Текст книги "Зов топи (СИ)"

Автор книги: Майя Зинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Барон лежал на спине и мало чем отличался от мертвеца. На голове у него виднелся запекшийся кровоподтек, правая рука была раздроблена до локтя. Даже если Себерн будет жить, то останется калекой.

– Еще есть раненые?

– Эрик и Майлхен, но они не жалуются.

– Хорошо, – заключил герцог безразличным тоном.

Он отыскал лежак и лег, завернувшись в плащ, предоставив другим наводить порядок. Внешняя схожесть Кейля и Рихарда питала слух о том, что страж приходился ему сыном, поэтому его не трогали, не мешая горевать. Герцог же думал не столько о Кейле, сколько о болотном вепре. Он полагал, что гигантские вепри исчезли, было приятно увидеть одного из них. Жаль, что встреча омрачилась смертью, но именно в этой смерти Рихард видел справедливость: он привел чужаков, забравший жизнь и взамен лишился одного из своих людей. Это был горький, но честный размен.

Подбросив в костер хвороста, Дана легла. Теперь она поняла, почему Кейль с таким восторгом и обожанием смотрел на своего господина. Девушка дрожала от холода, кутаясь в плащ. Она не получила ни царапины, но нелепая смерть стража, к которому Дана привязалась, ее опечалила. Голос герцога едва не отправил ее вслед за зверем, настолько мощна была его сила. Ни бароны, ни король, не имели и десятой ее части. Прикажи герцог им умереть, их сердце бы остановилось на месте.

* * *

Черная лихорадка, болотная хворь, серая немощь – для этой напасти придумали много названий, но так и не нашли спасительного средства. Нельзя чужаку было поселиться в болотах и не стать ее жертвой. Пусть через год или два, но она обязательно настигала. А если человек ранен, слаб, сломлен духовно, то болезнь набрасывалась сразу. Вдыхая испарения болот, беспечный путник обрекал себя на мучительную гибель.

Барон Себерн пришел в себя следующим утром. Он обессилено лежал на импровизированных носилках, плохо осознавая, где находится. Когда ему становилось хуже, барон бессвязно бредил. Это продолжалось три дня. Из-за раненого отряд двигался медленно. Король не мог его бросить, был вынужден мириться с задержкой, хотя в глубине души предпочел бы смерть товарища, ставшего обузой. Рихард заметил его раздражение и предложил оставить Себерна, у которого все явственней просматривались признаки лихорадки, в ближайшем селении. Фридо тотчас согласился, хотя это и означало отклонение от маршрута.

Весть о том, что они ненадолго оставят эти глухие места, была воспринята с одобрением. Воображение рисовало людям короля видения уютных жилищ, горячую печь, у которой они смогут согреться и высушить одежду. Столкновение с исполинским вепрем, постоянный страх увязнуть в болоте, скудная пища – у них непостижимым образом сгнила большая часть припасов, все это действовало благородным господам на нервы. И хоть окружение короля состояло из опытных воинов, которых не испугать тяготами похода, они единодушно сошлись во мнении, что худшего места, чем Вечные топи не найти.

– Меня удивляет, как кому-то вообще приходило в голову позариться на эти земли… – бормотал Орд, ни к кому конкретно не обращаясь. – Лес и торф, конечно, можно обратить в золото, но зачем они, если каждый вдох приближает тебя к неминуемой кончине. Жить здесь – словно быть сосланным на глубинные рудники в Серые горы.

– Ты преувеличиваешь, Джес, – лениво заметил его кузен Эрик, равняясь с ним. – В тех же Серых горах жизнь похуже. Холодина там такая, что кровь в жилах стынет, ничего съестного не растет, а в ущельях лютые твари только и ждут, чтобы тебя сожрать.

– Пока на склонах можно отыскать хоть кусочек железа, Гибо будет стоять за них насмерть, – вмешался Томас. – А тебя, Джес одолевает хандра из-за несвежей похлебки. Она и мне баламутит нутро.

– Может и так, – пожал плечами Джес и обратился к Безмолвному герцогу, едущему в стороне. – Рихард, а ты когда-нибудь хотел осушить болото?

– Что?! – герцог решил, что ослышался.

– Не все, конечно, но хотя бы часть – освободить участок под пахотные земли. А может даже построить на новом месте городок.

Вместо ответа герцог расхохотался. Джес предвидел такой ответ и не обиделся. Он терпеливо подождал, пока смех утихнет, и продолжил:

– Я серьезно. Можно вырыть каналы и отвести горные реки в низину. Они образуют озеро. Его можно обсадить его березами. Остальная часть леса сразу станет посуше. Да, затея не на один десяток лет, но если начать сейчас, то лет через пятьдесят-семьдесят, тут будут тучные пастбища. Как раз для твоих внуков.

– Благодарю за совет, но мне нравится эта земля такой, какая она есть, – честно ответил Рихард и словно в награду, на круп его лошади села болотная сова. Бесстрашная птица покрутила головой, изучая людей, и беззвучно упорхнула на дерево.

– Похвально, когда чтут землю предков, – одобрительно вставил Фридо, иронично приподняв бровь.

– Стараюсь, – в тон ему ответил Рихард.

К полудню они выбрались на широкую тропинку, расчерченную свежими следами от телег. Старый покосившийся вяз, росший на повороте, чей ствол был густо увешан каменным и глиняными оберегами, хранил между ветвями старую крышку от бочки, на которой кто-то старательно вырезал и обвел углем дерево с мощными корнями и облетевшей кроной. Это красноречиво свидетельствовало о скромном достатке жителей поселка. Поэтому когда показались маленькие, покрытые мхом домики с жалким подобием подворья, затерянные среди деревьев, Рихард не удивился. В воздухе несло дымом.

– Что за вонь? – поморщился Томас.

– Торф! – коротко бросил Рихард, пришпорив лошадь.

Проехав под аркой, оплетенной сухим плющом, служившей входом в селение, они увидели странную картину: селяне гурьбой столпились вокруг женщины, пытаясь ее утешить. Никто даже не заметил появления всадников. Несчастная рыдала, заламывая руки, обращаясь с мольбой к людям. Она потеряла платок, растрепанные волосы, неопрятными грязными прядями свисали по бокам словно пиявки. Ее пытались успокоить, в то время как женщина указывала рукой, измазанной засохшей грязью, в направлении леса.

Эльмар привстал на стременах и звонко просвистел. Жители обернулись, удивленно воззрившись на невесть откуда взявшихся всадников, молчаливо взирающих на них с неодобрением. Дородный мужчина средних лет, в меховом жилете из волчьей шкуры, растолкал односельчан и, склонившись в низком поклоне, просипел простужено:

– Что надобно господам?

Рихард с удовлетворением отметил, что в руках мужчин тотчас появились топоры, а у женщин колья, вынутые из изгороди. Его людям не чуждо было радушие, но тяжелая жизнь на болотах научила их не доверять никому. Лишенный знаков отличия, их отряд больше походил на разбойников, чем на знатных господ.

– Разместите нас. Утром уедем. У нас раненый, о нем нужно позаботиться. – Рихард спешился.

– Хозяин… – обомлел староста, не веря своим глазам. И тут же упал ниц. Односельчане без промедлений последовали его примеру. – Не гневайся, что не признали! – прохрипел он, уткнувшись в грязь.

– А что у вас случилось?

К ним уже спешила виновница переполоха. Она бросилась в ноги Рихарду, целуя сапоги.

– Натка! – староста попробовал оттащить ее, но совладать с женщиной было непросто. – Натка! Да не позорь же нас!

– Смилуйтесь! Мои дети! – голосила она.

– Да что ж ты творишь! – сконфуженный староста раскраснелся и тяжело дышал. – Это ж сам Хозяин… Господин, она сама не своя от горя. Не серчай! – Староста, не без помощи дюжих мужиков, все же оттащил женщину в сторону. – Телега провалилась в черную воду, ее муж и дети утопли…

– Они живы! – взвыла несчастная. – Дети еще живы!

И хоть горе ее было велико, в глазах загорелся огонь надежды. Не зря судьба привела к ней самого Хозяина.

– Кровиночки… – всхлипнула женщина, робко протягивая покрытые ссадинами перемазанные грязью руки к герцогу.

– Я проверю, – он вздохнул. – Куда ехать?

– Господин, да зачем же? – испугался староста. – Не слушайте эту настырную дуру. Мы с мужиками сами сходим…

– КУДА? – рявкнул Рихард, теряющий терпение.

– По тропе вниз… – у старосты перехватило дыхание. – У мшистого камня направо.

– Ты оставишь нас, а сам отправишься искать выродков? – возмутился король.

– Дай моим гостям все, что они захотят, – приказал Рихард старосте, игнорируя Фридо.

Он поторопился покинуть деревню. Если материнское сердце не обманулось, на счету была каждая минута. Герцог пригнулся, пришпорив коня. Тропа извивалась, ивовые ветви, растущие по обочинам, больно хлестали по бокам. Вдруг, раньше, чем он ожидал, показался валун, от основания до макушки, поросший мхом. От него в сторону расходились узкие тропинки. Та, что вела в низину уходила направо. Рихард без труда разглядел на свежей изморози одинокие следы женщины, смазанные и неровные.

Тропа запетляла между кочек, поросших замороженным вереском. Сломанные ветви, вывороченные с корнем, обозначили место, где случилась беда. Спешившись, герцог рассмотрел глубокие отпечатки колес тяжело нагруженной телеги, затянутой мулом прямиком в «черную воду» – так селяне называли бездонные ямы, наполненные стоячей водой. Летом, в обрамлении сабельника, покрытые ряской, они выглядели не так жутко, но зимой их никогда не замерзающие провалы, частично скрытые туманом, были похожи на жадные пасти чудовищ. Что было на дне, не знал никто.

Колесо перевернувшейся телеги одиноко торчало посреди болота. Едва касаясь поверхности воды, Рихард побежал к ней напрямик, не пытаясь делать вид, будто ищет безопасное место, куда поставить ногу. Мул, придавленный груженым на телегу добром, уже захлебнулся, но перед смертью изрядно взбаламутил болотную жижу. В медленно оседающей грязи, среди узлов с утварью, белела туша глупого животного. Но ни следа детей или мужа Натки.

Рихард опустился на корточки, слушая мерное дыхание топи: бульканье, потрескивание, редкие, едва различимые хлипкие вздохи. Опустив руку по локоть, он старался уловить малейшие движения воды или хотя бы тень былого движения. Мелкие пузырьки воздуха, осевшие то тут, то там, подсказали, где искать. Погрузившись глубже, он нащупал в черно-зеленой мути детскую руку и рывком вытащил за нее ребенка. Это была девочка лет пяти. Ее рот был открыт в безмолвном протестующем крике, серые глаза широко распахнуты как у всех, кто не смирился со смертью. Появись здесь староста со своими людьми прямо сейчас, они ничем не смогли бы ей помочь. Разве что оплакать и похоронить под раскидистой ивой.

Рихард не собирался возвращаться побежденным. Осторожно очистив рот утопленницы от мусора, он перевернул ее вниз головой, крепко схватил за лодыжки и трижды встряхнул, избавляя от лишней воды в легких. Когда он вдохнул в нее жизнь, по телу прошла судорога. Девочка закашлялась, пытаясь дышать самостоятельно. Рихард бережно положил ее на кочку и продолжил поиски.

Мальчик постарше обнаружился в соседней яме вместе с отцом. Мужчина крепко обнимал сына, словно не хотел отдавать его Рихарду, хотя на самом деле из последних сил держал мальчика над водой, даже когда сам с головой погрузился в болото. Широко распахнутые глаза отца смотрели с надеждой. Еще один ребенок – трехлетняя девочка, нашлась не сразу и дольше остальных пробыла в воде. Она выглядела совсем скверно. Герцог как следует растер ее, вдыхая понемногу жизнь и передал на руки только что очнувшегося брата. Сидя на кочке поджав ноги, мальчик наблюдал, как незнакомец ходит прямо по глади «черной воды».

Дети видят иначе взрослых, особенно те из них, кто недавно побывал на границе жизни и смерти. Мальчик смотрел на мужчину средних лет, крепкого, статного, и в тоже время перед ним было нечто странное. Его спаситель, чей облик то и дело расплывался, был не человеком, а чудовищем. Восхитительным зверем, побуждающим сердце петь сладкую песню. Он легко менял форму, словно полуденный вихрь, обладая не меньшей силой. Смотреть на Рихарда было страшно, но отвести глаза было невозможно.

– Хозяин… – прошептал мальчик.

Только Хозяин мог ступать по болоту как по твердой земле, только Хозяин приказывал болотным тварям и только Хозяин мог прийти на помощь, когда надежды на спасение не было.

– Сколько вас? – Рихард знал, что пугает его и старался говорить мягко. – Кроме тебя и сестер есть еще кто-нибудь?

– Матушка и отец… – ответил мальчик.

– Мать в порядке. Сейчас в поселке. Отец погиб. – Герцог покачал головой. – Придется обходиться без него. Теперь ты главный в семье.

Дети на болотах взрослеют рано. Мальчик все понял и покрепче прижал к себе притихших сестер, чувствуя себя достаточно взрослым, чтобы позаботиться о них. Рихард безучастно уставился на белеющее в мутной воде лицо отца семейства. Он мог вытащить его, но зачем? Если вернуть его к жизни сейчас, то в лучшем случае мужчина останется слабоумным. Зачем Натке эта обуза? Пусть лучше найдет себе нового мужа, который сможет позаботиться о ней и детях.

* * *

Отдых в поселке с лихвой оправдал надежды. Люди короля сытно ели и сладко спали. Симпатичные селянки, чья кожа не огрубела от палящего солнца, а волосы не выцвели как у жительниц Золотых полей, пришлись им по душе. Те с радостью привечали чужаков, ведь в их глуши возможность пополнить род свежей кровью от здоровых мужчин появлялась нечасто. В поселке царила атмосфера праздника.

Фридо был удивлен, обнаружив, что жители жалкого селения, несмотря на отсутствие пахотных земель и коров, живут в достатке. Прежде он считал, что его земля самая богатая и привлекательная. Ведь неспроста о Крае золотых полей сложено столько хвалебных песен… А здесь дома крошечные, чуть больше сарая, в хозяйстве только козы и домашняя птица, но люди все равно довольны – счастливые лица взрослых, здоровый румянец на щеках у детей тому подтверждение. В погребах полно копченой рыбы, сушеных грибов и ягод. Вместо хлеба выпекают лепешки, замешанные на травах и ореховой муке, а питьем служит крепкий ароматный эль из шишек, сваренный стариками по особому рецепту. Уклад очень простой – селяне добывают и продают торф, ездят пару раз в год на ярмарку, где заключают сделки и проводят смотрины, веселятся на свадьбах, платят подушный налог. И боготворят Хозяина.

Последнее особенно беспокоило Фридо. Можно было попытаться объяснить подобное обожание великодушным поступком Рихарда: не каждый же день герцог лично снисходит до проблем самых ничтожных подданных, но это было бы слишком просто. В Хозяине чернь видела защитника, справедливого судью и даже отца, он был тем, кем не был, не мог и не хотел стать Фридо. Имя короля закономерно внушало страх своим подданным, а не любовь.

Фридо вспомнил, как нескладная девчонка, улучив момент, осмелилась вручить герцогу подарок – плетеный оберег. Он оценивающе изучил простенькую, хоть и с должным старанием сделанную поделку. Заметив смущение девочки, Рихард рассмеялся, а мигом позже, широко развел руки. Она без раздумий бросилась в его объятия, Рихард поцеловал ее, прижав к сердцу, словно дочь. Для Фридо подобное было немыслимо. С малых лет он не позволял себе забыть о пропасти отделяющей его от простолюдинов. А Рихард хоть и не король, но все же из высшей знати, вел себя так, словно пропасти не существовало вовсе и в тоже время она была, да такая широкая, что преодолеть ее было не под силу человеку. К нему мог обратиться с просьбой самый ничтожный житель его герцогства, но в тоже время все приказы выполнялись без слов и как можно скорее – хватало и тени недовольного взгляда.

– Почему? – бормотал король, ворочаясь под теплой овчиной, в тщетной попытке прогнать назойливые мысли. – Он собирает высокий налог, забирает мужиков на работы, оставляя их семьи гнить на болоте полном мерзких чудовищ, а они надышаться на него не могут! Тащат все самое дорогое, что у них есть. И ведь от чистого сердца, не по принуждению, не из страха…

Он тяжело вздохнул. Перед глазами пронеслись образы многочисленных даров, принесенных Рихарду, словно божеству. Полезные, хоть и простые вещи, которые можно найти в любом поселке. Кое-что герцог взял, чем доставил немалую радость владельцам.

– Колдовство. Он околдовал их одного за другим, – разумно решил Фридо, вовремя припоминая полные фанатичного пыла речи Роны. – Но против меня колдовство бессильно.

Он повторил последнюю фразу про себя несколько раз. Она хоть чуть-чуть, но успокаивала. Король был уверен, что контролирует Рихарда, а власть над могущественным колдуном, сумевшим обмануть тысячи людей, тешила самолюбие.

В то время как король предавался необоснованным грезам о том, как велико его могущество, Себерн, лежащий в соседнем доме, очнулся. Барон был слаб, но его сознание прояснилось. Хрипло бранясь, он потребовал объяснений от сидящей у его ложа старушки. Травница была глухонемой. Она неодобрительно покачала головой, заметив лихорадочный блеск в глазах больного, и отправилась за помощью. Внезапное облегчение от болотной хвори всегда наступает перед самой кончиной. У несчастного есть несколько часов, чтобы попрощаться перед уходом в иной мир.

Рихард еще не ложился, распивая со старостой бочонок особого медового эля. Вдвоем они успели опустошить большую часть, но староста, чья речь уже не была такой складной как пару часов назад, по-прежнему не уставал поднимать тосты за здоровье дорогих гостей. Он то и дело рассыпался в благодарностях перед герцогом, называя спасителем и избавителем, но был слишком пьян, чтобы заметить неудовольствие Хозяина, который был и так сыт по горло бурной реакцией Натки.

Узнав, что Себерн пришел в сознание, Рихард без сожаления отставил кубок. Травница, поспешила обратно к больному, прижимая к груди сальные свечи, завернутые в передник. Во время ночных бдений она сидела в полумраке, но господину нужен свет. Разглядев в посетителе Рихарда, Себерн искренне обрадовался. Герцог мягко пресек его попытку подняться с ложа. Травница зажгла свечи и тактично удалилась, прикрыв дверь.

– Я почти ничего не помню, – признался Себерн. – Где я? До меня донеслись звуки веселья… – он бросил взгляд в маленькое окошко, за которым плясали огоньки костров.

– Сделали небольшой крюк, чтобы заехать в поселок. Тебя нельзя везти дальше.

– Мне уже лучше. – Себерн прокашлялся. – Кто-нибудь еще ранен? В жизни не видел такого огромного вепря!

– По мелочам, ничего опасного. – Рихард пожал плечами. – Кейль погиб.

– Это целиком моя вина, – барон нашел мужество признать ошибку. – Я не должен был трогать ту мерзкую свинью… Назови цену и я возмещу ущерб.

– Кейль решил защищать Фридо и погиб, выполняя долг. – Рихард примирительно поднял руку, чтобы успокоить барона. – Сам Фридо цел. А ты и так уже заплатил полную цену.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты смертельно болен. – Рихард взял свечу и поднес к его постели. – Дай руку.

Себерн неохотно выполнил просьбу, протянув левую руку. Раздробленная правая была надежно примотана к телу. Из-за припарок травницы, барон почти не чувствовал боли.

– Ты прежде такое видел? – сквозь кожу запястья просвечивала изломанная паутина почерневших сосудов.

– Да, – прошептал обомлевший Себерн, – доводилось. Но как же… Хворь забирает павших духом – это все знают! Я не пал духом! – В подтверждении этих слов он попытался вскочить, но, не рассчитав силы, упал, тяжело дыша.

Рихард не торопил, давая ему время осознать положение. Себерн наскоро ощупал себя, проверяя, нет ли на мышцах твердых как камень узелков. Увы, они были и в большом количестве.

– Не только отчаявшиеся гибнут, – спокойно заметил Рихард. – Болезнь может завладеть кем угодно. Если не вмешаться, ты умрешь к утру.

– Что же мне делать? – Себерн облизал пересохшие губы, не скрывая испуга. – Дай совет, раз заглянул.

– Про мой род ходят разные слухи… Что мы рождаемся в лошадиной утробе, пьем кровь детей, наводим болезни на врагов.

– Чушь для черни.

– Да, но кое-что мы и, правда, умеем. Наслать болезнь не в нашей власти, но помочь обрести здоровье – вполне.

– Так почему не поможешь? – мысли Себерна путались, он не мог понять, к чему клонит Рихард.

– Решай сам, хочешь ли ты этого. Местные не болеют и не умирают от болотной лихорадки, а вот для чужаков она смертельна опасна. Только если я приму у больного клятву верности, он останется жив. В этом краю Безмолвный герцог решает, кому жить, а кому умереть.

– Фридо не потерпит измены! – прохрипел барон. – Он проклянет меня, лишит весь мой род земель и титулов! Я присягал королю и не стану клятвопреступником!

– Ты прав, – согласился Рихард. – Только его здесь нет и знать ему об этом не обязательно. Присягнув мне, ты не предашь короля. Эта клятва иного рода. У меня достаточно подданных и я не стремлюсь увеличивать их количество, принуждая к службе. Я не могу одарить звучным титулом, богатыми землями – разве что выделить кусочек болота посуше, – усмехнулся герцог, – но вот твоя жизнь здесь и сейчас – это ценный дар… – Рихард сделал паузу, всем своим видом показывая, что разговор его утомляет. – Подумай о молодой жене. О наследнике. Ему сколько исполнилось? Четыре года? Если ты умрешь сейчас, за ним «присмотрят» твои младшие братья. А значит, он может не увидеть прихода осени.

– Ты хорошо осведомлен о делах моей семьи, – угрюмо отозвался барон.

– Мой край не такой уж и глухой, как некоторым видится, – пожал плечами Рихард. – Я интересуюсь многим.

– Что-то плохо верится в подобное бескорыстие… – Себерн хотел добавить, «особенно после смерти Кейля», но не осмелился. Он отчаянно надеялся, что это не изощренная месть за гибель бастарда.

– Ты волен сказать твердое «нет». И умереть.

Себерн сел. Он хмурился, разглядывая запястье и потирая кожу, словно смертельный узор под ней можно было стереть.

– Предположим, только предположим, – подчеркнул барон, – что я согласен. Что клятва означает для меня? Для моих близких?

– Ни дети, ни прочая родня замешаны не будут. Сын, если сохранишь наши отношения втайне от Фридо, повзрослев, унаследует твой титул и земли, словно ничего не произошло. Я не нуждаюсь в доле богатств или воинах для службы… – Рихард отмахнулся от этих ничего не значащих мелочей. – Никаких подтверждений, свидетелей, грамот, скрепленных печатями. Только ты и я.

– Разве такое возможно? – не поверил больной. – Что же тебе надо?

– Лояльность. Когда-нибудь я могу попросить об услуге.

– Очень туманно звучит.

– Потому что я и сам не знаю еще, о чем пойдет речь. Но ничего, что может очернить твое имя я просить не стану.

– А если Фридо сам поймет…

– И что с того? Ты данных ему клятв не нарушал.

– Ты прав.

– Твоя правая рука все равно не позволит продолжить путь. Когда король зайдет, ты расскажешь, что припарки травницы и болотные пиявки сотворили чудо. Но тебе придется остаться и лечиться дальше, чтобы не лишиться руки.

– Я не трус! – возмутился барон. – Никакая рана не помешает мне выполнить свой долг. Раз меня позвал король…

– А теперь он желает, чтобы ты быстрее умер и избавил его от обузы, – перебил Рихард. – Калека ему ни к чему. Решай быстрее, мое отсутствие могут заметить.

– Хорошо, – сдался Себерн. – Спасение жизни в обмен на обещание услуги… Почему нет? Я должен думать о семье.

– Мудро.

– Что мне делать?

– Обычно я принимаю клятвы в Общем зале, а потом мы празднуем. Ярко горит пламя, мед льется через край… Это радостное событие. Сегодня обойдемся без церемоний.

Рихард ничуть не удивился быстрому согласию барона. Лихорадка всех делала сговорчивей, а Себерна, судя по покрасневшим щекам и учащенному дыханию, давно мучил жар. Надрезав ладонь, Рихард позволив струйке крови стечь в черпак и смешаться с водой.

– Выпьешь до дна. Предупреждаю – ты должен пить, горячо желая признать меня своим господином. Иначе последствия для тебя будут плачевны. Понял? – дождавшись утвердительного кивка, герцог продолжил. – Повторяй за мной…

Мягким свистящим шепотом он произнес архаичные слова древней клятвы, придуманной им самим сотни лет назад. Себерн старательно повторил ее, как мог, хоть и не понимал до конца сказанного.

– Пей! – приказал Рихард.

Больной осушил содержимое черпака до последней капли. К его удивлению, вода сделалась вязкой как кисель и имела приятный древесный привкус. Он медленно облизнул потрескавшиеся губы. В голове зашумело, словно он пил не воду, а медовуху. Тени задрожали, стены исчезли, освобождая пространство танцующему свету свечи. Барон вынуждено закрыл глаза, а когда открыл, Рихард уже ушел.

Герцог оставил Себерна беспомощным изможденным куском плоти, не имеющим сил даже стонать. Через несколько часов к нему заглянула травница, поедая вымоченный в меду кусок козьего сыра. Старушка наклонилась, с интересом изучая лицо больного. От резкого сырного запаха барона затошнило и обильно вырвало на пол черной вязкой слизью. Травница едва успела отскочить в сторону. Страдания Себерна заставили ее довольно ухмыльнуться. Начался мучительный процесс выздоровления, а значит, скоро Безмолвный герцог получит нового подданного.

* * *

Отряд обошел стороной рощу мертвых медленно гниющих исполинских деревьев, миновал заброшенный поселок, чьи дома поглотило болото, оставив лишь крыши, прошел путаным путем между незамерзающими родниками, пахнущими серой. Перейдя по каменному мосту, построенному сотни лет назад над неширокой, но быстрой рекой, Рихард остановился. Отряд разбил лагерь у подножия огромных базальтовых глыб.

Дана помнила это место. Граница, отделяющая край топей от Белого берега, лежала всего в дне пути. Ей не хотелось возвращаться, зная, что убийца ее семьи все еще хозяйничает в доме. Если бы они шли во главе армии, можно было рассчитывать на славную победу, но маленький отряд короля не мог потягаться с силами Ульвара. Дана не понимала смысл их рискованной затеи, но выбирать не приходилось. Оставалось надеяться, что король и герцог не станут рисковать своими жизнями.

Опасаясь разведчиков Ульвара, решили обойтись без костра. Чем ближе был Белый берег, тем подозрительнее становился Фридо. Король первым заметил больших серых птиц, следующих за отрядом. Птицы были крупнее воронов, летали тройками. Их дважды видели кружащими рядом с лагерем. Рихарду птицы тоже не нравились.

После гибели Кейля, Дана заботилась о нуждах Безмолвного герцога в благодарность за его покровительство. Он принимал ее помощь как само собой разумеющееся, словно она всегда была его служанкой. Дана, любящая лошадей, с удовольствием возилась с невозмутимым мерином герцога, невольно отвлекаясь от черных мыслей. Когда Рихард взял к себе Вальда – нового помощника, она расстроилась и даже отчасти рассердилась. Хотя молодой, улыбчивый парень ей понравился. Он всегда находил для нее доброе слово и девушка быстро оттаяла. Вальд был не только хорош собой, но и умен. Рихард отобрал его из десятка юношей поселка, каждый из которых старался удивить господина силой и смекалкой. Служба лично герцогу хотя бы один день была пределом их мечтаний.

Дана знала, что Рихард куда-то уходит, как только все уснут, а возвращается перед самым рассветом. Неслышно ступая, он словно тень проскальзывал мимо дозорных, оставаясь незамеченным. После таких прогулок Рихард был задумчив больше обычного. Дане очень хотелось узнать, что делает герцог, но она боялась увидеть нечто запретное. Однако этой ночью Рихард вопреки обыкновению пошел не один и взял с собой Вальда. Снедаемая любопытством Дана решила рискнуть и отправиться за ними.

Скрываясь за стволами деревьев, она следила за двумя темными фигурами. Не торопясь мужчины поднимались по склону оврага, минуя базальтовых исполинов. Стараясь держаться в тени, Дана едва поспевала за ними. Ее поразил разительный контраст между тем, как они двигались: Рихард шагал расслабленно, с одной скоростью, ничто не могло заставить его свернуть с пути – ни изогнутая ветка, ни камень. На его фоне Вальд выглядел неуклюже ковыляющим стариком, хотя в действительности это было не так. Рихард направился к камням у края оврага, откуда открывался вид на окрестные земли. Днем на этом месте уже побывали дозорные.

Когда Дана выбралась из оврага, мужчины уже стояли на камнях. Девушка услышала спокойный голос Рихарда и прижалась к холодному базальту. Не делая резких движений, она поднялась на пару шагов выше, чтобы иметь возможность наблюдать без риска быть обнаруженной.

– Отсюда видно Белый берег. Вон там, где за темной кромкой леса белеет поле. Между двух холмов. Видишь?

– Нет, Хозяин, – честно признался Вальд, – слишком темно для меня.

– Уж поверь на слово. Это значит, что мы покидаем мои земли и направляемся во враждебный край, где у меня нет власти. – Рихард помедлил, подбирая слова. – И мне понадобится человек, в котором я буду уверен. Я выбрал тебя, потому что увидел в тебе нечто большее, чем сельского простака. Ты обязан оправдать доверие. – Герцог смерил юношу критическим взглядом. – Сможешь убить по приказу?

– Да!

– Слова, даже сказанные уверенным тоном, лишь слова. Ты убивал прежде? Не скотину, а человека.

– Нет, господин.

– Достань нож.

Вальд послушно вынул нож с толстым лезвием и протянул Рихарду.

– Вонзи в меня.

– Хозяин?! Нет!

– Отказываешься выполнять приказ?

Этого было достаточно, чтобы парень зажмурился и нанес с размаху удар, целясь в плечо герцогу. Рихард специально двинулся навстречу, отчего лезвие наполовину вошло в грудную клетку. Когда Вальд увидел, что случилось, то отпрянул. Он до последнего момента надеялся, что герцог уклонится от удара. Рихард схватил и положил его ладонь на рукоять, медленно надавливая, загоняя нож полностью и пробивая легкое.

– Не надо… – взмолился Вальд, пытаясь убрать руку, но Рихард не позволил.

– Убивать легко, – изо рта герцога потекла темно-красная струйка. – Чувствуешь?

Вальд медленно, как во сне, кивнул. Герцог отпустил его руку, сел, расслабленно опустив голову, словно изучая торчащую из груди рукоять. Неожиданно на его месте возник сгусток плотного тумана, повторяющий контуры тела. Нож с глухим стуком упал на камень вместе с одеждой. Растерянный Вальд, размазывая по лицу невольно выступившие слезы, осторожно коснулся плаща, еще хранящего тепло, и извлек из складок нож, покрытый свежей кровью.

Наблюдая из укрытия, ошеломленная девушка не сразу почувствовала ледяной холод, идущий откуда-то снизу. Опустив глаза, она обнаружила, что стоит в вязком тумане, скрывшим лодыжки и быстро ползущим вверх. Касания живого тумана обжигали холодом. Молочно-серые щупальца обволакивали тело, лишая возможности шевелиться. Достигнув лица, туманный сгусток обрел плоть, превратившись в широкую горячую ладонь, сжимающую ее рот.

– Как жители Белого берега карают за любопытство? – услышала Дана вкрадчивый шепот Рихарда в ухе. – В нашем краю выкалывают глаза и отрезают язык. – Он подтолкнул ее. – Иди!