле и Рыцарей. Знал, что недавно в восточные ворота Гирты вошел конный авангард колонны Ринья в две сотни человек и занял их. Что с Елового предместья на город идут изменившие учебный маршрут войска мятежного маршала и этот отряд обеспечит им беспрепятственный проход внутрь городских стен. Знал, что в доме депутатов, бежавшие от пожара магистр Роффе и банкир Загатта, младший брат и подельник казненного им на фестивале казнокрада, лоббиста и беспринципного дельца, под надзором эмиссаров Гамотти и охраняющего перекресток барона Марка Тинвега уже готовят манифест об организации учредительного собрания и отмене герцогской власти в Гирте. Что граф Прицци выдвинулся во главе своей дружины, чтобы атаковать дворец и казармы гвардии, арестовать всех и провозгласить себя лордом-протектором при новой администрации герцогства. Знал, что никто из жандармерии Гирты не остановит его, не окажет ему, как военному коменданту и командиру никакого сопротивления. Знал, что майор Вритте, недавно покинувший дворец под предлогом того, чтобы лично возглавить немногочисленную регулярную армию и подавить мятеж, скорее всего перейдет на сторону графа, чтобы, избежав бессмысленного кровопролития, после его уже фактически достигнутой победы, получить очередное служебное повышение. Знал, что немногочисленная герцогская гвардия и пажеский корпус – полторы сотни мальчишек-юнкеров, учащихся военному и государственному делу при герцогском дворце, даже при всей своей отваге и желании не смогут оказать мятежному коменданту и его людям никакого существенного сопротивления. Знал он и то, что ждет его самого и принцессу Веронику: арест, трибунал и неминуемая и позорная казнь в качестве предателей и государственных изменников.

Как только начался пожар в ратуше, где, судя по донесениям, вспыхнул весь первый этаж, подожженный сразу с нескольких мест, маркиз призвал к себе сына и приказал ему седлать коня, взять внучку графа Тальпасто Эвилину, отвезти ее деду, подальше от места предстоящей битвы и сдаться ему в плен. Сказал, что сейчас ему важно не пасть плечом к плечу с отцом в неравной и бесславной схватке, а тем более не быть казненным вместе с ним, а выжить, сохранить кровь семьи, потому что из их рода из мужчин остались только они трое с дядей Дезмондом. Что, скорее всего, граф Дуглас сохранит ему жизнь и не отдаст на расправу графу Прицци, пожелав вначале получить за юного маркиза богатый выкуп, который непременно предложит за внучатого племянника епископ Гирты.

Отправив прочь Елисея, Борис Дорс приготовил расщепительную гранату, ту самую, которую много лет назад дал ему полковник Адам Роместальдус, сказав, что при случае она принесет ему быструю и безболезненную смерть. Достал ее из ларца и положил в поясной сумке так, чтобы можно было легко нащупать ее рукой и инициировать в любой момент и направился на третий этаж, в кабинет к принцессе Веронике.

С тяжелыми мыслями медленно шел, поднимался по лестнице, словно пытаясь отдалить этот страшный и неминуемый шаг, когда придется задействовать заряд, избавить ее и себя от пытки, тягот тюрьмы и унижения. Готовился себя к тому, что это последние минуты или часы его жизни, прекрасно осознавая, что все эта битва уже проиграна. Он пытался молиться, но не мог. Его сердце разрывалось от досады и тоски: как он вообще мог так ошибаться, ведь он еще давно заранее чувствовал, знал, что его и без того полный неудач, осуждения окружающих и глупых насмешек жизненный путь окончится именно так глупо и отвратительно, не обернется ничем иным, кроме как предательством и позорной смертью.

В его голове проносились страшные беспокойные мысли: сложить оружие, как майор Вритте, как комендант Тиргофф, как многие другие, склонить голову, смиренно подставив ее под неправедный меч, чтобы о нем потом сказали, что он мученик и святой, или просто наивный обманутый глупец. Мог бы взвести гранату прямо сейчас, спасти от страшной участи и казни любимую им герцогиню, мог бы призвать Звездопада и приказать унести их прочь из Гирты…

Но Борис Дорс был не той породы. Он был христианином, прошедшим войну солдатом, человеком видевшим много зла и несправедливости и он точно знал, что раз Господь Бог вверил ему обязанность быть рядом со своей нареченной, принцессой Гирты, в столь сложное время, дал силы и возможность что-то изменить, то значит Он ждет от него не отступления и не бессмысленной мученической смерти смиренного праведника в руках беспринципных вероломных злодеев, которые и глазом не моргнут, пойдут на любую мерзость ради своих низменных сиюминутных целей, а реального действия. Он хотел протянуть руки к герцогине и крикнуть как в бою:

– Нет, мы еще победим! Мы сможем, мы пробьемся, сокрушим их таранным кавалерийским наскоком! Нам некуда отступать! Все проиграно, но с нами Бог, Он не позволит, мы сможем, мы победим! – но он знал, что скажи он это, ледяное отчаяние, жажда быстрой и легкой смерти сменит в сердцах холодную, исполненную отваги и воли к действию решимость. И тогда дрогнут и побегут слабые, а сильные будут растоптаны численно превосходящим противником.

Борис Дорс мысленно перекрестился и прочел про себя.

– Господи, не оставь меня грешного. Дай мне сил и смелости пройти тот путь, что ты предназначил мне.

И вслух обратился к герцогине.

– Моя леди – чуть отступив в сторону, склонив голову, со спокойствием и уверенностью капитана, что руководит эвакуацией с обреченного судна холодно и сдержанно произнес маркиз – я с вами. Я не оставлю вас, как не оставят и те, кто служит вашему высочеству и Гирте. Я ваш верный генерал, и мы все ваши верные люди. Мы ждем вашего слова, чтобы разработать план действий и привести его в исполнение.

Его слова пробудили от апатии ее сердце.

– Вы готовы, Борис? – не оборачиваясь к нему, спросила она тихо. Ее застывший взгляд по прежнему был направлен на ратушу, где гибли люди, ее подданные, граждане и жители Гирты. Огонь уже бушевал на кровле. Заставлял в отчаянии прыгать вниз с высоты двадцати метров, куда не дотягивались лестницы, загнанных в смертельную ловушку людей.

– Да – также твердо, обреченно и уверенно ответил принцессе маркиз – я был готов всю свою жизнь. И сейчас я пойду и исполню любое ваше распоряжение. Не беспокойтесь обо мне, я живу ради вас и Гирты, ради вас и Гирты и умру, и это будет не самая худшая смерть, из тех, которые я видел…

– Какой же вы пафосный! – внезапно горько рассмеялась принцесса Вероника – какой смешной… Борис, милый Борис! Я не могу на вас…

Она развернулась к нему, обхватила его черные, инкрустированные светлым серебром наручи своими тонкими белыми ладонями.

– Лиза, Аксель, Вальтер, Рейн! – позвала она громким, пронзительным голосом и, когда все были в ее кабинете, взволнованно ворвавшись по ее зову, вытянула шею, подалась вперед, словно выплевывая из охрипшего горла слова, принялась отдавать команды стремительно, отчаянно, с дрожью и возбуждением в голосе, но четко, громко и властно, как она умела так, чтобы все слышали ее и исполняли их – Аксель: сигнальщикам семафор на Гамотти, семафор Этне, семафор Полигону, семафор Гирте Северной. Лиза, молния – Гирта Центральная: Мильде, Ирколе, Мирне, острову Аркна, Трамонте, Центру всем – герцог Вильмонт Конрад Булле мертв! Уровень тревоги: черный! Военное командование и администрация Гирты находится под полным контролем инопланарного объекта! Предпринимается попытка захвата региона для организации плацдарма для полномасштабного вторжения! Запрос: всесторонний анализ ситуации! В случае подтверждения угрозы инициировать комплекс мер силового противодействия! Вальтер немедленно объявите фельдъегерской, чтобы оповестили мэтра Вритте. Посыльного к мэтру Форнолле, требуется организовать эвакуацию и оборону дворца до подхода подкрепления!

– Да, моя леди! – закивали все в ответ.

– Филипп – требовательно обратилась она к молодому капитану Галько – немедленно соберите всех пажей, ступайте в арсенал. Лиза, позвони им, скажи, чтобы начали раздачу оружия от моего имени.

Рыцарь с готовностью кивнул и вышел из кабинета.

– Рейн – подозвала к себе наследника Фолькарта принцесса. Тот с готовностью кивнул, гордо расправил плечи и важно положил руку на эфес. Она подошла к нему в упор, взяла за руку, отвела к окну и сказала вкрадчиво, повелительно и тихо – ступайте на первый этаж в кабинет сто семнадцать. Прикажите диспетчеру отключить внутренне и внешнее наблюдение, поднять защитный барьер и подать напряжение на периметр. Вот ключ, он откроет дверь.