Текст книги "Рыцари Гирты (СИ)"

Автор книги: Михаил Фиреон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 40 страниц)

– Фомальгаут, мы не виделись столько циклов, а тебе только потрепаться! – сладострастно улыбнулась демонесса и потянулась к нему своим языком, пытаясь засунуть его в рот теперь и Эрсину.

– Ну я же демон, я должен убивать душу! – целуясь с ней так, что терпкая горькая как смола или листья какого-то чудного южного растения из которого делают благовоние, слюна побежала между их губ, полилась на принца, что лежал, придавленный их переплетенными телами к жесткой, покрытой асбестом, или еще каким несгораемым материалом постели – какой толк от греха с искушением, если можно просто покаяться и больше так не делать? А еще хуже, если он ужаснется и примет постриг и отговорит многих других! Они же такие, люди, совершат какую-нибудь мерзость, пострадают, устыдятся и начнут менять в корне свою жизнь. Но сладость вседоступности, а главное разумность и логика, преподанные с нужной стороны – вот что действительно развращает их. Сомнение ученого, великоумие философа, вседозволенность властьимущего, надменность художника, сила воителя. Все, что заставляет их жить самих по себе в свое свинское удовольствие, в угоду своим страстям и порокам, как будто бы все подчинено только законам физики и химии и приправлено хаосом и непредсказуемостью квантовых взаимодействий. Так, как будто они произошли от пришельцев из эфира, из генетического банка, или химической реакции, спонтанно случившейся во время прохождения через аммиачную среду разряда грозы. Вот в чем смысл. Тело убить несложно. А вот убить душу это весело, а особенно когда грешники по пирамиде начинают тянуть один другого вниз…

– Ты хоть тут помолчи! – переворачиваясь под принца Ральфа, обвивая их обоих с Эрсином хвостом и поводя взад-вперед кончиком, скучающе ответила демонесса – меня не забавляют твои рассуждения.

– Ах, ну это ты такая большая и мудрая, а я твой маленький нежный, возбужденный братик, которому, когда нет рядом его будоражащей воображение, вечно занятой вращением звезд и облаков сестрички, все серо, скучно и уныло! – словно наигранно вызывая ее жалость, самодовольно ответил Эрсин и в знак подтверждения по-дружески похлопал юного принца по могучим, крепким плечам, продолжая свое однообразное, механическое, лишенное всякого интереса, движение, как будто этот разговор был единственным, что во всем этом непотребном действе действительно распаляло его похоть, вызывало хоть какие-то чувства и интерес.

– Мелковато. Поборись за равенство полов, нац– секс– и религиозных меньшинств. Аборты, свободу вероисповедания, информации и слова, объяви о том, что мир не черно-белый, что любая мерзость это всего лишь субъективная оценочное суждение, что земля вертится вокруг солнца, что человек произошел от обезьяны. Изложи свою теорию эволюции и большого взрыва. Расскажи всем что глобализация, рыночная экономика и мультикультуризм это хорошо. Открой курсы личностного роста, теории продаж и сетевого маркетинга. Убеди всех, что у каждого своя правда, что надо жить только по совести и человек сам себе бог и творец свой судьбы – постанывая и сама не отрываясь от любовных ласк, возразила ему Йекти.

– Это все уже было. И те, кто занимался этой ерундой уже давно пошли на бензин для Машины Архитектора – прижимая к ней принца, указал на него пальцем сверху Эрсин и объяснил – а здесь, в Гирте, для них это пустой звук, они еще до такого не доросли. А вот то, чем мы сейчас делаем, он понимает. Слышишь, как он стонет? Чувствуешь его энергетические флюиды, как бьют его гормоны, ощущаешь, как пылает его мозг? Он горит и теперь, после нас с тобой, больше никогда не остынет. Никогда у него не будет никого блистательней, ярче и возбужденнее чем мы. Аккумулятивный эффект. Представляешь, сколько всего учинит он в будущем, сколько мужчин, женщин и детей он совратит и погубит, сколько натворит всего забавного и веселого, сколько прольет крови, в бесплодных метаниях, тех самых попытках Адама познать и почувствовать сразу и все, чтобы снова пережить то, что сейчас происходит с его головой и телом?

– Патрик! – рассердился принц – вообще-то я тут! Что вы такое говорите…

– Заткнись, щенок! – звонко шлепнул его по заду, повелительно и гордо прервал его Эрсин, и крепко сжал его потные от натуги и экстаза бедра своими железными горячими и мокрыми ладонями – а ну-ка развернись!

– Йекти… – обиженно воскликнул принц, ища заступничества у демонессы.

– Ахаха! – рассмеялась она ему в лицо, крепко схватила его за плечи, переплетя свои руки с руками Эрсина, и особенно сильно и резко надавила принцу сзади хвостом, отчего он особенно громко и жалобно вскрикнул от боли – мальчик, давай же, не бойся. Делай, как он говорит, иначе мы и тебя разрежем и съедим!

* * *

Трое полицейских быстро шагали по длинному коридору полицейской комендатуры Гирты. Ни с кем не здороваясь, быстро прошли все здание от отдела Нераскрытых Дел, до массивной лакированной двери на противоположном конце корпуса, вошли в приемную. Полицейский секретарь коротко кивнул им, молча продемонстрировал еще одну высокую дверь с бронзовой табличкой «Х. О. Тралле – капитан юстиции первого класса». Без лишних разговоров инспектор Тралле, Эдмон Даскин и Фанкиль вошли в кабинет.

В просторном и пустом помещении с высокими арочными окнами, за которыми зеленела сирень, роскошными кустами высаженная по западной стене полицейской комендатуры, стоял легкий, едва заметный аромат благовоний и приятный, едва различимый запах духов, похожих на столичные. Темные, лакированные деревянные панели и такой же темный, натертый воском пол отражали белый свет стоящего снаружи туманного сентябрьского неба. На противоположной окнам стене висела большая картина, исполненная зловещих рыжих, багровых и коричневых оттенков. На которой были изображены льющийся наискосок через багровое, подернутое черными тучами небо пронзительный рыжий огонь, и заживо горящие в нем, бегущие от него в панике и запоздалом раскаянии безбожники, иноверцы, враги и гонители Христовой Веры. В левой стороне панорамы светлел белый, сияющий крест на горе, и люди – мужчины и женщины с детьми в ужасе взирая на мировой пожар, жались к нему. Их прикрывали трое с белыми мечами и в доспехах: Апостол Петр, Илья-пророк и Иоанн Креститель, а над ними из разверзшегося грозового неба указывала Длань Божия, направляла на мир людей этот самый всеиспепеляющий огонь, что лился из ее пальцев, страшными рыжими полосами расчерчивал черно-багровое от дыма и копоти, лишенное звезд и луны небо.

Притягательная и жуткая в своей реалистичности и отчаянии исполненная одним из старых известных мастеров, картина.

В кабинете не было почти никакой мебели. Только массивный резной стол из черного дерева, кресло куратора полиции Гирты Хельги Тралле и черный, несгораемый шкаф с вентилем на ручке рядом с ним, почти как в иллюстрациях к детективным книжкам. На столе стояли колокольчик и письменный прибор. Все трое полицейских вошли, проследовали по скрипящему под сапогами паркету к столу и застыли в поклоне, ожидая распоряжений. Хельга Тралле подняла на них внимательный и спокойный взгляд своих серых глаз и отложила перо. Пробежала глазами докладную записку, что Эдмон Даскин положил перед ней на стол, коротко кивнула в знак подтверждения и объявила.

– Завершающая фаза. Мы приступаем к исполнению. Валентин, вы руководите операцией, завтра Герман и его люди будут в вашем полном распоряжении. Вы будете наделены моими полномочиями, договоренности, средства, методы и цена неактуальны. Действуйте по обстоятельствам в соответствии с установленными задачами.

Инспектор с мрачной готовностью кивнул в ответ.

– Лео – обратилась куратор к Фанкилю – ваше задание вам известно. Исполните его любой ценой. Ни при каких обстоятельствах не упустите ваши цели.

– Да, моя леди, это наше служение – скорбно, с поклоном, ответил рыцарь.

– Эдмон – обратилась она к Даскину – вы установили реквизит?

– Да – кивнул он с мрачной напряженной готовностью палача и убийцы.

– Хорошо – коротко ответила куратор полиции – всем: код готовности черный. Номенклатура боеприпасов и допустимых технических средств: соответствующие.

* * *

Глава 29. Мятеж. (Понедельник утро и день)

Почти ровно в шесть утра, как приказал детективу зашедший в воскресенье вечером к нему домой Фанкиль, Вертура уже был на своем рабочем месте. Сидел за столом, непонимающе смотрел перед собой с недосыпу, зевал, ожидал, что ему поручат какое-то неотложное дело. Но никакого неотложного дела, ради которого надо было приходить так рано, ему никто так и не получил. Никому ничего не поручили. Ни Вертуре, ни лейтенанту Кранкену, ни остальным служащим отдела Нераскрытых Дел.

Бессмысленное ожидание повисло в зале. Где-то неподалеку за стенами, должно быть через несколько кабинетов, настойчиво и неприятно трещал телефон, но его игнорировали. Все сидели на своих местах, прислушивались, как в длинном коридоре за дверью переговариваются напряженные голоса, как гремят двери и грохочут какие-то, как будто более поспешные, чем обычно, сапоги.

– У них там война, а мы как всегда протоколы пишем – с ленивой нервной насмешкой кивнул Фанкилю лейтенант Турко, когда тот вернулся из длинного коридора, открыл ногой дверь, принес в отдел большую коробку, груженную какими-то папками и бумагами по виду как будто из бухгалтерии.

– Ну война пока не началась. Но мне тут шепнули, что на заседании магистрата сегодня должны будут поднимать вопрос о расширении полномочий городского совета – с намеком возразил ему, ответил рыцарь.

Он поставил коробку на стол, разобрал бумаги и вынул со дна высокотехнологический цилиндр с циферблатом и кнопками, поставил его на свой рабочий стол рядом с разложенным кожаным поясом с отделениями для шприцов и лекарств и большим ящиком с зеленым орденским крестом, в котором рыцарь хранил свои приборы и инструменты.

Все, кроме Марисы, которой вчера Фанкиль передал приказ инспектора Тралле сегодня оставаться дома, магистра Дронта, что так и не появлялся с тех пор, как его забрал с собой Эрсин и Даскина, еще с ночи отправленного Хельгой Тралле в город по особенно важному поручению, сидели за столами, готовились к какому-то неясному никому, кроме инспектора и Фанкиля делу. Перебирали, перепроверяли бумаги и папки, бродили от окна к окну, зевали, варили кофе в закопченном чайнике без крышки, который грели на лабораторной газовой горелке. Беспрерывно пили его фужерами. Несмотря на запрет, курили трубки прямо в зале, занимались какой-то мелкой ерундой, как всегда бывает, когда предстоит что-то важное, вроде дальней поездки, а время еще есть, и нет никакого резона браться за что-то серьезное, требующее внимания и сил.

С самого утра детектив с Фанкилем и лейтенантом Турко спустились на первый этаж в арсенал. Фанкиль с грохотом отпер своим ключом и раскрыл железный несгораемый шкаф, где хранилось тяжелое оборудование, и достал из него массивное ружье с длинным стволом и боеприпасы к нему, по размерам больше похожие на высокотехнологические орудийные заряды чем на ружейные выстрелы.

– Все берите! – глядя на то, как рыцарь горстью выгребает из коробок патроны, перекладывает в сумку, хохотнул лейтенант, кивнул на лежащий на полке пистолет – эмиссионный?

– Ствол видите? – рассердился, быстро забирая с полки пистолет и патроны к нему, Фанкиль – эмиссионным ствол незачем.

На рукоятке небольшого магазинного пистолета стоял выгравированный орденский крест. Отдельно в шкатулке с мягкой подложкой лежал лазерный прицел, но он не работал, как с досадой сказал Фанкиль проверив его, села батарея.

Помимо ружья и пистолета в шкафу лежали шлемы и сложенные друг на друга красные бригандины, снаружи по виду самые обычные, но Фанкиль сказал, что эти специальные, с гравитационно-усиленными пластинами. Продемонстрировал удобную современную подкладку из обшитой тканью пенистой пластмассы и бирки с гравированной машиной пометкой.

– Ваше ружье удержат? – придирчиво оглядев их, уточнил лейтенант Турко.

– Надевайте, проверим – раскладывая снаряжение в поясные сумки и присоединяя к орудию хранящийся отдельно завернутым в промасленную бумагу плавающий затвор, ответил ему Фанкиль.

Следом за броней, проверили поножи, наручи и шлемы. Непривычный, сфероконический, с кожаной защитой шеи, этот местный головной убор был неудобен детективу. Но Вертура не стал спорить лишний раз, надел свой на голову, примерялся. Без козырька и полей, с открытым лицом и щеками он чувствовал себя в нем как с непокрытой головой, но посидев в нем за столом, походив по залу, попив кофе, покурив, вскоре свыкся с этим элементом снаряжения.

Когда из оперативного отдела вернулся отправленный по поручению инспектора лейтенант Кранкен, снова пошли в арсенал. Долго и шумно подбирали ему стеганые варежки, поножи и бригандину, обсуждали, советовали что лучше, причем доктор Сакс, не имеющий совершенно никакого понятия о доспехах, тоже присоединился к этой дискуссии, как будто он был настоящим специалистом в этом деле.

На вопрос лейтенанта о ружье, Фанкиль просто ответил ему, что едем охотиться на Зверя. Никто не возразил, но по всему было видно, что никто ему и не поверил.

Часов в восемь утра, с началом первой смены, в отдел явились, осторожно постучали в двери знакомые студенты.

– Нас определили к вам… – скромно сообщили они. Недели в полиции Гирты, плетка и строгая муштра дежурного по хозяйству капрала Гицци не прошли даром, сбили с них всю молодецкую спесь.

– А отлично, вот и заказанные добровольцы подошли! Йозеф, пойдемте, выдадим им оружие и защиту – хлопком отложил от себя какую-то книжку, которую он быстро просматривал, словно пытаясь спешно что-то заучить, откинулся на стуле, прищурился на них, хрипло и как будто бы весело крикнул Фанкиль, чем окончательно ввел их в недоумение.

Пока они все вместе ходили в арсенал вниз, Вертура, что все это время прогуливался по залу, пил кофе, возбужденно, бестолково и шумно обсуждал с доктором Саксом какие-то насущные, но абсолютно несущественные вопросы, в который раз от нечего делать подойдя к окну, внезапно обратил внимание, что на проспекте Рыцарей происходит какое-то движение. Над забором плаца промчалось сразу несколько знамен. У моста и над рекой тревожно перекликались рога. Где-то над крышами, издалека, похоже с другой стороны реки, забил колокол. Ритмично и без украшений, не так как бьют утром, радостно возвещая об открытии царских врат в храмах, выносе чаши и приглашении прихожан вкусить тела и крови Христовой, а как пожарный набат – быстро, однообразно и ритмично. Его звон подхватывали другие колокола по южному берегу реки и вскоре им начали отвечать и на северном. С воем рожка на плац влетел конный фельдъегерь. Сразу следом за ним примчались несколько верховых жандармов, принесли какие-то очень важные и страшные вести.

– Вы всех отвлекаете! – неприязненно бросила детективу раздраженная их с доктором шумными, возбужденными разглагольствованиями Инга, когда Вертура подозвал доктора к окну, чтобы тот оценил, что там случилось.

– Нечего мне тут рот затыкать! – грубо ответил ей детектив, но все же угомонился и отошел к своему рабочему месту, упал на стул, упер голову о ладони, облокотился локтями о столешницу, замер, прислушиваясь к тому, что происходит в коридоре, за дверью отдела.

Вначале все как будто притихли, словно как и Вертура насторожились, чтобы не пропустить, что за новости принесли посланники с южного берега Керны, только телефон все звонил и звонил, заливался, захлебывался отвратительным механическим треском, где-то в одном из ближайших по коридору кабинетов. Но вот звонок резко оборвался и, кажется был даже слышен удар сорванной и брошенной обратно на рычажок трубки, и тут же заговорили, загалдели голоса: какая-то страшная, но ожидаемая всеми весть начала стремительно разноситься по комендатуре, а следом за ней и какой-то неясный, но очень важный приказ командования, который с ее приходом начал тут же приводиться в исполнение. Миг и полицейский дом ожил. Яростно и быстро, с размаху, еще сильнее, захлопали двери, еще стремительнее загремели бегущие сапоги, забряцало снаряжение, на плацу заревели полицейские рожки. Сержанты бегали взад-вперед, искали подчиненных, выкрикивали названия подразделений. Где-то совсем рядом под ударами латной перчатки загремела запертая дверь.

– Именем сэра Булле! – страшно закричал капитан Троксен кому-то из полицейских. Начался конфликт.

Дверь с грохотом распахнулась, все подняли головы, обратились к ней. В зал ворвался Даскин.

– Ну как у вас тут?! – громко и требовательно, как большой начальник, выкрикнул, спросил он у вздрогнувших от своего столь внезапного явления детектива, доктора и Инги. Сорвал с головы шляпу, бросил на вешалку, упал на диван, откинулся, победно закинул ногу на ногу, заложил за голову руки, возбужденно и дико огляделся. Вертура не ответил, пожал плечами, подошел к окну, посмотреть, что там теперь будут делать, но не увидел ничего нового, внятного и интересного. Какие-то пешие вооруженные жандармы быстро шагали цепочкой в сторону здания комендатуры от проспекта Рыцарей. Капитан Кноцце спорил с каким-то верховым. Под пасмурным небом быстро строились свободные от смен, но вызванные на общий сбор, полицейские взводы и дружинники, нестройными толпами, пешком – на всех не хватало повозок и телег, покидали комендатуру, сворачивали по проспекту направо, к мосту через Керну.

Из города, с улицы, призывно голосили рожки. Знамена отрядов квартальной самообороны одно за другим проносились над забором, в ворота въезжали верховые. Рога на другой стороне реки выли так, что раскатистое эхо отражалось от каменных стен. Черный, пока еще слабый, но уже заметный, дым поднимался из-за тополей на стене бастиона и крыш домов на проспекте со стороны центрального района Гирты. Из окон комендатуры было трудно понять, что там случилось. Высокие дома на проспекте и деревья загораживали обзор: только черная, окутанная зловещими темными клубами игла шпиля Собора Последних Дней, что отчетливо просматривалась на фоне сухого серо-пасмурного неба над коньками крыш домов и начинающими желтеть кронами, указывала на то, что горит где-то совсем рядом с ней.

Грозный набат, набирая силу с каждым присоединяющимся к нему колоколом, лился над крышами города, многократно усиливался эхом в узких переулках, катился по улицам и проспектам. Он его мерной пульсации дрожали стекла, колыхался в мутных, давно немытых фужерах кофе, наполнялось тревогой, приходило в волнение сердце. Вертура перешел к окнам, что выходили на реку, отодвинул тяжелый, с высокой спинкой, стул Марисы и попытался заглянуть с этого ракурса, но деревья, высаженные на руинах бастиона по берегу реки и тут не давали ему присмотреться как следует.

– Пожар в герцогском дворце? – растерянно уточнил он у Даскина.

– Ну что? – недоверчиво и мрачно спросила Инга, но тоже не получила ответа.

В коридоре майор полиции предложил капитану Троксену пойти к генералу Гессу, уклончиво сослался на то, что не вправе принимать решения вперед руководства, когда оно на месте, даже если приказ исходит лично от сэра Прицци.

– Может я домой пойду? – глумливо и нервно хихикая, заерничал доктор Сакс, приподнимаясь на цыпочках, чтобы заглянуть через широкий подоконник в сиреневый сад за задней стеной полицейской комендатуры, не происходит ли чего интересного и на той стороне.

– Вы что еще не поняли? – коротко и серьезно ответил Даскин, раскидывая руки по спинке дивана, и выразительно растянул потрескавшиеся губы в страшной застывшей усмешке – мятеж.

Не сказав больше ни слова, он спустился в арсенал, откуда почти сразу же вернулся со своим стальным луком и колчаном стрел, снова упал на диван, нахлобучил на голову свою шляпу и достал из голенища сапога длинный и острый, похожий не лесной, нож, положил его себе на колено. Голоса в коридоре внезапно притихли, разом громыхнули и затихли сапоги, словно сразу несколько человек спешно встало по стойке «смирно». Кот Дезмонд на столе задрал мохнатую морду, забил хвостом, навострил свои уши с кисточками. В мрачном ожидании посмотрел в сторону дверей, как все кошки заранее зная, кто сейчас должен в нее войти. Та с грохотом распахнулась. Явилась Хельга Тралле. Спешным шагом прошлась по залу, окинула быстрым взглядом ожидающих приказаний полицейских.

Все с мрачной готовностью уставились на нее, ожидая распоряжений.

Сегодня она была облачена не в свою обычную аккуратную красную с золотом мантию, а в черные мешковатые штаны из какого-то плотного искусственного материала, черную, похоже из одного комплекта со штанами просторную куртку с карманами, брезентовыми стропами, пряжками и нашивками на рукавах и груди и блестящие, почти как у принцессы Вероники, огромные черные башмаки. На одной из нашивок детектив прочел – «Конфедеративная Служба Безопасности Северного Королевства» надпись опоясывающую полукругом символ ведомства – охваченного пламенем дракона, обвивающего лапами и крыльями черный восьмиконечный крест. На другой порядковый номер, анаграмму и код подразделения по типу тех, которые носили сотрудники тайной полиции Мильды. Волосы куратора были собраны в аккуратный длинный хвост, а на плечи накинут так не вяжущийся со всем этим похожим на столичную униформу нарядом алый полукруглый короткий плащ с капюшоном, сейчас откинутым и лежащим поверх спины.

Раньше детектив видел такие одежду и регалии только на картинках книг или в журналах, но на людях вживую так не ходили даже официальные столичные гости, нередко посещающие Мильду, и в любой другой ситуации такое явление привело бы Вертуру в восторг или изумление, но сейчас он был серьезно встревожен этим столь официальным, явно свидетельствующим о том, что ситуация критическая, видом.

– Вот оно, то, о чем они все говорили… – подумал он. В зале стало тепло, почти что жарко. Тяжелый горячий аромат раскаленного железа разлился по комнате, как будто при каждом движении куратора полиции Гирты словно распахивались раскаленные крылья, поднимая вокруг нее потоки горячего, как от доменной печи, ветра.

– Где Лео? – быстро спросила она у Инги и поставила на стол закрытую клетку с деревянной ручкой, которую принесла с собой в отдел. Кот Дезмонд сразу заинтересовался ей, подошел, гордо и надменно вскинул голову, принюхался, хлопнул хвостом и выгнул спину.

– Во дворе – с готовностью кивнула на окно Инга – собирают карету.

– Времени нет, идите за ним! – приказала ей Хельга Тралле и позвала громко и звонко так, что, казалось, от ее голоса затряслись стекла – Валентин!

Сверху загремели тяжелые шаги.

Инспектор, держа в руках дымящуюся трубку, поспешно, вразвалочку, спустился вниз.

– Собирайтесь. Время – приказала она ему – Герман уже на месте. Он будет ждать у Прудов.

– Я понял – выпятив нижнюю губу, кивнул инспектор и прибавил осторожно и тихо – Хельга, насчет твоего плана…

– Это не мой план. И это не стоит твоих сомнений, у меня же нет души – сказала она ему, не обращая внимания на подчиненных, коснулась руками его одежды, оправила застежки и полы синей с фиолетовым старой мантии инспектора, что была немного мала ему и всегда так некрасиво разъезжалась на его толстом выпирающем животе. Проникновенно заглянула в лицо. В ее глазах промелькнули забота и улыбка. Несколько прядей ее золотых, всегда идеально чистых и расчесанных волос кольцами выбились из хвоста. Еще раз оправив застежку его мантии на груди, она кивнула инспектору и отошла на полшага назад, сообщила так чтобы слышали все – также как и у всех остальных участников плана, который сейчас приводится в исполнение в Гирте, у каждого из вас есть индивидуальные инструкции и цели. Вы все знаете их и, несмотря ни на что, любой ценой, вы должны их выполнить. Я верю в вас и теперь все зависит от вашей сноровки, умений и того, благословит ли Господь Бог наши начинания и служение или нет.

– Да – утвердительно кивнул за всех инспектор и, решившись, шагнул вперед. Наверное, он хотел поцеловать ее, но в последний миг передумал, не то смутился, не то не хватило смелости, просто обнял ее за плечи, робко и неловко вытянутыми руками, как юнец и, также быстро отпустив, махнул рукавом – ладно, черт с тобой. Все, мы все поняли, иди, если потребуется, я сделаю все, как ты предписала мне.

И он, встав по стойке «смирно» поклонился ей и отсалютовал рукой от груди.

– Служу Господу Богу, Гирте, Северному Королевству и государю Арвестину! – продекламировал он ей слегка смущенно, но все же решительно и торжественно – Христос Воскрес!

– Воистину Воскрес! – отозвались все.

– Воистину Воскрес! – также ответила и Хельга Тралле, отсалютовала инспектору и, развернувшись, без дальнейших лишних слов и напутствий быстро вышла из отдела. Снаружи еще некоторое время через грохот шагов и гром дверей в длинном коридоре на втором этаже слышались ее быстрые и четкие распоряжения, которые она отдавала жандармам и полицейским офицерам, когда в отдел ворвался встревоженный, но как всегда при параде, всех регалиях полицмейстера, генерал полиции Абелард Гесс. Бросил быстрый взгляд на все еще стоящего посреди отдела инспектора.

– Валентин! Вот приказ со всеми подписями, как всегда, в последний момент – заявил он, вручая инспектору бумагу и быстро оглядывая зал – все, давайте, быстрее, быстрее!

– Да – утвердительно кивнул ему инспектор и обратился к подчиненным – а вы что расселись? Вам же сказали, бегом собираться и ехать!

Поспешно вернулись студенты и Фанкиль. Школярам выдали укрепленные металлическими пластинами кожаные куртки, шлемы и короткие пики. Быстро кивнув инспектору, что все готово, Фанкиль выдвинул ящик стола достал из него блестящие латные перчатки-гаунтлеты. Даскин схватил свои лук и стрелы, перекинул через плечо перевязь, на которой висел короткий меч. Инга подхватила свою толстую кожаную сумку, что стояла у нее под столом, запихала в туесок кота Дезмонда. Лейтенант Кранкен проверил свои топор и плеть. Доктор Сакс с остервенением сорвал и затер полой мантии очки. Вертура примерил на плече свой длинный меч, что привез с собой еще из Мильды.

– А мы что, на войну едем? – испуганным фальцетом воскликнул хвостист Прулле.

– Учиться надо было нормально, на лекциях не валяться с похмелья, балбес! – весело оскалившись, с издевкой покачал головой бездельник Коц, встал в позу, примеряясь к своей пике.

– Валентин, без пафоса, всё. Все собрались? Отдел конфедеративной контрразведки, где ваши эмиссионные фонари и залповая артиллерия? – строго спросил генерал Гесс инспектора и, заломив руки за спину, прошелся по отделу, обозревая сотрудников, что как по команде при боевом снаряжении построились полукругом рядом с командиром – Гирта верит вам, господа! Правда денег вам платить в казне нету, но вы же смелые и самоотверженные?

– Да – грозно нахмурившись, ответил инспектор Тралле грозно и весело, как будто сбросил с плеч по меньшей мере тридцать лет. Отчаянный звон колоколов и общая тревожная, пугающая атмосфера всеобщего возбуждения, наполни новыми силами его уже немолодое сердце, а страшный и неудержимый кураж идущего на смерть солдата, предал ему веселое и бойкое настроение.

– Ладно, все, езжайте. Это с подписью сэра Вильмонта, на случай если вас будут задерживать – протирая золотой крест с драконом, герцогскую награду за примерную службу, продемонстрировал переданную инспектору бумагу, напутствовал генерал Гесс – Герман ждет вас. Исполните все, как сказала Хельга.

– Служим Гирте! – схватился с ним руками, обнял за плечо, стукнулся с коллегой локтем инспектор.

– Служим Гирте! – кивнул генерал и вышел из отдела.

Полицейские быстро похватали свои вещи и с грохотом поспешили по лестнице через арсенал и склад на первом этаже, на плац, вниз, где на козлах черного дилижанса уже ждал лейтенант Турко, а конюхи держали за удила самых лучших, какие были в полицейской конюшне, лошадей.

– Мы еще не уехали, а как всегда уже проблемы! – ловко вскакивая в седло и проверяя стрелы в колчане – черные с пластмассовым оперением, такие же, как та, обломок которой привез в отдел для разбирательства Эрсин, весело крикнул Эдмон Даскин, с намеком демонстрируя бестолково прыгающего в стремени, пытающегося взгромоздиться в седло толстого инспектора.

– Эх молодость! – прикуривая, поделился тот с быстро бросающими в дилижанс свои сумки и оружие коллегами – сколько лет-то прошло! Я вот как подумаю, грустно становится даже как-то. Помните, как все было, Валентин? Славные годы, славные подвиги, не хуже, чем у сэра Прицци. Жаль только книгу о нас никто не напишет. Да и остались-то из нашей славной компании только Борис и мы.

– Да я рад бы и забыть! – оставив бесплодные попытки вскочить в седло без лесенки, зарычал инспектор, с усилием втискиваясь в заставленный снаряжением салон черного дилижанса Фанкиля.

– А Борис тот еще хитрец! – с пониманием кивнул Даскин – всех обскакал. Вся Гирта над ним глумилась, пальцем тыкала, а он взял и добился же чего хотел! Надо к нему на прием записаться, пусть советниками теперь нас делает!

– А мне титул баронессы! – сидя верхом в седле, облаченная в такую же форменную одежду, как и Хельга Тралле, к ним подъехала Ева. Поверх ее куртки был накинут легкий, современный, с пластиковыми стропами, пластмассовыми защелками и тяговыми заклепками, собранный из двух, нагрудной и брюшной, черных пластин, доспех. Поперек седла ожидал своего часа, укрытый в черные матовые ножны, похожий на саблю с длинной рукоятью, изогнутый меч. Вокруг плеча был намотан длинный, как у извозчиков в несколько метров, тяжелый с острым и тяжелым стальным языком на конце, хлыст. Такой, что в умелых руках бьет не хуже чем пистолет.

– Да ничего нам не будет за наши подвиги, даже почетной смерти – развел руками Фанкиль, чем вызвал у всех улыбки.

– Ну все, готовы? – раздраженно крикнул, высовываясь в тесное окошко дилижанса, в которое со времени починки так и не вставили стекла, с ненавистью окинул взглядом отряд инспектор – как на базаре собрались!

Студенты закинули на крышу дилижанса свои пики и шлемы закрепили их, потеснились с доктором Саксом, сели на козла дилижанса. Остальные вскочили в седла, и по приказу командира поехали.

– А вы еще куда? – нахмурился у ворот, перегородил им пикой дорогу какой-то незнакомый жандарм в полном боевом снаряжении – никому никуда не ехать, без личного разрешения сэра Фридриха!

– Тебе что еще, циркуляр показать? – высунулся и из окошка дилижанса, затряс мясистой рукой, накричал на него инспектор – с личным, его высочества, сэра Булле распоряжением?