Текст книги "Надо помочь бабушке (СИ)"

Автор книги: Михаил Исхизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 36 страниц)

   И снова попали. Шустрый отбросил копыта и руками больше не размахивал.

   Свой второй успех команда отметила криками восторга. А дальше все пошло просто. Дороша выбирал цель и приказывал, остальные дружно бросали. Почти каждый залп оказывался удачным.

   Волна наступающих катилась к пролому. Кикиварды шли размахивая ножами, с криками, улюлюканьем и свистом. И каждый старался обогнать своих товарищей, чтобы первым изрубить на мелкие кусочки защитников, первым войти в замок и первым добраться до кладовых, где стоят сундуки с золотом. Казалось, ничто не может их остановить. Несколько кикивардов упали, сраженные камнями, брошенными командой Дороши, но остальные этого даже не заметили.

   Дружинники стояли молча. Да и говорить было не о чем. Как сражаться в строю, они знали. А если бы кто-то и не знал, так не время сейчас учить его.

   Первыми до пролома в стена добежали самые шустрые и быстроногие. Они и ударили по обороняющимся. Заблестели на солнце лезвия длинных ножей и увесистых мечей. Раздались звонкие удары, стали о сталь. Пролилась первая кровь. Стражники устояли. Наступающая орда не сумела ни сдвинуть строй опытных воинов, ни пробить в нем брешь и вынуждена была остановиться. Тут же из-за спин товарищей ударили копейщики, все восемь одновременно. И раненых в толпе кикивардов прибавилось. Пыл первой атаки остыл, кикиварды медленно и нехотя отошли.

   Но численное преимущество нападавших было слишком велико. И всего две жалкие шеренги дружинников отделяли мужественных кикивардов от сундуков с золотом и драгоценными камнями.

   – Растопчем жалких баронских слуг и разорвем их на куски! – напомнил своему войску программу минимум Гарпогарий. – С нами Великий Вождь Серваторий! С нами Трехрогий Мухугук! Забодаем их!

   – С нами Трехрогий Мухугук! – подхватили кикиварды.

   – Забодаем дружинников! – призвал бесстрашных кикивардов Гарпогарий. – Брахатата!

   – Забодаем! Брахатата! – дружно ответили отважные воины и снова двинулись на защитников замка.

   – Дайте гостю размяться, – попросил Максим. – А то я что-то застоялся... – Он раздвинул плотную шеренгу дружинников и сделал с десяток шагов навстречу кикивардам. Двумя руками Максим легко придерживал почти четырехметровую оглоблю.

   – Эй, парень, вернись! – окликнул его барон. – Эти босоногие бандиты, э-э-э... искромсают тебя ножами. С ними надо драться в строю.

   – Это кто еще кого искромсает! – не послушался Максим. – Это еще кто кого забодает! Я им сейчас козу заделаю... Трехрогую!

   Агофен по-прежнему стоял рядом с Эмилием на стене и старался вспомнить подходящее заклинание, которое помогло бы управиться с кикивардами. Со всеми сразу.

   – Нашли на них чесотку, – посоветовал Бах, – им тогда будет не до драки.

   – Не могу, – пожаловался Агофен. – Я уже насылал чесотку на воров, которые собирались ограбить кухню во дворце герцога Ральфа. У нас строгий регламент. Каждое волшебство мы, в течение полугодия, имеем право употребить только один раз. Второй раз оно не сработает и, кроме того, нарушителю грозит профессиональная дисквалификация.

   – Ну и порядочки у вас, – посочувствовал Эмилий. – Так у тебя что, в запасе кроме лепестков роз ничего нет?

   – Почему нет! Я знаю множество заклинаний, которыми можно заставить этих шакалов бросить оружие. Но кикивардов слишком много и они находятся на очень большой площади. Обычным заклинанием я могу подействовать на ограниченное пространство и не больше чем на пять-шесть кикивардов одновременно. Это нам не подходит. Здесь нужно применить что-то эксклюзивное и в то же время остренькое... Ой! – он прервал себя и радостно заулыбался, – Я кажется кое-что сообразил...

   – Сообразил, так действуй и поторопись! – потребовал Эмилий. – Только чтобы без лепестков, что-нибудь серьезное. Ты посмотри, как они на наших навалились. Максим пошел на них с оглоблей. Действуй, Агофен, давай быстрей!

   Кикиварды увидели, что один из обороняющихся вышел из строя, и бросились на легкую добычу. Тем более, что у него и меча не было, а только большая палка, такая большая, что ею особенно и не размахнешься...

   – А такое вы видели!? – Максим неожиданно для нападающих, легко поднял тяжелую оглоблю и одним ударом смахнул сразу четырех отважных воинов. В прямом смысле этого слова смахнул. А на излете зацепило еще одного. От могучего удара четверо отлетели в сторону и остались лежать. Трое выли от боли и ярости, а четвертый уже и не выл. Пятый, которого лишь зацепило, сумел уползти.

   – У тебя неплохо получилось, – одобрил удар Брамина-Стародубский. – Как зовут?

   – Стараюсь, Ваша светлость! Зовут Максим!

   Другие кикиварды толком не поняли, что произошло, и еще несколько человек, высоко подняв ножи, бросились к Максиму.

   – А если попробовать по ногам? – поинтересовался барон.

   – Сейчас попробую, Ваша светлость.

   Максим махнул по ногам и нехитрое оружие снесло еще троих противников.

   – Сенсация! Сенсация! – над полем сражения опять закружились оба крокадана. – Наши корреспонденты, с риском для жизни и здоровья, передают непосредственно с поля боя! – громко проорал молодой и скромно отрулил в сторону. Место его занял лысый ветеран.

   – Это не просто сенсация, – заявил лысый. – Мы являемся свидетелями военного преступления. Дружинники барона напали на мирно протестующих кикивардов. Они применили для разгона демонстрантов не только привычные агрессорам мечи и копья, но и оглоблю – оружие массового сокрушения. Приблизившихся к замку, со своими просьбами, борцов за экологию беспощадно уничтожают преступными методами. Кикиварды возмущены попранием их прав. Общественность возмущена беспределом баронов! Куда смотрят правозащитники? Доколе хищные бароны будут издеваться над беззащитными тружениками?! Кто оплатит физический и моральный урон кикивардов! Кто снабдит угнетенных кикивардов оборонительным оружием?

   – Вот дают! – возмутился Максим. – Что это у вас за порядки?

   – Не обращай внимания, – посоветовал барон. – Надо же крокаданам как-то кормиться. Спонсор платит, они вопят.

   – Так ведь бред сивой кобылы! – продолжал возмущаться Максим.

   – Интересная мысль, – оценил барон. – Ты мне про эту сивую кобылу потом расскажешь. А сейчас продолжай, у тебя неплохо получается.

   – Я и продолжу! – Максим потряс оглоблей. – Ну-ка, подходи, босоногая команда!

   Босоногая команда не торопилась подходить. Босоногой команде не понравились упражнения с оглоблей. Из сообщения крокаданов команда поняла, что оглобля вообще-то неправильная и ее надо запретить. И еще они поняли, что дружинники и сам барон нарушают свободу, а они, кикиварды, – хорошие и все делают правильно. А то, что в замке полно сундуков с золотом и драгоценными камнями, они и сами знали. Значит надо с этим дружинником, который машет оглоблей, побыстрей разобраться... Выступивший вперед Максим не был защищен с флангов и кикиварды стали осторожно обходить его. Всего то и нужен был один удар ножом в бок или в спину. В запале боя Максим не подумал об этом. Подумал Брамина-Стародубский.

   – Дружина, десять шагов вперед! – скомандовал барон.

   Дружинники, прикрываясь щитами, ощетинившись мечами и копьями, выступили вперед и стали вровень с Максимом. Пытавшиеся окружить парня кикиварды остановились.

   Но теперь вся шеренга оказалась открытой с флангов и могла стать легкой добычей. Орда снова двинулась, стараясь охватить обороняющихся.

   – Отходим! – приказал барон. – И ты, Максим, с нами... – Дружинники, пятясь, медленно вернулась к пролому в стене.

   Волна кикивардов снова накатилась, опять заработали мечи и ножи. Раненые кикиварды отходили в тыл, их заменяли другие. Раненых дружинников заменить было некому.

   – Думай быстрей! – торопил Эмилий. – Скоро не хватит дружинников, чтобы защищать пролом в стене.

   – Есть одно неприятное заклинание, – сообщил Агофен. – Нам его даже не преподавали, но я его знаю. Маган-Курдюм Бесхвостый, который похож на маймура больше чем сам маймур похож на себя, иногда пользуется им. Он закачивает в свою кровеносную систему дурбан, садится, глупо улыбается и представляет себе, что он вожак стаи маймуров. А утром встает с поцарапанной физиономией и головной болью. Нам запрещается использовать это заклинание, ибо дурбан наносит организму вред: в крови происходит что-то нехорошее, а мозги теряют ряд своих функций. Я применю его. Закачаю в их кровь дурбан. Это лишит их здравого смысла и заставит забыть, зачем они сюда пришли. Дурбан сделает их глупыми, беспомощными и заставит уснуть, как спал на главной площади Блистательной Джиннахурии Маган-Курдюм Бесхвостый, который похож на маймура, больше, чем сам маймур похож на себя. Сейчас я это сделаю! Так.. Площадь у нас, приблизительно, 2500 квадратных метров... Примем численность кикивардов за сто человек. Сколько же нам потребуется дурбана? И какая должна быть концентрация? Главное, чтобы всем хватило...

   Агофен поднял руки над головой и стал произносить заклинание. Оно было длинным. Вначале шли какие-то химические формулы. Затем последовали фразы, явно относящиеся к анатомии человека и его кровеносной системе. Потом, все еще не опуская рук, джинн четыре раза подряд щелкнул пальцами.

   Бой у пролома продолжался с тем же напряжением.

   – Опять не получилось! – с сожалением посмотрел на джинна, Эмилий. – До чего плохо иметь дело с двоечниками. Учиться надо было как следует и не получались бы у тебя лепестки роз. Пойдем к пролому, ты возьмешь меч, а я палку. Там все устали. Надо помочь нашим.

   – Подожди, не все сразу, – остановил его Агофен. – Если они не догадаются сейчас закусить, то первые результаты вот-вот появятся.

Глава шестнадцатая.

   Битва – самое подходящее время, чтобы пригласить на ужин. Кто-то дерется, а кто-то танцует. Гарпогария никто не любит. В драбадан, в дупель! Такого барон допустить не мог. Пятая встреча с крокаданами. Ужин прошел в теплой, дружественной обстановке.

   Пролом в стене по-прежнему прикрывали двенадцать воинов. Но из тех, кто встал здесь в начале обороны, оставалось только четверо: сам барон, двое дружинников и Максим. Остальные получили множество ранений и не могли продолжать сражение. Выбывших заменили копьеносцы и слуги. Кикивардам было намного легче, с их стороны в бой все время вступали свежие силы. И все-таки им не удавалось пробиться сквозь шеренгу защитников замка.

   На правом фланге стоял Брамина-Стародубский. Его потускневший от крови противников меч поражал каждого, кто пытался атаковать барона или просто оказывался близко от него. Барон не только удерживал врага, но и помогал стоявшим возле него воинам.

   Такую же позицию на левом фланге занял Максим. Он без устали размахивал оглоблей и если слишком смелый или неосторожный кикивард оказывался достаточно близко, сметал его точным ударом.

   Брамина-Стародубский и Максим прониклись уважением друг к другу, и вели беседу, которую вполне можно было назвать светской.

   – Как, Максим, не надоели тебе эта босоногая команда? – спрашивал барон после хорошего удара.

   – Весьма надоела, Ваша светлость, – отвечал Максим. – Но, кажется, их только что стало на одного меньше.

   – Считайте, что их стало на двух меньше, – откликался барон, пуская в ход меч.

   И, действительно, кикивардов стало на двух меньше.

   Они, как это принято у светских людей, поговорили о погоде и сошлись в мнении, что в этом году лето на редкость жаркое, дождей мало и это плохо. О влиянии засухи на урожай не говорили, не баронская это тема. А о том, почему команда Максима путешествует по Счастливой Хавортии пешком барон спросил. И Максим рассказал чистую правду, о волшебной Тропе гномов из-за которой лошадей пришлось оставить в Герцогстве.

   Брамина-Стародубский Тропой гномов заинтересовался и удивился, что такое чудо еще существует. А потом оба высказали свое отношение к крокаданам и пришли к мнению, что этих болтунов пора унять. И еще беседовали о всяком и разном... Битва длилась долго, и времени, чтобы поговорить было достаточно.

   – А не отужинаешь ли ты, с товарищами, сегодня вечером у меня в замке? – после одного из хороших ударов Максима, спросил барон.

   – Ваша светлость, мы вынуждены отказаться. Сегодня вечером мы заняты, – ответил Максим, сметая оглоблей неосторожно приблизившегося кикиварда. – Сегодня вечером нас будут вешать.

   – Некоторые обстоятельства заставляют меня усомниться в необходимости этого публичного мероприятия, – сообщил барон, вышибая из руки кикиварда нож. – Как ты думаешь, Максим, э-э-э... прилично ли человеку вешать другого человека, после того, как они вместе сразились с общими врагами?

   – Думаю, что неприлично.

   – Наши мнения по этому вопросу совпадают, – сообщил барон.

   Это, кажется, был тот редкий случай, когда барон посчитал, что чье-то мнение, кроме его мнения, имеет право на существование.

   – Виселица отменяется а стол для ужина, э-э-э... будет накрыт в Большом Зале, – напомнил барон.

   – Благодарю от своего имени и имени моих друзей, – принял приглашение Максим.

   – Вот и прекрасно. Как только мы прогоним этих полуголых и нахальных разбойников, э-э-э...умывайтесь, переодевайтесь и, милости прошу, ужинать...

   Но до ужина было еще далеко. До ужина надо было еще дожить. И главное, этому ужину вряд ли вообще суждено было состояться, потому что силы обороняющихся были на исходе. Даже барон, который оказался человеком неукротимого духа, громадной силы и потрясающей выносливости, основательно устал, и движения его уже не были так ловки и стремительны, как в начале боя. Командир его небольшого войска ран Клемент был трижды ранен. Он сидел невдалеке от пролома в стене, и с тоской смотрел на не утихающий бой. Возле него с ранениями, не позволяющими им продолжать сражение, лежала, чуть ли не половина отряда. Многосторонний ран Ноэль оказался еще и лекарем. Он смазывал раны каким-то вонючим составом, перевязывал, поил раненых дружинников водой и старался поддерживать у них бодрость духа.

   А кикиварды, у которых раненых и уставших все время подменяли свежие бойцы, наседали с прежней яростью. Опасались они, пожалуй, только всесокрушающей оглобли Максима.

   Гарпогарий, который на правах командира сам в битву не ввязывался, а наблюдал за ее ходом и следил, чтобы уставших бойцов вовремя подменяли отдохнувшие, был уверен в близкой победе. Он уже видел, как будет рубить на куски заносчивого барона, как его воины поволокут из сокровищниц замка мешки с золотыми монетами. Он представлял себе как найдет подлого Клемента, осмелившегося поднять ногу на него, сотника Гарпогария, отвезет стражника в стойбище, сдерет с него позорные сапоги и будут бить его палкой по пяткам два раза в день: утром и вечером. Он думал о том, как передаст Убивающему Своих Врагов Единым Взглядом Серваторию, жалкого дракона Баха, и как Не Знающий Себе Равного в Мудрости похвалит его. И даст ему под начало не сотню кикивардов, а три сотни. Нет, пять сотен...

   Натиск кикивардов ослабевал. Они уже не так лихо махали ножами, движения их стали медленными и, подчас, бессмысленными. Иногда кто-то из них вовсе останавливался и задумываясь о чем-то.

   Один из нападавших отошел в сторону, присел, вынул из кармана оселок и начал точить свои ножи. Другой подошел к нему, остановился и стал смотреть. Потом подошел третий.

   – Чего он делает? – спросил третий.

   – Этот дурак точит свои ножи, – ответил второй. – Он не понимает, что ножи надо точить вечером или ночью, а днем ножи точить нельзя.

   – Это почему? – сердито уставился на него точильщик.

   – Это потому, что ночью нет солнца, – он показал пальцем на светило.

   – Так я, по-твоему, дурак!? – вспылил точильщик. – Брахатата!

   – Конечно дурак! Брахатата!

   – От дурака слышу! – Точильщик отбросил нож, вскочил и ударил обидчика кулаком в подбородок. Тот упал, но тут же поднялся и схватил противника за горло. Упали оба. Их окружили и стали спорить, кто из противников победит. Давали советы, и одному, и другому. Потом кто-то из советчиков сказал другому советчику, что он думает о его ушах. Тот, не задумываясь, достал кулаком ухо первого советчика. А у первого советчика был друг, который обиделся за своего друга. И пошло...

   На этот раз заклинание Агофена сработало именно так, как джинн его задумал: никаких лепестков роз... Может быть, опасаясь неудачи, он даже несколько перестарался в дозах.

   На правом фланге шла драка, в которую постепенно включались все новые кикиварды. А на левом один из воинов бросил ножи и начал плясать, выкрикивая что-то понятное только ему одному. Глядя на него пустился в пляс еще один кикивард, за ним третий. Зазвучала песня. Здесь было весело.

   Гарпогарий, как и положено сотнику, держался долго. Он смотрел то на танцующих, то на дерущихся и думал о том, что сейчас непременно надо что-то сделать. Но не мог вспомнить что?

   – Ты меня уважаешь? – спросил он у проходящего мимо десятника.

   – Я тебя уважаю, – доложил десятник. – А ты меня уважаешь?

   – И я тебя уважаю, – сообщил Гарпогарий. – Но твой десяток должен сейчас наступать, – вспомнил он. – Надо захватить этот замок и разрушить его. Брахатата! Почему твой десяток не наступает?

   – Почему?.. – десятник икнул и с отвращением посмотрел на замок. – Там стражники, – сообщил он. – Они нас не уважают. Они размахивают мечами и не дают нам пройти. Я их поэтому... – десятник снова икнул, – я их поэтому не уважаю. И не хочу я с ними никакого дела иметь. Брахатата! Плевать я на них хочу! – и он плюнул в сторону стражников.

   Гарпогарий посмотрел на пролом в стене. Там не было ни одного кикиварда, но защитники замка по-прежнему стояли.

   – И я на них плюю! – заявил Гарпогарий и тоже плюнул в сторону замка. – Они меня не уважают, а я на них плюю. Вот! Брахатата!

   – Пойдем танцевать, – предложил десятник.

   – Не могу, – отказался Гарпогарий. – Я сотник. Не Знающий Себе Равных в Мудрости завтра сделает меня тысячником. Меня все уважают, – он посмотрел в сторону пролома и увидел там Брамина-Стародубского. – А барон меня не уважает.

   От того, что барон его не уважает, сотнику стало очень грустно. Он сел и заплакал. Крупные слезы стали орошать его широкую грудь.

   – Почему барон меня не уважает? – жаловался Гарпогарий. – Я попросил его отдать мне пленников, а барон их не отдает. Брахатата! Никто меня не уважает. Генерал Гроссерпферд меня не уважает, барон меня не уважает, лошади меня не уважают. Великий и Могучий Вождь Серваторий, Съедающий Четырех Баранов тоже меня не уважает. Я даже не знаю, съедает он четырех баранов за один раз, или за четыре раза... Почему меня никто не уважает? Брахатата! – вопрошал он себя, но не мог ответить на свой вопрос. Поэтому безутешно рыдал. Лицо у Гарпогария стало мокрым от обильных слез, и волосатая грудь стала мокрой, кончики длинных черных усов тоже стали мокрыми, опустились и грустно повисли, как траурные флаги.

   Обороняющиеся не могли понять, что происходит. Они по-прежнему стояли в проломе стены, сжимая мечи и прикрываясь щитами, хотя кикиварды, вроде бы, не обращали на них никакого внимания. Это настораживало.

   – С места не сходить! – приказал барон. – Что-то они задумали? Надеются, что мы нарушим строй и тогда нападут... Унизительная хитрость, рассчитанная э-э-э... на глупцов. Не покидать строя! – повторил он свой приказ.

   Максим тоже с удивлением смотрел на странное поведение кикивардов. Потом до него дошло.

   – Ваша светлость, да они все косые! – воскликнул он.

   – Я что-то не заметил косоглазия ни у одного из этих разбойников, – не понял его барон.

   Максим не мог просто сказать барону, что кикиварды пьяны. В параллельном мире, не знали, что такое выпивка. Барон никогда не видел пьяных и не знал как они выглядят. Но надо было как-то объяснить...

   – Ваша светлость, они все в драбадан и в дупель, лыка не вяжут! – сообщил очевидное Максим.

   Барон опять не понял.

   – Они... – Максим попытался подобрать подходящее слово, которое помогло бы барону понять сложившуюся ситуацию... – Они не в состоянии совершать разумные действия... – и, наконец, подобрал: – Они неадекватны!

   – Я тоже это заметил, – согласился барон. – У них большие потери, они растеряны и деморализованы.

   – Не понимаю, когда и как они сумели назюзюкаться? – сообщил Максим.

   – Они и не зюкались, – услышали они у себя за спинами веселый голос.

   Барон и Максим обернулись. Перед ними стояли Агофен и Эмилий. Чистенькие, свеженькие, совершенно не уставшие.

   – Это я их назюзюкал – с удовольствием сообщил джинн. – И они перестали драться. Они даже забыли, зачем пришли сюда.

   – Ты? – Максим и забыл, что Агофен волшебник.

   – Такого не может быть! – барон не понял, что cделал джинн, но все равно не поверил ему.

   – Он, он, – подтвердил Эмилий. – Я видел, как он это сделал. Одним заклинанием вывел из строя весь отряд. А заклинание было шикарным, с применением формул органической химии, и сведений о кровообращении организма. Стоило послушать.

   – Они сражались с нами и неплохо сражались. Но мы более храбры и умелы. Мы сломали их волю и победили, – продолжал упорствовать Брамина-Стародубский.

   Барон забыл, что несколько минут тому назад был бы рад любой помощи. Но кикиварды отступили, и он не мог допустить чтобы какой-то мальчишка в старом халате с петухами и тапочках с вызывающе загнутыми носами, украл у него победу.

   – Кикиварды поняли, что не смогут одолеть нас и бросили эту пустую затею, – барон уже был абсолютно уверен в этом.

   – Нет, – попытался объяснить Агофен. – Я вогнал им прямо в кровеносную систему хорошую дозу дурбана высокой концентрации. У них и пошел сдвиг по фазе.

   Барон Брамина-Стародубский был сейчас похож на голодного тигра, который поймал оленя, собирался пообедать и, вдруг, увидел, что кто-то хочет стащить принадлежащую ему добычу. Тигр не мог отдать свой обед, потому что он тигр. Барон Брамина-Стародубский не мог позволить, чтобы кто-то присвоил его славную победу, потому что он был Брамина-Стародубским. Ладонь барона легла на эфес меча.

   Максим, наконец, сообразил, отчего так гневается хозяин замка, и отчего он ухватился за меч. Назревали неприятности.

   – Шутка! – поспешил он заявить, пока барон не вынул меч из ножен. – Агофен пошутил, и Эмилий тоже пошутил. Глупая шутка. Их хлебом не корми – дай пошутить, – он зло посмотрел на джинна и дракона, надеясь, что они поймут.

   Когда дело касалось чести, Брамина-Стародубский шуток не признавал. С немногочисленным отрядом он победил полчище воинственных кикивардов и теперь хотел быть уверенным, что в исторических хрониках, посвященных славным деяниям баронов Брамина-Стародубских, все будет записано правильно.

   – Что с ними случилось? – спросил он, не выпуская рукоять меча.

   – Они надеялись на легкую победу, но благодаря нашей героической обороне, под руководством Вашей светлости, потерпели сокрушительное поражение, – сообщил Максим. – А потерпев поражение, кикиварды впали в шоковое состояние. Им всем сейчас требуется реабилитация. Без помощи психологов они еще долго будут страдать депрессиями, апатиями и головными болями.

   До Эмилия дошел трагизм и, одновременно, комизм положения и он поспешил поддержать товарища:

   – Совершенно верно. Перед нами типичный шоковый синдром с негативными последствиями. Он случается с психически неустойчивыми личностями в период сильных потрясений. Мужество защитников замка потрясло кикивардов и повергло в уныние.

   Если бы барон имел хоть малейшее представление о психологии, он все равно не стал бы возражать. Подобная оценка поведения кикивардов и роль барона в их разгроме, его вполне устраивали. Это была его победа! Очередная славная победа его оружия и его военного таланта. И она, несомненно, прибавляла уважение его старинному баронскому роду.

   Барон не только остыл, но пришел в доброе расположение духа. Брамина-Стародубский опустил рукоять меча и, вообще, стал прежним неторопливым, вальяжным и недосягаемым для остальных смертных.

   Подошел Дороша, гордый своим участием в победоносной битве. Не каждому лепрекону приходится решать судьбы замков и баронов. А в том, что он внес в оборону замка свой весомый вклад, Дороша не сомневался.

   – Мы им врезали, Ваша светлость, – похвастался Дороша. – Десяток битых кикивардов можете записать на наш счет.

   – Я видел, – подтвердил барон. – Ты мужественный и находчивый лепрекон. Вы все оказали мне значительную помощь, – похвалил он четверку. – Я уже сказал Максиму, что приглашаю вас сегодня э-э-э... на ужин.

   – Сочтем за часть, ваша светлость, – ответил за всех Максим, с облегчением убеждаясь, что недоразумение с бароном улажено, и сражаться с владельцем замка не придется.

   Кикиварды тем временем стали совершенно никакими. Одни бродили по лугу, пытаясь найти что-то такое, чего найти невозможно, другие тут же, на поле боя укладывались спать. Ложились и мгновенно засыпали.

   – Слуги Вашей светлости могут вязать это босоногое воинство, потерпевшее сокрушительное моральное поражение, никто сопротивляться не станет, – оценил положение Агофен. – Они все ваши пленники.

   – Э-э-э... так много? – барон выглядел несколько озадаченным. Настолько, насколько, мог это себе позволить представитель славного рода Брамина-Стародубских. – У нас, в замке, э-э-э... нет подходящего помещения, где их можно содержать... – объяснять что кормить пленников ему нечем барон не стал, но четверо друзей, которым ран Клемент раскрыл экономическое состояние баронства, прекрасно это поняли.

   – Отдайте их Серваторию, – посоветовал Максим. – Он у них вождь, у него, судя по всему, много баранов, пусть он своих бродяг кормит своими баранами.

   Такое Брамина-Стародубского тоже не устраивало. Он сделал вид, будто не слышал Максима.

   – Какой можно взять за них выкуп? – поинтересовался барон.

   – Никакого, – разочаровал его Эмилий. – Выкупать кикивардов никто не станет. Их вождь Серваторий легко продаст сотню своих воинов, но не станет тратиться, чтобы выкупить хоть бы десяток.

   Большой красивый лоб Брамина-Стародубского покрылся морщинами. Он надеялся на выкуп, и, судя по степени разочарования, рассчитывал, что выкуп будет немалым.

   – Надо собрать ножи, – посоветовал Максим. – У кикивардов их под две сотни. Некоторые – отличное старинное оружие и дорого стоят. Если их собрать, затем продать музеям и антикварным магазинам, я думаю, можно выручить немалую сумму.

   – О, конечно, – морщины на лбу барона разгладились. – Ножи можно продать. И возместить. Но этих разбойников слишком много... – он смотрел на кикивардов и, явно, был чем-то обеспокоен. Или недоволен.

   – Что-то не так, ваша светлость? – поинтересовался Максим.

   – Нам столько кикивардов э-э-э... не нужно.

   – Для чего не нужно? – не понял Максим.

   Барон глянул на Максима, удивляясь его непонятливости.

   – Их, э-э-э... слишком много, – повторил он задумчиво. – Мы не в состоянии повесить их всех в ближайшее время.

   – А вы их не вешайте, Ваша светлость, – предложил Максим. – Зачем вам лишние заботы?! Утром проснутся и пусть убираются, куда хотят.

   – Нельзя, – возразил барон. – Э-э-э... традиция. Брамина-Стародубские, всегда, вешали тех, кто без спроса ступал на их земли и не мог заплатить выкуп. Чтобы неповадно было.

   – После того, как Ваша светлость, разгромили столь большой отряд, эти кикиварды, разнесут по всей Счастливой Хавортии весть, что приближаться к вашим землям смертельно опасно. Подобная реклама стоила бы немало. А они это сделают совершенно бесплатно.

   – Великолепная реклама, – поддержал Эмилий. – Она поднимет престиж вашего баронства и увеличит гарантию неприкосновенности ваших земель.

   Брамина-Стародубский не чуждался новшеств и оценил полезный совет.

   – Пожалуй... – Ноэль, э-э-э... пусть люди соберут у этих бродяг ножи, отнесут в оружейную и там закроют. Я потом распоряжусь, что с ними делать.

   Четверо слуг отправились собирать ножи. Кикиварды были в таком состоянии, что им и в голову не приходило сопротивляться.

   И опять над полем появились крокаданы. Те же самые: пожилой откормленный, с обширной лысиной и молодой тощий стажер.

   – Закон попран! В Хавортии больше нет закона! – вещал откормленный. – У кикивардов отбирают последнее их достояние! Кикивардов лишают средств к существованию, реально лишают возможности бороться за свободу и независимость! У кикивардов конфискуют личную собственности, которая священна и неприкосновенна. Кто встанет на защиту униженных и угнетенных? Кто прикроет щитом справедливость кикивардов от произвола баронов?!

   – Э-э-э... болтуны, – высокомерно обронил Брамина-Стародубский.

   А Максим возмутился:

   – Это кикиварды униженные и угнетенные?! Это их длинные ножи – неприкосновенная личная собственность?!

   – Крокаданы с самого начала, набросились на нашу команду – напомнил Агофен. – А за барона они принялись только тогда, когда он нас кикивардам не отдал. Интересно, кто подкармливает эту стаю?

   – Это явная ложь, – негодовал Максим. – Ложь и провокация. Надо что-то делать.

   – Что ты сделаешь? Свобода слова – одна из основ демократии. Ее нельзя запретить. Правозащитники сжуют.

   – Но они бессовестно врут! На фига она нужна, такая демократия?!

   – При демократии тоже не все врут, – заступился за местные порядки Эмилий. – Есть птицы, которые говорят правду. Я даже знаю две-три пары таких крокаданов.

   – Вот и надо нанять честных птиц. Пусть они выступят. Пусть расскажут всю правду.

   – Кто их будет кормить, твоих честных? – вмешался Дороша.

   – Хоть бы бароны!

   Дороша посмотрел на Брамина-Стародубского, затем на Максима, хотел что-то сказать, но удержался, не сказал. И правильно сделал. Не стоило обижать хозяина замка. А Максим и без подсказки сообразил, что баронам подкармливать крокаданов нечем.

   – Крокаданы – это все пустое, – подтвердил барон. – Э-э-э... бездельники. Их никто не слушает и никто им не верит.

   Максим убедился, что симпатичный ему барон Брамина-Стародубский, убежденный консерватор и недооценивает роль средств массовой информации в борьбе за общественное мнение. И даже подумал, что одна из причин быстрого крушения феодализма в том, что бароны начисто, проиграли информационную войну.

   – Мы победили, – продолжил между тем барон, – и я должен сказать, что за мужество и находчивость, проявленные в этой славной компании, вы заслуживаете награду. Можете просить э-э-э... все, что пожелаете!

   Друзья переглянулись: что они могли попросить у нищего барона? И отказаться было невозможно, это обидело бы хозяина замка, и он вполне мог снова ухватиться за рукоять меча.