Текст книги "Предназначенная невеста (ЛП)"

Автор книги: Мэгги Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Дай мне нож, я сделаю это, – говорит он.

– Нет. Не тебе платить за ее грехи. Ты не заплатишь за долг, который она нам должна, – огрызается Валентина.

– Её долг? Она вам ничего не должна, – утверждает Шон.

Моя рука продолжает дрожать.

– Это долг. Вы оба заключили контракт, который не имели права заключать, – заявляет она.

Шон усмехается.

– Откуда мы вообще могли об этом знать?

– Ты должен был жениться на рыжей, – кипит она.

Он притягивает меня ближе.

– Нет. Я должен жениться на Заре, – твердо заявляет он, а потом поворачивается ко мне. – Дай мне нож.

– Если ты убьешь этого человека, Шон, Зара будет следующей, – предупреждает Валентина. Она медленно встречается со мной взглядом. – Решай. Выбирай своего мужчину. Если хочешь, чтобы контракт крови был расторгнут, тогда перережь горло Шону. У тебя только два выбора.

Внутри меня все сжимается в комок. Ледяной холод пробегает по венам. Мои ноги словно приросли к полу.

– Позволь мне сделать это, – умоляет Шон, его голос звучит уверенно.

Но Валентина не собирается уступать. Она не отводит от меня взгляда.

– Я больше не буду повторять. Ты должна сделать выбор. Кто это будет?

Я медленно отталкиваюсь от Шона.

– Зара, – шепчет он.

Я не смотрю на него. Я иду прямо к мужчине, чью фотографию я изучала и к которому испытывала столько чувств, потому что он напоминал мне Шона. Слеза скатывается по моей щеке.

– Мне жаль, – шепчу я.

Он смотрит на меня в ужасе и умоляет:

– Выбери меня вместо него. Я подарю тебе лучшую жизнь.

Но я не могу.

Не знаю, откуда во мне это берется, но в один быстрый, точный рывок я полосую ножом его горло.

Глаза его расширяются от удивления. Он хватается за шею, а кровь мгновенно окрашивает его руки.

– А теперь вонзи нож в его сердце, – приказывает Валентина.

Я отключаю свой разум. Я вонзаю лезвие ему в грудь и отпускаю, не имея больше сил ни на что.

Я отшатываюсь, слезы потоком льются по моему лицу. Я смотрю, как он падает на колени.

Шон подходит ко мне сзади, обнимает меня за талию и притягивает к себе. Он разворачивается так, что мы оказываемся лицом к Валентине.

– Ты получила то, что хотела. Долг уплачен.

Она выгибает бровь.

– Ты думаешь, что проблема, которую ты создал, нарушив обещание своего отца, так просто исчезнет?

Воздух застывает.

Она указывает на Шона.

– Ты даже не представляешь, что натворил.

Его челюсть напрягается.

Она впивается в меня ледяным взглядом и словно проклиная говорит:

– Ошибка вашей кровной клятвы будет преследовать вас и ваших детей.

Я вздрагиваю, не понимая до конца, что она имеет в виду.

Мой взгляд падает на лужу крови, растекающуюся по сцене. Кровь, пролитая моими руками. Еще больше слез стекает по моему лицу.

Шон сильнее прижимает меня к себе и прижимает мою голову к своей груди.

Я плачу, не понимая, как я могла убить человека, и осознание того, что я сделала, постепенно накрывает меня.

– Остальные церемонии отменяются! Сегодня вечером у нас будут произнесены только клятвы. И это будет сделано при полном обнажении! – кричит Валентина.

Толпа взрывается ликующими криками, от которых дрожит все мое тело, наполняя меня еще большим страхом.

Валентина заставляет толпу замолчать. Она злобно кричит:

– Невесты не плачут! Те, кто плачут, выбирают смерть!

По арене прокатывается громкий, хаотичный гул.

Шон наклоняется к моему уху и кричит, чтобы я услышала его сквозь шум толпы:

– Тебе нужно перестать плакать. Мы поговорим об этом позже.

Я поднимаю на него взгляд.

Он стирает мои слезы и целует меня в губы. Держа мое лицо в ладонях, он приказывает:

– Больше никаких слез, Зара. Прямо сейчас ты должна стать моей женой.

ГЛАВА 15

Шон

Страх Зары ощущается почти физически. Она с трудом сглатывает.

Мои губы касаются ее уха, когда я кричу сквозь шум толпы:

– Это единственный способ покинуть это место живыми. – Я приближаю свое лицо к ее лицу.

Наши взгляды встречаются. Страх исчезает, уступая место решимости.

Я кладу руку на ее щеку, хваля:

– Вот моя девочка.

Толпа замолкает, и по моему позвоночнику пробегает новый холодок.

Я поворачиваюсь, удерживая Зару рядом, решив во что бы то ни стало сделать так, чтобы мы выбрались отсюда живыми.

Валентина встает перед нами и указывает на меня.

– Союзы, над которыми твой отец трудился годами, теперь под угрозой. Баланс нарушен. А значит, нам придется начинать заново. Без равновесия его замысел не осуществится.

Тело Зары напрягается.

Я провожу большим пальцем по ее талии, еще крепче сжимая ее. Слова Валентины не имеют для меня смысла, но я не отвожу от нее взгляда и заявляю.

– Я не знаю всех деталей того, чего хотел мой отец. Но если баланс нарушен, мы восстановим его, и я сделаю все, чтобы его замысел воплотился в жизнь.

Ее губы сжимаются в тонкую линию, а взгляд становится жестче.

Кровь пульсирует в моих жилах. Я не понимаю, что именно пытался построить мой отец и почему сам решил стать частью этого, но теперь пути назад нет.

Я либо вхожу в Преисподняя, либо не покину эту арену.

И Зара тоже.

Что она здесь забыла?

Я откладываю вопросы на другой раз. Сейчас не время и не место.

Валентина медленно поднимает руку и заявляет:

– Значит, ты определил свою судьбу, Шон О'Мэлли-младший.

Рука Зары вцепляется в переднюю часть моего бедра.

Внутри меня всё леденеет.

Валентина делает круговые движения пальцами в воздухе.

На сцену выходят десять мужчин в масках в виде черепа. Они выстраиваются перед остальными парами.

Ужас охватывает мужчин и женщин. Несколько мужчин инстинктивно прижимают своих невест к себе.

Толпа топает ногами, поднимая деревянные факелы в воздух. Луна сияет еще ярче.

Валентина вскидывает руки и кричит:

– Очистим преисподнюю!

Люди в масках вытаскивают пистолеты и направляют их на пары.

Несколько женщин плачут.

Один из мужчин выкрикивает:

– Это и наша судьба тоже!

Раздается два залпа. Все десять пар падают на пол. Лоб каждого пронзен пулей, вокруг растекается кровь.

Ноги Зары подкашиваются.

Я обхватываю ее, прижимая к себе, пряча ее лицо в своей груди, пытаясь уберечь от алых луж вокруг нас.

Пылающий взгляд Валентины вонзается в меня. Она указывает на нас и приказывает:

– Займите свое место на алтаре.

Я бросаю взгляд за спину. Поднимается еще одна сцена с небольшой лестницей. Высокий, мускулистый мужчина в черном одеянии и той же маске-черепе ждет в середине сцены. В его руке горит факел, но, в отличие от факелов в толпе, этот золотой.

Справа от него выстроились двадцать мужчин в масках. Их смокинги украшены розовыми деталями: бутоньерки, галстуки-бабочки и пояса.

Слева от него стоит двадцать женщин. Они одеты так же, как женщины в толпе: в маски и платья, но каждая держит букет роз. Ближайшая к нему женщина держит два букета, один больше остальных.

– О Боже, – ахает Зара, затем поднимает на меня широко раскрытые глаза.

Мой желудок сжимается. Я делаю последнюю попытку выбраться из этого, обращаясь к Валентине.

– Ты ждешь, что моя невеста произнесет клятвы, окруженная смертью?

Мужчина в мантии заговорил. Его голос звучит с сильным русским акцентом:

– Теперь вы будете говорить со мной.

Я резко поворачиваюсь к нему, крепче прижимая Зару, ненавидя, что наши спины теперь обращены к толпе и Валентине:

– Кто ты?

– Я Кирилл, Король Преисподней. Пока ты не занял свое место за столом, ты не имеешь права что-либо требовать. Твоя кровь привела к их крови. Так что теперь тебе предстоит сделать выбор.

– Какой? – спрашиваю я.

Он указывает на Зару.

– Ты клянешься посвятить свою жизни Преисподней и своей невесты. Или...

Мое дыхание перехватывает. Вопросов больше не остается, если мы не пойдем дальше, мы окажемся на полу рядом с остальными.

– Готова ли ты шагнуть на встречу к истине?

Она молчит, ее брови хмурятся, она не может ни заговорить, ни отвести от него взгляд.

– Когда Омни задает тебе вопрос, ты отвечаешь. Иначе будут последствия, мисс Марино. Я спрашиваю в последний раз. Готова ли ты шагнуть на встречу к истине? – предупреждает он.

– Ответь ему, – прошипел я.

Она быстро бросает на меня взгляд, затем кивает Кириллу. Ее голос надламывается.

– Д-да.

– Ты готова посвятить свою жизнь Преисподней и своему мужу? – продолжает он.

Ее грудь быстро вздымается и опускается. Она облизывает губы.

Я сжимаю ее талию.

– Да. Я готова.

Одобрение загорается в глазах Кирилла. Он приказывает:

– Тогда подойдите.

Толпа топает ногами и поднимает факелы, издавая протяженный гул, пока вся арена не начинает вибрировать.

Мое сердце колотится, но я беру Зару за руку и веду вперед, пока мы не оказываемся перед Кириллом, окруженные остальными.

Он поднимает руку, и топот стихает. Гул становится тише. Он объявляет:

– Ваши поступки дали вам право на Церемонию Разоблачения. Она состоит из трех этапов. Клятва. Представление. Посвящение.

– Что они из себя представляют? – спрашивает Зара.

– Вы узнаете по мере прохождения каждого этапа, – отвечает Кирилл.

Голос Валентины раздается с края сцены:

– Подготовьте помещение.

Гул прекращается. На сцену выходит бригада уборщиков, похожая на ту, что была после подпольного боя. Они хватают тела за руки и ноги, стаскивая их со сцены. Другие начинают мыть пол, размазывая кровь, пока весь пол не окрашивается в темно-бордовый цвет.

Раздается жужжащий звук, который становится все громче и громче, пока атмосфера не становится наэлектризованной.

– Преисподняя принимает ваши заявки на посвящение. Сделайте шаг вперед и поклянитесь в верности друг другу, а также своим новым братьям и сестрам, – выкрикивает Кирилл.

Зара с тревогой смотрит на меня. Я наклоняюсь к ее уху, шепча:

– Мы заключили этот договор много лет назад, так что, возможно, это было предначертано, да?

Ее взгляд опускается к моим губам, и мой член твердеет. Ее голубые глаза снова встречаются с моими, и даже сквозь кружевную фату я замечаю румянец, пробирающийся по ее щекам.

– Скажи ему, что выбираешь его, – приказывает Кирилл.

Зара резко оборачивается к нему.

– Скажи, – настаивает он.

Она снова смотрит на меня, поднимает подбородок и распрямляет плечи, громко и уверенно заявляет:

– Я выбираю Шона.

Адреналин хлещет по моим венам, пульс учащается. Воздух вокруг становится плотнее, и я снова задумываюсь, стоит ли мне идти до конца.

Но это было желание моего отца, напоминаю я себе, пытаясь заглушить сомнения.

В моей семье брак – это навсегда. В семье Зары – тоже.

Черт. Ее отец убьет меня, когда узнает.

Моя мама тоже будет расстроена, из-за того, что я сделал это без нее.

Что она вообще знает обо всем этом?

Почему Зара здесь?

– Начнем, – объявляет Кирилл, отбрасывая мои тревоги и вопросы.

Гул толпы сменяется тихими, тягучими Омами (прим. в индуистской и ведийской традиции – сакральный звук), создавая интимную, почти гипнотическую атмосферу. Ночь достигла своего пика, и свет вокруг арены мерцает, словно соревнуясь с луной.

– Возьмитесь за руки, – направляет Кирилл.

Мы повинуемся.

Зара делает дрожащий вдох.

Я опускаю взгляд на ее грудь. Ее дыхание участилось, и ее соблазнительный изгиб вздымается и опадает, заставляя напряжение во мне расти. Я провожу большими пальцами по ее костяшкам. Она дарит мне едва заметную, мягкую улыбку.

– Клятвы, которые вы произнесете сегодня, нерушимы, – утверждает Кирилл.

Только вот я не верю в «навсегда».

В семье О'Мэлли разводов не бывает.

Сколько времени пройдет, прежде чем мы с Зарой заскучаем?

– Эти клятвы превосходят любые прошлые обязательства и переживут любые будущие испытания. Они не умирают даже со смертью. И единственное, что сильнее вашего союза, это ваша клятва Преисподнии, – продолжает он.

Я резко наклоняю голову назад, прежде чем успеваю осознать, что делаю.

Это пиздец.

Лоб Зары хмурится.

– Ах, ты думал, что ваши клятвы друг другу будут самыми важными? – насмешливо спрашивает Кирилл.

Во рту пересыхает.

В выражении Зары нарастает тревога.

Я сильнее сжимаю ее руки.

– Преисподняя на первом месте. Всегда. Ваш союз, на втором. Ясно? – утверждает Кирилл.

Да хрен там.

– Отвечайте мне! – кричит Кирилл

– Понял. И Зара тоже, верно? – вру я.

Она облизывает губы и кивает.

– Да.

Кирилл смотрит на нас еще пристальнее, словно не верит в наш ответ, но в конце концов, отворачивается к мужчине рядом со мной и приказывает:

– Кольца.

Тот лезет в карман пиджака и передает одно кольцо Заре и два мне.

Она смотрит на черный металлический ободок и нервно улыбается:

– Выглядит мило. Надеюсь, тебе понравится.

Ощущение трепета пронзает мой живот. Я раскрываю ладонь и вглядываюсь в кольцо, которое выбрал, и в его парное украшение.

Пусть ей понравится мой выбор.

Я никогда не задумывался о том, что подумает женщина, когда подбирал камень, но тогда я еще не знал, что его будет носить Зара.

Она пытается подглядывать, но я сжимаю кулак и поддразниваю:

– Не подглядывай.

– Я и не пыталась, – утверждает она.

– Не ври, хитренькая. Пыталась, – бормочу я, а затем думаю о том, сколько раз мне хотелось перекинуть ее через колено и отшлепать по ее сочной заднице.

Она ухмыляется.

Я женюсь на Заре Марино.

Господи Боже, помоги мне.

Кирилл отдает указание:

– Зара, повторяй за мной. Я, Зара Марино, беру тебя, Шон О'Мэлли-младший, в мужья на вечность, в Преисподней и во всех остальных обществах.

Она прочищает горло.

– Я, Зара Марино, беру тебя, Шон О'Мэлли-младший, в мужья на вечность в Преисподней и во всех остальных обществах.

Кирилл продолжает:

– Я буду повиноваться своему мужу и посвящаю свою жизнь Преисподней.

Она повторяет.

Он приказывает:

– Теперь ты можешь надеть ему кольцо.

Она сияет, поднимая кольцо, и игриво замечает:

– Оно лучше, чем проволоки, которыми обменялись Кинсли и Киан, верно?

– С чего ты это вспомнила? – фыркаю я.

Она пожимает плечами и надевает кольцо мне на палец.

Сердце стучит в висках. Я смотрю на кольцо, сомневаясь, не бред ли это все.

Неужели я действительно стою здесь и женюсь на Заре?

– Шон, мне повторить клятвы? – спрашивает Кирилл.

Я выпрямляюсь и качаю головой.

– Нет.

Зара прикусывает губу, и ее длинные ресницы несколько раз дрогнули.

Жар внутри разгорается все сильнее. Я скольжу взглядом по почти прозрачному кружеву внизу ее платья. Я делаю глубокий вдох, снова ловлю взгляд ее голубых глаз и произношу:

– Я, Шон О'Мэлли-младший, беру тебя, Зара Марино, в жены на вечность в Преисподней и во всех остальных обществах.

Я смотрю на Кирилла, ожидая следующего шага.

– Ты должен мне повиноваться, Шон, – шепчет Зара.

Я выгибаю бровь.

– Ни за что. О'Мэлли никому не подчиняются. Мой отец бы никогда не вписал это в клятву мужчины.

Она усмехается.

– Не будь сексистом.

– Какая у меня следующая реплика, Кирилл? – спрашиваю я.

– Я буду убеждать, обеспечивать и защищать свою жену, посвящая свою жизнь Преисподней, – отвечает он.

– Убеждать? – спрашивает Зара.

Кирилл кивает мне.

Я повторяю:

– Я буду убеждать, обеспечивать и защищать свою жену, посвящая свою жизнь Преисподней.

В ее глазах вспыхивает гнев. Она поворачивается к Кириллу.

– Серьезно?

– Не ставь под сомнение свои клятвы. Никогда. Ни сейчас, ни в будущем. Поняла? – предупреждает он.

– Не разговаривай с моей невестой в таком тоне, – огрызаюсь я.

Он смотрит на меня с угрожающим взглядом:

– Тогда держи свою жену в узде. Сейчас и в будущем.

– Это не Средневековье, – фыркает Зара, но я кладу ладонь поверх ее покрытого фатой рта.

Она сверкает на меня глазами.

– Тише, – прошу я.

Она закрывает глаза.

– Спасибо, – говорю я и убираю руку, но, когда она открывает глаза, злость в них не исчезает.

Кирилл указывает на меня, предостерегая:

– Твои клятвы – это не просто слова. Они должны направлять тебя навечно. В случае сомнений есть только три решения. Убеждай. Обеспечивай. Защищай. Больше ничего нет.

Убеждай. Обеспечивай. Защищай.

Он не сводит с меня взгляда.

Я киваю.

– Понял.

Он указывает на мою руку.

– Можешь надеть ей кольца.

Грудь сжимается. Я медленно надеваю сначала обручальное кольцо, затем кольцо с бриллиантом.

Она смотрит на него, и я не могу понять, что у нее на уме.

Черт. Я что, облажался?

– Надеюсь, тебе нравится, – тихо говорю я.

Кирилл вмешивается.

– Властью, дарованной мне Высочайшей Омнипотенцией, я объявляю вас, в Подземном мире и во всех обществах, навечно связанными, мистер и миссис О'Мэлли.

Омы (прим. в индуистской и ведийской традиции – сакральный звук), прекращаются. Толпа топает ногами, поднимая и опуская факелы.

Кирилл произносит громко:

– Ты можешь поцеловать свою невесту!

Торнадо тревоги прорывается сквозь мои внутренности. Я делаю глубокий вдох и поднимаю фату Зары.

Румянец снова вспыхивает на ее щеках, и мой член напрягается еще сильнее. Я обхватываю ее талию и притягиваю к себе. Затем запускаю руку в ее волосы, наклоняю голову и шепчу ей на ухо.

Она ахает.

– Теперь мы с тобой навсегда, моя маленькая вредина, – шепчу я.

Она дрожит в моих руках.

Я целую ее мочку, а затем шею.

Ее горячее дыхание обжигает мне щеку, и адреналин захлестывает меня.

Топот толпы становится громче и быстрее, синхронизируясь с моим бешено стучащим сердцем.

Я крепче сжимаю кулак в ее волосах и осыпаю поцелуями ее челюсть, пока не могу больше сдерживаться.

Годы, что я запрещал себе прикасаться к ней, закончились. Мир кружится, а мое тело фонит от энергии арены.

Я прикасаюсь к ее губам лишь на мгновение, затем отстраняюсь, изучая ее.

Она слишком часто смотрела на меня с желанием в глазах. Но этой ночью оно сияет в тысячу раз сильнее, переплетается с тем, что теперь мое, и тем, что еще впереди.

Я дразню ее языком, не отводя взгляда, не в силах перестать наблюдать за ней.

Она смотрит в ответ, всматриваясь в меня с той же жадностью, и глубже погружается в мой рот.

Плотина рушится. Наши губы соединяются во вспышке огня и льда, соблазняя нас переступить ту грань, над которой мы всегда балансировали, но никогда не осмеливались пересечь.

Все исчезает. Есть только Зара, я и дьявол, дающий нам зеленый свет.

До меня, наконец, доходит, что топот прекратился. Толпа скандирует:

– Представление! Представление! Представление!

Я отстраняюсь, тяжело дыша, так же, как и она, жаждущий продолжения.

Когда мы, наконец, сможем отсюда свалить и остаться наедине?

Тьма начинает блекнуть, рассвет пробирается сквозь нее. Толпа затихает.

– Вторая фаза начинается сейчас! – выкрикивает Валентина.

Я разворачиваюсь с Зарой – и застываю.

Двадцать три тела провалившихся посвящаемых висят на флагштоках по периметру арены. В самом центре сцены, прямо над свежими кровавыми пятнами, стоит кровать с белоснежной шелковой простыней. Вокруг нее свечи сложены в форме сердца, а поверх них разбросаны розовые лепестки роз, резко контрастируя с темно-багровыми досками, пропитанными кровью.

Зара резко вздыхает.

Я прижимаю ее к себе и оборачиваюсь к Кириллу, требуя:

– Что это такое?

Он отвечает самодовольным, мрачным тоном:

– Фаза представления. Пришло время скрепить ваш брак.

У меня пересыхает в горле.

– Шон, – шепчет Зара дрожащим голосом.

Я выпрямляюсь.

– Этого не будет. Не здесь.

– Либо это происходит, либо ваше посвящение заканчивается. А никто не проходит частичное посвящение и не уходит, – предупреждает он.

Зара оглядывается по сторонам, сжимая мою руку.

Я открываю рот, но он тут же перебивает.

– Любое дальнейшее сопротивление выполнению вашему посвящению будет считаться отказом.

Зара закрывает глаза.

Толпа снова начинает топать.

Кирилл подходит ближе и добавляет:

– У тебя всегда есть только два выбора. Всегда. Третьего не бывает.

У меня еще больше сжимаются внутренности.

Зара поворачивается ко мне.

– Шон?

Я кладу руку ей на щеку.

– Мне жаль. Это единственный выбор.

Она закрывает глаза и кивает.

– Уберите тела, – требую я.

Валентина выходит вперед, заявляя:

– Их кровь на ваших руках. Они остаются. А теперь веди свою жену к постели или сдавайся перед Преисподней.

Вопреки всему, в комнате становится громче, энергия накаляется до предела.

Зара сильнее дрожит в моих руках, и я крепче ее обнимаю.

Валентина бросает вызов:

– Ты сдаешься, Шон?

Воздух в легких становится тяжелым. Я сжимаю кулак. Последнее, чего я хочу, чтобы Зара, моя жена, подверглась этому. Моя роль – защищать ее, а не бросать в пекло этого садистского общества.

Но я знаю, что случится, если мы откажемся.

Я уже собираюсь ответить, когда Зара поднимает голову, выпрямляет плечи и заявляет:

– О'Мэлли не сдаются. – Она поворачивается ко мне, тяжело глотает и приказывает:

– Идём.

ГЛАВА 16

Зара

Хоть её лицо частично и скрыто алмазной маской, я вижу шок в глазах Валентины.

Другого пути нет. Сегодня ночью погибло достаточно людей, одного из которых убила я.

От этой мысли внутри всё сжимается в панике.

Я убила человека. Невиновный мужчина умолял сохранить ему жизнь, но я перерезала ему горло, а затем вонзила нож в сердце.

Что же я за чудовище?

Валентина приходит в себя, поджимает губы и пристально меня изучает.

Шон впивается пальцами мне в талию, но я не могу оторвать от неё взгляда.

В ней есть что-то знакомое. Я не могу понять, что именно, уверена, мы не встречались раньше, но в её взгляде есть что-то почти... утешающее. Это нелогично, и всё же я не могу это выбросить из головы.

Уверена, без маски она была бы потрясающей. Думаю, ей под тридцать, может, чуть за, и в её резких чертах есть что-то от подиумных моделей.

Такой, что могут тебя запросто проглотить, если я перейду ей дорогу.

По какой-то странной причине я уважаю эту черту в ней. В ней есть что-то очень личное.

Каким-то образом мне удается собрать всю свою храбрость воедино и не дрогнуть под ее пристальным взглядом.

Её выражение меняется – теперь в нём читается одобрение, и она уверено произносит:

– Тогда не заставляй нас ждать. Посвящение состоит из трёх этапов, а ты прошла только первый. Когда взойдёт солнце, ты будешь либо частью Преисподней, либо... – Она замолкает, поджимает губы, смотрит на Шона, затем снова на меня. – Нет.

У меня сводит живот. Сейчас моя единственная цель – выбраться отсюда живой. Вместе с Шоном.

Валентина поворачивается к толпе и поднимает руку в воздух. Все замирают, и она громко выкрикивает, указывая за свою спину:

– Да начнется Испытание «Представления»!

Факелы поднимаются в унисон, и толпа, начинает скандировать:

– Ох... ах! Ох... ах! Ох... ах!

Ноги топают в такт, ритм разносится эхом.

Вены наполняются жужжащим напряжением, когда я замечаю покрытую белым шелком кровать, стоящую прямо на огромном кровавом пятне. Вокруг – разбросанные лепестки роз и мягкое мерцание свечей.

– Зара, – шепчет Шон мне на ухо.

Я пытаюсь обернуться к нему, но висящие на шестах тела и тысячи наблюдающих за нами людей парализуют меня. Сердце колотится так сильно, что, кажется, взорвётся, дыхание сбивается.

Шон встает передо мной, обнимает меня одной рукой, другой запускает пальцы в мои волосы и прижимает мою голову к своей груди:

– Я не хотел, чтобы всё было именно так, – тихо говорит он. – Но у нас нет выбора. Прости меня, прежде чем мы это сделаем.

Он отстраняется и смотрит своими зелеными, полными противоречия и раскаяния глазами в мои.

Я кладу ладонь ему на грудь. Его сердце бешено колотится, как и моё. Я киваю:

– Я прощаю.

В его лице появляется лёгкое облегчение, но оно быстро исчезает.

Обняв меня за талию, он ведет к краю кровати и затем касается моих щек. Он прижимается губами к моим, медленно скользя языком в мой рот и лениво целуя меня, и вскоре я цепляюсь за лацканы его пиджака, жаждая всего, от чего раньше бежала, чтобы спасти нашу дружбу.

Скандирование утихает до едва слышного шепота, но становится ещё более наэлектризованным, удивляя меня и вырывая наружу самую суть моего желания.

Шон отстраняется, его грудь тяжело вздымается. Он всё ещё смотрит только на меня. Он снимает пиджак, расстёгивает галстук-бабочку и бросает всё на пол.

Скандирование переходит в стоны женщин: – Ох. – Мужчины продолжают стонать: – Ах. – Топот ног продолжается.

Во мне просыпается желание, настолько сильное, что ноги подкашиваются. Я никогда не чувствовала ничего подобного и не знала, что такая сила может захватить меня полностью.

Шон снимает рубашку, продолжая наблюдать за мной.

Мои глаза скользят по его грудным мышцам, бицепсам, V-образному силуэту торса. Потом он расстёгивает брюки и расстегивает молнию, и бабочки наполняют меня до такой степени, что я едва могу дышать.

Брюки соскальзывают с его подтянутых бедер, обнажая полустоячий член.

Время замирает. Кажется, воздух вибрирует, пронизывая меня до самых костей.

Шон выводит меня из транса, подходит ближе и разворачивает лицом к остальной части арены.

Я замираю, уставившись на огромную толпу в масках, этих таинственных людей, к миру которых я так стремилась... но совсем его не знала.

Губы Шона касаются изгиба моей шеи, и по спине прокатывается ударная волна мурашек, отдающая прямо в пульсающую боль между бёдер. Он медленно расшнуровывает корсет на моей спине, целуя плечи, а затем шепчет мне на ухо:

– Ты всегда была чертовски прекрасна, ты это знала?

Я глубоко вдыхаю и поворачиваю голову, глядя ему в глаза.

Он целомудренно целует меня, после чего стягивает моё почти несуществующее платье. Его взгляд скользит по моему оголённому телу, пока прохладный ночной воздух касается кожи, а его тёплое тело греет меня сзади.

Мои соски твердеют. Ноги подкашиваются. Я жадно сглатываю, глядя на его губы.

Он подходит ближе, обхватывает меня за талию, и его член прижимается к моей спине. Затем он берёт меня за подбородок, прижимая большим пальцем пульс на моей шее. Он наклоняет мою голову, удерживая ее так, что я не могу пошевелиться, вынужденная смотреть на толпу.

Жар заливает мои вены. Я резко вдыхаю, задерживая дыхание, мой пульс поднимается все выше и выше.

Горячее дыхание Шона щекочет моё ухо. Его язык дразнит мочку. Он говорит:

– Все эти люди хотят тебя, моя маленькая вредина. Но теперь ты моя, и эти незнакомцы смотрят на идеальное, соблазнительное тело моей жены. Так что, когда мы придем домой, я отшлепаю твою безупречную, гребаную задницу за то, что ты вляпалась в эту историю.

Адреналин разливается по всему моему тело. Мои бедра трясутся, но он прижимает меня к себе предплечьем.

Он приподнимает мой подбородок, чтобы я снова сосредоточилась на нем, и добавляет:

– Ни один из них не получит даже части того, что принадлежит мне, душа моя. Ты теперь моя жена. Только я имею на тебя право.

Каждое ощущение будто заострено до предела. Губы подрагивают.

Он назвал меня своей душой.

Я замужем за Шоном О'Мэлли.

Навечно.

Его глаза темнеют. Словно читая мои мысли, он добавляет:

– Навечно.

Я смотрю на него, не в силах пошевелиться или заговорить.

Затем его рот и язык снова захватывают меня, разжигая внутри пожар, сжигая моё естество дотла.

Он разворачивает меня лицом к себе, углубляя поцелуй, одна рука сжимает мою ягодицу, другая – мои волосы. Его жажда и власть над моим телом толкают меня к безумию. Мое тело начинает болеть, а возбуждение скользит по бедрам.

Стоны толпы усиливаются. Воздух между нами становится горячее.

Шон отступает, тяжело дышит, его губы приоткрыты. Он делает шаг назад, разглядывая меня – взгляд скользит от лица до пальцев ног, а затем снова поднимается вверх, и его зелёные глаза загораются тем выражением, которое я ловила прежде... но теперь он показывает его полностью.

Он – плохой парень, смесь монстра и принца, размышляющий о своем следующем шаге перед битвой.

Скандирование затихает, но топот становится всё громче, и стоны раздаются одновременно.

Глаза Шона темнеют от желания. Он приближается, задняя часть моих коленей упираются в край матраса, и я падаю на кровать. Он нависает надо мной, его большая фигура отбрасывает тень вокруг нас, а его предплечья обхватывают мои щеки.

– Ох! Ох! Ох! – томно вскрикивают женщины, подпевая грубым мужским стонам.

Я извиваюсь под Шоном, приподнимая подбородок, сливаясь с его дыханием.

Он проводит большим пальцем по моему соску.

– Ох! – вырывается у меня, в унисон с толпой.

Он опускает пальцы к теплу между моих бедер, слегка дразня его.

– Возьми меня! – кричат женщины с отчаянием.

Я резко поворачиваю голову к зрителям. Моё мужество исчезает, остаётся только паника.

Шон мягко разворачивает мою голову обратно.

– Это только ты и я, Зара. Забудь о них. Смотри на меня.

Я смотрю на него с открытым ртом.

Выражение его лица смягчается. Он быстро целует меня и повторяет:

– Я и ты. Всегда будем я и ты. Это все, что имеет значение.

Мои глаза наполняются слезами. Я усиленно моргаю, ненавидя нахлынувшие эмоции, но не в силах их остановить. Миллион мыслей о том, что я собираюсь сделать на глазах у тысяч незнакомцев, вечная клятва, которую я только что дала после убийства человека, и беспокойство о том, что моя дружба с Шоном будет разрушена, атакуют меня.

Он смахивает первую упавшую слезу, а затем наклоняется к моему уху, шепча:

– Поплачешь потом, моя прекрасная женушка. Не показывай им слабость. Сосредоточься на мне. Только я и ты, и все, чего мы оба всегда хотели.

Я шмыгаю носом, глубоко вздыхаю и встречаюсь с ним взглядом. Я задаю вопрос, на который я уже знаю ответ, но по какой-то причине мне хочется уверенности.

– Ты всегда этого хотел?

Он дарит мне еще один целомудренный поцелуй и уверенно отвечает:

– Ты знаешь, как сильно я тебя хотел, моя душа.

Моя тревога утихает. Я никогда не слышала, чтобы Шон называл кого-либо из своих девушек ласково, но что-то в том, что он называет меня своей душой, кажется мне слаще, чем все остальное. И я понимаю, что мне это нравится так же, как нравится, когда он называет меня своей маленькой врединой.

Шон требует:

– А теперь скажи мне, что ты всегда хотела, чтобы я поглотил тебя, Зара. Довёл до точки невозврата. Захватил тебя целиком. До тех пор, пока ты не выйдешь из-под контроля со мной внутри тебя.

Я не колеблюсь.

– Я всегда хотела тебя, Шон.

В его взгляде появляется одобрение.

– Хорошо. Значит, только ты и я. Прими всё, что происходит.

Я киваю, в последний раз всхлипывая.

– Ты и я.

Он наклоняется к изгибу моей шеи и целует ее, а затем шепчет:

– Покажи всем, чего они никогда не получат. Потому что, ты моя.

Я запускаю руку ему в волосы, цепляясь за них, одновременно скользя каблуком по шёлковым простыням и поднимая колени.

Его эрекция прижимается к моему тазу.

Я тяну его за волосы, притягивая его лицо к себе, находя свою смелость и приказывая:

– Дай мне то, чего я жажду, Шон.

Его зеленые глаза вспыхивают. Его губы изгибаются, прежде чем встретиться с моими, и плотина прорывается. Годы запретов и очарования того, какими мы были бы, если бы поддались нашим желаниям, подход к концу. Его рот овладевает моим со взрывом энтузиазма, перекрученного жадной потребностью.

Я упираюсь пятками в матрас, приподнимаю бёдра, страстно желая почувствовать, как наши тела соединяются.