Текст книги "Страшила"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Поэтому я говорил ему только правду. Но не всю. Я отвечал лишь на поставленный вопрос, не вдаваясь в детали, особенно если меня о них не спрашивали. Бантам выглядел раздраженным. Похоже, он не мог отделаться от мысли, что задает лишь второстепенные вопросы, а главный и единственно верный все никак не идет ему на ум. На черной коже у него на лбу от напряжения выступили крохотные бисеринки пота. Возможно, он являл собой в данный момент образ своего Бюро, раздосадованного тем фактом, что газетный репортер обнаружил в этом деле важное звено, которое оно проглядело. Как бы то ни было, ни моя скромная особа, ни мои ответы Бантама не радовали. Интервью, начавшееся было как сердечная, доброжелательная беседа, скоро вылилось в довольно жесткий допрос, который все никак не кончался.

Наконец терпение у меня лопнуло, и я вскочил со своего складного стула. Даже когда я стоял, Бантам был выше меня ростом на добрых шесть дюймов.

– Послушайте, я рассказал вам все, что знаю. Мне пора возвращаться в гостиницу и писать репортаж.

– Сядьте. Интервью еще не закончено.

– Я согласился беседовать с вами добровольно, и мне никто не говорил, что интервью может так затянуться. К тому же я ответил на все ваши вопросы, а сейчас вы лишь повторяете их в надежде поймать меня, как преступника, на противоречиях. Но у вас ничего не выйдет, поскольку я говорил вам только правду. Так я могу идти или нет?

– Я имею право арестовать вас прямо сейчас за насильственное проникновение в чужой дом и за то, что вы изображали федерального агента.

– Если вам нравится придумывать несуществующие события, вы, как я понимаю, можете арестовать меня за что угодно. Но я не вламывался в этот дом, а последовал за человеком, который уже вошел туда перед нами. Я подумал, что там может произойти преступление. Кроме того, я не изображал федерального агента. Возможно, тот парень подумал так, но никто из нас не сказал и не сделал ничего, что могло указывать на это.

– Сядьте. Мы с вами еще не закончили говорить.

– А мне кажется, что закончили.

Бантам снова хлопнул себя по бедру блокнотом и, продемонстрировав мне свою спину, прошел к двери, где остановился и снова повернулся ко мне лицом.

– Нам нужно, чтобы вы придержали свой репортаж, – сказал он.

Я кивнул. Наконец-то мы добрались до самого важного.

– Так вот, значит, из-за чего вся эта суета? Допрос, инсинуации, попытки запугивания…

– Это не допрос. Если бы мы допрашивали вас по-настоящему, вы бы поняли разницу.

– Как скажете. Но я не могу придержать репортаж, так как люди должны знать о важнейшем прорыве в этом нашумевшем деле. Кроме того, если портрет Стоуна будет красоваться на первых страницах газет и на экранах телевизоров, это поможет вам поймать его.

Бантам покачал головой:

– Рано еще. Нам требуются двадцать четыре часа, чтобы оценить улики, найденные здесь и в других местах. Мы должны сделать это до того, как он узнает, что мы его ищем. Через двадцать четыре часа можете публиковать все, что вам вздумается, и подключать к этому делу массмедиа.

Я снова опустился на складной стульчик, чтобы поразмыслить над его словами. Вообще-то я должен обсуждать все изменения в своих публикациях с редактором, но в данный момент меня это мало волновало. Это был мой последний репортаж, и я сам решал, что с ним делать.

Бантам взял стоявший у стены раскладной стул и впервые за все время допроса присел. Строго напротив меня.

Я посмотрел на часы. Стрелки подбирались к четырем. Редакторы отделов в Лос-Анджелесе должны были вот-вот собраться на дневное совещание, чтобы обсудить материал на первой странице завтрашнего номера.

– Вот что я собираюсь сделать, – сказал я. – Сегодня вторник. Я придержу свой репортаж и напечатаю его в четверг утром. При этом постараюсь сделать так, чтобы информация об этом деле не просочилась на наш веб-сайт до ночи четверга, ибо с рассветом ее подхватит телевидение.

Я снова посмотрел на часы.

– Это обеспечит вам свободу действий на протяжении по меньшей мере тридцати шести часов.

Бантам кивнул:

– О'кей. Думаю, нас это устроит.

Он хотел было подняться со стула.

– Подождите минутку. Я еще не сказал, что хочу получить взамен. А хочу я эксклюзивности. Я нашел недостающее звено в этом деле, и это моя история. Так что никаких утечек в прессу, пока мой репортаж не появится на первой странице «Таймс».

– Нет проблем. Мы…

– Я еще не закончил. Мне нужен доступ к этому делу. Я хочу постоянно находиться в курсе событий и состоять в команде, которая его расследует.

Он хмыкнул и покачал головой.

– Мы такими вещами не занимаемся. Хотите находиться в центре горячих событий – поезжайте в Ирак. А включать в команду, ведущую расследование, гражданских, особенно репортеров, у нас не принято. Это прежде всего опасно для гражданского лица и многое усложняет для нас. Кроме того, это недопустимо с точки зрения закона.

– В таком случае будем считать, что мы не договорились. Я немедленно звоню своему редактору.

С этими словами я потянулся за сотовым. Хотя это был чисто театральный жест, я надеялся, что он произведет должное впечатление.

– Ладно, попробуем что-нибудь придумать, – сказал Бантам. – Как вы понимаете, я такие вопросы не решаю. Поэтому сидите здесь и ждите. Я скоро приду.

Он поднялся со стула и вышел из комнаты. Я подошел к двери и подергал за ручку. Как я и думал, дверь оказалась заперта. Тогда я достал свой телефон и включил. На дисплее проступила надпись: «Не функционирует». Вероятно, обшивка куба была изготовлена из звукоизолирующего материала, который к тому же отсекал телефонные волны. И Бантам скорее всего знал об этом с самого начала.

Следующий час я провел на жестком складном стуле, время от времени поднимаясь с него, чтобы постучать кулаком в дверь или прогуляться по крохотной комнате в той же манере, как это делал Бантам. Довольно скоро мной начало овладевать чувство клаустрофобии. Кроме того, мне стало казаться, что обо мне совершенно забыли. Я боролся с этим чувством, то и дело поглядывая на часы или включая телефон, хотя и знал, что ничего, кроме слов «не функционирует», на дисплее не увижу. Потом я решил проверить свою параноидальную версию относительно того, что за мной следят, посредством аудиовизуальных средств наблюдения с того момента, как я оказался в этой комнатке. Я открыл телефон и стал обходить с ним углы помещения, словно дозиметрист со счетчиком Гейгера. В третьем углу я повел себя так, как если бы телефон у меня снова заработал, то есть набрал номер и сообщил взволнованным голосом своему воображаемому редактору, что готов продиктовать сенсационный материал относительно установления идентичности убийцы из нашумевшего дела «Труп в багажнике».

Бантам, однако, в комнату при этих словах не ворвался, что позволило мне сделать два предположения. Первая: комната не просматривается и не прослушивается. И вторая: она и прослушивается, и просматривается, но агенты, зная о том, что телефонные волны сквозь отражающее покрытие не проходят и сотовый у меня не работает, не посчитали нужным отреагировать на мою эскападу.

Наконец в 17:15 дверь отворилась, но вошел отнюдь не Бантам. Меня почтила своим присутствием Рейчел. Я вскочил со стула. Хотя на лице у меня, должно быть, проступило изумление, мой язык никак этого изумления не выдал, и я продолжал хранить молчание.

– Садись, Джек, – сказала Рейчел.

Я поколебался, но потом сделал так, как мне было велено.

Рейчел взяла второй стул и села напротив. Я со значением посмотрел на нее, после чего, указав на потолок, вопросительно выгнул бровь.

– Да, нас записывают, – сказала Рейчел. – И на аудио, и на видео. Но ты можешь говорить совершенно свободно, Джек.

Я пожал плечами.

– Что-то подсказывает мне, что с того момента, когда я в последний раз видел тебя, ты основательно набрала вес. В социальном смысле. Может, тебе уже вернули пушку и значок?

Она кивнула.

– Пока не вернули, но собираются.

– Только не говори мне, что ты нашла Усаму бен Ладена в Гриффит-парке.

– Не совсем.

– Но тебя, похоже, восстановили в должности.

– Технически моя отставка еще не была подписана. Бюрократия стремительностью не отличается, не так ли? Так что мне повезло. Я получила возможность забрать свое заявление.

Я наклонился вперед и прошептал:

– А как же случай с реактивным самолетом?

– Тебе нет никакой необходимости шептать. Говори нормально. Что же касается случая с реактивным самолетом, то он более не актуален.

– Надеюсь, ты получила письменное подтверждение этого?

– Я получила то, что хотела.

Я кивнул. Догадывался, как ей удалось договориться со своим начальством.

– Позволь высказать предположение. Твои боссы хотят, чтобы в прессе напечатали, что Фредди Стоуна идентифицировал как «несуба» агент ФБР, а не некая порочная личность, изгнанная из Бюро.

Она кивнула:

– Что-то вроде этого. Однако договариваться с тобой я не уполномочена. Тебя никто не собирается включать в команду, Джек. Это грозит серьезными осложнениями. Помнишь, что произошло в деле Поэта?

– Это было давно, а сейчас мы живем в новом тысячелетии.

– И тем не менее этого не произойдет.

– Послушай, мы можем выйти из этого железного ящика и прогуляться где-нибудь, где нет микрофонов и скрытых камер?

– Разумеется. Пойдем прогуляемся.

Она поднялась с места, подошла к двери и стукнула в нее сначала два раза, а потом, через небольшой промежуток, еще раз. Дверь мгновенно распахнулась. Когда мы вышли из комнаты в узкий коридор, ведший к передней части автобуса, где находился выход, я увидел стоявшего за дверью Бантама и постучал в дверь в той же, что и Рейчел, манере: сначала два удара, а через пару секунд еще один.

– Эх, жаль, что не знал этот код, – сказал я. – А то давно уже был бы на свободе.

Он ничего смешного в моем комментарии не обнаружил и никак на него не отреагировал. Я отвернулся от него и последовал за Рейчел. Выйдя из машины, я заметил, что дом, где проживал Фредди Стоун, и аллея за ним по-прежнему являют собой зону повышенной активности представителей Бюро. Несколько агентов и технических сотрудников службы находились в непрестанном движении, ища улики и материальные свидетельства деятельности преступника, производя различные замеры, фотографируя объекты и делая записи на листках бумаги, прикрепленных к пюпитрам.

– Все эти люди нашли хоть что-нибудь помимо того, что нашли мы?

Рейчел хитро улыбнулась:

– Пока нет.

– Бантам упомянул некие «другие места», где проводится розыск. Что он имел в виду?

– Послушай, Джек, прежде чем мы начнем говорить, нам следует кое-что уточнить. Ты должен иметь в виду, что этим делом занимается большой коллектив, а не один человек, к тому же тебя в команду не включили. В настоящее время я являюсь твоим контактом и источником информации, пока ты будешь придерживать материал, как предложил.

– Мое предложение основывалось на полном доступе к информации по этому делу.

– Брось, Джек, свои завиральные идеи. Ты отлично понимаешь, что с этим никто бы не согласился. Зато у тебя есть я, и мне ты можешь довериться. Итак, ты вернешься в Лос-Анджелес и завтра напишешь свой репортаж. Я же, со своей стороны, расскажу тебе все, что смогу.

Я отвернулся от нее и направился по дорожке в сторону аллеи.

– Все, что сможешь? Именно это меня и беспокоит. Кто будет решать, что тебе можно мне говорить, а что нельзя?

– Я расскажу тебе все, что буду знать сама.

– А ты будешь знать все?

– Хватит играть в слова, Джек. Ты ведь доверяешь мне, не так ли? Разве не ты сказал это, когда по прошествии многих лет неожиданно позвонил мне на прошлой неделе из Невадской пустыни?

Я на секунду посмотрел ей в лицо, после чего снова перевел взгляд на аллею.

– Конечно, я доверяю тебе.

– Ну, в таком случае тебе не о чем волноваться. Возвращайся в Лос-Анджелес, а завтра можешь названивать мне хоть каждый час и спрашивать о развитии событий. Я же буду передавать тебе информацию, которая окажется к тому времени в моем распоряжении. Это будет продолжаться до тех пор, пока ты не закончишь свой репортаж. Это будет твоя история, и только твоя. Твердо обещаю тебе это.

Я ничего ей не ответил, продолжая смотреть в ту сторону аллеи, где агенты, эксперты и техники исследовали содержимое найденных нами черных пластиковых мешков для мусора. Эти люди документировали каждый фрагмент мусора и использованную коробку, как если бы были археологами на раскопках в Египте.

Рейчел начала демонстрировать признаки нетерпения.

– Ну так как – мы договорились, Джек?

Я посмотрел на нее.

– Договорились.

– У меня к тебе в этой связи только одна просьба. Когда будешь писать репортаж, называй меня агентом и о моей вынужденной отставке не упоминай.

– Это твое требование – или требование Бюро?

– Какая разница? Ты сделаешь это или нет?

Я согласно кивнул:

– Да, Рейчел, сделаю. И сохраню все твои секреты в своей душе.

– Благодарю.

Я отвернулся от аллеи, чтобы посмотреть на нее.

– Итак, что происходит в настоящее время? О каких «других местах» упоминал Бантам?

– Сейчас наши агенты находятся также в «Вестерн дата» и в доме Деклана Макгинниса в Скоттсдейле.

– А что говорит сам Макгиннис?

– Ничего не говорит. Мы его пока не нашли.

– Он исчез?

Она пожала плечами:

– Мы не знаем, по своей воле он отсутствует или его исчезновение вынужденное, но факт остается фактом: он пропал. И его собака, кстати, тоже. Очень может быть, что после визита наших агентов в пятницу он начал собственное расследование внутри своего предприятия. Он мог подобраться слишком близко к Стоуну, и последний на это соответствующим образом отреагировал. Существуют, впрочем, и другие объяснения его отсутствия.

– К примеру, то, что они оба замешаны в этом деле?

Рейчел кивнула:

– Да, работали, так сказать, в команде. Макгиннис и Стоун. И где бы они сейчас ни скрывались, находятся вместе.

Я обдумал ее слова и решил, что рациональное зерно в них имеется, поскольку подобные прецеденты были. Так, в качестве Душителя со склона выступали в свое время два кузена. Существовали и другие команды серийных убийц – и до и после. Мне пришли на ум Биттейкер и Норрис. Два самых ужасных, на мой взгляд, убийцы и насильника, когда-либо попиравших ногами нашу планету, каким-то образом нашли друг друга и создали в Калифорнии преступное объединение. Они пытали своих жертв и записывали их крики на магнитофон. Один знакомый коп как-то раз дал мне послушать копию такой записи, но я, услышав первые вопли отчаяния и крики боли, поторопился выключить магнитофон.

– Такие дела, Джек. Теперь, надеюсь, ты понимаешь, почему нам требуется время, прежде чем средства массовой информации начнут обсасывать эту тему? Необходимо отметить, что и у Макгинниса, и у Стоуна имелись лэптопы, исчезнувшие вместе с ними. Однако наши люди добрались-таки до компьютеров «Вестерн дата» и теперь изучают их. В этой связи из Квонтико вылетела команда ЭВИЭС. Они будут здесь…

– ЭВИЭС?

– Эксперты по восстановлению и изъятию электронных свидетельств. Сейчас они летят в Феникс. Посмотрим, что они выдоят из компьютеров «Вестерн дата». Вспомни, кроме того, что мы видели сегодня в доме Фредди. Это место буквально нафаршировано электроникой. Возможно, экспертам удастся восстановить архивы компьютера Фредди, и это может здорово нам помочь.

Я согласно кивнул, хотя думал в этот момент о другом. В частности, об объединившихся в сообщество убийц Макгиннисе и Стоуне.

– Как ты думаешь, – спросил я, обращаясь к Рейчел, – «несуб» – два человека или один?

– Не могу пока сказать что-либо по этому поводу со всей уверенностью. Но мне кажется, что в данном случае мы имеем дело с командой.

– Почему?

– Помнишь сценарий возможного развития событий, который мы обсуждали с тобой вчера вечером? Ну, насчет того, что «несуб» приехал в Лос-Анджелес, заманил в твой дом Анджелу, потом убил ее, а после этого отправился в Лас-Вегас чтобы прикончить тебя?

– Конечно, помню.

– Бюро проверило все рейсы из международного аэропорта Лос-Анджелеса и Бербанка в Лас-Вегас в ту ночь. Ну так вот: на поздние рейсы было продано только четыре билета, все остальные резервировались заранее. Агенты установили трех пассажиров из этой четверки и убедились в их полной непричастности к этому делу. Четвертым, разумеется, являешься ты.

– Возможно, «несуб» поехал в Лас-Вегас на машине.

Она покачала головой:

– Но зачем ему тогда посылать срочную бандероль с пистолетом по воздуху? Это имело смысл только в том случае, если бы он сам летел на самолете и мог забрать ее в аэропорту Лас-Вегаса. Или в том случае, если он посылал ее какому-то субъекту.

– Своему партнеру.

Я кивнул и стал ходить около Рейчел кругами, обдумывая новый вариант возможного развития событий. Слова Рейчел определенно имели смысл, и в их свете все отлично укладывалось в схему.

– Итак, Анджела попадает в ловушку на сайте «Труп в багажнике точка ком», каковое обстоятельство вызывает у преступников тревогу. Они читают ее электронные сообщения, потом мои электронные сообщения и договариваются о том, что один из них поедет в Лос-Анджелес и разберется с Анджелой, а другой – в Лас-Вегас, чтобы покончить со мной.

– Да, я вижу это примерно так.

– Постой, а как же ее телефон? Кажется, ты говорила, что, по данным Бюро, звонок ко мне в газету был сделан с ее телефона из аэропорта Вегаса. Каким же образом этот телефон?..

– Ты забыл о перевозчике грузов «ГО!». Один из преступников послал авиабандеролью в Вегас не только твой пистолет, но и телефон Анджелы. Они считали, что таким образом еще крепче привяжут тебя к ее убийству. Но потом, когда их план в отношении тебя провалился, Стоун позвонил тебе из аэропорта. Может, просто хотел поболтать, а может, и потому, что хотел подкрепить версию об одном убийце, перебравшемся из Лос-Анджелеса в Лас-Вегас.

– Ты сказала – Стоун? Значит, ты считаешь, что Макгиннис отправился в Лос-Анджелес и разделался с Анджелой, а в Лас-Вегас по мою душу вылетел Стоун?

Рейчел кивнула.

– Ты сам говорил, что парень с бакенбардами был не старше тридцати. Между тем установлено, что Стоуну двадцать шесть, а Макгиннису – сорок шесть. Внешность, конечно, изменить можно, но скрыть возраст так, чтобы это не бросалось в глаза, очень трудно. Кроме того, человеку старшего возраста гораздо труднее изображать молодого, чем молодому – пожилого. Короче, я готова держать пари, что парнем с бакенбардами был именно Стоун.

Я решил, что ее слова имеют смысл и она права.

– Имеется еще одна вещь, свидетельствующая, что мы имеем дело с командой, – продолжила Рейчел. – Она находилась прямо у нас перед носом, а мы ничего не замечали.

– Какая вещь?

– Ниточка, тянущаяся от убийства Дениз Бэббит. Как известно, девушку положили в багажник ее собственного автомобиля, который оставили в южном Лос-Анджелесе, где на него наткнулся Алонзо Уинслоу.

– Ну и что?

– А как, спрашивается, убийца, если он работал один, выбрался из южного Лос-Анджелеса, после того как оставил машину? Дело происходило в поздний час в районе с чернокожим населением. Он что – сел на автобус, вызвал такси или голосовал на обочине? Следует иметь в виду, что Родиа-Гарденс находится в миле от ближайшей станции метро. Неужели он шел до нее пешком – белый в афроамериканском районе посреди ночи? Я лично сильно в этом сомневаюсь. Столь хорошо спланированное убийство как-то не вяжется с отсутствием продуманных средств исчезновения с места преступления. А то, что я перечислила выше, продуманными средствами исчезновения не назовешь.

– Стало быть, того, кто оставил в афроамериканском квартале машину с трупом в багажнике, увез из южного Лос-Анджелеса его сообщник?

– Очень похоже на то, что все произошло именно так.

Я кивнул, после чего с минуту хранил молчание, обдумывая новую информацию, которую довела до моего сведения Рейчел. Наконец она вторглась в мои размышления.

– Мне надо идти, Джек. Работа ждет. А тебе пора ехать в аэропорт.

– А какое тебе дали задание помимо общения со мной?

– Я буду работать с группой ЭВИЭС в «Вестерн дата». Мне необходимо отправиться туда, чтобы все подготовить к их прибытию.

– Скажи, Бюро закрыло эту фирму?

– В определенном смысле. Агенты сказали сотрудникам, чтобы те шли по домам, и оставили лишь нескольких высококлассных специалистов, чьи услуги требуются для поддержания функционирования аппаратуры и оказания помощи прибывающей экспертной группе. Думаю, остался Карвер в «бункере» и О'Коннор в здании на поверхности. Возможно, еще два-три человека.

– При таком раскладе фирма не сможет осуществлять свою деятельность.

– Мы ничего не можем с этим поделать. Кроме того, клиентов фирмы придется поставить в известность – если, конечно, информация подтвердится, – что исполнительный директор «Вестерн дата» и его молодой сотрудник использовали сведения из хранившихся у них файлов для поиска жертв совместных убийств. Это, как ты понимаешь, популярности фирме не прибавит. Но пусть будет что будет. Это не наша вина.

Я кивнул:

– Думаю, ты права.

– Джек, тебе пора уезжать отсюда. Я сказала Бантаму, что смогу уговорить тебя уехать. Хотелось бы обняться на прощание, но сейчас не время для объятий. Хочу также сказать тебе еще одну вещь: будь предельно осторожен. Возвращайся в Лос-Анджелес, сиди у себя в «Киото» и не высовывай носа на улицу. Вместо этого звони мне. По любому поводу – и уж конечно, если кто-то из этих людей снова попытается связаться с тобой.

Я кивнул.

– Мне необходимо вернуться в отель, чтобы забрать свои вещи. Оставить за тобой номер?

– Нет. Теперь за мое проживание платит Бюро. Когда будешь выписываться из номера, передай мой чемодан гостиничному портье. Я заеду за ним позже. Тогда же и зарегистрируюсь.

– О'кей, Рейчел. Сделаю все, как ты сказала. Но ты тоже будь предельно осторожна.

Поворачиваясь, чтобы идти к своей машине, я не удержался и сжал запястье Рейчел. Заключавшееся в этом жесте послание не требовало объяснений. Оно было ясно как день: помни, мы с тобой в этом деле вместе. До конца.

Спустя несколько минут дом Фредди Стоуна обозначился в моем зеркале заднего вида, сам же я правил в гостиницу «Меза-верде-инн», одновременно договариваясь по сотовому с представителем авиакомпании «Саутуэст эйрлайнз» о резервировании билета до Лос-Анджелеса. Но что бы я ни делал, мои мысли постоянно возвращалось к «несубу», оказавшемуся командой из двух убийц, действовавших синхронно.

Идея относительно того, что на свете существуют два человека, встретившихся и оперировавших на одной волне сексуального садизма и убийств, представлялась мне чудовищной и усугубляла мой скептицизм по отношению к нашему несовершенному миру. Мне вспомнился термин, который использовала Иоланда Чавес, когда проводила экскурсию в «Вестерн дата». «Темный оптико-волоконный кабель», – сказала она тогда. Из какого же адского вещества изготовлено волокно того «темного» кабеля, что соединял двух людей, стремившихся разделить друг с другом радость от мучений и убийства Дениз Бэббит и других беззащитных жертв? Мне было не дано это постичь, и от осознания этого мое сердце объял вселенский холод.