Текст книги "Зов топи (СИ)"

Автор книги: Майя Зинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Глава 8

Когда не остается выбора, любой, даже дурной исход, кажется вполне сносным. Так и Фридо тешил себя мыслью, что заманил Хозяина болот в искусно расставленную ловушку. Он повторял это себе снова и снова, но его нутро по-прежнему сводило от беспокойства. Да, кое-что удалось сделать: похитить детей, вынудив герцога уйти с земли, дающей неуязвимость. Всемогущий противник, с которым не смогли справиться обращенные, оказался в его руках. Но отчего же герцог не выглядел сломленным и проигравшим, отчего в глазах потерявшего свободу горели искры превосходства?

Появление Рихарда в лагере было необычным. Дозорные не смыкая глаз, таращились, ожидая его, но он прошел до палатки с пленниками незамеченным словно призрак. А когда явил себя, воины поспешили убраться с его пути. Была особая сладость в страхе, что внушал герцог. Холодные, лишенные страстей глаза обращенных скользили по нему без интереса, но те, кто еще не стал куклой змея, взирали на Рихарда с ужасом. Страшные легенды ожили, за спиной вновь взметнулись призрачные нетопыриные крылья, а из головы выросли рога. Неудивительно, что ему дали беспрепятственно пройти к пленникам.

Увидев детей, Рихард улыбнулся и протянул руки. Расталкивая охрану, маленькие пленники радостной гурьбой побежали к нему. Они ждали его прихода ни на миг в нем не усомнившись. Для них не было роднее и могущественнее существа. Ни отец, ни мать не так важны, как человек из снов, дарующий свободу от боли и горькой изматывающей тревоги. Темноволосые, чумазые, в грязном тряпье дети плотным кольцом обступили его, ища взгляд добрых серых глаз и прикосновение мягких теплых рук. Самые маленькие прижались к ногам, мечтая слиться с хозяином воедино. Рихард нашел время для каждого, ласково улыбнувшись и заглянув в самое сердце.

Дети получили то, что желали больше всего на свете. Они бы остались с ним навсегда, но солнце уже клонилось к закату. Ветер, дующий со склона, стал холодней. Обняв на прощание, Рихард указал им путь к реке. Он знал, что Нивар не спускал глаз с лагеря на холме и не дал бы детям потеряться. Ребятишки с серьезным видом нестройно поклонились и, поддерживая друг друга, побрели по склону, не обращая внимания на тюремщиков. Пара малышей, не выдержав, оглянулась и озорно помахала Рихарду.

Фридо позволил пленникам беспрепятственно уйти только потому, что не видел нужды в приманке, когда ловушка захлопнулась. Обратить детей было невозможно, прежде они не раз пробовали это сделать, но как Беррис не старался, маленькие мерзавцы лишь захлебывались. Король в нетерпении следил за герцогом – долгожданной добычей, ожидая, пока привезут клетку. Когда он важно, с поистине королевским величием покинул шатер, повозка, с водруженной на ней железной клеткой высотой в человеческий рост уже была готова.

– Благодарю, что избавил меня от необходимости приводить угрозу в исполнение.

Фридо деланно поклонился, но издалека, не рискуя приблизиться. Он не заметил оружия у герцога, но знал, что если тот пожелает, то убьет его голыми руками.

– Осенние ночи холодны, но если особой нужды нет, я предпочту иное топливо для костра, – продолжил король.

Рихард с брезгливым интересом рассматривал врага. У Фридо добавилось седых прядей, кожа стала серой и морщинистой как у старика. Его руки беспрестанно шевелились, словно пытались что-то нащупать. Скрывая нервозность, он убрал их за спину. Хуже всего выглядел королевский наряд, наскоро перешитый с чужого плеча. Плащ прежде был зелено-красным в цветах герцога Гибо. Золотые полоски, наспех нашитые поверх зеленых, не могли этого скрыть. Жалкое зрелище.

– Не желаешь говорить? – суетливо пожал плечами Фридо. – Где же твои манеры? Хотя бы взгляни на свой новый дом. Он невелик, но тебе не придется его ни с кем делить.

– Я пришел сам. Неужели в этом есть необходимость? – Рихард равнодушно смотрел, как открывают клетку.

– Верю в твои благие намерения, – кивнул король. – Это ради соблюдения традиций. Я их поклонник. Опасному пленнику полагаются соответствующие условия. Смягчить их, означало бы проявить к тебе неуважение.

– Ты сильно изменился с нашей последней встречи, – заметил Рихард.

Несмазанные петли противно скрипнули. Обращенные, воняющие тухлой рыбой, заломив герцогу руки, толкнули в сторону клетки. Рихард не сопротивлялся. Внутри были закреплены вертикальные оси, воткнутые в грязную морскую соль, насыпанную толстым слоем на дно телеги. С пленника стянули сапоги и втащили внутрь.

Коснувшись соли, он почувствовал как стремительно ослабевает его и без того зыбкая связь с родной землей. Внутренний свет погас, сменившись темной пустотой. Это случилось настолько внезапно и болезненно, что Рихард с шипением втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Отныне и до самой смерти он отломанная ветка, сухой лист, цветок, сорванный на потеху. Пустая оболочка притворяющаяся человеком.

Фридо не желал рисковать: герцог должен был предстать перед морским змеем целым и в добром здравии. Пленника обездвижили, связав широкими ремнями по рукам и ногам. Соль не жалели, щедро насыпав почти до колен. Самым неприятным оказался кислый, тошнотворный кляп, из свернутого куска кожи, но Рихард справился с тошнотой. Он напомнил себе пытки, пережитые в прежние жизни, и клетка сразу показалась весьма сносной. Соль ведь могли заменить горячими углями.

Дверь закрылась с лязгом, засовы задвинули. Фридо решился подойти поближе. Он настойчиво постучал по прутьям, с вызовом смотря на пленника.

– Как в старые времена. Помнишь теплый прием в моем замке? – король широко улыбнулся кривой улыбкой, обнажив гниющие десна.

Рихард подмигнул королю, зная, что это взбесит его. Обращенные покатили повозку к Беррису. Сын Ульвара желал взглянуть на пленника. Фридо сплюнул и с недовольным видом поплелся следом. Короткий миг его триумфа подошел к концу. От него больше ничего не зависело. Змей настоял на встрече с Рихардом лично, хотя мог проявить себя в любом обращенном. Из-за прихоти змея Фридо придется следовать за Беррисом со своим маленьким войском, все глубже уходя в захваченную островитянами землю, рискуя остаться без всякой поддержки. А ведь совсем недавно это была его земля!

Воспаленное сознание Фридо то и дело порождало безнадежные фантазии о мести, но все это были лишь жалкие потуги маленького человека, лишенного былого величия. В склоненной фигуре связанного Безмолвного герцога было больше достоинства, чем в короле, идущем следом.

Всего полгода новой жизни превратили Берриса из бесхитростного болвана в болвана напыщенного. Череда военных побед затуманила разум, он зазнался и решил, что рожден под особой звездой. Взятие Золотого города только добавило масла в огонь его самолюбия. Отец все еще внушал ему страх, но Йохан потерял былой авторитет. Беррис намеревался потеснить старшего брата с пьедестала. Ограниченный ум островитянина не мог постичь, что после добровольного обращения Йохан перестал существовать. За ним, как за плохо скроенным занавесом, скрывался многоликий морской змей.

Беррис широко зевая и с хрустом потягиваясь, вышел из шатра. Он был полностью гол, не считая наброшенной на плечи козьей шкуры, но из-за многочисленных синих татуировок, полностью покрывающих тело, казалось, что носит облегающие одежды. Потирая заспанное, помятое лицо островитянин ругался вполголоса на старом рыбацком наречии. Оставшись без надзора Йохана, Беррис погряз в разгуле и выпивке. Ночью кутил до потери памяти, днем отсыпался. Медленно обойдя клетку, он без особого интереса разглядывал пленника заплывшими покрасневшими глазами. Тот не пробудил в нем никаких чувств. Змей жаждал заполучить Рихарда, а для Берриса же тот стал очередной победой, к которым он уже привык. Милостиво кивнув Фридо, словно хваля слугу за хорошо проделанную работу, островитянин вернулся обратно к теплой постели и женщинам.

Клетку накрыли плотным, не пропускающим свет, полотном. Ночь прошла быстро. С рассветом в лагере началась суматоха. Рихард напряженно прислушивался к разговорам воинов, прислуги, к нечленораздельному мычанию обращенных. Им на смену пришел тяжелый старческий вздох и сетование, шорох ткани и стук дверцы. Перед пленником возник знакомый силуэт конюха из Холодной крепости. Позади него на страже стояли добровольные обращенные, которых невнимательный человек мог бы принять за нормальных людей.

– Доброе утречко, господин! – радостно поприветствовал конюх, заползая на четвереньках в клетку и устраиваясь рядом. – Ого, сколько соли! А я отправлен по особому распоряжению нашего короля, – он освободил Рихарда от кляпа. – Попить дать и покушать…

– Словно я твой зверюшка, – сказал герцог. – Чем пропитана эта дрянь? – он с наслаждением сплюнул. – Это не кляп, а убожество. Вкус как у лошадиной мочи.

– Не могу знать, господин, – конюх суетливым движением убрал за ухо седые пряди, приоткрыв рассеченную скулу и бровь.

– Кто тебя так приложил?

– Слуги нашего морского господина, – конюх склонился в благоговейном поклоне.

– У них рука тяжелая. Тебе еще повезло.

– О, да… – протянул тот без особой радости. – Я захватил отвар целебный и перловую похлебку на мясе. Если желаете уморить себя голодом, то поверьте мне – эти люди, – он красноречиво покосился на охранников, – такого не допустят.

– Развяжи мне руки, я сам поем.

– Да, господин.

Конюх с готовностью ослабил ему ремни и помог сесть. Рихард с жадностью осушил флягу и принялся за похлебку.

– Съедобно, – сказал он одобрительно, обжигаясь горячей кашей. – У меня нет намерения умирать. Я встречусь с тобой, змей. – Рихард пристально посмотрел в глаза ближайшему охраннику, ткнув в него ложкой.

– Я Брок! – буркнул тот в ответ, но не слишком уверенно.

– Кушайте, господин, – поторопил старик. – Мне еще коней поить. До вечера без еды будете.

– Мы выступаем?

– Да.

– И куда лежит путь?

– Господин Беррис приказал идти к побережью. По вашим землям точно не пойдем. Уж очень злые твари обитают в лесу.

– Хорошо, – Рихард удовлетворенно кивнул. – Ты состоишь в братстве?

– А? – конюх быстро заморгал, делая вид, что не расслышал.

– Не прикидывайся. Я о вас знаю. Просто любопытно, как далеко простиралась паучья сеть Фридо.

– Ну раз так… Да, я один из них, – признал старик. – Но зла прежнему хозяину никогда не делал. Герцог Агнар был добр ко мне.

– И все равно следил за ним?

– Так нужно было, – он пожал плечами. – Это мое предназначение.

– А как же лошади?

– Они тоже предназначение.

– Стало быть, у тебя два предназначения – лошади и козни за спиной у господина. А тебе не было жаль Агнара и его детей, когда их утопили в крови? Хорошие ведь были люди. Сыновья Агнара росли у тебя на глазах. Уж на что я не человек, а мне и то их жаль.

– Какая разница… – вздохнул конюх, качая головой. – Не думайте только, будто бы я просто бешеный королевский пес. Мыши всегда сами по себе.

– А Фридо утверждал, что это его дед основал ваше братство.

– Ему бы так хотелось. Нет, мы просто вышли на свет в нужный момент, – разоткровенничался старик, словно забыв, что недавно торопился в конюшни. – Служить королям выгодно.

– Погоди-ка, – Рихард прищурился и улыбнулся, внезапной догадке. – А ведь Рона родня тебе? Мы встречались в Высоком замке.

– Дочка, – нехотя признался конюх. – В мать пошла. Удивительно, что узнали.

– Пусть придет ко мне.

– Зачем? – насторожился конюх.

– Так она все же здесь… – ухмыльнулся Рихард.

– Припозднился что-то, пора идти, – конюх засуетился. – Простите, господин. Я человек ничтожный, делаю что приказано, а на большее-то и не способен. – Бормотал он, нерешительно перебирая ремни.

– Оставь их. Не хочу мочиться в штаны. Обещаю, что не убегу.

– Как пожелаете, я ж не тюремщик, – старик вздохнул и внезапно спросил. – А знаете, что случилось с сестрами нашего короля Фридо?

– С двойняшками? Не знаю, я думал, они погибли при осаде столицы.

– Ах, если бы. Их нашли и обратили против воли. Господин Беррис всласть над ними позабавился. Устроил бои. Заставил их обнажиться и биться на кулаках. Они долго мутузили друг дружку, уж очень дородные крепкие тетки были.

– А Фридо об этом знает?

– Господин Беррис заставил его смотреть. Мне кажется, он хотел преподать ему урок, но господин Фридо удивил его. Когда бой закончился, он отказался хоронить сестер и лично скормил их тела псам.

Конюх удалился, закрыв, но не став накрывать полотном клетку. Охрана не мигая смотрела на пленника круглыми как у морских окуней глазами. Рихард разгреб соль и устроился удобнее. Без ремней было лучше.

К полудню войско двинулось с места. В его повозку запрягли пару мулов, она неспешно покатилась с холма, сопровождаемая безмолвными тюремщиками. От мерной тряски Рихард уснул и проспал до самого вечера. Вечером его разбудил конюх, принеся ужин. Последующие дни мало отличались друг от друга. Днем переход, ночью отдых. Величественные зеленые холмы сменились равниной. Птицы, остающиеся зимовать, пировали на полях, где лежал побитый морозом неубранный урожай. Раньше в поле ставили пугала, теперь их место заняли распятые и повешенные. Никто не убирал мертвецов. Остовы сгоревших домов чернели то тут, то там. Их бывшие жильцы теперь шагали в войске Берриса. Уцелевшие обитатели золотых полей успешно прятались от проходящей армии, хотя Рихард успевал заметить их следы: наспех залитый помоями костер, козу, привязанную на выгоне, нанизанные на нитку яблоки для сушки.

Иногда Рихарду удавалось рассмотреть вдалеке серо-черную полосу родного леса. Ему казалось, что он видит, как качаются верхушки деревьев под порывами ветра и слышит, как они обиженно перешептываются. Ночью из леса выходили чудовища, оглашая окрестности тоскливым воем. Неотличимые от теней, они рыскали вокруг лагеря, гонимые вечным голодом. Их охота всегда была удачной.

Ни Фридо, ни Беррис больше не появлялись. Компанию герцогу составляли только обращенные и конюх, навещающий его утром и вечером. Старик не был особо красноречивым собеседником, но его приходы все же вносили разнообразие и Рихард ждал их. Однажды конюх пропустил обязательный утренний визит и явился только вечером, дрожа и плача от боли. На его лице была грязная повязка, пропитанная засохшей слюной и кровью. Бросив в клетку флягу, конюх обессилено упал на землю. По нечленораздельному мычанию и вялым жестам, Рихард понял, что Фридо, одержимый паранойей, отрезал ему язык.

Следующим утром вместо конюха пришла женщина. Коротко остриженные светлые волосы она прятала под рваным платком, а ее убогий наряд больше подошел бы нищенке, чем служанке. Она прошмыгнула между обращенными, оставшись незамеченной. Рихард узнал Рону, хоть невзгоды оставили глубокий отпечаток на ее изможденном лице. Он с интересом посмотрел на гостью.

– Ты еще считаешь меня чудовищем? – тихо спросил он, когда женщина положила в его клетку завернутый в тряпицу хлеб и флягу с водой.

Ее рука на миг замерла. Скрючившись, как гигантская птичья лапа, она выпустила флягу.

– Чудовище, отравляющее людские жизни скверной… – многозначительно прошептал он, выразительно посмотрев на спину обращенного стражника. – Рона… Идя сюда, ты знала, что встречи со мной не избежать.

– Чудовища существуют – это главное! – ее голос осип от простуды. – Я была права.

– Не с тем чудовищем ты боролась. – Рихард подвинулся поближе, упершись лбом в прутья. – Как твой отец?

– Болен.

– Если переживет этот день, то пойдет на поправку. Хотя без языка будет трудно.

– Он прожил долгую жизнь, – судя по ее мрачному тону, она не давала отцу шанса. – Зачем ты здесь? – Рона окинула его взглядом полным подозрений. – Топь недалеко. Клетка для тебя не помеха.

– Есть незаконченное дело, – герцог, скривившись, пошевелил ступней, обезображенной глубокими трещинами из-за соли. – Хочу встретиться со змеем.

– Чтобы убить его? – Рона затаила дыхание.

– А у тебя только одно на уме. Если ты думаешь об убийствах, может, подскажешь действенный способ? – Рихард ехидно улыбнулся. – Ваше мышиное братство знает все о чудовищах. Не так ли? Просвети, как убить бессмертного?

Рона в молчании до крови кусала губы, размышляя, над ответом. Она ненавидела Рихарда и считала злом для человеческого рода, но с прошлой встречи многое изменилось. Женщина спрашивала себя, можно ли использовать одного врага против другого, еще более могущественного? Как перехитрить обоих, заставив убить другу друга, а самому остаться в живых?

Охранник повернулся в их сторону, вынудив нырнуть Рону под повозку. Обращенный зевнул и продолжил устало таращиться в никуда.

– Пали все: Белый берег, Золотые поля, Тысяча холмов, – не унимался Рихард. – Скоро змей примется за топь, а я бессилен этому помешать.

– Сделай что-нибудь!

– Я делал достаточно – поддерживал равновесие и порядок в королевстве столетия. И к чему это привело?

– Помоги нам! – вдруг попросила Рона.

– Что?! – он нахмурился. – Ты просишь о помощи? Меня?

– Да! – она выглянула из-под повозки, осторожно коснувшись его руки. – Время раздоров прошло. Давай объединим силы против большего чудовища. Я готова на все.

– Это правда. Ты готова даже пытать детей ради их крови. – Он призывно поднял бровь. – Кровь и охра. Еще один мерзкий рецепт, привезенный из жарких южных земель. Там любят такое.

– Откуда ты узнал? – Рона замерла, встревожено вцепившись в свои обноски.

– От Ланса.

– Палач солгал.

Рихард только улыбнулся, давая понять, что он думает о ее словах.

– И что? Я сделала бы это снова, – упрямства Роне было не занимать.

– Это потому, что ты считаешь, будто бы нашла оружие против чудовищ? – Рихард принялся за еду, с трудом откусывая черствый хлеб. – Чушь. Я видел, что случилось с Ульваром после того, как порошок его коснулся. Он лишь потерял человеческий облик и то ненадолго.

– Средства было недостаточно!

– А когда будет достаточно? Ты готова извести на него всех людей?

– Не я. Мне не придется это делать. Фридо уже договорился со змеем. Тот обещал оставить Золотые поля под властью Фридо в обмен на тебя и чистых, не обращенных людей, из чьей крови создадут новый порошок.

– Урожай сожжен, Золотой город в руинах, поселки разграблены, народ превращен в живых утопленников – вот этим собирается править Фридо? – Рихард рассмеялся, и, поперхнувшись хлебом, торопливо сделал глоток из фляжки.

– Он собирается взять хоть что-то, чем сможет править. Даже если это будет одна жалкая деревня.

– Самовлюбленный гаденыш… – притаившийся в груди червь незамедлительно уколол сердце. – Плевать на его планы. Зачем змею-то порошок?

– Я бы могла рассказать, – ответила Рона, не скрывая превосходства, – но это тайна.

– Какой прок от тайны, если ею не делиться?

– Она моя, – упрямо повторила Рона.

– А ведь ты только что просила моей помощи, – герцог кинул ей пустую фляжку. – Быстро же ты изменила свое мнение. Не хочешь говорить, не надо. Ступай прочь.

– Но я хотела…

Рихард постучал кулаком по прутьям клетки, привлекая внимание.

– Эй, рыбьи глаза!

Не дожидаясь пока ее схватят, Рона в мгновенье ока растворилась среди повозок. Тщедушный босой юноша, откликнулся на зов герцога. Из одежды на нем были только штаны и плащ, накинутый на голые плечи. На ключице зияла воспаленная рана, измазавшая сукровицей серую кожу.

– Чего тебе? – невыразительное лицо обращенного было под стать его монотонному голосу.

– Я знаю, что ты там, Ульвар. Покажись. У меня предложение.

Обращенный не ответил, но и не ушел, продолжая стоять, таращась пустым взглядом. Рихард поскреб изрядно отросшую щетину, пытаясь понять, слышит ли его морской змей.

– Войско движется слишком медленно. Судя по их скорости, наша встреча состоится зимой. К тому времени я погибну в этой клетке.

– Почему? – взгляд юноши тут же стал осмысленным.

– У меня человеческое тело! Оно хрупкое! Мороз, дрянная еда и скука не идут ему на пользу.

– Я не хочу, чтобы ты умирал, – змей в теле обращенного назидательно погрозил ему пальцем. – Это отсрочит встречу.

– В твоих силах ее ускорить. Дай мне коня, я приеду сам. Обойдусь без долгих привалов.

– Ты задумал какую-то хитрость. Я… – юноша невнятно забормотал и потерял сознание.

Из раскрытого рта несчастного обильно пошла кровавая пена. Служить сосудом для морского змея, который не был деликатным гостем, было смертельно опасно. Юноша еще корчился в конвульсиях, когда к клетке направился другой обращенный, чтобы дать змею договорить. За ним волочилась большая связка дров, пока он не опомнился и не догадался отпустить веревку.

Рихард понял, для чего островной король призвал всю эту разношерстную братию, состоящую из обращенных Берриса и уроженцев холмов. Вместе с желанным пленником змей хотел получить чистых, не обращенных людей. Из их крови можно было сделать много кровавого порошка. Сомнительно, чтобы тот был нужен змею для себя – он уже испытал невыносимую боль, запечатанную в памяти крови и вряд ли захочет переживать ее снова. Скорее всего, порошок предназначался Рихарду.

Герцог представил, как его заживо кладут в соляной гроб, засыпают мелкой высушенной кровью и со скрежетом накрывают соляной глыбой. Красные крупинки проникают под кожу, в глотку, в глаза. Он впадает в неистовое безумие, бьется о стенки от невыносимой боли, рвет себя на части, избавляясь от человеческого «я», выпуская чудовищную натуру. Неужели этого хочет змей? Чтобы он стал таким же чудовищем как он, отринув хрупкий баланс между хаосом и порядком?

Змей познает мир как новорожденный, не ведающий своих возможностей, ошалевший от безумия и нечеловеческих мук. Он поглощает все новых существ, копит их прижизненные страдания. Не верит увещеваниям и советам, потому что не знает другого и подобно слепцу, остается равнодушен ко всему, чего нельзя коснуться.

Рихард пытался понять мотивы змея. Он исследовал его путь от начала до конца, начав с момента смерти Ульвара. Правда, во всей своей простоте, открылась неожиданно. Удивленный, герцог закрыл лицо ладонями и затрясся от истерического смеха.

– Чего смеешься? – грубо спросил очередной обращенный, занявший место умершего.

– Над своей глупостью и слепотой, – открыто признался Рихард. – Как так вышло, что во всем мире только ты и я имеем значение? Ты и я, – повторил он. – Разве это справедливо по отношению к нам?

– Не понимаю.

– Моя вина в том, что я ошибался, – пояснил Рихард и в ответ на его недоумение, добавил. – После нашей первой встречи я полагал, что ты станешь моей погибелью, но оказалось, что ты не желаешь мне зла. Это, – он потряс прутья клетки, – ради моего же блага. Ты хочешь вызволить меня из ловушки.

Обращенный замер, жизнь ушла из него. Серое лицо приобрело синюшный оттенок. Змей обдумывал услышанное.

– Ты, в самом деле, понял? – наконец спросил он. – Или хочешь усыпить сладкими речами?

– Испытай меня.

– Что ты считаешь ловушкой?

– Тело. – Рихард улыбнулся. – Ловушка, которая держит крепче и надежней этой клетки. Я добровольно попался из-за страха… Но человеческое тело не сможет вместить все, чем я являюсь и из-за его несовершенства я перестал быть тем, кто есть. Смертное тело стало клеткой.

Со свистом выпустил воздух сквозь сомкнутые зубы, обращенный прикрыл глаза. На плечо капнула кровь, набежавшая из уха. Морской змей отпустил раба и тот, покачиваясь, побрел прочь. К Рихарду тут же направилась дородная пожилая женщина, нелепо выставив перед собой перемазанные мукой руки.

– Твои речи были странными, – ее низкий голос клокотал в груди как зарождающаяся лавина. – Позже я понял, что это потому, что ты пленник, который никогда не был свободен. Дать тебе свободу… Это все, что я хочу.

– Благодарю за честность.

– Ты поступил бы также. Ты же откликнулся на мой зов и пытался помочь – по своему разумению. То, что прежде страдало во мне, считая себя человеком, мертво. Это слабое смертное существо умоляло тебя о помощи, но я – не он, отныне мой взор яснее и острее чем когда-либо.

– Ульвар окончательно умер, когда ты обратился в змея?

– Достаточно было нескольких крупиц порошка…. Этот порошок – великое чудо, он принес с собой столько боли, что жалкий человек растворился в ней без остатка. Остался только я.

– Если в тебе нет ничего от прежнего короля островитян, то, как к тебе обращаться?

– У меня нет имени. Можешь продолжать называть меня Ульваром. Не имеет значения.

– Хорошо. Кем ты ни был, я тебе не враг.

– Да, ты не хочешь мне зла.

– И никогда не хотел, – подтвердил герцог. – Что дальше?

– Начнем все заново. Если ты пообещаешь не чинить препятствий.

– Давай попробуем. Бессмертным нечего терять.

– Очень хочу тебе верить. Не подведи меня.

Женщина открыла клетку и посторонилась, неловко взмахнув руками. Змею было трудно управлять ее грузным телом. Рихард не стал испытывать судьбу и поспешил вылезти наружу, осторожно опуская израненные, покрытые ранами ступни на холодную скованную заморозком землю.

– Соль разъела до костей… – с огорчением заметил он.

– Ты не будешь ни в чем нуждаться, но не пытайся вернуться в топь.

– Даю слово. Однако Фридо удивится, увидев меня на воле.

– Наши дела его не касаются! – отрезал змей. – Если вздумает своевольничать, сам окажется в клетке.

– О, я бы с удовольствием на это осмотрел…

– Если хочешь, он умрет. В подтверждение моих добрых намерений.

– Это взбудоражит его людей. Фридо не вызывает ни у кого симпатий, но если ты обратишь его или убьешь, прибывшие с ним воины захотят дорого продать свою жизнь и полягут в схватке. А кровавый порошок готовят из живых.

– Я называю его «дарующим освобождение». Ты прав, лишние волнения ни к чему. – Женщина несколько раз резко опустила голову к груди, неловко пытаясь изобразить кивки. – Все же ты лучше знаешь людскую натуру, чем я.

С этого момента жизнь Безмолвного герцога стала вполне сносной. Ему предоставили шатер, не хуже того, что занял Беррис. Более он ни в чем не нуждался – вкусно ел, крепко спал, любое его желание исполнялось. Приятные перемены после клетки, полной соли, смешанной с гниющей соломой и одеяла, разящего конским навозом. Охрана не оставляла его ни на миг, но ни во что но не вмешивалась. Когда пришло время трогаться, ему позволили самому выбрать коня. Рихарду приглянулся молодой светло-серый жеребец, крепкий и выносливый, принадлежащий прежде Фридо. Герцог не упустил возможность демонстративно проехаться на нем перед королем, которым вдруг овладела слепота и безразличие.

Змей впоследствии не раз пытался продолжить беседу, но его посланники были слабы, на один короткий разговор приходилось несколько трупов. Со стороны казалось, будто обращенные умирают, не выдержав общения с Рихардом. Это прибавило обеспокоенных взглядов в сторону герцога. Изучая бледные лица людей холмов, Рихард представлял, как вписывает в книгу о себе новую историю.

Пользуясь неожиданной свободой, герцог выяснил количество воинов противника, их настроение, качество провианта. Положение оказалось тяжелым. Лагерь был пропитан смрадом апатии и страха. Даже закоренелые убийцы искали компанию, лишь бы не оставаться наедине с обращенными. Люди взывали к богам, ища поддержки в равной мере и у светлых, и у темных сил, прося даровать избавление. Не все выдерживали, страх перерождался в отчаяние, из которого не было возврата. Сломленных воинов находили слишком поздно, с вскрытыми венами или петлей вокруг шеи. Окруженный недоброжелателями, герцог затосковал за временем, когда его появление вызвало радость и искренние улыбки. Он даже рискнул объяснить Ульвару, чего ему недостает, но тот, лишенный человечности, не понял ни слова.

Рона по-прежнему следила за Рихардом. Скрюченная как старуха, в бесформенном вонючем рубище, она кралась за ним в тенях по пятам. Конюх, пролежав два дня в горячке, впал в беспамятство и скончался, освободив ее от хлопот. Рона не проронив ни слезинки, избавилась от отца, отправив останки в мусорную яму. Стоя над распростертым телом некогда хорошего конюха и умелого шпиона, Рихард жалел, что рядом нет ручья или болотца, чтобы поглотить его память.

Под знамена Берриса с утра до ночи стекались разрозненные отряды обращенных. Те, кто не могли продолжать путь – пешие, давно умершие и начавшие разлагаться, потерявшие конечности, сами шли к морю, хотя не имели шансов туда добраться.

Однажды поздно вечером сбивая обращенных с дороги на обочину, на столичном тракте показался десяток закованных в доспехи всадников, носящих повязки королевского дома. Фридо выехал им навстречу, опасаясь, как бы змей не лишил его людей жизни. Положение опального короля и без того было весьма шаткое. Одним из всадников оказался барон Себерн. Он оправился от болезни, хотя правая рука, безвольно лежащая на перевязи, его все еще беспокоила. Судя по ласковому приему, оказанному королем, он по-прежнему пользовался его расположением. Фридо совершенно искренне радовался встрече со старым другом.

Сделав вид, что изучает гостей из любопытства, Рихард улучил момент и показался барону. Себерн открыл рот от удивления, но сумел совладать с собой. Рихард в хорошем настроении вернулся в шатер, зная, что Себерн постарается улизнуть от короля как можно быстрее, чтобы навестить его. Герцог не успел закончить с ужином, как в шатер, старательно пряча лицо под капюшоном, проскользнул барон. Увидев, что они одни, он преклонил колено.

– Вот так встреча, – хмыкнул Рихард, с хрустом разламывая лепешку. – Рад видеть тебя живым и здоровым. В наши дни этим не всякий может похвастаться.

– Так и есть, господин…

– Поужинай со мной, – перебил герцог. – Вина и еды вдоволь. Эта ветчина из королевских запасов, ты ничего не потеряешь, отказавшись от застолья у Фридо. А еще здесь есть кролик на вертеле – почти целый и чесночный паштет. Больше чем могут съесть два взрослых мужчины.

Себерн не заставил себя уговаривать и с готовностью присоединился к трапезе. Орудовать одной рукой было неудобно, но он наловчился нарезать мясо с помощью воткнутого в столешницу ножа. Барон в спешке набил рот и начал жевать. Вкусно поесть ему давно не удавалось.

– Рука совсем плоха? – поинтересовался Рихард, изучая гостя.

– Отсохла, но не сгнила. Повезло.

– На вид ты вполне здоров.

– Да, господин.

– А где твоя семья?

– Их нет, – просто ответил барон, пожимая плечами, мол, что тут говорить о такой безделице.

– Жаль такое слышать. – Рихард нахмурился. – Что ты делал после моего отъезда?

– Лежал в бреду. Пока лихорадка трепала, всякие шальные мысли мучили. Казалось, что не помогла клятва, но болезнь вдруг исчезла, как и не было. Селяне нашли для меня где-то старенькую клячу, я на ней уехал домой. Она едва дотянула до постоялого двора.

– Редко, когда мои владения хотят покинуть после принесения клятвы.

– И я не хотел, – признался Себерн. – Тянуло обратно, но я решил, что повидаюсь с женой, отвезу ее в Город. Только когда жена узнала о моих намерениях, наотрез отказалась, пригрозив, что кинется с сыном с моста в реку. Есть у нас проклятое место, где топятся в омуте – случайно или намеренно.