Текст книги "Зов топи (СИ)"

Автор книги: Майя Зинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Все жители юга в опасности… Теперь понимаю, – кивнул Нивар, – почему у нас было так мало беженцев оттуда. Армия Берриса будет расти. Пройдет немного времени и все кроме нас станут обращенными. Проклятое колдовство!

– Я тоже так могу.

– В самом деле? – Нивар невольно отшатнулся. – Или ты решил посмеяться надо мной?

– Это правда, – спокойно ответил Рихард. – И для этого мне не нужно никого ничем насильно поить, – и видя немой вопрос в глазах друга, продолжил, – но делать этого не стану, потому что после такого вы не будете прежними. Я могу сделать вас полностью послушными моей воле, но это будет уже не жизнь. Нет, исключено.

– Но если это поможет нам выстоять, – от напряжения в горле у стража пересохло, – я готов. Обрати меня!

– Было бы нечестно обречь хорошего человека на подобное.

– Мне лестно, что ты считаешь меня хорошим человеком.

– Более того, я обещаю, что когда пробьет твой час, я запомню все, чем ты был.

– Я… – Нивар закрыл глаза ладонью на миг и облегченно выдохнул.

Только что ему была обещана высочайшая награда. Если Безмолвный герцог намерен запомнить тебя, то значит все, чем ты был, сохраниться навечно. Не только память, как у прочих похороненных в топи, но и чувства, мечты, сокровенные желания. Нивар был в шаге от бессмертия. Рихард делал такие щедрые подарки только самым достойным людям.

– Тебе не показалось странным сегодняшнее послание? – Рихард сменил тему, желая отвлечь Нивара.

– Если подумать как следует, то в нем не было смысла. Зачем предупреждать врага о своем приближении? А если он хотел уязвить тебя, то почему не проследил, что послание точно будет доставлено? Он доверил свое слово мелкому негодяю.

– Его посылал не Ульвар.

– Хм? – глава стражей вопросительно изогнул бровь.

– Да ладно тебе, Нивар! Ульвар бы никогда не опустился до столь посредственных угроз и уж точно не назвал бы Берриса великим. Это неуклюжая самодеятельность его сына, а он не слишком умен. Похоже, Ульвар не стал его обращать. – Рихард пожал плечами. – Странно, что эта участь его миновала, ведь Йохан, перед тем как принять командование войском севера, прошел добровольное обращение.

– Йохан или Ульвар, не знаю, кто именно из них, как военачальник оказался неплох, – признал Нивар. – Не дает расслабляться. Я знал, что островитяне опытны в разбое, но вести в бой отряд и командовать большим войском – это не одно и тоже. Рихард, что с тобой? – он растормошил застывшего герцога. – О чем ты задумался?

– Возможно, – Рихард поднял указательный палец, – Ульвар не обратил Берриса не потому, что не хотел, а потому что не смог. С детства Беррис был на особом счету – его считали священным ребенком, избранным богами. Такие дети рано умирают. Чтобы его защитить, ему набили татуировки, расписав именами богов все тело. Одна из них заключала в себе имя Иномаха – морского змея.

– Если всего одна татуировка спасет жителей полей и холмов от обращения, то стоит попробовать набить ее каждому! – обрадовался Нивар. – Марек будет рад этой новости.

– Я бы все же не исключал того, что тупость Берриса настолько явная, что Ульвар им побрезговал, – усмехнулся Рихард, – и татуировки ни при чем.

– Ты не будешь против, если я найду рукастого мастера и отправлю к нему наших друзей?

– Поступай, как хочешь, препятствовать не стану. Пусть Марек покажет, каким должен быть точный рисунок имени Иномаха. Он грамотен, хоть по старой привычке и скрывает это.

Раздавая указания, Рихард ловко обошел Нивара и нырнул в дверной проем. Страж позволил ему улизнуть. Каким бы непоколебимым не хотел казаться Хозяин, он тоже нуждался в отдыхе.

* * *

Дана и представить не могла, что в замковой башне за тайной дверью нашлось место залу с высоким потолком и мозаичным полом. Солнечные лучи, проходя сквозь узкие цветные витражи, меняли цвет, отчего воздух пронзали красные, синие, зеленые стрелы. Большую часть помещения занимали массивные стеллажи, на которых покоились объемные фолианты. За свою жизнь Дана всего раз видела книгу – свод законов Белого берега. Ее отец предпочитал опираться на воинов, а не на книжников, но она знала о ценности книг. В башне Безмолвного герцога хранилось огромное состояние – сотни томов. Видеть их все вместе под одной крышей было поразительно. Сосуды с уродцами, сросшимися частями тел, стоявшие между стеллажами, не так впечатлили Дану как старые фолианты. Она осторожно шагала между стеллажей, с ее лица не сходило ошеломленное выражение. Рихард был доволен произведенным эффектом.

– Зачем тебе они? – девушка недоверчиво посмотрела на него, ожидая подвоха.

– Перед тобой сокровищница. Вместо того чтобы копить золото и оружие, я коплю книги.

– А что ты хранишь в сосудах?

– Своих безмолвных гостей. Люблю им почитать. Не обращай внимание, это просто причуда. Главное – книги. Люди скоротечны, на мой взгляд, даже чересчур, а в этих фолиантах звучит отголосок того, кто их создал. Даже будучи из далеких мест или других времен создатели книг становятся моими верными друзьями. Кстати, об отголосках… В башне интересное эхо. Проверь.

– Эгей!? – несмело выкрикнула Дана.

– Слабовато, – проворчал Рихард и подмигнул с усмешкой. – Давай я… ЭГЕ-ГЕ-ГЕЙ!

Голос, усиленный эхом, был подобен громовому раскату. Многократно отраженный стенами он гудел между стеллажей, заставив дребезжать сосуды. От неожиданности Дана присела и так и осталась сидеть. Рихард часто вел себя с ней необычно, проверяя предел ее выдержки.

– Чудесное эхо, – он склонил голову. – А теперь я хочу послушать, как будет звучать лютня, – герцог отыскал за стеллажом маленький, обитый кожей стульчик, и поставил в центр зала.

Рихард любил музыку. Мелодичные неспешные звуки лютни успокаивали, отвлекали от тягостных мыслей, давая возможность забыться. Прежде на лютне играл Дадвин, но его пальцы давно потеряли былую подвижность и слуга неохотно уступил инструмент девушке. Ее даже с большим желанием нельзя было назвать хорошим музыкантом – игре недоставало живости, рукам мастерства, но в простых незатейливых мелодиях, перетекающих одна из другой, все же было очарование. В отличие от обученных музыкантов, играющих проверенные годами песни, дочь Белого берега не боялась импровизировать.

– Хочешь послушать что-то грустное или веселое? – осмелев, Дана достала из тряпицы потрепанную временем лютню.

– Что пожелаешь. Пусть место тебя вдохновит.

Дана медленно перебирала струны. Начало мелодии звучало обнадеживающе радостно, но постепенно сменилось минорным тоном. Рихард бродил по залу, прислушиваясь к изменчивым надломленным звукам. Им овладело горько-сладкое чувство, словно он вот-вот собирается уехать и знает, что больше никогда не вернется. Забывшись, Рихард неловко споткнулся о метлу, забытую немым уборщиком. В последний момент он подхватил ее носком сапога, словно ярмарочный жонглер, и перебросил в руку. Ничто не должно мешать музыке.

Как уже бывало не раз, ноги сами привели герцога к любимому фолианту, куда он записывал истории о себе самом. На краю подставки стояла незакрытая высохшая чернильница, лежали испачканные чернилами перья. Немой слуга не смел трогать вещи Хозяина, даже если те выглядели как сущий мусор до тех пор, пока герцог собственноручно не бросал их на пол.

Рихард не помнил, над чем работал в последний раз, поэтому с интересом приподнял тяжелую, обитую кожей обложку. На последней странице исполинский зверь невиданной породы спал, свернувшись клубком, на верхушке горы. Миниатюра была закончена на две трети. Зверь был полностью готов, а вот городок у подножья, нарисованный, чтобы показать истинные размеры чудовища, герцог только наметил. Над головой зверя собрались тяжелые облака, скрывая от солнца, сквозь живот проросли коренастые дубы, хвост успел засохнуть и потрескаться. Со временем зверь будет спать все крепче, станет камнем, сольется с горой. Рихард нежно провел пальцем по контуру рисунка. Он считал, что ему особенно хорошо удались мощные лапы с длинными, острыми как кинжалы когтями.

Ульвар всем остальным обликам предпочел облик морского змея. Рихард тоже мог бы выбрать иную личину, отличную от человеческой. Зверь на горе обладал чертами нескольких болотных тварей. Противоречивый, безжалостный как породившая его земля, внушающий ужас, источающий холод черной бездны болот, он безмятежно спал, и пока длился его сон, городу внизу ничего не угрожало.

Рихард перевернул несколько страниц назад, перейдя к началу истории о Путнике. На миниатюре Безмолвный герцог был изображен странником, опирающимся на высокий изогнутый посох. Его лицо и тело скрыто под плащом из желтой шерсти. Кисть, сжимающая посох, худа и костлява. Он уводит за собой вереницу детей сквозь скрытую туманом топь. В краю болот легче погибнуть взрослому, чем ребенку. Малыши, заблудившиеся в глухой чаще, возвращались как ни в чем не бывало после многих дней отлучки, а взрослые, в особенности пришлые из других земель, могли сойти с тракта по нужде и сгинуть навсегда. Когда в одном лице ты и добрый пастырь, и отец чудовищ приходится быть гибким.

Он закрыл книгу, плотно стянув обложку застежками, и снял со стеллажа. Она была увесистой словно месячный поросенок. Дана, увлеченная игрой, не заметила, как Рихард. Герцог подождал, пока она закончит мелодию.

– Возвращаемся.

– Моя игра пришлась не по вкусу? – расстроилась девушка.

– Стал бы я тогда дарить тебе подарок? – он протянул ей фолиант. – Обращайся бережно. И дай-ка мне лютню.

– Я не умею читать, – призналась Дана, принимая книгу.

– Это не обязательно. В ней много чудесных картинок созданных великим мастером – мною. – Рихард стал серьезным. – Эта книга дорога мне. Ты должна ее сохранить.

– Разве в этой башне среди других книг она не будет в большей безопасности? – спросила Дана и, глядя на качающего головой герцога, вздохнула. – Я поняла, что это не подарок, но ведь это только книга? В ней нет ничего опасного?

– Даю слово – это только дерево, обитое кожей, пергамент и чернила. Когда уедешь, возьми ее с собой.

– Ах! – девушка обхватила книгу обеими руками, закрывшись ею как щитом. – Рихард, почему ты гонишь меня?

– На закате мне предстоит убить много врагов, – ответил он будничным тоном и сыграл короткую печальную мелодию. – Не знаю, каким именно способом. Может, отсеку головы или утоплю, опутав корнями, – он задумался, – а может, проникну в нутро с туманом, чтобы разорвать легкие изнутри. Не знаю, Дана. Вчера я тоже убивал. Как и день назад. Окраины болот питают багровые ручьи и это не преувеличение, – герцог вздохнул. – Развязка близка.

– Куда же мне податься? – она заметно расстроилась.

– Как и прежде Серые горы будут рады принять беглецов. Чем дальше вы уйдете, тем лучше. Да, ты поедешь не одна. Я отправлю с тобой Марека.

– Он поклялся вызвать на поединок брата и теперь готов вот так легко уехать?! – удивилась Дана.

– Он поедет, потому что такова моя воля. Почему ты не рада? Тебе же по душе общество Марека, хоть он и островитянин. Или это не так? – Дана в ответ только пожала плечами.

Ей не хотелось говорить о том, что она пошла наперекор собственным убеждениям и оставила вражду к молодому островитянину в прошлом. Пережитые тяготы сблизили их.

– Болота не были добры к тебе, а в горах все иначе. Чистый живительный воздух, кристальные родниковые воды. Ни следа топей, гнилостных испарений, неведомых хворей, разъедающих нутро, да и горные волки да барсы сущая безделица по сравнению со здешними тварями.

– Твои земли прекрасны, – возразила девушка и, заметив его недоверие, поспешно добавила. – Я говорю от чистого сердца! Да, прежде я боялась этих мест, а потому была слепа, не видела, что топь может быть чудесной. Да и люди здесь живут добрые. Что будет с ними?

– Пусть выбирают – остаться со мной или уйти. Ульвару они без надобности, он не может их обратить. Это за мной он пойдет хоть на край света, а простых людей не станет преследовать. Но когда мы с Ульваром вцепимся друг в друга, лучше бы никого рядом не было.

– Как же этот поганый змей доберется сюда? Здесь же нет моря!

– Прошел слух, что Беррис захватил Молчащий холм… – видя, что Дана не понимает о чем речь, он терпеливо объяснил. – Это городок знаменит соляной копальней. Когда-то очень давно там было море, которой потом высохло.

– Неужели он отравит болото солью?! – ужаснулась Дана.

– А почему нет? Может попробовать. Поэтому я даю тебе вот это, – он ткнул пальцем в книгу, – и приказываю отправляться в горы.

– Я должна уехать прямо сейчас или у меня еще есть время, чтобы сыграть? – спросила она с надеждой.

– Для музыки всегда найдется время, – он протянул обратно лютню и Дана с облегчением положила фолиант на стойку.

Она многое хотела сказать Рихарду. Не только поблагодарить за кров, советы и заботу, но и расспросить о древних временах, но язык немел, стоило взглянуть на герцога. Прежде она не говорила откровенно, потому что боялась этого сурового, властного человека, а теперь от того, что знала, что он не человек вовсе.

Случившееся в Холодной крепости навсегда изменило ее картину мира. Дана видела, чем стал король островитян. Рихард, как и Ульвар, скрывает ото всех свой чудовищный облик. Начавшаяся война – это противостояние их двоих, а люди лишь случайные жертвы. Если островной король превратился в морского змея, то во что обратится Рихард? Дадвин говорил о своем господине только хорошее, рассказал о достатке, в котором живут люди под его началом, даже показал Тихую обитель, где заботятся о сиротах. Вот только старый слуга, как и прочие, был уроженцем болот, а все они связаны с герцогом и как один обожают его. Дана не сомневалась в его искренности, но не думала, что старик был способен заметить что-либо дурное в своем господине.

– Отчего же ты не играешь? – Рихард мягко коснулся плеча застывшей над лютней девушки. – Что тебя гложет?

– Тебе действительно интересно? – расхрабрилась Дана.

– Твой вопрос не нов. – Рихард улыбнулся, словно знал, о чем она думает. – И я по-прежнему отвечу, как и сотни раз до этого – да. – Он встал позади нее, положив руки на плечи. – Хоть меня и спрашивают одно и тоже, я всегда буду отвечать. Люди – непостижимые существа, – прошептал герцог, наклоняясь к ее уху. – Будь это не так, я бы поглотил вас как Ульвар, но вы ценны именно тем, что задавая один и тот же вопрос, делаете это всякий раз немного иначе. Ты по-прежнему хочешь, чтобы я насадил голову Ульвара на кол и выставил у ворот?

– Ты дал обещание, что мой отец будет отомщен.

– Я не отказываюсь от него, но может статься, – он вздохнул, – что цена окажется высока.

– Не имеет значение, как это случится. То есть не обязательно, чтобы это был именно кол…

– Очень великодушно, – он не скрывал насмешки.

– А ты, – она рискнула высказать давно мучивший ее вопрос, – сможешь это сделать? Ведь я просила тебя, когда думала, что Ульвар человек.

– Чудесно! – обрадовался Рихард. – Ты сомневаешься в моих силах!

– Нет! Я и не думала ничего подобного! – поспешила оправдаться Дана, нервно косясь на его руку в опасной близости от своей шеи.

– Люди болот слишком веруют в могущество Безмолвного герцога. Для них я божество без права на ошибку, а ведь я могу ошибиться и проиграть.

– Ты же этого не хочешь? – тихо спросила девушка.

– Как посмотреть… В проигрыше есть своя привлекательность. Хоть что-то новое в этом бесконечном круговороте. Смерть, рождение, смерть.

– А как же твой город, твои земли? Островитяне все уничтожат!

– Не всем моим словам можно верить, девочка. – Рихард успокаивающе похлопал ее по щеке. – Лучше сыграй что-нибудь.

– Как пожелаешь… – она коснулась струн, но остановилась, так и не начав игру. – Почему тебя называют Безмолвным герцогом?

– О, давненько никто не спрашивал меня об этом! Даже удивительно, сколько лет прошло с последнего раза… – он прищурился подсчитывая.

– Я спросила у Дадвина, но он не захотел рассказать. Бубнил, что это страшная тайна. Это правда?

– Старик не знает, но гордость не позволяет ему признаться в этом. Это давняя история. Собственно, как и все, что касаются меня.

– Кровавая? – уточнила Дана с осторожностью.

– Ничуть. Однажды некий король вместе с десятком приближенных, среди которых был и я, попал в сильнейшую грозу и был вынужден укрыться в пустующей хижине дровосека. Мне не повезло, я простудился и потерял голос. Когда король спросил меня следующим утром, куда ехать дальше, я лишь сипел в ответ. За это меня и прозвали Безмолвным герцогом. Прозвище пристало как банный лист и со временем, – он пожал плечами, – из насмешки превратилось в титул.

– А я думала, что это как-то связано силой твоего чудесного голоса. Словно прозвище наоборот. Вроде того, как худых называют толстяками, а умелых неуклюжими.

– Ты не первая, кто так считает, но это неверно. – Рихард доброжелательно подмигнул ей. – Нечестно отпускать тебя без подарка. Меня мучит совесть, что я заставляю тебя служить мне, хотя ты не моя подданная. – Он заставил ее подняться, крепко прижав к груди.

– Но ведь я не прошу ничего, – она старалась говорить твердо, пытаясь скрыть страх. Вырваться из его объятий было невозможно. – Послужить тебе мне только в радость.

– Дочь Белого берега, ты очень красива… – его голос стал ласковым, а руки вдруг утратили привычную жесткость. – Если бы я решил жениться, то хотел бы, чтобы она была похожа на тебя. – Дана напряглась, не зная как ей быть. – Это и есть твоей подарок? – осторожно поинтересовалась она.

– Ты же не думаешь, что я заставлю тебя лечь со мной? Я не стал бы отправлять в горы женщину, носящую под сердцем моего ребенка, – горестно вздохнул Рихард. – Или именно такой подарок ты желаешь?

– Нет, не желаю! – поспешно ответила она и сразу пожалела о случайно вырвавшихся словах.

– О, так я тебе не мил! – он сделал вид, что оскорблен ответом. – Ты же видела, что я недурен собой. Или не согласна? Откуда только взялся злой затравленный взгляд, полный страха? – он аккуратно пригладил ее волосы. – Хотя… именно в нем таится особая прелесть. Здесь женщины всегда смотрят на меня с обожанием. Я привык. Стоит мне захотеть и любая станет моей. Никто из них не напоминает свернувшегося клубком ежа, – рассмеявшись, он слегка растормошил Дану. – Голубоглазый строптивый зверь!

– Тебе по сердцу строптивые?

– Такой ты мне нравишься. Не меняйся. Если вдруг начнешь пресмыкаться, я тут же потеряю к тебе уважение. Ты напоминаешь мне одну женщину… Мою жену. – Глаза Даны расширились от удивления. – Да-да, когда-то очень давно я уже был женат на уроженке Белого берега.

– Я о ней могла слышать?

– Не исключено. Ее звали, – он задумчиво пожевал губами. – Эир. Когда я взял ее в жены и привез сюда, она не была счастлива. Самая грустная девушка, что мне доводилось встретить… С какой тоской она смотрела на море, прежде чем уехать со мной. Но тоска придала ей сил и приехала она переполненная злобой. Крушила все, что под руку попадется, – он усмехнулся. – Повадками напоминала разъяренную медведицу. Нисколько меня не боялась, хотя я тогда был весьма суров в обращении. Нет, я не прав – она боялась, но скорее умерла бы, чем показала это.

– Что с ней стало?

– Мои люди были уверены, что она заслуживает самого сурового наказания за свои выходки, но я знал, что Эир только этого и ждет. Симпатии между нами не случилось – это был политический союз. Ее отец отдал вместе с ней хорошие земли, поэтому я сквозь пальцы смотрел на то, что она вытворяла. Больше всего Эир выводило из себя то, что я не подтвердил наш брак и не лег с ней, а ведь она была красавицей. Долгое время моя жена была уверена, что я предпочитаю мужчин, пока не увидела, как весело я провожу время в парной в окружении молодых дев.

– Зачем же ты мучил ее? – удивилась Дана.

– Это был мой способ оградить ее от страданий. Я не мог дать ей то, чего она желала – большую семью. Эир была готова смириться с нелюбимым мужем ради детей, но это было невозможно. – Герцог приник к уху девушки, шепча. – А потом она заболела болотной хворью. Эир так и не полюбила топь, лишь тосковала по морю и свежему ветру. Однажды я обнаружил ее лежащей на полу скованной лихорадкой. Немало времени я провел у ее постели, облегчая страдания этой несносной женщины.

– Она умерла… – расстроилась Дана, чье живое воображение в подробностях представило жизнь несчастной девушки оторванной от дома.

– Не торопись. Когда она пришла в себя, я предложил ей выбор – клятва и выздоровление или мучительная смерть. Конечно, эта упрямица выбрала смерть. Еще и плюнула в лицо.

– Странные здесь обычаи. Разве жена не должна подчиняться мужу?

– Если бы тебя насильно выдали замуж за угрюмого дикаря, который увез тебя в лесную чащу и не считает за жену, ты бы стала подчиняться? – он лукаво усмехнулся. – Я не желал ей зла и решил с ней расстаться. Одурманенная зельем, Эир крепко спала, когда покинула мои земли. Я отправил ее к другу на южное побережье поправить здоровье. Больше мы не виделись.

– Ты не знал о ее судьбе?

– Все сложилось наилучшим образом. Мой друг был бездетным вдовцом, а она была красива и желала иметь большую семью, – Рихард улыбнулся. – Она его очаровала, так что их союз был неизбежен. Ради всеобщего блага я решил, что пришло время объявить о своей скоропостижной кончине, так что Эир продолжила гостить у друга уже как вдова. Не сомневаюсь, узнав о моей смерти, она вздохнула с облегчением. В итоге я получил земли, Эир – мужа, который был ей больше по вкусу и детей в придачу, а мой друг – верную красавицу-супругу. – Рихард задумчиво прикусил губу. – Воспоминания о Эир натолкнули меня на мысли о другой женщине Белого берега… Альбре. Хочешь узнать о ней?

– Конечно! – живо закивала Дана, снедаемая любопытством. – Она тоже была твоей женой?

– Да, за много лет до рождения Эир. Не красавица, но и не дурнушка. Тихоня, себе на уме, что и неудивительно – ее отец и старшие братья часто поколачивали. Перестали только перед замужеством, чтобы товар не портить. – Он хмыкнул. – Она привезла с собой сундук отборнейшего янтаря. Очень красивые камни. Среди украшений было даже янтарное зеркало. Кое-что из ее приданого до сего дня сохранилось. Где-то здесь лежит нож с янтарной рукоятью.

– Мне нравится янтарь. Он хранит в себе летнее тепло.

– К сожалению, Альбре он не радовал. Жизнь у нее была… Вот представь, ее отец прямо на свадьбе при всех вручил мне плеть, попросив пользоваться ею почаще, чтобы жена не забывала, кто ее господин.

– И ты ее бил?

– Ни разу. Но я повесил плеть в ее спальне.

– Зачем? – озадачилась Дана.

– Она сама попросила. Как напоминание об отце. Альбре была странной. Никогда не перечила, не кричала. Послушно делала, что велели. Ни смеха, ни разговоров, ни пения не доносилось из ее покоев. Ее папаша, кстати, после смерти оставил все младшему сыну, а это не понравилось старшему, они начали войну между собой, в которую втянули и меня. Отчего-то решили, что кусочек болота посуше им не помешает. – Глаза Рихарда затуманились. – Целый год я не появлялся дома. Хлопоты, разъезды… Забыл как Альбре выглядит. А когда вернулся, она сказала, что родила мне сына и показала полено в колыбели.

– Спаси Солнечный бог! – ахнула Дана. – Сошла с ума, бедняжка.

– Увы, – он вздохнул, – именно так. Она хотела, чтобы я признал полено за ребенка, а я толкнул ее и швырнул деревяшку в пламя. Альбре бросилась к очагу, пытаясь достать полено. Мне не стоило вмешиваться, но я не мог смотреть, как она губит себя, пытаясь вытащить его из огня. Мы стали бороться, она проткнула меня кочергой, та прошла насквозь. Не думаю, что Альбре всерьез хотела этого. Теряя сознание, я слышал ее отчаянные крики и плач.

– Ужас… Почему никто не пришел на помощь?

– Не знаю. Когда я пришел в себя – чтобы убить меня, одной кочерги маловато, Альбре уже сбежала. Много времени она скиталась по болоту, но осталась жива. Ни трясина ее не поглотила, ни болотные твари не растерзали.

– Безумных хранят предки.

– Может быть. Не знаю, как она выживала. В тот год была суровая зима, но когда я ее нашел, она была здоровой только телесно, рассудок ее совсем помутился. Моя жена сторонилась людей и повадками стала подобно дикому зверю. Оставить ее в живых было бы бесчеловечно. Мне пришлось прекратить страдания несчастной. Альбре обрела покой. В месте, где я похоронил ее, теперь бьет родник. – Рихард сделал паузу. – Альбре была со мной недолго, но преподала хороший урок. Я научился чуять среди чужаков слабых духом и избегать их. – Он помрачнел, нахмурившись. – Ни к чему тебе слышать такие откровения. Случается, что человеческое берет во мне верх и я болтаю лишнее… – Рихард отпустил девушку.

Заведя руки за спину, он прошелся вдоль стены, изучая витражи. Дана чувствовала, что ему неловко.

– Я тоже частенько болтаю, чего не следует, – она попыталась разрядить обстановку. – Иногда делаю это, только чтобы не молчать. Молчание меня страшит.

– А я люблю тишину. Она мягкая, тепля как пуховое одеяло. Накрывает с головой как снегопад. Жаль, что вместе с ней приходят мысли о прожитых годах.

– Говоришь как древний старик. Сколько тебе лет? – словно невзначай спросила Дана, надеясь, что вопрос его не рассердит.

– Когда я родился, на холме еще росли деревья. Вокруг не было ни следа человеческого жилья на много-много дней пути. Марек поделился с тобой содержанием нашей беседы с его братьями? – Рихард нарочито медленно обернулся, не желая пугать ее. – Конечно, он не мог удержаться от соблазна рассказать тебе историю рождения Безмолвного герцога. Не волнуйся, – он успокаивающе поднял руки, видя, как она побледнела, – я не сержусь. Мне известно, что люди весьма болтливы – на это и сделан расчет. Не хочу исчезнуть из вашей памяти без следа.

Рихард снова вручил ей книгу. Девушка пыталась по выражению его лица разгадать, в чем скрытый смысл этой затеи, но герцог стал само безразличие. Он поспешно выпроводил ее из зала. Вежливый приглашающий жест, аккуратное, но настойчивое подталкивание в спину и она очутилась на лестнице, прижимая к груди тяжелый фолиант. Каменная плита со скрежетом закрыла тайный проход за ее спиной. По коже пробежал холодок. Когда Дана обернулась, хозяина замка рядом не было, он остался в сокровищнице. Она прислушалась: из-за стены раздались приглушенные звуки лютни.

* * *

На исходе лета утром на болоте особенно прекрасно. На рассвете поверхность топи окрашивается в кроваво-красные тона. На черных бездонных провалах, покрытой пленкой, появляется малиновый отблеск. Вода успевает прогреться только к полудню, поэтому ранним утром от нее идет холод, пробирающей до костей. Плотный туман стелется по земле, жадно окутывая кочки, поросшие колючими травами. Под покровом тумана ночные твари уползают в норы, уступая место дневным жителям. Вместе с первыми солнечными лучами из чахлого леса раздаются робкие птичьи трели.

На маленьком клочке суши, поросшем соснами, герцог отдыхал после ночных трудов. Убаюканный родными звуками болота Рихард задремал, ничуть не беспокоясь о том, что рядом плавают изувеченные тела. Вечная топь милостиво приняла в свое бездонное лоно обращенных. Ими тут же заинтересовались серебристые караси, начавшие утреннюю кормежку.

Все лето Йохан и Беррис атаковали Вечные топи с двух сторон, не давая Безмолвному герцогу передохнуть, но встретив достойный отпор, были вынуждены приостановить вторжение. Постепенно поток обращенных сошел на нет, Йохан отступил на прежние позиции. По лесу сновали лишь небольшие отряды, которых уничтожали стражи. Рихард днями и ночами выслеживал врагов, добираясь до них в местах, куда даже его люди не решались заглянуть. Обращенные воины змея не знали страха, отправляясь на смерть с холодным безразличием.

Два человека показались из-за густого кустарника. Они двигались медленно, осторожно ощупывая дно впереди себя длинными шестами. Ходьба по болоту их вымотала. Судя по черным разводам на одежде, они не раз погружались в трясину по грудь. Мужчина помоложе, шедший первым, был стражем. Он то и дело поддерживал второго – худощавого верзилу, выходца из иных краев. Страж огляделся и обрадовано показал спутнику на свежие останки врагов.

Рихард почувствовал их присутствие и очнулся. Выглянув из-за деревьев, он громко и протяжно свистнул, привлекая внимание, и спустился к воде. Чужак невольно охнул, увидев идущего к нему по водной глади Безмолвного герцога. Можно было предположить, что Рихард ступал на скрытые от глаз кочки, но он двигался прямо, ни разу не провалился и не изменил скорость ходьбы.

– Принес новости? – спросил Рихард стража, избавляясь от бурой лягушки, пригревшейся за шиворотом во время отдыха.

– Я лишь проводник, господин. – Страж посторонился, указав на спутника. – Этот человек искал с тобой встречи.

– Должно быть, у тебя действительно важное дело, – заметил герцог, пытаясь вспомнить, встречал ли он прежде высокого, болезненно худого человека. Его рыжие волосы и клиновидная борода кого-то ему напоминали.

– Прошу простить мою назойливость, господин. – Чужак избегал смотреть в лицо герцога, сосредоточившись на изучении его колен – благо они оказались как раз на уровне его глаз. – Я должен лично вручить вам послание. Дело срочное, у меня не было никакой возможности ждать вашего возвращения, – он не без труда снял со спины измазанный грязью мешок и начал распутывать завязки.

– Повремени с этим, пока не ступишь на твердую землю. Как твое имя?

– Колин Половина.

– Половина?

– Да, такое прозвища из-за того, что я всегда был худ, словно половина человека, – пояснил он.

Протянув руку, Рихард рывком вытащил обоих из воды на соседнюю кочку. Ступая след в след за герцогом, они добрались до островка, покрытого деревьями. Страж устало опустился на траву, а гонец, разрезав набухшие завязки, протянул герцогу влажную черно-серую ленту с вышитым на ней дубовым лесом. Рихард узнал ее. Он сам подарил ленту отцу Гибо – Венсону Мудрому, когда тот был молодым человеком и не заслужил еще столь внушительного имени.

Однажды Рихард и Венсон отправились в путешествие, надеясь отыскать в горах золотую жилу. Ходил слух, что пастухи в этом краю находили в шерсти овец крупинки золотого песка. Золото они не нашли, зато обнаружили богатый выход железных руд. На обратном пути друзей застала непогода. Бушевавшая ночью гроза превратила ручьи в бурные реки. На рассвете на лагерь обрушился оползень. Увлекаемый потоком, Рихард выжил лишь потому, что провалился в расщелину. При падении он сломал ногу и едва не погиб. Упрямец Венсон не только нашел его и вытащил из расщелины, но и нес на себе до самого дома. По возвращению в топи Рихард приказал вышить ленту и подарил ее в знак вечной дружбы. Венсон и его семья всегда могли рассчитывать на помощь Безмолвного герцога в час нужды.