Текст книги "Разящий клинок"

Автор книги: Майлз Кэмерон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 50 страниц)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ДЖАРСЕЙ – ЖАН ДЕ ВРАЛЬИ

Собрав свое маленькое войско на вершине холма, капталь наблюдал за противоположной возвышенностью, где строились люди графа Тоубрея. Он послал графу вызов и после этого на милю выжег доходную графскую долину, разграбил четыре городка, разорил пышные нивы и убил больше сотни крестьян. А этой ночью ему снова явился ангел.

Капталь повалился ничком. Ангел сиял как никогда ярко, горел сапфирово-изумрудным огнем.

– Ты победишь Тоубрея, – изрек он.

– Конечно, – пробубнил де Вральи в молитвенный коврик.

– Постарайся взять его живым. В дальнейшем он будет полезен.

Де Вральи подумал, что это он в состоянии понять и сам, без ангельских посещений.

– Ты желаешь быть лучшим рыцарем на свете, – продолжал ангел. – Твоя победа близка. На весеннем турнире все будет так, как мы сказали.

Даже под гнетом страха перед могучим союзником де Вральи улыбнулся.

– А, на турнире, – проронил он.

– Но есть и другие способы обратить это царство в праведную веру. Королева должна быть низложена. Она язычница и блудница. Не жалей ни ее, ни народ.

Де Вральи негодующе вскинул голову:

– Пусть на меня падет гнев небес, но я не стану воевать с женщиной!

– Я в жизни не видел столь надменного смертного, – вздохнул ангел.

Де Вральи улыбнулся в коврик.

– Хорошо. Ты мой избранный слуга, и я дозволю тебе поступать, как вздумается. Но ты не должен препятствовать ее падению. – Ангел произнес это настойчиво и чуть ли не угодливо.

– Мне наплевать на эту ведьму, – ответил де Вральи.

– Отлично. Давай-ка немного повысим дисциплину вероисповедания. В Лукрете есть один монах, человек благочестивый. Воля Господа требует, чтобы он стал епископом Лорики и наставил этих язычников на праведный путь. Он истинно верующий и сокрушит их еретическую ворожбу.

Порой де Вральи находил беседы с ангелом утомительными. Казалось, он торгует коня у барышника...

Рассвет разгорелся в полную силу, и капталь, при оружии и в седле, со смехом обратился к своему кузену Гастону:

– Куда ему справиться с его повелителем королем!

Гастон терпеливо дожидался, пока оруженосец закрепит ему забрало.

– Сдается мне, что он уже сейчас готов справиться с королем и с тобой. Вон его штандарт, а вон его рыцари. – Он почесал подбородок. – И у него их побольше, чем у нас.

Де Вральи расхохотался.

– Я побью его запросто – во-первых, потому что его отряд слаб и боится, что их призовут к ответу за мятеж; а во-вторых, я рыцарь получше, чем он.

Гастон вздохнул и нагнул голову, чтобы Форвин приладил забрало.

– Как скажешь, кузен. Тебя посетил ангел?

– Да. Он сказал, что скоро я стану королем. И повелел призвать кузена Гийома, чтобы тот стал епископом Лорики.

– Его выбрал ангел?! – Гастон знал, что Гийом – человек с тяжелым характером, из тех, кому набожность заменила и здравый смысл, и обычное сострадание.

Де Вральи поднял закованную в латную перчатку руку.

– Я уже говорил тебе, кузен, что сомневаться в словах моего ангела – богохульство. Мой кузен нужен этому королевству, чтобы излечиться от ереси и манеры принимать неприемлемое.

Гастон не ответил. Он нагнулся в седле и опустил забрало, чтобы оруженосец его закрепил.

А де Вральи поехал к своему штандарту.

Он не настолько презирал пехоту, как могло показаться, и в центре поставил королевскую гвардию, а по бокам – королевских егерей: примерно по шестьдесят лучников на фланг. У Тоубрея было около трехсот рыцарей и ратников и еще двести пехотинцев, большинство из челяди. Конечно, все его лучники уже прослужили весну на севере и теперь убирали свои поля или защищали их от набегов де Вральи.

Подняв копье, де Вральи устремился вперед, и рыцари с готовностью сорвались следом. Его знаменосец, Пьер Абеляр де Рохан, издал галлейский боевой клич. Все галлейские рыцари подхватили его, крича джарсейцам: «Святой Дионисий!» – и рыцари Тоубрея ринулись в контратаку.

Если граф Тоубрей ждал благородной схватки, то он ошибся. Он осознал это первым, когда его лошадь провалилась в небольшую яму-ловушку, которую вырыл один из лучников, и напоролась на кол. «Бой» кончился в считаные секунды, а уцелевшие рыцари графа бросились наутек. Из пехотинцев же кто попрятался в лагере, кто дрогнул и побежал.

Де Вральи захватил самого графа. Он спешил ошеломленного изменника и лишил его чувств ударом тяжелого боевого меча, а после повел своих рыцарей охотиться на пехотинцев, которые укрылись в лагере и дальше, в полях. Они перебили или взяли в плен всех, кого нашли, сожгли посевы и вернулись в свой лагерь.

Графа Тоубрея де Вральи заковал в цепи и поместил в фургон.

Гастон д’Э нашел его стоящим на пригорке, взирающим на горящие джарсейские поля и хутора.

– Ты должен доставить его к королю, – сказал д’Э.

Де Вральи поджал губы.

– Зачем, если я могу всю осень карать его крестьян?

– Вина этих людей только в том, что у них был негодный правитель, – вздохнул Гастон. – И они – королевские подданные. Если твой ангел говорит правду – дослушай, кузен, и не перебивай – если все это так, то скоро они станут уже твоими подданными.

Де Вральи показал на пылающие поля, дым от которых тянулся к закатному небу.

– Но разве не красота? – Он улыбнулся. – Наши рыцари гордятся победой и обогатятся, когда разграбят земли этого предателя. Он заплатит огромный выкуп, и все это мое. А король пусть соберет с него дань, пока он мой пленник.

Гастон покачал головой.

– Твои люди разорили эти цветущие долины, убили мужчин, изнасиловали женщин и сожгли урожай. Так кто же заплатит выкуп? Вороны?

Де Вральи пренебрежительно отмахнулся.

– Вы тут изнежились, в Альбе. А война – она именно такова. Мы – слуги войны. Если не нравится – снимай шпоры и поступай в монахи.

Гастон мотнул головой.

– Отвези Тоубрея к королю. Немедленно, пока не стало хуже.

– Уф-ф! – Де Вральи потеребил бороду. – Но... нет. Я мог бы просто его убить. И забрать себе его земли.

– В Альбе так не принято, – возразил Гастон. – И у него есть сын.

– Ха! Он нам ничуть не опасен – мальчишка, который играет в рыцаря. А ты правда думаешь, что король не станет в этом участвовать?

– Я думаю, он возразит, что ты подстегнул изменника к бунту, когда убил в неправедном поединке его племянника, – пожал плечами Гастон. – А ты как считаешь?

Де Вральи сплюнул.

– Ты все портишь, – сказал он. – А я-то обрадовался! Не понимаю здешних порядков. Куда ни сунься, закон гласит, что сильный должен уступить слабому. Невыносимо!

Гастон опять пожал плечами и мудро промолчал.

ХАРНДОН – КОРОЛЬ И КОРОЛЕВА

– Что-что он сделал?! – взревел король и злобно уставился на гонца, стоявшего перед ним истуканом.

Сэр Ричард Фитцрой – капитан королевской гвардии и бастард старого короля – поднял бровь, глянув на Гарета Монтроя, широко известного под титулом «граф Приграничья». Тот откашлялся.

– Капталь бывает неосмотрителен, – тихо произнес граф.

– Он победил в бою Тоубрея и захватил его, – сказал король, читая письмо. – Клянусь страстями Христовыми, он выжег поля на землях Тоубрея – моих землях! – Король посмотрел на графа, своего нового управителя. – И говорит, что назначит за Тоубрея выкуп в триста тысяч серебряных леопардов.

Граф постарался сохранить невозмутимость.

– В мире не наберется столько монет, – заметил он.

Сэр Ричард состроил мину:

– Примерно столько же стоят все владения Тоубрея. Я не питаю нежных чувств к галлейскому головорезу, но Тоубрей всегда был занозой в седалище вашего величества. Поэтому вы и направили де Вральи разобраться с ним.

Король задумчиво теребил бороду.

Граф Приграничья протестующее покачал головой.

– Ваше величество, я считаю, что граф – человек опасный и непостоянный, как флюгер. Весной он послужил вам хорошо, но сейчас было бы горько смотреть, как он свергает одну из древнейших фамилий. – Он взглянул на капитана охраны. – По мне, так нам неплохо избавиться от Тоубрея.

– Хотел бы я видеть, какое было у Тоубрея лицо, когда он очутился в плену у этого недоумка, – усмехнулся сэр Ричард. – Но вашему величеству придется отозвать де Вральи в Галле. Простолюдины открыто называют его шпионом, который работает на галлейского короля. И вот что, милорд: если мы заклеймим позором Тоубрея, то остальные лорды крайне перепугаются. А испуганные люди делают глупости. И они уже напуганы де Вральи и его галлейцами. – Сэр Ричард посмотрел на короля и пожал плечами, словно говоря, что это не его вина. – Кроме того, ваше величество поручило ему выбрать нового епископа Лорики. Он выбрал своего кузена – из университета Лютеса. Священника, который прославился жестким толкованием слова Божьего.

– Я разве спрашивал ваше мнение? – вспылил король. Его взор пылал. – Разве я спросил...

Он осекся. Вошла королева, и он встал и отвесил поклон.

С нею были две фрейлины: леди Ребекка Альмспенд, ее секретарь, в темно-синей накидке и полуночной синевы чулках, которые она довольно смело демонстрировала в разрезе платья, и леди Мэри Монтрой, богатейшая наследница королевства и главная фрейлина, одетая в платье в черно-красную клетку с золотой заколкой в виде дракона. Платье обнажало ногу красную и ногу черную в таких же разномастных туфлях. И этот контраст выдерживался во всем, ибо брови у нее были черные, а волосы – темно-рыжие, и все ее тело заслуживало внимания.

Женщины присели в реверансе, мужчины поклонились.

Граф улыбнулся дочери:

– Наверное, ты первая женщина, которая приветствует сей двор в наряде северных горцев.

Улыбнулся даже король. Затем он подался вперед:

– Постойте, Монтрой. Богом клянусь, мне казалось, что цвета Мурьенов – зеленый и золотой?

Все рассмеялись, а королева приложила руку к груди со словами:

– Милорд не может не знать, что северяне придерживаются древнего стиля: набора цветов, в котором отличие сочетается с похвальбой.

Король снова улыбнулся.

– О горской клетке знает любой, кто в Эднакрэгах охотился на медведя. Бекка – да, мы отбросим церемонии на сегодня – вы бесподобны. Позвольте заметить, что я не привык видеть вас такой.

– Фи, ваше величество! Да и чулки у меня все же синие. – Она приподняла подол, чтобы продемонстрировать свои ноги плясуньи – чуть выше лодыжек. Реплика настолько шла вразрез с ее обычной строгостью, потупленным взором и любовью к стилу с вощеными дощечками, что король фыркнул, а сэр Ричард, который когда-то был полностью очарован Ребеккой, ощутил, что его прежние чувства вспыхнули вновь.

Королева улыбнулась.

– С достойным любовником женщина расцветает, как летняя роза, – не так ли сказал поэт?

Граф Приграничья, простой человек с простыми вкусами и верной женой, тем не менее обнаружил, что у него чуть сперло дыхание, а щеки зарделись. Сэр Ричард поймал себя на том, что пялится, как баран, и захлопнул рот. Король восхищенно просиял, глядя на жену.

– Это наивысший комплимент, какой вы мне делали, – сказал он хрипло.

Она коснулась губами его губ.

– Вы очень умны, если поняли, – промолвила она. – Пришли мы в библиотеку, и вдруг выяснилось, что нужно разрешение вашего величества, чтобы прочесть письма вашего батюшки.

– Клянусь плащом святого Мартина! – воскликнул король. – С какой стати? Будьте моими гостями. Давайте же, Бекка, изложите это письменно, и я скреплю печатью.

– Ваше величество, – отозвалась леди Альмспенд и вместо обычной роговой чернильницы представила на всеобщее обозрение юного пажа в ливрее с тяжелой кожаной сумой на плече.

Тот опустился на колени и предложил ей себя в качестве подставки. Король кивнул, дозволяя ей сесть – день не был церемониальным, высший свет не присутствовал, – и она, устроившись на стуле, который был впору воину в полном доспехе, принялась писать округлым, четким готическим почерком. Затем достала королевский красный сургуч и растопила его специальной горелкой.

– Герметическая штуковина? – спросил король.

Леди Альмспенд кивнула.

– Одобрена старым епископом Лорики, ваше величество. Работает на солнечной энергии, облаченной в молитвенную матрицу и заключенной в крест.

Она предъявила крест, и его передали по кругу.

– Мы живем в чудесные времена, – изрек сэр Ричард, пытаясь хоть такой малостью привлечь ее внимание. Все знали, что она любит погонщика-варвара из личной королевской охраны по имени Ранальд Лаклан. Как ни странно, сэр Ричард был высочайшего мнения о Лаклане и всеми силами способствовал дальнейшему возвышению горца.

– По-моему, сэр Ричард, – сказала леди Альмспенд, – всякое время чудесно для своих современников.

Король был поразительно бестактен по отношению к чувствам своих придворных, а потому, нагнувшись рассмотреть ее печать на приказе, осведомился:

– Как поживает ваш красавец-погонщик, Бекка? Я хочу вернуться под опеку Ранальда.

Королева редко показывала свой нрав, но теперь сказала:

– Тогда вашему величеству придется произвести его в рыцари и предложить ему приданое.

Рука Альмспенд замерла.

– Этому спесивому погонщику? – рассмеялся король. – Да он ни за что не согласится принять. Он завоюет все сам – так ему будет лучше, а вы еще пышнее расцветете.

Альмспенд покончила с делом.

– Как скажет ваше величество, конечно, – выдохнула она.

Король нахмурился.

– Дорогая моя, так ли хорошо вы знакомы с религией, как знаете историю? Альмспенд, не вставая, поклонилась:

– Ваше величество, религия и есть история.

Сэр Ричард громко рассмеялся, но королева помрачнела.

– Почему эти джентльмены так недовольны назначением в епископы Гийома – кузена капталя? – спросил король.

Альмспенд повела бровью.

– Не мне обсуждать это с королем и его личным советом, – сказала она.

Королева положила руку ей на спину.

– Король спрашивает только тебя.

Альмспенд пожала плечами.

– Гийом Ле Пензер – один из вожаков интеллектуального движения.

– Продолжайте, это обнадеживает, – кивнул король.

Тогда Альмспенд вскинула обе брови.

– Он преподает в университете Лютеса. Вместе с другими схоластами – так они себя называют – он считает, что практика герметизма сопряжена со служением сатане, что чудеса Божьи – явления совершенно иного порядка и тех, кто пользуется силой, следует сжигать как колдунов.

Воцарилось ошеломленное молчание.

Король подался вперед.

– С чего же они взяли такую глупость?

– Ваше величество, я могу дать ответ политический, ответ интеллектуальный и ответ прагматический.

– Тогда давайте прагматический, ради всего святого, – кивнул король.

Перед тем как продолжить, Альмспенд потрудилась перехватить взгляд королевы.

– Ваше величество, университет Лютеса прислушивается к Румскому патриарху. Поскольку университет – средоточие науки, особенно герметической, – подчинен патриарху Ливиапольскому, он играет на руку Румскому, который выставляет соперника колдуном. Помимо этого добавлю, что все схоласты – люди и никто из них не имеет доступа к силе. Они стремятся создать мир, в котором смогут торжествовать – после того как сожгут всех, кто умеет пользоваться герметизмом.

Граф Приграничья покачал головой:

– Пресветлый Спаситель, как же тогда мы остановим Диких?

– Лютес находится далеко от полей брани с Дикими, – ответила Альмспенд.

– Что ж, это полезно знать, – сказал король. – Не сомневаюсь, что он будет крут – посмотрите на капталя и его манеру править железной рукой. Но он добивается своего. Возможно, его кузен той же выделки.

Королева смешалась:

– Дорогой, но вы же слышали слова Бекки – он попытается избавить королевство от герметистов?

Король потрепал ее по руке.

– Не бойся, любовь моя, – я знаю, как будет лучше для королевства. Рэндом хочет нового епископа. Этот человек представляется весьма толковым. Он будет полезен в совете, и мы просто обязаны явить ему благостный свет наших герметистов. – Он кивком дал понять, что женщины свободны. – Леди Альмспенд, ваша ученость освещает мой двор, как сотня свечей.

Она присела в реверансе:

– Милорд, для королевства будет благом замена магистра Гармодия. Новый поможет нам убедить епископа.

Король махнул ей рукой.

Когда они ушли, заговорил Гарет Монтрой:

– Неужели эта хладнокровная молодая особа с очаровательными щиколотками – моя дочь? Разве им обязательно нужно так выщипывать брови и обнажать ноги?

Король взглянул на него милостиво.

– Я полагаю, что Бог когда-нибудь благословит меня ребенком, – молвил он и тяжело вздохнул.

– Простите, ваше величество, – поклонился Гарет.

Не стоило начинать день с напоминания королю о его бездетности.

– Ничего страшного, Гарет, – отмахнулся король. – На все Божья воля. Он повернулся к сэру Ричарду:

– Что это ты такой кислый, Дик?

– Думаю, мне следует испросить у вашего величества отпуск, отправиться в странствие и скитаться, пока моя ценность не возрастет.

Король нахмурился.

– Ты был со мною в Лиссен! И не отступал до конца. Никто не сомневается в твоей ценности, а твой отряд тогда сочли поистине крепким.

Сэр Ричард поклонился.

– Со стороны вашего величества любезно так говорить, но в Лиссен многие сражались отважно.

– Да, и теперь похваляются этим и целыми днями брюзжат, – вмешался граф. – И все они галлейцы. Ты правда думаешь на время покинуть двор? – спросил он.

Сэр Ричард посмотрел королю в глаза.

– Да, если придется.

Взглянул на короля и Монтрой:

– Насколько я понял, де Вральи возвращается сюда с графом? – спросил он.

– Да, – подтвердил король.

– Пока не пролилась кровь, нам следует удалить от двора всех южан – всех рыцарей из Джарсея и их приближенных, – предложил Монтрой.

Король тяжко вздохнул и согласился.

– А если он задерет нос? – спросил сэр Ричард. – Разве вам не понадобятся южане для равновесия сил с галлейцами?

– Господи, как же я ненавижу все эти клики, – сказал король. – И сам я король, а не вожак мятежной стаи. Мне хватит слова, чтобы приструнить капталя.

Монтрой встретился взглядом с Фитцроем. И после долгого безмолвного призыва, почти мольбы, тот кивнул.

– Я поеду. Куда вы предложите, милорд управитель?

– Нужно пополнить альбинкиркский гарнизон, а сэр Джон воевал, – ответил граф. – Он один и заслуживает лучшего из нас. – Повернувшись к королю и расправив, как перед схваткой, плечи, он осведомился: – Ваше величество твердо настроено в пользу этого нового епископа? Мне кажется ошибкой даровать де Вральи еще одно преимущество.

Король закаменел лицом.

– Я не буду иметь никаких дел с фракциями, – сказал он.

– Ваше величество, я ни о чем вас не прошу. Я защищаю интересы королевства и говорю, что у де Вральи и без того много ратников и власти с избытком и что этого человека надо отправить обратно в Галле, как только его корабль коснется берега.

– Я подумаю, – ответил король.

Королева шла по коридору.

– Это оказалось проще, чем я ожидала. Бекка, почему ты думаешь, что бумаги старого короля недоступны?

Альмспенд уже сожалела, что надела модное платье с высоким воротом, ибо обращение с ним требовало тех самых навыков, которыми она пренебрегла, когда другие девушки их осваивали, а она вместо этого оттачивала свою архаику. Ее красивые темно-синие туфли ничуть не защищали от леденящего холода камня.

«Почему королеву никогда не волнуют подобные вещи?» – подивилась Альмспенд. Казалось, что королева плывет себе и ей не бывает ни жарко, ни холодно, ее не беспокоят ни головные боли, ни даже насморк.

– Миледи, я смею предположить, что старый король когда-то сделал некие возмутительные заявления. Если верить моему отцу, у него были любовники – и женщины, и мужчины. Он окружал себя любимчиками и был королем отличным, а вот человеком, судя по всему, не очень хорошим.

– Как волнующе! – рассмеялась королева. – Теперь мне наконец понятно, почему ты увлекаешься историей. Где мы?

– Это донжон, миледи. Мы вступаем на участок, который при короле Утанерике служил тайным ходом, но когда построили Новый дворец...

– Бекка, есть ли что-нибудь, чего ты не знаешь? – спросила леди Мэри.

– Да, Мэри, – отозвалась Альмспенд тоном, который приберегала для великого множества неглупых особ, не интересующихся историей. – Новому дворцу почти двести лет. Я могу показать в фундаменте камень с датой. Шесть тысяч двести шестьдесят третий год.

– Сколько же тогда лет Харндону?

– Императрица Ливия и ее легионы основали здесь крепость тысячу пятьдесят лет тому назад. Или около того, – сказала Альмспенд. – Вообще-то ученые ожесточенно спорят о времени экспедиции к Новой Земле, а также о том, в которую из них основали Харндон – первую или вторую.

– Неужели? – спросила королева.

Она закатила глаза, взглянув на леди Мэри, но Альмспенд то ли не заметила этого, то ли не приняла в расчет.

– В любом случае, миледи, Харндон – название очень древнее: возможно, оно появилось еще до времен Архаики. Когда добрый король Ранульф вернулся из Святой Земли и построил Новый дворец, его камергер, Хильдебальд, написал, что в ходе глубинных раскопок были обнаружены оба туннеля, фундамент храма и бревенчатая дорога, обтесанная в незапамятные времена. В храме по-прежнему заключалась огромная дремлющая потенциальная сила, и архиепископу пришлось его очистить. Эта работа свела его в могилу, и из Ливиаполиса призвали патриарха.

Три женщины прошли по коридору еще несколько шагов.

– Жуть какая! – сказала леди Мэри. – А где был этот храм?

– О, сразу за нами, шагах в двадцати. Для коридора использовали кое-какие старые камни. Взгляните – видите Зеленого человека? Это один из тех древних символов.

Королева положила ладонь на камень и закрыла глаза.

– В них все еще есть сила. Это место называлось... – Она помедлила. – Харн Дум.

– Именно! – пришла в восторг Альмспенд. – Вы прочитали об этом у Тацита?

– Нет, – ответила королева, не скрывая потрясения. – Я услышала голос из камня.

– Ты хочешь сказать, что наш мир стоит на вчерашнем, а тот – еще на одном и так далее? А под Новым дворцом находится старый, а дальше храм – но что же под храмом?

– Что-то, созданное, может быть, Дикими или древним народом, – рассмеялась Альмспенд.

– Дикие ничего не могут построить, – возразила леди Мэри.

– Вздор! Дикие делают удивительные вещи. Новейшая наука их изучает. Иркам известно строительство, у них есть музыка, города и замки. – Альмспенд была счастлива, что может обсудить интересующие ее материи с подругами, которые слишком много болтают о танцах.

– Это лишь подражание человеку, – не сдавалась леди Мэри.

– Вовсе нет. Это очень древняя теология, дорогая моя, – сказала Альмспенд. – На самом деле весьма вероятно, что это мы подражаем им своими делами.

– Чепуха! – отрезала Мэри, которая устала от отцовской опеки и не хотела, чтобы Бекка Альмспенд приобрела ту же привычку. – Чушь!

Странно, но королева согласилась с Беккой.

– Гармодий перед уходом экспериментировал с этими вещами, – заметила она, и Альмспенд кивнула. – Древние разбирались в них куда лучше, Мэри. Я могу...

– Пресвятая Дева! Ребекка, сейчас ты скажешь, что поклоняешься Таре! – Леди Мэри перекрестилась.

Ребекка улыбнулась.

– Мэри, а как тебе мнение тех ученых, которые думают, что поклонение Пресвятой Деве – попытка ранней церкви обуздать культ Охотницы Тары?

– Ты говоришь это потому, что мы находимся в подземелье, где молния тебя не поразит, – ответила Мэри небрежным тоном, скрывая потрясение.

– Тар, – произнесла королева.

Ее спутницы умолкли. Все трое подошли к огромной дубовой двери с железными петлями и остановились.

– Ее зовут Тар, – мечтательно сказала королева. – Тарой она стала потом, а настоящее имя – Тар.

– Миледи? – окликнула ее Мэри.

Королева наградила ее странным взглядом.

– Что? – бросила она.

Альмспенд наподдала Мэри туфлей, Мэри взвизгнула и отступила от королевы.

– За что?..

– В чем дело? – осведомилась королева.

– Вы прикоснулись к камню Зеленого человека, и началась потеха, – буднично объяснила Альмспенд.

– А, теперь вспомнила. Хорошо. Вот мы и на месте.

Королева достала ключ, и женщины принялись поочередно поворачивать его в смазанном оливковом маслом замке, пока тот не поддался. Королева зажгла над дверью мощный герметический свет, и все трое ахнули. На полу лежали горы свитков, а на монолитных столах покоились увесистые фолианты. На центральном столе сидела большая крыса и злобно грызла пергамент острыми зубами. Она напоролась на взгляд королевы. Та вскинула руку, и крыса превратилась в пепел.

– Отлично! – оценила леди Альмспенд. – Меткий удар!

Королева расщедрилась на улыбку.

– Я упражнялась. Этим животным кто-то руководил – я вижу паутинный след ее хозяина-герметиста.

– Да кому интересны эти древние... – Леди Мэри отступила на шаг и пронзительно вскрикнула. Она схватилась за сердце и прислонилась к косяку. – Пресвятая Дева, святые угодники...

– Бесспорно, все это свято – или нечестиво! – объявила Альмспенд. – Мне понятно, почему это помещение охраняют! Это бумаги Планжере! Вперемешку с королевскими! Иисус Вседержитель, миледи – это же голая сила, достаточно протянуть руку! Знал ли о ней Гармодий?

– Полагаю, что нет. Но его собственные бумаги тоже нуждаются в охране – ты не поверишь, что я нашла в его покоях. Этот человек был намного глубже, чем нам казалось.

– Они все такие, – пробормотала Альмспенд, листая чудовищный гримуар. – О-о-о! Это попахивает архаичной некромантией. – Она в буквальном смысле принюхалась. – Что мы ищем, миледи?

Королева глядела на своих самых верных подруг, переводя взгляд с одной на другую.

– Вы знаете, что шепчут старухи о моем муже? Что он импотент и проклят?

Наступило молчание. Герметический свет отличается белизной, он не мигает, и обе женщины смотрели на свою королеву в его беспощадном сиянии. Обе старались что-то скрыть.

Альмспенд понурила голову.

– Да, я слышала подобное. И худшее – тоже.

– Галлейцы, правда, кивают на вас, миледи. Они считают, что бесплодны вы. – Даже на холодном белом свету было видно, как леди Мэри вспыхнула.

– Галлейцы – злейшие сплетники из всех мужчин, – сказала Альмспенд. – Я раньше думала, что столько яда бывает лишь в женщинах. Раз или два пожалела, что у меня нет меча разрубить колтун этого фанфаронства.

Королева приложила ладонь к животу.

– Я беременна, – сообщила она. – От короля, если нужно уточнить.

Она вздохнула. На памяти Мэри, сейчас королева выглядела наиболее человечной.

– У мужа есть тайна, – продолжила королева. – Она касается Красного Рыцаря. Кроме того, пожилые дамы говорят, что у короля была любовница и это она прокляла его импотенцией.

Мэри улыбнулась.

– Что ж, если это правда, то вы, похоже, его исцелили.

– У меня есть сила, – с улыбкой и глухо промолвила королева. – И еще постаралась та женщина, Амиция – помните, после битвы? Она излечила нас. Наверное, наших совместных сил хватило, чтобы разрушить заклятие.

Для Мэри, которая не обладала вообще никакими силами, это было чрезмерно – все равно что слушать о подробностях интимного туалета. Но Альмспенд воспрянула.

– В самом деле! – сказала она. – Поразительно!

– Я хочу выяснить, кто наложил проклятье и почему, – заявила королева. – Чтобы ему противодействовать. Помимо прочего, мне кажется, что, кто бы ни проклял короля, он прежде всего хотел навредить моему ребенку.

Фрейлины медленно кивнули, но Мэри улыбнулась.

– Может быть, вы просто не торопились зачать? – предположила она. Королева рассмеялась.

– Я ложилась с королем по три раза на дню, как вышла замуж, – ответила она с утробным смешком. – А то и чаще, когда нам бывало в охоту. Я знаю, что не бесплодна, по моим тайным силам. Нелепо, но это так. Достаточно?

Мэри бросило в такой жар, что она обмахнулась веером.

Альмспенд сделала глубокий вдох.

– Ваше величество? – произнесла она тихо.

Подруги редко обращались к королеве по титулу, и она коротким поклоном дозволила секретарю продолжать.

– Ваше величество должно понимать, что изучение истории сопряжено с открытием неприятных истин.

– Дальше, – кивнула королева.

– Это все, – сказала Альмспенд. – Вы рискуете узнать что-нибудь неприятное. Или лишнее.

– Я намерена спасти мое дитя, – ответила та.

ХАРНДОН – СЭР ДЖЕРАЛЬД РЭНДОМ

Рэндом со всей приятностью возлежал в постели с женой, когда в окно забили крылья. Сначала его посетило раздражение, а потом пришел страх: крылья были огромны и ему, ветерану битвы в землях Диких, напомнили нечто похуже почтового голубка. Обнаженный, он встал, вытащил из-под ложа меч и опустился на колени, ибо прыгать на одной ножке – не лучший способ встретиться с монстром. Жену он толкнул в голый бок: мол, выметайся живее.

Бум, бум, бум!

Бум, бум, бум!

Однажды, когда он был совсем мал, в роговые окна отцовского дома, что в Южном Харндоне, затеяли биться огромные лунные пяденицы. Его мать, швея, приобрела свечи из пчелиного воска, чтобы работать допоздна – у нее был специальный заказ, и пядениц привлек свет. Они были величиной с его голову, а то и больше, порождения Диких. И биение их чуждых, насекомьих тел о роговые импосты и стекло родительского дома нагоняло ужас и в то же время завораживало. Джеральд Рэндом, совсем еще крошка, понаблюдал за мельтешением теней и, проявив чудеса отваги, вышел в летнюю ночь, чтобы взглянуть поближе. Самая крупная пяденица, суетившаяся в неуклюжем полете, порхнула в считаных дюймах от его носа, а он поначалу ее в темноте и не заметил, а потом ощутил ветерок, который поднялся от ее крыльев – каждое величиной с его кисть. У него не возникло ни малейшего желания ее убить. На самом деле он задался вопросом: что она увидела, когда взглянула на него?

Дикие всегда возбуждали в нем любопытство. Пренебрегши отцовскими наставлениями, он оплатил ученичество и юношей отправился с королевской армией ради единственной цели – повидать Диких.

И вот сейчас он кончиком меча сбросил крючок на окне спальни. Створки открывались наружу, а потому он толкнул их.

У него захватило дух от размеров твари, но потом он различил ее окраску и рассмеялся.

Гигантский хищник оказался черно-белым, а даже ребенку было известно, как выглядит имперский гонец. Рэндом увидел его впервые, но сразу узнал, пусть даже вестник насквозь промок от дождя и полностью выдохся. Рэндом распахнул створки настежь, и несчастное создание вкатилось внутрь и мокрой грудой рухнуло на постель.

К тому моменту, как жена, уже подобающе одетая, осмелилась вернуться в опочивальню, Рэндом успел ознакомиться с посланием. Он сидел на постели и качал головой.

– Пропало белье, – сказала леди Элис. – Шесть недель вышивания насмарку. Неужели ты не мог загнать проклятую птицу в конюшню или куда-нибудь еще?

Рэндом осклабился.

– Нет, никаких проклятых приключений, о нет! – воскликнула она. – Ты же руководишь королевским турниром! А значит, тебе нельзя уезжать.

Рэндом поймал ее и поцеловал.

– Это особое приключение, – сказал он. – Все, что от меня требуется, – достать сто тысяч этрусских дукатов.

ХАРНДОН – ЭДВАРД, ПОДМАСТЕРЬЕ

Первый труп, который был найден на площади, поверг всю округу в оторопь.