Предназначенная невеста (ЛП)

Текст добавлен: 5 декабря 2025, 12:30

Текст книги "Предназначенная невеста (ЛП)"

Автор книги: Мэгги Коул

Жанры:

Эротика и секс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Назад к карточке книги

ГЛАВА 30

Зара

Когда я прихожу на работу, меня все еще трясет от нашей ссоры. Кто-то из Преисподней подбросил эти монеты в нашу ванную. Но это не отменяет того факта, что у него в кармане была помада.

Они тоже ее туда подложили.

Я вздыхаю и закрываю глаза, прислонившись к стене лифта. Сердце подсказывает мне, что Шон не стал бы мне изменять. Он не из тех людей, но ему быстро все наскучивает.

Как и мне, но я ему не изменяла и не собираюсь этого делать.

Я глубоко вдыхаю и открываю глаза. Всё между нами лучше, чем я когда-либо могла представить. Но я всё равно постоянно боюсь, что всё рухнет, как это бывало в прошлых отношениях. А тот факт, что у Шона те же проблемы, что и у меня, когда я встречаюсь с кем-то, только усиливает мою тревогу.

Он бы мне не изменил.

Мне нужно научиться доверять нам.

А что, если он действительно встретился с другой женщиной?

Эту помаду подбросил Преисподняя.

Да?

Лифт останавливается на пятом этаже, двери открываются. Люди выходят, и двери уже начинают закрываться, как вдруг чья-то женская рука проскальзывает между ними.

Металл вновь раздвигается, и я замираю.

Сильвия ухмыляется мне и говорит:

– Привет, дорогая. Скучала по мне?

– Что ты здесь делаешь?

– Пойдем прогуляемся.

Я не спорю и пробираюсь мимо мужчины передо мной. Тихо следую за ней по коридору, и она открывает дверь. Мы заходим в пустой офис.

Окна заклеены картоном. Кабинет меньше, чем тот, в котором я работаю, и, похоже, тут идёт ремонт.

– Что мы здесь делаем? – спрашиваю я.

– Нам нужно поговорить, – сообщает мне Сильвия.

– О чем? – спрашиваю я и, взглянув на часы, добавляю: – У меня сегодня много работы.

– Твой график свободный, – объявляет она.

Я выгибаю брови.

– Что значит «свободный»?

– Всё улажено. Сегодня в офисе тебя не ждут.

– Ты не можешь вмешиваться в мою работу. Я веду важные дела, – заявляю я.

Она поднимает руку.

– Да, я знаю, но всё будет в порядке. Доверься мне. К тому же, я думала, ты хочешь узнать о прошлом своего отца.

Я сижу в ошеломлённой тишине.

Она выгибает бровь.

– Ну? Ты все еще хочешь знать?

– Да, конечно, хочу.

– Хорошо. Именно поэтому я здесь. Присаживайся, – она указывает на металлический стул.

Я подчиняюсь, и она садится напротив меня.

– Странное место, чтобы ставить металлические стулья, особенно если тут идёт ремонт, – замечаю я.

Она улыбается.

– Я хотела быть готовой.

– За старание пятёрка, – бурчу я, скрещивая руки и ноги.

– У вас с Шоном трудный период? – спрашивает она.

У меня сжимается сердце, но я сохраняю спокойствие и смотрю ей в глаза, не говоря ни слова.

Она наклоняется вперёд и хлопает меня по колену.

– Не переживай, дорогая. Всё будет хорошо. Я верю в вас.

Желудок сжимается. Я прикусываю губу и молча жду.

Она снова мягко смотрит на меня, а потом откидывается назад.

– Твой отец знает о Преисподней.

Я удивлённо поднимаю брови.

– Знает?

Она кивает.

– Да. Но он не знал, что отец Шона был вовлечён. Он услышал об этом от Марчелло Абруццо.

– Муж сестры? Отец Валентины?

Она подтверждает:

– Именно.

– Она рассказывала мне о своих родителях. Её мама моя тётя, так ведь?

– Да, она тебе уже рассказывала.

– Конечно, ты знаешь, – саркастически отвечаю я.

Она смеется.

– Не переживай. Вскоре закончится эпоха, когда все всё о тебе знают.

– Правда?

Она улыбается.

– Да. Если ты решишь занять своё место за столом, весь этот шпионаж и вмешательство в вашу с Шоном жизнь прекратятся.

Я чувствую, как во мне закипает гнев.

– Это ты подбросила ту помаду в штаны Шона? И монеты в мой ящик?

Ее лицо вытянулось, и она покачала головой.

– Я ничего не подбрасывала.

– Разве?

– Я не говорю, что это не мог быть кто-то другой. Но это была не я. Я ничего об этом не знаю, – настаивает она.

– А если бы знала, сказала бы? – выкрикиваю я, устав от вмешательства Преисподней в мою жизнь. Но мне так хочется верить, что Шон не стал бы мне изменять, и что они подбросили это.

Выражение ее лица становится суровым.

– Да, я бы сказала. Ты на финальной стадии.

– Чего? – спрашиваю я.

Её лицо озаряется чем-то похожим на гордость.

– Получения своего места за столом. Если ты всё ещё этого хочешь.

Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

– Ты ведь все еще этого хочешь, да? – спрашивает она, пристальнее вглядываясь в меня.

– Да, конечно, – говорю я без сомнения.

Она понижает голос.

– Даже если тебе придётся пройти ещё одно последнее испытание?

Холодок пробегает по моей спине.

– Какое?

– Никто не получает места за столом без жертвы. Я не знаю, что выберет Омни, но вы с Шоном должны быть готовы к церемонии. Если вы не выполните обещание, ты знаешь, каковы последствия, – предупреждает она.

– Смерть, – шепчу я, и озноб в костях становится сильнее.

Она сглатывает, впиваясь в меня испуганным взглядом.

– Да.

Я поднимаю подбородок.

– Я займу своё место.

Она изучающие смотрит на меня, затем улыбается.

– Хорошо.

– Расскажи мне больше о моём отце.

Она облизывает губы и продолжает.

– Твой отец не верил, что кто-то из Абруццо может быть хорошим. И его нельзя в этом винить. В то время происходило слишком много убийств. Войны не прекращались. А семья Абруццо творила ужасные вещи с женщинами и детьми.

– Я слышала рассказы, – признаюсь я.

– Ты не знаешь и половины, – заявляет она. – Твой отец был свидетелем многого из этого. Он стал шпионом семьи Марино и внедрился к Абруццо только из-за своей сестры.

Мое сердце забилось быстрее.

– Мама Валентины?

– Да. Она влюбилась в Марчелло. Ни один из них не знал, кто есть кто, когда они встретились. Это просто случилось. Они были как Ромео и Джульетта, никогда не должны были быть вместе. Они какое-то время скрывались.

Мне больно думать о родителях Валентины, влюблённых, но вынужденных скрываться от мира.

Сильвия продолжает:

– Твой отец и остальные члены твоей семьи были против их отношений. Но любовь твоей тёти к Марчелло, как и его любовь к ней, оказалась сильнее. Они сбежали и поженились, и тогда твой отец внедрился к Абруццо.

– Семья Марчелло одобрила их брак? – спрашиваю я.

Голос Сильвии становится резким.

– Нет. Марчелло знал, что никогда не сможет рассказать им, чья кровь течёт в жилах Авроры. Когда твой отец проник в Абруццо, его приняли как ее брата, и никто не узнал об этом.

– Это большой секрет, – вырывается у меня.

Сильвия кивает.

– И очень опасный.

У меня поднимается тошнота.

– Твой отец сделал это, чтобы защитить её. Он пытался уговорить её уйти, но она отказывалась. А Марчелло любил Аврору, настолько сильно, что позволил твоему отцу шпионить за своей семьёй.

Я усиленно моргаю, чувствуя жалость ко всем, кто в этом участвовал, особенно к Валентине.

Сильвия наклоняет голову, наблюдая за моей реакцией, а затем говорит:

– Потом родилась Валентина, и твой отец полюбил её. Я уверена, что он любит ее и по сей день. Но он не смог смириться с тем, что Марчелло – Абруццо.

– Абруццо творили ужасные вещи, – утверждаю я.

– Да, это так. Но Марчелло был не таким, как они. Он не поддерживал торговлю людьми и кровопролитие. Он рассказал твоему отцу о Преисподней. Он хотел лучшего будущего для Валентины. Но твой отец не верил, что Абруццо способны измениться. Он не понял, что Марчелло не такой, как его братья или остальная семья.

Я спрашиваю:

– Он продолжал хранить тайну моего отца?

Сильвия распрямляет и меняет положение ног.

– Да. Он так и не рассказал ничего семье Абруццо. После смерти Шона-старшего Марчелло с Авророй в итоге сбежали в Италию с Валентиной. Они исчезли. Твой отец так и не смог их найти, а потом было уже слишком поздно. Брат Марчелло, Сальваторе, убил их во время ритуала в Преисподней и забрал Валентину, чтобы воспитать ее как свою. Ей тогда было шестнадцать.

У меня внутри все дрожит от боли.

– Она мне этого не говорила.

Гнев проникает в тон Сильвии, когда она говорит:

– Сальваторе сидит за столом. Он один из самых могущественных Омни. Валентина тогда уже понимала, что должна играть по правилам, но она так и не простила его. Она была вынуждена принять его как нового отца, иначе её бы отправили в бордель.

Меня охватывает ужас.

– Твой отец видит в Валентине только то, что она под крылом Сальваторе; что она его протеже. Он не знает, что Сальваторе убил Марчелло и Аврору. Он знает только, что его сестра вышла замуж за врага. Теперь, благодаря тебе, он знает, что она мертва.

Меня охватывает чувство вины за то, что я причиняю боль своему отцу.

Сильвия продолжает:

– Намерения Луки чисты. Он просто хочет защитить тебя.

– Но теперь он знает, что Валентина жива. Мы можем рассказать ему...

– Ты не можешь раскрывать дела Преисподнии посторонним, – резко перебивает Сильвия.

– Но она не заслуживает быть одна! – протестую я.

Выражение лица Сильвии смягчается.

– Ты права. Но Валентина не одна. Теперь у неё есть ты. И я не виню твоего отца за то, что он не может изменить мнение. Но он не должен знать о Преисподней. Поэтому, как бы тебе ни хотелось злиться на него, тебе нужно помириться. Иначе это будет съедать тебя изнутри и повлияет на твои решения за столом.

– Но это несправедливо по отношению к Валентине? – спрашиваю я.

– Да. Но Валентина в порядке. Как я уже сказала, теперь у неё есть ты и Шон. Верно? – Она выгибает брови.

Я усиленно моргаю и киваю.

– Да.

Она скрещивает руки.

– Хорошо. Теперь ты знаешь правду. Но если ты возьмёшь с собой злость на отца за стол, ты допустишь ошибки. Кто-то пострадает. Тебе нужно отпустить ситуацию. Он сделал то, что сделал, чтобы защитить свою сестру и племянницу, но в конечном итоге он считает, что потерпел неудачу.

Я утверждаю:

– Это не его вина, что они влюбились. Но он мог бы дать Марчелло шанс.

Сильвия поднимает руку.

– Не играй в «а что если», Зара. Тогда были другие времена. Как я уже сказала, война между семьями достигла небывалого размаха. Ты не представляешь, через что прошёл твой отец, что он видел. То, что творили Абруццо, было непростительно, даже если Марчелло не принимал в этом участия.

Я закрываю глаза, пытаясь придумать, как убедить отца снова принять Валентину.

Сильвия предупреждает:

– Ты сойдёшь с ума, пытаясь изменить невозможное. Некоторые вещи нужно оставить в покое. И это, одна из них. Если ты не сможешь этого сделать, ты не сможешь занять своё место за столом. Понимаешь?

– Почему я не могу занять место только потому, что хочу воссоединить семью? – восклицаю я.

– Всё сложнее. Преисподняя не для всех, и ты это знаешь, – предостерегает она.

– Но ты же сказала, что мой отец знает о ней.

Она вздыхает.

– Он знает, какая была задумка. Но не знает всей глубины. И он никогда не должен узнать. Он не способен, как и дяди Шона, отпустить прошлое. Но ты не обязана терять отца или мать из-за этого.

Я смотрю на заклеенные окна, чувствуя, как внутри всё дрожит. Я не хочу терять родителей, но и быть несправедливой к Валентине тоже. Мне грустно думать о ней в одиночестве в праздники или во время важных жизненных событий.

Словно читая мои мысли, Сильвия повторяет:

– У неё есть ты. Это больше, чем у неё было с тех пор, как умерли ее родители. Поверь мне. В какой-то момент ты ей понадобишься.

Я встречаюсь взглядом с Сильвией.

Она спрашивает:

– Ты способна разделить эти два вопроса? Мне нужно знать. Иначе ты не сможешь занять место.

Я на мгновение задумался над ее вопросом. Затем я киваю и отвечаю:

– Да. Я смогу разделить.

– Хорошо. А ты готова принести жертву на последнем ритуале? Что бы это ни значило?

У меня пересыхает во рту.

– Мне снова придется кого-то убивать?

Она пожимает плечами.

– Я не знаю, в чём будет заключаться жертва. Но ты должна быть готова. В противном случае не иди на церемонию, потому что ты не выйдешь оттуда.

Меня охватывает озноб. Я не хочу умирать.

Что они заставят меня сделать?

– Зара, тебе не обязательно это делать. Ты можешь остаться на текущем уровне, – предлагает она.

Я поднимаю подбородок и расправляю плечи.

– Нет. Я займу своё место за столом.

Она встает.

– Тогда нам пора. Седьмая луна близко. У нас мало времени.

Меня переполняют нервы.

– Это случится сегодня вечером?

Она кивает.

– Да.

Я следую за ней на крышу, где нас уже ждёт вертолёт. Мы садимся и поднимаемся в воздух.

В голове роится тысяча мыслей, но сильнее всего нарастает тревога. Она всё тяжелее давит на меня с каждой минутой.

Есть только один вопрос, который сейчас действительно важен: чем мне придётся пожертвовать, чтобы получить своё место среди Омни?

ГЛАВА 31

Шон

– Одевайся и иди в эту дверь, – командует Бёрн.

Я бросаю взгляд на черный костюм.

Он предупреждает:

– Помните, не выходи туда, если не готов принести жертву.

Всё моё нутро сжимается. Ненавижу неизвестность, не знать, что меня ждет, но другого выбора нет. Мы с Зарой зашли слишком далеко, чтобы не занять свои места за столом.

Бёрн похлопывает меня по спине и говорит:

– Удачи, парень. – и исчезает за дверью, через которую мы пришли.

Я хватаю костюм с вешалки, надеваю его и становлюсь перед зеркалом. Смотрю на своё отражение, пытаясь унять нервы, бормоча:

– Не будь тряпкой. – Затем я поворачиваюсь, открываю другую дверь, и звук скандирования бьет в мои уши.

– Ом, – гремят мужские голоса.

– Ааааа, – вторят им женщины.

Помещение напоминает два объединённых лекционных зала. Две женщины в золотом белье проводят меня по проходу в центр комнаты. Они исчезают, и я осматриваюсь.

Сотни мужчин и женщин сидят по кругу, устремив взгляды на центральную сцену. Каждый ряд возвышается над предыдущим, чтобы всем было видно. На сцене – огромный стол, за которым уже сидят семь мужчин и семь женщин. Вокруг стола много свободного места, интересно, что ещё могут вынести, когда начнётся церемония.

Женщины в зале одеты в длинные чёрные атласные платья на тонких бретелях. Мужчины, в таких же чёрных костюмах, как у меня. В отличие от инициации, масок нет, и, кажется, представлены все национальности.

Появляется Зара, одетая в то же черное платье, что и другие женщины. Её ведут ко мне двое мужчин, на которых нет ничего, кроме золотых стрингов.

Я сжимаю кулаки по бокам.

Господи Боже мой, блять.

Убью, если кто-то из них коснётся её больше, чем нужно.

Они останавливаются, когда доходят до меня. Она высвобождает свои руки из их рук, и они исчезают за краем сцены.

Я делаю глубокий вдох и обнимаю ее за талию.

Она направляет на меня свой взгляд, полный тревоги и волнения.

Я прижимаю её крепче к себе, не зная, что потребует Омни, и не доверяя никому здесь, кроме неё.

Высокий мужчина поднимается со своего места за столом, и в зале наступает тишина. Лицо его пересекает шрам от правого виска до левой челюсти. Знакомый русский акцент разносится по залу, заявляя:

– Ваши последовательные усилия, чтобы заслужить место за столом, не остались незамеченными. Сегодня вечером будет последнее испытание, чтобы доказать, что вы достойны священной роли.

Это Кирилл.

Откуда у него этот шрам?

Он поворачивается к другому мужчине и говорит:

– Сальваторе Абруццо, тебе выпала честь выбрать церемонию. Что ты решил?

Воздух из моих легких вырывается со свистом. Я чувствую себя так, будто меня ударили в живот.

Он... Он организовал смерть моего отца.

Мой кулак сжимается, я злобно смотрю на убийцу отца.

Сальваторе, низенький итальянец, встаёт. Он окидывает Зару похотливым взглядом.

В воздухе повисла гробовая тишина.

Я сжимаю зубы, крепче сжимая ее талию. Я удерживаюсь от того, чтобы убить его, помня предупреждение Бёрна.

Сальваторе объявляет:

– Сегодня, в седьмую лунную ночь, мы проведём Церемонию Жертвенного Агнца.

Воздух наполняется вздохом.

Голова Кирилла откидывается назад.

– Что это значит? – выпаливаю я.

Сальваторе ухмыляется. Он бросает на Зару еще один похотливый взгляд, затем переключает внимание на меня и заявляет:

– Твоя жена – ягненок.

– Что ты сказал? – вскричал я.

– Что это значит? – шепчет Зара, бросая на меня перепуганный взгляд.

Сальваторе указывает на мужчин, сидящих за столом, и объясняет:

– Мы семеро будем иметь ее, а ты будешь сидеть и смотреть. Кирилл и я войдём в неё и кончим, когда луна достигнет пика.

– Черта с два ты это сделаешь! – протестую я, отталкивая Зару за себя и угрожающие переводя взгляд с него на Кирилла.

Но выражение Кирилла совсем не такое, как у Сальваторе. Он выглядит... неловко.

Поэтому я снова возражаю:

– Ни за что.

Кирилл стискивает челюсти.

Сальваторе встает передо мной, поднимает глаза и устремляет на меня свой надменный взгляд.

– Твоё место за столом зависит от выполнения церемонии. Я выбрал Жертвенного Агнца. Твоя жена наш Агнец. Жертвоприношение твое. Ты тот, кто жертвует. Или смотри, или прощайся с местом.

– Местом, которое ты украл у моего отца, – выплёвываю я, заслоняя Зарy и сжимая кулаки.

На лице Сальваторе отразился шок. Он рычит:

– Что ты сказал?

– Ты убил моего отца.

– Я не присутствовал, при его смерти.

– Но ты за это в ответе! – обвиняю я.

Его губы дергаются. Он насмехается:

– Твое возражение против нашей церемонии означает, что твоя жертва должна быть удвоена.

Толпа снова ахнула.

– Сальваторе, – предупреждает Кирилл.

Но тот не останавливается. Он заявляет:

– Теперь её возьмут четырнадцать мужчин вместо семи. И я всё равно войду в твою жену этой ночью. – подмигивает он.

И в этот момент вся моя дисциплина нарушается. Я бросаюсь на него, хватаю его за горло и валю на пол.

Его руки бьют, пытаясь оторвать меня от себя, но он слишком слаб для меня. Его глаза расширяются, и он издает задыхающиеся звуки.

Меня охватывает хаотичное чувство. Это то же самое, что было, когда я был на подпольном ринге, сражаясь за свою жизнь. Я прижимаю свое тело к Сальваторе и сжимаю свою хватку сильнее. Его щеки становятся синеют.

– Шон! – кричит Зара, но я почти не слышу её.

Глаза Сальваторе наполняются кровью, движения ослабевают.

– Шон! – снова кричит Зара.

Проходит немного времени, прежде чем я понимаю, что в Сальваторе больше не дышит. Я медленно слезаю с него и смотрю на Зару, пытаясь отдышаться.

Она закрывает рот рукой, а в глазах отражается страх.

Я снова встаю перед ней, оглядывая комнату.

Напряжение растет, создавая еще больше страха внутри меня. Зрители смотрят на нас, бесстрастные и молчаливые.

Меня никто не остановил.

Мужчина за столом встает и заявляет с греческим акцентом:

– Ваши места за столом аннулированы. Вы нарушили священное правило.

– Какое? Не убивать убийц своих отцов? – рычу я.

– Шон, – шепчет Зара, берёт меня за руку.

Я оглядываюсь вокруг, чтобы убедиться, что рядом с ней никого нет.

Грек отвечает:

– Омни неприкосновенны. Никто из Преисподней не может убить их. Ты будешь принесён в жертву после того, как четырнадцать мужчин овладеют твоей женой. Она увидит твою смерть, а затем последует за тобой.

– Ставки отмены! – гремит Кирилл, подходя к нам.

Толпа разражается громкими вздохами, за которыми следует еще более напряженная тишина.

Мое сердце колотится сильнее в груди.

Зара впивается ногтями в мои бедра, ее колени подрагивают.

Глаза грека сужаются.

– Что это значит? – выпаливаю я.

Кирилл объявляет:

– Это значит, что вы в безопасности и займёте своё место на альтернативной церемонии.

Я смотрю на него в замешательстве, не понимая, почему он нам помогает.

Другой мужчина за столом вмешивается:

– Комитет должен утвердить. Это беспрецедентное, серьезное нарушение.

– Утвердите, – приказывает Кирилл.

Поднимается еще один мужчина. Он лысый, с огромными бицепсами и широкими плечами.

– Я согласен только при условии, что Шон отдаст свой токен. И вы с Кириллом будете нам должны, без обсуждений, – говорит он, возможно, с украинским акцентом.

Я кипю:

– Хорошо. Берите токен. Но не подлежащее обсуждению условие не подразумевает, что моя жена или я занимаемся сексом с кем-то еще. С этого момента секс не обсуждается.

Пожилая чернокожая женщина с темными волосами, пронизанными седыми прядями, встает со стула. Она протягивает Заре тюбик помады. Это тот самый тюбик, который она нашла в кармане моих брюк. Она приказывает с французским акцентом:

– Накрась губы.

В голосе Зары вспыхивает гнев. Она рычит:

– Вы подбросили это в наш дом?

– Я же говорил, что ни с кем не спал, – говорю я ей.

– А я ничего не знаю про монеты! – заявляет она.

Женщина с помадой заявляет:

– Золотые монеты плата за смерть Сальваторе.

Я теряю дар речи. Я прихожу в себя и кипя от злости:

– Вы хотели, чтобы я его убил?

Кирилл обвиняющие рычит:

– Вы хотели, чтобы я использовал свой токен переопределения.

Украинец отвечает:

– Важно то, где мы сейчас. Вы принимаете решение или выбираете смерть?

– Если только больше не будет секса с участием моей жены или меня, можете забрать мой токен, – заявляю я.

Он прищурился.

– Значит, никаких токенов и никаких условий, связанных с сексом. Договорились?

– Да, – заявляю я.

– Кирилл? – спрашивает он.

Кирилл колеблется, потом соглашается.

– Хорошо.

Одобрение наполняет черты лица мужчины. Он оглядывает стол, приказывая:

– Руки вверх для одобрения, руки на стол для возражений. – он поднимает руку.

Все остальные следуют за ним.

– Отлично. – Он встает перед Зарой и мной. – Клянётесь ли вы соблюдать законы Омни, поддерживать цели Преисподней и хранить тайну нашей утопии?

– Клянусь, – подтверждает Зара, сжимая мою руку.

– Клянусь, – заявляю я, сжимая ее руку в ответ.

Он улыбается.

– Силой Омни я дарую вам место за столом. – Он поворачивается к Кириллу. – Когда мы сочтем, что пришло время, ты женишься на избранной.

Кирилл возражает:

– Вы не можете устраивать мою свадьбу, Федор. Я – король Омни. Только я могу решать, на ком мне женится.

– Всем королям нужна королева. Тебе сорок пять, и тебе давно пора жениться. Ты только что согласился на не подлежащее обсуждению условие, так что перестань возражать. Ты знаешь правила, – предупреждает Федор.

Кирилл стачивает коренные зубы.

Федор поворачивается ко мне.

– А ты, Шон, отдашь свою сестру Кириллу.

– Ни за что, – выпаливаю я.

Федор усмехается, указывая на:

– Ты изменил ход своей судьбы и судьбы своей сестры, когда не выбрал рыжую.

Я протестую:

– Я не отдам ему свою сестру.

Федор напоминает мне:

– Ты согласился на не подлежащее обсуждению условие. Нарушение соглашения в рамках Омни карается смертью. Этого ли ты хочешь для себя и своей жены?

– Я воспользуюсь своим токеном отмены, – вмешивается Зара.

Федор усмехается.

Холодок пробегает по моей крови. Я притягиваю Зару к себе.

– Что смешного?

Федор указывает на нас.

– Вам двоим нужно многому научиться. Вы не можете использовать токен переопределения для того, у кого нет места за столом. И вы никогда не сможете использовать его для долга вашего супруга. Долг одного супруга, это также долг другого.

– Это идиотизм, – говорит Зара.

– Это одно из правил, которые установил его отец, – говорит Федор, глядя на меня.

Чёрт тебя подери, папа.

Я заявляю:

– Моя сестра не предназначена для брака по расчёту.

– Ты ошибаешься. Она должна была сидеть за столом. Твой отец этого хотел, – заявляет он.

– Не таким образом, – настаиваю я.

Федор спрашивает:

– Значит, ты возражаешь против того, чтобы она вышла замуж за человека, который заступился за тебя и спас твою жизнь и жизнь твоей жены?

Я открываю рот, но тут же закрываю его.

– Есть кто-то другой, за кого ты хочешь выдать ее? – спрашивает он.

Я смотрю на Кирилла, дышу носом, смотрю на его изуродованное шрамами лицо.