Текст книги "Предназначенная невеста (ЛП)"
Автор книги: Мэгги Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
ГЛАВА 23
Шон
– Зара, – кричу я, входя в квартиру.
Она не отвечает на мои сообщения, и это начинает раздражать. Я понимаю, что она зла. Не стоило мне писать ей то, что я написал, но теперь она просто ведет себя по-детски.
– Зара, – снова зову я, но в ответ тишина. Сердце бьётся быстрее. Сердце начинает биться чаще. Я набираю её номер, звонок идет долго.
Её голос весело говорит:
– Вы позвонили Заре Марино. Пожалуйста, оставьте свое сообщение, и я перезвоню вам, как только смогу. Спасибо! – после чего раздается гудок.
– Зара, позвони мне, – говорю я и вешаю трубку. Затем я захожу в сообщения.
Я: Зара, ответь мне. Прости, что повел себя как мудак. Просто дай знать, что с тобой всё в порядке.
Жду с бешено колотящимся сердцем. На мой телефон ничего не приходит.
Я пишу сообщение своей сестре.
Я: Я знаю, что ты на меня злишься, но ты не видела Зару?
Проходит минута, и я получаю ответ.
Фиона: Она была у меня несколько часов назад. Мы поссорились, и она ушла. А что?
Я: Ее нет дома.
Фиона: Может, она тебя бросила. Так тебе и надо.
Я: Если она даст о себе знать, сообщи мне.
Я звоню ее водителю.
– Где Зара?
Калоджеро отвечает:
– Шон, чем могу помочь?
– Где моя жена?
– Ваша жена? – переспрашивает он.
– Где Зара? – спрашиваю я, забывая, что не все знают, но удивляясь, что Лука не сообщил ему новости.
Он отвечает:
– Я высадил ее у Фионы. Она пока не выходила.
– Ты высадил ее несколько часов назад, – рявкаю я, чувствуя, как меня охватывает страх.
– Что-то случилось? – спрашивает он.
– Да. Найди, блять, мою жену, – кричу я и вешаю трубку. Я меряю шагами квартиру.
Где она, черт возьми?!
Я звоню Фионе.
– Шон, отвали, – говорит она вместо приветствия.
– Это не смешно. Где Зара?
Она понижает голос.
– Шон, я же сказала тебе, что она ушла несколько часов назад.
– Ее водитель все еще ждет внизу. Она не вышла из здания, так где же она?
Моя сестра волнуется:
– Я не знаю. Она была здесь и ушла. Может, стоит позвонить Луке.
– Нет, не звони ее отцу. Я сам разберусь.
– Но ты даже не знаешь, где она находится, – отмечает Фиона.
– Я выясню. Если она не покидала здание, то далеко уйти не могла. – Я вешаю трубку, распахиваю входную дверь... и замираю.
Бёрн спрашивает:
– Хочешь узнать, где находится твоя жена?
– Где она?! – спрашиваю я в тревоге.
– Я отведу тебя к ней.
– Если кто-то хотя бы пальцем её тронул...
Он поднимает руки.
– Эй-эй-эй. Преисподняя не причиняет вреда своим членам. Ты должен это знать. Или ты не читал правила? – Он выгибает брови.
Моя паника начинает отступать, но не уходит полностью. Я рычу:
– Я серьезно, Бёрн, если кто-то ее тронет...
– Никто не тронет твою жену. А теперь пошли, – он делает несколько шагов по коридору.
Я следую за ним.
Мы заходим в лифт, и он нажимает кнопку крыши.
Я спрашиваю:
– Зачем мы идем на крышу?
– Там наверху вертолет.
– Серьезно?
– Да, – отвечает он.
Через несколько минут мы пролетаем над Чикаго, а затем приземляемся в частном аэродроме. Мы садимся в самолет, и снова иллюминаторы на окнах закрыты, так что я не ничего не видно.
Я спрашиваю его:
– Когда вся эта секретность исчезнет?
– Когда ты сядешь за стол, – отвечает он.
– Но ты ведь знаешь, что происходит, раз у тебя есть место?
– Да, сынок, я знаю. Но у меня нет места за столом, – заявляет он.
Меня охватывает шок. Я смотрю на него с открытым ртом.
Он спрашивает:
– Почему ты так удивлен?
– Ты утверждаешь, что был лучшим другом моего отца. Почему бы тебе не сесть за стол?
– Мне он не нужен.
Я откидываюсь назад.
Он усмехается, а затем заявляет:
– Не все решают занять свое место.
– Почему бы тебе не сесть? – настаиваю я.
– Не все из нас созданы для этого. Мне нравится моя роль. Так лучше. По крайней мере, для меня. Но ты... – Он указывает на меня. – Тебе суждено занять свое место.
Я смотрю на него.
Он садится и снимает свой потрепанный берет. Он проводит руками по своим растрепанным рыжим волосам, затем говорит:
– Если ты не возражаешь, я немного устал и собираюсь немного вздремнуть.
– Да, без проблем, – бормочу я.
Он откидывает сиденье и закрывает глаза. Вскоре он начинает храпеть.
Я смотрю перед собой, постукивая себя по бедру, размышляя о том, во что вовлечена Зара, и клянусь, что если кто-то к ней прикоснется, я его убью.
Наконец, мы приземляемся и выходим из самолета. Это похожий коридор, как и в ночь инициации.
Мы подходим к двери, и Бёрн останавливает меня, когда я начинаю поворачивать ручку.
– Подожди минутку, сынок.
Я смотрю на него, приподняв брови.
Он достает карманный нож и говорит:
– Возможно, тебе это пригодится.
Во мне вспыхивает тревога.
– Зачем? Что они делают с моей женой?
Он качает головой.
– Ничего. Но возьми это. Твой отец дал мне это. Пришло время тебе его получить.
Ком встает в горле. Я провожу пальцами по кельтским узорам и вижу надпись. На нем выгравировано О'Мэлли.
Бёрн говорит:
– Теперь, он твой.
– Спасибо.
– Прежде чем ты туда войдешь, тебе нужно кое-что знать.
– Что? – спрашиваю я.
– Идет церемония.
– Если с моей женой...
– Хватит! – рявкает он, и его щеки вспыхивают бордовым румянцем.
Я замолкаю.
– Церемония не для твоей жены. Она просто наблюдает за ней. Но если зайдёшь, не вмешивайся. Понял?
Я киваю.
– Понял.
– Хорошо, теперь ты можешь свободно перемещаться, но не прерывай Церемонию Связывания Плоти.
– Связывание плоти?
– Да. Скоро поймешь.
– Они там кого-то сжигают? – спрашиваю я.
Он усмехается.
– Не совсем, но там, наверное, будет довольно жарко. – Он подмигивает.
Меня охватывает смятение. Все, что я знаю, это то, что я хочу попасть внутрь и убедиться, что моя жена в безопасности.
Он похлопал меня по плечу.
– Ладно, парень, хорошего вечера. Когда будешь готов уйти, просто возвращайся через эту дверь. Самолет доставит тебя домой.
– Хорошо, спасибо. – Я открываю дверь и захожу в неё.
Бёрн быстро закрывает её. Мне требуется минута, чтобы осознать, что я вижу.
Эротические звуки наполняют воздух. Мужские стоны, женские бессвязные звуки.
Волосы на моей шее встают дыбом.
Господи, это оргия.
Нет, это групповуха.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть... семь, мать его, мужчин.
Женщина выглядит измождённой, но явно не страдающей. Ее раскрасневшееся лицо ярко пылает. Кровать мокрая, и в настоящее время она пристегнута наручниками к изголовью, ее задница поднята вверх.
Двое мужчин вталкиваются в неё. Один под ней, другой сзади. Третий стоит рядом с ней, придерживая ее голову набок и засовывая свой член ей в рот.
Рядом с ними стоят еще четверо мужчин, лаская себя и ожидая своей очереди.
Я в панике оглядываюсь по сторонам, пока не вижу Зару.
Она сидит в кресле кинотеатра, наклонившись вперед и пристально наблюдая за происходящим. Ее лицо слегка покраснело, а грудь поднимается и опускается короткими рывками.
Я подбегаю к ней, становлюсь на колени возле стула и кладу свою руку на ее руку.
Она медленно отрывает от них взгляд, и ее глаза расширяются, когда она видит, что это я. Она бормочет:
– Шон, что ты здесь делаешь?
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.
– Тсс.
Женщина начинает кричать, и мы с Зарой одновременно поворачиваем головы к происходящему.
Мужчина за ней тянет её за волосы, голова запрокинута так сильно, что она смотрит в потолок. Он всаживает свой член ей в задницу. Другой продолжает вдавливать свой член ей в киску. Третий же кончает ей на щеку.
Моя первая реакция: они причиняют ей боль. Но нет, это не так.
Она вопит:
– Еще! Мне нужно больше!
К ней подходят двое мужчин, по одному с каждой стороны, и начинают дергать ее за соски.
Она кричит:
– Да! Да! О Боже!
Я бросаю взгляд на жену и наклоняюсь к ее уху.
– Тебя это возбуждает?
Она задерживает дыхание, а затем поворачивается ко мне, и я вижу возбуждение в ее глазах.
Я стараюсь говорить ровным голосом, но боюсь, что она ответит:
– Это то, чего ты хочешь? Чтобы толпа мужчин делала это с тобой?
Она шепчет:
– Нет, но мне нравится на это смотреть. Это странно?
Меня охватывает волна облегчения. Я глажу ее волосы, заправляя их за ухо, и отвечаю:
– Нет.
Она оборачивается.
– Странно, что я возбуждаюсь?
– О да, трахай меня сильнее! – кричит женщина.
Мои губы дергаются.
– Нет.
Зара не дрогнула и приказала:
– Тогда трахни меня сейчас, Шон.
Мой член твердеет.
– Здесь?
Она кивает.
– Да, здесь.
– Ты серьезно? – бормочу я.
Ее дрожат в полуулыбке, и она кивает.
Я встаю, снимаю одежду и жестом прошу ее встать.
Она послушно поднимается.
Я медленно стягиваю с неё рубашку через голову, расстегиваю джинсы и стаскиваю их на пол. Толкаю ее обратно в кресло, а затем медленно стягиваю джинсы с ее ног.
Она затаила дыхание в ожидании.
Я провожу руками от ее лодыжек, по голеням и вверх по внутренней стороне бедер, затем нежно поглаживаю ее промежности.
Она закрывает глаза и стонет.
Я перемещаю свой рот к ее ноге, целуя ее, пока не добираюсь до ее киски.
Вопли мужчин становятся громче.
Женщина кричит:
– Двое! Мне нужны двое из вас в мою задницу!
Ебанный в рот.
Глаза Зары распахиваются. Я скольжу рукой по её груди, играю с её сосками, потом принимаюсь ласкать языком её клитор.
– Ох, – выдыхает она.
Я продолжаю проводить языком по ее клитору, затем обвожу его, лениво слизывая ее возбуждение и вдыхая ее запах, задаваясь вопросом, почему я ждал все эти годы, чтобы взять то, что всегда должно было быть моим.
Она проводит рукой по моей голове, играя с моими волосами, и я ускоряю темп, двигая языком по ней.
– О Боже, – тихо бормочет она.
Женщина кричит:
– Да! О, черт возьми, да!
Я сосу клитор Зары, пока он не набухает, затем вставляю в неё два пальца, и она громко стонет.
Я бормочу ей в киску:
– Такая мокрая без меня, моя маленькая вредина.
– Я была непослушной, – шепчет она.
Мой член пульсирует еще больше. Я не торопясь продолжаю лизать и сосать ее, мучительной скоростью, наслаждаясь каждым моментом. Прежде чем я это осознаю, хотя я и двигаюсь медленно, она кончает, сжимая мои волосы, трясясь на мне.
– О Боже, Шон! О Боже! – кричит она.
Я усмехаюсь, а затем сосу ее сильнее.
Она выгибает спину. Я встаю, поднимаю её ноги к груди и вхожу в неё.
Она стонет.
Я двигаюсь в ней, пока она снова не начинает трястись, и я почти на пределе.
Но тут к нам подходит мужчина, его член практически упирается мне в лицо.
Я резко отстраняюсь.
– Какого хуя ты творишь?
Он ведет себя так, будто ничего не случилось.
– Я пришел присоединиться. Я думал о твоей жене с момента вашей инициации, – заявляет он, как будто это комплимент, который я оценю.
Я размахиваюсь и с размаху бью его так сильно в нос, что ломаю его. Кровь брызжет во все стороны.
– Шон, – кричит Зара.
Я кричу:
– Одевайся.
Она не спорит, подхватывая одежду с пола.
Подходит другой мужчина и спрашивает:
– Что тут происходит?
Я поднимаю джинсы с пола, достаю карманный нож и резко его открываю. Предупреждаю:
– Если хоть один из вас прикоснётся к моей жене, вы отсюда живыми не выйдете. Поняли?
В комнате по-прежнему звучат стоны и крики, трах продолжается.
Второй мужчина поднимает руки вверх.
– Принято.
Тот, у кого был окровавленный нос, встает, держась за лицо.
– Нахрена ты это сделал?
Я направляю на него свой нож, держа лезвие в дюйме от его груди.
– Если ты еще хоть раз тронешь мою жену или приблизишься к ней, я тебя убью нахуй.
– Спокойно, чувак. Я просто поддался моменту, – утверждает он.
– Моменту? Ты должен был участвовать в церемонии, да?
Он оглядывается.
– Да.
– Знаешь что? Пошел ты, – говорю я и режу его по руке.
– Ты совсем ебнутый?! – кричит он, пятясь.
Я подхожу ближе, вытягиваю нож и угрожаю:
– Даже не думай больше о моей жене. Зара, пойдем. – Я разворачиваюсь и хватаю ее за руку, ведя к двери. Я открываю ее, провожаю ее, затем закрываю. Я защелкиваю ручку, а затем разворачиваю ее к стене, волнуясь: – С тобой все в порядке?
Она кивает.
– Да. Но, Шон, я не думаю, что тебе стоило этого делать.
– Я не испортил церемонию. Они испортили, – утверждаю я.
Выражение ее лица становится более тревожным.
– Шон.
– Никто тебя не трогает, Зара. К тебе никто и близко не подойдет, и тем более не подносит свой член к твоему лицу. Им лучше даже не думать об этом. Ты меня поняла?
Она кивает.
Я добавляю:
– Если только ты сама не хочешь?
– Конечно нет. Я же сказала, что хочу тебя. Не их.
Облегчение накатывает на меня.
– Хорошо. – Я отступаю и беру у неё свою рубашку, приказывая: – Надень свою рубашку. Спасибо, что принесла мою одежду. – Я целую ее в губы.
Она отвечает мне взаимностью.
Я отступаю, стягиваю рубашку через голову, затем натягиваю джинсы.
Я веду ее наружу и обратно в самолет. Мы не разговариваем, пока не оказываемся в воздухе, и я немного не успокаиваюсь. Мое сердце, наконец, перестает колотиться, и я притягиваю ее к себе. Я целую ее голову, добавляя:
– Извини, если я тебя напугал.
Она смотрит на меня со слезами на глазах. Она выпаливает:
– Я убила еще кое-кого.
У меня внутри все трепещет.
– О чем ты говоришь?
Она начинает рыдать.
Я притягиваю ее ближе.
– Душа моя, что не так? Расскажи мне, что случилось.
Она причитает, бормоча:
– Я убила её. Мне сказали выбрать, кто из них предатель. И я выбрала её. Я убила её, даже не задумавшись. А Валентина моя кузина. Но я всё равно убила ту женщину. Шон, я чудовище! – Она рыдает, ее слезы заливают мою рубашку.
– Тише, нет, ты не чудовище. Почему ты была с Валентиной?
– Она просто появилась.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что она твоя кузина?
Зара отталкивает, шмыгая носом.
– У моего отца была сестра. Это была ее мама, и она вышла замуж за Абруццо, но... Ну, он, как говорят, был не плохим, и мой отец не поверил в это. Он присоединился к Преисподней. Он верил в видение твоего отца. Он хотел мира.
Я молчу.
Ее лицо вытянулось еще больше.
– Шон, разве ты не рассказал мне все, что знаешь о Преисподней?
Я пожимаю плечами.
– У нас не было времени поговорить о многом. Но почему ты не рассказала мне то, что знаешь?
Она колеблется, потом морщится.
– Я не знаю.
– Ну, теперь, когда мы женаты, я думаю, нам не нужно беспокоиться о секретности.
– Больше никаких секретов, Шон, – заявляет она.
– Ладно. – Я притягиваю ее обратно к себе. – Мне жаль. Правда.
– Почему мне так легко убивать людей? – спрашивает она.
Я наклоняюсь, чтобы заглянуть ей в глаза, обхватываю ее щеки и стираю слезы большими пальцами.
– Это у нас в крови. Это просто есть. Это не делает тебя плохим человеком.
– Как это может не сделать меня плохим человеком? Я отняла жизни двух людей, – утверждает она.
– Ты сказала, что Валентина назвала эту женщину предательницей, верно? И ты увидела это в ней?
Зара прикусывает губу, и снова текут слезы. Она кивает.
– Значит, она была предательницей. А предатели заслуживают смерти. Не мучай себя этим.
Она снова рыдает. Я держу её, желая найти слова, чтобы облегчить её боль. Но не знаю, как. И понимаю, я должен стать лучше.
Я ее муж. Мне нужно защитить ее от этой дряни.
Если кому и убивать, то мне. Не ей.
ГЛАВА 24
Зара
Месяц спустя
– Тук, тук, – раздается голос Эми.
Я поднимаю взгляд от отчета, над которым работала, и улыбаюсь ей.
– Эй, как дела?
Она заходит в мой кабинет с коробкой, обернутой в коричневую упаковочную бумагу. Ставит её на мой стол.
На верхней стороне от руки написано: Зара О'Мэлли. Лично.
У меня внутри всё замирает. Впервые я вижу своё имя с фамилией О'Мэлли.
Меняю ли я фамилию?
Да.
Нет... Я уже сменила её с Мулен на Марино, когда в моей жизни появился отец.
Это не имеет никакого отношения к тому, чтобы взять фамилию моего мужа.
Эми прерывает мои мысли, передавая:
– Это доставил курьер. Сказал, что ему велели лично убедиться, что именно вы откроете коробку. – Она понижает голос, морщась. – Он ждёт прямо за дверью. Очень настойчивый.
Я отклоняюсь в сторону, чтобы заглянуть за её спину, и вижу молодого человека с пирсингом в носу. Он кивает мне.
– Привет, – говорю я.
– Вы не можете открывать это в присутствии посторонних, – выдает он.
Я спрашиваю:
– От кого это?
– Вы поймете, когда откроете. Всего хорошего, миссис О'Мэлли.
Миссис О'Мэлли.
Он поворачивается и исчезает из виду.
Эми стоит по другую сторону стола, ее взгляд прикован к посылке. Она шепчет:
– Как ты думаешь, что там?
Я напоминаю ей:
– На ней написано «лично».
Она кивает.
– Только я должна это увидеть, – добавляю я.
– Ах! Да! Точно! Ладно! – Она поворачивается и идет к двери.
– Спасибо, Эми. Закроешь за собой? – прошу я.
Она оглядывается через плечо, и разочарование мелькает в ее выражении лица и голосе.
– Конечно.
Она надувает губы, а затем бормочет:
– Я никогда не узнаю ничего интересного. – Она выходит из моего кабинета и закрывает дверь.
Я смотрю на коробку, на надпись. Сердце колотится.
Что они прислали мне на этот раз?
Я не уверена, что это от Омни.
Клиенты присылают мне всякие сумасшедшие вещи, но это не всегда то, что я хочу держать у себя. Поэтому я не люблю сюрпризы в своем офисе.
Я делаю несколько глубоких вдохов, тянусь к столу, достаю нож для писем и разрезаю им ленту, удерживающую коробку закрытой. Вытаскиваю внутреннюю коробку и открываю крышку.
Я достаю пачку красной папиросной бумаги и нахожу на дне коробки небольшой жесткий диск.
– Это что еще такое? – бормочу я, решив, что это, должно быть, касается кого-то из моих клиентов.
Мысленно перебираю текущие дела, пытаясь понять, о ком может идти речь. Почти подключаю диск к рабочему компьютеру, но в последний момент останавливаюсь.
Оставляю диск и открываю ящик побольше, где находится ноутбук. Использую его для подозрительных внешних дисков. Называйте это паранойей, но Шон не раз читал нам с Фионой лекции о кибербезопасности.
Включаю ноутбук, жду загрузки, подключаю диск и открываю файл.
Всплывает видео. Изображение, на котором оно приостановлено, гласит «Приятного просмотра» на черном фоне.
Меня охватывает дрожь. Я делаю глубокий вдох, нажимаю «воспроизвести», и у меня в животе всё переворачивается.
На экране появляется мой отец, в более молодом возрасте. Звука нет, но кажется, что он угрожает мужчине, и они спорят друг с другом. Затем мой отец достает нож и наносит ему несколько ударов.
В ужасе я закрываю рот рукой, и на экране высвечивается имя: Юрий Иванов.
Меня мутит.
Появляется еще один мужчина. Мой отец стреляет ему в голову. Затем на экране появляется имя: Дэнни О'Коннор.
Желчь подступает к горлу. Я с трудом сглатываю, проталкивая ее внутрь, не в силах оторвать взгляд от экрана.
Мой отец убивает еще одного человека, и появляется имя Артур О'Мэлли.
Четвертый мужчина по имени Космо Марино также погибает до окончания видео.
Я откидываюсь на спинку стула, мой взгляд приклеен к ноутбуку, не в силах успокоить свои внутренности. Затем я нажимаю «воспроизвести», пересматриваю его, разум кипит от вопросов, я так же напугана, как и в первый раз, когда увидела его.
Как он мог убить людей с этими фамилиями?
Я сама убила свою кровь, – вспоминаю я.
Сжимаю глаза, пытаясь забыть, как убила женщину-Марино. И того мужчину, которого должна была выбрать на церемонии посвящения.
Что-то внутри меня заставляет пересмотреть видео. Снова и снова я наблюдаю, как мой отец убивает людей, которые не являются врагами.
Я не понимаю этого, и мне нужны ответы. Поэтому я беру телефон и захожу в сообщения.
Я: Ты еще в городе?
Ответ приходит быстро.
Папа: Да.
Я: Мне нужно поговорить с тобой. Могу ли я зайти?
Папа: Конечно.
Я: Я выхожу с работы.
Папа: Жду тебя, моя прекрасная figlia.
Я делаю глубокий вдох, бросаю телефон в сумочку, и затем вытаскиваю диск из компьютера. Застегиваю его во внутреннем отделении сумочки для сохранности, затем выключаю компьютер.
С тех пор как мы виделись в квартире Шона, мы почти не общались. А когда переписывались, то постоянно ссорились.
Сейчас уже не до этого. Образы того, что я сделала, в особенности с женщиной, которая была моей кровной родственницей, не покидают меня. Это смешивается с ужасом того, что сделал мой отец. Вина съедает меня, смешивается с вопросами, которые остались без ответов.
Зачем он это сделал?
Я выхожу из офиса и говорю Эми:
– Мне пора. Не уверена, вернусь ли сегодня.
Она вопросительно выгибает брови.
– Куда идешь?
Я сдерживаю стон. Люблю Эми, но она всегда лезет в чужие дела.
– Просто ухожу, – отвечаю я, протискиваясь мимо неё и быстро заходя в лифт. Пишу водителю.
Лифт останавливается на нескольких этажах. К тому времени, как я выхожу из здания, Калоджеро уже ждет. Он открывает дверь на заднее сиденье.
– Госпожа Марино.
– Калоджеро, мне нужно к моему отцу домой.
– Да, мэм. – я сажусь на заднее сиденье, и он закрывает дверь.
Он обходит машину, садится в неё и вливается в поток.
До пентхауса родителей недалеко, но пробки жуткие. Когда мы, наконец, доезжаем, у меня снова скручивает желудок.
Калоджеро паркуется, подходит, чтобы открыть дверь, и пронзает меня обеспокоенным взглядом.
– Мисс Марино, вы в порядке?
Я делаю глубокий вдох и выхожу из машины.
– Да.
– Уверена? Вы бледная, – заявляет он.
– Все хорошо. Я напишу тебе, когда буду готова уйти, – говорю я.
Он следует за мной в здание.
– Калоджеро, тебе не нужно провожать меня в пентхаус моих родителей.
Он усмехается.
– Вы же знаете, что нужно.
Я вздыхаю и напоминаю себе поговорить с Шоном. Прошел месяц с тех пор, как мы поженились, и он сказал моему отцу, что тот больше не отвечает за мою безопасность. Пожалуй, пришло время напомнить ему об этом, чтобы Калоджеро перестал следить за каждым моим шагом. Надеюсь, Шон не будет вести себя настолько нелепо.
Мы заходим в лифт. Калоджеро набирает код пентхауса моих родителей.
Мы быстро поднимаемся, и двери лифта открываются на верхнем этаже.
Отец уже ждёт меня.
– Моя прекрасная figlia, – говорит он, притягивая меня к себе.
Я обнимаю его в ответ. Было странно не иметь привычных отношений с родителями. Как бы я ни хотела попытаться наладить отношения между нами, у меня не получается. Мне стало проще игнорировать их, пока они здесь.
– Мама дома? – спрашиваю я.
– Она только что вернулась с занятий йогой. Она в душе, – говорит он.
Моя грудь сжимается, и я встречаюсь с ним взглядом.
– Хорошо. Я не хочу, чтобы она слышала наш разговор.
Его взгляд становится холодным.
– Что происходит, Зара?
– Нам нужно пойти в уединенное место, – заявляю я.
Папа ничего не говорит, пока ведет меня в свой кабинет и закрывает нас внутри. Он указывает на диван.
– Садись.
Я подчиняюсь.
Он садится и поворачивается ко мне и берет меня за руки.
– Расскажи мне, что происходит.
Я открываю рот, но не знаю, с чего начать, поэтому закрываю его.
– Моя figlia, что случилось? Я твой отец. Скажи мне, – призывает он.
– Зачем ты их убил? – срывается у меня?
Краска отхлынула от его лица.
– Убил кого?
У меня пересыхает во рту.
– Иванова, например.
Его взгляд становится жестче.
– Не говори таких вещей.
– Я это видела, – говорю я, чувствуя волнение, и слезы наворачиваются на глаза.
Он изучает меня внимательнее, затаив дыхание.
Я добавляю:
– Я больше не знаю, кто я. Я не знаю, кто ты. И я не знаю, зачем ты убил Иванова.
Его глаза ярко сверкают. Он понижает голос, стараясь, чтобы он звучал ровно.
– Не знаю, что ты там видела, но ты никогда не видела, как я убиваю.
Мой голос дрожит.
– Ты убил Юрия Иванова, Дэнни О'Коннора, Артура О'Мэлли и Космо Марино.
Его глаза расширяются.
– Не ври мне, папа. Я всё видела, – говорю я и сглатываю комок в горле.
– Это невозможно, – шепчет он.
Я качаю головой.
– Возможно. У меня есть видео.
Он смотрит на меня, на мгновение лишившись дара речи, а затем требует:
– Я хочу посмотреть это видео.
Я качаю головой.
– Нет.
Он кипит:
– Что значит «нет»?
– Это неважно. Единственное, что там показано, это то, что ты убил этих людей.
– Кто мог послать тебе такую вещь? – спрашивает он.
– Просто скажи мне, почему ты их убил? – умоляю я.
Он отводит взгляд и убирает свои руки от моих. Он кладет руки себе на бедро, и она дрожит. Я смотрю, как он медленно сжимает ее в кулак.
– Папа?
Он резко поворачивается в мою сторону.
– Кто это делает?
– Что делает?
– Присылают тебе фото и видео из моего прошлого! Вещи, которые тебе не стоит знать и которые тебя не касаются.
Я смягчаю голос, снова кладу руку на его.
– Я не могу развидеть то, что уже видела, папа. Скажи мне, почему ты их убил.
Он рычит:
– Они были врагами.
– Иванов? О'Мэлли? О'Коннор? Твоя собственная плоть и кровь, Марино? Как они могут быть врагами? – восклицаю я. И тут меня снова захлестывает тяжелое раскаяние за людей, которых я убила.
Желчь пытается подняться к моему горлу, и я кладу руку на живот, сглатывая ее.
– Тебе плохо? Тебе нужно в туалет? – спрашивает папа.
Я закрываю глаза на минуту, дышу глубже, потом качаю головой, заявляя:
– Я хочу знать все. И я знаю про Аврору и Финцию.
Лицо моего отца замирает в потрясении.
По моей коже пробегает холодок.
Он молчит несколько мгновений, а затем спрашивает:
– Откуда ты о ней знаешь? Кто рассказывает тебе то, что должно оставаться в прошлом?
Я кричу:
– Почему Финция должна быть в прошлом? С ней всё в порядке.
Он предупреждает:
– Ты не знаешь, кто она такая.
– Нет, это ты не знаешь, кто она такая! – настаиваю я.
Он поднимает палец в воздух.
– Послушай меня внимательно, моя figlia. Ты должна держаться от неё подальше.
Мой голос повышается.
– Я не буду держаться от неё подальше. Она моя семья. Наша семья.
– Что здесь происходит? – вмешивается мама.
Я смотрю на дверь.
У неё мокрые волосы и розовый халат. Её взгляд мечется между мной и отцом.
Папа выпаливает:
– Кто-то отравляет разум Зары.
– Мой разум не отравлен.
– Мёртвых нельзя возвращать. Это твой муж на это тебя наталкивает? Я его убью! – рычит он.
– Нет! Шон не имеет к этому никакого отношения! – заявляю я.
– Тогда кто же это? – требует он.
– Я не знаю.
– Не ври мне!
Мои глаза наполняются слезами.
– Я не вру! И Финция, твоя плоть и кровь. Ты вообще знаешь, что твоя сестра мертва?
– Зара! – ахнула мама, прикрывая рот рукой.
С лица отца сходит краска. Он открывает рот, медленно качает головой.
– О чем ты говоришь?
– Ты ведь не знал, да? – настаиваю я.
– Зара, откуда ты узнала эту информацию? – спрашивает мама.
Я удивлённо спрашиваю:
– Ты знала про Финцию и Аврору?
– Я же говорил тебе, что у меня нет секретов от твоей матери. Конечно, она о них знает, – говорит он.
– Тогда мы должны принять её в нашу семью. У неё никого больше нет. Её родители умерли.
На лице отца на миг появляется боль, но потом он рычит:
– Хорошо. На одного Абруццо меньше.
У меня внутри все дрожит.
– Это нечестно. Он не был одним из них.
– Был.
– Чем ты лучше, если ты убил друзей нашей семьи? – бросаю я.
– Зара! – ругает мама дрожащим голосом.
Глаза отца сверкают.
– Лучше держись подальше от моих дел! Лучше держись подальше от моих дел.
– Тогда объясни мне, – требую я.
Его лицо краснеёт. Он кипит:
– Они были врагами. Предателями.
– Как и ты? – обвиняю я.
Его голова откидывается назад, на лице отражается смесь недоверия и предательства.
– Зара! – снова одёргивает мама, бросаясь к папе и кладя руку ему на плечо.
Он смотрит на неё.
– Просто скажите мне правду. Я уже не ребёнок.
Мои родители смотрят друг на друга.
– Давайте хотя бы раз в жизни будем честны, – умоляю я.
Мама качает головой. Она тихо говорит моему отцу:
– Всё выходит из-под контроля, Лука. Может, правда стоит.
– Она моя прекрасная figlia, – говорит он с грустью.
Она проводит рукой по его волосам.
– Да, но каким-то образом она узнает куски правды. Она должна услышать это от тебя, а не от кого-то другого.
Он пристально смотрит на меня.
Мой пульс учащается.
Наконец он говорит:
– Финция. Наверное, она и отравляет тебе разум.
– Нет, это не так!
Папа цедит сквозь зубы:
– Её отец был мерзким Абруццо. Он отнял жизнь у моей сестры.
– Как он это сделал? Ты даже не знал, что она мертва до этого! – возмущаюсь я.
Еще одна вспышка боли вспыхивает на его острых чертах, прежде чем гнев возвращается. Он рычит:
– Он её обрюхатил. Заставил ее влюбиться в себя. Он сделал ее частью этой семьи – семьи, где ей приходилось скрывать свою родную кровь, текущей в ее жилах!
Слеза течет по моей щеке. Я качаю головой, утверждая:
– Не все враги.
– Ты не знаешь, кто враги, – резко говорит он.
– А ты всегда знаешь? – спрашиваю я.
Он указывает на меня.
– Ты не была частью моего прошлого или того мира. И я не хочу, чтобы ты имела к этому какое-либо отношение! Кто бы ни пытался втянуть тебя в это, мне нужно знать.
Я встаю и поднимаю подбородок.
– Никто меня ни во что не втягивает.
Он поворачивается к маме.
– Это должен быть Шон.
Меня переполняет ярость. Я взрываюсь:
– Это неправда! Шон только и делает, что защищает меня, и если ты думаешь иначе... тебе должно быть стыдно.
– Зара, не говори с отцом в таком тоне, – ругает ее мама.
Я поворачиваюсь к ней.
– Ты не лучше. Ты покрываешь его секреты. Ты позволяешь ему играть роль предателя, а потом убиваешь тех, кто делает то же, что и он.
– Зара! – восклицает мама.
Папа рычит:
– Ты не знаешь, что делают предатели.
– А что делаем мы? – спрашиваю я.
– Мы? – спрашивает он, пристально глядя на меня своими темными глазами.
Я замираю.
– Моя прекрасная figlia, что ты наделала? – в его голосе слышится страх.
Грудь сжимается. Я качаю головой и вру:
– Ничего.
Что-то в его глазах говорит мне: он знает.
Он знает, что я убивал людей.
– Зара, – он тянется к моей руке, но я отдергиваю ее.
– Мне пора идти, – я вскакиваю и направляюсь к двери.
Он следует за мной, мама следует за ним, требуя:
– Зара, я хочу знать, что ты имела в виду.
Я поворачиваюсь к ним лицом.
– Я имела в виду, что мы с ним одинаково не умеем прощать и отпускать. Но я учусь. И ты ошибаешься насчёт Финции, папа.
– Нет, – настаивает он.
– Да. Но знаешь, что хуже?
Он выгибает бровь.
– Она скучает по тебе.
Он вздрагивает, затем выражение его лица становится каменным.
Слеза скатывается по моей щеке, и я добавляю:
– Она помнит тебя.
Он сжимает челюсть и отводит взгляд, тяжело моргая.
– Она совсем одна, – добавляю я.
Папа ничего не говорит и не смотрит на меня.
Я вытираю лицо, заявляя:
– Мне пора. – Я нажимаю кнопку лифта.
– Зара...
– Я не могу остаться, мам, – прерываю ее, входя в лифт.
Я забываю написать сообщение Калоджеро и выхожу из здания.
Он подъезжает, и я проскальзываю на заднее сиденье, прежде чем он успевает выйти из внедорожника. Он волнуется:
– Мисс Марина, вы должны писать мне.
– Я забыла. Пожалуйста, отвези меня домой.
Он вздыхает, затем едет ко мне домой, читая мне лекцию о безопасности.
Я смотрю в окно и стону.
– Не ко мне. К Шону.
– Да, мэм. – Он разворачивается и везет меня в квартиру Шона. Он провожает меня, и я не спорю, слишком измученная, чтобы вести еще одну проигранную битву.
Когда я захожу внутрь, открываю бутылку вина. Я устала, выжата морально и эмоционально растеряна. Я ненавижу то, что у меня больше нет прежней связи с родителями.
