Текст книги "Охота на либерею"

Автор книги: Михаил Фёдоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Глава 17
ОБМАН

Москва и западные пределы Русского царства

После ухода в Серпухов последнего отряда в Москве стало совсем тихо. К полуночи и в кремле все угомонились. Окольничий Иван Челяднин, сотник Наум Соколов и полтора десятка стрельцов, освещая себе путь факелами, спустились в подземелье и стали выносить наверх сундуки с книгами и свитками. Некоторые были такими тяжёлыми, что четверо крепких стрельцов едва могли дотащить их из каморки до выхода из подземелья. Там их подхватывали другие и грузили на телеги.

Погрузка продолжалась довольно долго. Окольничий остался внизу, следя, чтобы стрельцы вынесли из подземелья все сундуки и отдельные книги, не упустив ничего. Наконец, когда всё подняли наверх, он вышел к обозу и пересчитал сундуки на телегах, сверяясь со списком. Потом достал из-за пазухи печать и бадейку с застывшим сургучом. Наум пламенем факела нагрел бадейку, и окольничий стал запечатывать сургучом каждый сундук, прикладывая царскую печать с двуглавым орлом.

Петер стоял и молча наблюдал за всем этим действом. Когда всё было закончено, окольничий коротко бросил:

– Ждите.

И ушёл наверх, в палаты. Спустя некоторое время он вернулся с царём, которого сопровождал Пётр Иванович. Было видно, что, несмотря на позднее время, Иван Васильевич ещё не ложился. Он подошёл к обозу, молча посмотрел на сундуки, потом жестом подозвал к себе крестника и начальника стрельцов. Нахмурив брови, долго смотрел им в глаза, потом произнёс:

– Вы уж постарайтесь, ребятушки, доведите обоз до нужного места в целости и сохранности. Большая мудрость в книгах этих, да грех на мне – в заботах повседневных всё недосуг было разобрать да к делу приспособить. Эх! Даст Бог, всё закончится хорошо – вот тогда и разберёмся. При всех обещаю: лучших писцов посажу списки с греческих и латинских книг делать. Да и с басурманских тоже. Чтобы в случае пропажи бабкиного наследства остались для поколений грядущих. А если не найдётся на Руси человека, знающего язык, на котором они написаны, – доставлю откуда угодно. Хоть из Неметчины, хоть из Персии, хоть даже из китайской земли, хоть и нет у нас пока прямого пути туда. Потому что негоже, когда вековая мудрость втуне лежит.

– Не беспокойся, государь, – сказал Петер, – головы сложим, а книги доставим куда ты велел.

Он проделал большую работу. Каждый день намекал царю, что исход битвы неизвестен, а книги неплохо бы и убрать подальше из Москвы. Петер хорошо выбрал время. А в ночь перед уходом последнего отряда прямо заявил, что время уже не терпит и вывозить книги надо прямо сейчас. Иван Васильевич тогда в знак согласия молча кивнул ему. Как и ожидал Петер, старшим над стрельцами царь поставил его – дабы разместить книги в подобающих условиях. Никто лучше него это сделать не мог.

– Хорошо, – ответил царь, – да только лучше бы и головы на плечах сохранить.

– Пора выступать, – осторожно заметил окольничий, – уже далеко за полночь. Надо бы до рассвета подальше от Москвы отойти.

Он был недоволен, что во главе отряда, сопровождающего обоз с книгами, поставлен царёв крестник, но поделать ничего не мог. Успокаивал себя только тем, что путь до Волока Ламского[124]124
  Сейчас это город Волоколамск.


[Закрыть], где предстояло временно разместить книги, недолог, а тамошний воевода был ему известен как дельный и суровый начальник.

– С Богом, – перекрестил стрельцов царь, – ступайте. Крестник, ты за старшего будешь!

Первый возница причмокнул языком и дёрнул за вожжи. Телега тронулась. За ней потянулись другие. Лошади, привычные к хождению в обозе, шли друг за другом, покачивая косматыми головами. За обозом шагали стрельцы, ступая как в дальнем походе – небыстро и размеренно. Царь и окольничий дождались, пока все они скрылись за кремлёвскими воротами, но долго потом ещё вслушивались в ночную тьму. Когда топот сапог и лошадиное фырканье наконец утихли, царь сказал:

– Громко идут.

– Так ведь, государь, тридцать телег и сотня стрельцов. Как тут негромким быть?

– Всё равно громко.

– Ночь, Иван Васильевич. А ночью все звуки громче кажутся.

– Как думаешь, успеют вернуться до битвы?

– Кто знает… Сейчас непонятно, какая дорога будет длинной, а какая короткой. Если всё хорошо, то, конечно, успеют.

– Утром сторожа должны вернуться.

– Ложись спать, Иван Васильевич. Чаю я, деньки приходят – не знаешь, когда и выспаться получится. А сторожа вернутся – я тебя разбужу да и доложу всё, что они разведают.

– И то верно, Иван.

Они повернулись и взошли на высокое крыльцо Большой палаты.

Обоз вскоре вышел из Москвы. Обгорелые руины, которые за год так и не разобрали полностью, остались позади. Городских стен не было, и восстанавливать их даже не начинали. На первой же заставе у окраины города обоз остановили:

– Кто такие?

Наум вышел вперёд:

– Это я. Сотник московского стрелецкого полка Наум Соколов. Со мной царёв крестник Пётр Иванович Немчинов.

Старший из охранявших заставу стрельцов, низкорослый смуглый крепыш в вишнёвом кафтане подошёл к нему и осветил факелом лицо. Потом так же внимательно рассмотрел царёва крестника:

– Верно. Что везёте и куда направляетесь?

– Везём поклажу, а направляемся вдаль.

– Посмеяться решил? – нехорошо усмехнулся крепыш.

Вперёд выступил Петер:

– Стрелец, какие у тебя сомнения? И сотника, и меня ты знаешь. Может, передать царю, что приказ пропустить обоз ты хотел бы услышать от него самого?

Старший усмехнулся:

– А ты меня не пугай, царёв крестник. Я много раз бывал в таких передрягах, так что моли Бога, чтобы тебе ни разу в жизни в них не оказаться. А спрашиваю для порядка. Сейчас некоторые бояре бегут из кремля и скарб свой вывозят, чтобы татарам не достался. Вот мы их и останавливаем, чтобы они своей трусостью сумятицу не подымали.

– Мы по царёву приказу идём. Вот смотри: печати на сундуках царские.

Старший подошёл к первой телеге и осветил сундук. Убедившись, что его не обманывают, обернулся к страже и крикнул:

– Печати орлёные! Пропускай.

Стрельцы расступились, давая лошадям и людям проход. Петер встал рядом со старшим стрельцом и молча наблюдал, как мимо катятся телеги. Когда прошла последняя и возле них топала сапогами сотня Наума Соколова, сказал:

– Ты хорошо служишь, стрелец. Я обязательно доложу об этом государю.

– Ступай, ступай, – не слушая его, махнул рукой старший.

Петер, кивнув на прощание головой, побежал за стрельцами. Вскоре обоз скрылся в темноте.

До утра шли без остановок. Вскоре небо стало светлеть, начали чирикать первые птицы. Петер за полгода с лишком, что прошло после зимнего путешествия, отвык от долгой ходьбы, и у него начали гудеть ноги. А стрельцы, как ни в чём ни бывало, шли, изредка перекидываясь шутками. Когда время уже стало приближаться к обеду, Наум сказал, оглядевшись по сторонам:

– Привал.

Обоз только что прошёл перекрёсток лесных дорог. Стрельцы без лишних слов остановили лошадей, отвели их в сторону и тут же стали разводить костёр. На последней телеге оказался котёл – а Петер даже не заметил, когда его успели погрузить! Как оказалось, там был не только котёл такой вместимости, что в нём вполне можно было сварить кушанье на всю сотню, но и мешок пшена. И только когда в воздухе запахло пшённой кашей, Петер понял, как он проголодался.

– Два часа отдыхаем, – сказал Наум, – потом снова в путь.

Он стоял возле котла и, зачерпнув деревянной ложкой кашу, пробовал, готова ли она. Петер примерно прикинул, обоз отошёл от Москвы не меньше чем на тридцать вёрст. Теперь он решил, что настало время поговорить со стрелецким сотником:

– В путь, – согласился он, – да только не туда, куда шли.

– Что-о-о-о? Против царёва слова?!!

Брови сотника сошлись у переносицы, а рука сама собой схватилась за рукоять сабли.

Петер от неожиданности даже отступил на шаг. Наум, взяв себя в руки, отпустил саблю, но всё же тяжело дышал и хмурил брови:

– Поясни, царёв крестник, свои слова.

– Поясняю. Мы идём не в Волок.

– Царь ясно сказал, что в Волок Ламский.

– Это он мне ясно сказал, куда надо идти. А про Волок на Ламе было сказано, чтобы все это слышали. После привала мы поворачиваем обоз и лесными дорогами уходим в намеченное место. А все в Москве пусть продолжают думать, что обоз идёт в Волок.

Наум угрюмо молчал.

– Помнишь, что царь при прощании говорил?

– Помню.

– Вот сам и подумай: если это такие ценные книги, неужели он отправил бы их под охраной всего лишь сотни стрельцов и всем объявил, куда идёт обоз?

– Не знаю я, Пётр Иванович.

Наум и в самом деле выглядел растерянным.

– Кому же, как не своему крестнику, царь доверит такую тайну?

Последний довод окончательно убедил сотника, что Петер говорит правду.

– Ну что ж, – со вздохом сказал он, – пойдём, куда скажешь.

После отдыха, когда самое жаркое время дня прошло, сотня засобиралась в путь. Отдохнувшие лошади ржали и весело фыркали, когда возницы похлопывали их по шее.

Петер вынул из-за пазухи карту, которую вручил ему Гийом при последней встрече, и сверился с солнцем. Неудовлетворённый этим, достал компас, посмотрел, в какую сторону указывает стрелка, и уверенно повёл обоз, держась немного левее от первоначального пути. Было уже не так жарко, тени становились длиннее, приближался вечер.

Петер, который обычно шёл возле первой телеги, указывая путь, остановился и дождался, пока с ним поравняются стрельцы. Наум всегда шёл вместе с ними, следя, чтобы никто не отставал и чтобы в случае внезапного нападения было удобнее командовать сотней.

– В день надо делать по тридцать-сорок вёрст.

– Сколько дней идти? – спросил Наум.

– Дней десять.

– А ты сам-то выдюжишь?

– Если надо – выдюжу.

– Ну-ну. Посмотрим.

До вечера им никто не встретился. Петер этому не удивился. Он знал, что местность вокруг Москвы сильно опустошена после прошлогоднего набега татар, а те немногие, кто сумел избежать смерти или плена, сейчас в составе ополчения готовятся к сражению. В деревнях остались только старики, женщины и дети. Да и то, наверное, не все. Он вспомнил того мальчика, как там… Егорку, что ли? На родине, во Франции, такого юного в битву не взяли бы. Да и на земле предков, в Мюнстере, скорее всего, тоже. А здесь считают, что он уже вступил в возраст воина, и никого не удивляет, что мальчик, которому нет даже шестнадцати лет, готовится встретить врага. Он сам видел, что оружия заготовлено немало, а решимости русским не занимать. Да, их войско намного меньше, чем у татар, но всё же… Нет-нет, прочь сомнения! Сделано уже очень много, и отворачивать с выбранного пути нельзя. Может, стоило приложить больше усилий, чтобы помешать русским изготавливать в таком количестве аркебузы и алебарды, или как они там их называют – пищали и бердыши? Но как? На Пушечный двор даже царёву крестнику без разрешения не пройти, а кроме этого, у них так много малых кузниц! Даже если бы его свободно пускали на Пушечный двор, что он мог бы сделать? Да если и попытался бы – это сразу вызвало бы подозрения, ведь царю каждый день докладывают, сколько изготовлено оружия. И если окажется, что количество вдруг стало меньше, чем накануне, начнётся такое! Его даже передёрнуло, когда он вспомнил, что слышал о царском любимчике, рыжем Малюте Скуратове. Нет, он всё верно сделал. Штаден всё же прав. Русскому царству не пережить нынешнее лето. И брат Гийом говорил то же. Да и поздно сейчас терзаться сомнениями, настало время действовать! Он доставит книги к Святому престолу и станет наконец полноправным членом ордена.

Успокоившись, Петер снова остановился и, дождавшись, когда Наум поравняется с ним, сказал:

– Пора останавливаться на ночлег. Почти с полуночи в пути.

Наум согласно кивнул и громко крикнул:

– Стой! Ночуем здесь!..

…В пути обоз не встречал никаких препятствий. Изредка попадались почти безлюдные деревеньки, ещё реже – крупные сёла. Люди молча смотрели на них, ничего не спрашивая. Если идут стрельцы куда-то – значит, по государевому делу, как же иначе?

На стоянках некоторые стрельцы отлучались, взяв с собой луки. Из пищалей Наум запретил стрелять – мало ли, кто рядом ходит, не стоит без необходимости обнаруживать себя. Добытая охотниками дичь пришлась кстати. Без неё однообразная пища из пшена быстро бы всем надоела.

Каждое утро Петер доставал компас с картой и определял, в каком направлении сегодня идти. Он быстро понял, что в незнакомой местности, даже имея карту и компас, легко заблудиться, поэтому решил идти от одного городка до другого, если они не сильно отклонялись от нужного ему пути. Карта, которую дал ему брат Гийом, оказалась на удивление точной, и было совершенно непонятно, где он её мог достать. Разве что украл в кремле[125]125
  При Иване Грозном карты русских земель выпускались в довольно большом количестве. При нём же было составлено первое русское руководство по геодезии, которое называлось «Книга, именуемая геометрия, или Землемерие радиксом и циркулем глубокомудрая, дающая легкий способ измерять места самые недоступные, плоскости дебри».


[Закрыть].

Выбранный способ перемещения оказался удачным. Петер каждый день отмечал на карте пройденный путь и видел, что они всё ближе и ближе подходят к указанному братом Гийомом городку. Афанасий Чердынцев – это имя крепко врезалось в память. Так зовут верного человека, в доме которого предстоит спрятать ценный груз.

По подсчётам Петера, к вечеру девятого дня до назначенного места осталось не больше тридцати вёрст. Или даже двадцати пяти. Это хорошо. Можно не торопиться, чтобы войти в город уже в темноте. Лишние глаза им ни к чему. Хотя день солнцестояния уже давно прошёл, всё равно смеркается ещё поздно.

Последний день путешествия выдался хмурым. К вечеру тучи опустились совсем низко и стал накрапывать дождь. Петер остановил обоз в дубовой роще недалеко от города и стал осматриваться: нет ли какой опасности?

– Наум! – подозвал он сотника. – Отправь стрельцов разведать, всё ли ладно вокруг.

– Уже отправил, – ответил тот.

Стрельцов не было довольно долго. Когда спустя некоторое время дозор вернулся, оказалось, что всё спокойно и в округе пяти вёрст нет ни одной живой души. Лишь вдалеке торчали деревянные башенки небольшого городка. Начинало смеркаться, а из-за пасмурной погоды казалось, что уже глубокий вечер и вот-вот настанет полная темнота. Обоз вышел из рощи и направился к городу, стены которого представляли собой жалкое зрелище. Петер их и стенами постеснялся бы назвать. Скорее – бревенчатый забор. Частокол, тын! Такая "крепостная стена" при осаде бесполезна. Помочь она может только для отражения нападения разбойничьей шайки или небольшого татарского отряда. Но даже пара сотен конных всадников возьмёт такое укрепление с лёгкостью. Ведь в малом городке много войск не поместится. Вряд ли здесь есть больше полусотни стрельцов. Скорее всего, оборона целиком возложена на местных жителей, которые надеются на то, что столь незначительный городок не привлечёт ничьего внимания, чем на укрепления и на собственное воинское искусство.

Когда обоз подошёл близко к воротам, на его стенах началась суета: кто-то забегал, выкатили пушку, которая, судя по всему, была единственной. Раздался предупредительный выстрел из пищали. Обоз остановился. На стене, прямо над воротами, появился какой-то человек в стрелецком кафтане и прокричал:

– Кто идёт? Отвечай!

– Царёв крестник Пётр Немчинов и сотник стрелецкий Наум Соколов! – ответил сотник.

Его голос звучал густо, зычно, и слова разносились далеко, даже вспугнув в ближайшей берёзовой роще стаю ворон.

– А не врёшь ли ты? – спросили со стены.

– Так спустись да сам проверь.

В это время на стене рядом с переговорщиком появился ещё какой-то человек и что-то начал ему доказывать. После короткой перепалки прозвучал новый вопрос:

– Кто из вас царёв крестник? Пусть выйдет.

– А ещё что тебе… – начал было Наум, но Петер одёрнул его и выступил вперёд:

– Я крестник. Знаете меня?

– Подойди поближе! – крикнули со стены.

Петер подошёл. Тогда тот, что влез на стену вторым, обернулся и сказал что-то страже. Тут же загремел крепостной засов, и створки ворот начали открываться. Двое горожан распахнули их и держали, пока обоз входил в город.

Петер ошибся. У ворот их встречал всего десяток городовых казаков да человек тридцать жителей городка, которые держали в руках бердыши или кистени. Пищалей почти ни у кого не было. А семеро оказались вооружёнными обычными охотничьими луками.

К Петеру сразу подошёл пожилой человек среднего роста в ношеном кафтане из грубой шерстяной ткани и добротных козловых сапогах.

– Здравствуй, царёв крестник! Пожалуй в мой дом. И стрельцов своих тоже приглашай.

Потом он обернулся к стрелецкому десятнику, только что спустившемуся вместе с ним со стены:

– Я их себе забираю. Напою, накормлю.

И пошёл первым, показывая, куда направлять лошадей. Хотя показывать-то особо было и нечего. Городок оказался настолько маленьким, что заблудиться в нём было совершенно невозможно. А куда идти – это Петер понял сразу, вспомнив, что, по словам брата Гийома, купец Чер-дынцев, который встретит его, – самый богатый здешний житель.

Дом самого богатого жителя впечатлял. Если все остальные строения городка были деревянными, этот оказался каменным, причём сложенным явно не вчера. Хорошо подогнанные камни кладки на стыках поросли мхом. Просторный дом, казалось, даже немного врос в землю. Где-то сбоку ворковали в темноте голуби. Петер огляделся: невдалеке стояла голубятня, возле которой возвышался шест с перекладиной.

Слуга открыл ворота, и обоз начал заходить на просторный двор. Хозяин командовал:

– Телеги вот здесь ставьте в три ряда, лошадям сейчас овса прикажу задать. А вам кашу сварганим. Только уж не обессудьте, стрельцы, завтра надо будет уходить, а то я на прокорме такой оравы разорюсь.

– Уйдём, уйдём, – сказал Наум, – там татары, наверно, уже к Москве подошли. Отдохнём денёчек и уйдём.

– Ну, денёчек я вас прокормлю, – сказал хозяин.

– Как звать-то тебя, хлебосольный?

– Чердынцев я. А по имени – Афанасий Никитич.

Слуги уже разжигали прямо во дворе дома костёр, чтобы готовить еду на сто человек. Улучив момент, когда хозяин дома отойдёт в сторону, Петер отправился следом и обратился к нему:

– Надо бы поскорее поклажу разгрузить. Показывай, куда.

Тот обернулся к нему:

– Да в подвал, родной, в подвал. Куда же ещё. У меня там и место приготовлено.

– Ну так показывай, сейчас стрельцов отправлю сундуки таскать.

Петер подошёл к Науму:

– Пока каша варится, надо бы сундуки в подвал снести.

Наум кивнул и крикнул:

– А ну, всем сундуки таскать, куда хозяин укажет!

И сам первый пошёл к телегам. Стрельцы, радостно гомоня в ожидании скорого ужина, начали снимать сундуки и носить в подвал, двери которого хозяин уже открыл и спустился с факелом вниз, освещая путь.

Уже стемнело. Двое слуг тоже зажгли факелы и встали – один наверху, у телег, второй – на ведущей в подвал лестнице, чтобы никто не оступился в потёмках.

Петер спустился вниз. Подвал оказался на удивление большим. Его даже скорее можно было назвать не подвалом, а подземельем, потому что он представлял собой сложную систему ходов. Стены были выложены большими нетёсаными камнями. "Не удивлюсь, – подумал Петер, – что какой-нибудь тайный лаз выходит отсюда за крепостную стену".

Афанасий Чердынцев стоял в дальней комнате подвала и распоряжался, как расставлять сундуки. Петер подошёл к нему:

– А что тут у тебя с подземными водами? Не подтапливают подвал?

Тот усмехнулся:

– Дом не дураками ставлен. Дед мой, царствие ему небесное, место выбрал хоть и у речки, да на бугре. А двор хоть и имеет уклон, да в нём особые канавки каменными плитками выложены, чтобы все подземные воды в Басурманку стекали.

– Дельно, – похвалил Петер, – хотя нашей поклаже здесь всё равно недолго лежать.

– Кто знает, – ответил Афанасий, – дед мой всегда говаривал, что малое следует хранить как большое – и всегда в прибытке будешь. А он в жизни кое-что повидал. В молодости по заморским странам с товаром ходил. Да что и говорить: ушлым человеком был мой дед. И дотошным. Он-то и положил начало нашему купеческому роду.

– И чем же ты торгуешь здесь, в этом маленьком городишке? – спросил Петер. – Сомневаюсь, что от этого будет хорошая прибыль.

– Здесь торговля малая, – согласился Афанасий, – да только мои приказчики далеко ходят с товаром. И в Москве торгуют, и на Белом море. Вот как бы не война с татарами – и с ними торговали бы. Но ладно, война – не навсегда же. Торговля главнее войны. Вот отобьём татар, наверное, в Москву переберусь. И в Крыму мои приказчики будут сидеть.

Петер ничего не ответил купцу. В словах и действиях этого человека он видел одни лишь противоречия. С одной стороны, тот связывает свою дальнейшую жизнь с Русским царством, с другой – помогает ему вывезти за московские рубежи эту великую ценность – древнюю либерею. И в этом, кажется, есть какая-то тайна. А может, всё проще и нет никакой тайны? Недаром же Чердынцев говорит, что торговля главнее войны? Может, для него всё это – только удачная торговая сделка?

В это время в подвал спустились стрельцы с последним сундуком. Петер тщательно пересчитал – все! На двадцати четырёх подводах было по три сундука, на шести – по два. Восемьдесят четыре сундука стоят здесь, в подвале дома купца Чердынцева в этом маленьком городке у западных пределов царства Русского. Что ж, свою задачу он выполнил. Теперь остаётся ждать польских и литовских солдат. Да постараться, чтобы самого под горячую руку не зарубили.

Внезапно наверху послышался гомон, потом затопали сапоги, и в подвал бегом спустился Наум:

– Выходи, царёв крестник, беда пришла!

– Какая беда? – спросил Петер.

От осознания честно выполненного дела он расслабился и сейчас желал бы только одного – поскорее заснуть. Но Афанасий воспринял слова Наума по-другому:

– Говори, что случилось, ну!

– Татары.

– Что? – нахмурился купец.

– Сейчас прибежали от ворот, говорили, видели десятка два или три татар.

– Три десятка – мелочь, – сказал Петер, – мы их легко побьём.

– Да только ускакали они. Говорят, хорошо видели, полнолуние же сегодня. Вышли из лесу, покрутились перед крепостью и обратно ушли. Как бы большой отряд не привели.

– Вот не было печали, – нахмурился Афанасий, – ну, пошли, сами поспрашиваем, что там со стены видели.

Наум стал подниматься наверх, а купец придержал Петера и негромко сказал:

– Поклажу твою надобно сохранить. Если татары возьмут город, пропадёт.

– А что делать? Как сохранить?

– Я недаром самую дальнюю комнату в подвале выбрал. Татары до утра не появятся, и мы с тобой за ночь должны заложить её камнями. У меня тут, внизу, они всегда припасены.

– Ты что – предвидел, что ли?

– Что предвидел? – удивился Афанасий.

– Что комнату с книгами замуровывать придётся.

– Ах, это, – усмехнулся купец, – нет. Я просто дедовы заветы хорошо помню.