Текст книги "Надо помочь бабушке (СИ)"

Автор книги: Михаил Исхизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 36 страниц)

   В это мгновение меня осенило, и я сказал волшебное слово, позволяющее большой черной кошке говорить на понятном языке.

   – Кто ты такой и зачем пришел сюда? – спросила большая черная кошка.

   И я открылся ей, ибо, когда произнесено волшебное слово, следует говорить правду. Таков закон джиннов, утвержденный на Диване мудрецов Блистательной Джиннахурии, еще восемьдесят тысяч лет тому назад.

   – Мне кажется, что твой хозяин замыслил зло, – сказал я. – И если это так, то надо остановить его. Не покажешь ли ты мне, о большая мудрая черная кошка, тайное место, где генерал прячет свои бумаги? Когда я найду эти бумаги, то смогу понять, невинен он, как только что появившаяся на свет овечка, или черен и жесток в своих замыслах. Если замыслы его коварны и преступны, я постараюсь прервать их и спасти много невинных жизней.

   – Я враг своего хозяина, – сообщила большая черная кошка. – Вначале каждый из нас жил сам по себе. А когда он утопил в бочке с вонючей водой пятерых моих котят, которых я даже не успела накормить, я стала его врагом. Теперь я просто живу здесь. И жду благоприятного времени, когда сумею отомстить за убийство своих пятерых, не увидевших еще белого света, котят. Это правда, что ты можешь нанести вред хозяину этого дома?

   – Клянусь рейтингом фирмы "Абаландур энд Халамбала", мир с ними обоими, – сказал я и в знак верности клятве, прижал ладонь правой руки к сердцу. – Клянусь что устрою ему небо в алмазах. Это будет такой фейерверк, что он броситься бежать, не захватив зубную щетку и запасное белье.

   – А если не сбежит? – спросила большая черная кошка.

   – Если не успеет сбежать, то его арестуют, бросят в темницу и станут по утрам бить палками по голове и ушам. Такая казнь предусмотрена в Счастливом Демократическом Королевстве Хавортия, за измену и некоторые другие преступления государственного масштаба.

   – Хорошо, – сказала большая черная кошка. – Это меня устраивает. Ты поклялся рейтингом своей фирмы и я поверила. Ибо нет ничего более важного, чем рейтинг фирмы, в которой работаешь. Я покажу тебе, где он прячет свои бумаги.

   Она подошла к одной из стен, лапкой дотронулась до места, где находится тайник, и объяснила, как его открыть.

   В тайнике я нашел некоторые секретные записи, – джинн вынул из-за пазухи своего обширного халата несколько листов бумаги и положил их на стол, – из которых ясно, что генерал собирается поднять мятеж против законного короля Пифия Седьмого. И вот эту карту, – Агофен вынул аккуратно сложенную карту, – где помечен маршрут следования его войска к столице.

   Небольшую карту джинн развернул и также положил на стол.

   – А это ты сделал напрасно, – Эмилий осторожно отодвинул оказавшуюся возле него карту. – Мы ведь договорились: ничего не брать. Это можно квалифицировать, как похищение секретных документов. Мы все сейчас оказываемся в роли иностранных агентов... И, вообще, брать чужие вещи без разрешения нехорошо. Мы не можем так поступать, – и отодвинул карту еще дальше от себя, на середину стола.

   – Нехорошо получилось, – поддержала внука Франческа. – Мог бы посмотреть а потом нам рассказать. У тебя ведь прекрасная память. Что о нас подумают драконы проживающие на Пегом Бугре...

   Максима этическая сторона дела нисколько не смущала. Он считал, что секретные документы генерала похищать не только можно, но и нужно. И ему было наплевать на то, что о нем подумают драконы, проживающие на Пегом Бугре, Максима смущало другое:

   – Теперь генерал знает, что его секретные планы раскрыты. Говорят, что Гроссерпферд, мужик толковый. Он теперь изменит все, что можно изменить. Эти планы теперь ничего не стоят.

   – Надо отсюда уходить, – сказал Дороша и оглянулся, посмотрел, на месте ли ранец, в котором находился башмак. – И чем раньше, тем лучше.

   – Почему? – спросил Эмилий.

   – По качану! Разве непонятно?

   – А если без овощей? – Максиму тоже не хотелось уходить из этого домика на окраине, да и некуда им было идти.

   – Можно и без овощей, – недовольно проворчал лерпрекон. – Генерал опасался Эмилия и хотел его задержать, но ничего у него не получилось. Так?

   – Так.

   – Теперь секретные планы генерала исчезли. Гроссерпферд сообразит, что это работа Эмилия. И чтобы вернуть документы решит задержать его. А где Эмилий может укрываться? У бабушки Франчески, на Пегом Бугре. Такие вот дела, – продолжать Дороша не стал, и так все было ясно.

   – Не найдут они наш дом, – не очень уверенно возразила бабушка. – И, вообще, что вы пристали к мальчику?! – пожалела она джинна. – Все у вас не так! Сами бы попробовали пробраться в логово генерала со всеми его собаками, адъютантами и лейтенантами, тогда бы и говорили.

   А Агофен держался достаточно уверенно, как будто он ничего плохого не совершил.

   – Не судите меня строго, – попросил он. – Ведь я находился в экстремальных условиях. В кабинет генерала, где я пребывал, каждую минут мог зайти кто-нибудь из его любопытных адъютантов. Мне надо было действовать быстро и обдумано. Но эти два понятия, к сожалению, иногда исключают друг друга. Выслушайте мой правдивый рассказ до конца и подумайте о том, как повел бы себя каждый из вас, если оказался бы в моем, нелегком, положении. Питаю надежду, что после этого, вы простите мой поступок, ибо помыслы мои были чисты и серьезного прокола я не допустил.

   – Просто надо пойти и положить эти бумаги на место, – Франческа собрала в аккуратную стопку все, что принес Агофен. – Пусть этот ваш генерал на них смотрит и радуется. Но сначала мы прочитаем их и узнаем все генеральские секреты.

   – Никто не сможет положить эти бумаги обратно в тайник, дорогая Франческа, – джинн с благодарностью посмотрел на защищавшую его бабушку. – Поздно их класть на место.

   – Генерал уже обнаружил пропажу? – Максим недовольно поморщился. – Интересно, что он сейчас делает?

   – Не знаю, что он сейчас делает, но кабинета, в котором был тайник, у него больше нет. Бараны остались, собаки и адъютанты остались, а кабинета нет. И дома тоже нет, – джинн развел руками, показывая этим, что теперь он генералу Гроссерпферду ничем помочь не может.

   Все уставились на джинна, ожидая объяснения.

   – Выкладывай! – попросил Максим. – Что ты тень на плетень наводишь?

   – Так вы же мне рассказать не дали, – ухмыльнулся джинн.

   – Рассказывай, что дальше было?

   – А дальше, – весьма охотно продолжил свой рассказ Агофен, – когда я увидел, что написано в этих бумагах и что нарисовано на карте, мне очень захотелось принести их сюда, показать вам, потом переправить нашему другу, доброму барону Брамина-Стародубскому, который был так гостеприимен, что согласился повесить нас не до концерта художественной самодеятельности, а после него. Я уже сложил все эти бумаги и спрятал их в халате, когда словно вспышка молнии меня озарила мысль высказанная однажды нашим куратором Кохинором Сокрушителем Муравейников, да продляться дни его блаженной жизни до бесконечности...

   – Агофен, а нельзя ли, в порядке исключения, не рассказывать сейчас о мыслях твоего куратора, да продляться дни его жизни до бесконечности? – спросил Максим.

   – Но мысли Кохинора Сокрушителя Муравейников, да продляться дни его блаженной жизни до бесконечности, мудры и поучительны. Выслушав их, мы все станем нравственно богаче.

   – Агофен, мы готовы подождать с нравственным богатством, – поддержал Максима Эмилий – Давай сейчас о деле. А о мудрых мыслях мы с удовольствием послушаем несколько позже.

   – Я хотел как лучше. Но если вы так считаете, можно сначала о деле, – согласился джинн. – Итак, я вспомнил замечательную мысль нашего куратора, Кохинора Сокрушителя Муравейников, да продляться дни его блаженной жизни до бесконечности... – Агофен развел руками, показывая этим, что, к сожалению, самою мысль сейчас изложить не может, – вспомнил и понял, что нельзя забирать документы. Погрязший в черных замыслах Генерал не должен знать, что о его измене стало известно. И я застыл в нерешительности, ибо желание мое, забрать документы, вступило в противоречие с осторожностью, предостерегающей от этого действия. Наверно я так и стоял бы, как синий тролль в безлунную ночь, до прихода самого генерала, если бы меня из этого состояния не вывела мудрая черная кошка.

   – Враг моего врага – мой друг, – сказала она. – Я вижу, что ты застыл и, как последний идиот, собираешься дожидаться прихода генерала Гроссерпферда. Верблюд будет рад увидеть чужака возле своего сокровенного тайника и прикажет своим адъютантам изжарить тебя на костре, как глупого барана. Хотя есть тебя здесь никто не станет.

   – Я не обиделся, ибо речи ее были, хоть и неприятны, но разумны. Я действительно чувствовал себя глупым бараном, которого следует изжарить на огне. И тогда я признался мудрой черной кошке:

   – Документы, которые я нашел в тайнике необходимо показать врагам генерала. Это очень важно. Но я не могу этого сделать. Если генерал узнает о пропаже документов, он изменит свои планы, и эти документы превратятся в простые бумажки. Можешь ты мне что-нибудь посоветовать, мудрая черная кошка?

   – Сделай так, чтобы генерал не узнал о том, что документы пропали, – посоветовала она.

   – Это хороший совет, мудрая, – ответил я. – Но я не могу сообразить, как его можно выполнить.

   – Я всегда считала, что люди существа очень глупой породы, – разоткровенничалась кошка. – И сейчас я еще раз в этом убеждаюсь.

   – Я не человек, – раскрылся я перед ней. – Я джинн и в определенной степени довольно могущественный.

   – У вас все джинны такие тупые? – задала кошка совершенно некорректный вопрос.

   – Во всяком случае, меня не считают тупей других, – с чистой совестью сообщил я.

   – Это очень интересно, и пополнит запас моих знаний, – сказала кошка. – Оказывается, есть существа, которые еще глупей людей – это могущественные джинны.

   – Если ты такая умная, – позволил я себе рассердиться, – то посоветуй, как мне быть.

   – Даже барану понятно, что если он не хочет быть изжаренным на огне, надо чтобы изжарили кого-то другого, – снисходительно промурлыкала черная кошка.

   Я не понял ее и попросил высказаться более определенно. Она какое-то время смотрела на меня, прикидывая, безнадежный я идиот, или это у меня временное затмение мозгов? Потом сказала:

   – Если сейчас здесь вспыхнет огонь и кабинет Верблюда вместе со своим тайником сгорит, то даже в дубовую голову генерала не придет мысль, что секретные бумаги похищены. Но все это может произойти только в том случае, если такие джинны как ты, по какой-то непонятной мне причине, не понимающие, насколько они тупы, в состоянии устроить хоть бы маленький пожар. Надеюсь, я доступно объясняю и ты меня понял?

   – Вполне доступно, – ответил я, ничуть не обижаясь на колкости мудрой кошки, потому что я действительно растерялся и туго соображал. – И отойди, пожалуйста, в сторонку, иначе обожжешь свои прекрасные усы.

   Большая черная кошка промурлыкала что-то, улыбнулась и отошла в сторону. А по курсу "Сотворение Пожаров" у меня не было ни одной четверки... И не надо так многозначительно ухмыляться, мой недоверчивый друг, Максим. По сотворению пожаров я был круглым отличником. Кабинет генерала вспыхнул сразу с четырех концов. Особенно хорошо горело в том месте, где находился тайник. Потом я взял мудрую черную кошку на руки и прошел сквозь стены. Мы остановились в кустах, чтобы полюбоваться тем, как горит генеральское имение. Не буду долго рассказывать о том, как красиво выглядели высокие языки пламени, освещающие ночь и как в небо взлетали фейерверки искр, словно это был салют в честь победы, и о том, как бегали жирные адъютанты в поисках воды. Ведь пруд, который находился рядом с имением, и прохладой которого генерал любил наслаждаться, вдруг высох до самого дна.

   – Тоже твоя работа? – спросил Максим.

   – Конечно моя, – скромно подтвердил джинн. – Нет никакого смысла устраивать пожар, если его можно потушить. Генерал, который к этому времени прибыл в свое имение, и его адъютанты, имели полную возможность любоваться огнем, который, клянусь вам всеми призраками пустыни, был удивительно хорош, и если бы я представил его на тематический конкурс, то мог бы рассчитывать на одно из первых мест. Но Генерал Гроссерпферд не смог оценить всю красоту огненной феерии. Он бегал вокруг пожарища, потрясал кулаками и раздражал Всевышнего громкими непристойными речами. За ним, как черепахи, втянув головы в плечи, молча бегали жирные адъютанты. За считанные минуты я услышал от генерала много таких слов, которые неизвестны даже джиннам, побывавшим во время погрузо-разгрузочных работ в самых криминальных портовых городах. При этом вместе со словами изо рта разгневанного генерала вылетало такое количество слюны, что, еще немного, и он сумел бы потушить горящее имение. На пожаре присутствовал и какой-то, как выражается наш красноречивый друг Максим, важный перец из жреческого сословия кикивардов. Судя по тому, как он держался, довольно крутой. Этот не бегал. Этот, когда увидел что дом генерала пылает, а вода в пруду исчезла, обратился за помощью непосредственно к самому Трехрогому Мухугуку. Попросил Мухугука снизойти, погасить огонь и наказать виноватого. Но Мухугук не снизошел.

   – Довольна ли ты? – спросил я большую черную кошку, когда в дом превратился в большой пылающий костер, искры из которого достигали небесных высей, – Радует ли твое исстрадавшееся сердце такой пейзаж?

   – Да, в этом что-то есть, – согласилась большая мудрая кошка. – Признаюсь, ты оказался не столь тупым, как я подумала о тебе в начале нашего знакомства. – Вообще-то мы, кошки, отрицательно относимся к пиромании, но этот пейзаж радует мое сердце.

   – Теперь ты осталась без крова, – напомнил я большой черной кошке. – Не сочтешь ли возможным, мудрая, поселиться у одной прелестной женщины с великолепным характером?

   – Я не возразила бы, – ответила большая черная кошка. – Но только при том условии, что ко мне не будут лезть с праздными разговорами, и что я буду иметь возможность ходить сама по себе.

   – Я заверил мудрую, свободолюбивую кошку, что у нее будет такая возможность и дал ей твой адрес, уважаемая Франческа. Надеюсь, ты не имеешь ничего против.

   – Конечно, – не задумываясь, согласилась Франческа. – Пусть приходит. У нас здесь достаточно места. И полно жирных мышей. Надеюсь, ей понравится. Когда она придет?

   – Она не сказала. Большая мудрая черная кошка ходит сама по себе, – напомнил Агофен. – Я оставил ее любоваться столь приятным ее сердцу зрелищем, а сам направился сюда, чтобы удовлетворить ваше любопытство и усладить ваш слух своим рассказом.

   – Усладил! – признался Максим. – Молодец. Все сделал так, что лучше и быть не может.

   – А я что говорила, – Франческа была довольно и тем, что Агофен преуспел, и тем что не надо уходить из этого дома, искать где-то убежища от солдат генерала. – Еще молочка! – предложила она, тут же налила стакан и подала его Агофену.

   Тот принял стакан с благодарностью и с удовольствием его осушил.

   Максим подвинул к себе документы, которые принес джинн.

   – Все эти бумаги сгорели в ярком огне пожара, – напомнил он. – И, поскольку они не существует, никто нас не осудит, если мы, для пользы Счастливого Демократического Королевства, ознакомимся с их содержанием, – вот такое загнул Максим, чтобы оправдать моральные принцыпы драконов. – Надеюсь, все с этим согласны.

   Эмилий посмотрел на бабушку и согласился:

   – Раз такое дело, то можно. Надо спасать Счастливую Хавортию.

   Франческа ничего не сказала, но утвердительно кивнула.

   – Итак, вначале посмотрим, что планирует генерал. Потом подумаем, как нам быть. Ну-ка, – Максим взял один из листков... – Так... Да здесь все по полочкам разложено... – и он стал зачитывать наиболее интересные места. – "... дивизия будет состоять из девяти батальонов, по 200 воинов в каждом...", "... С кавалерией плохо, все кикиварды корявые идиоты и не умеют ездить верхом. Возможно сумеем сформировать один эскадрон, но и в нем лошади будут умней своих всадников...", "...этих сил будет достаточно, чтобы неожиданным ударом ликвидировать королевскую гвардию с ее бездарными тупыми командирами..."

   Максим поднял густо исписанный листок бумаги.

   – А вы говорите: "Если Максим не ошибается..." Вот вам документ, уверен, что сам генерал его и составлял.

   – Видим, что не ошибаешься, – согласился Бах. – Читай дальше.

   – "... Бароны возмутятся, – продолжил читать Максим, – попытаются защитить болвана-короля и вместе с ним свои ничтожные дурацкие привилегии. Нам это и надо. Баронства мы ликвидируем, замки снесем до основания, титулы отменим, баронов перевешаем а в подведомственных им поселениях создадим военно-трудовые лагеря и плацы для строевой подготовки. Гномов и кикивардов заставим работать на полях. У нас будет самая передовая форма государственного правления – Счастливая Военная Диктатура. Такого еще не было ни в одной стране, а у нас будет!

   – Непременно надо Брамина-Стародубскому показать, – сказал Дороша. – Ему понравится.

   – Ага, – подтвердил Агофен. – Если генерал попадет в его руки, добрейший барон сделает из него, э-э-э, краснозадую макаку и посадит ее на цепь в отхожем месте. А в замке устроят всенародный праздник с концертом художественной самодеятельности.

   – Тебя барон непременно пригласит, – напомнил Дороша. – Будешь показывать фокусы.

   – А что? И буду! Брамина-Стародубский очень хорошо относится к оригинальному жанру.

   – Гномы и кикиварды тоже обрадуются, – сказал Максим.

   – Ты про сроки, это сейчас самое главное, – напомнил Бах.

   – Сейчас найдем и про сроки. Ага, вот здесь... – Максим снова стал читать:

   – ... Кикиварды солдаты отвратительные. Им бы только митинговать и кричать о независимости. Дикари. Дай им эту дурацкую независимость, так они на третий день перегрызутся. Чтобы обучить их военному делу, требуется очень много времени. А времени для этого у нас нет. Медлить нельзя. В день Желтого Дракона мы выступим и форсированным маршем двинемся к столице.

   – Что это за день такой? – оторвался от чтения Максим.

   – Наш традиционный праздник, – объяснила Франческа. – В этот день никто не работает. А после обеда все жители Бугра выходят на улицу и обливают друг друга желтой краской. И если кто-то посторонний появиться, тоже обливают.

   – Почему вы обливаете друг друга именно желтой краской, уважаемая Франческа? – заинтересовался Агофен. – Она дает обливаемым или обливающим какие-нибудь явные или тайные преимущества?

   – Никаких преимуществ. Но желтый – это цвет солнца, цвет возрождения жизни, цвет радости, – охотно объяснила Франческа. – Я попрошу Лауренсиху, у нее есть прекрасная лекция: "Почему мы стремимся к желтому?!" Лауренсиха так интересно рассказывает...

   – Лекцию – не надо, – мгновенно отреагировал Агофен. – Я просто хотел узнать, зачем вы вообще обливаетесь краской?

   – Старинный обычай. Мы, драконы, все очень серьезные и деловые. А в этот день все вселятся и становятся такими смешными. И самодеятельность выступает. Плясуны, гимнасты... Наш хор бабушек имеет успех...

   – Ваш хор бабушек тоже желтой краской обливают? – поинтересовался Агофен.

   – А как же... Мы что, разве не драконы?..

   – Погодите, – прервал их Максим. – Вопросами этнографии и народного творчества займемся потом. Ты скажи, Франческа, когда этот веселый день наступит?

   – Послезавтра.

   – Да, послезавтра, – подтвердил Бах, который все это время старательно изучал карту. – Уже послезавтра. А здесь, на карте, намечен маршрут по которому армия кикивардов пойдет к столице. Вот смотрите...

   Все начали рассматривать карту, которую Эмилий расстелил на столе. Нашли Пегий Бугор, нашли имение Гроссерпферда, места, где находились сейчас стойбища кикивардов. Невдалеке от одного из них стоял красный крестик, возле которого начиналась жирная линия, ведущая к столице Хавортии, городу Пифийбургу.

   – Это что, в честь короля, или какое-то историческое название? – поинтересовался Максим.

   – В честь короля, – сообщил Эмилий. – Хавортия – государство, которым управляет король. Но, не сам, а вместе со своим народом. На древнем иностранном языке – "демосом". Чтобы каждый это чувствовал, как только король входит на престол, столицу называют его именем. В данном случае: король Пифий, столицу назвали Пифийбург, а жители ее сразу стали Пифибургерами. Теперь они все чувствуют, что управляют страной вместе с королем. И все счастливы. Поэтому Хавортия не просто Королевство, или, какая-нибудь там Народная Демократия, а Счастливое Демократическое Королевство.

   Максим пожал плечами.

   – Ты не понял главного, – посочувствовал другу Эмилий.

   – Чего не понял?

   – Ты не понял насколько далеко ушло Счастливое Демократическое Королевство в своем государственном устройстве, – подсказал Агофен.

   – Куда ушло? – резонно поинтересовался Максим.

   – Куда – это есть вопрос серьезный и не простой. Полагаю, что на этот счет имеются различные мнения, которые вызовут длительную дискуссию. Мой уважаемый шеф-учитель, Муслим-Задэ Глиняная башка, да продляться дни его радостной жизни до бесконечности, в таких случаях выдавал очень ценную рекомендацию: "Пусть об этом думают те, кому делать нечего". А у нас, насколько я могу представить себе сложившуюся ситуацию, есть что делать, и есть о чем думать.

   – Согласен, – Максима, не особенно интересовало, куда намеренно идти Демократическое Королевство, но разобраться в обстановке хотелось. – Как называется эта местность? – спросил он, указывая на крестик.

   – Зеленая Пустошь, – ткнула пальцем в крестик Франческа. – Здесь большое поле, на нем растет хорошая трава. Осенью мы там пасем коз. Лауренсиха говорит, что трава на Пустоши очень питательная, она улучшает вкус молока и его качество. Лауренсиха провела комплексное исследование этой травы...

   – Понятно. Лауренсиха у вас дама энергичная. А дорога на Пифийбург идет отсюда на север? – сумел Максим остановить рассказ Франчески о деятельности Лауренсихи.

   – На север, – подтвердила Франческа.

   – А ты, Дороша, что скажешь?

   – Что тут говорить? На север идет. – Дороша склонился над картой. – Тут вообще-то две дороги. Вот эта, – прошелся он пальчиком по красной линии намеченной карандашом, – прямо так, степью, степью и до самой столицы. Удобная дорога. Ручьи есть с холодной водой. Небольшие рощицы, отдохнуть можно. Три поселения по пути. Пешком, не торопясь, за три-четыре дня до Пифийбурга легко дойти можно.

   – А если срезать, вот здесь, – Максим провел почти прямую линию от Пади до столицы, – быстрей получится?

   – Здесь, лесом, и за сутки добраться можно. Но дорога плохая. Лес старый, тяжелый и бурелома много. По этой дороге мало кто ходит...

   – А если левей, западней леса? – спросил Максим.

   – Левей леса – скалы. Там еще ближе. Но кто же по этим скалам ползать станет? Там никто и не ходит.

   – Значит, эта красная линия, – Максим провел пальцем от Зеленой Пади до Пифийбурга, – самая удобная дорога и лучше всего идти к столице по ней? Так?

   – Так.

   – Теперь понятно. По этой дороге и поведет Гроссерпферд своих кикивардов на столицу.

   – Может поведет, а может и не поведет, – не согласился Дороша.

   – Почему ты так думаешь? – спросил Максим. – Дорога самая удобная. И вот она линия.

   – Потому что Гроссерпферд никогда не действует по заранее намеченному плану.

   – Зачем же генерал их составляет?

   – Он их и не составляет. У него для этого полковник Бринкст есть. Бринкст планы составляет, а Гроссерпферд потом все по-своему поворачивает. По какой дороге генерал поведет кикивардов на Пифийбург никто не знает. Думаю, Гроссерпферд и сам сейчас не знает. Подойдет к развилке, тогда и решит.