Текст книги "Разящий клинок"

Автор книги: Майлз Кэмерон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 50 страниц)

– В женщинах постарше есть своя изюминка, – осторожно заметил оруженосец.

– Знаю я местечко, где ты непременно станешь любимчиком.

Через час они прибыли в поместье Мидлхилл с парой навьюченных большими плетеными корзинами ослов. Старый рыцарь воздвигся на своем коне посреди двора, отметив, что новоиспеченная паства подстригла траву, а на земле больше не валялось ни единого клочка одежды. С его предыдущего визита трава чуть пожелтела, зато дом выглядел намного чище и опрятнее. Дверь вернули на место – в чем он принимал непосредственное участие, а на полях шесть женщин по очереди ходили за плугом, распахивая землю для посадки озимой пшеницы. Правда, борозды у них выходили не слишком ровными, но ведь пахота – занятие не из легких даже для привычного к тяжелому физическому труду мужчины.

– Джейми, – окликнул парня сэр Джон, – видишь вон тех прекрасных дам, сражающихся с плугом?

Оруженосец подался вперед и замер.

– Разве рыцарское это дело – пахать?

Сэр Джон нахмурился. Когда речь заходила о рыцарстве, он чувствовал себя настоящим лицемером, поскольку большую часть жизни провел, убивая людей ради денег, хотя и носил доспехи. Однако он пожал плечами и заметил:

– Джейми, по моему разумению, любая помощь нуждающейся в ней женщине и есть рыцарство. В данном случае это пахота.

Оруженосец скинул котту и дублет, чтобы не жариться на солнце, а сэр Джон усмехнулся, подумав, что он бы и сам не прочь произвести должное впечатление на шестерых женщин, которые, едва осознав, что их вот-вот избавят от тяжкого труда, тут же прекратили работу, щадя собственные спины.

Во двор вышла Хелевайз и улыбнулась.

– Я пахала вчера, – сообщила она. – Мой отец говаривал, что женщина может делать все, что делает мужчина. Но, клянусь ранами воскресшего Христа, он был истинным джентльменом и ни разу в жизни не пахал землю. – Про себя женщина неожиданно отметила, что неосознанно встряхнула волосами, совершенно случайно распущенными. И чистыми.

– Я мог бы сделать тебе массаж спины, – предложил сэр Джон. – Он помогает, когда я слишком долго упражняюсь с мечом.

Обрадованная Хелевайз снова улыбнулась.

– Могли бы, сэр рыцарь. Но нет, думаю, не раньше, чем все уснут. – Она направилась к двери и, чуть понизив голос, добавила: – А возможно, даже не сегодня.

Он отвел своего скакуна в конюшню и заметил, что там побывала верховая лошадь монахини – солома сохранила отпечатки ее изящных копыт, а в стойле лежал свежий навоз.

Сэр Джон зашел в дом, и Хелевайз указала ему на деревянную скамью с высокой спинкой, приглашая присесть рядом, и тут же вернулась к перевязыванию бечевкой различных трав.

– Мне удалось спасти большую часть своего сада с целебными травами. Обычно они растут в дикой местности. Наверное, поэтому Дикие их не тронули.

Старый рыцарь решил ей помочь и принялся разрезать пеньковую бечевку на кусочки нужной длины и обвязывать пучки розмарина. Маленький мальчик, лет семи или восьми, брал по одному пучку за раз, забирался на приставную лестницу и прикреплял пучок к стропилам.

– Что привело вас сюда на этот раз? – поинтересовалась Хелевайз, при этом ее глаза засверкали.

– Я запросил у короля новый гарнизон, – ответил сэр Джон. – До того как он прибудет, мы с Джейми остаемся странствующими рыцарями. Так что, возможно, вам придется видеть нас чаще, чем вам бы того хотелось.

– Сомневаюсь, – отозвалась она. На миг их руки соприкоснулись. – Днем здесь была сестра Амиция. К сожалению, вечером она вернется.

– Тебе она не нравится? – поинтересовался старый рыцарь.

– Ни в коем случае. Вот тебе крест, Джон, я восхищаюсь ее верой в наш успех. Она заставляет женщин гордиться тем, что они женщины, а моя дочь так и вовсе в ней души не чает. Я не жалуюсь на дочь, но она была в Лорике, где молодые аристократки ведут себя крайне легкомысленно...

Губы старого рыцаря тронула улыбка.

– Не смейтесь надо мной, сэр! Я слишком стара, чтобы заинтересовать кого-то, и слишком благоразумна, чтобы искать на свою голову приключения. – Хелевайз залилась румянцем.

– Что касается меня, мадам, то я нахожу вас очень красивой. – Он протянул руку и нежно убрал завиток волос с ее лба, затем улыбнулся, заглянув ей прямо в глаза. – Но это все королева. Она совершенно непредсказуема и легкомысленна, и все ее окружение ведет себя точно так же.

– Не желаю слышать о ней больше ни слова.

– А я ничего и не говорю. Просто то, что позволительно королеве, не всегда нравится матерям.

– Где же была ваша мудрость лет эдак двадцать назад, мессир?

Он рассмеялся.

– В те времена я ее еще не обрел, милая.

Женщина покачала головой.

– Мне не хватает Руперта. Странно говорить тебе подобное, но на него всегда можно было положиться. Да и с Ниппой он ладил лучше, чем я.

Джон тоже помотал головой и, прислонившись к углу дымохода, вытянул обутые в сапоги ноги ближе к пламени.

– Никогда ему не завидовал. Однако же я так и не стал кому-либо мужем. А он не стал рыцарем.

– Верно, – согласилась она, а потом внезапно добавила: – Мне прямо не терпится почувствовать твои руки на своем теле.

– И кто же теперь ведет себя чересчур легкомысленно?

Хелевайз снова покачала головой.

– В любом случае, пока монахиня здесь, тебе лучше ко мне не приходить. Он улыбнулся и встал.

– Тогда я не стану увиливать от работы в поле: буду пахать, пока не сойдет семь потов.

– Кстати, ты отлично выглядишь, – заметила Хелевайз.

С быстротой молнии сэр Джон склонился над ней и страстно поцеловал.

Три долгих мгновения спустя она отстранилась от него.

– Как тебе не стыдно! – воскликнула женщина, но быть суровой у нее не получилось. – Прямо средь бела дня!

Чуть позже во дворе появилась монахиня, и сэр Джон, успевший раздеться до чулок, забрал у нее лошадь, затем взял в руки вилы, чтобы вычистить стойло от навоза и подкинуть свежей соломы. Амиция привезла провизию.

– Я захватил с собой вашу посылку. Она должна быть где-то в седельной сумке.

Монахиня улыбнулась.

– Не стоило так утруждаться. Лишние вещи мне ни к чему. – Она улыбнулась ему еще шире. Затем нахмурилась. – Самих Диких я не видела, но около старой переправы заметила следы больших разрушений, будто стадо оэлифантов плясало там до упаду. Деревья вырваны с корнем. А дом, который, насколько я помню, в прошлый раз был цел и невредим, теперь стоит без крыши.

– Около переправы? – переспросил старый рыцарь, роясь в седельной сумке. Ему вдруг начало казаться, что он оставил посылку на своем рабочем столе в Альбинкирке. – Как часто вы бываете у переправы?

– Раз в неделю. Я служу мессу на руинах тамошней часовни, поскольку это единственная церковь на ближайшие семь миль.

Внезапно сэра Джона озарило.

– Постойте-ка. – Он опустил руку в висящий на поясе кошелек. Там и нашелся адресованный Амиции сверток величиной с большой грецкий орех. – Извините, я думал, он в седельной сумке, а оказалось, здесь.

Монахиня взяла сверток и внимательно рассмотрела его. Сэру Джону показалось, что она разочарована.

– Позвольте ваш клинок?

Сэр Джон извлек из ножен рондельный кинжал и передал ей, и она разрезала вощеную обертку. Внутри в самом деле оказался грецкий орех. Монахиня расколола его и охнула.

Чуть помедлив, старый рыцарь спросил:

– С вами все в порядке?

Ее лицо исказилось, будто она беззвучно рыдала. Затем Амиция взяла себя в руки.

– Вот ублюдок! – прошипела она и запустила грецкий орех через всю конюшню. Звонко ударившись о каменную стену, тот отлетел и затерялся в темноте.

Сэр Джон, чье благородство судьба решила испытать еще раз, предпочел потихоньку выскользнуть из конюшни через главный вход. Некоторые вещи слишком опасны для простых смертных. Вокруг Амиции, освещая темные стойла, начало разгораться зеленовато-золотистое пламя, и он не стал раздумывать, что произойдет дальше.

Через несколько ударов сердца свет потух, и старый рыцарь услышал тихий смех. Монахиня выступила из сумрака конюшни под угасающие солнечные лучи; в ее руке что-то блестело.

– Он прислал мне кольцо, предназначенное исключительно для религиозных людей, – объяснила она и раскрыла ладонь, как другая женщина могла бы показывать обручальное кольцо. На перстне красивым готическим шрифтом были выгравированы буквы «IHS»[26]26
  «IHS» является аббревиатурой латинского выражения «Iesus Hominum Salvator», что дословно переводится «Иисус, спаситель человечества».


[Закрыть].

– Кто прислал? – уточнил сэр Джон, ощущая себя человеком, лезущим в чужую историю.

Амиция нахмурилась:

– Полагаю, вам это известно.

Старый рыцарь отвесил поклон.

– В таком случае, думаю, он и вправду ублюдок.

Весь ужин женщины восхищались кольцом. Оно было серебряным, но очень красивым.

К тому времени сестра Амиция полностью взяла себя в руки и спокойно показывала украшение, с готовностью подтверждая, что его привез сэр Джон.

Филиппа попыталась подразнить ее, заметив:

– Наверное, оно от тайного воздыхателя!

И получила в ответ такой взгляд, что потом минут пять сидела молча.

Хелевайз же ерзала на стуле, разглядывая кольцо под разными углами. В конце концов она подалась вперед и почти неосознанно схватила монахиню за руку.

– Кажется, оно герметическое.

– Так и есть. – Амиция была довольна. – Я смогу хранить в нем свою потенциальную энергию. Это освященная вещица. – Она улыбнулась Хелевайз. – Как ты узнала?

– Кажется, оно меняется.

– Меняется? – удивилась монахиня, усмехнувшись. – Я и не заметила. А как именно оно меняется?

Хелевайз покачала головой.

– Ты – святая, наделенная силой, – приняла этот дар и надела кольцо безо всяких сомнений?

Амиция побледнела. Но ее лицо прояснилось, когда она с легкостью сняла тяжелое и могущественное кольцо с пальца и положила на раскрытую ладонь.

– Ты права, Хелевайз, сестра Мирам за подобное безрассудство наложила бы на меня епитимью. Что было бы вполне справедливо. Кроме всего прочего, – нахмурившись, заметила она.

– Вот! Снова! – воскликнула Хелевайз. – На твоей ладони оно изменилось. Всего на мгновение.

– Как именно?

– Совсем немного, полагаю. – В поисках поддержки мать Филиппы посмотрела на сэра Джона, но тот ничего не видел.

Неожиданно юный Джейми наклонился вперед и со всей серьезностью юношества заявил:

– Сестра, иногда на нем написано вовсе не «IHS».

Амиция залилась румянцем.

– Разве? И что же там написано?

– По-моему, «G&A»[27]27
  Габриэль и Амиция.


[Закрыть].

Монахиня охнула.

– Проклятье, – сказала она и поспешно спрятала кольцо в кошелек на поясе, одарив Филиппу теплой улыбкой. – Пожалуй, ты права. Тайный воздыхатель.

ЗЕМЛИ ДИКИХ К СЕВЕРУ ОТ ВНУТРЕННЕГО МОРЯ – ШИП

Шип подсчитал, что прошел несколько сотен миль. Он перевалил через Эднакрэги, миновал Стену и пересек реку. Сначала чародей двигался на запад, потом повернул на север.

Долгие странствия привели его к великим болотам. Там, где замерзшие верховья полноводных рек соединялись в единую речную систему, обозначавшую границу дальнего запада, плодились боглины. Он направил на них свою волю: не один раз, целых пять. Казалось, в столь обширном и отдаленном месте нет ничего живого – лишь гниющая растительность и липкая грязь простираются на день пути во всех направлениях. Однако, повинуясь чародею, на поверхность всплыли огромные холмы. Очертаниями они напоминали вулканы, но на самом деле в их недрах выращивались боглины.

Затем Шип направился на восток, двигаясь по северному берегу Внутреннего моря. Он никогда здесь не бывал, но шагал уверенно и четко знал, куда поставить ногу, – знания, словно полезный яд, исходили от черноты в его голове.

Где-то на востоке лежали земли сэссагов, а за ними раскинулся Северный Хуран.

Шип осознавал, что не пристало ему, обладая столь великой силой, мелочно мстить сэссагам за отказ помочь ему в час нужды. Не пристало ему опускаться до такого. Тем не менее он не раз ловил себя на мысли, что строит планы отмщения. Служившие ему хуранцы потеряли много воинов. Сэссаги – нет. Они выбрали собственный путь.

К северу от Внутреннего моря раскинулась совершенно другая страна – земли Диких, хотя они оказались густо заселенными пришедшими из-за Стены. Шип понятия не имел, что в Великих северных лесах проживает так много мужчин, женщин и детей, и теперь решил передвигаться с особой осторожностью. Вовсе не из-за того, что ему недоставало сил уничтожить их всех. Чародей слишком хорошо знал человеческую природу и понимал, что для него лучше проскользнуть незаметно. Он неспешно направлялся на запад, обходя поселения гигантских бобров и коварные топи кри, где среди стволов мертвых деревьев и речной форели обитали хейстенохи. Дальше снова на север, минуя отдаленные деревни сэссагов и их северных сородичей – племени мессака. Затем на юг мимо убогих деревушек северных хуранцев, чьи метки он без труда опознал. Были там и более примитивные поселения, принадлежавшие диким иркам, не имевшим правителя. Наконец Шип дошел до озер, прямо посередине которых великаны рхуки возвели островки из огромных бревен и камней.

У черноты в голове Шипа имелись планы насчет рхуков.

Остановившись на берегу озера в выжженных землях, колдун терпеливо ждал, когда великаны выйдут к нему. Вручив им подарки, словно детям на праздник, он быстро склонил гигантов на свою сторону. Рхуки были слишком простодушны, чтобы спорить или рассуждать, поэтому Шип без труда заманил их в свои сети и отправил выполнять поручения, подчинив своей воле с той же легкостью, с какой человек приручает собаку.

Он проделал то же самое у каждого озера, где был хотя бы один такой островок. Пришедшие из-за Стены называли их кранногами.

Другим существам чародей приказал слушать, говорить и собирать сведения. И узнал, что северным хуранцам, понесшим огромные потери в его войнах, угрожают их южные сородичи, проживающие на противоположном берегу Великой реки и чуть дальше на восток. А еще – что в этом году великие этрусские корабли не приплыли. Он отправил шпионов даже к королю Альбы, чтобы заодно взглянуть на пылающий там огонь – на его жену-королеву.

Затем Шип принял еще несколько важных решений. Во-первых, он не станет помогать северным хуранцам лишь потому, что они – его союзники и оставались верны ему до самого конца. В лесах полно потенциальных единомышленников и рабов, и он ничего не должен хуранцам. Во-вторых, теперь у него имеются свои цели, для претворения в жизнь которых требуются другие планы, поэтому так или иначе все племена будут служить ему – добровольно или принудительно.

Целый день чародей провел в лесной глуши, примеряя новую оболочку – тело, в которое он вложил немало мастерства, придавая нужную форму. Теперь Шип с легкостью мог принимать облик провидца, пришедшего из-за Стены, с ясными и честными глазами и телом, покрытым многочисленными шрамами. Старого шамана, о мудрости которого можно было судить по испещренному морщинами лицу, колдун назвал Знатоком Языков. В этом обличье он посетил несколько маленьких городов, где сидел у костров, слушал разговоры матрон, лечил детей и изготовлял снадобья. Его магические силы помогли многим. И весть о нем разнеслась среди кри и северных хуранцев, словно лесной пожар.

В каждой деревне он безошибочно отыскивал обуреваемых жадностью мужчин и женщин и кое-что нашептывал им. Таким образом, чародей оставлял семена, чтобы со временем они взошли и он смог пожинать плоды.

Сорвав личину Знатока, как змея сбрасывает старую кожу, Шип гигантскими шагами направился в бескрайний лес. Он старался как можно реже использовать вновь обретенную силу. Например, чтобы связаться с кем-то в Лорике, или с женщиной в Харндоне, или с мужчиной в глуши земель Диких на юге. Для них у него не было телесного облика – всего лишь голос в голове, мимолетная мысль. Тем не менее подобные сеансы порядком изматывали его. После них он целыми днями стоял открытый всем стихиям, чтобы набраться сил и продолжить путь. Ему предстояло еще столько работы, и новая способность с такой легкостью менять облик до сих пор приводила его в замешательство.

Чародей все не мог вспомнить, как овладел ею. И не был до конца уверен, кто он на самом деле.

Прошло почти семьдесят дней с тех пор, как он столкнулся с Темным солнцем.

Еще Шип понимал, что для следующего шага ему нужно отыскать надежное убежище и место для хранения силы. Без них нет смысла строить какие бы то ни было планы. После уничтожения гигантского клена у подножия Эднакрэгов он многое пересмотрел и пришел к выводу, что перемены эти произошли волею силы, оставившей ему закованное в броню яйцо. Или так, по крайней мере, чародей объяснял произошедшие с ним метаморфозы.

Шагая вдоль северного берега Внутреннего моря в привычном обличье, Шип размышлял о предстоящей войне.

ЗАМОК ТИКОНДАГА – ГРАФ ЗАПАДНОЙ СТЕНЫ

Гауз никогда не колебалась. Но факт беременности королевы был настолько серьезным, что ей пришлось остановиться и подумать. Несколько долгих недель графиня тщательно подбирала заклинания, пока полностью не определилась, как именно ей следует действовать.

Граф устраивал набеги на земли пришедших из-за Стены на противоположном берегу Великой реки. В основном он охотился за рабами и сведениями, но иногда за медом Диких и пушниной. В принадлежавших ему землях недоставало ресурсов, коими были богаты Джарсей или Брогат: овцы, крупный рогатый скот, древесина, остальное, как любили шутить Мурьены, – камни. Именно за счет тщательно продуманных налетов графу удавалось хорошенько подзаработать и разжиться бесплатной рабочей силой.

В этом году в его распоряжении оказалась дюжина рыцарей ордена Святого Фомы, поскольку приор направил своих людей во все командорства вдоль Стены и еще больше – в Харндон. Согласно последним сведениям, ими собирались укомплектовать и новый гарнизон в Лиссен Карак. Благодаря магии и глубоким познаниям о Диких этих необычных воинов графу удалось спланировать крупный налет, таким образом, еще целая неделя у Гауз ушла на то, чтобы помочь супругу рассчитать запасы пищи и снаряжения и должным образом принять гостей: пятьдесят рыцарей с юга – закаленных в боях профессионалов и странствующих воинов, отправившихся на поиски приключений ради того, чтобы произвести впечатление на благородных девиц.

Досконально разработав грядущее вторжение, граф принялся тренировать своих людей на просторных полях к югу от замка. И наконец-то у Гауз появилось свободное время, чтобы хорошенько обдумать возможные варианты и спланировать собственную битву.

Большую часть дня графиня провела за чтением, копаясь в книгах, к которым не прикасалась вот уже несколько десятилетий. Затем с помощью старого заклинания, которое она ласково называла «духом», Гауз обследовала юг. Тогда-то все и пошло наперекосяк.

Графиня всегда колдовала с особой осторожностью, поэтому «дух» полетел на юг, спрятанный в кокон иллюзий и других герметических заклинаний, которые бы сразу уловили малейшую попытку молодой королевы обнаружить ее. И одно из них сработало, когда «дух» скользил внутри эфира к Дезидерате. Гауз подозревала, что магическое пространство устроено иначе, нежели реальность, поэтому скорее чувствовала, чем знала наверняка, что физическое расстояние между Тикондагой и Харндоном не имеет ничего общего с расстоянием между ними в эфире.

И все же ей пришлось проявить себя, едва она сотворила свое бесценное заклинание – плод нескольких недель работы, множества дней изысканий и ночей любовных соитий, дающих силу.

Кончиками пальцев Гауз провела по нитям заклинания, как бард ласкает струны своего прекрасного инструмента.

Она сразу же обнаружила его. И нахмурилась.

– Ричард, – обратилась графиня к чародею, – ты полон сил и даже не скрываешься.

Естественно, Планжере не ответил. Возможно, назови она его Шипом, он бы откликнулся, но тогда бы между ними началась битва.

Она увеличила дальность зрения и последовала за «духом» так далеко, как смогла. В эфире кишела злость. И ее было настолько много, что не спасали даже магические защитные стены, поэтому Гауз отступила.

Графиня накинула на плечи мантию, поскольку всегда колдовала обнаженной, – и поэтому считала зиму не самым подходящим для ворожбы временем года, – и рухнула в свое любимое кресло. Из окна, расположенного на шесть этажей выше замковых стен, она могла разглядывать противоположный берег Великой реки и любоваться чудесным лесом, раскинувшимся в северном направлении до самых льдов. Однажды ей довелось там побывать, и она познала всю силу страны вечного холода.

Леди Мурьен пригубила вино.

– С чего это Дикие вдруг так оживились? – вслух спросила она, окинув взглядом своих котов.

Как все обычные кошки, они вылизывали лапы.

– И почему Ричард Планжере шпионит за королевой? – добавила графиня, про себя назвав чародея его новым именем.

Шип.

СТО ЛИГ К ЗАПАДУ ОТ ЛИССЕН КАРАК – БИЛЛ РЕДМИД

Тайлер нашел своих людей. Отыскал при вспышках молний на берегу реки. Вернее, то, что от них осталось. Их разорвали на части и сожрали: на земле валялись обглоданные кости и окровавленные куски плоти.

Билла Редмида едва не стошнило, а молнии все сверкали и сверкали – чаще и чаще, дождь усиливался, раскаты грома и рев поднявшейся реки заглушали все остальные звуки. Вид трупов, обглоданных до хрящей, никого бы не оставил равнодушным.

Билл прижался спиной к стволу дерева и крепче сжал копье.

Нэт вертелся на месте, отчего в мелькании молний походил на безумца.

– Они окружают нас! – закричал он и принялся рубить невидимых врагов.

Редмид бросился на помощь, но даже в ослепительном свете молний так и не смог разглядеть ни единого врага. А Нэт все размахивал мечом, Биллу пришлось несколько раз пригибаться и подпрыгивать. Наконец, не выдержав, он заорал:

– Нэт! Нэт! Здесь никого нет!

Тайлер развернулся в его сторону. Вдруг раздалось несколько оглушительных раскатов грома, Биллу они показались ударами.

Проплыв над головами, грозовая туча устремилась дальше, а вокруг стало темнее прежнего. Редмид почувствовал, как во мраке Нэт шагнул мимо него, и вытянул руку.

– Боже милостивый, нам конец!

Командир повстанцев отбросил копье и обнял Тайлера:

– Хватит! Они ушли. Давай выбираться отсюда.

Нэт ненадолго замер.

Затем разрыдался.

Когда Редмиду удалось вывести их обратно к лагерю, забрезжил серый дождливый рассвет. Билл вздрагивал от любого шума – боялся, что на лагерь напали и все повстанцы давно мертвы. Страх захлестнул его. Дождь продолжал лить как из ведра. А первые проблески рассвета застали его бредущим, спотыкаясь, будто неопытный беглый слуга, по промокшему лесу, всего в нескольких сотнях шагов от собственного костра.

Скрыть состояние Тайлера было невозможно. Он все время стонал, и Редмид проклинал себя за то, что слишком сильно опирался на больного человека.

Каким-то образом, с помощью ругани, лести и других доступных способов убеждения, ему удалось уговорить повстанцев собрать пожитки, покинуть тепло костра и вновь отправиться в путь.

К полудню ни на ком сухой нитки не осталось. Непрерывно шел дождь, и все вокруг намокло: деревья, трава, папоротники. Никакая шерсть, даже самая лучшая пряжа, не могла защитить от такого количества воды. При ходьбе сапоги Редмида хлюпали, а когда отряду пришлось пересекать вздувшийся из-за ливней ручей, мужчины и женщины попросту перешли его вброд, подняв луки над головами. Никто даже не подумал перепрыгивать с камня на камень.

К середине следующего утра им снова пришлось нести Тайлера. Некоторые повстанцы недовольно заворчали. Однако Бесс быстро положила этому конец: она и еще одна женщина добровольно вызвались нести разведчика и ни разу не пожаловались.

После обеда мальчишка из Харндона уселся посередине тропы и отказался идти дальше.

– Я хочу домой! – заявил он.

Редмид опешил и, покачав головой, сказал:

– Дикие сожрут тебя с потрохами.

– Мне наплевать! – взвыл юнец. – Я больше не могу идти! У меня ноги стерты в кровь. В животе уже который день пусто. И у меня сопли. Пусть сжирают!

Тогда Билл ударил его, и парень в недоумении уставился на него.

– Вставай и иди, иначе я сам тебя убью.

Юнец с трудом поднялся и поковылял прочь. Он рыдал.

Редмид чувствовал себя негодяем.

К нему подошла Бесс:

– Это не дело, Билл Редмид. Ты ведешь себя как господин, а не как товарищ.

– Пошла ты, – огрызнулся разведчик, затем примирительно поднял руку. – Это все от слабости. Прошлой ночью я был с Нэтом. На нас напали боглины.

– Но мы ведь союзники!

Редмид лишь пожал плечами.

И они продолжили двигаться на запад.

Час спустя речной поток в третий раз за день преградил им путь. Авангард зашлепал вброд, а основной отряд следом. На противоположном берегу они наткнулись на еще одно брошенное поселение ирков – на этот раз с нетронутыми крышами. Люди тут же разбрелись по хижинам, впервые за день оказавшись в сухости. Не прошло и часа, как повсюду в очагах запылали огни.

Но еды не было. С большим трудом Редмид набрал горстку добровольцев, согласных покинуть жилища и встать на страже. Он сам тихо стоял в укрытии из листьев, когда уловил движение на другой стороне реки. Ирки продуманно расположили свое поселение – на крутом берегу, обнесенное низким валом из плотно утрамбованной земли и частоколом. Таким образом, подобраться к нему было весьма непросто. На всякий случай Редмид расставил часовых за кукурузными полями – к сожалению, пустыми.

Он внимательно следил за движением. Это точно были не боглины – они слишком осторожные и одновременно довольно неуклюжие. Затем Билл заметил зеленую вспышку, и на открытое место вышел человек. Было достаточно светло, и Редмид тут же его узнал.

У самого брода стоял Кот.

А сразу за ним Серый Кэл.

Редмид едва сдержал восторженный вопль и подал условный сигнал. Серый Кэл выпрямился и просвистел в ответ «Том, Том – сын дудочника». Билл прокричал жаворонком и несколько мгновений спустя заключил в объятия свою заблудшую овцу.

Кэл так же крепко обнял его.

– Эй, потише, приятель! – сказал он. – Все вышло скверно. Этот оболтус спас мне жизнь.

Кот хмыкнул и улыбнулся собственным мыслям.

– Мы раздобыли оленя, но бросили его, когда за нами погнались боглины, – объяснил полукровка. – Эти мелкие твари сейчас повсюду.

– Я потерял своих парней, – сказал старый разведчик. – Нам пришлось удирать. Тех, кто отбежал недостаточно далеко или замешкался, сожрали.

Редмид с сожалением кивнул.

– У нас совсем нет еды, – признался он.

– У нас тоже. И охотиться невозможно. Все равно что угостить боглинов собственным мясцом, – заметил Серый Кэл. – Не говоря про чертов дождь.

Кот где-то достал малины.

– Я поделюсь, – проговорил он своим странным певучим голосом.

Редмид заколебался, но потом решил, что если не поест, то просто помрет. У парня оказался целый медный котелок ягод – какими же вкусными они были. И трое мужчин наелись до отвала.

– Ты что, все это время таскал их с собой? – поинтересовался Кэл. – Не в обиду Биллу, но мы могли в любое время остановиться и перекусить.

Кот загадочно улыбнулся и сказал:

– Нет. Только сейчас.

Утром повстанцы с трудом просыпались и медленно вставали. Более опытные отправились к реке за сассафрасом[28]28
  Сассафрас – род листопадных деревьев, кустарников семейства лавровых; в традиционной медицине коренных жителей Америки использовался как ароматическое, противопростудное, дезинфицирующее средство, а также для приготовления чая.


[Закрыть] чтобы заварить чай. Кот, обследуя возвышенность к северу от поселения, наткнулся на ульи и вернулся весь липкий, но довольный собой. Каждый в отряде получил по две чашки горячего чая из сассафраса с медом.

А также по шесть или семь ягод.

– Как раз чтобы разыгрался чертов аппетит, – выразила Бесс то, о чем думали все остальные.

И они снова отправились в путь. На запад.

Небольшие речные потоки стали попадаться все чаще, а пересекать их с каждым разом становилось все мокрее. Сто шагов больше не разделяли основной отряд и авангард, поэтому после полудня при тусклом свете ненастного дня Редмид задержал повстанцев и восстановил промежутки.

Он указал на длинную цепь невысоких холмов на севере.

– Там будут боглины или что похуже, – заявил Билл. – Прекращайте расслабляться, иначе нам всем конец.

– Да нам в любом случае конец! – крикнул кто-то из толпы.

Редмид ничего не ответил и на несколько миль возглавил авангард. Едва наступило время разбивать лагерь, к нему подошел Кот и ткнул пальцем в конец колонны.

– Они отстают. В основном молодняк. Некоторые просто садятся посреди тропы и отказываются идти.

– Иди с Кэлом, разыщите безопасное место для лагеря, – приказал он.

Билл увидел Бесс, несущую Тайлера. Он погладил ее по плечу, сжал руку своего друга и зашагал вдоль колонны в обратном направлении. Сколько бы он ни шел, отстающие заверяли его, что они еще держатся и что за ними следуют другие.

Командир повстанцев как раз наткнулся на того же парня, что и днем раньше, сидящего под деревом, когда услышал крики впереди – где-то поблизости.

Юнец не стал дожидаться ругани или пинка, поднялся и, сыпя проклятьями, заковылял вперед. Он снова рыдал.

– За тобой еще кто-то есть? – спросил Билл, но мальчишка ничего не ответил.

Долгое время Редмид стоял посередине тропы в полной нерешительности, затем снял с плеча лук и медленно извлек его из тяжелой полотняной сумки. Он все сделал неправильно – нужно срочно восстановить походный порядок и сократить расстояние между людьми, а в голове и в хвосте колонны расставить надежных воинов. Билл больше не собирался никого терять. Он отправился дальше, уверенный, что недосчитался шестерых и что кто-то за ним наблюдает. С привычной легкостью Редмид принялся натягивать тетиву: плотно прижав зарубку на нижнем конце лука к мокрой правой ноге, потянул изо всех сил и внезапно осознал, насколько ослаб. Но главное – тетива оставалась сухой, как и сам лук. Наложив стрелу и чуть свободнее вздохнув, он трусцой побежал на восток. Смеркалось.

Свернув за крутой изгиб старой тропы, Редмид увидел боглинов. Их было тридцать или сорок. Двое его людей, спина к спине, отбивались от мелких тварей посохами, а третий орудовал мечом – чересчур неистово, но зато вполне продуктивно.

Билл подстрелил трех боглинов, украсив их перьями. Прежде чем до него дошло, что он видит на самом деле, боглины исчезли, а худощавый мужчина с длинным мечом оступился, очевидно, раненый.

Сумерки сгущались – лучшее время для боглинов и худшее для человека. Редмид бросился вперед. Тогда он увидел, что произошло с еще четырьмя его людьми. И почему боглины там толпятся. От повстанцев осталось лишь кровавое месиво.

Двое с посохами тяжело опустились на землю.

– Нет, глупцы! – заорал Редмид. – Бегите!

Затем повернулся к мечнику.

В тусклом сумеречном свете повстанец не сразу осознал, что фигура с мечом – вовсе не человек, а ирк. Ростом с человека, с коричнево-зеленой кожей, напоминавшей шкуру оленя, вооруженный мечом длиной почти с него самого, выкованным будто из сверкающей молнии. Красивое существо с огромными глазами и выступающими наружу острыми зубами.

Словно подкошенный, ирк рухнул на тропу. По его ногам текла кровь – ихор.

Кусты задрожали. Боглины засели прямо там.

Порой в миг чрезвычайной опасности все внезапно становится совершенно очевидным. Редмид увидел картину целиком.