Текст книги "Разящий клинок"

Автор книги: Майлз Кэмерон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 50 страниц)

Но в тот день все сложилось иначе. Стояла невыносимая жара, и матросы изнывали от зноя – многие просто болтались на такелаже в ожидании легкого ветерка, который хоть немного остудил бы их разгоряченные тела. Лишь после девяти вечера с востока наконец-то подул ветер. Корабли двинулись вперед, и воды океана вспенились вдоль бортов.

Солнце медленно исчезало за горизонтом.

Тогда-то все и случилось. «Божью благодать» окружили киты – огромные левиафаны, поднявшиеся из самых глубин океана.

Де Марш тут же возник на палубе:

– Готовьте сети! К оружию!

Несмотря на усталость и синяк под глазом, Этьен в доспехах проворно взобрался по трапу на ют и, отвесив вполне сносный поклон, сказал:

– Сэр Хартмут желает знать, что происходит.

Де Марш посмотрел за борт. Его слуга, раскрыв нагрудник с наспинником, высоко поднял кольчугу, и купец, не церемонясь, просунул в нее голову, а затем руки. Из-под железного доспеха до Этьена донесся голос:

– Ийаги. Они всегда следуют за китами.

– Ийаги?

– Силки, сэр.

Едва хауберк оказался на нем, де Марш перегнулся через перегородку юта. Его команда подняла абордажные сети. Щелкнули готовые к бою арбалеты, вооруженные воины высыпали на палубу.

– Земля по курсу! – заорал впередсмотрящий. – Земля и три корабля. Уже близко. – Его голос дрогнул, ведь он должен был заметить их намного раньше.

– Мастер Луи, впередсмотрящего наказать, – рявкнул купец. Хватаясь за такелаж, он, несмотря на полный доспех, стал проворно подниматься, пока не оказался на маленькой площадке, расположенной посередине высокой кормовой мачты. – Насколько близко?

– Запад-северо-запад, – махнув рукой, прокричал впередсмотрящий с грот-мачты. – Они без парусов, иначе бы я заметил их раньше, – добавил он, надеясь загладить свою вину.

Де Марш увидел корабли довольно быстро и наблюдал за ними, пока в глазах не зарябило. Затем посмотрел на воду: с высоты ему хорошо были видны огромные темные силуэты китов и более мелких существ, снующих между ними. Кто они? Погонщики китов или их мучители?

Над кормой «Божьей благодати» затрепетал красный флаг. Судно накренилось и, поймав попутный ветер, начало разворачиваться на юг. Округлые суда никогда не отличались маневренностью, поэтому все происходило очень медленно.

Через несколько мгновений на «Святом Дионисии», следовавшем за флагманом на расстоянии двух миль, тоже заалел флаг.

Воины с арбалетами выстроились на верхней палубе. Округлый корабль по форме напоминал разрезанное пополам яйцо. На носу и корме имелись специальные надстройки, чтобы обеспечить лучникам и арбалетчикам необходимое преимущество по высоте – неважно, сражались ли они с людьми или с чудовищами.

Посередине судна, в самой широкой его части, разместились рыцари, оруженосцы и пажи, вооруженные топорами и копьями.

Де Марш схватился за фал, дернул, проверяя надежность, и спустился на палубу, приземлившись прямо за спиной сэра Хартмута. Их разделяло всего два галлейских погонных ярда. Почувствовав дрожь досок под ногами, гигант резко развернулся и увидел купца в хауберке. Тот отвесил ему низкий поклон:

– Мастер Этьен, спросите своего господина, сражался ли он с ийагами?

Закованный в броню Черный Рыцарь поднял забрало.

– Никогда, – ответил оруженосец.

– Я тоже, – сказал де Марш. – Полагал, их выдумали этруски, чтобы держать нас подальше от своих торговых путей. Их ведь нет в Среднем море? И в Ифрикуа?

Де Вье вопросительно посмотрел на своего господина и развел руками.

Сэр Хартмут покрутил боевой топор. Купец заметил, что по размеру он значительно уступает топорам большинства моряков, а в руках великана-рыцаря он и вовсе казался игрушечным.

– Давайте помолимся, братья! – крикнул гигант, и все его люди опустились на колени. – Пусть же милостивый Господь ниспошлет нам хорошее сражение и достойных противников! Аминь!

По трапу де Марш вернулся на ют, где двое его соратников помогли ему надеть нагрудник и наспинник и застегнуть их. Как же долго они возились с пряжками...

– О боже! – воскликнул матрос за его спиной.

Защелкали арбалеты – тяжелые, способные пробить корпус корабля или же человека в доспехах, – звук странно напоминал тот, что получается при попадании мечом по столбу для отработки ударов.

– Боже мой, боже мой, – продолжал причитать матрос.

Наконец язычок последней пряжки скользнул в отверстие, и Люций, один из людей де Марша, хлопнул купца по спине. Мастер Генри приготовил его стальной шлем: бацинет с открытым лицом и козырьком от солнца и отменного качества бармицу. Все это он спокойно водружал на голову торговца, даже когда за их спинами закричали матросы.

Люций вложил в руку своего господина секач, и только тогда де Марш повернулся.

К тому времени матросы у леерного ограждения были мертвы.

Де Марш едва успел заметить тянущееся к нему щупальце и тут же рубанул по нему секачом. Купец с трудом разглядел существо – почти прозрачное, с лоснящейся кожей, покрытой розово-зелеными пятнами.

Удар торговца пришелся прямо в середину туловища монстра – если это было оно, а не очередная длинная конечность – в пылу сражения трудно разобрать, где у него что. Секач глубоко погрузился в тело чудовища и тут же рванулся назад; из открытой раны во все стороны брызнула кровь. Соприкасаясь с металлом, она мгновенно разъедала его. Люций сорвал с головы шлем и выругался.

Едва де Марш атаковал тварь во второй раз, серповидный клинок секача начал ржаветь и крошиться прямо на глазах. Арбалетчики, стоявшие вдоль левого борта, выпускали в чудовище тяжелые болты с расстояния всего в несколько футов. Брызги липкой смертоносной крови, а иногда и сами болты то и дело попадали в их нерасторопных товарищей, при этом почти не причиняя вреда ийагу.

Существо что-то раскрутило – щупальце? оружие? – в сторону де Марша. И он отбил это рукоятью секача: клинок к тому времени полностью исчез. Юнга наполнил шлем морской водой и выплеснул ее на голову Люция, и тот перестал вопить.

Сэр Хартмут проворно поднялся по трапу и оказался прямо напротив ийага, непоколебимый, словно башня из стали.

Гигант обнажил огромный меч, и тот вспыхнул пламенем.

Люди закричали:

– Черный Рыцарь!

Ийаг попытался схватить человека щупальцем, но сэр Хартмут отбил его в сторону и рубанул мечом по той же траектории, но в обратном направлении, попав в тело монстра. Чудовище, которое выдержало более пятидесяти арбалетных болтов и десятки других ударов, на этот раз закричало и скрылось за бортом судна.

Воздух наполнился смрадом тухлой рыбы и разлагающейся плоти. На палубе лежало шесть мертвых моряков, а Люций все еще поливал голову водой. Он был красным как рак и стонал.

Прямо за кормой вынырнул кит, ударил огромным плавником по морской глади и окатил водой находившихся на юте людей. Внезапно он развернулся и открыл свою огромную пасть.

Затем закрыл.

Проплывая мимо, он слегка задел «Божью благодать» – один из самых крупных кораблей, когда-либо построенных в верфях Галле. Огромное судно затрещало; деревянные стержни, вставленные в гнезда на дубовых брусьях, вылетели, и вода брызнула на тюки ярко-красной ткани.

Разворачивать корабль было слишком поздно. Да и кит уплыл, с шумом нырнув на глубину.

Еще никогда многообразие мира не обрушивалось на де Марша столь бесцеремонно. У него даже закружилась голова, когда левиафан исчез из вида прямо под ним.

А потом на носовую часть верхней палубы напали твари со щупальцами.

Во время четвертой атаки чудовищ два матроса оказались за бортом. Оруженосцы принесли с камбуза огонь и, обмотав вокруг абордажных пик вымоченную в масле бечеву, подожгли ее.

Это пришлось весьма кстати, поскольку теперь ийаги действовали согласованно. Сразу шесть чудовищ взбирались по округлым бортам «Божьей благодати». Трое нацелились на мидель – самую широкую и наиболее уязвимую часть корабля. Там их поджидал сэр Хартмут. Под тяжестью немалого веса монстров корабль накренился. В панике некоторые сочли их призраками проклятых или утонувших моряков, что совсем не соответствовало действительности.

Перевалившись через носовую часть судна, одно из чудовищ стало взбираться на бак. Несмотря на дьявольскую силу и скорость, оно так и не смогло преодолеть абордажные сети, и его утыкали огненными копьями. Ийаг вынужден был отступить.

Еще два монстра лезли по юту, завывая словно призраки. Тогда-то и стало понятно, почему этруски назвали их ийагами. При их приближении на людей накатила волна ужаса.

Но де Марш не дрогнул: он вогнал копье в туловище одной из тварей и отрубил полупрозрачное щупальце. Люций тоже не растерялся и бросил в ийага ведро раскаленного песка. Еще один матрос – альбанец по имени Марк – попытался облить чудовище маслом, но промахнулся и погиб.

Монстр перевалился через леер и ринулся в атаку. Де Марш принял удар на себя и едва не потерял сознание от боли: что бы в него ни попало, оно просочилось сквозь кольчугу. Словно вода.

Купец закричал и отшатнулся назад, выронив из рук копье.

Чудовище обхватило юнгу и перевернуло его вверх тормашками. Щупальца раскрылись, как цветок. Под ними обнаружился красно-оранжевый клюв – будто хищная птица устроила засаду в гуще студенистой плоти. И юнга...

Де Марш обнажил меч, наклонился и опустил оружие в разлитое на палубе масло, затем распрямился, отвел клинок назад и, приняв лучшую из своих стоек, изо всех сил рубанул по туловищу ийага.

Меч оказался более действенным – в отличие от топора. Как будто режешь свиное сало. Удар вышел отменным, и купец принялся пилить так быстро, как только мог. Когда кровь чудовища брызнула ему в лицо, де Марш закричал, высвободил клинок и снова атаковал.

Люций облил его водой.

Смрад стоял невыносимый.

Ийаг отступил: он вернулся в море, оставив на палубе огромный кусок желеобразной плоти, которая начала прожигать дыру в досках пола.

Еще одна тварь убила матроса и остановилась, чтобы сожрать его. Обнаженный клюв ярко переливался, омерзительный и готовый к действию. У чудовища не было лица, рук и ног. Оно напоминало кусок мокрого шелка.

Меч де Марша рассыпался прямо на глазах, но купец все же успел трижды ударить им ийага. Люций проорал: «Мечи». Моряки обнажили клинки и с отчаянием обреченных принялись орудовать ими. Один из матросов с криком упал на палубу: щупальце обвилось вокруг него, плоть начала облезать с костей кровавыми кусками, в то время как он безнадежно визжал от ужаса.

Два матроса, то ли более находчивые, то ли меньше подверженные панике, насадили кусок отрубленной плоти чудовища на пики и выбросили за борт.

И снова на выручку пришел сэр Хартмут с пылающим, словно маяк надежды, мечом. Он взбежал по трапу, потом прыгнул прямо на чудовище, обрушивая на него удар за ударом и причиняя немало боли. Пронзительный вой существа походил на птичий крик. Со свойственной ему скоростью ийаг попятился – он скользил, словно по гладкой поверхности. Тогда Черный Рыцарь с силой метнул меч, пришпилив тварь к палубе.

Монстр решил пожертвовать частью туловища и рванулся с корабля, разорвав себя пополам.

И де Марш в свете пылающего клинка сумел рассмотреть внутренности ийага, а еще увидеть, как его туша растягивается, словно огромный переливчатый слизень, и одновременно скользит к борту судна, переваливается через леерное ограждение и опускается в воду.

На расстоянии полета стрелы замаячил кит. Затем над поверхностью показался его хвостовой плавник. Сильно ударив им по воде, животное вплотную приблизилось к «Божьей благодати». Судно содрогнулось, люди попадали на колени. Кит схватил ийага и сорвал с корпуса корабля. Снова сильнейший толчок, и один из матросов, не удержавшись, свалился с марсовой площадки и рухнул в воду, подняв тучу брызг.

Увлекаемый весом кольчуги, он мгновенно пошел ко дну.

Наступила тишина.

Сэр Хартмут отошел от леерного ограждения. Ядовитая плоть ийага прожгла дыры в его шлеме; на доспехах повсюду виднелись пятна ржавчины, но больше всего досталось набедренникам и наголенникам: они были испещрены выжженными отверстиями.

Он снял испорченный шлем и с силой зашвырнул его вместе с бармицей и всем остальным в открытое море. Затем повернулся к де Маршу. Лицо Черного Рыцаря было сильно обожжено, а волосы скукожились и стали похожи на пучок овечьей шерсти. А еще он улыбался.

– Вот такие сражения, сударь, мне по душе!

По привычке купец огляделся в поисках Этьена, но увидел лишь безжизненное тело оруженосца. Клювы ийагов разорвали его нагрудник на части, а внутренности растащили едва ли не по всей палубе. Их вид внушал омерзение.

– Спасибо, милорд, что спасли нас, – почтительно поблагодарил де Марш.

Сэр Хартмут сплюнул за борт.

– Вы сами себя спасли – каждый из вас. Все вы – достойные люди, и для меня большая честь командовать вами.

Перепуганные до смерти моряки, находившиеся на грани отчаяния, но все же не утратившие способность слышать, от его слов воспряли духом.

Черный Рыцарь одарил всех улыбкой и заявил:

– Отличное сражение. Вряд ли в Новой Земле мы столкнемся с чем-то хуже этого!

Купец тоже позволил себе улыбнуться:

– Во имя Христа Спасителя, молюсь, чтоб так оно и было.

– Значит, мы из разного теста, купец. Потому что я молюсь о том, чтобы мы нашли там что-то намного страшнее – больше, быстрее, смертоноснее. Чем ужаснее, тем лучше, больше славы.

Сэр Хартмут спрятал в ножны меч, пылавший, словно факел, в его руке.

Выдавив улыбку, де Марш кивнул – как обычно делают при разговоре с сумасшедшим.

Через два часа все три корабля освещались факелами – безумно опасная затея, но страх сгореть заживо не шел ни в какое сравнение со страхом от мысли о столкновении с ийагами в темноте. Открытые ведра с морской водой стояли во всех уголках судна.

На расстоянии в милю или около того от окруженного скалами побережья они нагнали три корабля со спущенными парусами.

Де Марш лично поднялся на борт первого, сэр Хартмут отправился на второй, а третий они решили оставить до утра.

У купца не было другого выхода. Ему пришлось самому отправиться на этрусский корабль, поскольку, несмотря на ободряющие слова Черного Рыцаря, людей по-прежнему сковывал ужас – ведь теперь все страхи матросов перед морем получили физическое воплощение. В сгущавшихся сумерках де Марш еле уговорил гребцов шлюпки доставить его к галеасу со спущенными парусами. Сидя в лодке, купец сам дрожал от страха: вода казалась чуждой, черной и маслянистой, а взмахи весел – слишком медленными. Гребцы боязливо посматривали за борта. На носу стоял человек с зажженным факелом – огромной сосновой веткой, – который обычно использовали для проведения срочных ремонтных работ ночью.

Де Марш взобрался на борт галеаса: это далось ему нелегко, поскольку сил почти не осталось. Прежде чем шагнуть через фальшборт и осмотреть палубу, ему пришлось остановиться и взять себя в руки. Восходящая луна осветила зловещий кокон из рухнувшего такелажа и спутанной парусины.

Стоило купцу поставить ногу на палубу, как он тут же обнажил рыцарский меч, поскольку боевой полностью пришел в негодность: от него осталась лишь тонкая полоска металла. Клинок оказался совсем легким, поэтому, едва вторая нога де Марша опустилась рядом с первой, торговец, не мешкая, сжал в левом кулаке кожаный баклер. Щит, как и лезвие меча, был смазан китовым жиром.

Оливер де Марш был человеком рассудительным. Ийагов можно ранить, он видел это собственными глазами. Наверное, даже убить. Действие ужасной крови этих тварей ослабляется морской водой, а жир хотя бы немного защищает. А еще чудовища ненавидят огонь.

Правда, сейчас от его рационального военного мышления было мало толку. В лунном свете он стоял на палубе галеаса и так сильно боялся, что рука, сжимавшая меч, ходила ходуном. Через силу купец сделал шаг, затем второй и третий, медленно приближаясь к оборванным парусам – по форме они напоминали обтекаемые и подвижные силуэты ийагов.

Торговец пересек палубу, и его сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда он наступил на веревку и та шевельнулась под сапогом. Почувствовав движение у себя за спиной, де Марш резко развернулся, принял высокую стойку, готовый нанести мощный удар...

– Это всего лишь я, кэп, – раздался голос Люция.

В руках он сжимал широкий острый топор с шипом в основании рукояти, которым, как и купец, проходя мимо, тыкал в каждый лежавший на палубе парус.

Никого не обнаружив в средней части галеаса, они осторожно поднялись на ют, держа оружие наготове.

На командной палубе тоже никого. Когда де Марш опустился на одно колено и провел по доскам пальцами, они оказались влажными. А еще он почувствовал странный запах – пахло то ли рыбой, то ли медью, то ли какой-то сладкой промасленной древесиной. Его ум лихорадочно пытался определить, чем же именно. Чем-то знакомым. И даже приятным.

– Ой! – вскрикнул у него за спиной Люций.

Купец резко развернулся.

– Извините. – Люций вытянул руку. – Смотрите!

В лунном свете все выглядело непривычно, и де Маршу потребовалось время, чтобы понять, что в руке у его помощника. Палец, причем в хорошей броне – очень дорогой латной рукавице. Его отрубили одним точным ударом, так что плоть человека до сих пор оставалась внутри.

Спустившись по трапу, они вернулись на главную палубу и на противоположной стороне заметили дверь, ведущую в жилые помещения.

Оттуда доносился шум.

Мужчины прислушались, затем де Марш осторожно встал с правой стороны двери, а Люций – с левой, подняв топор над головой. Помощник купца, хоть и невысокого роста, обладал хорошо развитой мускулатурой, так что на него можно было положиться.

– Что там происходит? – гаркнул дневальный со шлюпки.

Его крик взлетел ввысь и эхом отозвался среди скал, окружавших бухту.

«Что-что там-там происхо-происходит...»

– Мы можем просто уйти, – предложил Люций.

– Там всего-навсего что-то раскачивается в такт с морем, – возразил купец и толкнул обитую бронзой дверь.

Она оказалась заперта на задвижку. Де Марш потянулся к замку.

Начинался прилив, и корабль качнуло. Задвижка отошла, дверь резко распахнулась, и наружу вырвалось нечто. Летающее. За головой, смахивавшей на голову покойника, виднелись распростертые крылья, и...

Топор Люция обрушился на странное существо, словно тесак мясника на тушу для разделки, а рыцарский меч де Марша вошел прямо в лицо.

Внушающие ужас крылья рванулись вперед. И прежде чем они упали на палубу, на купца и его помощника шлепнулось что-то влажное. Оба закричали.

Скоро стало ясно, что произошло на галеасе: этрусков застали врасплох и зверски убили. Но не силки. У того, кто учинил эту бойню, имелись зубы и когти.

А еще пугающее чувство драматизма.

Напавшим на них существом оказался труп матроса, свисавший с крюка для туш в дверном проеме спального помещения. Крылья – вырванными через спину легкими. Умер он ужасной смертью. Лицо было искажено агонией. Глаза выпучены. Рот открыт.

Де Марш не сразу смог взять себя в руки. Кинжалом он соскоблил с плеча омерзительные останки легких мертвеца и выкинул их за борт. Лишь много времени спустя купец заметил, что гребцы отогнали шлюпку почти к самому корпусу «Божьей благодати».

Он окликнул их, но они не горели желанием возвращаться.

На галеасе обнаружилось еще двенадцать тел, подвешенных к реям. Поэтому они с Люцием довольно долго провозились, снимая их. Гребцам де Марш пообещал двойную оплату, и они вернулись – медленно, но все же вернулись.

На следующий день после пережитого ужаса купец сумел прилично заработать. Он забрал с галеаса бортовой журнал капитана, чтобы впоследствии отдать его владельцам кораблей: не стоило портить отношения с людьми в Руме, Генуа и Венике, с которыми он торговал. Они захотят узнать, что случилось с их флотом. С этими кораблями будут потеряны целые состояния, впрочем, как и жизни.

Услышав рассказ о сходном положении дел на двух оставшихся судах, де Марш забрал с них товары и переместил на самый большой. Всех покойников скинули за борт. Его матросы, пережившие столкновение с ийагами, закутались в коконы из собственных страхов, посему погребение мертвецов в море мало их волновало. Зато после подсчета товаров они поняли, что получат значительную прибавку к своему вознаграждению. В трюмах у этрусков оказались тюки с бархатом и изделиями из шерсти, а главное – луки, изготовленные из прекрасного высокогорного тиса со склонов Иберии: древесину сначала бережно расщепили, затем придали нужную форму.

Ни один из товаров с чужих кораблей не совпадал с теми предметами, которые посоветовали взять его осведомители.

С наступлением темноты корабли легли в дрейф на мелководье в небольшой бухте, окруженной скалистым пляжем. Когда полная луна взошла над мутными, поросшими водорослями водами, колыхавшимися, словно нечто живое, де Марш сидел на полуюте, а Люций смазывал его ожоги оливковым маслом.

– Этрусков же убили не чертовы силки, так ведь, кэп?

– Да, Богом клянусь и святыми угодниками, Люций.

Он дернулся, когда грубые пальцы помощника слишком сильно надавили на ожог.

– Как эти твари оказались здесь, а не у себя дома? А?

– Не знаю, Люций. Возможно, магистры короля приложили к этому руку. Или волею императоров. И Бога.

– Считаете, Бог отвернулся от этих мест? И от Новой Земли?

– Не знаю.

Де Марш чувствовал, как, несмотря на страх и боль, его клонит ко сну.

– Но ведь киты на нашей стороне, разве нет?

– С чего ты так решил? Один из них чуть не отправил нас на дно. Плотник до сих пор не может залатать течь. Если мы не найдем хорошее местечко, чтобы бросить якорь...

– Я видел его, – с жаром перебил купца помощник. – Вы выкинули чертову тварь, это сатанинское отродье, за борт, а огромная зверюга схватила его и сожрала. Затем нырнула на глубину. Я видел это собственными глазами.

Де Марш вздохнул:

– Мой друг-этруск говорил, что морские твари гуртуют китов, как погонщики скот.

– А еще он сказал взять с собой дешевую красную ткань и арбалеты, – проворчал Люций.

– Верно подмечено, – согласился купец.

– Так кто же убил этрусков, кэп?

Перед глазами де Марша возник образ человека, легкие которого вырвали через спину.

– Понятия не имею. Интересно, где они сейчас.

– Сюда направляется сэр Хартмут.

По пути Черный Рыцарь остановился, чтобы посмотреть на изуродованные останки мертвого этруска. На его привлекательном лице не дрогнул ни один мускул.

Торговец постарался расправить плечи.

– Силки? – спросил гигант.

Де Марш отрицательно покачал головой.

Сэр Хартмут осмотрелся.

– Из них вышли бы ценные союзники, – заметил он.

Увидев выражение лица купца, Черный Рыцарь зловеще улыбнулся.

БОБРОВЫЕ ОЗЕРА – НИТА КВАН

Полная луна, которая сначала взошла над уединенной скалистой бухтой на северном побережье Новой Земли, чуть позже поднялась и над заросшей травой поляной далеко на западе, где вторую ночь подряд нес дозор Нита Кван. Ему досталась первая половина ночи, потому что у Ота Квана не было любимчиков и все дежурили по очереди, независимо от своих предпочтении.

И снова под конец дежурства они вместе курили трубку – к слову, запах дыма начинал ему нравиться. Когда Питер уснул, Ота Кван продолжил всматриваться в темноту. Его лицо едва освещали тлеющие в трубке угольки.

Утром они оставили оружие, что немало обеспокоило многих из отряда.

– Мы не сможем нести и мед, и оружие через болота, – настоял Забирающий жизнь.

Закинув в рот пригоршню пеммикана, он подвел их к краю огромного болота. Тут и там виднелись хатки бобров, по величине ничуть не уступавшие хижинам людей.

– Тик Чузк, – сказал Ота Кван, ткнув пальцем в ближайшую постройку. – Мы зовем это место бобровым королевством. Иногда они приходят, а иногда нет. Эти бобры раздражительны и очень свирепы. Поэтому не нарывайтесь и меньше шумите.

Воины заворчали. Сэссаги не любили, когда им указывали, что делать, даже если совет был хорошим.

Большой ручей, почти река, пересекал болото, затем исчезал среди густой травы. Несведущий человек мог бы подумать, что это поляна, но, сделав шаг вперед, оказался бы по пояс в воде. Сэссаги стояли на песчаном берегу переправы шириной в два корпуса лодки, которой у них с собой не было.

Стака Гон, один из самых молодых в отряде, рванулся вброд, оступился и с криком начал заваливаться назад.

Ота Кван поймал его, прежде чем он упал.

– Идиот, – проворчал Забирающий жизнь, поднимая юношу, который протяжно застонал.

Острая палка пробила его обутую в мокасин ногу. Ота Кван, не церемонясь, вырвал деревяшку из стопы и перевязал рану собственной рубашкой.

– Любое дерево или куст, обгрызенные бобрами, становятся ловушкой и оружием. Ты должен был знать это, – поучал он.

Нита Кван тоже слышал об этом, но позабыл. Он посмотрел на палку – длиной с ладонь человека, красную от крови, – и отвернулся.

Оставив Стака Гона у переправы, они сняли леггинсы, чтобы не промочить, и пустились в путь через болото, держа ведра над головами. Комары неистовствовали, но сэссаги не обращали на них внимания.

Питер старался не показывать своего раздражения, хотя ненавидел насекомых.

После того как воины пересекли болото – где-то пешком, где-то вплавь, – они взобрались на невысокий, поросший елями горный кряж и разлеглись на огромном валуне из известняка, чтобы обсохнуть. Запах меда был просто невыносим – несло гнилью и приторной сладостью.

Ота Кван, спрятавшийся в кустах, подал знак подойти к нему.

– Проще, чем в прошлом году. Запруда прямо здесь. Как и гвиллчи. Гляньте, там и там. И там.

– Гвиллчи? – устало переспросил Нита Кван.

Гас-а-хо распластался на земле.

– У нас же нет оружия! – тихо воскликнул он.

И действительно, они были полностью безоружны, поскольку оставили копья, мечи и луки в лагере, чтобы ничто не мешало нести наполненные медом ведра.

На что Ота Кван невозмутимо ответил:

– Не беда, мы просто должны быть осторожнее. В любом случае это гораздо мудрее бессмысленного сражения.

Питер едва заметно усмехнулся:

– Кто же перед смертью поделился с тобой этой мудростью?

– Тадайо. Это точно боглины, Нита Кван, брат мой. Видишь их? Он видел. Целая армия оказалась между воинами и их оружием.

Довольно долго сэссаги возились, наполняя ведра. Мед Диких никогда не бывал чистым – иногда огромные пчелы сами застревали в нем и умирали, отчего к приторному запаху сладости примешивался смрад, исходивший от их разлагающихся останков. Животные тоже попадали в ловушку и погибали, не говоря о насекомых, трупы которых исчислялись тысячами. А еще повсюду виднелись гниющая растительность, плесень и упавшие деревья.

Гас-а-хо был настоящим мастером: свесившись с липкой скалы, он зачерпывал мед, заполняя ведра до самых краев, в то время как Ота Кван страховал его, обхватив руками за пояс. Чем чище мед, тем дороже его можно продать; и чем его больше, тем выгоднее для продавца.

Нита Кван услышал звук, напоминавший пение трубы, и все сэссаги замерли.

– Пчелы! – прошептал Гас-а-хо.

Ота Кван посмотрел на небо, вскочил, взобрался обратно на валун из известняка и, прикрыв глаза рукой, уставился на восток.

– Вот дерьмо, – выругался он по-альбански и вернулся к своим встревоженным товарищам. – Пошевеливайтесь, нам нужно забрать юного Гона с переправы, пока он не стал чьим-то обедом.

Нита Кван почувствовал на себе его взгляд и вздохнул:

– Я схожу за ним.

– Хорошо. Зато тебе не придется тащить свои ведра, – горько усмехнулся Забирающий жизнь.

Бегом и вплавь Питер пересек болото, подобрался к переправе и долго всматривался в двигавшихся одной линией боглинов. Их были сотни, и они даже не пытались скрываться, просто шли вдоль восточного края болота.

Твари направлялись к броду. Он даже не сомневался в этом.

Несмотря на то что все лето Нита Кван усиленно тренировался и был в хорошей физической форме, под конец пути у него сбилось дыхание. Гон растянулся на земле, дрожа от страха, но всячески старался не подавать вида.

Питер осмотрел границы болота, затем глянул на восток, где вдалеке начинался лес, потом на север и наконец принял решение:

– Они направляются сюда, а мы пойдем на север и обогнем их. Вставай, я не смогу тебя нести.

Нахмурившись, парень поднялся, и они начали продираться сквозь густые заросли ольхи, окружавшие переправу. Задача не из легких: дальше пяти ярдов ничего не разглядеть. В живом воображении Нита Квана это место представлялось идеальным укрытием для мелких боглинов. Ему повсюду мерещились широко раскрытые жвала, острые зубы и красные глотки...

Но они продолжали ползти и через некоторое время услышали, как идут боглины. Под тяжестью тел монстров ломались ветки, используемые бобрами для строительства плотин, а под жилистыми ногами шелестела трава.

– Быстрее, – прошептал Питер.

До ближайшего боглина было рукой подать.

Они спустились к узкому берегу, снова оказавшись у реки или ее ответвления. Дно покрывал гравий. Здесь им больше не нужно было ползти. Казалось, в ледяной воде Гону идти проще. Парень не жаловался, несмотря на следы крови, остававшиеся за ним на каждом камне.

Русло реки все время петляло, словно извивающийся угорь. Нита Кван почти сразу потерял направление, а любые попытки рассмотреть что-либо на противоположном берегу оставались тщетными, поскольку густо растущие ели, ольшаник и другая болотная растительность полностью перекрывали обзор. Журчание воды под ногами заглушало остальные звуки.

По себя Питер обругал других членов отряда, которые лучше ориентировались на местности, но не вызвались добровольцами. Но продолжал идти, петляя вместе с рекой, поскольку иных планов у него все равно не имелось.

Внезапно почуяв боглинов – тяжелый металлический запах, запомнившийся ему еще со времен осады Лиссен Карак, – Нита Кван замер.

– Ложись! – приказал он.

И они вжались в берег.

Даже сквозь шум потока до них доносилось шуршание чешуи.

Сердце Стака Гона стучало настолько сильно, что Питер чувствовал его биение у себя за спиной. Перепачканные болотной грязью, прижавшись друг к другу, они прятались за елью. При этом руки Нита Квана крепко сжимали вывороченные корни дерева, а ноги упирались в ствол рухнувшей березы. Между тем ступня парня продолжала кровоточить.

Дающий жизнь изо всех сил старался не уронить его, поэтому бедра начали гореть огнем. Он досчитал до ста.

Шуршание слышалось все ближе.

Питер почувствовал едкий запах, какой-то новый. Он обжигал заднюю стенку гортани – металлический, но в то же время органического происхождения, напоминавший резкий запах мускуса. Затем начал накрапывать дождик. Порядком испуганный Нита Кван отчаянно пытался отыскать хоть какое-то убежище посреди открытого пространства, поэтому не заметил, как похолодало и изменился цвет неба. Дождь усиливался. Резкие порывы ветра прижимали к земле высокую траву на западе, и в один из таких моментов Питер ясно увидел длинную линию боглинов, двигавшихся с низко опущенными головами на северо-запад.