Текст книги "Изучающий мрак (Дарвей)"

Автор книги: Майя Зинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

   Орман вернулся с подносом, на котором стояли чашки, полные темно-коричневого, почти черного чая и вазочка с печеньем.

  – Что вы делаете с деньгами, Орман? – прямо спросил монах.

  – С какими деньгами? – не понял астролог.

  – С теми, что получаете за гороскопы. Или Гаер оказался непомерно скуп и забрал их обратно?

  – Ах, вот вы о чем... Я оставляю себе необходимый минимум, а все остальное отдаю в сиротский приют "Зеленый лист". Я один из его покровителей. Тайный, конечно.

  – Я не знал об этом, – пробормотал Дарвей. – И признаться, немало удивлен...

  – А зачем мне деньги? Семьи нет, вся жизнь проходит в работе, – астролог зевнул. – Вы вот тоже не шиковали. Жили как последний бедняк: на съемных квартирах не имея за душой лишней пары штанов. Или теперь все изменилось?

  – Да, изменилось. Теперь у меня вообще нет квартиры, – усмехнулся монах, делая первый глоток. Чай оказался немного терпким, но приятным на вкус.

  – Не боитесь вызвать гнев Гаера? – спросил астролог. – Он же запретил вам появляться в Габельне.

  – Ничуть. Вы расскажите ему о моем приходе?

  – Нет. Я ни перед кем не отчитываюсь.

  – Мне кажется, что Кармиссу вы бы рассказали, а вот Гаер вам не слишком по душе.

  – Вы тонкий психолог, – усмехнулся Орман. – Я действительно не в восторге от его методов. Но он нужен ордену. Как вам чай?

  – Вкусный.

   Астролог вздохнул и отставил чашку. Ему не хотелось приниматься за работу. В данный момент Орман больше всего желал вернуться обратно в еще не успевшую остыть постель.

  – У вас все в порядке? – он устало потер переносицу.

  – Почему вы спрашиваете?

  – Ваше появление у меня дома весьма необычно. И еще эта срочность... К тому же, – Орман посмотрел ему в глаза, – мне прекрасно известно, что раньше вы не читали мои прогнозы. Во всяком случае, не все. Что вы с ними делали – растапливали печь?

   Монах тактично промолчал.

  – Поэтому, – продолжил астролог, – у меня есть веская причина полагать, что случилось что-то из ряда вон выходящее, раз вы обратились ко мне. Что-то плохое, с чем вы не в состоянии справиться сам. Когда у человека все хорошо, он погружен в себя и не спешит поделиться радостью с другими, но когда на небосводе сгущаются тучи, он не желает мокнуть под дождь в одиночку.

  – Вы как всегда правы. И мне кажется, что вы знаете больше, чем говорите.

  – Возможно, – пожал плечами Орман. – Я непростой человек.

  – Вы знаете, что означает мое имя?

  – "Затмение". На языке канов. Нет ничего удивительного в том, что вас так назвали, – предупреждая следующий вопрос, добавил Орман. – Вы родились в минуту, когда луна скрыла собой солнце. И день стал ночью.

  – Как патетично... Я знал, что мое рождение пришлось в год затмения, но не знал, что именно в ту минуту, – глухо сказал Дарвей. – Это очень плохо, да?

  – Почему? Вашими устами говорит забитый крестьянин, для которого нет ничего важнее, чем выполнение глупых ритуалов. Это чистой воды суеверие. Затмение – добрый знак, активизирующий силы земли и неба. Знак превращения, перемен. На вас лежит великая ответственность.

  – Что ж тут доброго?

  – Вам суждено многое изменить, а перемены – это всегда к лучшему. У остальных людей есть выбор, тогда как люди затмения его лишены. Они или идут в нужном направлении или гибнут. Но мне кажется, это не про вас.

  – Но я же не один родился в этот миг. Есть тысячи детей...

  – Дарвей, не говорите глупостей, – отмахнулся Орман. – Важно не только время, но и место рождения. Если совпадает одно, то обязательно не совпадает другое.

  – Вам лучше знать.

  – Так что все-таки случилось? Даже составь я сейчас самый подробный гороскоп, у меня не будет полной картины. Звезды не настолько разговорчивы, как кажется несведущим людям.

  – Завтра утром мне предстоит сделать нечто очень важное. Но я не знаю, как это сделать.

  – Вы уверены, что вам нужен именно я? Я в убийствах не силен, и не могу дать совет.

  – А с чего вы решили, что речь идет об убийстве?

  – Дарвей, а разве вы умеете делать что-то другое?

   Монах серьезно задумался. Орман отхлебнул еще чая и с видом приговоренного к казни достал чистый лист бумаги и карандаш.

  – Кого вы собираетесь убить? Кто этот счастливчик? И где?

  – Я не знаю, – виновато ответил Дарвей, понимая, насколько глупо звучат его слова.

  – Но тогда как, демоны вас раздери, я могу сказать, удачным будет дело или нет?!

  – Просто выясните, что суждено мне в ближайшем будущем. Возможно, в процессе работы появятся какие-то детали, облегчающие толкование.

  – Всегда так... Минимум сведений, максимум вопросов... – проворчал Орман.

  – Я обратился к вам, потому что вы лучший.

  – Не надо мне льстить. Я себе цену знаю. Ваши данные я помню, остается только подставить в схему координаты возможного места действия. Это Габельн?

  – Нет.

  – Жаль. У меня есть все расчеты по столице до конца этого года. Ну, не молчите же! Такое впечатление, что вы в пыточной, а я кровавых дел мастер.

  – Гиблые горы. Точнее сказать не могу.

   Брови Ормана подскочили вверх. Он кашлянул, но сделал необходимую пометку. Первое правило астролога – ничему не удивляться. Если Дарвей собирается развлечься в вотчине орков – это его право.

  – Гиблые горы... Замечательно. Мне нужно заглянуть в таблицы. Это займет какое-то время.

  – Я подожду.

  – Хорошо, – кивнул Орман. – Если захотите что-то спросить, я буду в кабинете.

   Астролог оставил монаха в одиночестве. Дарвей допил чай и с легким стуком поставил чашку. Он не знал, что принесет ему завтрашний день. Неопределенность изводила его. Пора уже было самому себе признаться, что он хотел встретиться с Орманом вовсе не из гороскопа. Во всяком случае, не в первую очередь. Дарвей нуждался в астрологе потому что, тот был нитью связывающей с прошлым.

   Дарвей смотрел на Ормана, а видел себя – бесстрашного Призрака, не знающего поражений, спокойного и уверенного в своих силах. Призрак знал, что солнце непременно встанет на востоке, а нынешний Дарвей, полный неясных предчувствий, не был в этом уверен. Возможно, скоро придет час, когда оно вовсе не встанет и тогда новый день не наступит. Не будет солнца и синего неба, иллюзорный мир распадется на куски.

   Эх, вернуть бы минувшие времена...

   Интересно, что Орман думает о нем? Кем он считает Дарвея? Сумасшедшим или тайным агентом, ведущим с орденом опасную игру? Вряд ли астролог в состоянии поверить в то, что Дарвей окончательно отошел от дел. Наверняка, он сейчас гадает, почему монах заинтересовался страной орков.

   А ведь Гиблые Горы не всегда носили это название. Очень давно, когда на месте богатой столицы на берегу реки ютились всего несколько жалких лачуг, их называли Туманными или Серебряными. В них действительно добывали серебро – чистое, без примесей, столь ценимое магами, а верхушки гор всегда были окутаны серой дымкой. Но кто помнит об этом? Только книжники. С тех пор, как там поселились орки, они стали Гиблыми и никак иначе.

   Дарвей встал, сделал несколько шагов по комнате и прислушался. Дверь в кабинет была приоткрыта, отчего до монаха доносилось невнятное бормотание астролога.

  – Этот угол по нисходящей... Солнце в Тельце, Луна в Рыбах. Ретроградный Меркурий... Ага, и кончено же, без Цереры здесь не обошлось. Она в восьмом доме – это просто ужасно... Куда я дел угломер?

   Монах осторожно заглянул в комнату и увидел, как Орман склонился над столом, заваленным бумагами. Пряди его взъерошенных волос едва не касались пламени свечи. Астролог в задумчивости грыз перо и водил по карте циркулем, сверясь параллельно с огромной книгой в кожаном переплете, лежащей рядом. Робкий, держащийся в стороне от шумных сборищ, предпочитающий книги общению с людьми, здесь Орман чувствовал себя в родной стихии. Его глаза довольно блестели, когда он находил подтверждения своим мыслям.

  – Я так и думал, – он довольно хмыкнул. – Уран и Нептун в Стрельце. Харизма, интуитивное постижение истины. Все здесь. А, так тут еще и Юпитер. Конечно, что от него еще можно было ожидать... Такой мрачный, авторитетный... Хотя Сатурн в Весах удивляет меня все больше и больше. Какие могут быть вопросы чести и этические нормы? Или они есть, но очень-очень глубоко скрыты?

   После этих слов Дарвей невольно улыбнулся. Похоже, Орман совсем забыл о том, что он находиться за дверью и может его услышать. Астролог что-то высчитывал на листке и недовольно качал головой. Не заметив, он нечаянно задел локтем чернильницу и опрокинул ее. Черное пятно принялось стремительно растекаться по картам. Орман издал сдавленный вопль и бросился их спасать. Он испачкался, но большую часть записей сохранил. С обиженным видом астролог смотрел на свои черные руки и испорченный стол.

   Дарвей не выдержал, и больше не скрываясь, появился в кабинете.

  – Помощь нужна? – спросил он с невинным видом.

  – Вы же не маг... Вот кто бы мне сейчас пригодился! Нужен волшебник. У них есть особое очищающее заклинание, чтобы разбираться с последствиями подобных безобразий...

  – А что с моим гороскопом?

  – Я же только начал, – с укором сказал Орман, вытирая руки. – Не надо меня торопить. Пока могу только сказать, что Гиблыми Горами в нем и не пахнет.

  – То есть как? – удивился Дарвей.

  – Вам предстоит долгое путешествие, но конечная его цель лежит где-то в этой точке, – он взял циркуль и подошел к подробной карте мира, висящей на стене. – Где-то здесь... Какая там долгота? – он снова заглянул в записи. – Ага, вот это место.

   Он ткнул в белое пятно на карте.

  – Плато Безумцев? – удивился монах. – И что же мне там делать?

  – Вам лучше знать, – пожал плечами Орман. – Небо не лжет.

   В этот момент на улице раздались громкие крики. Это не было похоже на обычную драку. Мужчины переглянулись и, не сговариваясь, подбежали к окну. Дарвей приподнял раму и выглянул наружу. По улице бежало несколько человек с факелами в ярко желтом костюме глашатаев.

  – Орки захватили Барнас! – выкрикнул первый, и его возглас тут же подхватили.

  – Что?! – Орман схватил Дарвея за плечи и развернул к себе. – Барнас?! Орки в Барнасе? Я не ослышался? Этого не может быть!

  – Маги-защитники повержены! Первое поражение империи! – не унимались глашатаи.

   Послышался звуки раскрываемых окон. Наружу выглядывали заспанные недовольные лица людей, но когда до них доходил смысл слов, недовольство сменялось ужасом.

   Барнас – неприступная крепость, сердце империи. Как орки могли ее взять? Крепость охраняли лучшие маги, каждый камень ее древних стен был насыщен заклятьями волшебников древности. В самые тяжелые времена она служила символом благополучия, молчаливым напоминанием о том, что какие бы ветры невзгод не терзали страну, это будет не навсегда. Падение Барнаса приведет к полной деморализации армии. Лучше бы уж пал Габельн, это было бы не столько ужасно. Отныне людям больше не за что сражаться и некуда отступать.

  – Может это неправда? – тихо сказал Дарвей.

  – А если правда?! – на Ормана было жалко смотреть.

   Монах с тревогой наблюдал, как внутри астролога чернеет от горя и рассыпается цветок пламени. К чувствам Ормана кроме беспокойства и страха за крепость примешивалось что-то еще. Что-то очень личное.

  – Орман... В крепости остался кто-то важный для вас?

  – Там, там... – голос астролога прервался. – Мой брат.

  – Я не знал, что у вас есть брат.

  – После похорон сестры мы с ним больше не виделись, – он покачал головой. – Мы вообще редко виделись. Марк сразу же уехал в Барнас. Он отличный волшебник и занимает там какой-то ответственный пост. Марк был склонен обвинять меня в смерти Эльзы. Считал, что я должен был предвидеть ее болезнь. Но я ведь только астролог, а не бог. – Орман говорил быстро, не поднимая на Дарвея глаз. Похоже, что ему давно хотелось выговориться. – Марк тяжелый человек как и все маги... Но он мой брат и я все равно люблю его. Кроме него из родственников больше никого не осталось.

  – Я уверен, что с ним все в порядке.

  – Думаете?

   Огонек надежды вспыхнул и тут же погас, задушенный беспокойством.

  – Посмотрите гороскоп Марка. Возможно, там есть ответ на вопрос.

  – Точно! – Орман благодарно взглянул на монаха. – Какая здравая мысль. Я уже столько лет не составлял его гороскоп... Марк запрещал мне это делать, он, как это глупо не звучит, был очень суеверен. Вы останетесь здесь со мной, пока я буду над ним работать? – в его голосе была неприкрытая просьба.

   Естественно, монах не мог отказать ему в такой момент. Астролог вынул из книжного шкафа папку и сел за свое рабочее место. Он развязал ее и принялся за поиск нужных страниц. Мужчина выглядел спокойным, но его пальцы мелко дрожали от тревоги.

   Дарвей подошел к карте. Плато Безумцев находилось от Барнаса в восьмистах километрах. Их разделяли леса, реки, пустоши...

   Почему звезды решили, что он отправиться к Плато? Им сверху виднее? До плато далеко. Там пустынно оттого, что местность засушливая, а растительность скудная. Городов нет, только несколько маленьких поселков на севере. И что ему там делать?

   Размышления монаха прервал тягостный стон. Дарвей обернулся и увидел, что Орман сидит, закрыв лицо руками, и не двигается. Его неподвижная фигура резко контрастировала с яростной болью и отчаянием бьющимся внутри.

  – Орман...

  – Я себя ненавижу, – глухо сказал астролог, не отнимая рук. – Это проклятье – знать, но не иметь возможности ничего изменить.

  – Орман...

  – Молчите. Слова ни к чему. Хилег достиг Анареты. Сатурн в восьмом доме. Все признаки сводятся к одному... Мой брат погиб. Скорее всего, задушен где-то в подвале. Вы спрашиваете, откуда я знаю такие подробности? – астролог горько рассмеялся. – Все здесь. – Он постучал по листу, лежащему перед ним. – Почему я не посмотрел его гороскоп раньше? Я бы мог предупредить Марка.

  – Барнас пал?

  – С вероятностью девяносто девяти процентов. – Орман был белый как мел.

  – Скажите, а если бы вы предупредили Марка, он бы прислушался к вашим словам?

  – Скорее всего – нет. Он бы просто посмеялся. Марк слишком предан своему делу и никогда бы не оставил свой пост.

  – Тогда перестаньте корить себя.

  – Вы такой рассудительный... Но что делать? Что? Это так внезапно, выбивает всякую почву из-под ног... Чувство вины уничтожает меня. – Астролог уронил голову на руки и затих.

   Дарвей взглянул на его содрогающиеся от едва сдерживаемых рыданий плечи, и пошел на кухню. Чашка чая сейчас не будет лишней.

   Монах прислушивался к тому, что происходит в кабинете, с досадой глядя на воду, которая никак не хотела закипать. Кухня была сильно запущена, сказывался отъезд слуги, но чайные листья – в маленьком глиняном горшочке, он нашел сразу. На средней полке буфета он обнаружил начатую бутылку с коньяком и добавил его тоже.

   Когда монах поставил чашку с ароматным обжигающим напитком перед астрологом, тот взглянул на него с благодарностью.

  – С коньяком, – предупредил Дарвей и добавил. – Помогает при головных болях.

  – Спасибо. Вы еще хотите, чтобы я составил ваш гороскоп? Чтобы не произошло в моей жизни, вы не должны от этого пострадать.

   Монах покачал головой.

  – Теперь он мне не нужен. Падение Барнаса многое меняет.

  – Прошу вас, побудьте со мной еще немного... Это звучит не по-мужски, но мне кажется, если я останусь один, то что-нибудь с собой сделаю. Никогда не был сторонником самоубийства, но сейчас мне не кажется это такой уж плохой идеей.

   Орман неестественно рассмеялся, отставил пустую чашку и принялся теребить завязки папки.

  – Может, будут лучше, если я пойду в трактир и напьюсь?

  – А что вы делали, когда умерла ваша сестра?

  – Я?.. Не помню. Честное слово, не помню. Так странно, видеть вас подле себя в такой момент. Именно вас.

  – Это оттого, что я никогда не был вам симпатичен? – спросил Дарвей.

  – Да, это правда. Вы убийца. К этому больше нечего добавить, – устало пожал плечами астролог. – Вы внушаете интерес и неприязнь одновременно. Мы с вами давно знакомы, не один год, но пролитая кровь – серьезная преграда для установления близких отношений.

  – А если кровь пролита не мной, то она не преграда, а связующая нить, – мягко заметил монах. – Мне жаль вашего брата.

  – Я надеюсь, он не мучался... Знаете, если крепость была взята орками, они наверняка постарались захватить пленных, чтобы потом было над кем издеваться. Марк был крупным сильным мужчиной, на голову выше меня. У него было прекрасное здоровье, природное, понимаете? Для мага эта редкость. Орки могли его долго пытать... – горло астролога свело судорогой, и он замолчал.

   Дарвей с сожалением смотрел в черный без всякого проблеска света сгусток, в который превратилась душа Ормана. Как ему удается оставаться таким невозмутимым с этим тяжеленным камнем в груди? Осколок тьмы затрудняет дыхание, навевает мысли о смерти. Он сам является кусочком смерти – самой ужасной ее части, где главное не перерождение, а разрушение.

   Не вполне отдавая себе отчета в том, что он делает, Дарвей положил руку на плечо астролога. Поток новой жизненной силы наполнил тело Ормана, разбив панцирь горя, в который было закована его душа.

   Астролог резко выдохнул и удивленно посмотрел на Дарвея.

  – Знаете, мне вдруг стало здесь так тепло и спокойно, – он коснулся груди. – Сразу после того, как вы дотронулись до меня. Вы целитель?

  – Можно и так сказать. Главное, что вам стало легче.

  – Как хорошо... Словно огонек зажгли, – поразился Орман. – Жизнь продолжается, да? Не знаю, как вы это сделали, но я вам очень благодарен.

  – Мне пора идти. Ложитесь спать, и ни о чем не волнуйтесь. Новый день принесет новую надежду.

  – Предпочитаете выйти через дверь или...

  – Через дверь, – усмехнулся Дарвей. – С прогулками по крышам покончено. Не вставайте, я сам найду выход.

   На столе в гостиной он оставил несколько золотых монет – за разбитое стекло балкона. В прихожей Дарвей едва не споткнулся о гигантский деревянный циркуль. Непонятно, зачем он понадобился Орману.

   Хлопнула дверь, и монах оказался на полутемной площадке. Скупой лунный свет проникал сюда только сквозь маленькое окошечко под самым потолком. Дарвей постоял несколько минут, ожидая пока его глаза привыкнут к темноте. Он не хотел сломать себе шею, спускаясь по лестнице.

   Монаха изумляло повторение недавней истории. Трагедия Малема, потерявшего братьев, и сходившего с ума от горя, была подобна беде постигшей Ормана. И в первом и во втором случае он выступил в качестве утешителя. Случайность? Или еще один намек на то, что между живыми существами нет никакой разницы? Что души и тех и других равны?

   Но это-то он уже и так понял. Да и как не понять, когда их души то и дело возникают перед глазами?

   Дарвею было жаль Ормана. Они были знакомы много лет, но только сегодня монаху представилась возможность заглянуть в его сердце. Монах не мог ничего дурного сказать об этом человеке. Астролог был честен, и очень добр, хотя и всячески старался это скрыть от остальных. Все свою жизнь он желал получить одобрение строгого старшего брата, который когда-то давно осудил его выбор. И даже после того, как Орман стал главным астрологом ордена, Марк продолжал считать его неудачником.

   Дарвей спустился вниз и, толкнув тяжелую дубовую дверь, оказался на улице. Если до этого у него оставалась малая надежда на то, что весть о падении Барнаса была ложной, то при виде городской стражи, поднятой по тревоге, она исчезла. Город был похож на растревоженный улей. Люди высыпали из домов, кое-кто даже вооружился. До монаха доносились обрывки разговоров:

  – ... и прямо на рассвете...

  – Говорят, только потому, что Барнас сгнил изнутри. Ну, вы меня понимаете?...

  – Узнал об этом Цокус и сразу же доложил императору. Но каково предательство...

  – ...невероятно! Я думал, это невозможно. Крепость-то неприступная! Если бы не чудовище...

  – Их всех убили. А перед этим пытали. Орки всегда так делают...

   Ходили упорные слухи о том, что Барнас пал в результате предательства. У главы гильдии ясновидящих было видение горящего Барнаса. Мастер Цокус целый час бился в припадке, словно одержимый. Раньше никогда не бывало, чтобы ясновидящий подвергался подобным мучениям. Когда Цокус очнулся в луже собственной рвоты, он поспешил сообщить начальству о своем кошмаре наяву.

   Крепость была сдана оркам практически без боя. В Барнас можно было попасть только через особые магические ворота. Под покровом ночи предатели помогли отряду орков преодолеть ловушки и впустили в крепость, отворив заветные ворота. Захваченные врасплох маги, пробовали дать отпор, но бакеты были на чеку и напустили на них шаранов. Участь магов была незавидна.

   Молоденький ученик из гильдии ясновидящих был окружен взволнованной толпой. Срывающимся голосом, то и дело запинаясь, он рассказывал то, что ему было известно об этом происшествии. Монах внимательно выслушал его рассказ. Получалось, что уже через пять часов прошедших после разрушения крепости, орки оставили ее и исчезли. Скорее всего, они отправились дальше в глубь империи. Сейчас император вместе с главнокомандующим армии спешно собирают отряды, призванные прочесать местность в поисках орков. А в столице, чтобы избежать беспорядков, скорее всего, объявят военное положение.

   Узнав все, что его интересовало, Дарвей, не желая исчезать на глазах у публики, зашел в глухой проулок. Там, в темноте, за пустыми бочками, пахнущими кислой капустой, он приподнял завесу иллюзии и Габельн перестал для него существовать.

  Друзья решили позабыть о былых разногласиях и мирно лежали возле костра. Грем дремал, Клифф меланхолично жег веточку. Малем сидел сгорбившись, положив обе руки в костер. Монах, ожидавший худшего, был приятно удивлен открывшейся его взору идиллии. Клифф первый заметил его и обрадовано воскликнул:

  – Ты вернулся!

  – Да, – устало кивнул Дарвей, садясь рядом. – И у меня плохие новости.

  – Где ты был?

  – В Габльне. Решил потренироваться, – добавил он в ответ на удивленный взгляд юноши. – Вся столица близка к тому, чтобы ударится в панику.

  – Что там случилось? – спросил Малем.

   Дарвей рассказал. Следующие несколько минут прошли в тягостном молчании. Друзья осмысливали услышанное.

  – Грем, ты знал о готовящейся атаке на крепость?

  – Я простой орк, – покачал головой тот. – Откуда мне было знать об этом?

  – Разве в Барнасе было что-то ценное? – спросил гном. – Зачем эта крепость оркам?

  – Ну, там хранится значительная часть императорской казны. Барнас расположен рядом с дорогой, которая вела к золотым приискам до того, как они истощились. Все золото, добываемое там, оседало в крепости.

  – Значит, все дело в золоте?

  – Не думаю, что только в нем. Помимо всего прочего, падение Барнаса – это еще и отличный способ устрашения. Орки знают, что для людей означает эта крепость. Она отлично охранялась и еще ни разу за все историю существования не была взята.

  – До сегодняшнего дня... – удрученно сказал Клифф.

  – Вы знаете, у нас есть старинная поговорка, – подал голос Грем. – Там, где не пройдет армия, пройдут алмазы.

  – Понятно, – кивнул Дарвей. – Предателя нашли просто – его купили. Может и не алмазами, а чем-то другим, но суть от этого не меняется.

  – Но ведь все защитники Барнаса проходят жестокий отбор. Туда отправляли самых лучших, самых проверенных! – возмутился Клифф. – Как стало возможным, что в их ряды затесалась подлая змея?

  – Каждый человек имеет свою цену, – веско сказал монах.

  – Даже мы?

  – Даже мы. Если мы все еще люди, конечно.

  – Ты все еще хочешь отправиться в пещеры Ладога? – спросил Грем.

  – Нет. Во всяком случае, не сейчас. Теперь мне нужно побывать Барнасе.

  – Что ты хочешь найти там?

  – Магов крепости убили шараны. А шараны из воздуха сами по себе не возникают. По идее они должны были оставить за собой след, по которому я выслежу вызвавших их бакетов. Если орки решились действовать столь дерзко – это означает, что они располагают каким-то новым оружием, и поэтому уверены в своих силах. Или у них очень мало времени. Малем, что ты на это скажешь?

  – Я смотрю в пламя, – глухо сказал гном. – И оно говорит мне, что Барнас был сожжен нечестивым огнем. Хаос беснуется и вырывается их клетки. Начав пожирать мир, он уже не остановиться. Ему нужно все больше и больше жертв.

  – Это и так понятно. А если говорить по существу?

  – Бакетам нужны новые земли, чтобы удовлетворить запросы своего хозяина, поэтому они не могут вести затяжную войну. У них есть неделя или две. За это время с империей должно быть покончено.

  – За две недели?! – воскликнул Клифф. – Да как они себе это представляют? Да только для того чтобы перерезать всем людям глотки им понадобиться, по меньшей мере, месяц. Грем, ваши жрецы – безумны!

  – А я тут при чем? Я их не выбирал и не отвечаю за их поступки. Когда не станет людей и гномов, бакеты примутся за мой народ, так что орки тоже падут жертвой их безумства.

  – Хоть это радует... – проворчал гном. – Мы будем мучиться в преисподней вместе.

  – Никто нигде не будет мучиться. Я этого не допущу. – Монах сорвал травинку и принялся ее задумчиво жевать. – В общем, нам пора отправляться. Тушите костер.

  – Нам? Мы идем с тобой? – недоверчиво спросил юноша. – Идем особым способом? – он специально понизил голос.

  – Да. Нельзя терять времени. И хоть я никогда не бывал в тех краях, но я не раз видел изображение Барнаса на картинах. Это должно помочь.

  – Что-то в твоих словах не слышно особой уверенности, – заметил гном.

  – Потому что ее нет. Но вы нужны мне. Кто знает, с чем доведется столкнуться на развалинах крепости?

  – Я с тобой, – просто сказал Клифф и поднялся с земли.

   Остальные последовали его примеру. Гном легким движением руки потушил костер. В полосе лунного света было видно, как от сожженных веток вьется дымок.

  – Давайте свои руки. Я ни хочу никого потерять по дороге. Одному Господу известно, что может случиться с вами в замирье.

  – А на что это будет похоже? – с опаской спросил маг.

  – Закрой глаза и ни о чем не думай, – посоветовал монах.

  – Это будет похоже на ад, – мрачно сказал орк, протягивая руку. – Такой маленький личный ад...

  – Меня ты не запугаешь! – с вызовом сказал Клифф, но на его лбу проступил пот от страха.

   Дарвей коснулся их рук, а потом осторожно, с максимальной деликатностью, коснулся душ. Он старался думать только о хорошем: о любви, дружбе, взаимопонимании. О радостях, что дарят встречи с близкими людьми. Теплые и чистые, как вода лесного озера в летнюю жару, эмоции наполнили его душу. Огонек разгорелся...

   Связанные единой живой нитью, они стали дополнением друг друга. Такие разные и одинаковые одновременно. Мир вокруг замер, боясь помешать творящемуся чуду. Дарвей глубоко вздохнул и развеял иллюзии. Они таяли как дым. И небо, и лес растаяли под пристальным взглядом монаха. Четыре огонька блеснули и слились в одну яркую звезду, способную разогнать любой мрак.

   Где-то там, в пустоте, на одной чаше вселенских весов мертвой зловонной грудой лежит эгоизм, а над другой чашей парит невесомое сострадание. И сострадание перевешивает. Оно всегда перевешивает. Ее чаша склоняется к низу, обрывает цепи и летит, летит...

   Они тоже летели. Дарвей понимал, что не справляется и лишь отчасти контролирует ситуацию. Его желания было мало, чтобы выбраться из водоворота, в который они попали. Но это продолжалось недолго. Реальность разжала свои железные тиски и вышвырнула в мир иллюзий.

   Дарвей не удержался от крика, когда увидел, что до земли не меньше пяти метров. Он упал и тут же на него рухнул Грем. Затем пришла очередь Малема и, наконец, Клиффа. Маг единственный мог встать без посторонней помощи. Монах лежал едва дыша. При падении он сломал руку.

  – Моя помощь нужна? – деловито спросил Клифф.

  – Да, – просипел Дарвей. – Убери Грема и посмотри, что с моей рукой.

  – О, моя голова... – прохрипел Грем, откатываясь в сторону. – Я разбился об камни.

  – Ага, об камни. Почти... – отозвался монах. – А что с Малемом?

  – Я буду жить, – ответил гном. – Кости вроде бы целы.

  – А ведь у тебя получилось, – радостно отозвался Клифф, занимаясь его сломанной рукой. – Вот он Барнас. Вернее то, что от него осталось.

   В этом краю уже наступило утро.

   Белые каменные стены крепости резко выделялись на фоне синего неба. Когда-то три его башни тянулись к солнцу, но теперь вместо них остались лишь обгоревшие остовы, возвышающиеся над стеной, словно поломанные зубы.

  – Он был красив, да? – спросил Малем.

  – В определенном смысле – это было произведение искусства. Я не знаю, кто построил эту крепость – никогда не интересовался, но этот человек был мастером в своем деле.

  – Сейчас будет немного больно, – предупредил Клифф. – Перелом-то сложный...

   Монах позеленел и поморщился.

  – Здесь нет шаранов, – сказал Малем, внимательно осматривая местность. – Они были здесь, но ушли.

  – Я хочу попасть в крепость, – сообщил монах, разминая теперь уже здоровую руку.

  – Мы опять будем перемещаться? – с интересом спросил Клифф.

  – Зачем? Здесь не больше двух километров по прямой. Ходить пешком полезно. Кстати, как вы все себя чувствуете? Были кошмары?

  – Я ничего не помню, – ответил маг. – Меня как будто накрыли тяжелым покрывалом.

  – И меня, – сказал гном. – А потом была пустота.

   Дарвей вопросительно посмотрел на Грема. Тот кивнул.

  – Ну что же, я только рад этому. Я бы не простил себе, если бы вы сошли с ума. А если нет воспоминаний, нет и кошмаров.

   Монах направился в сторону крепости. Сожженная трава хрустела и превращалась в черную пыль, растираемую подошвами их сапог. Чем ближе они подходили к Барнасу тем сильнее чувствовался жар, идущий от его стен. Пожар, устроенный орками раскалил камни. Кое-где все еще горели деревянные перекрытия. Малем приближаясь к крепости, все время неприязненно щурился. Ему – любящему чистое пламя, был неприятен огонь такого рода.

   Главные ворота лежали разбитые на куски возле дороги. Рядом стояло копье, на которое была насажана окровавленная человеческая голова. Тело, разрубленное на части, лежало неподалеку.

  – Что это значит? – спросил Клифф орка.

  – Предупреждение.

  – Это был простой воин, – заметил Дарвей, – а не маг.

  – Откуда ты это знаешь?

  – Он слишком молод, чтоб быть магом, а учеников в Барнас не допускали.

  – Что-то мне подсказывает, что это не единственное предупреждение, что встретиться нам на пути, – сказал Клифф, отворачиваясь от обезображенного тела.

  – Нам надо спешить. Скоро здесь будут регулярные войска.