Текст книги "Страшила"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

– Подожди. Возьми с собой эту штуку!

Я сделал пол-оборота в ее сторону и увидел, что она протягивает мне пистолет. Я схватил его без малейших колебаний и устремился к двери камеры-ловушки.

Пистолет Рейчел показался мне куда тяжелее и больше, чем мой собственный. Минуя пространство ловушки, я оттянул затвор, проверяя действие механизма подачи боеприпаса, взвел курок и выставил ствол перед собой. Хотя и относился к разряду стрелков, практиковавшихся в стрельбе раз в год, я знал, что в случае необходимости сумею воспользоваться этим оружием и применю его не моргнув глазом. Сжимая рукоять пистолета обеими руками, я открыл вторую дверь и вышел в зал-восьмигранник. Там не оказалось ни одной живой души.

Я быстро пересек зал и направился к двери в противоположном конце. По фотографиям, размещенным на веб-сайте «Вестерн дата», я знал, что там находятся помещения с энергетическим и охлаждающим оборудованием, обеспечивающим работу предприятия. Первая комната, куда я вошел, показалась мне огромной. В центре помещалось нечто вроде здоровенного кондиционера, это устройство было связано с прочими помещениями посредством разветвленных трубопроводов и системы кабелей, концы которых уходили в прорезанные в полу и на потолке отверстия. За ним располагались генераторы и различные системы обеспечения. Я побежал дальше и, встретив на пути новую дверь, отпер ее универсальным ключом Рейчел.

Вторая комната, куда я попал, оказалась узкой и длинной, как вагон, и предназначалась, по-видимому, для настройки и отладки оборудования. В дальнем ее конце виднелась еще одна дверь, и чувство архитектурного пространства сообщило мне, что это, возможно, задняя дверь серверного зала.

Двинувшись к ней быстрым шагом, я заметил слева от нее считывающее биометрическое устройство с висевшим над ним застекленным ящиком с кислородными приборами на случай чрезвычайной ситуации. Теперь у меня уже не было сомнений, что это задний ход зала серверов.

Я не имел ни малейшего представления, выбрался из него Карвер или нет, но у меня не оставалось времени ждать, не появится ли он оттуда. Поэтому я повернулся и двинулся в обратный путь, вновь пройдя помещение для настройки и отладки оборудования, в конце которого обнаружились не замеченные мной прежде двойные двери. Держа оружие на изготовку, я отпер их ключом Рейчел и вошел в комнату, оказавшуюся мастерской. Это тоже было довольно просторное помещение с располагавшимися вдоль стен стеллажами и полками с инструментами и контрольно-измерительными приборами. В центре находилась площадка для сборки изделий, где в данный момент стояла полусобранная серверная «вышка». Обшивка уже облекала готовый остов устройства, но полки для серверов в нем пока не установили.

За сервером я увидел винтовую лестницу, выводившую на поверхность. Вероятно, по этой лестнице сотрудники поднимались к задней двери, под навесом которой стояла скамейка для курения.

Я двинулся в обход недостроенного сервера к лестнице.

– Привет, Джек.

В следующее мгновение после того, как я услышал этот голос, мне в затылок уперся ствол пистолета. Увидеть Карвера не удалось. Он прятался за «вышкой», и когда я проходил мимо, вышел из-за нее и оказался у меня за спиной.

– Циничный репортеришка! Мне следовало иметь в виду, что ты не поверишь в мое заявление о самоубийстве.

Он схватил меня левой рукой за воротник, правой продолжая тыкать стволом пистолета.

– Бросай оружие!

Я бросил свой пистолет, и тот с громким лязганьем упал на бетонный пол.

– Вероятно, это пистолет агента Уоллинг, не так ли? Почему бы нам в таком случае не вернуться и не нанести ей визит? Тогда мы могли бы покончить с этим делом в одну минуту. Впрочем, кто знает? Возможно, я пристрелю одного тебя, а ее заберу с собой. Думаю, мне бы не помешало провести несколько часов наедине с агентом…

Я услышал звук удара тяжелого предмета по черепу, после чего Карвер сначала начал заваливаться мне на спину, а потом грохнулся на пол. Я повернулся и увидел Рейчел, сжимавшую в руке тяжелый разводной ключ, взятый ею с одного из стеллажей.

– Рейчел! Как ты здесь…

– Он забыл прихватить ключ Маури, лежавший на ее терминале. Так что я последовала за тобой… Но не будем терять время. Давай оттащим его побыстрее в операционный зал.

– О чем ты говоришь?

– Нам нужна его рука. С ее помощью мы откроем дверь зала серверов.

Мы склонились над Карвером, валявшимся на бетонном полу. Он шевелился и издавал слабые стоны. Рейчел забрала у него свое оружие, а я, заметив у него за поясом второй пистолет, вооружился им. Потом мы с Рейчел совместными усилиями сделали попытку поставить его на ноги.

– Задняя дверь ближе. А над ней висит ящик с кислородными приборами, – сказал я.

– Тогда иди впереди и показывай дорогу.

Мы быстрым шагом двинулись через все комнаты к задней двери серверного зала, чуть ли не волоком таща за собой Карвера, плохо державшегося на ногах. Всю дорогу он стонал и что-то бормотал себе под нос, но я не разобрал, что именно. Хотя Карвер и был высокий, но весил не слишком много и тащить его было не так трудно, как нам представлялось.

– Джек, хорошо, что ты вычислил, где находится задняя дверь. Очень надеюсь, что мы не опоздаем…

Я не знал, сколько прошло времени, но мне казалось, что счет шел все-таки на секунды, а не на минуты. Я ничего не сказал Рейчел в ответ, но в глубине души считал, что у нас неплохие шансы на спасение агентов. Когда мы наконец добрались до заветной двери, я обхватил Карвера обеими руками и стал поворачивать к Рейчел, чтобы она смогла положить его ладонь на сканер.

В этот момент я почувствовал, что тело Карвера напряглось. Он пришел в себя и определенно собирался разобраться со мной. Схватив меня за руку и с силой за нее дернув, он добился того, что я на мгновение потерял равновесие и, пролетев вперед, врезался плечом в дверную створку. В следующую секунду Карвер отпустил мою руку и потянулся за пистолетом, торчавшим у меня из-за пояса. Я перехватил его запястье, но было уже слишком поздно. Пальцы его правой руки сомкнулись на рукоятке оружия. При этом я находился между Карвером и Рейчел, которая не знала, что он завладел моим пистолетом и может убить нас обоих.

– У него ствол! – крикнул я.

Мгновением позже послышался страшный грохот, раздавшийся, казалось, над самым моим ухом. Карвер вздрогнул, руки у него опустились словно парализованные, после чего он без звука свалился на пол. Мне в лицо ударила горячая струйка крови.

Я сделал шаг назад и склонился над ним, механически приложив руку к пострадавшему от грохота уху, в котором шумело так, словно в двух шагах от меня проносился курьерский поезд. Потом я поднял голову и посмотрел на Рейчел, которая все еще держала пистолет в боевом положении.

– Джек, ты в порядке?

– Да, я в норме.

– Тогда поднимай его и тащи быстрее к двери, пока у него еще есть пульс.

Я схватил Карвера под мышки и попытался поднять, но его тело словно налилось свинцом и сделать это даже с помощью Рейчел оказалось не так просто. Наконец нам удалось установить его вертикально, прислонив к двери, после чего я поднял его руку, а Рейчел приложила ее к считывающему устройству сканера.

Послышался металлический щелчок, после чего дверь приоткрылась, а Рейчел распахнула ее во всю ширь.

Я протолкнул тело Карвера в дверной проем, чтобы дверная створка случайно не закрылась и воздух мог свободно проходить в серверный зал. Потом я открыл ящик и вынул оттуда дыхательные кислородные приборы. Их оказалось всего две штуки.

– Надевай!

Я передал один прибор Рейчел, после чего мы вошли на «ферму». Туман в серверном зале постепенно рассеивался, и видимость составляла около шести футов. Я надел дыхательный прибор и включил подачу кислорода, но Рейчел все норовила сорвать свой, чтобы криком привлечь внимание агентов и заставить их отозваться.

Ответов не последовало, и мы двинулись наугад по центральному проходу между двумя рядами серверов. Надо сказать, нам очень повезло, поскольку мы почти сразу наткнулись на Торреса и Маури. Вероятно, Карвер с самого начала подтащил их к задней двери, чтобы получить возможность побыстрее исчезнуть.

Рейчел присела на корточки перед коллегами и начала трясти и тормошить их, стараясь привести в чувство. Однако ни Торрес, ни Маури не реагировали на ее манипуляции и не подавали признаков жизни. Тогда она сорвала с себя дыхательный аппарат и вставила загубник кислородного шланга в рот Маури. Я проделал аналогичную операцию, чтобы помочь Торресу.

– Вытаскивай парня! Я займусь девушкой, – крикнула Рейчел.

Мы подхватили агентов под мышки и поволокли к задней двери, позволившей нам проникнуть в серверный зал. Парень, которого тащил я, обладал сравнительно небольшим весом, и мне удалось значительно опередить Рейчел. На полпути я почувствовал, что начинаю задыхаться, поскольку тоже нуждался в кислороде.

Но чем ближе я подтаскивал парня к задней двери, тем больше воздуха проникало в мои легкие. Наконец я добрался до двери и, перетащив Торреса через лежавшее в дверном проеме тело Карвера, выволок молодого агента в помещение для отладки оборудования. Толчок от соприкосновения с препятствием при выходе, казалось, привел Торреса в чувство. Он закашлялся и начал приходить в сознание еще до того, как я положил его на пол.

Через пару минут после этого в проеме задней двери показалась Рейчел с Маури на буксире.

– Боюсь, она не дышит!

Рейчел вытащила загубник кислородного прибора у девушки изо рта и начала делать ей искусственное дыхание.

– Джек, как он? – спросила она о Торресе, продолжая трудиться над Маури.

– С ним все в порядке. Начал дышать самостоятельно.

Я присел рядом с Рейчел на корточки, когда она прибегла к приему искусственного дыхания, известному под названием «рот в рот». Уж и не знаю, чем помогло мое присутствие, но через несколько секунд Маури, содрогнувшись всем телом, начала кашлять, после чего перекатилась на бок, подтянув ноги к животу и приняв позу эмбриона.

– Все хорошо, Сара, – сказала Рейчел. – Ты продышалась и теперь будешь в полном порядке.

Я перебрался к ближайшей стене и, опершись об нее спиной, сел на пол. Чувствовал я себя утомленным и измотанным до крайности, и мой взгляд некоторое время бездумно скользил с предмета на предмет. Потом, однако, я сосредоточил внимание на лежавшем в дверном проеме Карвере и рассмотрел входное и выходное отверстия его раны. Пуля поразила его прямо в лоб, и он не двигался с момента падения. Тем не менее мне показалось, что на шее у него рядом с ухом едва заметно поднималась и опадала голубая жилка пульса.

Рейчел, тоже утомленная и вымотанная до последней степени, опустилась на пол рядом со мной.

– Помощь идет. По идее мне следовало бы подняться на первый этаж, чтобы показать нашим людям, как пройти в нижние помещения.

– Сначала отдышись. Ты в порядке?

Хотя она согласно кивнула, дышать ей все еще было тяжело. Мне тоже. Я внимательно посмотрел на нее и заметил, что ее взгляд переместился на Карвера.

– Это, знаешь ли, очень и очень плохо.

– Что именно?

– То, что Карвер и Курье отправились к праотцам и их тайны сгинули вместе с ними. Короче, все умерли, и у нас ничего не осталось – ни единой зацепки, ни единой ниточки, которые помогли бы нам ответить на вопрос, что заставило их сделать это.

Я медленно покачал головой.

– У меня для тебя новость. Мне кажется, Страшила еще жив.

Глава девятнадцатая
Бейкерсфилд

Миновало шесть недель с тех пор, как в Мезе произошли известные события. Но они по-прежнему живы в моей памяти и воображении.

Сейчас я много пишу. Каждый день. Для этого я обычно нахожу шумное, заполненное людьми кафе, за столиком которого и располагаюсь со своим лэптопом во второй половине дня. Неожиданно выяснилось, что я не могу работать в столь любезной многим писателям благодатной тишине. Чтобы творить, мне требуется преодолевать препятствия в виде всевозможных отвлекающих от работы важных и не важных дел, разговоров и шумов. Подсознательно я стремлюсь к тому, чтобы снова оказаться в бурлящем водовороте новостного зала. Похоже, мне необходимы неумолчные разговоры на заднем плане, постоянные звонки телефонов и дробный стук клавиатуры, чтобы чувствовать себя комфортно. Разумеется, работа в кафе является лишь жалким суррогатом, искусственным заменителем всего этого. В кафе прежде всего отсутствует чувство журналистского товарищества и то ощущение, что ты и группа твоих единомышленников готовы отстаивать свое мнение, выступая хоть против всего мира. Я не сомневаюсь, что тех вещей, которые связаны в моем воображении с новостным залом, мне будет не хватать еще очень и очень долго. Возможно, всю жизнь.

Утро я обычно посвящаю исследовательской деятельности. Уэсли Джон Карвер по-прежнему остается для меня фигурой в значительной степени загадочной. Но я, как мне кажется, начинаю постепенно постигать его сущность. И пока он лежит в коме в больничной палате главного коррекционного центра «Метрополитен» в Лос-Анджелесе, я все ближе подбираюсь к нему.

Кое-какая из собранной мной информации получена от ФБР, продолжающего расследование дел в Аризоне, Неваде и Калифорнии. Но большую часть сведений о своем герое я добыл посредством собственных усилий и из других источников.

Карвера можно назвать убийцей-интеллектуалом, обладающим аналитическими способностями, точным знанием того, что ему нужно, и непреклонностью в достижении цели. Он, кроме того, умел манипулировать и играть темными сторонами человеческой натуры, определяя и выявляя опасные и запретные желания того или иного субъекта, спрятанные в глубинах подсознания. Для этого он широко использовал Интернет, посещал тематические сайты и, что называется, сидел в чатах. Избрав потенциальные жертвы или сторонников, он следовал за ними по хитросплетениям лабиринтов порталов электронного мира, а позже будто бы случайно встречался с ними в реальной жизни. Потом он или использовал их так, как ему нужно, или убивал. Впрочем, бывало и то и другое.

Он занимался подобной деятельностью на протяжении ряда лет – начав задолго до того, как «Вестерн дата» и убийства из серии «Труп в багажнике» привлекли внимание общественности. Марк Курье был одним из последних в длинной цепочке его адептов.

При всем том совершенные Карвером чудовищные деяния не могли вытеснить из моего сознания проблему стоявшей за ними мотивации. И именно о мотивации напоминал мне всякий раз нью-йоркский издатель, когда мы разговаривали о моей новой книге. Мне предстояло сделать нечто большее, нежели просто поведать читателям, пусть и в увлекательной форме, о течении событий. И тут мне опять никуда не деться от принципов, считавшихся основополагающими в лучшие времена в «Лос-Анджелес таймс» при разработке темы: объективного анализа, широты охвата и глубины постижения.

Пока что мне удалось узнать следующее: Карвер рос одиноким угрюмым ребенком, никогда не знавшим отца. Его мать работала стриптизершей в сети стриптиз-клубов, в каковой связи в молодые годы вечно перемещалась вместе с сыном по дорогам от Лос-Анджелеса и Сан-Франциско до Нью-Йорка и обратно. Карвер был типичным богемным ребенком, постоянно обретавшимся в гардеробной комнате, которого в те часы, когда на авансцене в свете софитов выступала его мать, удерживали за кулисами хозяйки заведений, технические сотрудники, костюмерши и другие танцовщицы. Надо сказать, что его мать добилась в своем амплуа определенной известности и даже обзавелась популярным сценическим псевдонимом Женщина из Лос-Анджелеса. Возможно, по той причине, что выступала исключительно под музыку знаменитейшей лос-анджелесской группы «Дорз».

По слухам, в юные годы Карвера неоднократно совращали и соблазняли те самые люди, чьим попечениям он был вверен за кулисами. Это не считая того, что иные ночи он проводил в тех же гостиничных номерах, где его мать за деньги спала с мужчинами.

Наиболее значительным из всего этого в плане становления личности преступника мне представляется поразившее его мать неизвестное заболевание, вызвавшее медленную деградацию костей и угрожавшее ее красоте. По этой причине она, находясь вне сцены или будучи свободной от своих связанных со специфической сценической деятельностью обязанностей, часто носила ортопедические приспособления для ног, которые ей прописали для поддержания слабеющих суставов и связок. Надо сказать, что юного Уэсли часто вызывали в комнату матери, дабы он помог ей закрепить кожаные ремни упомянутого ортопедического устройства вокруг нижних конечностей.

Что и говорить, портрет Карвера в юности получился довольно мрачным и депрессивным, но упомянутых черт явно недостаточно, чтобы из подростка вырос законченный серийный убийца. Тайна ингредиентов этого канцерогена до сих пор не выявлена – ни мной, ни сотрудниками поведенческой секции ФБР. И историю о том, почему метастазы кошмарного подросткового воспитания трансформировались в зрелые годы в раковую болезнь, мне еще только предстоит написать. Рейчел, глядя на мои творческие мучения, часто цитирует фразу из любимого ею фильма братьев Коэн: «Никто ничего не знает. А уж познать душу человека просто невозможно – хоть всю жизнь на это положи». Она скептически относится к моим усилиям и говорит, что вопрос относительно того, почему Карвер пошел по пути убийцы, так и останется тайной на веки вечные.

Нынче я в Бейкерсфилде. Сегодня мне предстоит четвертый день подряд беседовать с Карен Карвер, которая рассказывает мне то, что помнит о своем сыне. Она не видела его и не общалась с ним с того самого дня, когда он в возрасте восемнадцати лет отправился поступать в Массачусетский технологический институт. Однако ее знание о жизни Карвера в детские и подростковые годы, а также страстное желание поделиться этим знанием приближает меня, пусть и не намного, к ответу на вопрос о мотивации.

Завтра я поеду домой, и мои беседы с матерью убийцы, передвигающейся сейчас в инвалидном кресле на колесах, будут прерваны на неопределенное время. Как-никак у меня много других дел и обязанностей, главное же – необходимо поторапливаться со сдачей книги издательству. Но самое главное заключается в том, что я уже пять дней не видел Рейчел, а такого рода продолжительные разлуки мне становятся в тягость. Я уверовал в теорию «единственной пули», и меня так и тянет к родному очагу.

Между прочим, медицинские прогнозы не обещают Уэсли Карверу ничего хорошего. Врачи, которые им занимаются, считают, что он никогда не придет в сознание и что пробившая ему голову пуля Рейчел навсегда погрузила его во тьму. Правда, временами он что-то бормочет себе под нос и даже напевает, но выше этого ему не подняться до конца своих дней.

Интересное дело: в городе есть люди, призывающие судить и казнить его в том состоянии, в каком он сейчас пребывает. Прочие считают эту идею варварской вне зависимости от того, насколько ужасны и многочисленны совершенные им преступления. Во время недавно состоявшейся по этому поводу демонстрации у здания коррекционного центра, расположенного в нижней части Лос-Анджелеса, одна толпа демонстрантов вышла с лозунгом «Посадим убийцу на электрический стул!», в то время как конкурирующая группа несла куда более миролюбивый плакат, гласивший: «Всякая жизнь священна!»

Интересно, что бы подумал об этом Карвер? Удивился или, наоборот, испытал чувство комфорта и успокоения?

Как бы то ни было, я не могу изгнать из памяти образ ускользающей в темноту Анджелы Кук, смотрящей на меня широко раскрытыми испуганными глазами. И я верю, что Уэсли Карвер уже осужден куда более высоким судом, нежели земной, и отбывает пожизненный срок без права на условно-досрочное освобождение.

Глава двадцатая
Страшила

Карвер лежал в темноте. В его сознании царила страшная сумятица. Воспоминания непрестанно роились и теснились в голове, но он не знал, все ли они действительно имеют отношение к его особе или часть просто-напросто создана воображением.

Мыслей тоже было множество, но они, подобно облакам дыма, проходили сквозь его мозг словно сквозь фильтр. Ничего не оставалось, ничего не задерживалось, ему не за что было зацепиться.

Изредка слышались голоса, но они казались ему невнятными, и он, как ни старался, не мог разобрать ни единого слова. Складывалось впечатление, что до него со всех сторон доносится приглушенное неясное бормотание. С ним же никто не разговаривал. Возможно, переговаривались вполголоса люди, находившиеся от него на некотором удалении. А когда он их о чем-нибудь спрашивал, они не отвечали.

Но музыка все еще звучала в нем, и это было единственное, что его спасало, помогая не раствориться окончательно во тьме. Временами он старался подпевать какой-нибудь звучавшей в нем песне, но у него часто пропадал голос, и тогда ему оставалось лишь бубнить знакомые слова себе под нос, немилосердно растягивая их и фальшивя.

«Вот и конец, дружок… нам настал конец…»

Иногда ему казалось, что это поет его отец, которого он никогда не знал и не видел. Неизвестный отец являлся ему в музыке и песнях, как Господь является в песнопениях в церкви.

А еще он испытывал постоянную страшную боль в голове, словно у него в лобной части черепа засел здоровенный топор. Эта боль не отпускала и не ослабевала ни на минуту. Он ждал, что кто-нибудь подойдет и облегчит его страдания, но никто не подходил. Никто не слышал его.

Он лежал в темноте…