Текст книги "Зов топи (СИ)"

Автор книги: Майя Зинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Ты поверил ее угрозам? Уступил?

– Уступил. Она родить скоро снова должна была, я решил подождать. Дурак! Надо было насильно везти и не слушать… – барон горько вздохнул. – Потом была спокойная мирная жизнь в поместье: Фридо далеко, ты тоже далече, я тосковал по болоту, но было терпимо. Пока не стали приходить тревожные вести о войске островного короля. О его высадке на побережье, грабеже прибрежных селений, о походе на столицу. Это было настолько невероятно, что я сначала не поверил.

– Прежде никому не удавалось проплыть через восточные рифы и уцелеть.

– Мы слишком понадеялись на рифы. Я узнал, что войска возглавляет сын короля – Беррис… Ты, в самом деле, хочешь послушать, что было дальше? Мне кусок в горло не лезет.

– Если говорить об этом тяжко, то не обязательно, – смилостивился Рихард. – Объясни только, как ты вновь сошелся с Фридо.

– Я узнал, что он прибрал к рукам людей Гибо. Порадовался, что еще не все потеряно и уж теперь-то Фридо как велит долг пойдет войной против островного короля. Соберет под свои знамена баронов, мы отбросим захватчиков в море. Тотчас послал ему весточку и получил указания, куда приехать. Меня уже ничто дома не держало: жену и братьев обратили, сына задавила повозка. Мной же островитяне побрезговали, наверное, потому что я калека… – он двинул изуродованной рукой.

– Нет, твое увечье не сыграло роли. Ты служишь мне, а островной король не имеет власти над моими людьми.

– Не имеет власти?! Он не может подчинить людей болот?

– Не может.

– Перевези я семью в Город, они бы остались живы? – голос Себерна зазвенел как натянутая струна.

– Ты не знаешь, что бы было. Их могли сожрать чудовища по пути или убить болотная хворь, – возразил герцог.

– Хорошо, я понимаю. Такая судьба, – принятие правды далось барону нелегко. – А отчего Ульвар дал слабину? Остальных он обращает с легкостью.

– Обратить можно того, кто никому не принадлежит. А между нами, между тобой и мной, теперь крепкая связь, разорвать ее никому не под силу. – Рихард откусил большой кусок от кролика. – Суховатое мясо – передержали.

– Клятва немало во мне изменила, – согласился Себерн. – Я стал иначе смотреть на жизнь. Многое теперь кажется маловажным. Даже, – он перешел на шепот, – мой сын, дом, прошлая жизнь. Уехав из топи, я точно погрузился в сон наяву. – Себерн удивленно покачал головой.

– Это плата. Ты стал частью топи, поэтому сможешь быть счастлив, только вернувшись к ней, а здесь ничто не будет тебя радовать.

– Но мне радостно видеть тебя! – возразил барон.

– От того, что я тоже являюсь ее частью. В обществе друг друга нам становится лучше. – Герцог обглодал косточку и небрежно бросил на стол. – Что тебе сказал король?

– Этот жалкий выкормыш безродной суки, – глаза Себерна загорелись ненавистью, – расписывает преимущества союза с рыбожорами!

– А я думал вы друзья…

– Были когда-то. Я полагал, что у него имеется если не смелость, то хитрость и достоинство. А его игры в политику привели к тому, что мы не собрали войско сразу и пустили сюда островитян. Он сошел с ума, если по доброй воле ведет дела с тем, кто уничтожил его страну, разорил столицу и обрек людей на участь хуже смерти!

– Ты желаешь ему погибели за сговор с врагом?

– Да! Всем своим нутром! – с жаром ответил барон. – Я здесь не для дружеской беседы да покарает его Солнечный бог!

– Тебя не смущает, что меня принимают здесь как гостя? Вот этот плащ, – герцог прикрыл полой плаща колено, – принадлежал прежде Беррису.

– Для этого, – Себерн тотчас снизил тон, – без сомнения есть веская причина. Это какая-то хитрость. Я знаю, что ты воевал с армией его брата на севере.

– А теперь сижу здесь и поедаю его запасы. – Рихард иронично поднял бровь. – И на мою голову ты кары не призываешь…

– Это другое дело, – барон нахмурился, – я бы никогда не пожелал тебе зла.

– Даже если бы я зарезал твою семью? Выпотрошил жену, выдавил глаза сыну так, что они лопнули у меня в руках? – спокойно спросил герцог.

– Я… Не мучь меня. Молю, – Себерн насупился, борясь с душащими его слезами.

Клятва глубоко пустила в нем корни, но еще не завладела целиком. Должно быть от того, что он рано покинул болота и не впитал их дух до остатка. Рихард осторожно обнял Себерна за плечи и прошептал:

– Соберись. Мне нужна твоя помощь.

– Господин? – страдания барона мгновенно прекратились. – Чем я могу послужить тебе?

– Ты должен оставаться подле Фридо как можно дольше. Стань его лучшим другом как прежде, пока мы не окажемся на побережье.

– Там ждет островной король?

– А кто же еще? Он хочет встретиться со мной для содержательной беседы, хотя я уверен, что его желанию не суждено сбыться. – Рихард развел руками. – Мое тело умирает.

– Ты болен?! – ужаснулся Себерн.

– Смертельно. Осталось мало времени.

– Господин, ты не можешь умереть! – Барон был шокирован. – Как же? Ты ведь великий колдун!

– Умирает мое тело и только, – устало пояснил Рихард. – Но я вернусь.

– Когда?

– Вернусь, так или иначе, хоть и не скоро. А теперь слушай внимательно и не перебивай, – он сделал паузу и перешел на шепот, наклонившись к уху гостя. – После моей смерти островной король, он же Ульвар, он же морской змей – не существенно, как он будет себя называть и выглядеть, обязательно должен обратить служанку Фридо – Рону. В наряде нищенки она шпионит для него за мной. Здесь в лагере. Если не знаешь, как Рона выглядит, я покажу ее тебе. Когда будешь уверен, что ее обратили, беги от Ульвара как можно дальше, если жизнь дорога. Понятно?

– Да, господин, – Себерн с готовностью закивал.

– Это важно. И твоя глупая подобострастность здесь неуместна.

– Я рад, что стал частью твоего замысла. Клянусь, если придется, я эту женщину самолично утоплю в той бочке с водой, в которую они макают перед обращением.

– Это не так-то просто. Рона опасна. Не глупа и у нее есть друзья. Не хочу, чтобы ты думал, что твоя цель – убогая нищенка. – Мучимый жаждой Рихард сделал большой глоток из кубка. – С нравоучениями покончено. Куда отправишься после сделанного?

– В топь, – голос барона был полон потаенной надежды, – хочется посмотреть напоследок в ее небесные зеркала.

– Красиво сказано, – признал герцог. – Я бы не сказал лучше. Только болото не дает больше приюта странникам. Езжай в Серые горы. Зимой там легко погибнуть, но, если отыщешь отряд Марека, зимовать одному не придется. – Видя, что барона предложение нисколько не заинтересовало, он продолжил. – Хотя, если Вечная топь манит, можно поддаться желанию и погрузиться в ее холодные объятия. Никто и ничто не обнимает так крепко и нежно как она… – серые глаза герцога затуманились.

– Хочешь, чтобы я умер?

– Только если тебе не в радость жить. Пройдись по мягкому мху, ломкому от мороза, мимо скрюченных деревьев, дремлющих сытых чудовищ. Встреть рассвет, закат и снова рассвет. Когда не останется больше сил, сделай последний шаг без сожалений и погрузись в ласковую болотную утробу. Насладись последним выдохом, наблюдая, как небо над головой окрашивается бурый цвет. Тони, зная, что в объятиях топи никто не умирает навсегда.

Слова Рихарда поразили барона в самое сердце. Ему привиделась крутая кочка, поросшая травами. За спиной поскрипывал лес. Впереди простиралось болото, окутанное густой молочной дымкой. Край неба несмело алел с рассветом. Он побрел вперед, едва переставляя стертые до крови босые ноги, остановился у черной воды. Себерн наклонился, но в отражении воды было не его лицо, а Рихарда. Он протянул руку…

– Очнись! – пощечина вырвала барона из сладкого мира грез.

– Ох, господин! – Себерн схватился за горящую щеку. – Что произошло?

Он лежал под открытым небом. Факел у шатра потух, в полутьме нельзя было ничего разобрать. От холода земля окаменела.

– Разморило от вина и дальней дороги. Бывает. – Рихард помог ему подняться и подтолкнул вперед. – Иди к себе и проспись. До рассвета осталось пару часов всего.

Барон побрел, подволакивая ушибленную ногу, пытаясь понять, что же все-таки случилось. Он был уверен, что не пьян и вино не виновато. Причиной стали слова Рихарда. Убаюканный ими он перенесся в удивительный край, где остался бы навечно, если бы не герцог. Себерн сожалел, что вернулся. Когда он выполнит поручение Хозяина, ничто не помешает ему пойти на зов топи и стать ее частью.

* * *

Зима нагрянула внезапно, принеся жгучий ночной мороз, немилосердно разрывающий замершие деревья, колючий ветер и обильные снегопады. Со смертью старого конюха о лошадях стало некому заботиться. Больше половины околели от болезней, десятка два задрали чудовища, оставшиеся животные едва-едва тащили поклажу. Днем немного теплело, достаточно, чтобы выпавший за ночь снег неохотно превращался в ледяную корку, которую разбивали ноги воинов, идущих по щиколотку в ледяной воде. Обращенные с обычным равнодушием шли вперед, не замечая неудобств, но непривычные к столь долгим и суровым переходам люди холмов болели и умирали.

Рихард с каждым днем чувствовал себя все более уставшим, его раздражала любая задержка. Он боялся, что умрет до встречи с морским змеем. Герцог пытался поспать, но сны были тревожны и полны тоски по болоту, а пробуждение горьким. Общение с Себерном приносило некоторое облегчение, но они не могли встречаться часто, чтобы не привлекать к барону лишнего внимания.

Войн прошлась по краю Золотых полей вдоль и поперек. Чем ближе к побережью, тем ее отметины были заметней. Островитяне разрушили и сожгли все, что можно было разрушить и сжечь. Не обошли стороной и святые места. Учинили погром даже в святилище Солнечного бога, повесив на воротах его священнослужителей. Их красные мантии, хлопающие на ветру, напоминали победные стяги.

Соленый ветер, дувший с востока, сулил перемены. Восточное море пахло иначе, чем северное – горелой плотью, горькой солью и гнилостным запахом серым. Войска не успели добраться до побережья, как их перехватил отряд под началом Йохана. Еще осенью он вместе с немногими воинами погрузился в лодки, без каких-то сложностей миновав рифы, высадился на берег. Заняв чахлый рыбацкий поселок, они отстроили его заново, огородив внушительным частоколом.

Йохан Левша заметно изменился. Прежде он сразу обращал на себя внимание: крупный, высокий, статный. На встречу с Рихардом же пришел худой, сгорбленный, неопрятный, преждевременно поседевший мужчина, одетый как нищий. В его движениях чувствовалась скованность, словно он вынужден постоянно терпеть сильную боль. За добровольное обращение пришлось заплатить немалую цену, хоть и спустя время. Не взглянув на бездомного короля и своего младшего брата, Йохан сразу подбежал к герцогу, широко разведя руки и приветливо улыбаясь, словно они были старыми друзьями.

– Каким же нестерпимым было ожидание! – воскликнул он, крепко обнимая гостя.

– Надеюсь, ты и меня с таким же нетерпением ждал, брат! – встрял Беррис, щурясь от холодного ветра и словно не замечая зловещих перемен в Йохане.

– Тобой я займусь позже! – в ответ рявкнул он.

– Не слишком ли грубо?! – возмутился Беррис. – Особенно для того, кто всего лишь занял этот берег, после того как я им завладел? Что на это скажет отец?

– Знай свое место… – зловеще пророкотал Йохан, в чьих глазах и голосе вмиг исчезло все человеческое.

Беррис стушевался. Сделав вид, что не обескуражен столь холодным приемом, с кислым выражением лица принялся шарить в седельных сумках. Его мучило похмелье, но кувшинчик, полный мицуса, должен был помочь.

– Твои люди могут отправляться в поселок. – Йохан не скрывая пренебрежения, махнул рукой, не глядя на Фридо. – Там хватит места для всех. Вас обогреют и накормят. – Он расплылся в кривой усмешке, обнажив беззубый рот. – Парные растоплены.

– Благодарю, но лишние затруднения ни к чему. – Фридо из-за всех сил пытался держаться с достоинством. – Мы с удовольствием разобьем лагерь неподалеку.

– Это не предложение, чтобы от него отказаться. Я настаиваю.

Королю пришлось подчиниться. По его знаку люди холмов отделились от разношерстной толпы обращенных, которых привел Беррис, и устало побрели по скованной морозом дороге, прямиком в распахнутые словно пасть ворота.

– Что же ты не весел?! – удивился Йохан. – Скорее, поехали к морю. Пусть твоя кляча несется быстрее ветра!

Йохан не без помощи взобрался на коня и поехал первым. Рихард отыскал Себерна и едва заметно кивнул ему, призывая быть наготове. Барон все понял. Герцог поскакал вслед за Йоханом. Немилосердно пришпорив животное, он вскоре догнал его.

– Вперед! – закричал Йохан, услышав стук копыт. – Быстрей к морю!

Скачка не помешала Рихарду осмотреться. Поселок был построен на высоком берегу, идущем вдоль моря. Зимой это было неприветливое место, продуваемое ледяным ветром. Кругом только пожухлая, ломкая желтая трава и черные скалы, проглядывающие из земли, словно обглоданный хребет. По краю берега шла извилистая тропа, ведущая к выбитым на склоне ступеням. Внизу проходила тонкая полоска песка, скрывающаяся с каждым приливом. Более пологий южный край берега, постепенно снижаясь, сливался с мелководьем. Оттуда рыбаки в хорошую погоду прежде выходили рыбачить, там же хранились лодки островитян, вытащенные на сушу.

Но Йохан не поехал на юг, а направился к обрыву. У самого края он резко повернул, заставив взмыленного коня встать на дыбы. Спешившись и бросив поводья, островитянин сел на край обрыва. Рихард посмотрел, как он беззаботно болтает ногами в пустоте и, отпустив свою лошадь, устроился рядом.

Перед ними было темное неспокойное море. Сливаясь вдали с серым зимним небом, оно казалось бесконечным. Из мутной толщи воды торчали каменные иглы рифов, собирая вокруг себя белую пену. Волны с грохотом обрушивались на прибрежные камни, рассыпаясь на миллиарды брызг. Ветер бросал их в лицо, заставляя щуриться.

От суровой красоты моря захватывало дух. Время замедлило бег, Рихард наслаждался этим мигом, словно осужденный на смерть при виде палача. Вглядываясь в хаос бушующих волн, он, наконец, почувствовал биение жизни. Перемены в его настроении не остались незамеченными. Йохан одобрительно кивнул и показал на дальнюю группу рифов. Вода вокруг них вскипела и расступилась. Из пены показалась голова морского змея. Гигант появился всего на несколько секунд и снова рухнул в пучину. Ничего человеческого в нем не осталось – лицо заменила вытянутая ни на что не похожая морда, усеянная шипами. По центру длинной гибкой шеи проходил острый гребень, красноватые рыбьи плавники переливались перламутром. Чешуя, покрывающая змея, отливала стальной синевой.

Вода опять забурлила – на этот раз ближе к берегу, змей вынырнул, блеснув гребнем и опять ушел на глубину.

– Ты прекрасен… – искренне восхитился Рихард.

– Через это тело я могу говорить с тобой, но настоящий я в море, – сказал змей устами Йохана.

– Мне предстоит стать столь огромным? Смотреть на вековой лес как на траву… – в памяти Рихарда промелькнуло смутное видение: оставленный им след столь огромен, что медленно наполняясь водой, превращается в озеро.

– Разве размер имеет значение, когда весь мир принадлежит лишь нам?

Неожиданно змей вынырнул совсем близко и потянулся к Рихарду. Огромная пасть приоткрылась, обнажив длинные, острые клыки. Застрявшие между ними обломки мачты казались совсем крошечными. Холодное дыхание чудовища отдавало протухшей рыбой. Змей целиком состоял из соленой воды. Внутри него плавали камешки, икринки, мелкие рачки и водоросли. Это было само море, принявшее форму змея.

Чудовище облизнулось словно ящерица, проведя по глазному яблоку черным языком. В его вертикальном зрачке, словно в зеркале, обрамленном ярко-желтой рамой радужки, Рихард увидел отражение двух неказистых, жалких созданий, чье существование было ошибкой. Пагубный яд бессмертия извратил морского змея, все смертное для него стало ничтожно и утратило право на существование.

– Дарующий освобождение скоро коснется тебя.

– Что? А, ты про порошок… Приготовления уже начались? – удивился герцог. – Вот и славно… – он бросил прощальный взгляд на море и откинулся на спину. – Я рад.

Серое пасмурное небо было словно намоченное дождем полотно из овечьей шерсти. Темные и светлые завитки облаков шли нескончаемыми рядами. Если прищуриться, в облаке можно разглядеть что угодно. Например, облик короля Фридо. Самовлюбленный глупец, гордый, заносчивый, ничтожный… Рихард представил, как медленно снимает кожу с лица Фридо. Думать об этом было легко и приятно. Червь отозвался мгновенно, вгрызаясь в изношенное предыдущими нападками сердце. Герцог, даже ожидая подобного, невольно вскрикнул, вцепившись скрюченными пальцами в колючие пучки травы.

– Что с тобой? – Йохан обеспокоенно склонился над ним, пытаясь прочесть в пустых широко распахнутых глазах герцога ответ.

– Больно… – прохрипел Рихард, представляя во всех подробностях как вынимает из Фридо суставы, вытягивает жилы, посыпая раны солью и прижигания каленым прутом.

– Ты нездоров?! – Йохан схватил его за руку, тщетно пытаясь разогнуть скрюченные пальцы.

Новые способы изощренных пыток и казней проносились перед внутренним взором Рихарда. Он был намерен пожертвовать собой, радуясь возможности приблизить развязку. Его решимость почти заглушила внутренний голос, настойчиво вопрошающий: для кого жертва? Для морского змея, людей болот, для всех существ со свободной волей или же он приносит себя в жертву себе?

Когда от острой боли в груди помутилось сознание, Рихард сосредоточился на простом и понятном образе: тонкая шея Фридо в его руках. Если сжать пальцы сильнее, то глаза короля наливаются кровью, вылезают из орбит. Слюна из раскрытого рта течет на подбородок, губы синеют, дыхание прерывается. Герцог представлял кончину короля снова и снова, заставляя червя пожирать сердце. Умереть подобным образом было сложнее, чем он полагал, но отступать было поздно. Йохан старался привести его в чувство, что-то причитал над ними, змей бесновался в море, свиваясь в кольца и оглашая побережье неистовым ревом.

Рихард добился, чего хотел. Объевшийся человеческой плоти сверх всякой меры червь лопнул. Сердце герцога, дрогнув в последний раз, замерло.

* * *

Погода испортилась. Небо приобрело свинцовый оттенок, из набухших туч повалил колючий снег. Но ни пробирающий до костей ветер, ни ледяные морские глубины не могли остудить ярость морского змея. Чудовище ревело и металось в толще темной воды, не находя себе места от гнева. В приступе ярости он громил рифы, выбрасывая камни на побережье, исступленно хлеща хвостом по волнам.

В этот миг связь с обращенными ослабла. Они падали навзничь, лишенные направляющей воли хозяина, в конвульсиях бились о землю, резали друг друга. В поселке Йохана начался кровавый хаос. Себерн укрылся в конюшне, зарывшись в стог сена, не спуская глаз с Роны, притаившейся рядом. Крики боли, рыдания обезумевших людей слились воедино, не прекращаясь до самой ночи. Только когда морской змей выбился из сил и затаился, зарывшись в песок, кошмар закончился. К Йохану вернулось сознание. Он погрузил тело Рихарда на лошадь и поехал в поселок.

Рона первой заметила Йохана. Как тень проскользнула мимо барона и понеслась к воротам, перепрыгивая через павших в недавнем хаосе. Себерн поспешил за ней. Женщина не скрывала своего ликования при виде мертвого герцога. С ее лица не сходила безумная усмешка. Всех чудовищ она не могла извести, но хотя бы один из них был мертв.

Это взбесило Себерна. Видеть восковое лицо мертвого хозяина и рядом презренную тварь, радующуюся его кончине, было невыносимо. Барон кинулся на нее, потащил Рону за волосы и швырнул под ноги Йохану. Сопротивляясь, она успела ткнуть его ножом, но Себерн не разжал руку. Шипя от боли, Рона пыталась убежать, но тщетно.

– Эта нищенка отравила герцога! Я видел, как она дала ему отраву! Она убила его! – закричал барон как можно громче. – Убийца! Отравительница!

Жаждущий мести змей услышал его и тут же пожелал узнать правду единственно возможным для него способом. Чудовище руками Йохана и прочих обращенных набросилось на Рону и потащило верещавшую от страха женщину в купальню. Там, на дне глубокого бронзового чана с морской водой хранилась живая плоть змея. Достаточно было мельчайшей частице плоти проникнуть в легкие жертвы, чтобы из нее вышла послушная воле змея кукла.

Себерн не теряя времени, подхватил брошенные поводья и повел усталых лошадей обратно к воротам. Хозяину нужно было устроить подобающие похороны. Все дозорные ушли за Йоханом, поэтому он покинул поселок без каких-либо препятствий. Выехав на дорогу, барон облегченно расправил плечи. Ни ночь, ни метель, ни свежая рана, не могли помешать ему вернуться домой. Сквозь завывание и визг ветра, он слышал призыв Вечной топи.

В поселке царила зловещая тишина. Йохан Левша удерживал голову Рону под водой, пока она не обмякла. Змей высосал ее без остатка, поглотил прошлое, рассыпал жизнь на крупицы и собрал снова. Когда ее достали из чана, она не устояла на ногах. Змей слишком грубо обошелся с ней, разрушив сильнее, чем остальных. То, что осталось от прежней Роны, поползло в темноту, чтобы в одном из грязных углов обрести покой.

Колоссальное тело змея покоилось на морском дне, но его сознание металось между обращенных, просеивая поглощенную память Роны. Он прожил ее жизнь, каждый миг от рождения до погружения в чан. Образы полные самолюбования, окрашенные ненавистью и пренебрежением, сменяли друг друга, вызывая лишь скуку, но среди них вдруг нашлись воспоминания окрашенные смесью любопытства, ужаса и удовольствия. Рихард был в них значимой фигурой.

…Пленный Безмолвный герцог, окруженный ничтожными тенями, потерявшими право иметь имена. Неприметные серые мыши в человеческом облике, расставили ловушку для древнего зверя, коварного, опасного, неуловимого. Сила мышей в их многочисленности и терпении. Наконец-то они вознаграждены видом беспомощного пленника. Белое обнаженное тело Рихарда покрытое испариной, беззащитно. Роне нравятся веревки, оставившие багровые узоры на его коже и кляп, сделавший его действительно безмолвным. Победа была бы полной, если бы не спокойствие герцога. Взгляд его серых ясных глаз словно предназначен не Роне, а кому-то другому, кто будет смотреть на него ее глазами…

…В руках палача хрупкая шкатулка, наполненная кровью. В ней вяло шевелится червь, вскормленный плотью Рихарда. Верный способ удержать в узде самого строптивого бунтаря. Есть ирония в том, что бессмертное чудовище бессильно перед маленьким ничтожным созданием. Оно вопьется в его сердце, лишит свободы, обессилит, приблизив смертный час тела. Инструменты палача завораживающе блестят. Рона в предвкушении удовольствия облизывает губы, мечтая услышать хруст ребер, всхлип плоти и, конечно же, стон, полный мучительной боли. Мечты переплетаются с явью…

…Она вынуждена уйти, лишенная возможности видеть, как палач вскроет грудь пленника. Ее переполняет негодование и досада. Ее лишили заслуженной награды, но еще не поздно вернуться. Улучив момент, она крадучись подходит к герцогу, окровавленному и бледному как смерть. Палач только что ушел, сделав свое дело. Погруженный в забытье герцог едва дышит. Рона медленно разматывает мокрую, пропитанную кровью повязку, наслаждаясь видом свежего воспаленного шрама, едва сдерживаясь, чтобы не разорвать нити, стянувшие края раны. Проводит пальцем по ране, поражаясь про себя уязвимости тела Рихарда. Бессмертное сердце чудовища бьется в хрупком человеческом сосуде…

…Король Фридо с интересом изучает шкатулку. На дне вяло копошится что-то, похожее на бесформенную пиявку. Почуяв близость плоти, голодный червь ртом присасывается к стенке. На лице короля появляется гримаса брезгливости, он возвращает шкатулку в руки Роны. Рона холодно принимает ее. Когда нет свидетелей, границы между нею и королем стираются. Они заговорщики – это делает их равными друг другу.

– Так ты утверждаешь, что этим я смогу подчинить колдуна?

– Да, господин, – она не скрывает довольной улыбки.

– Как к тебе попала эта гадость?

– Случайно. Червей используют в южных землях. В краях, оскверненных дыханием огненной пустыни. Червей вживляют рабам, чтобы обезопасить хозяев. Повелители песков безмерно трусливы и боятся покушений.

– Южные земли… Не удивлен.

– Червь – дорогой, редкий товар. Нам повезло его заполучить. Будьте с ним осторожны, он хрупок.

– Ты сказала, что червей вживляют. Что это значит?

– Кладут в ухо или зашивают в кишки. Червь сам находит дорогу. Но лучше всего, когда червя оставляют у сердца. Зараженный раб действует только во благо хозяина. Такой раб живет меньше, но предан хозяину, как никто. Даже если он прежде ненавидел его и желал смерти, он более никогда не причинит хозяину вреда и не станет думать про него дурно.

– Не сможет думать или не захочет?

– Если попытается, червь накажет его. А наказание… весьма действенно.

– И ты уверена, что колдун ничего не сможет этому противопоставить?

– Уверена. Его чары ограничены топью. За ее пределами он обычный человек, который не сможет вынуть или каким-то другим способом избавиться от червя – это верная смерть. Как только червь окажется в теле, он станет им питаться и завладеет навсегда.

– Не хотелось бы нажить врага столь опасного… – задумчиво пояснил Фридо. – Рихард опасен.

– Разве быть хозяином бессмертного колдуна не признак настоящего могущества? – Рону раздражали его колебания. – Никому прежде не удавалось подчинить его волю.

– Я действую ради королевства, – буркнул Фридо раздраженно. – Не ради себя. Нельзя позволить колдуну управлять нами. Этого червя, – он ткнул пальцем в шкатулку, – ты купила?

– Не купила. Вынула из тела, господин. Беглый раб сам оказался на нашем пороге. Он был благодарен, – она улыбнулась, – что мы избавили его от столь ответственной ноши и умер умиротворенным.

– Хорошо, сделаем это. Распорядись, чтобы все подготовили.

– Будет лучше, если никто больше не будет знать о черве.

– Все равно придется рассказать палачу.

– Ему хватит мастерства довести дело до конца, не убив колдуна?

– Он преданно служит моей семье много лет, его мастерство безупречно…

Тайна смерти Рихарда была раскрыта, личность следующего поглощенного определена. Воспоминания Роны хранили в себе немало любопытного, она знала о повелителе болот непростительно много. Об этом обязательно стоило поразмыслить позже – после поглощения Фридо. Змей решил, что Рихард пал жертвой собственной доверчивости. Если веками потакать играм смертных, неизбежно сам становишься их участником. Привлекая с помощью своего человека внимание к Роне, Рихард пытался извиниться перед змеем за столь неуместную смерть, объяснить, что же в действительности произошло. Червь, пожирающий его сердце, лишил возможности прямо рассказать об этом.

Еще до окончательной утраты человечности, змей заключил с Фридо соглашение – сохранение власти в обмен на подчинение. Позже были новые соглашения, каждый раз Фридо был вынужден довольствоваться все меньшим. Теперь любые договоренности стали несущественны. Несовершенный, чья жизнь – миг, посмел вмешаться в планы бессмертного и должен быть наказан по всей строгости. Змей был уверен, что Рихард одобрил бы его решение.