Текст книги "Надо помочь бабушке (СИ)"

Автор книги: Михаил Исхизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 36 страниц)

   Кикиварды вообще-то никогда к крокаданам не прислушивались, знали, что те врут и что за вранье их хорошо кормят. Поэтому крокаданов и не любили. Но на этот раз птицы говорили правильно. Все богатства, которые есть у поселян и баронов, конечно же, должны принадлежать им, кикивардам... И нечего тут думать, действовать надо... Разогнать баронов, разрушить замки и разделить все, что бароны награбили у народа, на всех, поровну. И в поселениях навести порядок. Скот они там разводят... Все бараны им, а кикивардами ничего?!

   – Где справедливость?! – вопрошал старый крокадан.

   – До каких пор, бароны и поселяне будут испытывать терпение народа?! – вопрошал молодой.

   Кикиварды внимательно слушали.

   – Братцы, я кажется усек, отчего все так хило получается, – сообщил Максим. – Просто мы крупно лопухнулись. Генерал обвел нас вокруг пальца и мы подвели баронов под монастырь.

   Столь изящная словесность не сразу усваивалась обитателями параллельного мира, о чем джинн не преминул сообщить:

   – Я вполне допускаю, что ты "усек", я даже не могу исключить, того, что мы, все "лопухнулись". Но если бы ты, мой высокоэрудированный друг, изъяснялся несколько проще, мы вполне могли бы по достоинству оценить глубину твоих мудрых мыслей.

   – Да, конечно, – Максим чувствовал себя преотвратительно. – Извините, я просто хотел сказать, что Гроссерпферд обманул нас. Этот генерал оказался гораздо хитрей, чем мы думали. Мы, оказывается, действовали по его плану. Мы, фактически, работали на него.

   – Ничего подобного, – не согласился Эмилий. – Мы действовали по своим планам, и нам удалось разоблачить преступные замыслы генерала.

   – Полностью согласен с этим правдивым утверждением Заслуженного библиотекаря, – поддержал дракона Агофен. – Или ты, Максим, считаешь, что я, изъял из тайника документы генерала, по его хитро задуманному плану, и по его же хитро задуманному плану сжег его имение и сообщил Брамина-Стародубскому о готовящемся мятеже? Насколько я помню, ранее у тебя были достаточно серьезные основания так не думать.

   – Вот именно, – Максим грустно ухмыльнулся. – Раньше я не мог этого сообразить. Это я сейчас прозрел. Гроссерпферд провернул такую хитрую комбинацию, о которой догадаться было невозможно.

   – Не понял, – насупился Эмилий. – Что-то у тебя, Максим, не сходится. Ты еще скажешь, что бабушка Франческа меня вызвала по настоянию Гроссерпферда. А тебя, с Агофеном и Дорошей, вообще сюда не звали. Вы сами захотели пойти со мной, и помочь бабушке. При чем тут генеральские хитрости?

   – И мудрую черную кошку генерал смертельно обидел для того, чтобы она подсказала мне, где хранятся его тайные планы? – спросил джинн. – Вполне может быть. Хотя я не в силах понять этого. Может быть, ты, наш проницательный друг, поделишься с нами результатами своего прозрения?

   – Поделюсь, – угрюмо подтвердил Максим. – Непременно поделюсь результатами своего прозрения. Но вначале один вопрос к тебе, Эмилий, как специалисту по истории этого края. Скажи, какие силы стоят на пути генерала Гроссерпферда к захвату власти в Хавортии?

   – Королевская гвардия, – не задумываясь сообщил Заслуженный библиотекарь.

   – А бароны? Не кажется ли тебе, что если Гроссерпферд свергнет короля, то бароны станут для него здоровенной занозой, что сидит глубоко в заднице: ни в седло сесть, ни на трон опуститься. И вытащить невозможно.

   – О, как ярко сказано, – обрадовался дракон. – В вашем пространстве язык развивался в сторону глубокой образности. У нас нет таких сочных выражений. Надо записать, – и он потянулся к сумочке, за записной книжкой.

   – Подожди, – остановил его Максим. – Подожди, я скоро скажу еще много сочных и образных слов. Потом все сразу и запишешь. А сейчас ответь на мой вопрос.

   – Видишь ли, бароны, конечно, не смирятся с тем, что какой-то генерал узурпировал власть, не имея на это никакого законного права. Они закроются в своих замках, соберут ополчение... А это уже не царствование а многолетняя гражданская вялотекущая война, междоусобица и ряд претендентов на престол.

   – Кто, в конечном итоге, победит в этой многолетней гражданской войне?

   – Как показывают факты, зафиксированные в истории этой страны, к власти, в конечном итоге, приходит кто-то из императорской фамилии или, в крайнем случае, кто-то из знати, к которой относятся наши бароны.

   – Именно так, – Максима вполне удовлетворил ответ Заслуженного библиотекаря, знающего основы престолонаследия. – Многолетняя гражданская война, в результате которой наш генерал получает массу ненужной ему нервотрепки и, в конечном итоге, не престол, а фигу с маслом. Поэтому предусмотрительный Гроссерпферд и решил: прежде чем вести свою армию на столицу, избавиться от баронов. Собрать их здесь на Зеленой Пустоши, и уничтожить.

   Агофен, Эмилий и Дороша молчали. Обдумывали слова Максима.

   Но причем здесь мы? – прервал молчание Эмилий. – Мы пришли в Хавортию, чтобы помочь бабушке Франческе разобраться в хищении сельхозинвентаря. А про генерала Гроссерпферда, и про то, что он собирается захватить власть в королевстве, мы узнали совершенно случайно. И про нас генерал тоже ничего не знал.

   – На первый взгляд, так оно и есть, – вроде бы Максим. – Бабушка Франческа попросила разобраться и мы пошли. А Гроссерпферд в это время готовил государственный переворот. И ему надо было избавиться от баронов. Предпочтительно, от всех сразу. Это гораздо дешевле и проще, чем гоняться за каждым, или осаждать их замки. Как ты думаешь, Эмилий, если бы генерал попросил баронов собраться где-нибудь, всем вместе, они бы поспешили это сделать?

   – Ни в коем случае. Бароны не могут доверять генералам.

   – Вот видите. А Гроссерпферд узнал про письмо бабушки Франчески и у него зародился хитроумный план: сделать так, чтобы ты узнал о готовящемся мятеже и собрал баронов в нужном для него месте и в нужное для него время. Поэтому он и оберегал нас в пути.

   – Это называется оберегал! – не согласился Агофен. – Стражники на границе арестовали Эмилия, и только благодаря их жадности нам удалось откупиться. А разбойнички Загогульского передали Баха кикивардам. И только страшная голова, которую я сотворил, помогла его освободить.

   – Все так, и все не совсем так. Гроссерпферд создал для нас сложные условия для путешествия по Хавортии, и нам все время хотелось понять, что здесь происходит. Это и нужно было генералу. И мы все время находились под его присмотром. Стражники имели указание, выжать из нас все, что смогут, но после этого отпустить. Так они и сделали. Помните капрала Иравия. Он не так прост, как хотел казаться. Он с самого начала знал, что Бах, это Бах, а никакой не Чайковский. Кстати, гонец, которого мы видели, спешил проверить, выполнено ли указание генерала. И хитрому Загогульскому нет никакого резона ссориться с Гроссерпфердом, они с генералом плывут в одной лодочке...

   – Как убежденно атаман клялся в нерушимой дружбе, – вспомнил Агофен. – С какой мужественной нежностью он поцеловал тебя, Максим, на прощание. Грозный атаман даже прослезился. Признаюсь, мне понравилась его искренность.

   – Загогульский выполнял поручение Гроссерпферда. Но он неплохой артист. Вы же видели, что он вытворяет. Он искренне лгал. Работал по системе Станиславского.

   – Что за система, кто такой? – не удержался Эмилий.

   – Был у нас один, такой... Артистов натаскивал... Все говорил: "не верю", "не верю", пока они не начинали играть так, что он верил... Но это к делу не относится. Загогульский передал Баха кикивардам, но знал, что те его освободят, прямо на наших глазах. Помните, кикиварды велели Баху сидеть и не мешать им играть в кости. У них был продуман план, как позволить пленнику бежать. Но твоя страшная голова, с одной стороны, нарушила их планы, с другой – помогла кикивардам. Они очень естественно изобразили испуг и скрылись. Эмилия оставили нам.

   – Допустим, что все так и было, – Эмилию очень не хотелось считать, что они своими действиями помогали мятежному генералу. – А Брамина-Стародубский, который собирался нас повесить. И повесил бы, не появись кикиварды?

   – Вот именно, – подхватил Максим. – Здесь у генерала произошел прокол. Мы попали к барону, тот собирался нас повесить и нарушил бы этим планы Гроссерпферда. Поэтому и появился отряд кикивардов. Они пришли не для того, чтобы захватить нас, а для того, чтобы спасти и освободить. А дальше получилось то, что получилось. Мы обрели свободу и опять стали действовать по плану генерала.

   – Пока у тебя, мой проницательный друг, все получается достаточно складно и, в какой-то степени, даже, убедительно, – отметил Агофен. – А как ты объяснишь то, что произошло дальше. Допустим, генерал предвидел, что я посещу его имение. А умная черная кошка, которая подсказала мне, где искать документы?

   – Генерал мог предвидеть и это.

   – Вряд ли Гроссерпферд хотел, чтобы я сжег его имение.

   – Согласен, вряд ли он хотел этого. Но, в конечном итоге, генерал менял свое имение на королевский дворец. Овчинка выдели стоила.

   – И это у тебя сходится, – вынужден был признать Агофен. – Но нападение на домик где мы прятались, что ему давало это? От чего он спасал нас там?

   – К этому времени мы план Гроссерпферда выполнили и были ему не нужны. Более, того, могли в чем то помешать. И он послал отряд, чтобы уничтожить нас. Вы обратили внимание: во всех нападениях на нас ни разу не участвовали люди, которые непосредственно подчиняющиеся Гроссерпферду?

   – А ведь верно, – подтвердил Эмилий. – То стражники, то разбойники, то дружинники барона.

   – Но нападение на нас в домике, где изготавливают краску возглавлял супер лейтенант Бумбер, непосредственно подчиненный генерала!

Глава тридцатая.

   Жрецы, как работники идеологического фронта. Надо спасать Хавортию.

   Работой крокаданов генерал Гроссерпферд остался доволен.

   – Такие крокаданы нам нужны. Следует отметить их за талант и усердие, – сказал он адъютант лейтенанту Крейну. – Представишь их к награде.

   Адъютант лейтенант не любил крокаданов и позволил себе выразить недоумение.

   – В бою они не участвовали, а медаль за разговоры у нас не учреждена, – посчитал возможным напомнить Крейн.

   – Неважно, – отмахнулся генерал. – Ведущего наградим медалью "За находчивость в бою", ведомого почетным знаком "Удалого кавалериста" второй степени. Отличный знак. Блестит и виден на приличной дистанции. А сейчас, для развития успеха, надо бросить ударную группу жрецов. Пусть пугнут эту толпу штатских баронов гневом могущественного Мухугука, так пугнут, чтобы у баронских лошадей от страха подпруги лопнули и копыта задрожали, ха-ха-ха, – рассмеялся генерал отличной шутке. – Ну!? – оплевал он Забегайло, адъютант лейтенанта по управлению религией.

   От грозного "Ну!?" Забегайло сорвался, как спринтер на стометровку. Он, возможно, даже какой-нибудь местный рекорд поставил, потому что в считанные секунды оказался возле жрецов. Здесь, вдали от глаз генерала, Забегайло позволил себе отдышатся. Потом, с высоты своего положения, все-таки, не хвост собачий, а лейтенант адъютант самого генерала Гроссерпферда, приказал старшему жрецу Ракавию, прекратить пустопорожнюю болтовню и публично, чтобы все видели и слышали, заручиться поддержкой могущественного Мухугука.

   Старшему жрецу Ракавию, наплевать было на адъютант лейтенанта Забегайло и на его грозный тон. Он и самого генерала Гроссерпферда не очень боялся. У старшего жреца Ракавия был хозяин погрозней генерала, сам Трехрогий Мухугук, Всезнающий, Всевидящий и Всеслышащий. Если Великого и Грозного по-умному попросить, он и Гроссерпферда забодает.

   Предусмотрительный Ракавий понимал, что генерал, прежде чем напасть на коварных баронов, попросит его связаться с Великим Трехрогим и уговорить Всемогущего, чтобы тот устроил баронам какую-нибудь отвратительную пакость. Три дня, почти не отдыхая, Ракавий сочинял послание Всемогущему и Беспощадному от верных ему кикивардов. А когда послание было готово, два дня репетировал его с жрецами.

   – Иди, – с полным пренебрежением к чину адъютант лейтенанта, сказал старший жрец. – Ты не нашей веры и тебе здесь не место. Мы сейчас будем разговаривать с Великим и Неповторимым.

   И Забегайло тихо, тихо, без всяких возражений слинял. Он решил, не связываться с Ракавием, о котором говорили, что тот общается не только с Мухугуком, но и с какими то вонючими духами, которые обитают в темных пещерах.

   Старший жрец адъютант лейтенанта даже взглядом не проводил, слишком мелкой фигурой был для него Забегайло. Между тем все жрецы, а было их счетом, как повелел сам Мухугук, ровно два десятка, ^{20}слышали разговор с посланником генерала, поняли, что наступила пора действовать и приблизились к руководителю. Ни в каких дальнейших указаниях они не нуждались. Жрецы были опытными профессионалами и работали с достаточно надежным опережением: все было обдумано, обсуждено и отрепетировано. Оставалось включить механизм действия. Старший жрец Ракавий положил правую руку на изображение Мухугука, что красовалось у него на груди и взмахнул левой рукой. Жрецы, неторопливо, без суеты (каждый знал свое место) выстроились в четыре шеренги, по пять человек в каждой. Все они были рослыми, широкоплечими, без рубашек и в просторных зеленых штанах (в параллельном мире, откуда прибыл Максим, о существовании рогатого Мухугука не догадывались и наверняка приняли бы эту компанию за какую-то негосударственную секту, выступающую против ношения рубашек). У каждого жреца на груди висело резное изображение Всемогущего Мухугука. Не такое крупное, как у Ракавия, но так же искусно изготовленное. На всех своих изображениях Мухугук глядел достаточно сурово, хмурился и, вообще, не одобрял.

   Строем, по пять жрецов в ряд, вывел Ракавий религиозный актив племени, его идеологических работников, в чистое поле. Там они и остановились. Заняли такую позицию, чтобы их видели гордые и свободолюбивые кикиварды, в горячие сердца которых Мухугук, должен вселить уверенность в победе. И чтобы их так же хорошо видели засевшие на холме злобные и несправедливые угнетатели-бароны, в черные сердца которых Мухугук должен вселить трепет и ужас. Чтобы их видел и слышал генерал Гроссерпферд, который оплачивал подобные выступления баранами.

   – О, Трехрогий! О, Величайший из Великих, – рокочущим басом прогремел Ракавий, – Сильнейший из Сильных, Мудрейший из Мудрых!.. К тебе обращаются дети твои – кикиварды! У тебя, Талантливый Творец и Беспощадный Разрушитель, просят защиты дети твои – кикиварды!

   Хор из двадцати хорошо подобранных голосов подхватил:

   Наши дела от воли твоей,

   Наши мысли от лба твоего,

   Наше счастье от сердца твоего,

   Наше мужество от рогов твоих.

   – О ты, Величайший Новатор и Неповторимый Консерватор, Творец, создавший нас по подобию своему, но не давший нам рогов своих, – снова затянул бас Ракавия. – Тебе мы славу поем, к ногтям на пальцах твоих ног припадаем мы с радостью, почтением и любовью.

   Великая радость, почтение и бесконечная любовь к Мухугуку, заполнившие сердца жрецов и звучавшие в голосах хора должны были порадовать Всезнающего, Всевидящего, Всеслышащего, Грозного и Трехрогого.

   – Хорошо поют, – отметил Эмилий. Специальное образование сказывалось, или гены действовали, но дракону очень нравилось хоровое пение. – С чувством и выразительно.

   – Ага, громко у них получается, – подтвердил Агофен. – Здесь, акустика хорошая. Наверно холмы резонируют. Это они всегда так, целым ансамблем, со своим трехрогим Мухугуком общаются? – спросил он.

   – Да, – подтвердил Бах. – Мухугук сообщил кикивардам, что самым важным из искусств является хоровое пение. И с тех пор кикиварды развернули серьезную работа в этом направлении. Среди юношей, которые хотят стать жрецами, а жрецами хотят стать все, проводят конкурс по вокалу. Отбирают самых способных. Моя мамочка несколько лет подрабатывала там, преподавала сольфеджио и вокал молодым кикивардам. Когда кикиварды хотят выпросить у Мухугука что-то важное, они ему поют.

   – Не знаю как с пением, но с текстами у них слабо, – высказался Дороша. – Однообразные какие-то слова.

   – Рифма хромает, – согласился Максим: – "твоего" – "твоего", "твоей" – "твоих"? В нашей вселенной сейчас тоже такие песни поют, что ни рифмы не смысла. Это, наверно, такая общая тенденция.

   Хор, тем временем, продолжал тематический концерт. Жрецы не просто хвалили Мухугука, а бессовестно льстили ему, рассыпались в преданности и, естественно, вскоре должны были перейти к просьбам.

   Наше тело – глина у ног твоих,

   Наша кровь от слюны твоей,

   Наша сила от рук твоих,

   Наши ножи от ногтей твоих.

   – Они что, всегда перед сражением концерты устраивают? Это такой народный обычай? Или у них сегодня какой-нибудь праздник? – спросил Яромунд Полянский. На Южные земли кикиварды забредали редко, и он знал о них мало.

   – Представления не имею, – признался Пережога-Лебедь. – Может обычай, а может и празднуют что-нибудь в честь Трехрогого. Мы здесь с ними воюем понемногу. Не то, чтобы серьезно, а так, между другими делами. Они обычно неожиданно налетают, крушат, грабят. Если их хорошо встретить, тут же улепетывают. С полгода тихо. А чтобы такой толпой собраться, строем ходить, да еще с копьями... И концерт... Такого не бывало...

   – Они на мои поселения пару раз набегали, – вспомнил Карабичевский. – Кого удалось поймать – повесили. И все, больше не лезут. Недалеко от моих поселений два стойбища кикивардских. Живут тихо, баранов пасут. Но смотры строевой песни не устраивают... Кто бы им позволил?!

   – Этих Гроссерпферд к рукам прибрал, – при слове "Гроссерпферд", Брамина-Стародубский поморщился. – А песни у них примитивные. Ни азарта ни лихости. Голоса неплохие, но тянут... э-э-э... как нищие... У нас в замке, с таким пением их бы на подмостки бы не пустили.

   – О ты, Хитрейший и Жесточайший, – рокотал звучный бас Ракавия. – Добрый и Беспощадный, угрожающий нам в часы счастья и опекающий в часы гнева... Загадочный, Неповторимый и Трехрогий... Наш Создатель и Покровитель! Наш Создатель и Покровитель! Наш Создатель и Покровитель!

   Небольшой, но дружный, и хорошо спевшийся коллектив жрецов подхватил:

   Мы, кикиварды, твой любимый народ,

   Мы, кикиварды, твой счастливый народ,

   Мы, кикиварды, твой гордый народ,

   Мы, кикиварды, твой покорный народ.

   Ракавий сделал небольшую паузу и снова затянул:

   – О ты, Сокрушитель преград чужих, о ты, Победитель врагов своих, о ты, от грозной поступи которого дрожит земля, о ты, от взгляда которого загорается солнце, о ты, который способен всех забодать беспощадными рогами, помоги своему народу, помоги созданным тобой кикивардам, помоги любящим тебя кикивардам!.. Помоги живущим ради твоей славы кикивардам!

   И хор жрецов, в двадцать тренированных глоток, рванул хорошо отрепетированное:

   Могучий Мухугук – сокруши баронов!

   Большими ногами растопчи баронов!

   Сильными руками задуши баронов!

   Острыми рогами забодай баронов!

   Хор продолжал уговаривать Мухугука забодать баронов и всех остальных, кто мешает его любимым кикивардам, а наши друзья вернулись к обсуждению создавшегося положения.

   – Генерал Верблюд баронов отсюда не выпустит, – сказал молчавший до сих пор Дороша. – Передушит, как хорек цыплят в курятнике. Потом и власть может захватить. Жалко Хавортию. Пора и нам вмешаться.

   – Есть идея? – с надеждой спросил Максим.

   – Идея есть, – кивнул лепрекон, – но практически невыполнимая.

   – И все же? – Эмилий знал, что Дороша может предложить что-то неожиданное и дельное. – Ты скажи, а мы обсудим: невыполнимо или выполнимо.

   – Чего уж тут предлагать, – лепрекон по привычке достал трубку, но набивать ее табаком не стал. – Знаю я одну темную тропу, можно сейчас вывести по ней всех баронов, вместе с их лошадьми. Гроссерпферд и не поймет, куда они девались. Так бароны ведь не пойдут. Боремба, тот еще не обвык в баронстве, пошел бы. А остальные не пойдут.

   – Не пойдут, – подтвердил Эмилий.

   – Вот я и говорю, – невыполнимо, – повторил Дороша. – Да чего все я, да я. Давайте и вы что-нибудь придумайте.

   – Поднять бы драконов на крыло и бомбануть кикивардов камешками, – вспомнил свое предложение Максим. – Три-четыре захода – и все дела. Только бы мы этих кикивардов и генерала с его супер пуперами и видели. Эмилий, может сбегаешь, агитнешь молодежь? Молодым всегда хочется подвига, а здесь стопроцентная возможность отличиться. Могут заинтересоваться. Полчасика, я думаю, у нас еще есть. А здесь лететь всего ничего.

   – Ни в коем случае! – Эмилий не просто отказался, Эмилий взмутился. – Это противоречит нашим моральным принципам. Тем более – нельзя разлагать молодежь. Как ты, Максим, не можешь понять, такое действие подорвет устои всей современной цивилизации драконов!

   – А что ты можешь предложить? – спросил Максим.

   – Надо попытаться решить вопрос мирным путем. Придти к консенсусу. Выработать соглашение между генералом и баронами. На определенных условиях всегда можно договориться. В конце концов, можно подписать какой-нибудь договор, стабилизирующий статус-кво. Герцога Ральфа пригласить гарантом. Ввести в Хавортию международный контингент. Главное – избежать кровопролития. Думаю, на определенных условиях с Гроссерпфердом можно договориться.

   – Если отдать ему Хавортию, – подсказал Дороша.

   Эмилий ничего на это не ответил. Он пожал плечами и отвернул мордочку, показывая, что не намерен вести пустой спор.

   – Гроссерпферд ни на какое соглашение не пойдет, особенно сейчас, когда у него есть армия, и бароны, можно сказать, у него в руках, – напомнил Максим.

   – Бароны тоже ни на какое соглашение с генералом не пойдут, потому что они бароны и все привычки у них баронские. У них такая традиция – не соглашаться с генералами, – сообщил Дороша. – Придется на этот раз придумывать что-то тебе, Агофен.

   – Это почему мне представляется такая честь? – поинтересовался джинн.

   – Драконы здесь все пацифисты, – Дороша сказал об этом с великим сожалением, как говорят о безнадежно больных. – С пацифистами всегда так: приходится их выручать... Баронов слишком мало и они против кикивардов не устоят. Я и Максим свои скромные возможности уже исчерпали. Ты же могущественный джинн и Хавортию сегодня придется спасать тебе.

   Максим и Эмилий тоже с надеждой смотрели на джинна.

   – Чего вы на меня уставились!? – возмутился тот. – Не такой уж я могущественный. С целой армией я ничего сделать не могу. У джиннов тоже свои возможности и они не безграничны. Мы не умеем за одну ночь разрушать города и строить дворцы. Это все безответственный треп из сказок Шахрезады и стремление выдать желаемое за действительное. Рекламой наши возможности неимоверно раздули. Никогда не верьте рекламе!

   – С армией, которую собрал Гроссерпферд, джинн справиться не может? – спросил Максим.

   – Ни один нормальный джинн за такую работу не возьмется. А если возьмется, то это обманщик и жулик. Аферист и кидало. Да, у нас в Блистательной Джиннахурии тоже такие есть. Возьмут предоплату и ничего не сделают. Ищи их потом, жалуйся на них, – Агофен посмотрел на поле, где войско Гроссерпферда строилось в колонны. – Кикивардов слишком много. С армией может управиться только специализированный коллектив. Нужна оперативная спецбригада.

   – Какая бригада? – заинтересовался Бах. – Где ее взять?

   – У нас, в Блистательной Джиннахурии есть две конторы специального назначения. Они представляют особые услуги.

   – С этого места подробно, – попросил Максим. – Что за конторы, что за услуги?

   – Услуги киллерские, канторы специальные. Одна называется "Чем можем, тем поможем", другая "Надежда". Обе работают с гарантией. Имеют знак качества. В районных центрах – филиалы. Но там специалисты пожиже.

   – Ничего себе названия для киллеров, – удивился Максим.

   – У нас, в Блистательной Джиннахурии профессия киллера считается неприличной и ее пропаганда сред джиннов до восемнадцати лет запрещена законом. Поэтому специальные конторы выбирают названия иносказательные. И киллеров у нас называют не киллерами, а успокоителями. Там профессионалы самого высокого уровня. Армию кикивардов, которую собрал Гроссерпферд, спецбригада любой из этих контор, изорвет в клочья и разгонит быстрей чем изголодавшийся дервиш успеет вечером съесть кукурузную лепешку.

   – В чем же дело? – спросил Максим. – Почему бы, ради спасения Хавортии и наших баронов, не пригласить такую бригаду? Но надо попросить ваших успокоителей, чтобы они не рвали кикивардов в клочья, а просто разогнали.

   – Пригласить! – Агофен развел руками совсем как бабушка Франческа. – А знаете ли вы, мои простодушные друзья, какие у них расценки?.. Судя по простодушному выражению ваших лиц, вы не знаете какие у них расценки! Наши бароны, если они соберут всю свою наличность и даже заложат в ломбард свои фамильные замки и фамильные шпоры со своих фамильных сапог, не наскребут и четверти суммы что потребует у них за свои услуги "Надежда". А у "Чем можем, тем поможем" расценки еще выше.

   – Какую страшную голову ты сделал, Агофен, когда мы выручали Баха, – неожиданно напомнил лепрекон.

   – Голова была хорошая, – согласился Агофен. – Хотя у нас это даже не считается волшебством. Обычная шутка. Не понимаю, почему вам тогда не понравилось. Мы в школе постоянно баловались разными фантомами.

   – Что ты, нам голова очень понравилась, – сказал лепрекон. – А десяток-другой фантомов-баронов ты изготовить можешь? Чтобы были как настоящие. Как будто они гордые, беспощадные и им хочется всех победить.

   – Не вопрос. Минутное дело и бароны будут как живые.

   – А сотню?

   – И сотню могу.

   – А тысячу сумеешь? – подхватил Максим. Он понял, куда клонит Дороша. – Тысячу дружинников баронского войска: с конями, оружием и всем остальным.

   – Чего вы ко мне пристали?! Могу! Но зачем вам столько фантомов? Ни один из них не сможет причинить кикивардам даже малейшего вреда. Одна видимость: смотреть можно и, ручаюсь вам, будет очень красиво. Но руками трогать нельзя.

   – Зачем!? – повторил Максим. – Твои бароны будут выглядеть как настоящие, и оружие у них будет?

   – Обижаешь, командир. На четырех конкурсах по созданию фантомов я брал первые места с вручением приза "Невидимый хамелеон". Это такой особый приз, который никто увидеть не может. Только вручающий и награжденный. И приз мне вручал седобородый джинн Бульдур-Бульбулькан, директор департамента "Обман, как средство проявления истины", да продляться дни его директорства до бесконечности. Все четыре раза Бульдур-Бульбулькан был весь в белом, а его ассистенты, которые на вытянутых руках держали невидимого хамелеона – изображали ядовитых болотных жаб.

   В другое время Максим непременно попросил бы Агофена рассказать, какой смысл в призах, которые никто увидеть не сможет. И почему Бульбулькан был в белом, и зачем, при этом торжественном вручении нужны болотные жабы? Но сейчас было не до любопытства. На его плечи давил груз ответственности за судьбу коллектива баронов, да и целого королевства.

   – Значит, будут выглядеть, как настоящие. А теперь представьте себе, что произойдет, если войско баронов сейчас увеличиться в десять раз. Как это подействует на кикивардов? Что запоет Верблюд?

   – Они не смогут воевать, – до Агофена не доходило. Он не мог понять, что задумали Дороша и Максим. – Это только видимость, друзья мои. Фантом – это видимость!

   – Твоим фантомам и не надо воевать, – сообщил Максим. – Пусть кикиварды посмотрят, какое войско против них выступило.

   – Знаю я кикивардов, – добавил Дороша. – Они очень впечатлительные. Если кикиварды увидят, что у баронов большое устрашающее войско, они разбегутся.

   – Понял! – закричал Агофен. – Я совсем не о том думал! Почему вы мне сразу толком не сказали!? Бежим к ним. А то эти малохольные бароны ввяжутся в драку, вытаскивай их потом. Надо сказать Брамина-Стародубскому. И Оскарегону!