Текст книги "Предназначенная невеста (ЛП)"

Автор книги: Мэгги Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– Пришло время. – отвечает он.

Я стою позади него и смотрю на него через его плечо, не в силах оторвать взгляд, пока он не понимает, что я в комнате. Он встает, целует меня в голову и говорит:

– Я буду дома позже сегодня вечером.

Я крепко зажмуриваюсь, ругая себя.

Как я мог не вспомнить?

Это еще одна вещь, которую я заблокировал.

Это повторяющаяся проблема. После смерти отца я заблокировал воспоминания о нем. Это гложет меня, но я даже не знаю, что именно забыл, пока это не всплывает снова.

Почему я не хотел запоминать его метку с черепом?

Тревога, страх и нарастающее беспокойство заставляют меня действовать. Я резко опускаю перегородку и рявкаю:

– Обратно на вечеринку. Сейчас же.

Конан совершает запрещенный разворот через разделительную полосу и возвращается в город.

Почему у этого парня такая же метка, как у моего отца?

Возможно, это совпадение.

Нет, это не так.

Чем же был связан отец?

Конан лавирует в потоке машин, съезжает с автострады, и спустя считаные минуты мы уже подруливаем к тротуару перед пабом O'Malley'.

Я выскакиваю из машины и торопливо вбегаю внутрь, оглядываясь по сторонам.

Толпа в баре практически не уменьшилась, что меня не удивляет.

Я, наконец, замечаю маму, сидящую с Данте, тетей Бренной и дядей Финном. Они смеются, а стол полон напитков.

Я игнорирую людей, пытающихся заговорить со мной, проталкиваясь сквозь толпу.

Мама увидела меня первой, и ее лицо озарилось.

– Шон, ты вернулся.

– Мне нужно с тобой поговорить, – заявляю я.

Ее лицо вытянулось.

– Что случилось?

– Не здесь. Наедине.

– Всё в порядке? – спрашивает Данте.

Я не смотрю на него.

– Сейчас, мам.

– Хорошо, – говорит она и встает.

– Шон, что происходит? – спрашивает дядя Финн.

Бренна смотрит на меня так же обеспокоено, как и Данте.

Я качаю головой.

– Не сейчас. Мне нужно поговорить с мамой.

– Ладно, дорогой. – На ее лице появляется беспокойство. – Что происходит?

– Нам надо поговорить, – повторяю я, обнимая ее за талию и ведя ее вглубь, по коридору, в кабинет Норы. Я закрываю дверь.

Мама беспокоится:

– Шон, пожалуйста, скажи мне, что происходит. Я переживаю.

– Почему у папы была метка в виде черепа? – выпалил я.

Мама слегка откидывает голову назад и замирает.

– Я не знаю. Почему ты спрашиваешь?

– Зачем это было сделано, мам? – требую я, на этот раз резче, мои внутренности трясутся. Я на грани чего-то, но не знаю чего.

Она сводит брови вместе.

– Шон, я не знаю. Он просто сделал это. Он все время рисовал это на бумаге, даже до того, как мы поженились.

– Зачем он это делал?

– Я не знаю. Он рисовал это повсюду. Мне всегда казалось, что это крутой эскиз, но я никогда не задумывалась об этом больше. А потом, однажды, он пришел домой. Тебе было, я не знаю, может, семь или восемь, я не помню, но он пришел домой с этой меткой на руке.

Моя грудь сжимается.

– Почему он сделал клеймо, а не татуировку?

Она пожимает плечами, и на ее лице появляется смущение.

– Честно говоря, Шон, я не знаю. Я никогда не понимала, почему он просто не сделал татуировку.

– Но тогда она была розовым. Я знаю, что я видел на метке розовый цвет. Я был старше, но я видел розовый цвет, – настаиваю я.

Она кивает.

– Да, он добавил немного розового цвета к цветам и... я думаю, к некоторым перьям. Год спустя он пошел и добавил к ним еще серые и черные тени.

– Зачем? – нажимаю я.

– Я не знаю, – утверждает мама.

Я тру лицо.

– Пожалуйста, подумай.

– Зачем тебе это? – спрашивает она.

– Мне просто нужно знать, – отвечаю я.

Она кладет руку на бедро.

– Есть причина, по которой ты спрашиваешь об этом, и я хочу знать, в чем она.

– Я не знаю почему. Мне просто нужно знать, – настаиваю я.

Она делает шаг вперед и кладет руку мне на щеку.

– Шон, если ты ввязываешься в то, во что был вовлечён твой отец, то мне нужно, чтобы ты мне об этом сказал.

Я изучаю ее.

– Если ты ничего не знаешь, почему ты так обеспокоена?

– Я ничего не знаю о том, на что ты ищешь ответы. Если бы я знала, я обещаю, что рассказала бы тебе, но я не знаю. Этот череп был просто тем, что твой отец обычно рисовал на салфетках для бара, чеках и любой бумаге, которая у него была. Я никогда ничего об этом не думала, кроме того, что ему это нравилось. И я не знаю, почему он выжег его на себе, но твой отец был непредсказуем во многих отношениях.

– Мама, если когда-либо и было время, чтобы ты хорошенько задумалась, то это сейчас. Мне нужно знать, что это означало.

На ее лице отразился ужас.

– Шон, я хочу знать, что происходит.

– Я не знаю. Вот почему я тебя спрашиваю.

Ее голос дрожит, когда она говорит:

– Я ничего не знаю, но если ты вмешиваешься в то, в чем был замешан твой отец, в то, что могло стать причиной его убийства, пожалуйста, умоляю тебя, не делай этого.

Я беру ее руку и отстраняю от себя.

– Это похоже на то, как ты никогда не говорила нам, почему ты так долго скрывала от нас нашу семью?

Она зажмуривает глаза.

– Шон, пожалуйста, давай не будем бередить старые раны. Я же говорила тебе, что мне угрожали и у меня не было выбора. Твои дяди подтвердили это. Я думала, что меня простили, и мы это уже прошли.

Меня охватывает чувство вины. Что-то ужасное случилось с моей мамой, когда убили папу. Я так и не узнал правду, но она умоляла меня оставить это, и мои дяди тоже просили об этом. Я знаю, что она чувствует себя виноватой за то, что годами держала вдали мою сестру и меня от О'Мэлли, но она сделала то, что должна была сделать, чтобы защитить нас. Поэтому я отвечаю:

– Я простил тебя, но теперь мне нужно знать, почему у папы была эта метка, и мне нужно, чтобы ты мне сказала, почему.

– Я не знаю! – кричит она, вскидывая руки в воздух.

Я отступаю.

Она закрывает глаза и смягчает голос. Когда она открывает их, они полны слез.

– Шон, я говорю тебе, я не знаю. Я никогда ничего об этом не думала. Честно говоря. Я просто думала, что это дизайн, который любил твой отец. Но, пожалуйста, скажи мне, почему ты спрашиваешь об этом.

Я понимаю, что она говорит правду, и я не хочу ее пугать, поэтому вздыхаю и лгу.

– Не знаю. По какой-то причине я сегодня об этом подумал. Потом я подумал о том, как он добавлял цвета и тени на протяжении многих лет. Мне это показалось странным, как будто за этим должен быть какой-то смысл.

– Это было просто произведение искусства, которым он был одержим. Ничего больше. – Она моргает, выглядя побежденной.

Чувство вины бьет меня. Я знаю, что она любит Данте всем сердцем, но она всегда будет любить и моего отца. Его потеря всегда будет ранить ее. И сегодня я снова открыл эту рану.

Она с грустью констатирует:

– Иногда нам хочется, чтобы за чем-то стояла некая причина, но ее нет. Мне жаль, что этот череп преследует тебя весь вечер, но уверяю тебя, это просто изображение, которое понравилось твоему отцу, и он решил нанести его на свое тело, так же, как и татуировку, которую ты сделал на рукаве. Правда, ничего больше.

Из уважения к маме и чувствуя угрызения совести из-за того, что я упомянул отца, когда мы были на вечеринке, я подхожу к ней, обнимаю ее и говорю:

– Извини. Мне не следовало беспокоить тебя по этому поводу.

Она поднимает глаза и умоляет:

– Шон, пожалуйста, обещай мне, что если есть другая причина, по которой ты спрашиваешь меня об этом...

– Нет, ее нет, – перебиваю я.

Она смотрит на меня.

Я продолжаю врать.

– Честное слово, мам, я просто вспомнил череп на его руке. Я никогда не вспоминал об этом до сегодняшнего дня. Даже забыл, что он у него был, и это просто... Ты знаешь, каким я бываю, когда блокирую что-то, а потом оно возвращается.

Слеза падает, и она вытирает ее из-под глаза.

– Да, я знаю.

– Извини, что я тревожу тебя этим, особенно сегодня вечером.

– Все в порядке. Все мы переживаем свои моменты.

Я снова обнимаю ее.

– Спасибо. Я позволю тебе вернуться на вечеринку, ладно?

Она кивает.

Я провожу ее обратно к столу и затем завязываю светскую беседу. Данте и Финн бросают на меня вопросительные взгляды, поэтому я ухожу через несколько минут и возвращаюсь в свой внедорожник.

Мой водитель выезжает на дорогу, чтобы отвезти меня домой, и тут звонит мой телефон. Я опускаю глаза и читаю сообщение.

Неизвестный номер: Хочешь получить ответы на свои вопросы? Тогда готовься к бою. Адрес будет позже.

Я перечитываю сообщение и отвечаю.

Я: Кто это?

Неизвестный номер: Омнипотенция вынесла вердикт. Твоя ставка будет определена.

ГЛАВА 4

Зара

Несколько недель спустя

– Поздравляю. Теперь это ваш бизнес, – говорю я своим клиентам.

Эми Эйден, двадцатиоднолетний влиятельный инфлюенсер, обнимает своего мужа-магната, которому скоро исполнится пятьдесят восемь, и щебечет:

– Спасибо большое, что одолжил мне денег, Рой. У меня все будет получится. Обещаю, я верну тебе долг.

– Тебе не нужно мне ничего возвращать. И у тебя все будет отлично, дорогая. – Он чмокает ее в щеку, а затем заключает в объятия.

Она съеживается, затем снова принимает фальшивое выражение лица, прежде чем он отпускает ее.

Рой протягивает руку.

– Зара, было здорово иметь с вами дело.

– Спасибо. Взаимно. И удачи вам, Эми. – Я пожимаю им руки, и мой помощник провожает их из конференц-зала.

Проведя ещё несколько минут за подписанием документов, я передаю стопку контрактов своему помощнику юриста. Я возвращаюсь в свой офис и теряюсь в проблемах другого клиента.

Мой телефон вибрирует. Я поднимаю его и мельком смотрю на сообщение.

Фиона: Ты избегаешь меня

Я: Хаха. Нет, просто работы навалом

Фиона: Расскажи мне об этом. Как насчет раннего ужина? Я безумно хочу суши

Я: Звучит прекрасно

Фиона: Встречаемся через 30 минут в Forty-Five Degrees? Новый су-шеф там просто загляденье

Я: А как же Маркус?

Фиона: Ну, ему необязательно знать...

Я смеюсь.

Я: Ты сумасшедшая. Скоро увидимся

Фиона: Пока

Я заканчиваю последние дела и собираюсь домой. Пишу Калоджеро, что я готова, и направляюсь к выходу из здания. Как только я выхожу на улицу, он открывает заднюю дверь внедорожника. Я быстро сажусь и говорю:

– В Forty-Five Degrees пожалуйста.

– Похоже, ваше новое любимое место, – поддразнивает он.

– Оно просто потрясающее! Никогда не разочаровывает, – восклицаю я.

Он закрывает дверь, садится за руль, затем вливается в поток машин. Пять минут спустя я выхожу перед рестораном, когда водитель Фионы подъезжает к обочине.

Она выходит из машины, и мы обнимаемся. Её глаза вспыхивают весельем.

– Ну наконец-то ты мне ответила.

Я вздыхаю.

– Прости. Ты же знаешь, как я погружаюсь в работу.

Она грозит мне пальцем.

– Нет, нет, нет. Ты не можешь постоянно использовать эту отговорку.

– Я знаю. Мне жаль. Может, мне стоило принести тебе цветы, – поддразниваю я.

– Было бы мило. Включи это в список на следующий раз, – подмигивает она.

Я делаю вид, что обижаюсь.

– Так много веры в то, что будет следующий раз?

– Да. Я тебя хорошо знаю. – Она берет меня под руку и добавляет: – Пойдем внутрь. Я умираю с голоду.

Мой живот урчит.

– Я тоже. Я не ела весь день.

Мы заходим внутрь, и Фиона указывает на су-шефа.

– Видишь, о чем я говорила?

Я окидываю взглядом крепкого, темноволосого парня лет двадцати с чем-то.

– Неплохо.

Она игриво приподнимает брови:

– Хочешь сесть в баре?

Я ухмыляюсь.

– Веди.

Мы пересекаем ресторан, садимся, и к нам подходит официантка. Она заправляет свои рыжие волосы за ухо.

– Здравствуйте дамы, что будете пить?

– Я буду просекко, – заявляю я.

– Я тоже, – говорит Фиона.

– Отлично. – Она ставит перед нами два стакана воды, берёт меню, кладёт их на стойку и говорит: – Сейчас принесу ваши напитки.

– Спасибо, – отвечаем в унисон

Фиона поворачивается ко мне.

– Значит, на работе всё совсем плохо, да?

– Ты даже не представляешь. Клянусь, если я не получу это повышение, то просто снесу себе голову.

Она усмехается.

– Ну да, а Скайлер сейчас просто в ярости.

Я наклоняю голову и хмурю брови.

– Почему? Обычно у тебя с ней нет проблем.

– Не со мной, глупышка, – говорит Фиона, хлопая меня по руке.

Меня охватывает облегчение.

– Оу. ну тогда в чем дело?

– Сейчас сезон стажеров, – раздраженно отвечает она.

– Понятно, тебе опять хорошие попались, да?

Она качает головой.

– Нет! Ни одного! Я не знаю, зачем Скайлер продолжает брать этих стажеров. Все, что они делают, это портят наши вещи, год за годом, а потом мне приходится это исправлять перед неделей моды.

– Ей повезло, что у нее есть ты.

Фиона пожимает плечами.

– Не буду жаловаться. У меня лучшая работа в мире, и Скайлер вообще-то отличный босс.

– Да, наверное, в каждой работе есть свои плюсы и минусы. Ну, а как у тебя дела с Маркусом?

Официантка ставит перед нами бокалы.

– Дамы, вы уже выбрали?

– Как обычно? – уточняет у меня Фиона.

– Определенно, – соглашаюсь я.

Фиона заказывает несколько роллов и ассорти сашими, и официантка уходит. Я поднимаю бокал и, опираясь на свои французские корни, бодро произношу:

– Santé! (прим. пер. с франц. «Твое здоровье»)

– Sláinte, (прим. пер. с ирл. «Твое здоровье») – отвечает Фиона, используя свой традиционный ирландский тост.

Я добавляю свои итальянские корни, напевая:

– Salute! (прим. пер. с итал. «Твое здоровье»)

Мы чокаемся, делаем глоток и ставим бокалы на стол.

– Ну, не томи. Что там у тебя с Маркусом?

– Да ничего особенного. Все по-старому, все, как всегда, – отвечает Фиона, закатывая глаза и делая большой глоток вина.

– Прям так захватывающе, да? – поддразниваю я.

Она вздыхает.

– Знаешь, теоретически Маркус – идеальный мужчина

– Да ну? – скептически переспрашиваю я, морщась.

– Что? Он тебе не нравится? – спрашивает Фиона.

– Я этого не говорила.

– Тогда почему такая гримаса?

Я пожимаю плечами.

– Он партнер в фирме своего отца и глава аудиторского отдела. Ты поймала хорошего парня. Что в нём может не нравиться? – подшучиваю я, но в глубине души знаю, что сама бы с ним встречаться не смогла. Маркус такой ванильный. Но Фиона всегда выбирала парней, которые «идеальные с виду».

Она вздыхает.

– Может, в этом-то и проблема.

– С каких это пор тебе не нравятся парни типа генеральных директоров? – спрашиваю я.

– Они мне нравятся, но...

– Я думала, у тебя с Маркусом всё отлично. И вообще, ты же знаешь, я просто шучу про его работу. Хорошо, что он умный и успешный. Ты же это в нём ценишь. Так в чем проблема? – спрашиваю я и делаю глоток вина.

Фиона оглядывается, затем наклоняется ближе ко мне.

– Разве нельзя, чтобы девушку немного придушили в постели или хотя бы шлёпнули пару раз?

Я едва не выплёвываю вино и начинаю закашливаться...

Она гладит меня по спине.

– Прости.

Я делаю глоток воды, жду, пока пройдет кашель, потом смотрю ей в глаза.

– Он настолько скучный?

– Ну... – Она морщится, затем залпом выпивает несколько глотков просекко.

– То есть, если добавить немного остроты, всё наладится? – предполагаю я.

Ее глаза наполняются озорством.

– Я серьезно, Зара. Если он не придушит и не отшлепает меня в ближайшее время, клянусь Богом, мне придется просто отрезать ему член и оставить его истекать кровью.

– Господи. Это уже чересчур, – говорю я, но не могу не улыбнуться. Фиона всегда меня смешит.

– Ну ты же понимаешь, о чём я. Не говори, что тебе самой не нравится, когда на твою задницу кладут крепкую ладонь, – добавляет она.

– Твой брат любит шлёпать, – выпалила я, прежде чем успела об этом подумать.

Фиона замолкает, ее глаза превращаются в щелочки.

– О боже, да я просто шучу! Не смотри на меня так, – говорю я.

– Из всех мужчин в этом городе ты решила упомянуть моего брата? И откуда ты знаешь, что он этим увлекается?

– Я не знаю. Это просто шутка, – лгу я.

– Это не похоже на шутку. Скорее, на то, что ты знаешь больше, чем должна, – обвиняет она меня.

– Ох, Фиона, да брось. Я просто пошутила.

Она смягчает тон.

– Серьёзно, между тобой и Шоном что-то есть? Если да, ты мне скажешь? Я не хочу, чтобы ты меня обманывала.

Я вздыхаю.

– Клянусь. Между мной и Шоном ничего нет. Ты же знаешь, что мы бы так не поступили.

Она смотрит на меня так, словно не верит мне.

– Честно. Я даже ни разу не целовалась с твоим братом, так что не волнуйся. В ближайшее время он меня не отшлепает, – продолжаю я.

Она передёргивается.

– Фу. Даже думать об этом противно.

– Правда? – спрашиваю я, и снова понимаю, что мне не стоило открывать рот.

Она в шоке.

– О, Господи! Только не говори, что вы всё-таки спите вместе!

– Нет, глупая, – повторяю я, поднимая руки в защитном жесте.

Она делает глоток вина, а затем предупреждает:

– Это ужасная идея. Вы оба слишком быстро теряете интерес. Это полный провал!

– Я знаю, знаю. Ни Шон, ни я не способны долго поддерживать отношения. Поверь мне. Мы никогда не пересечем эту черту, – заявляю я.

– Ты довольно долго встречалась с Заком, – замечает она. – Я думала, может, в этот раз всё будет серьёзно.

Я фыркаю.

– Мне было восемнадцать, когда мы начали встречаться в первый раз. Я точно не должна была входить в эту реку дважды. Есть причина, по которой люди расстаются. Так что моя долговечность с Заком в юности не в счёт.

Она кивает.

– Ладно. Оставим Зака. Но ты и мой брат никого не задерживаетесь надолго. Если бы у вас что-то случилось, это был бы просто мимолётный роман, потом вам бы стало скучно, и вы бы перестали общаться. А я оказалась бы между двух огней и потеряла бы свою лучшую подругу. Это было бы ужасно!

Я наклоняюсь ближе, поддразнивая:

– Или же мы могли бы прожить долгую, счастливую жизнь, и я стала бы твоей невесткой. – Я невинно хлопаю ресницами.

Ее лицо вытянулось.

– Вы спите вместе, да?

– Нет, глупышка. – Я шлепаю ее по ноге, а затем добавляю: – Хватит спрашивать меня про твоего брата! Я не встречаюсь с ним.

– Ладно, просто если бы вы перестали дружить, это было бы не очень... Ты ведь понимаешь? – беспокоится она.

– Да, Фиона. Я прекрасно осознаю последствия обнажённой борьбы с твоим братом.

– Фу, – корчит гримасу она.

Я смеюсь.

– Перестань переживать о том, чего никогда не будет, и лучше расскажи, что там с Маркусом. Он так плох в постели?

Она закрывает лицо руками, потом раздвигает пальцы, чтобы взглянуть на меня.

– Он не плох... Просто...

Я предполагаю:

– Маленький?

Она понижает голос, признавая:

– Он мог бы быть и побольше, но дело не в этом. Парень может иметь средние размеры и всё равно сводить тебя с ума.

– Может?

Она шлепает меня.

– Да, Зара.

– Приятно знать, – я допиваю остатки вина и делаю знак бармену принести еще.

Фиона продолжает:

– Он не ужасен, но и не впечатляет. Понимаешь, о чем я?

– К сожалению, да.

– Ты ведь знаешь, когда парень реально умеет и знает, что с тобой делать?

– Знаю.

– Так вот, Маркус этого не умеет.

Мои глаза расширяются.

– Это плохо.

– Я знаю.

– Хотя, признаюсь, мужчины с настоящими талантами большая редкость.

– Вот именно. В теории он идеален, так что я решила, что просто нужно дать ему время и, может, намекнуть на кое-какие вещи. Например, я попросила его держать меня за горло, а он перепугался.

Я подавляю смешок рукой, как раз когда бармен наполняет наши бокалы.

– Это не смешно, – фыркает она.

– Прости. Так что ты собираешься делать? Пора расставаться? – спрашиваю я.

Она вздыхает.

– Не знаю. Всё так сложно. Моей маме он нравится. Чёрт, даже Данте его любит, а это вообще редкость.

– Но действительно ли он им нравится, или они просто терпят его?

– А зачем им врать? Если бы ты не знала о нашей сексуальной жизни, ты бы сказала, что мы идеально подходим друг другу, верно? – спрашивает она.

– Ну, не уверена. Он ведь не вписывается в семейную атмосферу, да?

– Да, но мы не часть этого мира, – напоминает она мне.

В памяти быстро всплывают мои разговоры с Джоном Смитом.

– Это что за взгляд? – спрашивает она.

– Какой взгляд? Никакого взгляда...

– Ты уверена? Мне кажется, у тебя что-то на уме.

Я колеблюсь, а потом отвечаю:

– Нет. Просто на работе завал.

Она внимательно смотрит на меня.

Последнее, что мне нужно, это еще одна ситуация с Шоном. Поэтому я заявляю:

– Не пытайся читать по моему лицу, Фиона. Просто работа, и ничего больше.

К счастью, она меняет тему.

– Ладно. Ну что, ты уже с кем-то встречаешься?

– Нет, я беру перерыв. Зак меня измотал.

– Везёт тебе, – говорит она, подталкивая меня.

– Хотела бы я так думать.

– Он тоже был не очень? – спрашивает Фиона.

– Нет, я бы не сказала, что он плох. Он... Ну, знаешь, немного похож на Маркуса, но, судя по тому, что ты рассказываешь, с немного большим опытом.

– Он держал тебя за горло?

– Нет, не держал, – отвечаю я, а затем спрашиваю: – Ты правда хочешь, чтобы тебя душили?

Она наклоняет голову, пристально смотрит на меня и потрясенным голосом спрашивает:

– Зара Марино, ты что, никогда не пробовала?

– Нет.

Ее глаза расширяются.

– Ты многое упускаешь.

– Правда?

– Да.

– Так какой из твоих любовничков познакомил тебя с этим твоим маленьким пристрастием?

– О, это было давно. Может, лет пять назад. Боже, как его звали? – Она морщит лоб.

Я прыскаю со смеху.

– Что?

– Ты только что призналась, что спала с кем-то и даже не помнишь его имени.

Она усмехается.

– Только не говори мне, что ты помнишь каждого человека, с которым спала?

– Помню, – заявляю я.

– Серьёзно? С кем ты переспала в двадцать шесть?

– Это было два года назад.

Она кивает.

– В марте.

Я наклоняю голову.

– Ты хочешь, чтобы я вспомнила, с кем спала более двадцати четырёх месяцев назад?

– Ага.

– Я могу не помнить даты, но имена знаю точно, – заявляю я.

Она помешивает вино в бокале, бросая вызов:

– Докажи. А как насчёт того парня из клуба, когда нам было по двадцать три, на отдыхе в Испании?

Я съеживаюсь, признавая:

– Он был иностранцем. У него было странное имя.

Она смеется.

– Совсем нет. Его звали Хавьер.

Я закрыла лицо руками.

– О, нет. Это плохо, да?

Она смеется и делает еще глоток вина.

Официант приносит поднос сашими и ставит соевый соус.

– Ваши роллы скоро будут готовы. Желаете что-нибудь ещё?

– Нет, спасибо, – отвечаю я.

– Все хорошо, спасибо, – говорит Фиона.

Мы наливаем в соусницы соевый соус и васаби, я беру кусочек лосося и отправляю в рот. Он мгновенно тает, и я застонала от удовольствия.

– Это просто божественно.

– Да, суши здесь самые лучшие. В последнее время я ненавижу ходить куда-либо еще, – заявляет Фиона.

– Полностью согласна. – Я делаю глоток воды, затем спрашиваю: – Так ты всё-таки расстаёшься с Маркусом?

Она жует рыбу и пожимает плечами.

– Понятия не имею.

– Может, со временем станет лучше, – предполагаю я.

Она морщится.

– Да. Я так и думала первые двенадцать раз, когда мы занимались сексом. Но, кажется, проблема в нём. – Она закрывает глаза и качает головой. – Господи, почему так сложно найти человека, с которым совместим на всех уровнях?

– Я не знаю. Ты спрашиваешь не у того человека, – отвечаю я.

– Может быть, нам стоит начать встречаться друг с другом, – говорит она, наклоняясь ближе.

– Теперь ты увлекаешься женщинами? – спрашиваю я, удивленно.

– Нет, но могли бы попробовать. Тогда нам не пришлось бы мучиться с этими мужчинами.

– Думаю, это не совсем так работает, – возражаю я.

Она снова вздыхает.

– Ты права. Но мне нужно придумать, как превратить Маркуса в зверя в постели, а не в щенка.

– Гав! Гав! – дразнюсь я.

– Прекрати! – смеясь, приказывает она.

– Да, ситуация, конечно, так себе.

– Ага.

Мы заканчиваем ужин и обсуждаем семейные дела, а затем я отправляюсь на занятия по йоге.

После класса я чувствую себя довольно умиротворённой, когда мой водитель высаживает меня у дома. Я говорю ему в миллионный раз:

– Тебе не обязательно провожать меня до моей квартиры.

– Приказ вашего отца, – напоминает мне Калоджеро.

Я закатываю глаза. Мой отец чрезмерно заботлив, но я уже смирилась с этим, потому что любые споры только создают мне стресс.

– Да-да, знаю. Ладно, хорошего дня, – вздыхаю я.

Я захожу внутрь и закрываю за собой дверь. Потом принимаю душ, надеваю пижаму и иду на кухню, чтобы налить себе стакан воды.

И замираю.

Я слышу тихую музыку. Она едва различима, но я понимаю, что звук доносится из гостиной.

У меня внутри всё сжимается, по коже бегут мурашки. Я хватаю нож из деревянного блока.

– Тебе не нужно бояться, – заявляет женский голос с греческим акцентом.

Я осторожно выглядываю из-за угла, сжимая нож над головой.

В моем кресле сидит миниатюрная женщина лет сорока или пятидесяти. У неё чёрные волосы с седыми прядями, аккуратно уложенные в французский пучок. Макияж безупречен: тёмно-красные губы, длинные подкрученные ресницы обрамляют золотисто-карие глаза. Она одета в тёмно-синий костюм с юбкой и консервативные туфли на каблуке.

– Кто вы? – спрашиваю я, оставаясь полускрытой за кухонной стеной.

Она указывает на диван.

– Меня зовут Сильвия Стивенс. Садись, поговорим.

– Сильвия Стивенс, – повторяю я, понимая, что её фамилия так же распространена, как Смит, и тут же думаю о Шоне.

– Да, Сильвия Стивенс. Думаю, ты знакома с моим коллегой, Джоном? – Она выгибает брови.

– Да, – отвечаю я.

– Тогда ты понимаешь, что я не собираюсь причинять тебе вред. Садись, – снова приказывает она, указывая на диван.

Я кладу нож и присоединяюсь к ней в гостиной. Я выбираю кресло прямо напротив нее и скрещиваю ноги. Я постукиваю пальцами по бедру и смотрю на нее.

– Как вы сюда попали?

– Глупый вопрос, – отвечает она.

– Почему глупый? Это мой дом. Мне бы не помешало знать, как вы сюда пробрались, чтобы устранить проблему с безопасностью и никто больше не мог вторгнуться.

Она усмехается и машет рукой перед лицом.

– Никто, кроме меня, не пройдёт мимо людей твоего отца. Ну, разве что я или кто-то из моих коллег. – Она самодовольно улыбается.

По моему телу пробегает холод.

– Перестаньте бояться, – велит она.

– Я не боюсь, – заявляю я.

Она наклоняется ко мне, пристально меня разглядывая, и с вызовом говорит:

– Правда? А вот с моего места ты выглядишь немного напуганной.

Раздраженная и немного напуганная, я спрашиваю:

– Зачем вы здесь?

– Ах, не волнуйся. Я принесла хорошие новости от Омни.

– Омни? Джон использовал это слово, но я не знаю, что оно означает, – выпаливаю я.

– Омни – сокращение от Омнипотенция.

Я скрещиваю руки на груди.

– И с чего вдруг ты заговорила о всемогуществе?

– Ну, Омнипотенция, или просто Омни, наши лидеры. Их власть превосходит любую другую в Преисподнии. Они всемогущие, у них нет ограничений. Им мы подчиняемся. Это те, от кого мы получаем разрешение. Это те, к кому мы обращаемся, когда нам нужно найти истину.

Я молчу, переваривая услышанное.

– Ты все еще хочешь узнать правду, да? О своем отце? – спрашивает она.

Я тревожно выдыхаю.

– Да, конечно.

– Отлично. Что ж, Омни решили одобрить твою заявку на посвящение.

– Мою заявку? Я не понимаю, о чем вы говорите, – заявляю я.

– Да, твою заявку на вступление. Уверена, Джон уже рассказывал тебе про посвящение, верно?

– Не совсем, – говорю я, еще больше сбитая с толку.

– Ну, если ты собираешься присоединиться к Преисподней, тебе предстоит пройти обряд посвящения. И, как я уже сказала, у меня хорошие новости, Омни одобрили твою заявку.

– Я не подавала никакую заявку. И даже не знала, как это сделать. Я вообще не уверена, что хочу быть частью этой... организации, – заявляю я.

На её лице появляется самодовольная улыбка.

– Ты уже всё решила. Просто пока не готова признаться в этом.

– Это неправда, – выпаливаю я.

– А, но разве это не так? – отвечает она, бросая на меня многозначительный взгляд.

У меня сжимается живот, сердце бьётся чаще.

– Ты уже доказала, что достойна пройти инициацию. Это хорошая новость, – продолжает она.

– Похоже на загородный клуб для снобов, – отвечаю я.

– Никогда. Слышишь, никогда, не проявляй неуважение к Преисподней. Ты меня поняла? – резко говорит она.

Я вскидываю руки в примирительном жесте.

– Извините.

Между нами повисает напряженная тишина, и по моей коже пробегают мурашки.

Наконец она снова заговорила.

– Я думала, ты хочешь получить ответы, Зара.

Я тщательно подбираю слова.

– Я действительно хочу, но я ничего не понимаю в этой вашей Преисподней. Я не собираюсь ввязываться во что-то, о чём мне неизвестны все детали.

– Ты ведь никому не рассказывала о своих встречах с Джоном, верно, – заявляет она.

– Нет.

– Это потому, что ты хочешь присоединиться.

– Это неправда, – настаиваю я, но мне интересно, права ли она.

Она внимательно меня изучает, пока мне не становится не по себе, но я не отвожу взгляд.

– Разве ты не хочешь лучшего для своих будущих детей? – спрашивает она.

Я резко откидываю голову назад.

– Моих детей? У меня нет детей. Я даже не знаю, выйду ли вообще когда-нибудь замуж.

Она поджимает губы, а затем предупреждает:

– Не говори таких глупостей.

– Я просто честна. К тому же, сейчас женщины не обязаны выходить замуж. У меня есть карьера. Могу подумать об этом позже. И кто сказал, что мне вообще нужны дети?

Она сохраняет то же выражение лица, и я понимаю, что говорю не то. Она возвращается к своей дружелюбной улыбке.

– Зара, я пришла с подарками. Ты должна этому радоваться.

Я оглядываюсь.

– Не вижу никаких подарков.

– Ха-ха. Да, у тебя есть чувство юмора, – говорит она.

Я постукиваю пальцами по бедру.

– Если вы не против перейти к сути, мне рано утром на работу, – мне не терпится остаться одной, я все еще напуганная тем, что эта женщина оказалась в моей квартире, учитывая, что мой отец окружил меня первоклассной охраной.

– Ладно. – Она приподнимает подбородок и на мгновение пристально смотрит на меня, а затем говорит: – Я пришла показать тебе, с кем тебя сведут, если ты докажешь свою ценность и пройдёшь посвящение.

– Сведут? Ценность? Я снова ничего не понимаю, – раздражённо признаюсь я.

Она пристально смотрит на меня.

Волосы на руках встают дыбом. Я замолкаю, боясь снова сказать что-то не то.

– Это важное решение, – продолжает она. Затем берёт со стола увесистую папку, которую я раньше не замечала, и протягивает мне. – Это для тебя.

– Что там? – осторожно спрашиваю я.

– Фотографии мужчин, – отвечает она.

Мое сердце забилось быстрее.

– И зачем мне смотреть фотографии мужчин?

Она встает.

– Если тебе повезёт, один из них получит право выбрать тебя. Ты можешь ответить взаимностью и продолжить путь. Или упустить этот шанс. А потом... – Ее голос затихает. Она отводит взгляд и тяжело сглатывает.

Дрожь пробирает по моему телу.

– Упущенный шанс, и что потом? – строго спрашиваю я.

Она делает выверенный вдох, снова смотрит мне в глаза, и её губы сжимаются в тонкую линию.

Я напрягаюсь от ее взгляда.

– Скоро узнаешь. И поверь, тебе не захочется оказаться среди неприкаянных.