Текст книги "Изучающий мрак (Дарвей)"

Автор книги: Майя Зинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

   Он разлил напиток в маленькие рюмочки из прозрачного стекла и одну из них подвинул Дарвею.

  – Что это? – на всякий случай спросил монах.

  – Можжевеловая настойка пятилетней выдержки. Бальзам для ран измученных путников.

   Монах по достоинству оценил прелести настойки и благодарно кивнул Флею.

  – Теперь к делу.

  – Да... Кто этот человек, которого вы поймали?

  – А ты не догадываешься? – спросил Флей, хитро прищурившись. – Если у тебя есть предположения, я их с удовольствием выслушаю.

  – Опять секреты, тайны... – вздохнул монах. – Давай, это будет последняя проверка на сообразительность?

   Флей только пожал плечами.

  – Он один из тех, кто открыл ворота, да?

  – Верно.

  – Но как вам удалось его найти? – Дарвей откинулся на спинку, и она жалобно скрипнула под его весом.

  – Я расскажу все по порядку. Не без помощи магов и ясновидящих мы восстановили картину произошедшего. Барнас был неприступен, но таковым его делали не толстые каменные стены, а волшебники. Пока их дух был крепок, они могли дать отпор любому. Крепость была опутана сложной цепью заклинаний, которые замыкались на главных воротах.

  – Дальше.

  – Пока неизвестно, каким образом бакетам удалось завладеть сознанием троих магов. Прискорбно, но факт – они перешли на сторону врага. Это были сильные волшебники из знатных родов, и я не знаю, чем жрецы могли на них повлиять. Так или иначе, в нужное время орки приказали им отпереть ворота, и те безукоризненно выполнили их приказ.

  – А кроме того они пытались склонить на свою сторону еще одного мага.

  – Кого?

  – Марка, старшего брата Ормана.

  – Ты имеешь в виду того самого Ормана, главного астролога?

  – Да.

  – Хм, я не знал... И у них ничего нее вышло?

  – Нет, – Дарвей покачал головой. – Поэтому они убили его.

  – Замечательно... – пробормотал Флей, и налил себе еще настойки. – Сил и так немного, а они переходят на сторону врага и убивают друг друга... Ах, если бы просто врага – на сторону орков!!! Это в сто крат хуже. Я даже не буду спрашивать, откуда тебе известны такие подробности. Пусть это остается на твоей совести.

   Флей растерянно постучал пустой рюмкой по столу и попытался пригладить давно немытые, торчавшие во все стороны волосы. Дарвей молчал, ожидая продолжения.

  – После того как все было кончено: ворота открыты, крепость разрушена, надобность в предателях отпала и бакеты решили от них избавиться. Двоих они убили, а третьему удалось ускользнуть. Но он настолько пропитался их атмосферой, их колдовством... Даже не знаю, как это выразить... Я не волшебник, и в терминологии не силен. Он оставлял за собой след, по которому мы и нашли его.

  – След... – горько вздохнул Дарвей.

   Монах понял, что увиденная им линия вела вовсе не к бакетам, а всего лишь к ничтожному предателю. Он зря потерял несколько дней. Хотя, возможно еще не все потеряно. Он должен поговорить с этим магом.

  – Твои люди очень изобретательны.

  – На что ты намекаешь? – не понял Флей.

  – На шкатулку.

  – А, так ты ее видел?

  – Да. Я видел, как производилось задержание.

  – Понятно. Но это не мои люди... – Флей криво улыбнулся. – Главный здесь – Томек Азирский. А я всего лишь незаметный советник при нем.

  – Конечно. Именно поэтому ты предпочитаешь серый цвет остальным.

  – С господином Томеком нелегко найти общий язык, – признался Флей. – Если бы я не был выразителем интересов ордена, мы вряд ли смогли договориться. – Он доверительно понизил голос. – Ужасно, когда знатность дается вкупе с магическими способностями. У волшебников и так чересчур развитое самомнение, а тут оно взлетает до небес. Хотя нужно согласиться с тем, что Томек свое дело знает. Маг он отличный.

  – Ты отдал приказ о допросе пленника?

  – Первым делом, – кивнул Флей. – Нельзя терять не минуты.

  – Мне непонятно, как орки сумели так близко подобраться к крепости, что их никто не видел. И куда они исчезли? Получается, что по империи давно разгуливает армия, о перемещении которой мы не имеем ни малейшего понятия?!

  – Это не только у тебя в голове не укладывается. По дороге сюда мы перебрали десяток теорий, одну краше другой, но так и не пришли к разумному объяснению. У тебя есть идеи?

  – Возможно, если я пойму, зачем бакетам понадобилось уничтожать Барнас...

   В этот момент дверь кабинета распахнулась, и в комнату вошел тот самый старик, который командовал в трактире. Увидев Дарвея, он удивленно вскинул брови.

  – Это еще кто?!

   Флей кашлянул. Он явно предпочел бы, чтобы Томек и Дарвей не встречались.

  – Это проверенный человек императора. Его имя Дарвей.

  – Ты его знаешь? – маг медленно закрыл дверь и принялся сверлить монаха недобрым взглядом.

  – Да. Он с нами заодно, уверяю вас.

  – И, кончено же, уже в курсе всех дел... – веско сказал старик.

  – А вы бы предпочли утаить от императора важные сведенья? – насмешливо спросил Дарвей, которому заносчивость Томека действовала на нервы.

  – Да как ты смеешь! – вспылил старик.

  – Успокойтесь! Прошу вас! – повысил голос Флей. – Уверен, никто никого не хотел обидеть. Дарвей просто не так выразился. Верно?

  – Да. – Монах решил не накалять обстановку.

  – Отлично. Господин Томек, как прошел допрос? – Флей придвинул старику свой стул, и тому ничего не оставалась, как сесть на него.

  – Он признался во всем. Сам рассказал, его даже не пришлось пытать. Его имя Вейнок и он из хорошей семьи. Я знал его отца, – старик покачал головой. – Вейнок-старший был прекрасным человеком, украшением рода, а эта свинья – его сын, опозорила добрую память стольких поколений. Хорошо, что его отец не дожил до этих скорбных дней.

  – Почему он нас предал?

  – Орки пообещали ему, что покончат с войной, если он поможет им проникнуть в крепость. Тоже самое жрецы сказали и тем двоим. Мыслимо ли? Орки – это война, но никак не мир. Вейнок же решил, что ради блага всего народа можно пожертвовать жизнями нескольких сотен.

  – Он безумен?

  – Совершенно. И этому нельзя помочь. – Томек вздохнул. – Такое не лечится. У него периодами наступают неконтролируемые приступы.

  – А где теперь жрецы?

  – Ушли к себе. Так, во всяком случае, говорит Вейнок.

  – Что значит "ушли"?

  – Вернулись обратно в горы.

  – Он не врет?

  – Это исключено. Он искренне верит в то, что говорит.

  – И как нам теперь быть? Бакеты исчезли, Барнас в руинах, по нашим землям свободно ходят орчьи отряды. Это какой-то тупик. Мы посланы сюда для расследования паления крепости, но не очень-то в этом преуспели. Что скажите?

  – Как решит Совет, так и будет. Он собирается завтра.

  – Вы держите постоянную связь со столицей?

  – Конечно. – Томек вынул из кармана небольшой хрустальный шарик, который засветился мягким светом в его руках и дал его Флею. – У тебя нет иллюмината?

  – Нет, – признался тот, крутя в руках потухший шарик. – Для тех, у кого нет ни капли магических способностей, он бесполезен. О, господин Томек, неужели вы проверяете меня? – Флей вернул шарик ему обратно.

   Старик улыбнулся и кинул шарик Дарвею. Монах машинально поймал его. Едва коснувшись пальцев, иллюминат ярко вспыхнул и тут же раскололся на пять частей.

  – Ой! Простите... – Дарвею было неловко. Он знал, что иллюминаты – это дорогое удовольствие, которое не всякий маг может себе позволить. – Я сам не понимаю, как это получилось.

  – Ничего, у меня есть еще один, – с оттенком легкого замешательства отозвался Томек.

  – Значит, Вейнок рассказал все, что знал и больше нам не нужен? – Флей постарался как можно быстрее замять неприятный инцидент.

  – Да.

  – В таком случае он не доживет до завтрашнего утра. Кто-нибудь из моих людей займется этим.

  – Нет-нет! Ни в коем случае! – всплеснул руками старик. – Так нельзя! Ты хочешь придушить его в камере как обычного вора, но он, даже сумасшедший, заслуживает благородной смерти.

  – Что вы имеете в виду?

  – Смерть посредством отсечения головы. И не в камере, а на эшафоте, на глазах у людей. Виселица – это удел безродных воришек и фальшивомонетчиков. Благородная кровь должна пролиться как полагается. Это должна быть казнь, а не убийство.

  – Но где мы найдем квалифицированного палача в этой глуши? В Лубне его попросту нет! Здесь просто забивают палками или изгоняют из города. Сами видите, что в здешних камерах сидит всякая мелочь, вроде дебоширов и должников.

  – Я могу помочь, – негромко сказал Дарвей.

   Флей негодующе посмотрел на монаха.

  – Ах, да... Я совсем забыл, – его взгляд смягчился. – Действительно, это выход.

  – Ты?! – Томек постучал пальцами по крышке стола. – С чего ты взял, что достаточно компетентен в данном вопросе?

  – Господин Томек, я ручаюсь, что Дарвей достаточно компетентен. Он виртуоз своего дела и отправил на тот свет людей больше, чем воины вашего отряда все вместе взятые.

  – Наемный убийца? – на лице мага была написана брезгливость.

  – Хуже. Дарвей двадцать лет был Призраком ордена Истины.

   Впервые в жизни Томек не нашел, что ответить. Он только немного, насколько это позволял узкий проход, отодвинулся от Дарвея.

  – Можно было обойтись и без откровений... – поморщился монах. – Я не люблю, когда моя маленькая тайна становится известна посторонним людям. Раньше мне бы пришлось убить вас обоих только за то, что вы увидели мое лицо.

  – Но времена меняются... – покачал головой Флей. – Тем более, я уверен, что многоуважаемый Томек пообещает молчать об этом. Ведь так?

   Старик кивнул. Он опустил голову и изучал Дарвея из-под нахмуренных бровей.

  – Значит, это все правда? Призрак действительно существует?

   Монах как можно равнодушнее пожал плечами.

  – Как будто вы этого не знали! Не смешите меня!

  – И вы двадцать лет занимались этим... А почему перестали?

  – Я служил великому магистру Кармиссу.

  – Понятно. Все дело в интригах... – Томек замолчал, думая о чем-то своем.

  – Если вы хотите, чтобы казнь состоялась завтра, то к постройке помоста лучше приступить немедленно, – заметил Дарвей, всегда беспокоящийся о практической стороне вопроса.

  – Мудрая мысль, – похвалил Флей монаха. – Что тебе для этого надо?

  – Мне?! Ничего. Ни я же его буду строить. Главное, чтобы завтра утром нашлась подходящая колода и острый топор.

  – Обеспечим.

  – И еще, я хочу поговорить с пленником перед казнью.

  – Это еще зачем? – встрепенулся маг.

  – Ну... Я всегда с ними разговариваю перед тем как... – Дарвей запнулся и резко провел большим пальцем по шее. – Это такая традиция, обычай. Как монах ордена я имею право выслушать их прегрешения.

   Томек вопросительно посмотрел на Флея. Тот кивнул.

  – Да, обычно все так и приходит. Призрак – это не обычный убийца, как вы понимаете.

  – Хорошо, уговорили. Я лично отведу тебя к нему, – Томек поднялся.

  – Я тоже пойду, – решил Флей. – Есть кое-какие дела... Да и помостом нужно заняться. Дарвей, я думаю, ты разберешься, что к чему...

   Они покинули кабинет. Томек, звеня кольчугой, провел Дарвея по коридору. Они спустились по винтовой лестнице и очутились в подвале. Там, в одной из дальних камер, подальше от остальных заключенных, лежал связанный по рукам и ногам Вейнок. Связали его из боязни, что он навредит себе, а не потому, что опасались побега.

   Старик дал знак воину, охранявшему камеру, и тот послушно зазвенел ключами.

  – О чем вы будете говорить? – спросил он Дарвея.

  – Я еще не знаю. Да это и неважно.

  – То есть как?

  – Любое живое существо имеет право высказаться перед смертью и быть услышанным. Поэтому меня не волнует содержание беседы. Я здесь не для этого.

   Конечно, Дарвей был не совсем честен с Томеком. Его волновал предстоящий разговор с пленником. Он надеялся услышать от него что-нибудь важное, чему маг не предал значение, посчитав обыкновенным бредом сумасшедшего.

  – Странные вы все в этом ордене... – пробормотал старик.

   Он уже собрался уходить, как его плащ зацепился за погнутый штырь решетки. Раздался треск и из порванного внутреннего кармана выпали золотые часы. От удара о пол они раскрылись и отлетели прямо к ногам монаха. Дарвей нагнулся и подобрал их. Часы, благодаря прочному корпусу, остались целы. На внутренней стороне крышки он обнаружил изображение улыбающейся белокурой девочки лет трех. Монах, как ни пытался не смог скрыть своего удивления.

  – Это моя внучка! – сконфуженно выпалил мгновенно покрасневший Томек.

   Старик выхватил часы у него из рук и ретировался.

   Дарвей усмехнулся. Он только что получил еще одно подтверждение тому, что железных людей не бывает. У всех есть свои маленькие слабости. Они есть даже у заносчивого, безжалостного к своим и чужим господина Томека. Иногда такая слабость может принять облик маленькой девочки, которая наверняка вьет из своего строго деда веревки.

  – Оставьте нас вдвоем, – приказал Дарвей охраннику. – Если хотите, можете закрыть дверь. Я сам вас позову, когда будет нужно.

   Охранник послушно запер их, и удалился. Монах подождал, пока он отойдет на достаточное расстояние, и наклонился к пленнику. Стараясь не дотрагиваться до его искалеченных рук, опасаясь причинить новую боль, он перевернул его. Монах вытащил изо рта кляп и бросил на пол. Пленник глубоко вздохнул и посмотрел на Дарвея.

   Вейнок был плох. Истощенный физически – он выглядел так, будто бы голодал не меньше недели, и духовно, он практически не понимал, где находится. Его сознание были похоронено в пучине хаоса, и слабые проблески уже не могли пробиться сквозь его черные воды. Это общение с бакетами сделало Вейнока безумным. С каждым часом его состояние ухудшалось. Он умер бы сам через пару дней или недель даже без чужого вмешательства.

  – Мои пальцы... мои пальцы... – жалостливо простонал Вейнок. – Вы поможете мне? За что они мучают меня?! Я не хочу снова смотреть на убийства! Они делают больно и мучают меня, заставляя смотреть!

  – Кто они? – спросил Дарвей, понимая, что сейчас Вейнок имеет в виду не магов.

  – Они... Тени. Неужели вы не знаете теней? Высасывают твою душу через глаза. Смотрят в глаза, и я лишаюсь души. Кусочек за кусочком, ниточка за ниточкой... Иногда я не помню своего имени. Я – никто! Меня нет, а тень всегда рядом. А как они могут смотреть, ведь у них самих нет глаз? Даже лица нет, а камни холодные... Вы знаете, почему камни холодные?

   Дарвей слушал этот бессвязный бред, и усиленно думал, как ему помочь. К душе Вейнока было страшно прикасаться, насколько она была поражена хаосом. Но ведь он единственный, кто в состоянии прийти ему на выручку.

  – Вейнок, тебя зовут Вейнок... – медленно проговорил он, касаясь висков пленника. – Молчи и закрой глаза.

  – Хорошо... – слабым голосом ответил мужчина и подчинился. – Только не уходите.

   Монах пытался заглянуть как можно глубже в его сердце, в надежде отыскать там что-нибудь светлое. Это было невероятно трудно и противно – проходить сквозь вязкие переплетенья кошмаров, но он пересилил себя и нашел искомое.

   Крохотный кусочек золотого огня еще теплился в этом человеке. Странный манящий огонек притягивал Дарвея сильнее, чем что-либо до этого. Это была чистая любовь, не испорченная безумием, не успевшая превратиться в ненависть. Огонек напоминал, что самое дорогое рядом, а время потрясений уже прошло. Наступает момент, когда все мы страшимся одиночества, но для пленника его ужас миновал навсегда. Душа Вейнока, так громко зовущая к себе, была подобна потерянному младшему брату.

   Чувства, словно неудержимая горная лавина, обрушились на Дарвея. Он ощутил невероятную горечь утраты переданную ему Вейноком. К ней примкнули воспоминания, длинная вереница воспоминаний, похожих на причудливые тени – таких же изменчивых...

   Но это уже было когда-то. Он уже переживал подобные чувства. Тогда, в копях Химер, отпив из злополучного источника...

   Дарвей в ужасе зажмурился. Он не хотел признавать правду. Нет, это было невероятно! Монах на пару мгновений перестал существовать – он растворился в собственной памяти. Тут, в бездонной синеве неба, освещая пустыню, парило идеально круглое солнце. Оно с невиданной злостью выжигало на его лице сложный узор. В проступавших линиях угадывались буквы, которые складывались в его собственное имя.

   Жестокое солнце опалило его веки и выжгло глаза. Он больше ничего не видел, не желал видеть... Воспоминания – эти яркие картинки причиняли слишком боли, и он был рад избавиться от них пускай даже ценой собственных глаз.

   Почему, почему, почему?!.. Разве такое мыслимо? Разве устройство мира допускает возможность встречи с собственным перерождением? Два тела, и душа, одна на двоих – какой в этом смысл? Нет, душ все-таки две, и его душа старше самой себя ровно на одно рождение.

   Как мало мы еще знаем о нашей вселенной... А думаем, что знаем все.

  – Теперь тебе не больно и не страшно, – прошептал монах, у которого по щекам катились слезы. – Все позади.

   Безумие отступило, и взгляд Вейнока стал более осмысленным.

  – Кто вы? – тихо спросил он.

  – Мое имя ничего вам не скажет, – ответил монах, отстранясь. Его лицо приняло каменное выражение. – Просто я хотел поговорить с вами.

  – Спасибо за помощь. У меня больше не болит голова. Это ваша работа, верно? Но я... уже все вам рассказал. То есть тому человеку, что приходил раньше. Мне нечего добавить.

  – Я не маг. И не вместе с теми, кто пленил вас. Но освободить не могу, – поспешно сказал он, предупреждая возможную просьбу. – Однако мне действительно очень важно поговорить о том, что произошло.

   Дарвей призвал на помощь все свое самообладание. Как же он завтра будет рубить голову Вейноку? Как?! О какой казни может идти речь? Он должен будет подняться на помост, сжимая в руке топор и... Но с другой стороны, он сделает это лучше кого бы то ни было и Вейноку не придется мучиться. Казнить из сострадания – ведь в этом нет ничего дурного?

  – Хорошо... Спрашивайте. Что вы хотите знать? – Вейнок вздохнул.

  – Почему вы пошли на сговор с орками?

  – Думаете, это было проявлением сумасшествия? – в устах Вейнока этот вопрос звучал особенно горько.

  – Не могу знать.

  – Вам известно, что я был не один?

  – Известно.

  – Неужели безумие может завладеть сразу несколькими?

  – Все возможно, – сказал Дарвей.

  – Нет – это было не безумие. Это был выход, – покачал головой Вейнок. – Они пришли ко мне во сне и показали его. Сами. Это началось несколько месяцев назад. Я стал видеть необыкновенные сны, в которых находил ответы на вопросы мучавшие меня. Но в миг пробужденья я забывал то, что видел.

  – Что же это были за вопросы?

  – Разные... Почему мы – живые существа, должны страдать? Разве это обязательно? Я уверен, что необязательно, просто в нашем мире кроиться какая-то ошибка, какой-то изъян. Или изъян в нас самих, когда мы выбираем не тот путь, что следует. Размышляя над этим, я начал, прежде всего, с себя, – Вейнок облизал пересохшие губы и, не глядя на Дарвея, продолжил. – Я ведь всегда хотел стать священником. Уйти в орден... Но мне кое-что помешало. Или кое-кто. В раннем детстве обнаружился мой проклятый талант к магии – к этой царице лжи, и когда пришел срок я, по настоянию отца, стал волшебником. Пришлось посвятить себя нелюбимому делу.

  – Многие бы поменялись с вами местами.

  – На что мне эти многие? Разве от этого легче? Я желал нести в мир правду, помогать людям, врачевать их души, а вместо этого был вынужден обманывать саму природу. Добившись успеха на магическом поприще, я стал противен сам себе. Мы страдаем оттого, что занимаемся не тем, для чего предназначены. И нас за это жестоко карают... Отсюда войны, болезни, бесчисленные смерти.

  – Смерть – это естественный процесс.

  – Только если она желанна, как и рождение, ну а если нет? С самого начала мы делаем неверный выбор, и шаг за шагом приближаемся к краю бездны, за которым нас ждет расплата, – голос Вейнока стал совсем тихим.

  – Но вы так и не ответили на мой вопрос.

  – А? – пленник удивленно посмотрел на Дарвея. Его взгляд снова стал мутнеть. Безумие постепенно овладевало им.

  – Почему вы отдали Барнас оркам? Почему пошли против долга? Ведь вы же должны были его защищать.

  – Это ложь. Я никому ничего не отдавал. Я все сделал правильно.

  – Все люди, которые там были, погибли страшной смертью.

  – Страдание, – Вейнок перешел на шипящий шепот, – из-за отсутствия взгляда со стороны. Порядок сковал наш мир, мы стали его рабами. Это сеть крепка и мы сами плетем ее, и с каждым нашим вдохом она становиться все крепче и больше. В своей лжи мы уподобились грязи! Только Хаос способен очистить нас, вернуть первозданную красоту. Ради счастья всего мира можно пожертвовать несколькими людьми...

  – Благодаря вам Барнас отдан хаосу.

  – Вся не так просто, как кажется... Смешно? Спрашивают о крепости, словно она имеет какое-то значение, но ведь дело в ней. – Вейнок замолчал, испытывающе глядя на монаха. – Я вижу, что вам можно доверять. Что-то подсказывает мне это. Иногда, когда тайна становиться слишком тяжела, с ней хочется поделиться. Внимательно выслушайте то, что я скажу: мир в некоторых местах тоньше, чем кажется. Там его легче проткнуть. Приходилось ли вам видеть извержение вулкана или хотя бы гейзер? Когда под давлением из-под земли вырывается струя раскаленного газа. Это очень красиво...

   До Дарвея начал доходить смысл его слов.

  – Так значит, им был нужен совсем не Барнас?! Им нужно было место, где он стоял! Теперь все понятно! – он с досадой хлопнул себя по лбу.

  – Я рад за вас, – прошептал Вейнок. – Но вы все равно не сможете их остановить. Им нужно всего пять точек, дабы очистить этот мир от скверны. И наступит мир.

  – Хаос уничтожит всех нас, как вы не понимаете! Вы идете против самого Создателя!

  – Нет, нет... – он покачал головой. – Это Хаос нас создал. Мы все вышли из него, и в первый миг были невинны. Но порядок извратил нас.

  – Вейнок... Посмотрите на меня! Вам известно, куда отправились бакеты?! Где находятся оставшиеся четыре места? Вы знаете?! Вейнок, не молчите! – он встряхнул мага и тот вскрикнул.

  – Мои руки... – жалобно сказал он.

  – Ох, я совсем забыл, – Дарвей тотчас отпустил его с виноватым видом.

  – Вы специально это сделали. Сейчас станете меня мучить.

  – Нет, не стану. Я прошу вас, умоляю назвать мне оставшиеся места. Если вы их знаете, то скажите мне!

  – Я знаю только одно. Оно открылось мне во снах. Последнее место... – он улыбнулся. – Там все закончиться.

   В воздухе повисла напряженная пауза. Стало очень тихо. Монаху даже показалось, что он слышит дыхание охранника за стеной в конце коридора.

  – Это место, – Вейнок рассмеялся, – ровное как мраморные полы в императорском дворце и такое же безжизненное. Там ничего нет, ничего не растет. Только сухая почва и голые скалы.

  – Плато Безумцев... – обречено сказал Дарвей. – Орман был все-таки прав. Мой путь лежит туда.

  – Я вам завидую. Мне бы хотелось встретить там последний рассвет этого ничтожного мира.

  – Ты знаешь, что бакеты убили твоих товарищей?

  – Нет, они живы, – уверенно сказал Вейнок.

  – Живы?

  – Да, я же совсем недавно говорил с ними. Честное, слово. Правда, Кармайк странно выглядел, но это наверняка из-за длинного перехода. Куда делись его усы? И лицо? Пропали. А ведь он очень красив, знаете, такой тип мужественного защитника... Или дамского угодника. Я путаюсь в этих понятиях. Но женщины его всегда любили.

   Дарвей тяжело вздохнул. Вейнок окончательно спятил. Он был сильным магом, и его сила на какое-то время защитила от жрецов. Бакеты не смогли расправиться с ним сразу, как с другими волшебниками. Он сумел бежать, но его существование было отравлено безумием. Смерть будет для Вейнока несомненным избавлением.

   Монах с сожалением посмотрел на пленника. Тот что-то невнятно бормотал, смотря сквозь стену. Дарвей пытался найти на дне его пустых глаз разум, но тщетно. Монаху стало страшно.

   Как он собирается остановить жрецов? С помощью чего? Когда против него выступят враги, он так же легко сойдет с ума как Вейнок, и никакой дар ему не поможет. Однажды, он уже едва не разделил его участь.

   Монах зашвырнул кляп в угол и позвал охранника. Больше ему здесь было нечего делать.

   Покинув душный подвал, он бросился к выходу. Не обращая внимания на изумленные взгляды воинов, Дарвей лег прямо на землю недалеко от входа в Дом стражи. Его сейчас меньше всего волновало мнение остальных.

   Кто бы мог подумать, что смотреть в небо и дышать полной грудью станет для него неслыханной роскошью? Свежий воздух был лекарством, изгоняющий мрачные, облаченные в погребальный саван мысли, что давили на него.

   Если бы он мог, то отправился бы к Плато прямо сейчас, не медля ни минуты. Но он должен выполнить свой долг и поэтому дождется утра. Будь на месте Вейнока кто-то другой, он бы уехал, но ведь не бросишь на произвол судьбы самого себя?

   Судьба порой бывает очень иронична, и у ее иронии горький привкус. Почему все случилось именно так? Жестокие совпадения... Не сделай он тот роковой глоток из источника памяти, он бы не знал, кто такой Вейнок, и вероятно сейчас все было бы по-другому. И не пойди он тогда в копи Химер, и не умри Кармисс... И еще каны со своими кознями тысячелетней давности. Хотя козни – это слишком грубо, хотя и верно. Ну, пускай лучше будет планы. Длинная получается цепочка...

   Он должен извлечь их всего этого урок, но какой?

  – Создатель, ты хочешь меня научить, но твои замыслы столь непостижимы для меня, что я в растерянности. Вейнок открыл ворота и положил начало проникновению Хаоса, а я должен положить конец. Во всяком случае, я так полагаю. Но что делать, а если я ошибаюсь?

   В душе Дарвея шевельнулся червячок сомнения. Вейнок может оказаться прав хотя бы частично. Если хаос полностью поглотит этот мир, то все вернется на круги своя. А потом Творец сделает новый мир по своему вкусу еще раз. Как-нибудь потом...

   И тут страшная мысль поразила монаха. Нет никакого Творца! И помощи ждать неоткуда. Никто не придет, не протянет всемогущую руку и не разгонит облака заслоняющие солнце. О, и как он только не понял этого раньше!

   Все живые существа и являются этим самым Господом. Они соединены вместе в единый организм вне времени и пространства, в одно огромное нечто... Разные части на определенных уровнях выполняют свои функции и каждая из этих частей по-своему важна. Тут Вейнок был прав – нужно следовать своему предназначению. Кто не следует, тот идет против своей природы, и его жестоко наказывают.

   Но, пройдя путь до конца, выполнив все, что намечено, частицы растут, становятся лучше и устремляются вперед. Из минералов в растения из растений в животные, из животных в люди и дальше. А куда дальше?

   Он резко сел и вцепился руками в траву. Дарвею стало нехорошо.

  – Нет-нет... Все не так. Об этом нельзя думать. Не человеческого ума это дело.

   Но разве мыслям прикажешь?

   Если Хаос одержит победу, то умрут не только люди. Умрут все. Погибнет совершенный организм душ связанный единым законом, постигнуть который он пока не в состоянии. Хватит того, что он понял до жути пугающую вещь – все живое, что окружает нас, и есть бог! Значит, не получиться отсидеться, ожидая, что кто-то могущественный придет и устроит твои дела. За все нужно отвечать самому.

   А огонек души, что теплиться в каждом – это ключ ко всему происходящему.

   Тень, скрывавшая реальность, беззвучно растворилась перед Дарвеем, явив истинный мир в своем чудовищном многообразии. Монах хотел закрыть глаза, но не мог. Миллионы, мириады огней устремились к нему. Они несли в себе знание, а его было слишком много для одного человека.

   Ужас сковал Дарвея. Он не мог пошевелиться, не мог вздохнуть. Что ему сделать, чтобы укрыться от настигающего кошмара? Человеческое тело, воспринимающее только иллюзии – это естественная защита от запрещенного знания. Лишившись ее, человек теряет свою индивидуальность. Кому нужна правда, если она сводит с ума?

   Он услышал настойчивый шепот, звучавший со всех сторон одновременно. Потом монах понял, что голос звучит в его голове. Дарвей вслушался в то, что он говорит, но слова множились словно эхо. А кто-то невидимый настойчиво шептал, шептал... Черные тени в облегающих белых масках обступили его, взялись за руки и начали свой бесконечный хоровод. Почему это происходит? Кому выгодно само наличие жизни?

  – Круговорот рождения и смертей не страшен, – неожиданно сказал Дарвей и очнулся.

   Монах с удивлением обнаружил, что сидит на ступеньках крыльца Дома стражи. На его плечи наброшено одеяло.

  – Ты в порядке? – с сомнением спросил кто-то.

   Дарвей повернул голову. На него смотрел встревоженный Флей.

  – Да... А что?

  – Как тебе сказать... – Флей знаком подозвал воина, стоявшего за спиной монаха и забрал у него полную кружку разогретого вина с пряностями. – Ты лежал на земле и кричал.

  – Хм... Что именно?

  – Просто кричал. Может, объяснишь, в чем дело? Это разговор с Вейноком на тебя так повлиял?

  – Нет, не думаю. Просто в последние дни в воздухе такое особое напряжение витает, как перед грозой, – монах отхлебнул вина. – Я такой впечатлительный.

   Флей в ответ недоверчиво фыркнул. Ему было непросто поверить в то, что Призрак ордена Истины может страдать впечатлительностью.

  – О чем вы разговаривали?

  – Ни о чем, – нахмурился Дарвей. – Вейнок совершенно невменяем. Он нес чепуху.

  – Помост будет готов к утру. Работа идет полным ходом. И казнь состоится в полдень. Ты не передумал?

  – Нет, – он скривился и вернул кружку. – Где его установят?

  – На площади.

  – Хорошо, я буду там в положенное время. – Монах стянул с плеч одеяло. – Спасибо за заботу.

  – Куда ты? До рассвета осталось всего несколько часов.

  – Поброжу по улицам. Спать ночью мне все равно не хочется. Не привык.

  – Если ты не придешь, то Томек будет в ярости.

  – Я не подведу, обещаю.

   Флей внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал, пропуская вперед.

   Трудно было понять, что он думает по поводу Дарвея. Этот человек знал намного больше, чем показывал. Агент ордена всегда был скрытен, предпочитая держать свое мнение при себе. Он оставался в тени, наблюдая оттуда за остальными и ожидая, когда придет пора действовать, справедливо считая, что чем меньше о тебе известно людям, тем ты более защищен.

   Монах набросил капюшон и медленно пошел вниз по улице. Его окружали серые дома. Это был обыкновенный ничем непримечательный район с лавками на нижних и жилыми квартирами на верхних этажах. Узкие окна домов были темными и пустыми, все их обитатели крепко спали.

   Дарвей несколько часов бесцельно бродил по городу, находя для себя успокоение в беспрерывном движении. Ему казалось, что если он остановиться, то снова окажется мишенью для сверкающих огней.