Текст книги "Надо помочь бабушке (СИ)"

Автор книги: Михаил Исхизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц)

   Крюк не услышал его, он в это время был где-то далеко, куда не доходят даже самые хорошие советы.

   – Ну как? – спросил Оглобля у Агофена. – Может махнемся? По три щелбана, – разбойник окинул взглядом некрупного, по сравнению с ним, джинна, и снисходительно предложил: – Сухих, без широкого замаха. Сначала я тебе один врублю, а потом ты мне три, – хитрил Оглобля, знал ведь, что после того как он влепит щелбан, соперник уже и не соперник вовсе, а существо бессильное и без всякой мысли.

   – Сочту за великую честь для меня, возможность обменяться щелбанами с таким непревзойденным мастером и виртуозным исполнителем, как ты, почтенный разбойник Оглобля, – согласился Агофен. – Только давай так: сначала я тебе один сухой щелбан врублю, без замаха, в натуре и без балды, а уж потом ты мне три.

   – Га-га-га, – весело заржал Оглобля, которого впервые в жизни назвали "почтенным разбойником". – Ну давай.

   И Хрюня тоже заржал. Еще с большим, пожалуй, удовольствием, чем Оглобля. Предвкушал интересное зрелище.

   – Ну, ты, фраерок, совсем... вообще... два ежа тебе за пазуху, – похохатывая, сказал Хрюня Агофену. – Давай, вруби по лобешнику нашему Оглобле!

   Агофен и врубил бы. Хмурый не дал.

   – Да погоди, тебе бы только играться... Ну, прямо, как дитя малое, – отчитал он Оглоблю. – Сначала делом займемся, потом поиграете. Значит, первое, выкладывайте монеты, все, что есть. И не думайте ничего прятать, все равно обшманаем. У кого найдем, тому Оглобля дубинкой по заду пройдется. А какая у Оглобли силенка, сами видите.

   – Лады, да нет воды, – опять пошутил Хрюня. Он подошел к Агофену и стал его нахально разглядывать.

   Агофен принял вид простодушный и робкий.

   – О веселейший и хитроумнейший разбойник из славного рода отважных Хрюней, каждая шутка твоя драгоценным алмазом ложится в шкатулку моей памяти, – похвалил джинн разбойника.

   – Хе-хе-хе, – Хрюне была приятна столь высокая оценка его остроумия, хоть и исходила она от лоха. – Я два раза пошучу, а потом уж не спущу! – весело пригрозил он.

   Не надо меня бить, остроумнейшая Звезда юмора и сатиры, озаряющая своими лучами Ласковый Лес, – попросил джинн.

   – Не бойся! Я же не Оглобля. Я маленьких не обижаю, – успокоил его Хрюня. – Ничего плохого я тебе не сделаю. Ограблю немного, потом пяток щелбанов отсчитаю. Ежа тебе за пазуху. Надо, понимаешь, в натуре, тренироваться. А лобешник у тебя для щелбанов вполне шикарный.

   Агофен молчал и изображал испуг. Ему это неплохо удавалось.

   – Стоишь ты неправильно, стоять надо по стойке смирно, а ты пузо выпятил, – отчитал Хрюня джинна и сильно ткнул его кулаком в солнечное сплетение.

   Агофен стерпел и это.

   – Халат, ежа тебе за пазуху, я снимать с тебя не стану, мы старые шмотки не берем! – гордо сообщил Хрюня. – И петухи у тебя тощие, полудохлые. Никакого от них навара, – теперь Хрюня пошутил. – Будешь в поселении, сдай халат в утиль, там за старые тряпки, без базара, книги дают. А чалма твоя вполне пригодиться. Это же ужас, сколько в ней белой материи пропадает, – продолжал издеваться Хрюня. – Чалму я у тебя отконфискую. Подарю ее атаману, он из нее портянок нарежет. У нас атаман аккуратный, чистоту любит, требует, чтобы портянки чистые были, белые.

   – Прошу тебя, о благоразумный и здравомыслящий разбойник, с прекрасным именем Хрюня, не трогать мою чалму, – очень вежливо попросил Агофен. – Я привык к этому головному убору и без него мне будет грустно.

   – Чудной ты, фраер! – хихикнул Хрюня, который, судя по его поведению, был далеко не самым благоразумным и здравомыслящим даже в своей банде. – Привык он! Как привык, так и отвыкнешь. Я тебя сейчас отучать буду. Когда отучу, два ежа тебе за пазуху, ты не забудь мне спасибо сказать. А то некоторых учишь, учишь, а они еще и обижаются, – он опять ткнул Агофена кулаком в солнечное сплетение.

   Судя по шуткам Хрюни, юмор у разбойников был очень специфичным и несколько однообразным.

   В это время Хмурый и Оглобля, подступили к Эмилию.

   – Все правильно, – отметил старший, оглядывая дракона, – кошель кожаный, коричневый, как и говорил атаман, на поясе висит. Пойдешь с нами, дракон. Думаю, на понт ты нас берешь и погоняло твое не Чайковский, а Бах. Атаман приказал тебя доставить. А кошель давай сюда, нельзя по нашему лесу ходить с такими кошелем, потерять можешь, или ограбит кто-нибудь. – Снимай свой поясок.

   Бах отдавать кошель не хотел. Но что мог противопоставить интеллигентный дракон, библиотекарь по профессии, да еще и пацифист, двум нахальным разбойникам?

   – Нет, ты смотри. Испугался, наш дракон, даже не шевельнется, – удивился Хмурый. – Да не боись ты. У нас, в Ласковом Лесу, беспредела нет. Все по понятиям. Башли заберем, а тебя отведем к атаману в целости и сохранности. Остальные могут идти дальше. Лишнее у них, конечно, тоже заберем. И пусть идут... Ну, снимай свой поясок.

   Эмилий поясок не снимал, ждал, что Агофен и Максим вмешаются.

   – Вы бы лучше отпустили нас, – попросил он, – поскольку нарушаете сейчас шесть статей "Декларации о свободе передвижения по Счастливом Демократическому Королевству Хавортия". И третью статью Указа "О неприкосновенности частной собственности и капитала".

   – О-о-о! – Хмурый удивился. Такого Хмурому никогда еще никто не говорил. Он и не знал, что нарушает столько статей сразу. – Целых шесть статей? – переспросил он.

   – Шесть статей, – подтвердил Бах. – Причем в каждой статье от трех до семи параграфов.

   – Е-мое! – Оглобля расхохотался. Ему тоже понравилось сообщение дракона, что они нарушают какие-то дурацкие параграфы, какой-то дурацкой Декларации. – Смотри ты, а мы и не знали... – Оглобля скорчил покаянную рожу, но получилось у него это недостаточно убедительно. – Что делать будем, Хмурый? Он же нам беспредел шпилит.

   – Чего уж теперь, придется нарушить, – решил Хмурый. – Это надо же, шесть статей! – Он положил дубину и стал расстегивать ремень, на котором висел у Баха кошель.

   Максиму вся эта катавасия с разбойниками, обладающими странным чувством юмора надоела. Тем более, что дело шло не только о монетах, которые дракон нес бабушке Франческе и отдавать которые разбойникам не имело никакого смысла, но и о самом Бахе. Они собирались увести дракона с собой. И Максим решил, что настало время действовать. Ничего не говоря, он шагнул к предводителю, ухватил его за ворот пиджака, а другой рукой за штаны, приподнял и бросил в ближайшие кусты.

   Хмурый отлетел метров на десять, протаранил негустой кустарник и тяжелым мешком шмякнулся о землю. А воротник его красивого двубортного пиджака почему-то остался в руках у Максима.

   Е-мое! Ты чего!? – Оглобля поднял могучий кулак, чтобы обрушить его на голову Максима. Но, неожиданно для всех, в драку ввязался Дороша, о котором бандиты забыли. В его руках оказался молоток, и он ударил этим молотком Оглоблю по тому самому месту, где находился большой палец правой ноги. А ударять молотком Дороша умел, как никто другой.

   Е-о-о-о! Мо-е-е-е!!! – Оглобля поднял ногу и ухватился за нее руками. Сделал несколько прыжков на левой и рухнул, завывая от боли.

   – Теперь можно, – сообщил своему мучителю Агофен. – И шуточки у тебя, Хрюня, хреновые, и сам ты дешевка.

   Он не стал мудрствовать а просто отвесил разбойнику оплеуху. Возможно без всякого воздействия волшебства, а возможно и добавил его немного, потому что оплеуха получилась очень эффектной. Хрюня попытался устоять, но это ему не удалось. Мелко переступая он попятился, попятился, плотно врезался спиной в колючий куст и остался там. Сидел, ощупывал пылающую щеку и пытался сообразить, что произошло. Никаких агрессивных намерений, как и остальные разбойники, Хрюня уже не проявлял.

   – Итог встречи: четыре ноль, в нашу пользу, – объявил Максим. – Из них один автогол.

Глава восьмая.

   Разбойники не желают «колоться». Угроза Агофена приносит плоды. Хмурый рассказывает всю правду. Эмилий Бах, остается Петей Чайковским. Идем все вместе. Благородные разбойники.

   На поляне царили мир и покой. Крюк сосредоточено собирал сухие веточки и палые листья, складывал их в кучку, будто намеревался развести костер. Хрюня, как впечатался в колючий куст, так и сидел в нем, осторожно поглаживал щеку, на которую пришлась оплеуха и не сводил глаз с Агофена: то ли восхищался джинном, то ли ожидал еще одну оплеуху. Видимо соображал, что заслужил не менее двух. Хмурый скинул пиджак, сопел, что-то непонятное бормотал и пытался приложить к нужному месту оторванный воротник. А Оглобля снял с правой ноги ботинок, сбросил онучу и сосредоточено разглядывал большой палец, который теперь стал по-настоящему большим. Наши путешественники тоже бездействовали. Когда одно дело завершено следует какое-то время подумать о том, как быть дальше.

   Тишину прервал Хмурый.

   – Всемогущий Мухугук, он же мне пиджак порвал, – пожаловался разбойник четырехрогому богу на Максима. – Совсем новый пиджак был. Какое сукно, а он порвал... Это же такой беспредел, что дальше и некуда...

   – Брось ты канючить, – подошел к нему Максим. – Подумаешь, воротник... Рукава есть, карманы есть. Пуговицы я не тронул. Чего тебе еще нужно? И, вообще, воротник вполне можно пришить.

   – Так ведь пошив какой, сукно какое... – не замолкал Хмурый. – Его еще дед мой носил. Сейчас такое сукно не делают.

   – Какой же он новый, если его еще твой дед носил? – спросил Максим.

   – Так дед его надевал только на свадьбу внуков. Десять раз только и успел. Сейчас такое сукно не найдешь. Мне такой пиджак в жизни не справить!

   – Ты не грабь, – посоветовал Максим. – Не пошел бы грабить, пиджак был бы цел.

   – Не грабь, не грабь... Что же мне с голода подыхать!?.

   – Работать ты не пробовал?

   – Еще чего! – огрызнулся Хмурый. – В стражники я бы еще пошел, или в надсмотрщики, к барону Кукуруку. Так туда без волосатой лапы не пробьешься. Что же мне теперь? Пахать я не стану!

   – Как хочешь, – не стал уговаривать Максим. – Ты тут, вроде, старший у них?

   – Ага. Атаман десятка.

   – Вот и хорошо. Давайте соберем твоих разбойничков и устроим небольшое совещание: подведем итоги и обсудим перспективы. Возражений нет? – спросил он у своих товарищей.

   – Возражений нет, – поддержал Эмилий. – Надо выяснить, почему они меня искали? Это же все из-за меня. Происходит что-то непонятное.

   – Твое замечание близко к истине, мой проницательный друг, – согласился Агофен. – О том, что происходит что-то непонятное, отмечала в своем послании мудрая бабушка Франческа. Надо потребовать от этих разбойников, не желающих честно и добросовестно трудиться на благо своего Счастливого Демократического Королевства, пусть объяснят, что происходит.

   – Угу, – согласился Дороша. – А то по лесу из-за них пройти нельзя. Как что, сразу стой! Куда идешь? Чего несешь? Им волю дай, так они и пряжки от башмаков отбирать станут.

   – Слышали, Робингуды? ^[23]– обратился Максим к разбойникам. – Собирайтесь сюда поближе, поговорить надо.

   Молодой, бойкий, с нахальной физиономией, Хрюня, после оплеухи Агофена, стал тихим и послушным. Правая сторона его физиономии стала пунцовой и опухла, лицо перекосилось. Получилось что-то ассиметричное, совершенно не нахальное а, наоборот, почтительно-покорное. Как только Максим велел собираться, Хрюня осторожно выкарабкался из колючего куста и, придерживая рукой щеку, подошел. Крюк же, по-прежнему, соображал слабо и продолжал укладывать веточки. А Оглобля пожаловался:

   – Не могу я подойти, ран начальник. – Этот ваш шпендрик мне ногу испортил. Я теперь без костылей – не шагну.

   На " шпендрика" Дороша обиделся.

   – И чего все длинные такие бестолковые? – неведомо у кого спросил Дороша. И не дожидаясь ответа, второй вопрос задал непосредственно Оглобле: – Ты что, каланча пожарная, так и не понял, что я тебя пожалел?

   – Жалельщик нашелся! – возмутился Оглобля. – Я же теперь ходить не могу.

   – Я тебя, Оглобля стоеросовая, еще и по пальцу на левой ноге стукнуть мог, – осадил его Дороша. – Ты бы тогда и на одной ноге не устоял. Но пожалел. А тех, кто обзывается, я и по второй стукаю.

   Дороша вынул трубку и стал набивать ее табаком, при этом поглядывал на Оглоблю и ждал, не станет ли тот обзываться.

   – Ты с Дорошей поосторожней, – посоветовал Оглобле Максим, – У него еще и ножницы есть. Если он ножницами отрезать начнет, это похуже молотка будет.

   – Да я же ничего, – повинился Оглобля. – Не тяну я на малыша, только уж очень больно. Е-мое! Палец горит. Вот оно и выскочило. Ты, ран Дороша, не сердись.

   – Я и не сержусь... – Дороша посмотрел на распухший и посиневший палец Оглобли и, кажется, действительно перестал сердиться. – Просто советую, некоторым разбойникам, держать язык за зубами. Пока зубы есть. А уж когда зубов не будет, как хотят. Такие вот дела...

   – Ну-ка, – прервал обмен любезностями Максим, – хватит болтать! Кому сказал, все сюда!

   Хмурый и Хрюня помогли Оглобле, потом, привели и пристроили здесь же тихого Крюка.

   Разбойники сидели рядком. Вид у них был унылый. Только Хмурый вышел из конфликта без урона, если не считать испорченного пиджака. Разбойники не могли понять, как с ними управились эти фраеры, уступающие им и в росте, и в силе, да и без дубин. Одного стукнули, другого шмякнули – и все. А дальше, понимали они, должно быть еще хуже. Нравы в Счастливой Хавортии были простые: баронские дружинники, когда им удавалось поймать разбойника, тут же вешали его. Королевские стражники отправляли в рудники на бессрочную каторгу. Пленники понимали, что вольная жизнь кончилась. Были, конечно, варианты: сами их победители казнят, передадут королевским стражникам или дружинникам ближайшего барона.

   – Давайте разберемся, – Максим поднял дубину, судя по размеру, принадлежащую Оглобле, и легонько ударил ею по земле.

   Разбойники застыли, опустили глаза. Поняли – этот их и станет сейчас глушить. Покорно ждали, кого он выберет для начала.

   Максим не представлял, какой страх он нагнал на грабителей. Дубину Оглобли он поднял машинально.

   – Граждане бессовестные разбойники и грабители, – Максим опять ударил дубиной о землю, чем окончательно загнал слушателей в панику. – Мы туристы из другой страны. Пришли сюда, чтобы осмотреть исторические памятники, вашего государства. Кроме этого, нас здесь ничего не интересует. И в государство ваше мы пришли всего несколько часов тому назад. Но, как только мы перешли границу, сразу начали происходить странные события. Предлагаю вам ответить на некоторые интересующие нас вопросы. По вашему поведению ясно, что вы ожидали здесь некоего Эмилия Баха, к которому присутствующий здесь Петр Ильич Чайковский никакого отношения не имеет, и даже знали, что у этого Баха есть кошель с монетами. Вопрос первый: зачем вам нужен Бах?

   Разбойники молчали.

   – Чего это вы? Отвечайте, пока вас по-хорошему просят, – посоветовал Дороша. – Зачем вам лишние неприятности?

   Пленники молчали. Ни один из разбойников, ни на Максима, ни на Дорошу даже взгляд не поднял.

   – Недалеко отсюда, я видел яму полную жидкого навоза, и с таким омерзительным запахом, что Всевышнему даже противно на нее смотреть, – сообщил Агофен. – Если они будут молчать, я посажу их в этот жидкий, вонючий и противный навоз, по самую шею, и заставлю их петь песню о нежных лепестках прекрасной розы и сладкоголосом соловье.

   – Почему они должны петь такую хорошую песню в яме с жидким навозом? – поинтересовался Максим. – По-моему, это место к подобному пению не особенно располагает.

   – Для контраста, – объяснил Агофен. – Каждый контраст рождает противоречие, и в то же время, в какой то мере, объединяет необъединимое. Это не я придумал, – тут же признался джинн. – Эту мудрую мысль высказал мой уважаемый шеф-учитель Муслим-Задэ, Глиняная башка, да продляться дни его радостной жизни до бесконечности. Мой шеф-учитель постоянно размышлял о том, как объединить необъединимое.

   Джинн вспоминал своего учителя с большим почтением.

   – Чего молчите!? – Максим приподнял дубину. – Нам с вами валандаться некогда.

   – Если вы, неоправданно молчаливые нарушители закона, не ответите на вопросы моего лучшего друга Максима, вы до конца своей жалкой жизни будете сидеть в этой отвратительной яме, от зловония которой даже ядовитая трава, не дает семян, – напомнил Агофен. – И должен вас огорчить: время от времени придется нырять.

   У разбойников профессия опасная и перспективы не особенно радужные. Каждый из них знал, что, вероятней всего, кончит жизнь на виселице. А яма с жидким навозом!? Да еще и нырять!.. Но все четверо обреченно молчали. И у разбойников есть кое-какие правила, которые не следует нарушать.

   – Не можем мы колоться, – решил объясниться Хмурый. – Если кого-нибудь поймали, то с поимщиками говорить нам позорно. Только в яму не надо, ран. Ну, лопухнулись мы, значит Мухугуку не понравилось. Вешай, начальник.

   – А на волю не хочется?.. – стал поддразнивать Агофен. – Какая хорошая погода... – он прислушался к птичьему щебету. – Как услаждают слух своим нежным пением птицы, как чудесен аромат трав и цветов... Как прозрачна синева заманчивых далей... Как ласковы юные девы, любящие нас... В такую погоду сидеть по самые уши в жидком навозе... Е-мое! – джинн зябко повел плечами. – Да вас потом не только юные девы, но и свои товарищи-разбойники, ближе, чем на сто шагов не подпустят. А смеха-то будет, смеха... Все Счастливое Демократическое Королевство будет покатываться от смеха...

   – Быстро рассказывайте и валите отсюда, – добавил Максим.

   Разбойники недоверчиво глядели на него.

   – Гонишь фуфло, начальник!? Ты же нас не отпустишь? – не выдержал Хрюня, которому, кажется, больше всех не хотелось в навозную яму. Может быть его ждала юная дева...

   – Зачем вы нам нужны, такие корявые! – фыркнул Дороша. – Дружинники, те бы, конечно, повесили, и правильно. Нечего грабить. А нам это ни к чему. И с собой мы вас тоже не возьмем. Нам такие помощнички без надобности. Умом вы не богаты, драться не умеете. Какой от вас толк?

   – Отпустите? – не поверил Хмурый.

   – Отпустим, – подтвердил Эмилий.

   Эмилию они сразу поверили. Дракон выглядел по-настоящему взрослым, серьезным и даже солидным. А возможно они знали, что драконы не врут.

   – Так это, братва, никакого секрета ведь и нет. Может рассказать, – обратился Хмурый к своим товарищам.

   – Е-мое! Так если все по понятиям, расскажи, – решил Оглобля. – Мне навозная яма ни к чему. Только я ничего не знаю. Сказали мне – иди, я и пошел.

   – Расскажи им, Хмурый! – взмолился Хрюня.

   – Значит такое дело, – Хмурый откашлялся. – Атаман наш, Гвадирог Загогульский, приказал: "Найдите в лесу дракона, и хватайте его. У него кошель на поясе, а в кошеле полно башлей. Дракона упакуйте и вместе с кошелем ко мне волоките. И будут вам, двойной куш". Так и сказал.

   – Откуда ваш атаман знал, что у меня кошель с монетами? – заинтересовался Эмилий. – И вообще, откуда он знал, что я иду?

   – Вот-вот, – обрадовался Хмурый. – К нам, как раз после хавки, гонец прискакал, с пером на шапке. И сразу к атаману. О чем они трындели, я не в теме, – он посмотрел на помрачневшего Максима и поспешил добавить: – Когда атаман меня позвал, он в руках маляву держал. Атаман сначала про башли сказал, потом опять заглянул в маляву и добавил: "Зовут дракона Эмилий Бах. У него над правым ухом хохолок в небесно-голубой цвет выкрашен. Этот придурок придворный свой хохолок по последней моде красит... – вымолвив "придурок" разбойник с опаской посмотрел на Баха и развел руками, как бы извиняясь, как бы объясняя, что это не он, а атаман так сказал. – "Башли мы себе оставим, а дракона надо упаковать и откантовать заказчику".

   – Значит, имеется заказчик, – отметил Эмилий, сделавший вид, что "придурка" он не расслышал.

   – Точно. Гонец маляву привез. Атаман наш грамотный, он в ней все и прочел. И команду нам дал, чтобы вам стрелку забить. А банду Дрыги на кружную дорогу отправил. Там Дрыга вас теперь и дожидается, пыль глотает, – не без удовольствия отметил Хмурый. Потом сообразил, что лучше бы ему самому с этим Бахом не встречаться, сплюнул и замолчал.

   – Про остальных, про нас, что было сказано? – спросил лепрекон.

   – Про вас ничего. Я еще атамана спросил, сколько вас будет, а он ответил, что один дракон и будет. А вас четверо.

   Все это походило на правду. Но обсуждать полученные сведения при разбойниках не следовало.

   – Поверим? – спросил товарищей Максим.

   – Пусть даст клятву, – предложил Дороша.

   – Да провалиться мне на этом месте, если я соврал! – охотно стал клясться Хмурый. – Да пусть с меня стражники шкуру сдерут, если я соврал! Да пусть я свилогу повстречаю, если соврал хоть одно слово!

   – Всемогущим Мухугуком поклянись! – потребовал Дороша.

   – Пусть меня Четырехрогий забодает, если я хоть одно слово соврал, – поклялся Хмурый.

   – Можно поверить, – решил Дороша.

   – Можно, – поддержал его Эмилий.

   Максим посмотрел на Агофена.

   – А тебе, мой мудрый друг, что говорит интуиция?

   – Моя интуиция говорит, что эти потомки греха не хотят сидеть в навозной яме. Но если они хоть что-нибудь соврали, или в чем-то не признались, то навозной ямы им не миновать. Всем четверым. Я же их везде достану.

   Оглобля и Хрюня уставились на Хмурого.

   – Зуб даю! – взвопил тот. – Я что, сам себе враг! Все что знаю вывалил.

   Прозвучало это более чем убедительно.

   – Хорошо, – согласился Максим, – считайте, что мы вам поверили. А отчего у вашего атамана имя такое чудное – Гвадирог Загогульский?

   – Гвадирогом его зовут, – сообщил Хмурый. – А Загогульский, это от местности на которой наша банда проживает. У баронов кликухи всегда по местности. Наш атаман пока что не барон, и земли эти самому королю принадлежат. Их со всех сторон баронства обступили, и сплошная кривизна получилась, вроде загогулины, – разбойник рукой начертил в воздухе что-то ни на что не похожее. – Эти земли все так и называют – Загогулина. Когда наш атаман бароном станет – будет у него кликуха барон Загогульский. А пока – просто Гвадирог Загогульский.

   – Ваш атаман в бароны метит?

   – А чего же?! – Хмурый удивился, как это Максим не понимает такого простого дела. – Стал бы он разбойничать, если бы в бароны не собирался. Я же сказал: атаман у нас грамотный.

   – Ну... некоторые грамотные просто так разбойничают. Для наживы.

   – Так то некоторые, а наш идейный, он за справедливость борется, за равенство и свободу. Награбит сколько надо – и в бароны. Вообще.

   – Тогда – конечно, – согласился Максим. – Значит, за справедливость... Награбит, и в бароны. Деловой у вас атаман.

   – А то! – подтвердил Хмурый.

   – Мы свое слово держим, – подвел итог разговору Максим. – Мотайте отсюда, робингуды доморощенные, на все четыре стороны и больше нам не попадайтесь.

   – Нам бы дубины, – попросил старший.

   – Дубины?.. – задумался Максим.

   – Так для нас дубина, как родная. Мы же ее холим. Посмотри какие красавицы.

   Дубины и вправду были хорошо. Из крепкого дерева, отполированные, с удобными углублениями для рук. Их хоть сейчас в экспозицию краеведческого музея выставляй с этикеткой "Орудия разбойничьего промысла".

   – Ваши орудия труда? ^[24]– ехидненько поинтересовался Максим.

   – Ага, – Хмурый ехидства не заметил. – Только ими и кормимся.

   – Как думаете? – спросил Максим у друзей.

   – Можно, конечно, конфисковать, – рассудил Агофен. – Но лично мне дубина не нужна. Джинн не станет размахивать дубиной, не тот уровень цивилизации. Есть у нас, правда, один джинн, красавец косматый, Маган-Курдюм Бесхвостый, тот иногда берет в руки дубину. Но больше никто до этого не опускался.

   – Почему "бесхвостый"? заинтересовался Максим.

   – Потому что у него нет хвоста, – объяснил Агофен.

   – Насколько я знаю, у джиннов вообще не бывает хвостов, или я ошибся?

   – Ты не ошибся, мой проницательный друг, джинны не имеют этих рудиментов. Но в наших краях живут маймуры, джиннообразные обезьяны. У каждой такой обезьяны длинный, поросший волосами хвост. А Маган-Курдюм Бесхвостый, похож на маймура, больше, чем маймур похож на самого себя. И ведет себя как маймур. Но у него нет хвоста, поэтому его и зовут Бесхвостым.

   – Ясно, ты за то, чтобы отдать дубины. Чайковский, ты как считаешь?

   – Их, наверно, за потерю оружия накажут... – дракон был добр и отходчив.

   – Без балды, еще как накажут, – подхватил Хрюня, грея ладонью распухшую щеку. – Атаман сходу морду начистит.

   – Пусть берут, – решил Эмилий.

   – Дороша?

   – Пусть берут, – согласился лепрекон.

   – Ясно... Берите свои дубины и мотайте отсюда, чтобы мы вас больше не видели, – приказал Максим. – И помните о навозной яме!

   Разбойнички не заставили себя уговаривать. Подобрали дубины, подняли Крюка и помогли подняться Оглобле.

   – Да вразумит вас, разбойников, на добрые дела четырехрогий, Всемогущий, Всевидящий и Всеслышащий Мухугук! – напутствовал их Агофен.

   – Оглоблю ты здорово подковал, – признал Максим. – На всю жизнь запомнит, что с лепреконами связываться нельзя. Откровенно говоря, этого я от тебя, Дороша, не ожидал. Ты ведь тихий и мирный, а такого верзилу завалил. Ты же мне жизнь спас, так что учти, я у тебя теперь в долгу.

   – Если бы не ты, Оглобля бы нас всех разметал, – поддержал Эмилий. – Все мы у тебя теперь в долгу.

   – Да я что, я и не думал, что так получится, – признался Дороша. – Испугался я, что он Максиму голову разобьет. А у меня кроме молотка ничего нет. Я от страха его молотком и шарндарахнул.

   – Все бы так пугались, как ты, так ни одного разбойника не осталось бы, – рассудил Агофен. – Куратор нашей группы, старый мудрый джинн, Кохинор Сокрушитель Муравейников, не уставал говорить нам: "Не бойтесь великанов, Всевышний, еще при создании, определил им место среди глупцов. Бойтесь маленьких: чтобы они могли выжить в нашем суровом мире, Всевышний наградил их сообразительностью и находчивостью". Ты, Дороша, маленький и умный, мы все отдаем тебе дань своего почтения, – Агофен низко поклонился Дороше.

   Лепрекон растерялся. Он тоже поклонился, и стал шарить по карманам, в поисках трубки, которую держал в зубах. Потом нашел трубку и стал искать табак.

   – Да не суетись, Дороша, все правильно, – подбодрил его Максим. – Свой табак у тебя в третьем кармане справа. Ты его всегда в этот карман кладешь. А тот, что я подарил – с левой стороны, в четвертом кармане, если считать снизу. Выбирай любой, закуривай свою трубку, и давайте будем разбираться, что же все-таки происходит.

   – Правильно, – согласился Агофен. – Надо разобраться почему всем так нужен Бах. Может быть слава его, как прекрасного библиотекаря облетела Демократическое Королевство и теперь кто-то старается заполучить его, чтобы украсить свою библиотеку ценным работником?

   – Я хочу спросить, – прервал их дракон, – кто я теперь, после всего этого? Снова Эмилий Бах, или все еще Петя Чайковский?

   – Вообще-то наша маскировка уже два раза не сработала, – Максим задумался.

   – Правильно, – обрадовался дракон. – Петя Чайковский хорошее имя, но мне нравиться быть Бахом. И хохолок я напрасно перекрасил, – он с укоризной посмотрел на Максима. – Желтые хохолки сейчас никто не носит. Дороша, ты не знаешь, где здесь можно достать хорошую голубую краску?

   – У торговцев наверно есть, но нам в поселки заходить нельзя, – рассудил Дороша. – Если в поселок зайдем, нас опять схватят, можем и не откупиться.

   – Дороша прав. Хохолок подождет, походишь пока с желтым, ничего страшного, – решил Максим. – Все равно тебя сейчас никто кроме нас не видит. Наша задача поскорей добраться до бабушки Франчески. А тебя, Эмилий, ищут. Я думаю, что лучше тебе пока оставаться Петей Чайковским.

   – Очень красивое имя. Сразу чувствуется, что Чайковский талантливый композитор. Может быть, с этим благозвучным именем у тебе появится музыкальный слух, – подсказал Агофен.

   – Не появится, – Эмилий несколько приуныл. Он не хотел быть Петей Чайковским. – Очевидно, у меня не те гены. Если моя предприимчивая и настойчивая мамочка не сумела внедрить в меня музыкальный слух, то смена имени, тем более не поможет.

   – Стражники получили приказ поймать тебя, – напомнил Дороша. – Иравий твои приметы зачитывал. И разбойники тоже интересовались: Бах ты, или не Бах? Интересно, зачем ты всем так нужен: и стражникам, и разбойникам?

   – Сам не пойму, – признался Бах.

   – А он, кажется, ни стражникам, ни разбойникам не нужен, – Максим помолчал, потом продолжил: – Вы же слышали, стражник говорил, что он должен Баха куда-то отправить. И атаман разбойников тоже должен передать Баха какому-то заказчику. Эмилий нужен кому-то другому.

   – Совершенно верно, – подтвердил Агофен. – И вовсе не потому, что Эмилий Заслуженный библиотекарь Гезерского герцогства. А потому, что он внук бабушки Франчески и собирается разобраться с таинственными явлениями.

   – Посмотрим, что у нас получается, – попытался свести концы с концами Максим. – Кто-то не хочет, чтобы Бах явился к бабушке Франческе. И этот кто-то имеет власть. Он и стражникам приказы посылает, и разбойникам письма. Все это связано с теми непонятными явлениями, о которых бабушка Франческа пишет. Кто-то боится, что Эмиль может ему помешать.

   – Точно, – согласился Дороша. – Кто-то очень хочет задержать тебя, Петя.

   – Этот кто-то еще не знает, что Эмиль не один, что нас четверо, – напомнил Агофен.

   – Теперь уже знает, – напомнил Эмилий. – Теперь ему уже доложили. Может быть я один дальше пойду? Не стоит вам в эту историю ввязываться. Меня бабушка Франческа просила, а вам это ни к чему.

   – Зануда ты, Эмилька! – возмутился Максим. – То есть, тьфу, Петя Чайковский! Как тебе не стыдно. Неужели ты думаешь, что мы тебя оставим одного перед лицом опасностей, которые тебя ожидают. Дальше, может, быть еще хуже, поэтому идти надо всем вместе. Все вместе мы сила и к бабушке Франческе наверняка доберемся, а одного тебя схватят на первом же перекрестке.

   – Одинокого верблюда стая шакалов всегда осилит, а караван растопчет шакалов и пойдет дальше, – выдал очередную восточную мудрость Агофен.

   Спорить с друзьями и одновременно опровергать восточную мудрость не имело смысла. Эмилий вынужден был признать, что они правы, и идти надо всем вместе.

   – Раз так, давайте подкрепимся, – предложил Максим. Чувствую, что впереди у нас неплохая драка, а перед дракой полезно подкрепиться. Пусть Бах ест свою капусту, а мы приберем пирог с мясом.