Текст книги "Надо помочь бабушке (СИ)"

Автор книги: Михаил Исхизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц)

   – Не нужны нам козы, – отказался тощий стражник, сразу и от самих полезных животных, и от молока, и от пуха. – Мы же для вас и стараемся. Туристы – это наши лучшие гости. Встречаем с распростертыми объятиями. Ладно, только для вас... – он глянул на Иравия, постарался уловить мнение капрала. – Поскольку сразу видно, что вы настоящие любители исторических мест, делаем скидку: пользуйтесь нашей добротой, давайте шесть золотых монет и проваливайте.

   Во всяком деле есть свои специалисты. Путешественники сразу почувствовали, что спор о том, какую платить пошлину, вполне можно доверить Дороше и не вмешивались. У стражников эту же роль выполнял тощий Зиндар. Иравий сказал свое слово и теперь, вроде бы, даже, не прислушивался к спору. Просто лениво разглядывал путешественников.

   Дороша и Зиндар то кричали, то переходили с крика на шепот, потом снова начинали кричать. Топали ногами, ударяли ладонью о ладонь. Соглашались в чем-то, затем опять начинали спорить. Кончилось тем, что Дороша ухватил тощего за руку и отвел в сторону. Там они недолго пошептались и вернулись оба вполне довольные.

   – Выдай им... – Дороша неожиданно замолчал, он забыл, как сейчас следует называть Эмилия. Лепрекон скорчил гримасу, как будто у него неожиданно заболели зубы, но вспомнить не смог... – Э-э-э...протянул он. – Э-э-э... Дракон... Выдай им две золотые монеты и четыре серебряные.

   Зиндар кивком подтвердил, что этой суммой пошлина вполне может ограничиться. А Иравий по-прежнему не вмешивался. Сидел на скамейке, разглядывая путников, и, очевидно, думал о чем-то своем, капральском.

   Эмилий отсчитал Зиндару две золотые монеты и четыре серебряные. Агофен и Максим взвалили на плечи сумки с остатками провизии, и отряд отправился в путь. Они и двадцати шагов не прошли, когда капрал окликнул.

   – Эмилий Бах! – позвал он дракона. – А тебе придется задержаться!

   Путники продолжали идти, утверждая этим, что никакого Эмилия Баха среди них нет.

   – Ты что, отказываешься подчиниться!? – удивился Иравий. – Сказано тебе: задержись, значит, остановись и иди ко мне.

   Эмилий не выдержал и остановился.

   – Зачем? – спросил он, поворачиваясь к капралу. – И вообще, я не Эмилий Бах, я Петр Ильич Чайковский, – сообщил он. И зачем-то добавил, совершенно неподходящее для этого случая: – Для друзей просто Петя.

   – Никакой ты не Петя. Ты Эмилий Бах, – Иравий встал со скамейки, на которой так удобно было сидеть и неторопливо подошел к дракону. – Всезнающий Мухугук кое-что шепнул мне... – стражник повернулся к Мухугуку, наклонил голову, вытянул руки и показал идолу оба больших пальца, затем снова обратился к дракону. – Шепнул, что ты самый настоящий Бах. И должен я тебя сейчас задержать. На тебя казенная бумага пришла.

   – Так мы пошлину заплатили, значит, по закону, имеем право идти дальше, – возразил дотошный Дороша.

   – Пошлина за Петю Чайковского уплачена, а он Эмилий Бах. За Эмилия Баха пошлина не уплачена, значит, по закону, могу его задержать, – резонно объяснил Иравий.

   Агофен посмотрел на Максима. Взгляд его говорил: "Я их сейчас уделаю!" "Нельзя! Сдержись!" – ответил ему взглядом Максим: "Нам надо уйти отсюда тихо..."

   – Сколько? – не вдаваясь в споры, и рассуждения спросил Дороша.

   – Вы что, меня на нарушение толкаете? – удивился капрал.

   – Мы нарушить правила не можем. Потому как нельзя, – поддержал начальника тощий и нахально улыбнулся.

   Опять прибежал красный, потный и запыхавшийся Грипс. То, что спать ему больше не хотелось, можно было определить с одного взгляда. Иравий кивком разрешил стражнику остаться.

   – Сколько? – повторил Дороша и постучал по сумочке Баха так, что монеты зазвенели.

   Звон монет подействовал.

   – Что с вами поделаешь, очень уж вы мне понравились, – сообщил Иравий. – А главное, цель у вас хорошая, идете исторические места осматривать. Такое стремление поощрять надо. Опять же – монархисты, королевскую власть уважаете. Так что ли, Грипс?

   – Так точно, ран капрал Иравий, следует поощрять! – бодро поддержал начальство Грипс.

   – Видите, и Грипс так считает. Стало быть, сделаем вам снисхождение, и отпустим с миром, – решил Иравий. – Без всяких дополнительных сборов. Разве что... – он на мгновение задумался. – Слушай, Бах, а не хочешь ли ты сделать пожертвование в пользу престарелых стражников-ветеранов? Ничего личного. Нам с Грипсом и Зинаром еще служить да служить.

   Бах решил, что пожертвование обойдется ему не меньше чем в пять больших монет, и полез в сумку.

   – Вижу, что хочешь. Наверно ты все-таки не Бах, и не Эмилий. Как считаешь, Грипс, может он все-таки Петя? Что там в бумаге прописано?

   – В бумаге прописано, что он Петр Ильич Чайковский, – доложил Грипс.

   – И печать настоящая?

   – Круглая печать и подпись герцога.

   – Ты Зиндар, как считаешь?

   – Петя, ран капрал Иравий. По его драконьей морде сразу видно, что Петя, – отрапортовал Зиндар.

   – Раз Петя, то и задерживать тебя никакого смысла нет. Давай, Петя, монеты сюда, а кошель забирай. Хороший кошель, сразу видно иностранный, натуральная кожа. Но нам чужого не надо. И можете двигать. Осматривайте исторические места и повышайте уровень.

   Агофен, прищурившись, смотрел на Иравия, как будто прицеливался в него. То ли сказать что-то хотел, то ли сделать что-то. И все три бойцовых петуха на халате джинна уставились на Иравия. Максим дернул Агофена за рукав.

   – И не думай! – прошептал он. – Нельзя. Без монет как-нибудь обойдемся... А если ты сейчас что-нибудь учудишь, на нас целую армию вышлют.

   – Ладно, не дрейфь, – успокоил его Агофен. – Сейчас я все утрясу.

   Он подошел к Иравию, поклонился и сказал:

   – За доброе к нам отношение, я должен поблагодарить тебя, о доблестный воин и суровый таможенник, активный покровитель исторических памятников и пропагандист шедевров старинной архитектуры, ран Иравий. Но начну я с доброго совета: оставь этому дракону его презренные монеты, не в них счастье.

   Иравий с интересом посмотрел на джинна. У него было свое мнение о счастье, и он не хотел оставлять презренные монеты дракону.

   – У меня есть кое-что получше, – попытался рассеять сомнения капрала джинн, – но разговор наш должен быть секретным. Ибо я хочу поведать тебе, сияющему образцу бескорыстности и грозному стражу границ Счастливого Демократического Королевства Хавортия, тайну, которая известна только богатейшим и мудрейшим жителям Блистательной Джиннахурии. Мои спутники и твои подчиненные не должны услышать нас.

   Суровый страж границы с недоверием посмотрел на Агофена, который неосторожно обозвал его образцом бескорыстности. Но, в конце концов, ничего не мешало ему выслушать джинна. И все-таки меры предосторожности он решил принять.

   – Зиндар и Грипс, обнажите мечи и будьте бдительны! – приказал он.

   Стражники немедленно выполнили команду капрала.

   Агофен отвел Иравия на расстояние достаточное для того, чтобы их никто не услышал. Путники видели, что он вынул из кармана халата пачку халвы и стал что-то рассказывать капралу. Зиндар и Грипс, обнажив мечи, стояли рядом с путешественниками, не сводили с них глаз и тоже прислушивался, но сюда не долетало ни единого слова. Потом они увидели, как Агофен вынул из кармана вторую пачку халвы и передал обе Иравию. Тот поместил их в свои просторные карманы. Затем Иравий и Агофен вернулись. Видно было, что оба довольны.

   – Путь они идут, Зиндар, – благодушно кивнул в сторону путников ран Иравий. – Пусть осматривают наши исторические достопримечательности и восхищаются могуществом нашего короля, щедрого и мудрого Пифия Седьмого. Идите, путники. Да хранит вас Всемогущий, Всевидящий и Всеслышащий Мухугук, – капрал Иравий повернулся к Мухугуку, склонил голову и показал божеству оба больших пальца.

   Путешественники не заставили себя уговаривать, подхватили сумки и поспешили удалиться. Путь им предстоял довольно далекий, и, как показала первая встреча с жителями Счастливого Демократического Королевства, далеко не безопасный. Пока же они старались уйти как можно дальше от стражников.

   Когда отошли достаточно далеко, Максим спросил:

   – Каким хитрым заклинанием ты шарахнул этого разбойника с большой дороги? Я видел, как он смотрел на кошелек Эмилия. Ран Иравий уже считал, что монеты у него в кармане.

   – Я ему дал кое-что гораздо лучшее, чем монеты, – рассмеялся Агофен.

   – Мы видели, что ты отдал ему две пачки халвы, – сказал Эмилий. – Неужели в этом счастливом королевстве так любят сладости.

   – Не может быть, что вместо кошеля монет, стражник согласился взять две пачки халвы. Рассказывай в чем дело! – потребовал Максим.

   – Этому колодцу мудрости и мечу справедливости, я сказал, что в обмен на свободу Эмилия, дарю ему волшебный состав из далекой восточной страны. Одна пачка халвы, если ежедневно в одно и то же время принимать небольшой кусочек и запивать его ключевой водой продлевает молодость на пятьдесят лет.

   – И он поверил? – удивился Максим.

   – Почему бы ему и не поверить, – пожал плечами Агофен. – Сейчас все чокнулись на восточной медицине. На экстрасенсах, колдунах и знахарях. И лягушачьи лапки жуют, и навоз жуют, все, что им шарлатаны приписывают. Так пусть лучше едят халву. Продукт высшего качества. Никакой химии. Вкусно и питательно. Фирма "Абаландур энд Халамбала", мир с ними обоими, гарантирует.

   – Как ты додумался повесить ему на уши такую шикарную бахрому? – продолжал допытываться Максим. – Мне бы в голову не пришло.

   – Учение свет, мой любознательный друг, – ответил джинн. – Я очень внимательно слушал лекции своих мудрых учителей. Нам еще в первом семестре читали спецкурс "Охмурение глупцов и укрощение жадных". С этого спецкурса и начинается обучение джиннов.

Глава седьмая.

   Дороги Хавортии. Добрый совет Кондея Ревматика. Вторая встреча с крокаданами. Разбойники Ласкового леса. Бах врет, но это ему не помогает. Итог встречи: четыре ноль.

   Часа два шли наши путешественники по мягкой степной дороге. Хорошая это была дорога: ровная, не разбитая колесами телег, не изрытая копытами лошадей. А вдоль дороги, вправо, и влево, сколько мог охватить взгляд, шли необработанные поля, покрытые невысокой чахлой травкой и чахлыми сухими кустарничками, с поникшими и пожелтевшими от зноя листьями. Путники на этой дороге встречались редко. На телеге, заполненной горшками, проехал то ли купец, то ли гончар. Пересекая дорогу, довольно высоко, неспешно пролетел крупный дракон. В сторону границы проскакал всадник в коротком алом пиджачке и пестрой шапочке с пером, видимо гонец. И отряд, на всякий случай, зашагал быстрей: кто знает, какой приказ везет гонец? Потом, навстречу им, проследовал мальчишка лет двенадцати, подгоняя пяток черных коз, унылых и тощих. Пропустив путников, паренек остановился и долго глядел им вслед. И еще им встретились два пожилых гнома с посохами в руках и котомками за плечами. Гномы, не взглянув на наших путешественников, торопливо прошагали мимо.

   – Не густо здесь живут, – отметил Максим. – Два часа идем, только шестерых и встретили.

   – И пять коз, – напомнил Агофен. – Очень худые козы и очень унылые. У них полностью отсутствуют чувство радости, стремление к стадности и любовь к природе. Молоко таких коз кислое и жидкое, как вода.

   – Какая у них может быть любовь к природе при такой земле, – посочувствовал козам Дороша. – Здесь настоящей земли и нет: глина, песок и камни. И климат засушливый. Урожай раз в пять лет случается, это если дождик вовремя пройдет. Людям кормиться нечем. А ты говоришь: "козы унылые"...

   – Зона рискованного земледелия, – сообщил Эмилий. – Бонитет местной почвы отвратительный, дифференциальная рента настолько низкая, что затраты труда не окупаются.

   – При таком климате земледелием заниматься не следует. Овец надо разводить и верблюдов, – рассудил Агофен. – А я, сколько идем, ни одной овцы не видел, и ни одного верблюда.

   – Некому здесь верблюдов разводить. – Эмилий хоть и не бывал здесь раньше, хорошо знал эти места по описанию географов, краеведов и историков. – Большинство местных жителей переселились на плодородные земли и увели отсюда своих верблюдов.

   Впереди показался лес. А на дороге тем временем появилась развилка. Путники дошли до нее и остановились.

   – По какой дороге нам идти? – спросил Агофен.

   – Я этих мест не знаю, – признался Эмилий. – Я к бабушке Франческе другими путями добирался, через Запредельные горы.

   – А что за лес? – спросил Максим.

   – Это Ласковый лес, – сообщил Дороша.

   – Семь тысяч восемьсот шестьдесят два гектара, – тут же выдал Почетный библиотекарь. – В основном дуб, но часто встречаются береза, осина и ольха. Четыре родника с чистой и приятной на вкус водой. Из крупных животных водятся олени и птица-великан Гуфу. Из мелких, широко распространены зайцы. Хищники отсутствуют. Лес, как и окрестные земли, принадлежит королю Хавортии.

   – Пятерка! – оценил Максим. – Откуда ты все это знаешь?

   – В книгах есть подробное описание всех близлежащих земель и менее подробное, земель отдаленных.

   – Неужели тебе все это интересно? – удивился Максим. – Зачем тебе знать, сколько в этом лесу родников и сколько зайцев?

   – Мне лично совершенно не нужно. Но если герцог Ральф спросит я, как доверенный советник, должен все это сообщить.

   – Почему этот лес, в котором растут, в основном, дубы, и бегают, в основном, зайцы, называется Ласковым? – поинтересовался Агофен.

   Этого советник герцога Ральфа не знал. А Дороша изучал географию ножками, и не для герцога, а для себя.

   – Здесь, кроме зайцев и птицы Гуфу, живут еще и разбойники, – сообщил лепрекон. – Они его так назвали. У них юмор такой. Они так шутят.

   – Ого, разбойники с чувством юмора, – заинтересовался Агофен. – А не заглянуть ли нам к ним на час другой?..

   – Тебя что интересует: сами юмористы, или уровень их юмора? – спросил Максим.

   – Конечно второе. Джинны-юмористы – самые скучные и занудные джинны, из всех, кого я знаю. Думаю, у людей то же самое. Меня интересует какого сорта юмор может быть у разбойников.

   – Нам надо торопиться, – напомнил Эмилий. – Бабушка ждет и неизвестно что может случиться, пока нас нет.

   – И верно – надо поторопиться, – поддержал дракона Максим. – Если тебе хочется пообщаться с разбойниками, можно заглянуть к ним, когда станем возвращаться.

   – Согласен, – не стал спорить Агофен. – И все же по какой из этих дорог нам идти к уважаемой бабушке Франческе?

   – Обе дороги ведут к поселку Пегий Бугор, – объяснил Дороша. – Только та, что идет через лес, получше будет, и вдвое короче.

   – Зачем тогда нужна вторая? – продолжал любопытствовать Агофен. – Или здесь много любители длинных дорог? Какие-нибудь усердно и беспрестанно странствующие дервиши, которых лепешками с медом не корми, но дай возможность пройти по длинной дороге?

   – Через лес идет старая дорога. Раньше все по ней и ходили, а с тех пор как в лесу поселились разбойники, люди новую протоптали. Никто не хочет с разбойниками связываться, – объяснил Дороша.

   – Пойдемте кружной, на ней все-таки спокойней, – предложил Эмилий. – Раз мы от стражников монеты унесли, то я их лучше бабушке Франческе отдам, а не разбойникам.

   – Я бы пошел через лес, – сообщил Максим.

   – Так ведь разбойники, – не согласился Эмилий.

   – Хочу напомнить вам, мои практичные друзья, что идти по кружной дороге не имеет смысла, – заявил Агофен. – Мало того, что она, как утверждает опытный Дороша, каждому слову которого я доверяю, в два раза длинней. На длинной дороге еще и по жаре тащиться, и пыль глотать... Лучше пройти короткой, по лесу, где прохладно и тихо, где слух услаждает пение птиц, глаза отдыхают, взирая на изумрудную зелень благоухающих растений, а мысли устремляются к чему-нибудь возвышенному.

   – Но разбойники... – начал свое Эмилий.

   – Агофен прав, – перебил его практичный Дороша. – Зачем тащиться по жаре, длинной дорогой, если можно пройти лесом, по короткой.

   – А если мы встретим разбойников?

   – Если ты так за них беспокоишься, мой гуманный друг, обещаю, что я разбойников не трону, – сообщил Агофен. – Ознакомлюсь с уровнем их юмора и отпущу. Максим, а как ты?

   – Что я? Если решим не трогать, и я не трону. Пусть идут, куда хотят.

   – Я не об этом... – попытался объяснить Эмилий.

   – А мы об этом, – не дал ему договорить Агофен. – Джинн-ветеран Кондей Ревматик не раз говорил нам: "Если бы всевышний считал, что надо идти длинными дорогами, он не создал бы короткие". Я думаю, что это тот редкий случай, когда Кондей Ревматик был прав. Воспользуемся возможностью, дарованную нам Всевышним, и пойдем короткой дорогой.

   – Почему этого Кондея, ревматиком назвали? – спросил Максим, когда они зашагали по дороге ведущей к лесу.

   – Потому, что у него классический ревматизм, – охотно стал рассказывать Агофен. – Лучшие лекари собираются к его жилищу, чтобы ознакомиться с классическим ревматизмом, затем помещают пространные описания в научных книгах. В свое время Кондей считался самым глупым из джиннов всей Блистательной Джиннахурии. Его называли – Кондей Балда, и он занимался охраной природы. Однажды какой-то рыбак, которого этот глупейший из джиннов, обвинил в браконьерстве и хотел отобрать сети, сказал Кондею Балде, что не верит, будто тот, такой большой, сильный и умный, может влезть в маленькую бутылку. Кондей Балда разухарился, обругал рыбака, стал размахивать руками, рвать на груди тельняшку и потребовал бутылку, чтобы доказать свои потрясающие таланты. Рыбак дал Кондею Балде какой-то пузырек из-под лекарства и тот, не задумываясь, нырнул в него. ^[22]После этого рыбаку осталось только запечатать бутылочку и вышвырнуть ее в море. Кондей Балда просидел в этом пузырьке восемьсот лет. А на дне моря холодина, сырость, высокое давление и высокая влажность. Там он и получил свой ревматизм. Когда Кондей Балда вернулся, врачи запретили ему умственные усилия и длительные командировки. Направили на преподавательскую работу к нам, на курсы повышения квалификации. Но появляется он на курсах редко, часто болеет – ревматизм его мучает. Уровень его ревматизма оказался выше уровня его глупости, и ему заменили имя. Теперь он Кондей Ревматик. Благодаря своему ревматизму, он стал приносить ощутимую пользу обществу: стал точно предсказывать погоду. Работники метеостанции, прежде чем объявить прогноз на завтра, бегут консультироваться к Кондею Ревматику.

   – Я, все-таки о том, что для нас главное... – Эмилий попытался вернуть разговор к проблеме: по какой дороге идти.

   Но путешественникам не удалось узнать, что Эмилий считал главным. Едва дракон начал говорить, как раздалось хлопанье крыльев и с высокого дерева сорвался небольшой тощий крокадан.

   – Экстренный выпуск! Сенсация! Эксклюзив! Только для наших уважаемых слушателей! – противно заверещал крокадан. – Банда браконьеров, оборвавшая хвосты у скрейгов, направляется в Ласковый лес! Деревья застыли в холодном ужасе! Кустарники пригнули свои нежные ветви к сырой земле! Олени в шоке теряют рога! Птицы Гуфу в смятении: станут ли браконьеры выдергивать перья из пышных хвостов? Зайцы в панике: на повестке дня могут оказаться уши! Сенсация! Что скажут Защитники всего от всех?! Почему молчат те, кто должен сказать непреклонное и железобетонное НЕТ?! Ждите сообщений ваших любимых крокаданов! – птица сделал круг над путешественниками и улетела.

   – И здесь достали, – пожаловался Агофен. – Как вы думаете, добрые друзья мои, может быть следует поймать эту птицу, от клюва до лап, пропитанную пороком лжи, и в качестве разумного наказания, выдернуть из ее хвоста пару перьев?

   – Не стоит связываться, – посоветовал Максим. – Пусть клевещет. Это у нее такой образ жизни. Ее не перевоспитаешь. А нам надо к бабушке.

   Вскоре путники приблизились к лесу. Еще какая-нибудь сотня шагов и ни окажутся под защитой деревьев. И как раз в это время, из-за куста на опушке, взлетел другой крокадан, покрупней и посолидней. До путников донеслось:

   – Сенсация! В тайное логово жестокого атамана Загогульского, под видом туристов, заповедными тропами направляются секретные послы, возомнившего о себе, герцога Гезерского. Разбойники в шоке! Бароны насторожились и углубляют рвы своих замков! Не исключено вторжение гезерских орд на наши благодатные и благоухающие земли. Поселяне прячут свой скудный скарб, миролюбивые кикиварды готовятся к партизанской войне. Да поднимет свою могучую длань наш любимый и демократический король Пифий Седьмой! Да поможет многострадальной Хавортии Всесильный Мухугук!

   – Мало того, что мы банда браконьеров, так мы теперь еще и тайные послы, – констатировал Максим. – И передовой отряд гезерских орд. Эмилий, неужели нет управы на этих пташек?

   – Считается, что есть, но вообще-то нет, – признался дракон. – Им тоже надо как-то кормиться. И, потом, свобода слова – есть показатель уровня демократии. Наше Герцогство и Хавортия гордятся своими свободами. Если повыдергать перья из хвоста какого-нибудь искажающего реальность крокадана, защитники демократии поднимут такой вой... Нет уж, пусть кормятся. Просто не надо обращать внимания.

   Они уже были в тени лесных великанов, но и там крокадана было слышно:

   – Готова ли гвардия сразиться?! Какие меры примет генерал Гроссерпферд? Что скажут банкиры? Сумеют ли защитить свою свободу кикиварды? Какие испытания ждут наше Счастливое Демократическое Королевство?!

   После знойной степи, идти по лесной дороге было особенно приятно. Как предсказывал Агофен, и зелень радовала глаз, и щебет птиц услаждал слух. Путники не просто шли, а, гуляли и получали от своей прогулки немалое удовольствие.

   – Теперь вы убедились, насколько неразумно было тащиться по степи в самую жару, – напомнил Агофен. – Правильно мы сделали, что лесом пошли. Будем наслаждаться, друзья мои, пением птиц и приятной прохладой. А ваших разбойников с чувством юмора, что-то и не видно. У них наверно тоже выходные есть, или, возможно, запасы юмора кончились, а без него выходить на большую дорогу разбойники не решаются. Интересно было бы все-таки с ними встретиться.

   Не следовало ему так говорить. Хорошо известно, что стоит только помянуть черта, как он сразу и появится. То же самое происходит и с разбойниками. Только Агофен вспомнил о них, как вышли из лесной чащи на дорогу четыре молодца. Один совсем молодой, двое постарше, а четвертый – лет сорока, с небольшой черной бородкой. Все высокие, плечистые, рукастые. Одеты в серые брюки из грубого сукна и просторные зеленые куртки. Старший – в новеньком зеленом двубортном пиджаке, с блестящими медными пуговицами. Рожи у всех нахальные и самодовольные, а в руках здоровенные дубины – и представлять не надо, кто они такие.

   – Вот и встретились, – недовольно пробормотал Эмилий. – Нас четверо и их четверо.

   – Ну и что? Сыграем, – успокоил его Максим.

   – Сейчас должен появиться Мухугук, – вспомнил Дороша. – Ран Иравий обещал, что Мухугук будет нас охранять.

   – И ты поверил ему, мой наивный друг? – спросил Агофен.

   – Конечно не поверил, но все-таки...

   А разбойники были довольны встречей. Все четверо улыбались.

   – Здрасте вам, с кисточкой, – отвесил шутливый поклон молодой, с веселыми глазами и самой нахальной рожей. – Мы вас ждали, ждали, все жданки улетели. А вы и приплыли. Без балды. Так что наше вам, с прицепом! И по ежу вам за пазуху.

   Агофен понял, что это как раз и было проявлением чувства юмора, о котором предупреждал Дороша.

   – Здрасте... – вразнобой, но вежливо, ответили и Максим, и Эмилий, и Агофен. Дороша промолчал и демонстративно скорчил недовольную гримасу.

   – Ты что ли Бах? – подошел к дракону чернобородый. По новому пиджаку и уверенному тону, можно было понять, что был он в этой небольшой шайке главным.

   – Я Чайковский, – уже несколько привыкший врать, сообщил Эмилий. – Петр Ильич, – Эмилий, кажется входил во вкус. – Для друзей просто Петя.

   – Так мы, Петя, как раз, друзья, и есть... В натуре! – обрадовался молодой и рожа его стала еще нахальней.

   – Хм-м-м... Чайковский говоришь... Бывает же такое... – старший разбойник задумался. – Ну, это ничего... Я знал одного духаря, того Чайником звали. А Чайковский – еще чудней. Кошель с собой?

   – С собой, – кошелек не имя, его не скроешь, кошелек висел на поясе, всем на обозрение.

   – И ладненько, – согласился старший. – Пусть Чайковский, лишь бы кошелек был не пустой.

   Эмилий промолчал. Он понимал, что Агофен и Максим с разбойниками справятся. И кошелек отдавать не собирался.

   – А это что за пацаны? С тобой, что ли идут?

   – Нет. Не со мной, просто попутчики, – без особого затруднений соврал Эмилий.

   – Ладненько... – главный внимательно оглядел попутчиков. И во что одеты отметил, и объем сумок... Может быть, даже, прикинул, что в этих сумках находится. – И с попутчиками разберемся.

   А рядом назревал конфликт.

   – Кто говорил, что они степью пойдут!? – взял за плечо один из разбойников своего товарища. – Что ты, Крюк, теперь скажешь?

   – Что, что... Ну лопухнулся, – неохотно признался Крюк. – По всему, так должен был дракон идти степью. Атаман говорил, что он башковитый. А не остерегся. Какой же он башковитый, если лесом пошел? Лопух он. Значит ты, Оглобля, должен мне половину скосить.

   – Не... – не согласился Оглобля. – От того, что дракон лопух, никакой тебе скидки, не положено.

   – А что было бы, если бы мы степью пошли? – поинтересовался Максим.

   – Это как для кого, – старший был доволен, что встретил дракона с кошельком, и оттого добродушен. – Для вас то же и вышло бы. Вас бы пацаны Дрыги засекли. А для нас хуже. Мы бы без бонуса остались. Дрыга всем поперек дороги забегает. Правильно вы пошли. Теперь Дрыга без бонуса останется. Так ему, конопатому, и надо, а то перья растопырил, как фазан.

   Крюк и Оглобля не обращали внимания на путников. Они между собой разбирались.

   – Подставляй лобешник! – потребовал Оглобля и стал подворачивать правый рукав куртки.

   Был этот разбойник самым могучим в шайке. Худой, но ростом под два метра, с широченными плечами и крепкими жилистыми ручищами.

   – Не гони, Оглобля, – попробовал остановить его старший. – Успеешь со своими щелбанами. Видишь, клиенты ждут. Надо сначала их обслужить, а потом и своими делами займешься. Клиенты, глядишь, и обидеться могут.

   – Не, Хмурый, – не согласился Оглобля. – Никуда они теперь не денутся. Вы тут не при деле, – обратился он к путешественникам. – Может, подождете пока я выдам Крюку щелбаны. Он их заработал, значит, должен получить прямо сейчас, при понятых, а то потом откажется. Он же катала, для него ничего святого нет.

   – А если торопимся? – возразил Дороша.

   – Га-а-а... Тогда я вас уговаривать стану, – Оглобля приподнял свою полутораметровую дубину так, чтобы путешественники могли хорошо ее разглядеть.

   – Можно и подождать, – решил Максим. При силище Оглобли, щелбаны должны были выглядеть отменно. С разбойниками можно будет разобраться и потом.

   – Конечно подождем, – поддержал его Агофен. – Не каждому путнику выпадает счастье пообщаться с грозными и прославленными разбойниками, известность о которых, на крыльях молвы, парит над Счастливой Хавортией. Мы с глубоким интересом познакомимся с техникой нанесения щелбанов, которые отвешивают в вашем уютном и гостеприимном Ласковом лесу.

   – Ты что, иностранец? – полюбопытствовал Хмурый.

   – Все мы, в какой-то мере, иностранцы, – сообщил Агофен. – Особенно, если встречаемся в лесу.

   – Ха, а ведь верно, – согласился Хмурый.

   А Оглобля понял главное: путники рыпаться не станут...

   – Во! Порядок! – одобрил он. – Ежели кто поучиться желает, я и научу, – он положил дубину. – Подставляй, Крюк, лобешник.

   Крюк тоже освободился от дубины, зачем-то расстегнул куртку, снял шапку, подставил лоб и закрыл глаза. А Оглобля, разминая пальцы на правой руке, вприщурку целился в обширный плоский лоб, выбирал место, куда врубить первый щелбан. По деловому подходу, с которым он отнесся к предстоящему, чувствовалось, что в области щелбанов Оглобля мастер. Два других разбойника, молодой и старший, с интересом ждали.

   Крюк стоял с закрытыми глазами и тяжело дышал. Лоб у него от напряжения покрылся потом. Не дождавшись удара, разбойник открыл глаза.

   – Чего волынишь? – сердито посмотрел он на Оглоблю. – Взялся, так давай.

   – Так сначала ведь примеряться надо, – хихикнул молодой. – Боится промазать, еж ему за пазуху.

   – А ты, Хрюня, заткни хлебало! – осадил его Крюк, и они обменялись взглядами, не предвещавшими друг другу ничего хорошего.

   Оглобля, наконец, решил приступить к делу. Он поднял правую руку, подвел ее ко лбу Крюка, потом отвел назад, чтобы ударить с размаха. Крюк опять зажмурился.

   – А-гг-х! – выдохнул Оглобля, как будто рубил дрова, и обрушил щелбан на лоб Крюка.

   Крюк дернулся, пошатнулся, открыл глаза и мутным взглядом посмотрел на Оглоблю. В центре лба у него вспыхнуло красное пятно, которое стало быстро расширяться. Разбойник опять закрыл глаза, сжал зубы и втянул голову в плечи, как будто это могло хоть в малой степени помочь ему.

   – А-гг-х! – врубил Оглобля второй щелбан. Рядом с первым вспыхнуло второе красное пятно.

   Крюк опять дернулся, но глаза не открывал. Застыл и затаил дыхание.

   – А-гг-х! – последовал третий удар.

   По щекам Крюка, оставляя следы, поползли две крупные слезы.

   – Да, – покачал головой Хмурый, – с тобой, Оглобля, на щелбаны лучше не спорить... – От твоих ударов у него, мозги набекрень свихнутся.

   – Какие мозги? Откуда у Крюка мозги? – гаденько хихикнул Хрюня. – У него же мозгов отродясь не бывало.

   – А-гг-х!

   – Четвертый, – отметил Хмурый. – Это же какой фонарь теперь будет у Крюка на лбу. Ночью без факела сможем на любое дело идти.

   – А-гг-х! – врезал Оглобля пятый щелбан и выдохнул, как после тяжелой работы. – Крепкий у тебя лоб, Крюк, в натуре, дубовый, – пожаловался он. – Я об него все пальцы обломал.

   А Крюк какое то время стоял и не шевелился. Потом открыл глаза, жалко улыбнулся, сел и бессмысленно глядя перед собой, стал шарить руками по траве, будто искал чего-то. Алый лоб его распухал буквально на глазах. Разбойника сейчас ничего не интересовало: ни монеты, что находились в кошельке у дракона, ни споры. Вполне возможно, вопреки мнению Хрюни, у Крюка все-таки были мозги, и щелбаны Оглобли что-то в них нарушили.

   "Этот выбыл из строя", – отметил Максим.

   – Ладно, отдыхай, – махнул рукой Хмурый в сторону травмированного Крюка. – С Оглоблей на щелбаны больше не базарь. Он однажды ударом кулака бычка убил, а у того лоб покрепче твоего.