Текст книги "Изучающий мрак (Дарвей)"

Автор книги: Майя Зинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

   Дарвей с сомнением посмотрел на ребенка. Он еще никогда не убивал детей. И это не так-то легко сделать, как ему казалось. Издавна с детьми связаны все наши надежды на то, что уж они-то сделают мир лучше. Кто знает, кем он вырастет? Отважным воином, гениальным механиком, могущественным волшебником или просто хорошим человеком? Он не имеет права решать жить ему или умереть.

  – Как тебя зовут?

  – Лара.

  – Лара? Вот так сюрприз! Ты оказывается девочка! А по внешнему виду нипочем не скажешь... Хм, в этом возрасте вы все одинаковы. Нет, не стать тебе великим воином или магом... Может, колдуньей? С таким-то везеньем. – Дарвей убедился, что она больше не собирается удирать от него, и опустил на землю. – Как ты сумела скрыться?

  – Я спала в мешке. Когда на нас напали, я незаметно выбралась из него. А вы не бандит?

  – Нет, – покачал головой монах. Девочка была старше, чем казалась на первый взгляд. – Сколько тебе лет?

  – Почти семь. Где моя мама?

   Дарвей промолчал. Меньше всего ему сейчас хотелось отвечать на этот вопрос. Мол, твои родители встретились с Создателем, и сейчас им на небе весело как никогда.

   Монах снова взял ее на руки и пошел прочь из леса, делая крюк, чтобы миновать трупы. Вряд ли окровавленный, разрубленный отец – это именно то, что нужно видеть ребенку.

   Они вышли на дорогу, оставив место трагедии далеко позади. Девочка, несмотря на малый рост, была нелегкой ношей. Он поставил ее на землю.

  – И что мне с тобой делать? – спросил мужчина с вздохом. – У тебя есть еще родственники? Дяди, тети, старшие братья или сестры? Дедушки, бабушки?

  – Была бабушка, но она умерла прошлой зимой. Она была очень старая. И брат был, но он тоже умер. Я его плохо помню.

  – И что, больше никого нет?

   Лара неуверенно покачала головой и скривилась.

  – О, нет, только не это! Прекрати плакать! Мы должны вести себя тихо.

   Но с таким же успехом можно было просить солнце взойти на западе. Слезы неудержимо полились из ее глаз, и казалось, что их невозможно остановить ничем.

  – Лара! – Дарвей чувствовал себя совершенно беспомощным.

   Как заставить ее замолчать? Для человека, вроде Дарвея это была сложная задача.

  – Если ты не прекратишь, я брошу тебя здесь, и тогда делай что хочешь! Мне не нужна обуза!

   Его слова не принесли желаемого результата. От горького плача, выворачивающего душу, Лара закашлялась.

  – Проще убить два десятка человек, чем успокоить одну маленькую девочку, – проворчал монах, прижимая Лару к себе. – Нужно срочно что-то придумать... И как назло ничего в голову не идет... Послушай, ответь мне, отчего ты плакала, когда я нашел тебя?

  – Я была одна, и мне было страшно... – с трудом проговорила она сквозь слезы.

  – Но сейчас-то ты не одна. Теперь нас двое.

  – Ну и что? Я не знаю кто вы такой.

  – Поверь, я хороший человек, – он заглянул ей в глаза, – и не сделаю тебе ничего дурного.

  – Здесь темно. И лес очень страшный.

  – Лес совсем не страшный, если уметь с ним договорится. Знаешь, когда он в добром настроении, то поет замечательные песни. И еще лес часто говорит с нами. Он живой – это огромное существо, которое разлеглось на склонах гор. Для него время течет так медленно, что год подобен одному дню. Ты не веришь мне? – он усмехнулся. – Тогда прислушайся к его осторожному дыханию.

  – Это ветер шумит, – не очень уверено сказала Лара.

  – Ветер и есть его дыхание.

   Сейчас Дарвей был готов говорить любую чепуху, лишь бы отвлечь девочку. Благо, его голос действовал на нее успокаивающе.

  – Не нужно боятся этого величественного существа, ведь он не любит, когда его боятся. А теперь мы пойдем с тобой дальше, и с нами не случится ничего плохого.

  – Мы не можем вернуться обратно?

  – Зачем?

  – Мои родители... Они умерли по-настоящему?

  – Да. Ты видела, что с ними стало?

   Лара кивнула, обхватив руку и крепко прижавшись к ней щекой.

  – Мне очень жаль, – мягко сказал Дарвей. – Но сейчас нам нужно идти.

  – Я обещаю больше не плакать, только не бросайте меня одну.

  – Уговорила. Пить хочешь?

  – Да.

   Дарвей отдал ей флягу. Что ж, раз у Лары нет близких, тем хуже для нее. Завтра он свернет с дороги в ближайшую деревню и отдаст девочку на попечение тамошнего старосты. По обычаю, именно он должен заниматься судьбою сирот.

   В самом деле, длительное общество профессионального убийцы которого на каждом шагу подстерегают опасности, может стать для ребенка роковым.

   Девочка никак не могла приноровиться к широкому шагу монаха и скоро совсем выбилась из сил. Лара все больше отставала, но не жаловалась. Она боялась рассердить этого странного человека.

  – Так никуда не годится, – с досадой сказал Дарвей. – Еще немного и ты собьешь себе ноги. Придется сделать привал.

   Они свернули к лесу. Как назло набежавшие облака закрыли собой луну. В наступившей темноте даже Дарвей, обладавший отличным ночным зрением, видел только неясные очертания деревьев.

  – А почему мы не зажжем огонь? – тихо спросила девочка.

  – Чтобы не повторять чужих ошибок.

  – Но ведь ничего не видно.

  – Нестрашно, мы не пойдем далеко. Я уже нашел подходящее место. До утра все равно осталось всего несколько часов.

   Дарвей опустился на траву, а свой плащ отдал Ларе. Она завернулась в него и легла рядом. Монах обнял ее на всякий случай, чтобы она не попыталась от него удрать. Ему, конечно, было все равно, но он желал подобной самодеятельности с ее стороны.

   Мужчине, хорошо выспавшемуся днем, никак не удавалось сомкнуть глаз, и он чувствовал, что Лара тоже не спит.

  – О чем ты думаешь? – спросил он ее.

  – Почему те люди напали? Разве мы сделали им что-то плохое? – шепотом спросила девочка.

  – Это обыкновенные разбойники. Они думали, что у твоих родителей есть деньги. Твой отец был богат?

  – Не знаю. Он мастерил горшки и сосуды из глины. А мама их раскрашивала.

  – На этом денег не заработаешь. Только на хлеб и штаны хватит. А зачем вы вообще заночевали в лесу? Неужели кругом мало поселений?

  – Мы шли в столицу, но она оказалась дальше, чем говорили. У папы там есть знакомый, который обещал ему работу. Был знакомый, – поправилась Лара. – А откуда берутся бандиты?

  – Понятия не имею. Все люди рождаются разными: есть глупые и умные, худые и толстые, богатые и бедные. Не удивительно, что кто-то становится святым, а кто-то разбойником. Почему ты не спишь? Ты же устала.

  – Я боюсь, что они нападут на нас во сне.

  – Не нападут, – уверенно сказал монах.

  – Почему?

  – Ты действительно хочешь это знать?

  – Вы их убили? – надежда, прозвучавшая в ее голосе, немного сбила Дарвея с толку.

  – Хм, а как ты догадалась?

  – Я ждала, что они начнут меня искать. А вместо них из-за деревьев появились вы. Я рада, что они убиты. Они страдали, да?

  – Желание отомстить – это нормальное, но не слишком хорошее чувство. Оно питает негативные эмоции, которые разрушают нашу дальнейшую жизнь. Эх, с кем я разговариваю... С шестилетним ребенком. Спи, давай!

  – Не могу. Вдруг бандиты стали злыми духами, и как только я усну, похитят мою душу?

  – О, Создатель! – взмолился Дарвей. – Какие еще злые духи?! С какой стати? Как я рад, что у меня нет собственных детей. С ними с ума сойти можно.

   Лара успокоилась и до самого утра больше ни о чем не спрашивала. Она уснула. Лишь только как следует рассвело, Дарвей, стряхивая выпавшую росу, поднялся. Теперь, при свете дня у него была возможность разглядеть девочку. Она закуталась в его плащ, но ее лицо оставалось открытым.

   Лара была симпатичным ребенком. У нее были прямые светлые волосы, остриженные по плечи, тонкие темные брови, немного вздернутый нос и пухлый румяные щеки. Монах достал из сумки кусок вяленого мяса и, разбудив девочку, протянул его ей.

  – Ешь.

  – Ой, что это?

  – Ты что, мяса некогда не видела? – брови Дарвея поползли вверх от удивления.

  – Но оно же очень дорогое... Я не могу его есть. – Лара с несчастным видом посмотрела на своего благодетеля.

  – Я не стану брать с тебя за него деньги, – фыркнул Дарвей. – И не стану морить голодом. Так что бери и не раздумывай.

  – Спасибо.

   С мясом девочка расправилась быстрее монаха. Заметив это, он критически покачал головой – похоже, что гончарных дел мастера жили еще беднее, чем он думал. Потом Лара подкрепилась хлебом, сыром, опустошила флягу с водой не меньше чем на треть и довольно улыбнулась. Дети самые простые существа – вместе с сытостью к ним приходит веселье. И если не напоминать им о прошлом, они будут вести себя так, словно скорбей и боли вовсе нет на этом свете.

   Дарвей взял Лару за руку, и они отправились на поиски деревни. Навстречу им попадалось много людей идущих в столицу. Некоторые прохожие оборачивались, удивленно смотря им в след. Высокий, мужчина, скрывающий свое лицо под капюшоном, и девочка в сельской одежде были странной парой. Облик мужчины невольно наводил мысли об опасностях, что таят в себе дальние дороги.

   Поселок, утопающий в зелени, расположился на берегу маленькой извилистой речки. Путникам дважды пришлось пересекать ее, переходя на противоположный берег по шаткому бревенчатому мостику.

  – Милое местечко... – пробормотал Дарвей. – Главное, здесь совсем не чувствуется тлетворного влияния города.

  – Он похож на мою деревню. Там тоже есть река.

  – А дом, в котором вы жили в деревне, принадлежал вам? – не особо надеясь на удачу, спросил монах.

  – Мы жили у Луки-кузнеца. У него большой дом, в три этажа. Он и другим сдавал комнаты. Но наша была на первом этаже, – уныло добавила девочка, – рядом с папиной мастерской.

  – Так я и думал, – вздохнул Дарвей. – Ни дома, ни близких. Лара, запомни, пожалуйста, одну важную вещь.

   Девочка оставила свои попытки поймать бабочку и внимательно посмотрела на него.

  – Если будут спрашивать, кто я тебе, отвечай всем, что я твой родной дядя по мужской линии. То есть брат твоего отца. Понятно?

  – Понятно. Но вы же не мой дядя?

  – Нет, но остальным людям это знать совсем необязательно. Для твоей же пользы иметь хоть одного живого родственника. Меня это ни к чему не обязывает, а тебя побоятся обидеть.

  – Вы не останетесь со мной?

  – Нет, мне нужно идти дальше. Одному.

   Дарвей вышел на единственную деревенскую улицу и приветственно кивнул двум древним старикам, что сидели на лавочке под раскидистой грушей. Монах был уверен, что уж эти люди в курсе всех событий в деревне.

  – Добрый день!

  – И тебе того же, – кивнули старцы, с любопытством рассматривая незнакомца. – С добрыми новостями к нам пожаловал?

  – С разными, – уклончиво ответил монах. – А где мне найти старосту?

   Старик пригладил седую как февральский снег бороду и задумался.

  – Днем его застать не просто. Вечером-то он дома, а вот днем... Герон, ты как считаешь? – спросил он своего друга.

  – Э.. Он же пасеку держит. Наверное, ее сейчас и занимается. Метров через пятьдесят будет колодец, а за колодцем тропинка, она приведет вас куда нужно, – старик махнул палкой, указывая направление.

  – Спасибо, – поблагодарил их Дарвей.

  – А зачем вам наш староста?

  – По личному делу.

   Они последовали совету и за колодцем свернули на тропинку, которая, поплутав среди огородов, вывела их к краю деревни. Потом им пришлось пройти сквозь небольшую рощу, за которой начинался роскошный луг, похожий на пестрый ковер, раскинувшийся под необъятным синим небом.

  – Ой, какая красота! – не удержалась Лара.

  – Да... – протянул Дарвей, соглашаясь. – Давно я такого не видел. Все ночь да ночь... Оказывается и днем в мире есть что посмотреть.

   Солнечные лучи хорошо прогрели землю, и полностью раскрывшиеся луговые цветы источали невероятно сильный аромат. Над ними – синими, красными, желтыми, белыми кружили тысячи пчел.

  – Отличное место для пасеки.

  – Рад, что вам нравится, – донесся за их спиной немного насмешливый голос.

   Дарвей повернулся и увидел, что за деревом на крошечной скамеечке сидит пожилой мужчина. На коленях у него покоилась шляпа пасечника.

  – Да, вы правы... – кивнул мужчина, предвосхищая вопрос монаха. – Я и есть староста. Мои односельчане думают, что я занимаюсь здесь чем-то важным, а на самом деле я просто отдыхаю. От них же. Совсем замучили... Думают, что раз избрали, то могут бесконечно тормошить меня из-за всяких пустяков, – он вытер платком потный лоб.

  – Откуда вы узнали, что я ищу именно вас?

  – А кого же еще? – хохотнул мужчина, хлопнув себя по коленям. – Здесь больше некого нет. Разве только пчелы и птицы. Вон на той ветке сидит скворец, но не думаю, что вы хотите поговорить с ним. Итак, чем могу быть полезен?

  – Эта девочка недавно потеряла обоих родителей. Ей нужен приют.

  – Сирота? Еще одна? Мы уже и так пятерых содержим, – проворчал староста. – Куда нам еще? Село-то маленькое.

  – Лара, не ходи за нами, – приказал Дарвей, и, схватив мужчину, потащил его в сторону.

  – Эй, что вы себе позволяете! – воскликнул староста, пытаясь освободиться.

  – Меня не волнует, сколько и кого вы содержите. Если надо будет, она будет жить с тобой в одном доме и делить все твои обеды. Понятно? – он схватил старосту за горло – не больно, но достаточно сильно, чтобы тот чувствовал себя неуютно. – На глазах этого ребенка бандиты зарубали отца и мать. Имейте хоть немного сострадания к чужому горю.

  – А кем вы ей приходитесь? – осторожно спросил староста.

  – Я ее родной дядя, – мрачно сказал Дарвей, ослабляя захват. – Мой образ жизни не позволяет мне заниматься воспитанием ребенка, так что я отдаю ее вам.

  – Образ жизни... – по виду, с каким староста произнес эти слова было понятно, что он думает об образе жизни Дарвея. – Но почему именно я?

  – Ваш поселок ближе всего. Кстати, как он называется?

  – Красные кущи.

  – Я запомню. А ваше имя?

  – Камей. Вы сказали правду начет ее родителей?

  – Да. Бандиты позабавились на славу. Но радовались они недолго.

  – Это вы им помешали? – староста оказался очень понятливым.

  – Да. Знаете ли, там, откуда я родом кровная месть – это не пустое слово, – со значением сказал Дарвей, отпуская его. – Поэтому, я надеюсь, что с девочкой будет все в порядке. Она хороший ребенок, но судьба не была к ней благосклонна.

  – Не надо мне угрожать, – недовольно сказал Камей. – Я позабочусь о ребенке. Что вы нас за людей уже не считаете, что ли?

   Вместо ответа Дарвей молча вложил в его руку кожаный кошелек.

  – Деньги? – удивился староста. – Впервые встречаю человека, который хочет мне их дать, а не отобрать. Вот так сюрприз.

  – Я всегда полон сюрпризов. Это золото. Я хочу, чтобы Лара не знала нужды. И не вздумайте продать девочку в рабство. Сейчас я ухожу, но когда я буду возвращаться, то обязательно зайду проведать, как живется моей племяннице.

  – Сразу видно, что вы городской житель, – нахмурившись, сказал Камей. – Только там процветают мерзавцы, сотрудничающие с работорговцами. Но золото я приму, не отказываться же от столь щедрого подарка. Спасибо.

  – Значит, мы договорились? – монах протянул ему руку.

   Староста осторожно пожал ее.

  – Я обещаю о ней заботиться. Можете быть спокойны.

  – Лара, иди сюда! Этого человека зовут Камей, – сказал он девочке, когда та появилась. – Он будет твоим опекуном.

  – Да, дядя.

   Лара доверчиво посмотрела на старосту и протянула ему опухшую руку.

  – Что такое?

  – Я хотела посмотреть цветок, но там была пчела и она меня укусила. Что вы делаете, когда вас кусают пчелы?

  – Громко и непристойно ругаюсь, – рассмеялся староста. – Ладно, придем домой, и поможем твоей беде. У меня как раз для таких случаев специальная мазь есть.

  – До свиданья, Лара. – Дарвей опустился на корточки и обнял девочку. Она прижалась к нему и поцеловала в щеку – так, словно он действительно приходился ей дядей.

   Лара без всякой боязни посмотрела в его холодные серые глаза и улыбнулась. Они оба знали, что больше не увидятся. Их судьбы случайно на короткий миг соединились в океане необъятной вечности и разъединились снова. Или случайностей в нашем мире не бывает?

   Дарвей не оборачиваясь, пошел прочь. Он нисколько не жалел об оставленных деньгах. Он будет только рад, если они послужат во благо.

   Что деньги? Они блестят, манят, обещают дать их обладателю вседозволенность. Мы притворяемся, что они много значат для нас, но так ли это? А Дарвей хорошо знал что, несмотря на кажущееся могущество, золото – это просто мусор.

   У всех кого он убил, было очень много денег, его неоднократно пытались подкупить – суммы обещали просто фантастические, лишь бы он изменил своему намеренью. И что, разве это им помогло? Как было золото красивой, но бесполезной грудой металла, так и осталось. Рядом с богачами не оказалось ни одного настоящего друга, способного подставить свою грудь под его клинок.

   Когда наступает критический момент, когда с людей слетает всякая шелуха, вроде деяний предков, родовых грамот и титулов, они ценятся не за то, что имеют, а только за то, что собой представляют. Они остаются один на один с собственными деяниями, запятнавшими их жизнь, с собственными мыслями, отравившими их душу и беспристрастная судьба выносит им приговор.

   Природа любит равновесие. Дарвей убил многих людей – те бандиты в лесу наверняка не были последними, кто стоял на его пути к душевному покою. За ними придут другие. Но ведь нельзя только отбирать жизнь, ее нужно и дарить, охранять, ведь она такая хрупкая.

   У Дарвея оставалось еще немало драгоценных камней, если придется, он все их обменяет на монеты. А настоящую драгоценность – чистую совесть не купить ни за какие деньги. Он мог убить девочку, продать ее в рабство, просто бросить на дороге – пусть сама выкручивается, как хочет, но не сделал этого. Монах хотел спать спокойно.

   Пускай Создатель будет милостив к Ларе и не даст ей сгинуть в омуте человеческого общества, который затягивает на дно слабых и добрых.

   Интересно, что скажет Лара, когда Камей спросит, как зовут ее дядю? Ведь он так и не назвал ей своего имени. Выдумает, назовет именем одного из знакомых или промолчит?

   На обратном пути монаха приятно удивили. Уже на краю деревни усталая, но приветливая женщина окликнула его, с первого взгляда признав в нем бывалого путешественника, и угостила свежими овощами, прямо с грядки. Причем совершенно бесплатно.

  – Видимо я действительно слишком долго жил в городе, – покачал головой Дарвей, хрустя огурцом. – Или Красные кущи – это последний островок человеколюбия в этом мире. Маленький такой островок...

   Мужчина поправил сумку и посмотрел вдаль. Грязно-желтая стрела дороги уходила вперед, постепенно поднимаясь туда, где небо сливается с землей. По ней сдвигались темные точки – многочисленные повозки, груженные разным товаром. Почти все они направлялись в столицу, а обратно возвращались уже пустые.

   Габельн, словно бушующее пламя пожирал все, что попадало в его недра. Торговцы, потирая руки, подсчитывали барыши, немалая часть которых уходила на жалованье охране, задабривание ордена Истины и уплату дорожных пошлин.

   Эти люди не знали, что такое спокойный сон, постоянно боялись за сохранность товара и денег – и не без основания. Искренняя улыбка никогда не озаряла их лица. Они не радовались ничему отличному от золота и ползли по жизни, словно жуки-падальщики за следующей сотней монет.

   Дарвей представил себя в роли торговца и решил, что не желает такой судьбы. Для него это было все равно, что заживо лечь в гроб, сгинуть раньше срока. Нет, он никогда не станет одним из них.

   Лучше уж шагать по бесконечному полотну дороги, глотать ее горькую пыль, попутно слушая шелест ветра и пение птиц. В сутолоке толпы испытать настоящее всепоглощающее одиночество. Или же следить ночью за неспешным движением звезд по небосводу, пытаясь отыскать среди них ту единственную, которая принадлежит только тебе. Ее серебряные лучи манят тебя, эта звезда краше всех драгоценностей на свете.

   Ведомый ею ты вдруг начинаешь верить в то, что ты вечен. Ты старше земли, старше самого неба. В незапамятные времена ты наблюдал, как они возникли, состарились и исчезли, превратившись в ничто.

   Но ты и дорога будут всегда.

   Копи Химер – это особенное место. Они похожи на загадку, которая так и осталась неразгаданной. Даже в ленивом загустевшем летнем воздухе чувствовалась недосказанность, тревожащая душу. Соляные копи давным-давно стали вместилищем тайны, несущей смерть глупцам, желающей к ней прикоснуться. Долина и окрестные холмы до сих пор населены призраками ее жертв.

   По мере приближения к цели путешествия мужчина все больше погружался в атмосферу страха и отчаяния. Неотвратимость скорого конца была везде – в облаках, в высохших деревьях, в лучах солнца. В заросшей колючками дороге, ведущей к копям.

   Достаточно было взглянуть на покосившийся деревянный столб с указателем, одиноко стоящий на развилке, чтобы согласиться с тем, что наилучшим решением было бы убраться отсюда как можно скорее. К сожалению, именно в это жуткое место нужно было попасть Дарвею.

  – Отчего же здесь так мрачно? – проворчал монах, сворачивая на заросшую бурьяном дорогу. – Даже птицы не поют. Хорошо, что я в светлое время сюда пришел. Ночью здесь, наверное, призраки в мяч играют – головами случайных путников... Проклятый этот край, что еще сказать?

   Дарвей с надеждой прислушался, но вокруг стояла мертвая тишина. Не было даже обычного треска насекомых. Монах недовольно покачал головой. Ему здесь нравилось все меньше и меньше. До копей еще было полдня ходьбы, а он уже ощущал себя принесенным в жертву тьме.

   Мужчина осторожно пошел вперед, внимательно смотря по сторонам. Меньше всего он желал, чтобы грядущие неприятности, а он знал, что они не заставят себя долго ждать, захватили его врасплох. Колючки, цепляясь за плащ, замедляли ходьбу.

   Вскоре дорога вовсе исчезла, скрывшись под ковром буйной растительности. Дарвей посмотрел на высящиеся вокруг него деревья и осознал, что оказался в настоящем лесу. Чтобы попасть к копям, ему нужно было пройти сквозь него и подняться на холм.

   Дарвей достал нож и словно тень заскользил между деревьев. Он умел мягко, неслышно ступать, и тешил себя надеждой, что если он не слышит собственных шагов, то и другим они не слышны. Лес был смешанный: попадались липы, клены, топали, иногда даже дубы. На песчаном пригорке прочно обосновался десяток елей.

  – Как мало нужно времени, чтобы природа стерла человеческие следы... Где былая дорога, торговые посты, селения рабочих? Раньше здесь кипела жизнь, а теперь ничего не напоминает о ней. Даже заржавленного гвоздя не найти, – вздохнул монах. – Даже Габельн, этот огромный город, будет поглощен природой, как только его оставят люди. Его занесет землей, ветер источит и обрушит каменные своды, на них вырастут деревья. Все рождается, растет и умирает... Вот как этот ясень.

   Его взгляд задержался на дереве, повалившемся от старости.

   Где-то высоко над головой Дарвея зачирикала птичка. Лес освободился из оков сковавшего его страха и зажил своей обычной жизнью.

  – Такое впечатление, что я, сам того не замечая, пересек невидимую границу, – заметил мужчина. – Здесь даже небо светлее. Возможно, Гаер ошибся, и вокруг озерного города не одно поле, а два?

   Через два часа он был уже в гуще леса. Монаха снова стала беспокоить рука. Он сделал небольшой привал и с огорчением обнаружил, что уже почти зажившая рана начала опять гноится. А целебное зелье закончилось еще два дня назад. Дарвей кое-как промыл рану, в сердцах проклиная ржавый крюк, послужившей ей причиной.

   И тут мужчина услышал крик о помощи.

  – Неужели опять разбойники? – удивился Дарвей. – Здесь? Да кого же им в этой глуши грабить?

  – Ай! Нет-нет! Я не собрался вас трогать! Не надо!

  – Не лес, а проходной двор какой-то... – проворчал монах, поспешно меняя повязку и вооружаясь. – Неужели снова придется спасать кого-то?

   Нет, это были не разбойники.

   На большом, раскидистом клене сидел юноша, крепко вцепившись в ветку разодранными в кровь пальцами, и с ужасом смотрел вниз. У него была очень уважительная причина для страха – у корней дерева его поджидал разъяренный кабан. Он угрожающе щелкал огромными клыками, на которых уже выступила пена, топорщил загривок, и то и дело бросался на ствол, желая добраться до обидчика.

   Свиньи миролюбивые животные, но только не в том случае, когда идет речь о безопасности их потомства. А возле клена крутилась свинья с десятком маленьких, похожих на полосатые бочонки поросят.

   Дарвей трезво оценил ситуацию. Если он не отгонит кабана, то тот заморит юношу голодом. Эти животные не только злопамятны, но и умны. Когда кабану надоест бросаться на дерево, он сделает вид, что ушел, а сам спрячется в ближайших кустах. Он подождет, пока человек спустится с клена и отойдет от него хотя бы на пару шагов. А потом выскочит из укрытия и сполна рассчитается с обидчиком.

   Но вопрос не в том, убьет кабан парня или нет, а в том, нужно ли это Дарвею.

  – Если я его спасу, это может привести к новым неприятностям. Задержка в пути, особенно когда до цели осталось так мало – это совершенно лишнее.

   Он вглядывался в перепуганное лицо юноши, пытаясь понять, что тот из себя представляет. Молодой человек обладал приятной, располагающей к себе наружностью. У него были светлые, практически белые волосы и синие глаза. Он был очень бледен, но исходя из ситуации, в этом не было ничего удивительного.

  – Ну что тебе от меня надо?! – воскликнул он с отчаянием. – Крови моей хочешь, а ведь я не трогал твоих поросят, пропадай они пропадом. Не знаю, с чего они начали визжать. Может у них просто дурное настроение?

   Кабан вдруг затих и, сделав несколько кругов вокруг клена, затрусил обратно в глубь леса. Свинья, призывно хрюкая, собрала вокруг себя поросят и последовала за ним. Дарвей не удержался и, выйдя из-за дерева, взял на руки самого маленького поросенка. Мужчина почесал ему спинку, и животное уютно устроилось у него на груди, закрыв глаза от удовольствия. Свинья, не досчитавшись одного отпрыска, вопросительно хрюкнула.

  – Нет! Нет! Умоляю, верните его ей! – закричал юноша, увидев, что делает Дарвей. – Иначе это чудовище вернется!

  – Серьезно? – усмехнулся монах. – Но ты прав... Вот и он.

   Дарвей опустил поросенка перед кабаном и похлопал того по массивному заросшему жесткой щетиной боку. Кабан обнюхал поросенка, и, не проявляя ни капли агрессии, двинулся вперед. Монах проводил их взглядом и кивнул парню:

  – Можешь спускаться. Опасность миновала.

  – Как вы это сделали? – ошеломленно спросил юноша.

  – Что сделал?

  – Отогнали кабана. Это ваше животное?

  – Впервые его вижу, – честно признался Дарвей, подходя ближе. – Но все это не важно, можешь мне поверить. Лучше скажи свое имя.

  – А почему я должен вам его говорить? – насторожился парень, спрыгивая на землю.

   На нем были надеты темно-зеленые штаны и белая рубаха из тонкого полотна с разорванным воротом. Плащ он где-то потерял.

  – А почему нет?

  – Я не разговариваю с незнакомцами.

  – Если ты не заметил, то это уже случилось. Ладно, не хочешь говорить – не надо. Я пойду своей дорогой, но не удивляйся, если вдруг кабану придет в голову вернуться.

  – Вы мне угрожаете?

  – Ничуть. Но когда я буду далеко, то животные перестанут быть дружелюбны.

  – Меня зовут Клифф, – парень убрал налипшие на лоб пряди волос и вытер рукавом потное лицо.

  – И что ты здесь делаешь? Этот лес – не место для прогулок. Может, потерял важную вещь или сам потерялся?

  – Я не стану говорить.

  – Ты произносишь эти слова с таким видом, будто я собираюсь тебя пытать. Сколько тебе лет – семнадцать? Странно, что ты дожил до этого возраста.

  – Это еще по чему?

  – Силой ты не обладаешь, а характер у тебя неуживчивый.

  – Ну-ну... – с неприязнью глядя на монаха, сказал Клифф. – По-вашему сила – это только мышцы? И если я не похож на раздельщика туш с огромными кулаками, значит надо мной можно издеваться?

  – Если человек позволяет над собой издеваться, значит, ему это нравится, – спокойно ответил Дарвей. – Но я не делал ничего подобного. Я всего лишь спросил, что ты потерял в этом лесу.

  – Вы задаете слишком много вопросов. Кто вы такой? Я тоже имею право знать.

   Дарвея начал утомлять этот разговор. Он уже подумывал о том, не достать ли ему нож и не разобраться с парнем по-своему. Исходя из личного опыта, он знал, что лезвие всем развязывает языки. Но он не хотел никого убивать, а обнажать оружие без прямой на то необходимости – дурной тон.

   Может, попробовать другой вариант? Монах пристально посмотрел на юношу. Тот побледнел и, отступив на шаг, уперся спиной в ствол. Его руки зашарили по коре. Дарвей подходил все ближе, глядя в его расширенные зрачки. Неожиданно юноша выставил вперед ладонь и, преодолевая сопротивление, произнес:

  – Орономис Листул.

   И тут невидимая сила сбила монаха с ног. Она повалила его на спину, вышибив из легких воздух, и протащила несколько метров по траве. Но через мгновенье он уже был на ногах и неуловимым движением метнул в обидчика четверо ножей, пригвоздивших его к дереву. Юноша вскрикнул от боли. Лезвия нанесли не опасные, но очень болезненные раны.

  – А теперь поговорим серьезно, – сказал Дарвей. – Ты маг?

  – Да, – кивнул Клифф еле сдерживаясь, чтобы не застонать.

  – Ученик? – уточнил Дарвей.

  – Да, – снова согласился юноша. – Вы едва не убили меня.

  – Призываю Создателя в свидетели – я не собирался причинять тебе вред. Но ты допустил ошибку, напав на меня.

   Дарвей быстрым движением вынул один из ножей. Клифф невольно вскрикнул.

  – Не убивайте меня!

  – Твоя жизнь будет зависеть от твоих ответов. Не вздумай мне врать, я сразу об этом узнаю. Что ученик мага делает в этом забытом всеми месте?

  – Мне... Я хотел попасть в соляные копи, что за холмом. Но наткнулся на кабана, и он загнал меня на дерево.

  – Хм, интересно...

  – Отпустите меня. Я истекаю кровью. Мне нужно лечение.

   Это была правда. Кровь стремительно заливала его правую руку.

  – Поклянись, что ты не используешь против меня свою магию.

  – Клянусь, – с готовностью согласился Клифф. – Я не причину вам зла, обещаю.

   Монах вытащил остальные ножи, и маг повалился на траву. Пока Дарвей занимался их чисткой, юноша читал заживляющие заклинания. Он сумел остановить кровь и теперь лежал на земле, собираясь с силами.

  – Мы остановились на копях, – напомнил Дарвей.

  – Если я расскажу вам все, то навлеку на себя гнев своего наставника. В лучшем случае, мне запретят заниматься магией, а в худшем – отрубят кисти рук.